Текст книги "Гедда Габлер (пьесы)"

Г р е г е р с. Вонь, о которой я говорю, не выветришь.

Я л м а р. Вонь?

Г и н а. Как тебе это нравится, Экдал?!

Р е л л и н г. Прошу прощения, а не в том дело, что от вас смердит затхлыми шахтами?

Г р е г е р с. Очень на вас похоже: заявить, что это я принес в дом смрад.

Р е л л и н г (подходит к нему). Послушайте, господин Верле-младший, есть у меня нехорошее подозрение, что вы по-прежнему таскаете в заднем кармане брюк долговые требования по идеалам – причем безо всяких скидок.

Г р е г е р с. Я ношу их в сердце.

Р е л л и н г. Да хоть у черта в желудке, но я искренне не советую вам разыгрывать сборщика долгов при мне.

Г р е г е р с. А если я все-таки буду?

Р е л л и н г. То будете спущены с лестницы. Я вас предупредил.

Я л м а р (встает). Реллинг, что на вас нашло?

Г р е г е р с. Давайте. Вышвырните меня отсюда.

Г и н а (встает между ними). Я вам не разрешаю, Реллинг. А вам, господин Верле, не след попрекать меня вонью, когда вы всю комнату печкой закоптили.

Стук в дверь.

Х е д в и г. Мама, стучат.

Я л м а р. Гости валом повалили.

Г и н а. Я сейчас… (Открывает дверь, вздрагивает и отступает.) Ах!

Фабрикант В е р л е, в шубе, переступает через порог.

В е р л е. Прошу простить, но здесь, кажется, живет мой сын.

Г и н а (сглатывает). Да.

Я л м а р (подходит ближе к ним). Не соизволит ли господин Верле…

В е р л е. Благодарю. Я хочу только поговорить с сыном.

Г р е г е р с. Так за чем дело стало? Вот он я.

В е р л е. Пойдем в твою комнату.

Г р е г е р с. В мою комнату? Э-э… (Собирается идти.)

Г и н а. Нет, комната не в том виде.

В е р л е. Тогда выйдем в коридор. Я хочу поговорить с глазу на глаз.

Я л м а р. Располагайтесь здесь, господин Верле. Реллинг, прошу вас в гостиную.

Ялмар с Реллингом уходят направо, Гина уводит Хедвиг на кухню.

Г р е г е р с (после паузы). Ну вот, мы вдвоем.

В е р л е. Исходя из твоих вчерашних слов и переселения к Экдалам я не могу не заподозрить, что ты что-то против меня замыслил.

Г р е г е р с. Я замыслил открыть глаза Ялмару Экдалу на его истинное положение, только и всего.

В е р л е. Это и есть дело твоей жизни, которое ты вчера поминал?

Г р е г е р с. Да. Ничего другого ты мне не оставил.

В е р л е. Очевидно, это я растоптал твою душу?

Г р е г е р с. Ты растоптал всю мою жизнь. И я даже не о маме говорю… Но из-за тебя меня гложет чувство вины.

В е р л е. А, так тебя совесть замучила.

Г р е г е р с. Я должен был пойти против тебя, когда расставляли силки на лейтенанта Экдала. Я же понимал, куда все клонится. Я обязан был его предупредить.

В е р л е. Конечно, ты не должен был молчать.

Г р е г е р с. Я не посмел, слишком был труслив и запуган. Я чудовищно тебя боялся – и тогда, и долго еще потом.

В е р л е. Но теперь страх, видимо, прошел.

Г р е г е р с. К счастью, да. Ущерб, причиненный старому Экдалу из-за меня – и других, – нельзя возместить, но Ялмара я могу спасти от лжи и недомолвок, пока они вконец его не сгубили.

В е р л е. Ты думаешь, это пойдет ему на благо?

Г р е г е р с. Уверен.

В е р л е. Ты считаешь фотографа Экдала человеком, который скажет тебе спасибо за подобную дружескую услугу?

Г р е г е р с. Да. Он именно такой человек!

В е р л е. Хм… посмотрим.

Г р е г е р с. К тому же, если я собираюсь жить дальше, мне необходимо подлечить мою больную совесть.

В е р л е. Она неизлечима, твоя совесть, она у тебя с детства воспаленная. Такая уж досталась тебе от матери, ее единственное наследство.

Г р е г е р с (с презрительной усмешкой). Ты все никак не переживешь страшное разочарование, что не получил за ней столько денег, сколько надеялся?

В е р л е. Не будем отклоняться на посторонние темы. Значит, ты твердо намерен наставить фотографа Экдала на путь, который считаешь истинным?

Г р е г е р с. Да, намерение мое твердое.

