Текст книги "Гедда Габлер (пьесы)"

В е р л е. Вижу, пропасть между нами слишком широка.

Г р е г е р с (сдержанно кланяется). Я заметил. Поэтому я немедленно откланиваюсь и ухожу.

В е р л е. Ты уходишь? Из дома?

Г р е г е р с. Да. Потому что наконец вижу цель, ради которой стоит жить.

В е р л е. И что за цель?

Г р е г е р с. Ты будешь смеяться, если услышишь.

В е р л е. Одинокий человек не так скор на насмешки, Грегерс.

Г р е г е р с (показывая пальцем вглубь сцены). Полюбуйся, отец, – господа камергеры играют в жмурки с госпожой Сёрбю. Спокойной ночи и прощай.

Уходит вглубь сцены и направо. Слышно, как смеются и резвятся гости, которые выходят на сцену в гостиную.

В е р л е. Ох-хо-хо, бедняга. А еще говорит, что он не нервический.

Действие второе

Ателье Ялмара Экдала. Довольно большая комната, похожая на мансарду. Справа потолок скошен, в крыше большие окна, до половины закрытые синими занавесками. В правом дальнем углу входная дверь. Ближе к авансцене по правой стороне дверь в гостиную. По левой стороне тоже две двери, между ними чугунная печь. В задней стене широкая раздвижная дверь. Ателье обставлено и оформлено скромно, но уютно. Справа – чуть отодвинутый от стены диван, перед ним – стол со стульями; на столе зажжена лампа с абажуром; подле печки – старое кресло. Повсюду в комнате разложен и расставлен фотоинвентарь. У задней стены, слева от двери, этажерка, на ней несколько книг, склянки и коробки с реактивами, инструменты, приспособления и т. д. Фотографии и мелкие вещицы вроде карандашей, перьев, бумаги лежат на столе.

Г и н а Э к д а л сидит за столом и шьет. Х е д в и г устроилась на диване, приставила ладони ко лбу козырьком, защищая глаза, заткнула уши большими пальцами и читает книгу.

Г и н а (несколько раз с беспокойством покосившись на дочь). Хедвиг!

Хедвиг не слышит.

Г и н а (громче). Хедвиг!

Х е д в и г (отнимает руки от лица, смотрит на мать). Да, мама?

Г и н а. Хедвиг, родная, довольно тебе читать, хватит уж на сегодня.

Х е д в и г. Мамочка, ну можно я чуть-чуть еще почитаю? Ну капельку.

Г и н а. Нет, нет, убирай книгу. Папа этого не любит, он сам никогда по вечерам не читает.

Х е д в и г (захлопывая книгу). Папа просто вообще читать не любит.

Г и н а (откладывает шитье, берет со стола карандаш и маленькую тетрадку). Ты не помнишь, сколько мы сегодня за масло отдали?

Х е д в и г. Крона шестьдесят пять.

Г и н а. Точно. (Записывает.) Сколько в этом доме масла изводится, ужас просто. Еще взяли колбасы, сыра (записывает) и ветчины. Та-ак, всего вышло (подсчитывает)…

Х е д в и г. Еще пиво.

Г и н а. Само собой. (Записывает.) Много набежало, а вроде лишнего не брали.

Х е д в и г. Хорошо хоть, нам не надо горячего на обед, раз папа приглашен на прием.

Г и н а. Это кстати пришлось. И я, значит, выручила за фотографии восемь пятьдесят.

Х е д в и г. Так много?! Здорово!

Г и н а. Ровнехонько восемь крон пятьдесят эре.

Тишина. Гина возвращается к шитью, Хедвиг рисует что-то, заслоняя глаза левой рукой.

Х е д в и г. Скажи, здорово, что папа ужинает в избранном обществе у самого фабриканта Верле?

Г и н а. Он не у фабриканта, это сын Верле ему приглашение прислал. (Чуть погодя.) А к фабриканту мы касательства не имеем.

Х е д в и г. Я папу так жду! Он обещал попросить для меня у госпожи Сёрбю что-нибудь вкусненькое.

Г и н а. Да уж, вкусной еды у них в доме сколько угодно, можешь мне поверить.

Х е д в и г (продолжая рисовать). Я даже проголодалась немножко.

Входит с т а р и к Э к д а л, под мышкой папка, карман пальто оттопырен.

Г и н а. Дедушка нынче припозднился.

Э к д а л. Контору заперли. Пришлось ждать у Гроберга. Прошел через… Хм…

Х е д в и г. Они тебе дали что-нибудь набело переписать?

Э к д а л. Да, дали вон целую папку.

Г и н а. Отлично.

Х е д в и г. И в кармане еще.

