Текст книги "Мир Средневековья. Рождение Европы: эпоха великих завоеваний и выдающихся свершений"

Иноверцы и еретики предоставляли женщинам большую свободу и широкое поле деятельности. Вальденсы и катары и другие секты поощряли женщин в их стремлении проповедовать и уделять больше внимания внутренней духовной жизни. Когда церкви удавалось напасть на след этих сект, их участники, в том числе и женщины, предавались казни; обретшие внутреннюю свободу, они радостно шли на смерть. Те женщины, которым посчастливилось уцелеть, искали убежище в доминиканских и францисканских монастырях и у бегинов. Положение еще более осложнилось в XIII–XIV вв. Монахи неохотно брали на себя ответственность за духовное руководство женщин и всячески избегали этого. Церковь продолжала не доверять женщинам, которые находились в духовном поиске, постоянно подозревая их в ереси. На краткое время обстановка стала более благоприятной, когда Мейстер Экхарт, Таулер и Сузо привнесли учение мистицизма в доминиканские женские монастыри Германии. Им удалось направить духовные поиски монахинь в нужное русло, удовлетворить их стремление к личному общению с Богом, придать духовной жизни формы, признаваемые церковью. Но все это было временным явлением.

В позднем Средневековье над Европой начала сгущаться мгла, и чувство тревоги овладело всеми; нации и церкви все больше обособлялись, охваченные взаимной враждебностью и ненавистью. Подобная ситуация была тесно связана с провалом всех попыток использовать на благо общества ту духовную энергию, что столь ярко и драматично проявилась в женщинах в XII столетии. Горящие угли были притушены, но все еще тлели. Женщины, предоставленные сами себе в духовной и интеллектуальной жизни, были заключены в тесные рамки маскулинного мира, в котором господствовала мужская мораль. Слабая половина человечества появлялась на сцене, когда без нее было уже невозможно обойтись. Этический кодекс Фомы Аквинского относился исключительно к мужской части общества. Предназначение женщины заключалось только в продолжении рода и заботе о пропитании. Хотя в некоторых трактатах о покаянии в XIII в. о женщинах говорилось с некоторым снисхождением к их слабостям, в большей части произведений литературы по гомилетике сохраняется недоверие к женщине, и она ассоциируется с понятием «грех». Традиция эта имеет древние корни и восходит к Августину и отцам ранней церкви, прежде всего к святому Иерониму, патрону всех женоненавистников. Он полагал, что «женщина открывает врата дьяволу и греху, подобна ядовитой змее, иными словами, она – опасное существо».

О шизофреническом состоянии общества позднего Средневековья свидетельствует та пропасть, что разверзлась между господствующими теориями и социальной реальностью. Монахи и теологи смотрели на женщину со страхом и презрением. И это в то время, когда женщины своим трудом способствовали развитию экономики города и села. Женщины работали в поле; в Германии, например, они выполняли все сельскохозяйственные работы. Горожанки были заняты в торговле и в различных производствах. В Париже насчитывалось более сотни женских профессий. Они работали ткачихами, вышивальщицами, кружевницами. В случае смерти мужа жена продолжала вести его дела. Женщины были учителями, врачами и коммивояжерами; могли вести заморскую торговлю в больших объемах. Во всех областях подобной деятельности они ни в чем не уступали мужчинам. Упадок немецких городов в позднем Средневековье связан с ликвидацией процветавших женских производств и замещением профессиональных женщин-работниц мужчинами, что привело к росту проституции среди женщин и к моральному упадку движения бегинов. Существовала значительная диспропорция между мужским и женским населением в крупных городах позднего Средневековья. На каждую тысячу мужчин приходилось женщин: в Нюрнберге – 1207, Базеле – 1246 и Ростоке – 1295. Женщины не находили применения своим способностям и не получали ответ на свои духовные и интеллектуальные запросы.

