Текст книги "Гедда Габлер (пьесы)"

Я л м а р. Утка крякает. Это отец возится на чердаке.

Г р е г е р с. Он там? (Вспыхивает от радости.) Поверь мне, ты получишь доказательство, что бедная заподозренная в притворстве Хедвиг любит тебя по-настоящему!

Я л м а р. Да какие доказательства она может предъявить? Я ни в грош не ставлю все их клятвы.

Г р е г е р с. Хедвиг вообще не умеет обманывать.

Я л м а р. Ах, Грегерс, в этом никакой уверенности нет. Кто знает, о чем тут шушукались и сплетничали Гина с этой Сёрбю? А у Хедвиг всегда ушки на макушке. Может, дарственная вовсе не была неожиданностью. Мне показалось, я что-то такое заметил.

Г р е г е р с. Да что ты себя накручиваешь?

Я л м а р. У меня глаза открылись. Вот увидишь, дарственная была только началом. Сёрбю всегда осыпала Хедвиг подарочками, а теперь вообще сможет дать ребенку все, что пожелает. Они могут отнять ее у меня в любую секунду.

Г р е г е р с. Хедвиг никогда от тебя не уйдет.

Я л м а р. Я бы не говорил так уверенно. Если они будут сманивать ее охапками подарков, то… А я любил ее так высоко! Я полагал высшим счастьем – бережно взять ее за руку и вести вперед, как ведут через огромную безлюдную комнату малыша, который боится темноты. Нет, теперь я совершенно уверен, что бедный фотограф из чердачной квартиры никогда не был для нее всем в жизни. Она из хитрости ластилась к нему, чтобы потом, когда придет время…

Г р е г е р с. Ялмар, ты сам не веришь в то, что говоришь.

Я л м а р. В этом весь ужас: я уже не знаю, во что верить, во что – нет, и никогда не смогу ничего узнать. Значит, мою версию ты полностью отметаешь? Ха-ха, милый друг Грегерс, да ты идеалист. Неужто если те выставят свое богатство и поманят девчонку – брось его, иди к нам, заживешь по-настоящему…

Г р е г е р с (быстро). И что, по-твоему, тогда случится?

Я л м а р. Если я спрошу: Хедвиг, ты готова ради меня расстаться с этой жизнью? (Смеется глумливо.) Ха-ха – можешь себе представить, что я услышу в ответ.

На чердаке гремит выстрел.

Г р е г е р с (громко и радостно). Ялмар!

Я л м а р. Ты посмотри, он охоту затеял.

Г и н а (входя в комнату). Экдал, кажись, дедушка там палит один.

Я л м а р. Пойду взгляну.

Г р е г е р с (живо, прочувственно). Обожди. Ты знаешь, что это было?

Я л м а р. Конечно, знаю.

Г р е г е р с. Нет, не знаешь. А я знаю – это доказательство.

Я л м а р. Какое доказательство?

Г р е г е р с. Детская жертва. Она уговорила твоего отца пристрелить ее утку.

Я л м а р. Пристрелить дикую утку?!

Г и н а. Да вы что?

Я л м а р. Но зачем?

Г р е г е р с. Она хотела принести тебе в жертву свое главное сокровище. Потому что тогда ты наверняка снова ее полюбишь, так она думала.

Я л м а р (мягко, растроганно). Ну и девочка!

Г и н а. Чего только она не придумает!

Г р е г е р с. Ялмар, она просто хотела снова заслужить твою любовь. Потому что она не знает, как ей жить без нее.

Г и н а (борется с рыданиями). Вот сам теперь видишь, Экдал.

Я л м а р. Гина, где она?

Г и н а (хлюпая носом). Cидит, верно, на кухне, бедная.

Я л м а р (подходит к кухонной двери, распахивает ее и говорит). Хедвиг! Приди – приди ко мне! (Оглядывается.) Нет, ее здесь нет.

Г и н а. Тогда небось в своей каморке.

Я л м а р (из глубины квартиры). Нет, здесь ее тоже нет. Наверно, вышла.

Г и н а. Ты ж ее гонял отовсюду.

Я л м а р. Поскорей бы она вернулась домой… тогда уж я ей все скажу. Теперь все будет хорошо, Грегерс. Я вижу. Мы сможем начать жизнь заново.

Г р е г е р с (тихо). Я так и знал. Преображение придет через ребенка.

С т а р и к Э к д а л распахивает дверь своей комнаты и появляется на пороге в мундире, судорожно пытаясь пристегнуть саблю.

Я л м а р (удивленно). Папа, ты здесь?

Г и н а. Папа стрелял в комнате?

Э к д а л (подходит; с возмущением). Значит, ты теперь в одиночку на охоту ходишь? Да, Ялмар?