В е р л е. Угу. Похоже, зря я натрудил ноги на вашей лестнице. Нет смысла спрашивать тебя, вернешься ли ты ко мне, домой?

Г р е г е р с. Не вернусь.

В е р л е. И в семейное дело не войдешь?

Г р е г е р с. Не войду.

В е р л е. Хорошо. Поскольку я намерен жениться, то хочу сразу разделить между нами капиталы.

Г р е г е р с (быстро). Нет, я не хочу.

В е р л е. Ты не хочешь свою долю?

Г р е г е р с. Совесть не позволяет.

В е р л е (помолчав). Ты вернешься на завод?

Г р е г е р с. Нет. Я считаю, что больше на тебя не работаю.

В е р л е. А чем ты намерен заняться?

Г р е г е р с. Довести дело своей жизни до конца, только и всего.

В е р л е. А потом? На что ты будешь жить?

Г р е г е р с. Я отложил немного из жалованья.

В е р л е. Надолго этого не хватит.

Г р е г е р с. Думаю, на мой век хватит.

В е р л е. Это как понять?

Г р е г е р с. Больше ни на какие вопросы отвечать не буду.

В е р л е. Тогда прощай, Грегерс.

Г р е г е р с. Прощай.

Верле уходит.

Я л м а р (заглядывая в ателье). Он ушел?

Г р е г е р с. Да.

Я л м а р с Р е л л и н г о м возвращаются из гостиной, из кухни приходят Г и н а и Х е д в и г.

Р е л л и н г. Завтрак не задался.

Г р е г е р с. Одевайся, Ялмар. Пойдем прогуляемся, это надолго.

Я л м а р. С радостью. А чего хотел твой отец? Речь обо мне?

Г р е г е р с. Идем. Нам надо поговорить. Я схожу за своим пальто. (Уходит к себе.)

Г и н а. Экдал, не ходи с ним, не надо.

Р е л л и н г. Не делай этого. Стой где стоишь.

Я л м а р (берет пальто и шляпу). Вот еще придумали. Друг юности хочет наедине излить мне душу…

Р е л л и н г. Да какого дьявола?! Ты что, не понимаешь, он ненормальный, сумасшедший, давно с глузду съехал?

Г и н а. А я что говорила?! И матушка его такими же припадками болела.

Я л м а р. Тем более ему нужен дружеский пригляд. (Гине.) И с обедом сегодня не запаздывай. До свидания. (Уходит.)

Р е л л и н г. Вот ведь несчастье, что этот человечишко не сгинул в шахтах Хёйдала.

Г и н а. Господи… Почему вы так?

Р е л л и н г (бормочет). Есть у меня резоны.

Г и н а. Вы думаете, молодой Верле не в своем уме?

Р е л л и н г. Нет, к сожалению, он безумный не более, чем все остальные. Но одна болячка у него точно есть.

Г и н а. А что с ним не так?

Р е л л и н г. Я вам скажу, госпожа Экдал. У него лихорадка правдопринуждения в стадии обострения.

Г и н а. Правдопринуждения?

Х е д в и г. Это болезнь такая?

Р е л л и н г. Да. Национальный недуг, но проявляется спорадически. (Кивает Гине.) Спасибо за угощение. (Уходит.)

Г и н а (беспокойно ходит по комнате). Ох уж этот Грегерс Верле. Противная рыбина, завсегда таким был.

Х е д в и г (стоя у стола, смотрит вопросительно на мать). Все это очень странно, по-моему.

Действие четвертое

Фотоателье Ялмара Экдала. Приметы только что закончившейся съемки: камера на штативе, на нее брошена черная ткань, несколько стульев, столик и прочее стоят посреди помещения. Предвечерний свет, солнце клонится к закату, постепенно темнеет. Г и н а стоит у входной двери, в одной руке кассета небольшого размера, в другой – мокрая стеклянная фотопластинка, и разговаривает с кем-то на лестнице.

Г и н а. Да, точно. Точно. Ежели я чего обещаю, то слово держу. В понедельник первая дюжина будет готова. До свидания, до свидания.

Слышно, как кто-то спускается по лестнице. Гина захлопывает дверь, вставляет пластинку в кассету, а ее – в фотоаппарат.

Х е д в и г (появляется из кухни). Ушли наконец?

Г и н а (наводит порядок). Слава тебе господи, выпроводила все-таки.

Х е д в и г. Скажи, странно, что папа все еще не вернулся?

Г и н а. Может, он сидит внизу у Реллинга?

Х е д в и г. Нет, я только что бегала через черный ход, спрашивала.

Г и н а. И обед его стынет, все холодное есть будет.