Э к д а л. Что? Нет, это так. (Ставит палку в угол.) Тут работы надолго, Гина. (Приоткрывает раздвижную дверь.) Тсс! (Некоторое время рассматривает, что творится за дверью, потом осторожно закрывает ее.) Хе-хе, все спят. А она в корзину залезла. Сама! Хе-хе!

Х е д в и г. Дедушка, ты уверен, что она в корзине не мерзнет?

Э к д а л. Скажешь тоже – мерзнет! У нее соломы целая охапка. (Идет к первой двери слева и останавливается перед ней.) Спички там найдутся?

Г и н а. Спички на комоде.

Экдал уходит в свою комнату.

Х е д в и г. Здорово, что дедушке опять переписку дали.

Г и н а. Да, бедный старик. Пусть хоть на карманные нужды себе приработает.

Х е д в и г. И не будет сидеть целыми днями в этом гадком кабаке мадам Эриксен.

Г и н а. Опять же хорошо.

Короткая пауза.

Х е д в и г. Думаешь, они еще не встали из-за стола?

Г и н а. Бог весть, но вполне может статься, что и сидят пока.

Х е д в и г. Только представь себе – роскошные блюда, вкусности, красота, и папа все это ест. Спорим, он придет довольный и веселый? Да, мам?

Г и н а. Да. Кабы мы еще могли ему доложить, что сдали комнату…

Х е д в и г. Сегодня и без комнаты можно обойтись.

Г и н а. Небось кстати бы пришлось. Все одно без толку простаивает.

Х е д в и г. Я другое говорила: сегодня можно и так обойтись, папа придет из гостей довольный и веселый. А комнату лучше на другой раз оставить.

Г и н а (смерив ее взглядом). Ты любишь встречать папу с работы хорошими новостями?

Х е д в и г. Да, тогда вечера получаются веселее.

Г и н а (размышляет вслух). И то верно.

С т а р и к Э к д а л выходит из своей комнаты, идет к крайней двери слева.

Г и н а (повернувшись на стуле вполоборота). Дедушке что-то с кухни надобно?

Э к д а л. Надо, да. Сиди, не вставай. (Уходит.)

Г и н а. Он не вздумает угли-то ворошить? (Выждав.) Поди взгляни, что он там делает.

Снова входит Э к д а л с дымящейся кружкой в руке.

Х е д в и г. Ты кипятка набрал, дедушка?

Э к д а л. Набрал, набрал. Для дела. Писать надо, а чернила загустели, как каша. Хм.

Г и н а. Но дедушке сперва бы надо поужинать. Еда там стоит.

Э к д а л. Бог с ним, с ужином, Гина. Дел много. И пусть ко мне никто пока не заходит. Никто. Угу? (Скрывается в своей комнате.)

Гина с Хедвиг переглядываются.

Г и н а (тихо). Где он денег-то взял?

Х е д в и г. Гроберг дал, наверно.

Г и н а. Еще чего. Гроберг деньги завсегда мне шлет.

Х е д в и г. Значит, ему бутылочку в долг отпустили.

Г и н а. В долг ему, бедняге, никто уж не дает.

Входит Я л м а р Э к д а л, в пальто и серой фетровой шляпе.

Г и н а (бросает шитье, вскакивает). Ой, Экдал, ты уж воротился?

Х е д в и г (одновременно с ней, тоже вскочив). Папа, ты пришел!

Я л м а р (сняв шляпу). Почти все разошлись уже.

Х е д в и г. Так рано?

Я л м а р. Мы были званы на обед. (Хочет снять пальто.)

Г и н а. Дай подсоблю.

Х е д в и г. И я.

Вдвоем они снимают с него пальто и вешают на заднюю стену.

Х е д в и г. Папа, а много было гостей?

Я л м а р. Нет, немного. За столом было человек двенадцать, может, четырнадцать.

Г и н а. Но ты со всеми успел словом перемолвиться?

Я л м а р. Коротко. Грегерс меня от себя не отпускал.

Г и н а. А как он сам, все так же нехорош?

Я л м а р. Собой нехорош, да… Старик пришел?

Х е д в и г. Да, он у себя, переписывает.

Я л м а р. Он ничего не рассказывал?

Г и н а. А что он должен был рассказать?

Я л м а р. Не упоминал случайно, что… Мне показалось, я слышал его голос у Гроберга. Пойду спрошу.

Г и н а. Нет, знаешь ли, пожалуй, не стоит…

Я л м а р. Почему? Он сказал, что не желает меня видеть?

Г и н а. Просил, чтобы никто к нему не заходил.

Х е д в и г (делает знак). Хм-хм!

Г и н а (не замечая). Налил себе кружку кипятку и…

Я л м а р. И теперь там у себя…

Г и н а. Небось да.

Я л м а р. Господи боже мой… Папа, папа, несчастный седой старик… Пусть его, главное, чтобы порадовался…

С т а р и к Э к д а л, в халате и с раскуренной трубкой, выходит из своей комнаты.