Женщины, которые выросли в атмосфере куртуазной цивилизации XII столетия, научились свободно мыслить и давать волю воображению, жить и любить, как это принято в цивилизованном обществе. В эпоху позднего Средневековья в общей серой массе угнетенных женщин, вынужденных принимать свою бедственную жизнь и своих мужей такие, какими они есть, было не так-то много ярких личностей. Среди них была Екатерина Сиенская, которая угрожала папам самыми страшными карами, в случае если они посмеют вернуться из Авиньона в Рим. В Средние века так и не была решена проблема положения женщины в обществе; это тяжелое наследие досталось будущему.

Глава 14
Новое государство и новая церковь

В кафедральном соборе Палермо покоится император Фридрих II Гогенштауфен, получивший от современников прозвище «чудо мира». Его саркофаг из кроваво-красного порфира, покоящийся на четырех скульптурных львах, является непревзойденным памятником классического стиля. При взгляде на него невольно вспоминается гробница Наполеона в соборе Дома инвалидов в Париже. Саркофаг Фридриха украшают шесть резных медальонов с изображениями Христа, Богоматери и символов четырех евангелистов.

Этот человек был приговорен Данте за свои грехи к мучениям в аду среди прочих еретиков. Однако Фридрих считал свою власть земным воплощением Божественной справедливости, а себя – выразителем воли Господней в делах государства. Политические идеи императора выражены в «Капуанских ассизах», кодексе законов для Сицилийского королевства, который получил название «Книга императора» (Liber Augustalis). В 1231 г. были изданы «Мельфийские конституции», в которых была представлена модель государства будущего. Эти государства выстраивались как произведения искусства, ими правили просвещенные правители, и управлялись они при помощи Божественного разума. Поскольку это государство было призвано отвечать эстетическому идеалу, ничто в его устройстве не отдавалось на волю случая. Существовала государственная полиция, система судопроизводства, армия, которые были предназначены для подавления внутренних беспорядков и отражения внешних угроз.

Император является столпом государства, как Христос – основой церкви. Люди нуждаются в церкви для спасения своих душ, в государстве – для сохранения человеческой жизни на земле. Без государства человек ничто. Жить вне законов, которые устанавливало государство, было невозможно. Конечно, государство было естественным явлением, но его существование было предопределено Богом. Государство было храмом правосудия, его служители были его верховными жрецами, и император стоял во главе его иерархии и был распорядителем его священных таинств. Император был вездесущий и непогрешимый. Было кощунством даже обсуждать «приговоры, решения и эдикты императора».

«Обойдя молчанием все его другие ошибки, мы утверждаем, что император виновен в четырех больших преступлениях: он во многих случаях лжесвидетельствовал; произвольно разрывал мирные соглашения, заключенные им с церковью; он отдавал святотатственные приказы о бессудном задержании кардиналов и прелатов, участников собора, созванного нашим предшественником; и просто подозревается в ереси». Таково было обвинение, которое предшествовало решению Иннокентия IV о лишении Фридриха власти, принятое на Лионском соборе 17 июля 1245 г. Окончательный текст решения выглядел так: «После тщательного рассмотрения нашими братьями и на заседании священного собора вопроса о греховности этого князя властью вязать и решить, данной нам Господом, чьими недостойными представителями мы здесь на земле являемся, мы заявляем следующее. Этот князь, вследствие своих грехов, оказался недостойным титула императора и своего королевства. Бог отрекается от императора и вменяет в ничто его честь и достоинство. Силой нашей апостольской власти мы запрещаем впредь каждому оказывать подчинение ему и присягать на верность как императору и королю. Мы постановляем: каждый, кто даст ему в будущем совет, окажет помощь или какую-либо услугу, будет немедленно отлучен от церкви. Те, кто обладает правом выбирать императора, смогут без каких-либо помех выбрать его наследника. Мы сами распорядимся судьбой Сицилийского королевства после обсуждения с нашими братьями».

Папа и отцы собора затем потушили свои горящие свечи о каменный пол кафедрального собора в знак того, что слава императора угасла. Затем все торжественно пропели Те Deum.