Х е д в и г. Совсем на папу не похоже, он никогда к обеду не опаздывает.

Г и н а. Сейчас придет, вот увидишь.

Х е д в и г. Поскорей бы, а то как-то все странно.

Г и н а (кричит). Идет!

Я л м а р Э к д а л входит в ателье.

Х е д в и г (бросается к нему). Папа! Наконец-то! Мы тебя знаешь, как ждали?!

Г и н а (искоса взглянув на него). Ты что-то долго, Экдал.

Я л м а р (не глядя на нее). Да, я задержался.

Ялмар снимает пальто. Гина и Хедвиг устремляются на помощь, он ее отвергает.

Г и н а. Вы с Верле, поди, отобедали?

Я л м а р (вешает пальто на крючок). Нет.

Г и н а (устремляясь на кухню). Тогда сейчас принесу.

Я л м а р. Не трудись. Мне не до еды.

Х е д в и г. Тебе нехорошо, папа?

Я л м а р. Нехорошо? Да нет, терпимо. Прогулка с Грегерсом оказалась очень тяжелой.

Г и н а. У тебя привычки к прогулкам нет, Экдал, вот и не надо тебе было соглашаться.

Я л м а р. К чему только не приходится привыкать в этом мире. (Кружит по комнате.) Кто-то без меня приходил?

Г и н а. Та парочка, и все.

Я л м а р. Новых заказов нет?

Г и н а. Новых сегодня не было.

Х е д в и г. Папа, зато завтра будут, сам увидишь.

Я л м а р. Хорошо бы. Завтра я намерен всерьез взяться за работу.

Х е д в и г. Завтра? Ты разве забыл, какой завтра день?

Я л м а р. Ах да, правда. Ну тогда послезавтра. Отныне я ни с кем не буду делиться работой, все буду делать сам.

Г и н а. А толку-то, Экдал? Только жизнь тебе портить. С фотографией я управляюсь, а у тебя остается время на изобретение.

Х е д в и г. И на утку, и на кур с кроликами тоже!

Я л м а р. Не смейте напоминать мне об этих глупостях! Ноги моей на чердаке больше не будет!

Х е д в и г. Как не будет? Ты же обещал завтра устроить там праздник.

Я л м а р. Хм. Верно. Но с послезавтра я туда ни ногой. А утке этой проклятой лучше бы просто свернуть шею, и все.

Х е д в и г (вскрикивает). Утке?!

Г и н а. Да что ж ты такое говоришь?

Х е д в и г (теребит его). Папа, это же моя утка!

Я л м а р. Потому я ее и не трогаю, Хедвиг. Только ради тебя. Но это мое малодушие, а по правде мне надо бы от нее избавиться. Нельзя мне терпеть под своей крышей тварь, прошедшую через его руки.

Г и н а. Бог мой! Ну выцыганил дедушка птичку у раззявы Петтерсена, так что ж теперь…

Я л м а р (ходит по комнате). Есть еще и высшие… не знаю, как сказать… высшие соображения. Идеальные требования. А если ты отказываешься, то теряешь свою душу.

Х е д в и г (ходит за ним по пятам). Но бедная моя уточка, она ведь…

Я л м а р (останавливается). Ты слышала, что я сказал? Я помилую ее ради тебя. Ни один волос не упадет… короче, я ее не трону. Ясно? Сейчас мне не до птиц, тут надо разбираться с проблемами посложнее. Хедвиг, тебе не пора прогуляться? Как раз твое время, начинает смеркаться.

Х е д в и г. Нет, нет, я никуда не хочу сейчас идти.

Я л м а р. Тебе надо гулять. Смотри, как ты сильно щуришься. Химикаты, испарения тебе не на пользу. Тут нездоровый воздух.

Х е д в и г. Ладно, сбегаю на улицу, но ненадолго. Я через черный ход спущусь. Где мое пальто и шляпа? А, они у меня в комнате. Папа, но чур не делай утке ничего плохого, пока я гуляю.

Я л м а р. Ни одно перышко не упадет с ее головы. (Прижимает к себе Хедвиг.) Мы с тобой вдвоем, ты и я… Ладно, беги.

Хедвиг кивает родителям и уходит через кухню.

Я л м а р (ходит по комнате не поднимая глаз). Гина!

Г и н а. Да?

Я л м а р. С завтрашнего дня… ладно, с послезавтра я намерен вести домашнюю бухгалтерию сам.

Г и н а. И это хочешь сам?

Я л м а р. Во всяком случае, проверять приход.

Г и н а. Ну, это хоть времени много не займет.

