Текст книги "Свиданий не будет"

Глава 28. ВТОРАЯ ВСТРЕЧА

Когда люди хвастаются пороками, это еще не беда; нравственное зло возникает, когда они хвастаются добродетелями.

Г. К. Честертон. Полицейские и мораль

– А, это вы! – произнес старший следователь булавинской городской прокуратуры Игорь Вадимович Кочеров, увидев в коридоре возле своего кабинета адвоката Юрия Петровича Гордеева. Последний, несмотря на официальность визита, экипировался так же, как был одет в воскресенье утром, когда мотоциклисты облили его одежду какой-то горючей гадостью.

Стиральная машина Баскаковой оказалась прекрасным агрегатом, и сегодня Юрий Петрович благоухал французской туалетной водой, а отнюдь не источал аромат нефтепродуктов.

– Как видите, – сказал Гордеев, вставая со стула. – Выходные дни кончились – пришло время работать по-настоящему.

– Ну-ну! – Кочеров отпер дверь кабинета. – А я слышал, что некоторые наши гости и в выходные дни проявляют удивительную активность.

– Бывает и такое! – кивнул господин адвокат. – Один, например, бегал наперегонки с мотоциклом. И знаете, мотоцикл тот был «харлей дэвидсон». Кучеряво живут люди в Булавинске…

– Рынок, господин Гордеев, рынок! – развел руками старший следователь. – Чего же вы хотите! Это не то, что раньше, когда в очередь на мопед записывался парень, а выкупал уже его сын…

– Ну, не преувеличивайте! Мопеды были. А вот «харлеев» в Булавинске, наверное, и сегодня немного числится.

– Насколько помню, вы приехали сюда не по делам ГАИ. – Кочеров раздраженно поиграл желваками.

– Совершенно верно, просто я, как мне кажется, отчасти удовлетворил ваш интерес к особенностям субботне-воскресного времяпрепровождения…

– Слушаю вас.

– Все, что считал необходимым, я изложил вам в своем ходатайстве в пятницу. – Гордеев расстегнул свой портфель, но ничего оттуда не достал. – Сегодня хочу узнать только одно: когда смогу получить свидание наедине с моим подзащитным, адвокатом Борисом Алексеевичем Андреевым.

– Что-то я не помню своего обещания такое свидание вам предоставить. – Кочеров явно начинал тянуть время.

– Я подавал вам ходатайство на имя прокурора города и хочу получить ответ на него. Такое же ходатайство подала дочь моего подзащитного, Лидия Борисовна Андреева.

– Ваши ходатайства будут рассмотрены в установленном порядке. Гражданке Андреевой будет дан письменный ответ.

– Послушайте, гражданин старший следователь! Я не собираюсь топтаться по второму разу в том демагогическом кругу, в котором вы продержали меня в пятницу. Если вы подзабыли свои обязанности и права адвокатов, то я могу предложить вам для ликвидации пробелов в образовании соответствующую просветительскую литературу. Только сделаю это через ваше начальство. Им тоже будет интересно узнать, как следователь Кочеров нарушает процессуальный закон, в частности, статью пятьдесят первую Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации…

– Не забывайтесь, – оборвал его Кочеров.

– Довольно! – Гордеев достал из портфеля диктофон. – Отныне я буду записывать на магнитофонную ленту все наши с вами разговоры.

– Это не предусмотрено законом… – начал было Кочеров.

– Вместо того чтобы дать мне свидание с подзащитным и выполнить требования именно закона, который помянули, вы пичкаете меня своими баснями про взятку, которую Андреев якобы давал судье…

– Погодите. – Кочеров сделал знак, чтобы он убрал диктофон. – Кто это вам сказал, что Андреев арестован за взятку? Наслушались болтунов городских?

Услышав это, Гордеев на некоторое время потерял дар речи.

– Да-да, и не смотрите на меня так. Приехали сюда и думаете, что московские покровители Андреева все могут. Да пусть они сюда хоть Резника, хоть Падву или Макарова пришлют, ничего не выйдет.

Гордеев пришел в себя:

– А что выйдет? Какие покровители? Я вижу, вы-то отдыхали в эти дни так интенсивно, что забыли некоторые подробности нашего разговора в пятницу…

– Прекрасно помню.