Это был ключевой момент в конфликте всемирного масштаба. Казалось, что папство окончательно сокрушило своего самого могущественного и опасного соперника – императора Священной Римской империи, или, как называли его немецкие гуманисты в придворных кругах в XVI в., императора Священной Римской империи германской нации. Теперь, когда император был лишен власти и своего высокого положения, наконец-то появилась возможность для образования независимых государств в Западной и Восточной Европе. Одновременно появился шанс для папской церкви стать «совершенным обществом», а для папы – владыкой всех христианских князей и судьей всех народов. Молодая мощная поросль новых государств и наций начала подниматься над хладным телом Священной Римской империи. Возникла новая церковь, иерархическая организация которой теперь достигла высочайшего совершенства. Старая империя и ее правители стали достоянием прошлого. Наследники распавшейся империи соперничали между собой еще в течение пяти столетий.

Теперь было бы уместно остановиться на отдельных важных моментах исторической обстановки, какой она сложилась к середине XIII в. в процессе борьбы между двумя могущественными силами Средних веков – империей и папством.

Со времени основания Карлом Великим Священная Римская империя всегда была главным покровителем церкви. В Средние века и позднее народ Германии имел ясное представление о значимости двух земных опор Божественного мирового порядка. Оба владыки, папа и император, были связаны братскими узами. Оба они были хранителями христианства, под которым понималось все человечество. Духовный меч был в руках папы, мирской – принадлежал императору. Будучи защитником церкви, император от ее имени вел войны и нес ответственность за поддержание мира и обеспечение законности. Все императоры и их приближенные были убеждены в том, что их обязанностью было поддерживать «справедливый порядок» в Италии, этом «прекрасном саду империи», как называл ее Данте, сохранять все имперские права и защищать папу в Риме, поддерживать реформаторов в церкви, когда в этом появится необходимость.

Власть императора и Священной Римской империи достигла пика своего могущества в X – начале XI в. во время правления государей Саксонской династии, которые были подлинными хранителями церкви и христианства. Они реформировали церковь и монастыри, ставили и свергали пап и решительно вмешивались в опасные конфликты, которые превращали пап, ослабленных политически и духовно, в легкую добычу различных клик и кланов римской аристократии.

В XIII–XIV вв. сама идея «господства варваров-германцев» над Италией и церковью вызывала у итальянцев, которые поставили себе целью реформировать церковь, гнев и возмущение. Перспектива была довольно мрачной, их ждала судьба жить под чужеземным гнетом. И потому Фридрих II олицетворял для них Антихриста. Однако клирики Германии вспоминали саксонских императоров с восхищением. Фридрих I и его церковные советники стремились возродить все былое великолепие империи Оттонов. Возводимые кафедральные соборы и императорские дворцы должны были соперничать в своем великолепии с постройками архитектурного стиля оттоновского Возрождения.

Уровень развития искусства и цивилизации в эпоху Оттонов свидетельствует о том, что это был именно тот период европейской истории, когда Германия была непререкаемым лидером в мире. Ни одна другая страна (исключая, конечно, Италию) и ни один народ не создали ничего такого, что могло бы сравниться с немецким искусством, достигшим монументальной ясности стиля и высокой духовности. В архитектуре, строительной технике, скульптуре, иллюминированных рукописях и религиозной поэзии германская нация превосходила все другие. Принимая все это во внимание, можно сделать вывод, что Священная Римская империя, как она задумывалась немцами, не была химерой. Это не было ни иллюзией, ни актом насилия, несмотря на противоречивые утверждения позднейших хулителей империи и поведение ее многих политических наследников.

В XI в. под руководством реформаторов-монахов революционное папство восстало против имперской опеки. Григорий VII сражался за «свободу церкви» против «погрязших в мирских делах и плотских удовольствиях прелатов», против симонии духовенства, которое покупало свои должности у светских сеньоров, и против короля Германии, который, будучи одновременно императором, захватил власть над Италией и троном понтифика.

В попытках освободиться от условностей эпохи раннего Средневековья революционное папство обрело союзников, которые впоследствии оказались врагами. Это были духовно пробудившиеся массы, монахи-реформаторы и даже светские князья, как в самой империи, так и за ее пределами. Все они видели в союзе с Римом средство, которое могло помочь ограничить власть императора, сделать его первым среди равных – primus inter pares.