Я л м а р. Неужели? А так не скажешь. Мне кажется, деньги у тебя не кончаются удивительно долго. (Останавливается и смотрит на нее.) Даже странно, как так получается?

Г и н а. Так нам с Хедвиг почти ничего не надо.

Я л м а р. Отцу действительно в конторе Верле переплачивают за работу?

Г и н а. Не знаю. Почем мне знать, сколько положено давать за переписку.

Я л м а р. Сколько примерно ему платят? Отвечай.

Г и н а. По-разному. На круг выходит аккурат во что он нам обходится и чуток на карманные.

Я л м а р. Во что он нам обходится! И ты ничего мне об этом не говорила!

Г и н а. Да разве ж я могла, когда ты так гордился, что целиком его содержишь.

Я л м а р. А на самом деле – фабрикант Верле?!

Г и н а. От господина Верле небось не убудет.

Я л м а р. Лампу можно мне наконец зажечь?

Г и н а (зажигает). Вдобавок мы не знаем. Может, это Гроберг переписку устраивает, а не сам Верле.

Я л м а р. К чему ты вздумала приплести сюда Гроберга?

Г и н а. Да не знаю я. Просто подумала, что…

Я л м а р. Хм!

Г и н а. Переписку дедушке сговорила не я, а Берта, когда заступила на хозяйство.

Я л м а р. У тебя как будто голос дрожит?

Г и н а (ставит на место стекло). Разве?

Я л м а р. И руки трясутся. Или мне кажется?

Г и н а (твердо). Скажи прямо, что он обо мне наговорил?

Я л м а р. Правда ли… Может ли быть правдой, что у тебя была связь с господином Верле, когда ты служила в его доме?

Г и н а. Неправда. Тогда ничего не стряслось. Ничего. Хозяин до меня домогался, было дело. Хозяйка решила, что промеж нами сладилось, и давай фокусничать: и лупила меня, и за волосы таскала, чего только не было. Поэтому я от них ушла.

Я л м а р. А потом?!

Г и н а. Потом я домой вернулась. А матушка моя, она не такая праведница была, как ты считал. И давай меня допекать резонами про то да это, Верле-то овдовел.

Я л м а р. И что?!

Г и н а. Лучше тебе узнать, как есть. Да не отстал он, пока своего не добился.

Я л м а р (хлопнув рука об руку). И это мать моего ребенка! Как ты могла скрывать все от меня?

Г и н а. Да сглупила я. Надо было мне все давно тебе рассказать.

Я л м а р. Ты обязана была сразу мне рассказать! Чтоб я знал, с кем имею дело.

Г и н а. И ты бы все равно на мне женился?

Я л м а р. Даже не мечтай!

Г и н а. Ну вот, поэтому я тогда и решила не говорить тебе. Уж очень я в тебя влюбилась. И не хотела сама свое счастье губить.

Я л м а р (мечется по комнате). И это мать моей Хедвиг! Ничего себе – узнать такое: все, что здесь есть (наподдает ногой стул), мой семейный очаг – всем, буквально всем я, оказывается, обязан щедрому предшественнику! Совратителю Верле!

Г и н а. Ты жалеешь об этих четырнадцати, пятнадцати там годах, которые мы прожили вместе?

Я л м а р (став напротив нее). Скажи, неужто ты каждый божий день, каждую минуту не жалела, что втянула меня, как паук, в паутину лжи? Отвечай! Неужели ты не мучилась от горя и раскаяния?

Г и н а. Экдал, милый, у меня в голове заботы по хозяйству едва помещаются…

Я л м а р. То есть ты ни разу не взглянула с пристрастием на свое прошлое?

Г и н а. Я и думать позабыла о старых интригах, бог с ними.

Я л м а р. О, эта тупая бесчувственная безмятежность! В ней есть что-то глубоко возмутительное. Уму непостижимо – даже не раскаивалась!

Г и н а. Экдал, скажи, а что бы с тобой сталось без такой жены, как я?

Я л м а р. Такой…

Г и н а. Аккурат такой, потому что я всегда была чуть более оборотистой и расторопной, чем ты. Правда, я и постарше года на два буду.

Я л м а р. А что бы со мной сталось?

Г и н а. Когда мы с тобою повстречались, ты уже совсем с пути сбился. Тут тебе нечего против сказать.

Я л м а р. Нашла слово – «сбился с пути»! Да что ты понимаешь в горе и отчаяньи! Ты знаешь, каково их пережить, тем более с моим пылким темпераментом…

Г и н а. Да, да, не надо об этом. Нечего старое поминать. Я и не выставляю претензиев, потому что ты как обзавелся семьей и домом, сразу стал удивительно хорошим человеком. И живем мы так славно. Еще чуть-чуть, мы с Хедвиг тоже сможем баловать себя и едой, и обновочками.