Было понятно, что этот человек в молодости успел получить натаску на абсолютное всевластие, но вот беда – немного опоздал родиться. И теперь начинает барахтаться даже на мелком месте, не догадываясь поискать под ногами твердую опору.

– Нет, не помните. Но я вам напомню.

– Вам показать собранные материалы предварительного следствия?

– Естественно, вы попросту обязаны ознакомить меня с формулой обвинения, протоколом задержания, постановлением о применении меры пресечения, с протоколами следственных действий, произведенных с участием обвиняемого Андреева… На каком основании арестован Андреев? Какое обвинение было ему предъявлено при аресте? Немедленно ознакомьте меня со всеми этими документами…

– Вы все узнаете, – несколько неуверенно сказал Кочеров.

– Что этот ваш судья сообщил такое о взятке, которую ему якобы давал Андреев, что вы его сочли необходимым арестовать?

– Андреев арестован не за взятку.

Гордеев понял, что за эти дни противостоящие ему силы решили переменить не только тактику, но и стратегию. Но ничего! Еще и еще раз! На ровной ноте.

– Повторяю: ознакомьте меня с постановлением о привлечении Андреева в качестве обвиняемого. Повторяю: согласно статье пятьдесят первой, вы обязаны предъявить обвинение в моем присутствии.

– Я вам не писарь и не обязан…

– Нет, вы именно обязаны следственные действия с участием Андреева производить в моем присутствии.

– Есть обстоятельства, которые важнее моих формальных обязанностей, – значительно сказал Кочеров.

– Это какие же?

– Вы что, не знаете о произошедшем в выходные?! Наркомафия перешла в наступление…

– Знаете, я встречаюсь с вами второй раз, и у меня складывается впечатление, что я попадаю не в прокуратуру по конкретному делу, а куда-то в ленинскую комнату на армейские политзанятия.

– Да, я предполагал, – Кочеров развалился в кресле, – что вы из этих… новоявленных демократов… Что сделали со страной! Только за эти два дня мы потеряли несколько человек… И каких! Мыслимое ли дело раньше!

– Я начинаю скучать. – Гордеев подумал, что его дружеские обращения к Александру Борисовичу за поддержкой и помощью здесь перерастают в необходимость связаться с Турецким, а то и с заместителем Генерального прокурора Меркуловым. – И главное, мои сомнения в вашей способности прямо отвечать на вопросы уже переросли в уверенность. Но вам все равно придется совершить необходимые по закону процессуальные действия. Я, адвокат, имею право на свидание с клиентом. Имею право знать, в чем он конкретно обвиняется и какими доказательствами этого обвинения располагает следствие.

– Это угроза?

– Нет, я не из тех, кто угрожает. Просто я хочу понять, до чего вы дойдете в стремлении избежать ответов на конкретно поставленные вопросы, подкрепленные законодательством.

– Я вам отвечу. Андреев все равно будет сидеть.

– Об этом я сообщу в Генпрокуратуру: обвинительный уклон следствия налицо. Какое обвинение предъявлено Андрееву?

– Не одно. Мы сейчас выясняем его причастность к целому ряду эпизодов по нескольким статьям Уголовного кодекса.

– И какие же? – Гордеев вновь придвинул к Кочерову уже порядком измятый лист бумаги, который достал из портфеля еще вместе с диктофоном. – Может, запишете для начала?

– Пишите сами, – Кочеров двинул лист обратно. – После происшедших событий у нас есть все основания полагать, что этот ваш Андреев еще более крупная рыба, чем мы думали поначалу.

– А что же вы думали поначалу?

– Он был замешан в порнобизнесе. Вербовал для этого дела смазливых девчонок и постепенно дошел до малолеток…

– Где-то что-то подобное я уже слышал… – проговорил Гордеев.

– Возможно, – как ни в чем не бывало бросил Кочеров. – Очень хитрый, можно сказать, матерый этот ваш коллега. Неизвестно, сколько бы он еще ходил на свободе, если бы не попался его компаньон, Новицкий. Вез наркотики в Москву. А при обыске обнаружили у него порнографию…

– Так-так. И когда же вы проводили этот обыск? Есть протокол?