Э к д а л. Пришел? Вроде голос слышно было.

Я л м а р. Я только вернулся.

Э к д а л. Так ты меня не видел, что ли?

Я л м а р. Не заметил. Но мне сказали, что ты был и ушел, и я решил тебя нагнать.

Э к д а л. Хм. Очень мило с твоей стороны, Ялмар. А что это было за сборище?

Я л м а р. Разные люди. Камергер Флор, и камергер Балле, и камергер Касперсен, и еще какие-то камергеры. Я их не знаю.

Э к д а л (кивает). Слыхала, Гина? Он обедал с одними камергерами.

Г и н а. Там в доме сплошной шик теперь.

Х е д в и г. Папа, а эти камергеры пели? Или стихи читали?

Я л м а р. В основном чушь несли. И упрашивали меня подекламировать, но не уломали.

Э к д а л. Они тебя не уломали?

Г и н а. А то мог бы.

Я л м а р. Ну нет, совершенно не стоит лебезить перед каждым встречным. (Ходит по комнате.) Не в моих это правилах.

Э к д а л. Да, да, Ялмар вам не «чего изволите».

Я л м а р. С какой стати я должен ублажать публику? Редкий раз вырвался в общество, а эти господа ходят от стола к столу, пьют-едят по зажиточным домам, вот пусть и стараются. За деликатесы не грех и попотеть.

Г и н а. Но так-то ты не сказал?

Я л м а р (напевая под нос). Ля-ля-ля-ля… Кое-что им пришлось выслушать, да.

Э к д а л. Самих камергеров срезал?!

Я л м а р. Не без того. (Вскользь.) У нас возник диспут о токайском вине.

Э к д а л. О токайском? Хорошее винцо, да.

Я л м а р (остановившись). Бывает хорошее. Но не всякий год, видишь ли. Зависит от того, много ли было солнца, когда вызревал виноград.

Г и н а. Все-то ты знаешь, Экдал!

Э к д а л. И о чем они тут диспутировали?

Я л м а р. Попробовали было покрасоваться на мой счет, но им было разъяснено, что и c камергерами та же канитель – не всякий год выпуска одинаково хорош!

Г и н а. Горазд ты сказануть!

Э к д а л. Хе-хе! Так им и выложил?

Я л м а р. Ага, так в глаза и сказал.

Э к д а л. Представляешь, Гина, такое камергерам выдать!

Г и н а. Прямо в глаза сказанул, ох же ты.

Я л м а р. Но я не хочу, чтобы эта история широко разошлась. Такие репризы не пересказывают. Тем более я, конечно, подтрунивал над ними по-дружески. Они приятные обходительные люди, зачем мне их обижать?

Э к д а л. Но прямо в глаза…

Х е д в и г (льстиво). Как тебе идет фрак, папа! Ты в нем настоящий красавец!

Я л м а р. Правда? Сидит изумительно, как на меня сшит. Разве что под мышками тянет немного. Хедвиг, помоги-ка мне. (Стягивает фрак.) Я лучше пиджак надену. Гина, где мой пиджак?

Г и н а. Вот он. (Приносит пиджак и подает ему.)

Я л м а р. Хорошо. И не забудь вернуть фрак Молвику завтра с утра пораньше.

Г и н а (аккуратно складывая фрак). Конечно, все сделаю.

Я л м а р (потягивается). Так оно поуютнее, по-домашнему. Свободная просторная одежда мне больше по фигуре, да, Хедвиг?

Х е д в и г. Да.

Я л м а р. Еще шейный платок развяжу, вот так, чтобы концы развевались… Ну как, хорошо?

Х е д в и г. Очень идет к твоим усам и пышным кудрям.

Я л м а р. Кудрями я не стал бы их называть. Скорее, вьющиеся волосы.

Х е д в и г. Да вон же они как пышно кудрявятся.

Я л м а р. Вьются, вернее сказать.

Х е д в и г (выждав, легко теребит его пиджак). Папа…

Я л м а р. Что такое?

Х е д в и г. Сам знаешь.

Я л м а р. Нет, не знаю.

Х е д в и г (хихикает и хнычет). Ну пап, ну хватит уже меня мучить.

Я л м а р. Да в чем дело?

Х е д в и г (тормошит его). Перестань, пап. Отдавай скорее, что ты мне принес. Вкусненькое.

Я л м а р. Ох ты… Как же я забыл…

Х е д в и г. Ты меня просто дразнишь! Как тебе не совестно? Отдавай уже, пожалуйста.

Я л м а р. Правда, совсем из головы вылетело. Но погоди, погоди… У меня есть для тебя кое-что другое. (Идет к вешалке, роется в карманах пальто.)

Х е д в и г (прыгает и хлопает в ладоши). Мама, мама!

Г и н а. Видишь, не надо никого подгонять.