Я л м а р (недоумевая, напряженно). Так это не ты стрелял на чердаке?

Э к д а л. Я стрелял? Хм.

Г р е г е р с (кричит Ялмару). Она сама пристрелила утку!

Я л м а р. Что такое?! (Бежит к чердаку, откатывает дверь, заглядывает внутрь, кричит). Хедвиг!

Г и н а (бежит к двери). Господи, что там такое?

Я л м а р (заходит внутрь). Она лежит на полу.

Г р е г е р с. Хедвиг лежит на полу? (Идет за Ялмаром.)

Г и н а (одновременно с ним). Хедвиг! (На чердаке.) Нет, нет, нет!

Э к д а л. Хо-хо-хо. Она тоже стрелять повадилась?

Ялмар, Гина и Грегерс выносят Х е д в и г с чердака в комнату. Правая рука свисает, в ней накрепко зажат пистолет.

Я л м а р (в смятении). Пистолет выстрелил. Она попала в себя. Бегите за помощью. На помощь!

Г и н а (выскакивает на лестницу, кричит). Реллинг! Реллинг! Доктор Реллинг, бегите сюда мигом!

Ялмар и Грегерс кладут Хедвиг на диван.

Э к д а л (тихо). Лес мстит.

Я л м а р (стоит перед ней на коленях). Сейчас она очнется. Сейчас очнется. Да, да, да.

Г и н а (вернувшись в квартиру). Куда она себе попала? Я ничего не вижу.

Стремительно входит Р е л л и н г, за ним М о л в и к. Последний без жилета и шейного платка, в расстегнутом фраке.

Р е л л и н г. Что здесь происходит?

Г и н а. Они говорят, Хедвиг себя застрелила.

Я л м а р. Скорее сюда! Помогите!

Р е л л и н г. Застрелила себя?! (Сдвигает стол в сторону и начинает выслушивать Хедвиг.)

Я л м а р (по-прежнему на коленях, с ужасом глядя на Реллинга). Ведь ничего страшного, Реллинг? Да, Реллинг? Крови почти нет. Ничего страшного, да, Реллинг?

Р е л л и н г. Как все случилось?

Я л м а р. Я не знаю…

Г и н а. Она хотела застрелить дикую утку.

Р е л л и н г. Дикую утку?

Я л м а р. А пистолет сам выстрелил.

Р е л л и н г. Хм. Ну да.

Э к д а л. Лес мстит. А я все равно не боюсь. (Заходит на чердак и закрывает за собой дверь.)

Я л м а р. Реллинг, ты почему молчишь?

Р е л л и н г. Пуля вошла в грудь.

Я л м а р. Но она очнется?!

Р е л л и н г. Хедвиг умерла, как ты видишь.

Г и н а (разражается слезами). Доченька! Дочка!

Г р е г е р с (хрипло). На дне морском.

Я л м а р (вскочив). Нет, она должна жить! Реллинг, ради бога, хоть одну минутку – я должен хотя бы сказать ей, как несказанно всегда любил ее!

Р е л л и н г. Прямое попадание в сердце. Внутреннее кровотечение. Она умерла мгновенно.

Я л м а р. А я гонял ее, как зверя. И она в страхе уползла на чердак и погибла с любовью ко мне. И ничего уже нельзя поправить. И невозможно сказать ей… (Сплетает руки и кричит в небо.) Ты там, на небесах! Если ты есть! Что ты сделал со мной?

Г и н а. Тихо, не дерзи. Видно, не заслужили мы права ее сохранить.

М о л в и к. Девица не умерла, но спит.

Р е л л и н г. Вздор.

Я л м а р (молча подходит к дивану и смотрит на Хедвиг, скрестив руки на груди). Одеревенела и онемела.

Р е л л и н г (пытается разжать пальцы и вынуть пистолет). Зажат накрепко.

Г и н а. Нет, нет, Реллинг, не ломайте ей пальцы. Оставьте пистолет.

Я л м а р. Она возьмет его с собой.

Г и н а. Да, пусть возьмет. Но ребенок не может лежать тут напоказ как в витрине. Она хочет в свою комнату. Давай, Экдал, берись.

Гина и Экдал поднимают Хедвиг.

Я л м а р (пока они несут). Гина, Гина, как это вынести?!

Г и н а. Один должен помогать другому. Эта ноша нам пополам теперь.

М о л в и к (вытягивает руки, бормочет). Благословен Господь Бог наш; в землю ты отыдеши, в землю отыдеши.

Р е л л и н г (шепчет). Заткнись, зараза, ты пьян.

Ялмар и Гина уносят тело через кухонную дверь. Реллинг затворяет ее за ними. Молвик крадучись уходит к парадной двери.