– Когда надо, тогда и проводили.

– Но, насколько мне известно, обнаружение порнографии, по нынешним законам, еще не криминал…

– Это была порнография их собственного изготовления. Они поставили это дело на промышленную основу. Сажали несчастных девчонок на иглу и делали с ними все, что хотели.

– Позвольте, а кто «они»?

– Новицкий и его компания. После недавних событий у нас есть основания предполагать, что Андреев был одной из главных фигур в криминальном мире Булавинска.

– Потрясающе! С таким мне еще не приходилось сталкиваться!

– Факты – упрямая вещь!

– Да я не об Андрееве. О вас.

– Ах обо мне?! Если обо мне, то могу вам гарантировать, что разберусь и в том, какой вы адвокат. У нас уже проходила информация, что Новицкий и Андреев были связаны не только с южными регионами России, но и с Москвой. Так что не удивлюсь, если ваша миссия окажется более широкой, чем защита особо опасных преступников. Надо, надо бы вам дать посмотреть эту их видеопродукцию. Посмотрели бы, что они там вытворяют!

Гордееву почему-то стало смешно.

– Так они тоже есть на пленке – Новицкий, Андреев?!

– Не ловите меня на слове. Никому не удастся…

– Ну, вот что, господин праведник! – Гордеев встал. – Я окончательно понял то, что мог бы понять еще в пятницу. Буду надеяться, что мне удастся через непродолжительное время обеспечить вам местопребывание там, где сейчас находится мой подзащитный и Новицкий.

– Что? – взлетел из кресла Кочеров.

– А пока вы еще здесь, – продолжал Гордеев, прямо глядя в эти белесые глаза, – рекомендую хотя бы ознакомиться с главой третьей УПК, где говорится об участниках процесса, их правах и обязанностях. Надо же научиться для начала квалифицировать собственные должностные преступления.

Затем Юрий Петрович достал кошелек и вытащил оттуда две купюры.

– Не зовите на помощь, – предупреждающе сказал он, видя нервное движение Кочерова. – Это не взятка. Плата за телефонный разговор.

Он взялся за трубку стоящего на столе телефона.

– Мне нужно срочно позвонить в Москву, – Стал набирать номер. – А вы потом полюбопытствуете, куда я звонил.

Но Кочеров не позволил Гордееву порезвиться. Он резко хлопнул рукой по телефонным клавишам отбоя и заорал:

– Прием окончен! Все!

– К сожалению для вас, еще не все, – кротко сказал господин адвокат, взял свой портфель и вышел из кабинета следователя.

По коридору городской прокуратуры навстречу Гордееву шагал, выставив живот, невысокий брюнет с сильной проседью.

«Мещерякин», – узнал Гордеев прокурора города, которого видел в пятницу, когда встречался с Живейновым в больнице.

Прокурор, в свою очередь, сверлил взглядом господина адвоката.

Они поравнялись.

Мещерякин посмотрел на Гордеева, словно хотел что-то сказать.

А Гордеев сказал.

– Здравствуйте, – сказал Юрий Петрович Гордеев. – Насколько знаю, вы – прокурор города Булавинска Мещерякин Богдан Осипович.

Брюнет остановился. На его круглом лице не возникло каких бы то ни было особых эмоций. Во всяком случае, он не удивился. И не проявил такую же осведомленность, как Гордеев. И в самом деле: почему прокурор города должен узнавать какого-то заезжего адвоката?!

– Вы правильно знаете, – ответил Мещерякин. – Слушаю вас.

– Я Гордеев Юрий Петрович, адвокат московской юридической консультации номер десять. Имею ее ордер на ведение защиты на предварительном следствии Андреева Бориса Алексеевича.