Я л м а р (с бумагой в руке). Ну вот, смотри, что у меня есть.

Х е д в и г. Это просто бумажка.

Я л м а р. Не просто бумажка, а перечень всех блюд. Видишь, написано «Меню», это и значит – перечень блюд.

Х е д в и г. А ничего другого ты не принес?

Я л м а р. Другое я забыл, я ж говорю. Но поверь мне на слово, ничего полезного в сладостях нет. Ну-ка, садись за стол и читай вслух названия блюд, а я тебе расскажу, какие они на вкус. Давай, Хедвиг.

Х е д в и г (глотая слезы). Cпасибо. (Садится, но не читает.)

Гина делает ей знак, но Ялмар замечает его.

Я л м а р (вышагивая по комнате). Чего только не приходится держать в голове отцу семейства! Но стоит ненароком забыть малую малость – все, пиши пропало: смотрят кисло, в глазах упрек… Ну что ж, человек и к этому привыкает. (Останавливается у печки, рядом с отцом.) Ты вечером к ней заглядывал?

Э к д а л. Еще бы, конечно. Она залезла в корзину.

Я л м а р. Да ты что – сама залезла? Значит, все-таки привыкает.

Э к д а л. Именно. А я что говорил? Но все равно кое-какие мелочи надо…

Я л м а р. Доделать?

Э к д а л. Правда мелочи, но сделать их надо.

Я л м а р. Хорошо, давай обсудим, что ты там придумал. Вот можем здесь на диване устроиться.

Э к д а л. Только я сначала трубку набью. И прочищу ее заодно. (Уходит в свою комнату.)

Г и н а (с улыбкой Ялмару). Это теперь называется трубку набить!

Я л м а р. Пусть его, Гина. Несчастный старик, загубленная жизнь. А о доделках и переделках мы завтра поговорим.

Г и н а. Завтра у тебя времени не будет, Экдал.

Х е д в и г (встревает). Будет!

Г и н а. Надо бы закончить ретушь тех карточек, за ними уже несколько раз присылали.

Я л м а р. Да, да. С карточками я разберусь. А новые заказы были?

Г и н а. Нет, к сожалению. Завтра у меня лишь те два портрета, ну, ты знаешь.

Я л м а р. И только-то? Естественно, если человек не старается…

Г и н а. Да что ж я могу поделать? Я и так ставлю объявления во всех газетах…

Я л м а р. Ах, в газетах… Сама видишь, какой от них прок. И комнату, конечно, тоже никто не приходил смотреть?

Г и н а. Пока нет.

Я л м а р. Этого следовало ожидать. Если человеку недосуг похлопотать, то… Гина, надо быть порасторопнее, что-то сделать наконец с этой комнатой.

Х е д в и г (подходит к нему). Папа, принести твою флейту?

Я л м а р. Нет, не надо мне флейты. Вообще, к чему мне радости в этой жизни. (Расхаживает по комнате.) Не извольте сомневаться, завтра я, конечно, снова впрягусь в работу. И буду тянуть лямку, сколько хватит сил.

Г и н а. Милый мой, дорогой Экдал, разве я это имела в виду?

Х е д в и г. Папа, может, принести бутылочку пива?

Я л м а р. Нет, тоже не надо. Мне вообще ничего не надо. (Замирает на месте.) Пиво, ты сказала?

Х е д в и г (живо). Да, папочка, отличное свежее пиво.

Я л м а р. Ну, раз ты так настаиваешь… Ладно, принеси бутылочку, так и быть.

Г и н а. Неси, неси, будет у нас приятный вечер.

Хедвиг со всех ног бежит на кухню.

Я л м а р (стоя у печки, останавливает пробегающую Хедвиг, смотрит на нее, обхватывает ее голову руками, прижимает к своей груди). Хедвиг моя, Хедвиг!

Х е д в и г (всхлипывает от радости). Папочка, какой ты добрый!

Я л м а р. Нет, не говори так. Я пировал в богатом доме, стол ломился от яств, а я забыл…

Г и н а (из-за стола). Пустяки, право слово. Перестань.

Я л м а р. Нет, не пустяки. Но не судите меня строго. Вы ведь знаете, на самом деле я вас люблю.

Х е д в и г (обнимает его). Папочка, и мы тебя очень любим!

Я л м а р. Иной раз, бывает, и глупость сделаю, не без того… Но не забывайте, сколько на мне забот. (Утирает набежавшую слезу.) Нет, нельзя в такую минуту пива. Неси флейту.

Хедвиг бежит к этажерке, приносит инструмент.

Я л м а р. Спасибо тебе. Вот оно, счастье, – собраться всем втроем да взять флейту…

Хедвиг садится к столу рядом с Гиной, Ялмар ходит по комнате и вдруг резко начинает играть богемскую плясовую, но в медленном элегическом темпе и сентиментально. Внезапно обрывает игру, протягивает левую руку Гине.