Я л м а р. В трясине лжи?

Г и н а. Господи, и зачем только этот мерзопакостник проторил дорожку в наш дом?!

Я л м а р. И мне казалось, что у нас дома хорошо. Оказалось – я обманывался. И где теперь прикажешь взять сил, чтобы довести мое изобретение до ума, воплотить его в реальность? Очевидно, оно умрет со мной: его убьет твое прошлое, Гина.

Г и н а (чуть не плача). Экдал, не надо так говорить. Я только и пеклась завсегда, чтобы тебе жилось получше.

Я л м а р. Спрашивается, как мне, кормильцу семьи, быть с моей мечтой? Когда я, лежа на диване в гостиной, ломал голову над изобретением, я понимал, что оно выпьет из меня все соки. Я чувствовал: день, когда я возьму в руки патент, станет моим последним днем. Но я мечтал, я лелеял мечту, что после моего безвременного ухода ты останешься хорошо обеспеченной вдовой известного человека.

Г и н а (утирая слезы). Умоляю, не говори так. Господи боже мой, не дай мне остаться вдовой.

Я л м а р. Да какая теперь разница. Все и так пошло прахом. Все!

Г р е г е р с В е р л е осторожно приоткрывает входную дверь, заглядывает в ателье.

Г р е г е р с. Можно зайти?

Я л м а р. Да заходи.

Г р е г е р с (заходит с довольным, сияющим лицом и идет к ним, протягивая руки). Ну, дорогие мои, любимые… (Смотрит то на одного, то на другую, наконец, шепчет Ялмару.) Еще не говорили?

Я л м а р (громко). Поговорили.

Г р е г е р с. И?

Я л м а р. Я пережил самую горькую минуту в жизни.

Г р е г е р с. Но и достиг вершин духа, я полагаю.

Я л м а р. Короче, с этим мы разделались.

Г и н а. Бог вам судия, господин Верле.

Г р е г е р с (в большом удивлении). Ничего не понимаю.

Я л м а р. Чего ты не понимаешь?

Г р е г е р с. Великий разговор начистоту, полное выяснение отношений – залог и начало новой жизни, отношений, семьи, где все по-честному…

Я л м а р. Да, да, помню… знаю…

Г р е г е р с. Я, признаться, ожидал, что меня ослепит еще с порога, что от мужа и жены будет исходить свет преображения. А тут опять все тот же тяжелый, печальный мрак…

Г и н а (снимает стекло). Извольте.

Г р е г е р с. Вы не желаете меня понять, госпожа Экдал. Ничего, ничего, вам просто нужно время. Но ты-то, Ялмар? Ты ведь почувствовал, как этот судьбоносный разговор преобразил тебя?

Я л м а р. Разумеется, почувствовал. Или скажем так – до некоторой степени.

Г р е г е р с. Ничто, наверное, не сравнится с тем, когда прощаешь заблудшую и своей любовью поднимаешь ее к себе, на свою высоту.

Я л м а р. Думаешь, все так просто – нахлебался горечи и не почувствовал?

Г р е г е р с. Обычному человеку совсем не просто, но такому, как ты…

Я л м а р. Господи, да знаю я, знаю. Не подгоняй меня, Грегерс. На все нужно время, вот что.

Г р е г е р с. В тебе очень много от дикой утки, Ялмар.

Из прихожей входит Р е л л и н г.

Р е л л и н г. Опять утка в повестке дня?

Я л м а р. Да. Выживший трофей коммерсанта Верле.

Р е л л и н г. Коммерсанта Верле? Так у вас о нем разговор?

Я л м а р. О нем – и о нас.

Р е л л и н г (вполголоса Грегерсу). Черт бы вас побрал!

Я л м а р. Что ты сказал?

Р е л л и н г. Я выразил горячее желание, чтобы этот шарлатан убрался отсюда сию же секунду. Останется тут, вам обоим жизнь поломает.

Г р е г е р с. Этих двоих не сломишь, господин Реллинг. О Ялмаре и говорить нечего, его мы знаем. Но даже и в ней, где-то в глубине души, есть все же крепость, достойная доверия.

Г и н а (чуть не плача). Вот бы и оставили меня, какая была.

Р е л л и н г (Грегерсу). Не будет большой наглостью спросить, что вам в этом доме надо?

Г р е г е р с. Я намерен построить из них истинную семью.

Р е л л и н г. То есть в нынешнем своем виде семья Экдал вам не нравится?

Г р е г е р с. Она хороша на тот же манер, что и многие другие, к несчастью. Но истинным семейным союзом пока не стала.