– А-а-а… – протянул Мещерякин. – Из самой Москвы, значит, выбрались коллегу защищать?! Что ж это Андреев?! Своим булавинским собратьям и сестрам не доверяет? Странно…

– Человек, попавший в беду, имеет право выбирать любого адвоката, – уклончиво ответил Гордеев. – Вы это знаете не хуже меня. Проблема в другом. Следователь Кочеров, ведущий дело моего подзащитного, говоря прямо, не обеспечивает осуществления моих прав как адвоката. Я не могу получить свидания с Андреевым, я не могу ознакомиться с материалами предварительного следствия по делу… Еще в пятницу я подал Кочерову соответствующее ходатайство на ваше имя. То же самое сделала дочь моего подзащитного. Вам их передали?

– Да, я с ними знаком, – спокойно произнес Мещерякин, и тут Гордеев заметил, что во время этого разговора они медленно, но неостановимо движутся по коридору к выходу из прокуратуры. Мещерякин, шедший ему навстречу, изменил направление своего движения на противоположное. Юрий Петрович остановился.

– И что же? – спросил он. – Мне Кочеров ничего об этом не сказал.

– Присядем, – указал Мещерякин на стулья, стоявшие возле ближайшего кабинета. Это Гордееву не понравилось, но что поделаешь?!

– Присядем, – почти с вызовом ответил он.

– В каждой ситуации есть свои тонкости. – Голос Мещерякина был наставителен. – У вас как у адвоката есть права. Есть! Но право записано на бумаге, а жизнь развивается по своим законам.

– Я надеюсь… – начал было Гордеев, но Мещерякин поднял ладонь, призывая к вниманию.

– Конечно, у Игоря Вадимовича Кочерова мог возникнуть закономерный вопрос: почему к Андрееву приглашается адвокат аж из самой Москвы? Разве в Булавинске нет квалифицированных адвокатов?! Разумеется, есть.

– Это всего лишь стечение обстоятельств, – сказал Гордеев. – Дело в том, что дочь Андреева учится в Москве, вот она, узнав об аресте отца, и обратилась в нашу консультацию…

– Хорошо. Внешне это так. Хотя материалы следствия по делу Андреева показывают, что события преступлений связаны не только с Булавинском…

– Извините, но никаких материалов я пока не видел! – не выдержал Гордеев. – Кроме того, насколько мне известно, Андреева обвиняют якобы в посредничестве дачи взятки судье… Булавинскому судье.

– Но по делу, которое связано не только с Булавинском! – Мещерякин тоже повысил голос. – Однако не будем сейчас об этом. Я недаром говорил о жизненных обстоятельствах. А они сложились таким образом, что ваш подзащитный, Андреев, заболел.

– Как заболел? – Гордеев был вне себя от изумления.

– Как все живые люди. ОВИ! Подхватил где-то острую вирусную инфекцию и находится ныне в тюремной санчасти.

– И что же теперь? – Гордеев никак не мог опомниться.

– Пока по понятным причинам мы не можем дать вам свидание с больным человеком. После выздоровления – пожалуйста.

– Мне сдается, что встреча Андреева со своим адвокатом этому выздоровлению будет способствовать. – Гордеев взял себя в руки. – Кроме того, почему бы вам не проявить гуманизм и не изменить Андрееву меру пресечения?!

– А вот насчет гуманизма позвольте с вами сегодня не согласиться! – твердо сказал Мещерякин. – Вы, думаю, слышали о том, что произошло в нашем городе в эти дни. – В глазах прокурора синим светом сверкнули молнии.

– Слышал, – кивнул Гордеев.

– И после этого вы хотите, чтобы мы выпустили Андреева, скажем, под подписку о невыезде? Во время расследования сложнейшего дела?! А кто даст нам гарантию его безопасности? Вы, господин адвокат?!

– Вы уверены, что правильно определяете место и роль Андреева в криминальных событиях Булавинска?! – резко сказал Гордеев. – Обвинительный уклон следствия очевиден.

– Дело не в уклонах, а в том, чтобы Андреев оставался в безопасности! – Синие молнии вновь сверкнули в глазах Мещерякина, и Гордееву показалось, что городской прокурор уже не против выпустить Бориса Алексеевича из СИЗО, с тем чтобы через несколько дней с ним произошел какой-нибудь несчастный случай или еще какая-то гадость…

– Я могу встретиться с Андреевым и в санчасти. Есть же, в конце концов, меры профилактики, – заявил Гордеев. – Надену марлевую маску, а потом продезинфицируюсь… например, «Басаргинской крепкой». – Здесь господин адвокат, конечно, немного пошалил, но на «Басаргинскую» Мещерякин ничего не ответил.