Я л м а р (прочувственно). Гина, пусть мы живем тесно и небогато. Но это все равно настоящий дом. И я хочу сказать – в нем хорошо!

Снова начинает играть, но тут в дверь стучат.

Г и н а (встает). Тише, Экдал. К нам пришли.

Я л м а р (кладет флейту на место). Ну что ты будешь делать…

Гина открывает дверь.

Г р е г е р с В е р л е (в прихожей). Извините…

Г и н а (отпрянув назад). Ах!

Г р е г е р с. Здесь живет фотограф Экдал?

Г и н а. Да, здесь.

Я л м а р (выходит к двери). Грегерс?! Ты? Правда пришел? Что ж, добро пожаловать.

Г р е г е р с (входит в квартиру). Я же обещал, что зайду к тебе.

Я л м а р. Но чтобы прямо сегодня… Ты ушел с приема?

Г р е г е р с. И с приема, и из отцовского дома. Вечер добрый, госпожа Экдал. Вы меня не узнаете?

Г и н а. Отчего же. Молодого Верле не шибко трудно узнать.

Г р е г е р с. Я похож на маму, а ее вы наверняка помните.

Я л м а р. Ты сказал – ушел из дома?

Г р е г е р с. Да. В гостиницу перебрался.

Я л м а р. Угу. Ну да. Что ж, пришел – заходи, раздевайся.

Г р е г е р с. Спасибо. (Снимает пальто и остается в простом сером костюме немного провинциального кроя).

Я л м а р. Садись на диван, располагайся поудобнее.

Грегерс садится на диван, Ялмар на стул у стола.

Г р е г е р с (оглядывая комнату). Значит, вот как ты устроился. И здесь ты живешь, стало быть.

Я л м а р. Здесь у нас ателье.

Г и н а. Оно вона какое большое, так мы тут любим посидеть вместе.

Я л м а р. Раньше мы жили с бо́льшим шиком, но у этой квартиры неоценимое преимущество – отличные дополнительные помещения.

Г р е г е р с (Ялмару). У-у, так у вас здесь еще жильцы?

Я л м а р. Пока нет. Их так быстро не найдешь, но мы в поисках. (Обращаясь к Хедвиг.) Так что там с пивом?

Хедвиг кивает и уходит на кухню.

Г р е г е р с. А это, стало быть, твоя дочь.

Я л м а р. Да, Хедвиг.

Г р е г е р с. И она твой единственный ребенок?

Я л м а р. Да. Наша главная отрада (понижает голос) и главная наша боль, Грегерс.

Г р е г е р с. Что такое?

Я л м а р. С ней ужасная беда, она теряет зрение.

Г р е г е р с. Слепнет?!

Я л м а р. Да. Пока только первые вестники, болезнь развивается медленно, но доктор сказал готовиться. Слепота неотвратима.

Г р е г е р с. Какое чудовищное несчастье! А из-за чего это с ней?

Я л м а р (вздыхает). Наследственная болезнь.

Г р е г е р с (изумленно). От кого?

Г и н а. Мать Экдала тоже была слаба глазами.

Я л м а р. Да, отец так говорит. Я-то ее не помню.

Г р е г е р с. Бедная девочка. И как она приняла известие?

Я л м а р. Как ты догадываешься, мы ничего ей не говорим, духу не хватает. А сама она не подозревает. Щебечет как птичка, порхает радостно и беспечно летит во мрак беспросветный. (Подавленно.) Грегерс, это выше моих сил!

Хедвиг приносит пиво и стаканы, составляет их с подноса на стол.

Я л м а р (гладя ее по головке). Спасибо, Хедвиг, спасибо!

Хедвиг обнимает его за шею и что-то шепчет на ухо.

Я л м а р. Нет, бутербродов не надо. (Оглядывается.) Разве что Грегерс хочет?

Г р е г е р с (протестующе). Нет, нет, благодарю.

Я л м а р (по-прежнему печально). Впрочем, ладно, принеси чего-нибудь. Вдруг горбушечка найдется. И масла не жалей.

Хедвиг довольно кивает и уходит на кухню.

Г р е г е р с (все время внимательно ее рассматривавший). А на вид она крепкая и здоровая как будто.

Г и н а. Да, в остальном все как следовает.

Г р е г е р с. Она обещает с возрастом стать вашей копией, госпожа Экдал. Сколько ей уже?

Г и н а. Аккурат четырнадцать. Послезавтра день рождения.

Г р е г е р с. Она очень рослая для своего возраста.

Г и н а. Да, вытянулась шибко в последний год.

Г р е г е р с. По этим подросткам особенно видно, какой ты сам уже старый. Сколько же лет вы женаты?

Г и н а. Да мы… пятнадцать лет, считай.