Римо-католицизм все еще несет на себе шрамы, полученные в той борьбе, которую вели Григорий VII и его союзники-реформаторы против секуляризации церкви и против Генриха IV, «нечестивого короля». Григорий намеревался ввести целибат для всего духовенства. Свободный от «зова плоти», от обязанностей содержать семью, клирик мог полностью посвятить себя служению Богу и святому Петру, что на практике означало служить папе в Риме. Влияние этого указа, предполагающего существование единственного в своем роде Отца было революционным. Одним решением устранялась власть мирских владык, включая власть самого императора как christus domini, правителя, Божьего помазанника. До сих пор император имел достоинство епископа и был почетным диаконом, поэтому у него было свое место во многих кафедральных капитулах, включая кафедру в Риме. Все это обеспечивало ему надежное положение в самой церковной иерархии.

Реформаторы папы Григория приняли программу, осуществление которой растянулось на XII и XIII вв. Лишение императора священнической власти сопровождалось приобретением папой новых титулов, должностей и передачей папе императорских обязанностей. Папа присвоил себе (или, можно сказать, узурпировал) право носить священнические облачения, своим великолепием затмевавшие императорские парадные одежды. Императорской короне, символу всеобъемлющей власти, папа противопоставил свою тройную корону – тиару, заменив ею прежний обычный головной убор. Специалисты канонического права внесли уточняющие дополнения в теорию государства и права, которая была идеологической основой папских притязаний. Утверждалось, что Римско-католическая церковь была единственной законной наследницей империи Древнего Рима, а папа – единственным законным наследником римских императоров. В его власти было назначать правителей Германии и всех христианских княжеств. Светские князья, как в империи, так и в Европе, поддерживали политику папы до тех пор, пока сами не были вовлечены в конфликт с Римской курией, когда возник вопрос, кому должны подчиняться церкви на той или иной территории. Сам император сопротивлялся подобному развитию событий всеми имевшимися в его распоряжении средствами. В итоге одна из попыток добиться компромисса оказалась успешной, и в 1122 г. был заключен Вормский конкордат между германским императором Генрихом V и римским папой Каллистом II, завершившим полувековую борьбу за инвеституру. Король Германии получал свободу действий в своей стране, даже в делах церкви, а в Италии за папой признавалось право назначать епископов, что обеспечивало ему контроль над своей церковью.

Однако Италия оставалась основным полем битвы, и не было никакой возможности избежать столкновения между императором и папой. Каждый раз, когда позиции императора в Германии усиливались, он начинал задумываться об обретении своего былого могущества – renovatio imperii, то есть о восстановления власти над императорскими владениями в Италии, связь с которыми все более ослабевала. Папы понимали, что они будут не в состоянии противостоять военному и политическому давлению императора, если он обретет для себя твердую почву в Италии. Брак между Констанцией, наследницей норманнского королевства Сицилии и Южной Италии, и Генрихом VI, сыном императора Фридриха I Барбароссы, представлял настоящую угрозу для папства.

Фридрих II, молодой сын Генриха, находился под опекой Иннокентия III. Незадолго до своей смерти Иннокентий взял с Фридриха обещание, что когда он будет коронован императором, то отречется от владения Сицилией в пользу сына инфанта Генриха, который будет править совместно с папой регентом. В действительности Фридрих не намеревался отказываться от Сицилийского островного королевства, где он был воспитан и где он мог опереться на космополитическое общество сарацин, греков и норманнов и элиту профессиональных администраторов для достижения своих целей. Сицилия, управляемая норманнской администрацией и имея высокоразвитую налоговую систему, была тем самым местом, где Фридрих мог построить свое идеальное государство будущего. В полуостровной Италии, где власть Фридриха ограничивали могущественные города-республики и где существовали обширные по площади земельные владения как его союзников, так и противников, его намерения реализоваться никак не могли. Такой эксперимент не мог быть проведен и в Германии, где задавали тон светские и церковные князья. И только в последние годы его правления такой шанс появился в восточной части империи, когда умер последний представитель династии Бабенбергов в Австрии. Фридрих планировал создать Австрийское королевство, которое после присоединения старых владений Гогенштауфенов могло стать бастионом независимой власти в юго-восточной части его империи. Именно на этой территории, протянувшейся от Эльзаса через юго-запад Германии до Вены, спустя тридцать лет Габсбурги начали строить свое государство.