– Да, сдается мне, у вас неплохие связи со здешними медработниками, – проговорил он. – И маску, и халат они вам, конечно, добудут. Однако ничего не получится. У нас свои врачи. А они считают, что болезнь Андреева недели на две, не меньше. Так что извините. Пока могу посоветовать только одно: возвращайтесь в Москву. Кстати, завтра есть самолет. А когда выздоровеет Андреев, милости просим!

– Хорошо. – Гордеев встал со стула: конечно, ничего хорошего не было. – Пока вы не допускаете меня к Борису Алексеевичу, я буду знакомиться с материалами следствия. Согласно закону…

– Да знаю я все эти законы, – махнул рукой маленький Мещерякин, вставая. – Все вы получите. Но дайте нам на подготовку хотя бы несколько дней. Куда торопиться?

– Ого! – воскликнул Гордеев. – Подготовку! А они что же, эти материалы, не готовы?!

– Готовы, о чем речь! – Мещерякин развел руками. – Но обстоятельства последних дней дополняют их…

– И по делу Андреева? – Гордеев окончательно убедился, что булавинские правоведы будут продолжать тянуть время.

– Да! И вообще: не советую вам вступать в конфликт с нами. Зачем?! Вы должны сотрудничать со следствием!

– Сотрудничества пока не получается, – развел руками Гордеев. – На основании наших встреч я могу сделать единственный вывод: надо писать жалобу в облпрокуратуру… – Он сделал паузу, глядя в неподвижные глаза Мещерякина, – а затем и в Генеральную прокуратуру. А к тому времени и мой подзащитный стараниями ваших эскулапов выздоровеет.

– Жаль, что вы меня не поняли, – произнес Мещерякин и двинулся по коридору.

– Непонимание было взаимным, – безответно бросил ему вслед Гордеев.

Глава 29. МЕЖДУ ПОЧТОЙ И ТЕЛЕВИДЕНИЕМ

Они рассуждают, исходя только из собственных представлений о хитроумии, и когда разыскивают спрятанные вещи, то ищут их только там, где сами могли бы их спрятать…

Э. А. По. Похищенное письмо

Именно коридорная встреча с Мещерякиным вдруг напомнила Гордееву то, о чем было забыл в круговерти событий. Когда он, разыграв в больнице перед Мещерякиным и Степным врача, вышел к Лиде, она сказала, что слышала от прокурора какую-то странную фразу… Да-да, что-то про гланды…

Лида ждала его возле прокуратуры.

Юрий Петрович коротко рассказал ей о встречах.

– Они нервничают, причем не только истерик Кочеров. А поскольку нервничают, значит, будут делать ошибки и глупости. Только бы нам их не сделать.

Если не успокоив Лиду, то, во всяком случае, ободрив ее, Гордеев спросил про фразу, слышанную ею в коридоре больницы.

– Прекрасно помню, – ответила она. – Хотя он сказал тихо. Мы же еще с вами обсуждали ее. Что кому-то собираются взбучку задать. «Гланды… голову сверни». Вот только при чем здесь гланды? И не забывайте, что это Мещерякин говорил Степному.

– Посоветуемся с Пантелеевым, – решил Гордеев. – Я с ним через час должен встретиться на переговорном пункте.

Это место Гордеев выбрал не случайно. Он уже понял, что без поддержки из Москвы ему здесь, в Булавинске, не обойтись. Так что и Турецкого и Федосееву еще придется беспокоить. А слежка пусть знает, что он не один.

Пантелеев появился в зале переговоров, как из-под земли.

Гордеев постепенно начинал понимать, что этот сложный человек, будучи первым сыщиком города, имел в нем множество если не друзей и приятелей, впрочем, они тоже были, то сочувствующих. Пантелеев был фанатиком своего дела, он мог думать только о двух вещах – о совершенном преступлении и неотвратимости наказания. И люди, которые стараются не вступать в конфликт с законом, могли оценить его одержимость… Правда, некоторые говорили, что он не всегда добивался результата законными методами, но никто не мог назвать случая, когда бы Пантелеев занимался рукоприкладством в своем кабинете или в камере, шантажом или чем-то подобным. Он любил поиграть с подозреваемым или обвиняемым в игру «кто кого перехитрит», но делал это только тогда, когда бы уверен, что действительно этот подследственный совершил преступление.