Г р е г е р с. Так давно?! Подумать только.

Г и н а (насторожившись, смотрит на него). Да уж вот да.

Я л м а р. Так и есть. Пятнадцать лет без каких-то месяцев. (Меняет тему.) Для тебя там, на заводе, время тянулось, наверно, долго, Грегерс?

Г р е г е р с. Пока я жил в Хёйдале, казалось, долго, а сейчас оглядываюсь назад – куда столько лет делось?

Из своей комнаты выходит с т а р и к Э к д а л. Без трубки, зато в старом мундире; походка слегка нетвердая.

Э к д а л. Ну вот, Ялмар, давай потолкуем. Мы хотели с тобой там это… Сядь ко мне сюда, на диван… Хм. Что тут такое?

Я л м а р (идет ему навстречу). Отец, у нас гость. Грегерс Верле… Не знаю, помнишь ли ты его.

Э к д а л (глядя на Грегерса, который встал). Верле? Сын, что ли? Что ему от меня надо?

Я л м а р. Ничего ему не надо. Он просто ко мне зашел.

Э к д а л. И ничего не стряслось?

Я л м а р. Нет, конечно. Ничего.

Э к д а л (широко раскинув руки). Это я не потому… я не боюсь, но…

Г р е г е р с (идет ему навстречу). Я привез вам привет от старых охотничьих угодий, лейтенант Экдал.

Э к д а л. Охотничьих угодий?

Г р е г е р с. С высокогорья вокруг завода в Хёйдале.

Э к д а л. Да, тамошние места я хорошо знаю.

Г р е г е р с. В те годы вы были заядлым охотником.

Э к д а л. Был, был. Да уж. Что вы так на мой мундир смотрите? Я дома ношу и ни у кого разрешения не спрашиваю. А на улицу я в нем не выхожу, так что вот.

Хедвиг приносит тарелку бутербродов, ставит на стол.

Я л м а р. Папа, садись с нами, пропусти стаканчик. И ты угощайся, Грегерс.

Экдал, бормоча что-то под нос, ковыляет к дивану. Грегерс усаживается на ближайший к нему стул, Ялмар садится по другую руку от старика. Гина сидит чуть поодаль и шьет, Хедвиг стоит рядом с отцом.

Г р е г е р с. Помните, лейтенант Экдал, как мы с Ялмаром ездили к вам в Хёйдал на каникулы – летом и на Рождество?

Э к д а л. Да? Нет, не припомню, нет. Охотник я был меткий. На медведя ходил. Девять косолапых уложил, да.

Г р е г е р с (смотрит на него участливо). Но теперь вы больше не охотитесь.

Э к д а л. Это кто сказал? Нет, шалишь, брат, пострелять мне и сейчас выпадает. Не как раньше, правда, потому как лес-то, он… сами понимаете… лес он лес… Лес! (Отхлебывает пива.) Эх, лес… Как он там? На месте?

Г р е г е р с. Лес похуже, чем при вас. Вырубают много.

Э к д а л. Вырубают? (Тихо и как будто испуганно.) Нельзя, нельзя… Лес зло помнит, он отомстит.

Я л м а р (подливает ему). Угощайся, папа, пожалуйста.

Г р е г е р с. Вы так любили жизнь на природе, как же вы тут справляетесь: посреди душного города, в четырех стенах…

Э к д а л (посмеиваясь и косясь на Ялмара). Здесь все не так уж плохо устроено, да уж, неплохо устроено…

Г р е г е р с. А как же все, с чем сроднилась ваша душа: прохладный ласковый ветерок, вольная жизнь на бескрайнем просторе, среди зверей и птиц?

Э к д а л (улыбается). Ялмар, ну что – покажем ему?

Я л м а р (быстро и смущенно). Нет, нет, папа, не сегодня.

Г р е г е р с. Что мне надо показать?

Я л м а р. Да ничего особенного. В другой раз посмотришь.

Г р е г е р с (обращаясь к старику). Вот я и подумал, лейтенант Экдал, а что бы вам не поехать со мной на завод? Я ведь скоро назад. Переписка для вас наверняка и там найдется. Все равно здесь у вас жизнь пустая и безрадостная, ничего в ней нет.

Э к д а л (изумленно вытаращив на него глаза). Как ничего в ней нет?

Г р е г е р с. У вас есть Ялмар, но у него своя семья. А такому человеку, как вы, которого всегда тянуло к дикой природе…

Э к д а л (стукнув по столу). Нет, он должен увидеть!

Я л м а р. Папа, стоит ли? Тем более уже стемнело…

Э к д а л. Чепуха, луна яркая. (Встает.) Пусть посмотрит, я сказал. Пропустите меня вперед. Ялмар, иди помоги мне.

Х е д в и г. Папа, давай скорее.