Я л м а р. Реллинг, ты просто не стремишься к идеалу, не требуешь по максимуму.

Р е л л и н г. Чушь нести изволишь, мой дорогой. Но простите за назойливость, господин Верле: сколько истинных семейных союзов вы видели за свою жизнь? Примерно, навскидку.

Г р е г е р с. Не думаю, что видел хоть один.

Р е л л и н г. Вот и я не видел.

Г р е г е р с. Зато в неисчислимости наблюдал противоположные примеры. И у меня на глазах такая семейная жизнь изломала и исковеркала двоих людей.

Я л м а р. Потому что она разрушает сами моральные устои, вот что страшно.

Р е л л и н г. Поскольку сам я женат никогда не был, судить не возьмусь. Но одно я знаю наверняка – в браке рождаются дети. А ребенка извольте оставить в покое!

Я л м а р. Хедвиг! Бедная моя девочка!

Р е л л и н г. Не смейте впутывать ее в ваши разбирательства! Вы оба взрослые люди, вожжайтесь с чем хотите, ковыряйтесь в ваших отношениях сколько угодно. Но Хедвиг вы обязаны поберечь – слышите меня? Иначе вы доведете ее до беды.

Я л м а р. Беды?

Р е л л и н г. Или она сама накличет беду на себя – или еще на кого-нибудь.

Г и н а. Реллинг, с чего вы взяли?

Я л м а р. Вы ведь не на зрение намекаете?

Р е л л и н г. Дело не в глазах. Но у Хедвиг трудный возраст. Какая глупость взбредет ей в голову, никто не знает.

Г и н а. Представляете, она уже начала. Разводит в кухне пламя, того гляди полыхнет. В пожар, видите ли, играет. Все время боюсь, что дом запалит.

Р е л л и н г. Что и требовалось доказать.

Г р е г е р с (Реллингу). И чем вы это объясняете?

Р е л л и н г (мрачно). У нее, батенька, переходный возраст.

Я л м а р. Но покуда у ребенка есть отец, пока я еще дышу…

Стук в дверь.

Г и н а. Тише, Экдал. Кто-то пришел. (Кричит.) Войдите!

Входит г о с п о ж а С ё р б ю в уличной одежде.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Добрый вечер!

Г и н а (идет ей навстречу). Берта, ты?!

Г о с п о ж а С ё р б ю. Она самая. Но я, кажется, некстати?

Я л м а р. Бог мой! Гонец из того дома…

Г о с п о ж а С ё р б ю (Гине). Я грешным делом надеялась не застать твоих мужчин дома в такой час. Думала поговорить с тобой, попрощаться.

Г и н а. Ты уезжаешь?

Г о с п о ж а С ё р б ю. Да, завтра спозаранку, в Хёйдал. Верле уже поехал вперед, отбыл после обеда. (Добавляет мимоходом, Грегерсу.) От него поклон.

Г и н а. Подумать только!

Я л м а р. Значит, господин Верле уехал? И вы едете следом?

Г о с п о ж а С ё р б ю. Что скажете на это, Экдал?

Я л м а р. Скажу – берегитесь!

Г р е г е р с. Я тебе объясню. Отец собрался жениться на госпоже Сёрбю.

Я л м а р. Жениться на ней?!

Г и н а. Ну наконец-то, Берта!

Р е л л и н г (с дрожью в голосе). Это ведь неправда?

Г о с п о ж а С ё р б ю. Правда, дорогой мой Реллинг.

Р е л л и н г. Вы опять хотите замуж?

Г о с п о ж а С ё р б ю. Да, похоже на то. Верле получил королевское разрешение на брак без оглашения, и мы тихо обвенчаемся в Хёйдале.

Г р е г е р с. Я как хороший пасынок должен, видимо, пожелать вам счастья.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Спасибо на добром слове, если вы это хотели сказать. Я и впрямь надеюсь, что мы будем счастливы, и Верле, и я.

Р е л л и н г. Есть все основания надеяться. Господин коммерсант не пьет, сколько я знаю, и не имеет привычки мордовать своих жен по примеру покойного лошадиного доктора.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Не будем тревожить покой Сёрбю, пусть спит с миром. У него были свои достоинства.

Р е л л и н г. У Верле еще и не такие достоинства имеются.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Во всяком случае, он не губит себя попусту. А кто сам загубил в себе все лучшее, сам и пожинает последствия.

Р е л л и н г. Пойду вечером напьюсь с Молвиком.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Зря, Реллинг. Не делайте вы этого – ради меня.

Р е л л и н г. А ничего другого не остается. (Ялмару.) Если хочешь надраться, давай с нами.