Гордеев рассказал сыщику о встречах с Кочеровым и Мещерякиным.

Он попросил Олега Федотовича поискать по своим каналам связь с Андреевым или Новицким. Они должны немедленно начать добиваться встречи с ним, Гордеевым. Новицкий может говорить, что, поскольку его адвокат арестован, его защиту готов принять на себя он, Гордеев. В свою очередь сам Гордеев не даст покоя Кочерову и Мещерякину.

Пантелеев пообещал, что в ближайшее время Андреев и Новицкий узнают о появлении Гордеева. Возвращаясь к проблемам минувших дней, он сообщил, что сможет проникнуть этой ночью в здание уголовного розыска (сыщик не сказал как, но Гордеев предположил, что в охране будет дежурить верный человек).

– Однако давайте помаракуем, куда Паша этот конверт мог спрятать? Что-нибудь конкретное он говорил на этот счет?

– Полагаю, он спрятал его не в своем кабинете, – сказал Гордеев. – Хотя в нем, наверное, немало бумаг, все-таки это можно при хорошем темпе перерыть за не очень долгое время. Может быть, где-то в коридорах?

– Видели бы вы наши коридоры! Голые стены, глухие подоконники. В батареи отопления тоже не засунешь – все сразу видно окажется.

– Может, кому-то из знакомых в кабинет?

– И это вряд ли, – возразил Пантелеев. – У него, во всяком случае, времени на это не было. Это ж надо было бы покрутиться, разговор завести, незаметно положить… А его оперативно отправили с Николаевым.

– Буфет?

– Таковой имеется, но это же проходной двор.

– А каких-нибудь у вас там пальм или фикусов в кадках нет? – спросил Гордеев, вспомнив гостиницу.

Пантелеев, уж на что человек суровый, улыбнулся.

– Ладно, разберусь на месте. Знаете, как бывает: навоображаешь себе фиг знает чего, а когда увидишь своими глазами, сразу откроется, что к чему.

– Значит, с конвертом пока ждем. – Гордеев достал листок с выпиской. – Вот еще что, Олег Федотович. В поддельном акте исследования трупа Николаева говорилось, что извлеченная пуля – вот, видите – от патрона калибра 7,65 и принадлежит пистолетам системы «зауэр»…

– Ну, наглецы!

– Так вот, Лариса Матвеевна мне говорила, что в каком-то из дел уже встречала упоминание о пистолете этой же системы… Но так больше ничего и не смогла вспомнить… Вам такой пистолет ни о чем не говорит? Все-таки, наверное, штука для Булавинска не очень частая?

Пантелеев задумался всего на несколько мгновений.

– Ну да. Для женщины про пистолеты рассуждать не очень с руки. Если бы парфюмерия какая, здесь бы я с ней не стал состязаться… Конечно, ей трудно вспомнить. А с пистолетом этим уже был скандал несколько лет назад… года три, по-моему.

– То есть старое оружие заговорило?

– Пистолет тот, системы «ЗИГ-зауэр», хороший, полицейский, швейцарско-западногерманского производства, принадлежал одному из здешних кавказцев, понимаете ли, предпринимателю Кадыру Асланову…

– Так-так, – вспомнил Гордеев рассказ Баскаковой. – Нежному другу Марьи Митиной…

– Уже знаете, – разочарованно протянул Пантелеев. – А чего же спрашиваете?