Я л м а р (вставая). Ну хорошо, хорошо.

Г р е г е р с (Гине). Что там у них такое?

Г и н а. По правде сказать, многого не ждите.

Старик Экдал и Ялмар подходят к задней двери, откатывают раздвижные створки, Хедвиг помогает дедушке. Грегерс стоит около дивана, Гина занята шитьем. В проеме дверей виден уходящий далеко вглубь чердак, извилистый, с какими-то каморками и закоулками, с несколькими печными дымоходами. В крыше прорезаны окна, в них падает ясный лунный свет, освещая часть чердака, остальное тонет во мраке.

Э к д а л (Грегерсу). Извольте, пожалуйста, подойти поближе, сударь.

Г р е г е р с (подходя ближе). Что там у вас такое?

Э к д а л. Ну смотрите, смотрите… Хм.

Я л м а р (смущаясь). Это папина вотчина.

Г р е г е р с (в дверях, глядя вглубь чердака). Так вы кур разводите, лейтенант Экдал?!

Э к д а л. Именно кур мы и разводим. Сейчас они на насест взлетели, но видели бы вы их при свете дня!

Х е д в и г. А там у нас…

Э к д а л. Шшш, пока не говори.

Г р е г е р с. Вы и голубей держите?

Э к д а л. Да, представьте себе, держим. Но их домики под коньком крыши, голуби любят гнездиться высоко.

Я л м а р. И это не только простые голуби.

Э к д а л. Простые?! Как бы не так. У нас турманы и пара дутышей. Но идите сюда. Видите тот закут у стены?

Г р е г е р с. Вижу. Для чего он вам?

Э к д а л. В нем кролики ночуют! Ага?

Г р е г е р с. Ничего себе! Так у вас и кролики есть?

Э к д а л. Дотумкал, ага – да, черт возьми, у нас тут кролики! Ялмар, слыхал, он спрашивает, разводим ли мы кроликов? А? Ну ладно, теперь самое главное. Подвинься, Хедвиг. Станьте вот так и смотрите вниз. Видите корзину с соломой?

Г р е г е р с. Вижу. В ней птица лежит.

Э к д а л. Хм. Птица…

Г р е г е р с. Вроде утка?

Э к д а л (уязвленный). Строго говоря, из семейства утиных.

Я л м а р. Что это за утка, знаешь?

Х е д в и г. Это не такая простая обычная.

Э к д а л. Тсс!

Г р е г е р с. Но на мускусную утку вроде не похожа…

Э к д а л. Нет, господин… Верле, никакая не мускусная. Это дикая утка.

Г р е г е р с. Что, правда? Дикая утка?

Э к д а л. Да, представьте себе. Птица, как вы изволили ее назвать, – самая настоящая дикая утка. Наша дикая утка, так-то, господин хороший.

Х е д в и г. Моя дикая утка. Я ее хозяйка.

Г р е г е р с. И она может жить вот так, на чердаке? Ей здесь хорошо?

Э к д а л. Разве вам непонятно: у нее есть корытце, она в нем плещется.

Я л м а р. Воду мы меняем через день.

Г и н а (поворачивается к Ялмару). Экдал, дорогой, вы холоду напустили.

Э к д а л. Хм, тогда давайте закроем. Ни к чему тревожить их по ночам. Хедвиг, берись.

Ялмар и Хедвиг закрывают двери.

Э к д а л. В другой раз получше ее рассмотрите. (Усаживается в кресло у печки.) Они, знаете ли, удивительные, эти дикие утки.

Г р е г е р с. Но как вам удалось ее поймать, лейтенант Экдал?

Э к д а л. Это не я ее поймал. Есть у нас в городе один человек, ему спасибо.

Г р е г е р с (с некоторым недоумением). Этот человек ведь не мой отец?

Э к д а л. Хм, именно что ваш отец.

Я л м а р. Забавно, что ты его вычислил, Грегерс.

Г р е г е р с. Ты так много рассказывал, что обязан ему всем на свете, вот я и сказал…

Г и н а. Но не то чтоб господин заводчик сами нам утку принесли.

Э к д а л. Все равно, Гина, благодарить за нашу красавицу мы должны Хокона Верле. (Грегерсу.) Он был в море на лодке и пальнул в утку. Но он теперь плохо видит, отец ваш. Хм. Только задел ее.

Г р е г е р с. Пара дробин ей досталась.

Я л м а р. Да, две-три он в нее всадил.

Х е д в и г. Как раз под крылом, так что она лететь не могла.

Г р е г е р с. Тогда бы она на дно нырнула?

Э к д а л (сонно, глухо). Знамо дело. Дикие утки всегда так: сразу под воду и камнем вниз, до дна, там вцепятся в водоросли или хлам какой – и с концами. Никогда не всплывают.