Отлученный от церкви, поставленный вне закона – убить Фридриха не только дозволялось, но считалось христианским долгом, – провозглашенный папскими эмиссарами антихристом, скитающийся с места на место по всей стране, выслеживаемый предателями и наемными убийцами, терпевший часто поражения и редко одерживавший победы, император скончался в 1250 г. Так завершилась важная эпоха в мировой истории. В Германии распад Священной империи привел к гражданской войне, пришло время террора, «эпохи без императора».

Конрадин, внук Фридриха и последний из Гогенштауфенов, был казнен в 1268 г. Приговор был приведен в исполнение на рыночной площади Неаполя, в котором Фридрих II основал свой «антипапский» университет, ставший крупным просветительским центром и школой подготовки администраторов для всей Европы. Конрадин, пытаясь вернуть свое сицилийское наследство, попал в плен к новому правителю королевства Карлу Анжуйскому. Папская партия в Италии ликовала: было покончено с последним отпрыском императора – дьявольское отродье уничтожено.

Публичная казнь последнего из Гогенштауфенов в Неаполе была революционным событием, беспрецедентным в истории Европы. До того как это случилось, никто не мог и подумать, что подобное возможно. К этому деянию, несомненно, привело молчаливое согласие папы с подобным развитием событий и воздействие на людей пропаганды Рима, проводившейся на протяжении последних двух столетий. Папы, принижая статус императоров, готовили тем самым эшафот для будущих правителей аристократического происхождения (или «божественного» по народному поверью) – Карла I и Людовика XVL Папы несли прямую ответственность за нарушение преемственности европейской истории. Под воздействием папской политики по очернительству почитаемого народом христианского монарха его священный образ сильно потускнел, и теперь по его адресу раздавались одни лишь проклятия. Не успело смениться одно поколение после казни Конрадина, как папству пришлось расплачиваться за свои прежние усилия по дискредитации и профанации высочайшего властителя христианского мира наряду с понтификом. В 1303 г. Гийом де Ногаре, советник французского короля Филиппа IV, по его приказу взял под стражу папу Бонифация VIII в его дворце в Ананьи. Папа был подвергнут всевозможным унижениям, его самолюбию был нанесен смертельный удар, и спустя месяц после своего освобождения папа скончался в Риме.

Незадолго до своей смерти Бонифаций намеревался предать французского короля анафеме. Он попытался продолжить политику Иннокентия III, который ставил себя выше всех христианских князей и считал себя судьей всех народов. Еще до того, как он стал папой, Бонифаций был убежден, что миссией папства было вести все человечество к Богу. В своих основных буллах (Clericis Laicos, Ausculta Fili и прежде всего Unam Sanctam) он заявил миру, что светская власть должна подчиняться духовной, что папа имеет право властвовать над христианскими владыками и что все христиане обязаны подчиняться папе как в мирской, так и в духовной жизни.

Бонифаций, прекрасный правовед, задумал создать организацию, способную вести массовую пропаганду и организовывать всенародные торжественные мероприятия. Принятие решения о проведении впервые в 1300 г. Юбилейного года давало возможность привлечь паломников в Рим со всего христианского мира. Каждый прибывший в Святой город получал в этом святом году полную индульгенцию, то есть согрешившему отпускались все совершенные грехи. Простолюдины стекались в Рим тысячными толпами. Массовые скопления народа на улицах напоминали демонстрации, которые в представлении многих могли проходить в Европе только в более позднее время. Вероятно, это был первый пример манипуляции массами в политических целях. Это было явным свидетельством мощи папской теократии и всеобъемлющего господства папства над всем христианским миром.