– Нет-нет, про принадлежность «зауэра» Асланову я не знал. Так, слышал о его похождениях, о том, что его убили при невыясненных обстоятельствах…

– Да, дело было темное. Как-то ближе к осени группа нашего нового, так сказать, истеблишмента выехала за город на шашлыки… Асланов все это дело и организовывал… Ну, что там происходило, в точности никому не известно, только Асланов на том пикнике получил пулю из этого своего «зауэра» аккурат в собственное сердце…

– Уже реально – именно из «ЗИГ-зауэра»? – Все-таки несмотря на пренебрежительный отзыв Пантелеева об отношении женщины к оружию, Гордеев был уверен, что к Баскаковой, немало проработавшей следователем прокуратуры, это не относилось. Просто, скорее всего, Лариса Матвеевна слышала об этом деле из вторых уст, прямо им не занималась…

– Да, это был выстрел именно из «ЗИГ-зауэра». В этот момент участники пикника разбрелись по лесу – дело шло к концу, – и тут кто-то Асланова уложил. У следователя, ведшего это дело, было предположение, что убийца или убийцы хотели инсценировать самоубийство, а может быть, несчастный случай, но помешала одна парочка из гостей… Дама, услышав выстрел, начала вопить… Кроме того, какое же это самоубийство, если пистолет исчез!

– Вот оно что! А как пистолет Асланова оказался у убийцы?

– А перед этим все или почти все мужчины состязались в стрельбе на меткость. Стреляли именно из «зауэра». И кое-кто из женщин стрелял. Многие его в руках подержали, да потом как-то отвлеклись, а может, убийца видел, куда Асланов его прячет…

– Следом убивают Асланова, пистолет исчезает, и вот теперь объявляется, что Николаев тоже убит из «зауэра»… Намек?

– Еще какой!

– А кого подозревали в убийстве Асланова?

– Вначале всех. При проведении следствия выяснялось – как в романах Агаты Кристи, честное слово, – что каждому из присутствовавших смерть Кадыра хоть чем-то небольшим да была выгодна. Потом все же отсекли невозможные варианты и остался один – Роман Борцевой, один из организаторов булавинского кабельного телевидения. Личность неприятная, скрывать нечего. Грязный бабник, при этом скупец – с любимой фразой, которую он повторяет к месту и не к месту: «Это твои проблемы…»

– Но убил не он, – предположил Гордеев.

– Как это вы догадались? – ядовито спросил Пантелеев. И прибавил уже серьезно: – Конечно, не он. Борцевой труслив, я бы даже сказал – пуглив. Возможно, как раз на пикнике он был единственным, кто не стрелял по этим треклятым банкам… Но это никого не волновало. Он как миленький сидел в СИЗО несколько месяцев, пока наконец не выпустили: не наскребли достаточных доказательств по обвинению в убийстве.

– Значит, получается, это убийство до сих пор не раскрыто? Приостановлено следствием, что ли?

– Там все было хитро повернуто. Этот «зауэр», который все видели, Асланов держал незаконно. И останься жив, можно было бы сделать ему некоторые неприятности по соответствующей статье… Но, поскольку пистолет исчез, а Борцевому они ничего навесить не смогли, дело до сих пор лежит в сейфе оперативников и следствия.

– Наверное, какие-то лица на том пикнике были, которых не очень-то ущипнешь? А привлекать к ним внимание – себе дороже.

– Естественно. И это, а еще то, что Асланов действительно обнаглел слишком, наступал на интересы многих… Да и наша булавинская братва была, мягко говоря, недовольна тем, что вокруг Кадыра формируется кавказский криминал. Словом, нет человека – нет проблем.

– А чего же тогда пили кровь из кроткого, как вы говорите, и, главное, невиновного Борцевого?

– Тоже понятно. Кроткий-то он, конечно, кроткий, однако наладил в Булавинске целую фабрику порнобизнеса. И с Аслановым он в этом деле был крепко завязан. Ведь это теперь народ порнухой, кажется, уже объелся, а еще несколько лет назад спрос был повыше и бабки побольше. Борцевой изготавливал здесь, так сказать, эталонные варианты на профессиональной аппаратуре, потом где-то в Южной России все это размножалось. И распространялось в основном на Кавказе, в Закавказье – не везти же кассеты отсюда. Хотя, впрочем, в Среднюю Азию возили, однажды нам удалось перехватить – только опять концы ушли в воду…

– Но Лариса Матвеевна рассказывала мне, что за порнографию, в частности, судили Вялина… Правда, еще до перестройки… А сейчас он не продолжает ли этим заниматься?