Г р е г е р с. Лейтенант Экдал, но ваша утка выплыла, судя по всему.

Э к д а л. У него собака прекрасно натаскана, у отца вашего… Нырнула за уткой, нашла и вытащила.

Г р е г е р с (Ялмару). И досталась утка вам?

Я л м а р. Не сразу. Сперва она жила у твоего отца, но не прижилась там, Петтерсену велели разобраться с ней…

Э к д а л (в полусне). Петтерсен… хм… придурок…

Я л м а р (понизив голос). Через Петтерсена она к нам и попала. Отец с ним знаком, услышал от него про утку и уговорил уступить нам.

Г р е г е р с. И у вас на чердаке она отлично себя чувствует?

Я л м а р. Да, представь себе, ей здесь очень хорошо. Корм дают. Она тут так давно обретается, что забыла дикую вольную жизнь. А это все и решает.

Г р е г е р с. В этом ты прав, Ялмар. Так что не показывайте ей больше никогда ни неба, ни моря. Однако мне пора откланиваться. Твой отец уснул, я вижу.

Я л м а р. Ну, из-за этого…

Г р е г е р с. А ты правда собираешься сдавать квартиру? Она сейчас не занята?

Я л м а р. Да, собираюсь. А ты почему спрашиваешь – кому-то нужна квартира?

Г р е г е р с. Могу я ее снять?

Я л м а р. Ты?!

Г и н а. Что вы, господин Верле…

Г р е г е р с. Я хочу ее снять. И завтра утром готов переехать.

Я л м а р. С превеликим удовольствием!

Г и н а. Видите ли, господин Верле, вам эта квартира точно не подойдет.

Я л м а р. Гина, зачем ты так говоришь?

Г и н а. Потому что она не такая просторная и не такая светлая, как…

Г р е г е р с. Да не так это важно, госпожа Экдал.

Я л м а р. По правде говоря, квартирка даже красивая и обставлена куда как неплохо.

Г и н а. Ты забыл, кто там внизу? Там эти двое.

Г р е г е р с. Какие двое?

Г и н а. Один прежде учил по домам.

Я л м а р. Кандидат богословия Молвик.

Г и н а. А второй – доктор Реллинг.

Г р е г е р с. Его я немного знаю. Он одно время практиковал в Хёйдале.

Г и н а. Шебутные оба, спасу нет. Что ни вечер – в город в загул, а домой идут под утро да на бровях и…

Г р е г е р с. К этому несложно приспособиться. Буду брать пример с вашей дикой утки.

Г и н а. Мне кажется, торопиться вам все одно не надо. Утро вечера мудренее.

Г р е г е р с. Не хочется вам что-то, госпожа Экдал, пускать меня в свой дом.

Г и н а. Да нет, вот вам крест. С чего вы взяли?

Я л м а р. Гина, ты и правда ведешь себя довольно странно. (Грегерсу.) Я так понимаю, ты собираешься остаться в городе?

Г р е г е р с (надевая пальто). Да, теперь мне захотелось пожить здесь.

Я л м а р. Но не у отца? А какой у тебя план?

Г р е г е р с. Знал бы я ответ, было бы полегче. Впрочем, у каждого свой крест: когда тебя зовут Грегерс, да еще Грегерс Верле… Нет, вот скажи – ты слышал что-нибудь ужаснее?

Я л м а р. А что здесь ужасного?

Г р е г е р с. Уф! Тьфу, пакость! Да я бы плюнул в человека с таким именем. Оно как крест господень. Гре-герс-Вер-ле… Когда приговорен тащить по жизни этот крест, то…

Я л м а р (смеется). Ха-ха! А кем бы ты хотел быть, если не Грегерсом Верле?

Г р е г е р с. Если б я мог выбирать, то хотел бы стать хорошим псом.

Г и н а. Псом!

Х е д в и г (не сдержавшись). Ну нет!

Г р е г е р с. Да, таким исключительно хорошим псом, который вытаскивает уток с самого грязного дна, даже когда они цепляются за хлам и водоросли.

Я л м а р. Что-то, Грегерс, ничего я из твоих слов не понял.

Г р е г е р с. Невелика беда, пустое это все. Значит, уговор: я завтра утром перееду. (Гине.) Вам со мной хлопот не будет, я сам справляюсь с хозяйством. (Ялмару.) Обо всех подробностях условимся завтра. Доброй ночи, госпожа Экдал. (Кивает Хедвиг.) Доброй ночи!

Г и н а. Спокойной ночи, господин Верле.

Х е д в и г. Спокойной ночи.

Я л м а р (тем временем зажег свечу). Погоди, я тебе посвечу. На лестнице темно.

Г и н а (глядя перед собой, с шитьем на коленях). Надо ж такое брякнуть – хочу быть псом!

Х е д в и г. А я, мам, знаешь, что думаю – он другое хотел сказать.