Г и н а. Нет уж, спасибо. Экдал вам в таких пируэтах не товарищ.

Я л м а р (тихо и зло). Помолчи!

Р е л л и н г. Прощайте, госпожа… Верле. (Выходит в переднюю.)

Г р е г е р с (госпоже Сёрбю). Вы как будто довольно близко знаете доктора Реллинга?

Г о с п о ж а С ё р б ю. Мы тысячу лет знакомы. На одном повороте чуть было дальше не зашли.

Г р е г е р с. Вам повезло, что вы этот поворот проехали.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Можно и так сказать. Просто я всегда старалась не поддаваться первому порыву. Женщине ни в коем случае нельзя терять голову.

Г р е г е р с. И вы ни капли не боитесь, что я просвещу отца на предмет ваших старинных знакомств?

Г о с п о ж а С ё р б ю. Как вы понимаете, я сама давно ему все рассказала.

Г р е г е р с. Неужели?

Г о с п о ж а С ё р б ю. Вашему отцу известна правда о моей жизни во всех подробностях, которые любят рассусоливать доброхоты. Едва он намекнул на серьезные намерения, я ему честно все выложила.

Г р е г е р с. Похоже, вы более откровенны, чем многие.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Я никогда не скрытничала. Нам, женщинам, откровенность выгоднее.

Я л м а р. А ты что скажешь, Гина?

Г и н а. Мы, женщины, все разные. Одной сподручнее так, другой эдак.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Не скажи, Гина. Мне кажется, умнее не таиться. И Верле тоже секретов ни из чего не делает. Сдается мне, это нас и сблизило. Он может говорить со мной обо всем без стыда, открыто, как ребенок. Раньше он и помыслить такого не мог. Здоровый мужик, жизнелюб, всю юность и лучшие годы не слышал ничего, кроме отповедей, какой он грешник. Да еще сплошь и рядом ему приписывали грехи на ровном месте, насколько я поняла.

Г и н а. Что было, то было.

Г р е г е р с. Если дамы решили поговорить о своем, я, пожалуй, пойду.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Не стоит, я больше ни слова не скажу. Просто не хотелось, чтобы вы думали, будто я хитрю, ловчу и что-то скрываю. Со стороны кажется, будто я вытянула счастливый билет. Оно, конечно, так, но я все равно считаю, что у нас с Верле то же на то же выходит. Я его точно не брошу. А помогать ему и на подхвате быть никто лучше меня не умеет, тем более когда он вскоре станет совсем беспомощным.

Я л м а р. Верле станет беспомощным?

Г р е г е р с (госпоже Сёрбю). Не стоит об этом сейчас.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Да уж, ничего не скроешь, как бы он не хотел. Он слепнет.

Я л м а р (потрясенно). Слепнет? Надо же, как странно. И он тоже.

Г и н а. Такое со многими случается.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Невозможно представить, какая это беда для коммерсанта такого полета. Я постараюсь стать его глазами. Ладно, побегу я, у меня сегодня дел невпроворот. Да, Экдал, хотела вам сказать: если вам что-то понадобится от Верле, смело обращайтесь к Гробергу.

Г р е г е р с. Это предложение Ялмар Экдал безусловно отвергнет.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Вот как? Раньше я не замечала, чтобы…

Г и н а. Но теперь Экдалу ничего не надо от господина Верле.

Я л м а р (внушительно и с расстановкой). Передайте поклон вашему будущему супругу и скажите, что я намерен в ближайшие дни наведаться к господину Гробергу…

Г р е г е р с. Что?! Неужто ты собрался?..

Я л м а р. Наведаться к господину Гробергу и потребовать счет на всю сумму, которую я оказался должен его принципалу. Я оплачу сей долг чести – вот уж чести так чести, ха-ха! Но неважно. Я выплачу всю сумму сполна и пять процентов сверху.

Г и н а. Экдал, дорогой, у нас нету денег заплатить.

Я л м а р. Будьте любезны передать вашему жениху, что я не покладая рук работаю над моим изобретением. И единственное, что придает мне душевных сил в изнурительных трудах, – мечта расквитаться с мучительным долгом. Для чего я и занят изобретением. Все вознаграждение пойдет на покрытие понесенных вашим будущим мужем материальных затрат.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Что-то случилось? Да?

Я л м а р. Да, случилось.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Что ж, прощайте. Гина, я хотела еще с тобой словечком перемолвиться, но это терпит до другого раза. Прощайте.

Ялмар и Грегерс молча кланяются, Гина провожает госпожу Сёрбю до дверей.

Я л м а р. Только до дверей, Гина!