– Сейчас, думаю, нет. После того как стал мэром. Но во времена Асланова… Конечно, какие-то дела он с Кадыром имел…

Пантелеев задумался.

– Кстати, хорошо помню, еще на заре своей предпринимательской деятельности Вялин попытался баллотироваться депутатом в райсовет. Было что-то вроде встречи с избирателями, и он, очевидно хорошо понимая, что рано или поздно его судимости всплывут и станут компроматом против него, сам заговорил о них. В том смысле, что главным в его, вялинской, деятельности, если изберут, станет борьба за совершенствование законодательства. «Вот меня, – заявил он, – посадили только за то, что я осмелился посмотреть фильм «Эммануэль». Возможно, по горячей молодости я совершил не самый лучший поступок, но достоин ли он тюрьмы?» И пошел, пошел… Смешал, как положено, полуправду с чистой ложью…

– Но в убийстве Асланова Вялин замешан не был?

– Нет. Вялина на пикнике не было, да и вообще порнобизнес для него тогда уже не представлял интереса. Вот Борцевого Асланов на порнухе нагрел крупно, это многие знали. Завез сам или его люди, в тайне от Борцевого, крупную партию копий на Украину и в Молдавию… Там тоже спрос был высокий…

– Но за это все же не убивают.

– За все убивают. За кошелек с несколькими бумажками. Но, повторяю, не Борцевой. Если только тут еще и торговля наркотой не примешалась… Впрочем, все равно, Рома не осмелился бы…

– Но тогда, не кажется ли вам, поскольку старый «зауэр» вновь, если судить по акту вскрытия, выстрелил, над господином Борцевым начинают сгущаться тучи?…

– Очень даже кажется. За него опять могут взяться…

– И пистолетик где-нибудь в укромном месте объявится…

– Очень легко. Но давайте посмотрим, что они из этого извлекут…

Народу на переговорном пункте было немного. Но, как и положено в таких местах, шум стоял порядочный. Люди приходили, уходили. Бывало, кто-то присаживался к столику, за которым сидели Гордеев и Пантелеев, в ожидании своего заказа, и совещавшиеся переходили на пустой разговор о делах московских, пока, наконец, Пантелеев, не выдержав, отставил третий стул подальше от них…

– Но кто поверит, что Борцевой – по их версии покушения на Николаева и Живейнова – стрелял из автомобиля по оперативникам?! Сами же говорили, что на роль даже самого завалящего гангстера он не годится!

– Думаю, они поступят по-иному. Подсунут каким-то образом этот пистолет Борцевому, затем при обыске «найдут» его и посадят бедолагу в кутузку.

– Полностью согласен, – одобрил Гордеев. – А дальше?

– А дальше еще проще. Думаю, Ромочке достаточно будет и нескольких часов за решеткой, чтобы подписать все, что угодно. А начальству будет угодно получить компромат на Новицкого и Андреева. Какой, могу только догадываться. Но то, что Борцевой любой требуемый компромат – а точнее, брехню – даст, я, повторяю, попросту уверен.

– И каковы наши действия?

– Думаю, надо переговорить с Борцевым.

– Предупредить его? – удивился Гордеев. – И чего мы этим добьемся? Ну, положим, он исчезнет из города… Нам-то с этого что? Разумеется, в какой-то степени поступок, совершенный нами, можно будет квалифицировать как благородный, однако…

– Да не томитесь! – Пантелеев пристукнул ладонью по столу. – Свой лимит на благородное к нему отношение Борцевой давно выбрал… Теперь он может рассчитывать только на бартер. Мы – ему, если он – нам. И только так.

– И что можем от него потребовать?

– Он хорошо знает Новицкого, в частности, гонял в своих кабельных новостях репортажи Николая. Не исключаю, что он может знать что-то и про кассету… Про истинные причины ареста Николая…

– Но это рискованно. Если Борцевой тоже как-то связан с торговлей наркотой…

– Вот это нет. Почти на сто процентов. Участвовать в отмывании наркоденег через свое телевидение – это он пожалуйста. Но в самом деле… Человек другой специализации. Жаден, но не до такой степени.