Инициатива проведения юбилейного года высветила основные черты «новой церкви новой эпохи». В этой церкви миряне находились под строгим контролем духовенства; ее центр находился в Риме, и она имела абсолютистский характер. Сама подготовка и проведение святого года представляли собой финансовую операцию грандиозных масштабов. Эта вовлеченность церкви в мирские, чисто материальные, дела и другие перечисленные нами негативные факторы ее деятельности показывают, насколько сильно отличался ее облик, фальшивый и ретроградный, от того образа, каким она его пыталась представить. В таком состоянии церковь вступала в позднее Средневековье и начальный период Нового времени.

В 1303 г. во Франции против Бонифация было начато судебное разбирательство, которое продолжалось в течение десяти лет уже после смерти обвиняемого. Папе было предъявлено обвинение в ереси. Среди обвинителей были французские прелаты и королевские юристы, всегда готовые принять нужное для короля решение, и кардиналы из семейства Колонна, настроенные непримиримо к Бонифацию. Те «свидетельства», которые они представили, теперь уже не вызывают интереса. Что действительно важно, так это историческая ситуация, при которой стало возможно подобное расследование. Бонифаций, который считал себя трезвомыслящим человеком, совершенно не заметил произошедших изменений в религиозной и политической жизни Европы со времен понтификата Иннокентия IIL На западе уже начинали складываться новые государства Франция и Англия, которые нисколько не были расположены передавать Риму контроль над «своими» церквями. Люди, обратившие свои взоры в сторону Рима, почувствовали себя обманутыми и разочарованными. Они равнодушно воспринимали беды Рима, при виде их ими овладевали самые разные чувства – от открытого злорадства до гнева и возмущения. Церковь не успевала реагировать на происходившие события и постоянно оказывалась в состоянии конфронтации со вновь образованными государствами Запада. Церковь позднего Средневековья превратилась в косный административный институт; она смотрела на мирян, словно на своих крепостных, а иногда низводила их до уровня рабов, «говорящих орудий», которые были обязаны беспрекословно ей подчиняться (об этом говорил еще Аристотель, давая определение рабу).

Понтификат Бонифация стал поворотным пунктом в истории средневековой церкви. Сложно увидеть в нем черты величия, внутренней силы и смелости. Но они становятся явными, если только мы признаем, что многое в политике Бонифация уже имело место во время понтификата папы, деяния которого являются самыми великими в истории средневекового папства, а сам он считается величайшим папой своей эпохи. Это – Иннокентий III.

Иннокентий, признавая, что папа по своему достоинству стоял ниже Бога, тем не менее утверждал, что по своему положению он выше любого человека. Бог говорил и действовал через папу, из этого следовало: закон, принятый папой, дан свыше, Божьей милостью. Папа мог толковать Божью волю. На языке политики это означало, что Иннокентий видел себя императором, стоявшим выше всех королей и императора Священной империи. В делах церкви все епископы подчинялись только папе, через своих легатов он управлял церквями в странах Европы.

Многие из славных побед Иннокентия, при более внимательном рассмотрении, были временным, часто случайным, триумфом. Многие его инициативы оказались катастрофичны для церкви и христианства; их результаты проявились спустя столетия. Например, намерением папы было стать главой лиги христианских государств. Действительно, некоторые слабые правители заполучили корону только благодаря ему, и потому они заявили о себе, как о вассалах папы. Правители Португалии, Арагона, Польши, Венгрии, Сербии, Хорватии были многим обязаны ему в этом отношении. Вмешательство Иннокентия в английские дела показывает, что он сильно переоценивал свои возможности. Несмотря на то что он смог принудить короля Иоанна Безземельного признать, что Англия является папским фьефом, его неприятие Великой хартии вольностей было открыто проигнорировано. Его вмешательство в дела Германии вызвало к нему непримиримую враждебность, которая отразилась в политических песнях Вальтера фон дер Фогель-вейде.