Госпожа Сёрбю уходит, Гина запирает за ней дверь.

Я л м а р. Видишь, Грегерс: с этим гнетущим долгом я разделался.

Г р е г е р с. Начал, по крайней мере.

Я л м а р. Полагаю, моя позиция верна.

Г р е г е р с. Я в тебе не ошибся.

Я л м а р. Бывают случаи, когда нельзя поступиться идеальными требованиями. Мне придется ради них крутиться ужом на сковородке. Нелегко, поверь, безденежному человеку, кормильцу семьи оплатить огромный, годами копившийся долг, образно говоря, уже покрытый пылью забвения. Но что поделаешь. Мое человеческое достоинство требует этого.

Г р е г е р с (обнимает его за плечо). Дорогой Ялмар, согласись – хорошо, что я приехал.

Я л м а р. Да.

Г р е г е р с. Разве не прекрасно, что ты добился ясности во всех отношениях?

Я л м а р (слегка нетерпеливо). Конечно. Но одно обстоятельство кажется мне все же возмутительно несправедливым.

Г р е г е р с. Какое?

Я л м а р. Э-э, не уверен, могу ли я без обиняков говорить о твоем отце.

Г р е г е р с. Я тебя умоляю, не деликатничай со мной.

Я л м а р. Хорошо. Видишь ли, меня беспокоит мысль, что идеальную истинную семью создаст он, а не я.

Г р е г е р с. Что ты говоришь?!

Я л м а р. Так оно выходит. Твой отец и госпожа Сёрбю заключают семейный союз, построенный на полном доверии и абсолютной откровенности обоих, никаких скелетов в шкафу, никаких недомолвок. Они, если можно так выразиться, взаимно простили друг другу грехи.

Г р е г е р с. Положим. И что?

Я л м а р. Так вот же оно – все, о чем ты говорил. Трудные, но необходимые условия, на которых и строится настоящий семейный союз; это твои слова.

Г р е г е р с. Там совсем другое дело, Ялмар. Ты же не станешь сравнивать себя и ее с теми двумя? Сам понимаешь.

Я л м а р. Ничего не могу с собой поделать, что-то в этом оскорбляет мое чувство справедливости. И заставляет усомниться, что провидение справедливо.

Г и н а. Экдал, побойся бога, зачем ты такое говоришь?

Г р е г е р с. Хм. Давай не будем касаться этих вопросов.

Я л м а р. Но с другой стороны, я как будто своими глазами вижу, как рука судьбы все расставляет по местам. Он ведь ослепнет.

Г и н а. Может, еще обойдется.

Я л м а р. Никаких «может», все точно. Мы ни в коем случае не должны сомневаться, потому что как раз в этом видна справедливость возмездия. В свое время он ослепил простую доверчивую душу, а теперь…

Г р е г е р с. Он многих ослепил, к несчастью.

Я л м а р. И теперь то самое, неумолимое, непостижимое, требует с него око за око.

Г и н а. И как только ты не боишься такие страсти говорить! Ужас!

Я л м а р. Небесполезно иной раз присмотреться к темным сторонам жизни.

Довольная и запыхавшаяся Х е д в и г, в пальто и шляпке, влетает в ателье через входную дверь.

Г и н а. Ты так быстро вернулась?

Х е д в и г. Я и не собиралась гулять долго. Зато вернулась как раз вовремя – в воротах я кое-кого встретила.

Я л м а р. Госпожу Сёрбю, надо понимать.

Х е д в и г. Да.

Я л м а р (ходит по комнате). Будем надеяться, ты видела ее в последний раз.

Тишина. Хедвиг робко переводит взгляд с одного на другого, пытаясь понять общий настрой.

Х е д в и г (ластится к отцу). Папа!

Я л м а р. Да, Хедвиг. Что такое?

Х е д в и г. Госпожа Сёрбю мне кое-что принесла.

Я л м а р (останавливается). Тебе?

Х е д в и г. Да. На завтра.

Г и н а. Берта в твой день всегда с подарком.

Я л м а р. И что это?

Х е д в и г. Сейчас не узнать пока. Мама утром принесет мне подарок в постель.

Я л м а р. Опять интриги у меня за спиной?!

Х е д в и г (торопливо). Взгляни, если хочешь. Видишь, большой конверт. (Вытаскивает из кармана пальто конверт.)

Я л м а р. Так, еще и письмо?

Х е д в и г. Нет, просто одно только письмо. Остальное потом, наверно. Представляешь – настоящее письмо! Мне никогда никто писем не писал. А тут сверху стоит «фрёкен». (Читает.) «Фрёкен Хедвиг Экдал». Это же я, представляешь?!