Четвертый крестовый поход, бывший инициативой папы, закончился полным поражением. Разграбление Константинополя и завоевание Византийской империи вызвало непреходящую ненависть ромеев и их Православной церкви. Не менее трагическими были для Западной Европы последствия крестового похода против альбигойцев и последовавшее за ним уничтожение культуры Прованса. Правда, Четвертый Латеранский собор 1215 г. принес краткий триумф. Но одновременно Иннокентий был вынужден признать на соборе существовавшую в церкви симонию, продажность епископата, неграмотность духовенства и неверие мирян.

Следует заметить, что теологи, такие как Годфри из Фонтейна и Августин Триумфус из Анконы (оба умерли в начале XIV в.), продолжали обсуждать вопрос, кто более способен управлять церковью – юрист или теолог. В итоге они высказались в пользу последнего. Однако в XIII–XIV вв. папы предпочитали видеть во главе церкви юриста, и в итоге она, как общественный институт, по меткому выражению Г. Хеймпеля, большого специалиста по истории позднего Средневековья, оказалась в состоянии «канонического окаменения». Было признано всеми, что управление церковью следует поручить юристам, предпочтительно специалистам по каноническому и римскому праву.

Юристы придали законченность доктрине об абсолютной папской власти, на основании которой папа обосновывал свое право быть главой церкви и ее законодателем. При папском дворе трудились правоведы многих стран, но преимущественно это были знатоки канонического права из Италии, Испании и Англии. Бонифаций VIII полагался в основном на авторитет английского теолога Алануса и английских юристов. «Папа вправе делать все то, что может делать Бог». Поскольку папа – это «Царь Небесный», coelestis imperator, то он может разрешать людей от клятвы и смещать с трона королей и императоров. Ересь приравнивали к тяжелому преступлению lese-majeste (оскорбление величества), а сопротивление папской политике считалось мятежом. «Мятежников» предавали анафеме, и против них отправляли войска. Именно этой причиной папа оправдывал войны, которые он вел в Италии.

В XIV в. папы отгородились от мира массивными стенами, толщиной в несколько футов, возведенными вокруг их укрепленного дворца на меловых скалах долины Роны в Авиньоне. Французский король Филипп IV Красивый, победитель Бонифация VIII, способствовал в немалой мере пленению пап в Авиньоне в 1309 г., и этот город оставался резиденцией Римской курии до 1377 г. Внешний аскетизм дворца контрастировал с внутренней роскошью его залов. Настенная роспись поблекла, и только фрески в комнате для облачения, на которых изображен сад земных наслаждений, все так же ярки и впечатляющи.

Святая Бригитта Шведская имела видение об Авиньоне, который предстал ей в виде «поля, поросшего плевелами». «Сначала его требуется прополоть железной мотыгой, затем очистить огнем и вновь вспахать плугом». Под «плевелами» понимались гордыня, зависть, честолюбие, симония; все в Авиньоне имело свою цену. Средневековые авторы описывают Авиньон самыми бранными словами. Это была «бездна беззакония», ад, Вавилон.

Улицы средневекового Авиньона, расположенные у подножия холма, где располагалась папская резиденция, которая была одновременно дворцом и крепостью, были узкими и грязными. Зловоние было столь ужасающим, что однажды посол Арагона, проезжая по улице, потерял сознание. Квартирная плата была высокой; мест, где можно было найти стол и ночлег, явно не хватало (дома были в основном одноэтажные). На городских улицах было невиданное скопление людей. Это были просители, посланники, гонцы, менялы (в 1327 г. в Авиньоне насчитывалось 43 итальянца-менялы), нотариусы, чиновники курии и других европейских дворов, ремесленники, строительные рабочие. Город также наводняли всяческие темные личности – воры, проститутки, астрологи, ворожеи и колдуны, практикующие черную магию. Папский административный аппарат рос как на дрожжах. Одной из главных дикастерий была Апостольская палата (camera apostolica), которую всегда возглавлял кардинал (camerarius). Он был самым важным членом курии, ближайшим советником папы и его финансистом. Камерарий контролировал дипломатическую переписку, казначейство и папский монетный двор; собственно говоря, он вел все финансовые дела.