Р е л л и н г (подходит к Грегерсу). Никто и никогда не убедит меня, что она застрелилась случайно.

Г р е г е р с (до этого стоял, оцепенев от страха и судорожно подергиваясь). Как случилась трагедия, никому не известно.

Р е л л и н г. На платье следы от пыжа. Она приставила дуло к груди и выстрелила.

Г р е г е р с. Хедвиг умерла не напрасно. Ее смерть, как видите, обнажила величие его души.

Р е л л и н г. Скорбя у гроба, всякий выглядит величественно. Но ваша ставка – как долго сохранится в нем это величие?

Г р е г е р с. Оно будет расти и крепнуть всю жизнь!

Р е л л и н г. Года не пройдет, как малышка Хедвиг станет для него лишь темой для декламаций.

Г р е г е р с. И вы смеете говорить такое о Ялмаре Экдале?!

Р е л л и н г. Продолжим спор, когда завянет первая трава на ее могиле. Тогда услышите, как он разливается соловьем про «отцовское сердце, разбитое безвременной утратой любимого дитя», а сам сочится самолюбованием и слащавой жалостью к себе. Я вас предупреждал!

Г р е г е р с. Если из нас двоих правы вы, то жить не стоит.

Р е л л и н г. Жизнь бывает вполне сносной, пока не постучат в нашу дверь блаженные сборщики долгов, чтобы выкатить нам, беднякам, свои непомерные идеальные требования.

Г р е г е р с (смотрит перед собой). Тогда я рад, что у меня именно такое предназначение.

Р е л л и н г. Запамятовал – а какое у вас предназначение?

Г р е г е р с (собираясь уходить). Быть тринадцатым за столом.

Р е л л и н г. Черт возьми! Правда?

Гедда Габлер
Пьеса в четырех действиях
1890

Действующие лица

Й о р г е н Т е с м а н, стипендиат-исследователь, историк культуры

Г е д д а Т е с м а н, его жена

Ю л и а н а Т е с м а н, его незамужняя тетушка

Т е а Э л ь в с т е д

А с е с с о р Б р а к к

Э й л е р т Л ё в б о р г

Б е р т а, служанка Тесманов

Действие происходит на вилле Тесманов в западной части города – богатом респектабельном районе.

Действие первое

Большая роскошная гостиная в викторианском стиле, обставлена со вкусом, выдержана в темных тонах. В задней стене – широкая дверная арка, за раздернутыми портьерами видна комната поменьше, но в том же стиле. Справа распашная дверь в переднюю, по левой стене стеклянная дверь, гардины на ней тоже не задернуты, и видна часть крытой веранды и деревья в осенней листве. На авансцене покрытый тяжелой скатертью стол со стульями. Справа у стены массивная темная кафельная печь, кресло с высокой спинкой, скамеечка для ног с подушкой на ней и два табурета. Дальше по той же стене угловой диван и круглый столик. На авансцене слева, не вплотную к стене, диван. В глубине сцены справа от стеклянной двери стоит фортепиано. По обеим сторонам арки в следующую комнату этажерки, заставленные терракотой и майоликой. В глубине малой гостиной видны диван, стол, несколько стульев. Над диваном портрет представительного мужчины в генеральском мундире. Над столом лампа со стеклом матово-молочного цвета. Повсюду цветы: букеты стоят в вазах и кувшинах, некоторые лежат на столах. На полу в обеих комнатах толстые ковры. Утреннее освещение. Солнце светит в стеклянную дверь.

Ю л и а н а Т е с м а н, в шляпе, с зонтиком от солнца, входит в гостиную из передней. Следом Б е р т а несет букет в бумажной обертке. Юлиана Тесман – добродушная дама лет шестидесяти пяти приятной наружности. Одета без изысков, но тщательно, в сером уличном костюме. Берта, горничная, в годах, в манерах и обличье что-то деревенское.

Ю л и а н а Т е с м а н (подходит к двери, прислушивается; вполголоса). Помяни мое слово – они еще не вставали!

Б е р т а (тоже тихо). Что я и говорила, госпожа Юлиана. Пароход-то пришел за полночь. А что потом было! Оссподи… Хозяйка молодая давай вещи разбирать, а их вона сколько… все никак улечься не могла, пока не разберет.

Ю л и а н а Т е с м а н. Да, да, пусть отсыпаются. А мы тут сами проветрим к их приходу, напустим свежего утреннего воздуха.

Идет к стеклянной двери и широко ее распахивает.

Б е р т а (в растерянности стоя с букетом у стола). Здесь все ж таки места никак нет. Придется мне сюда его пристроить, госпожа Юлиана. (Ставит букет на фортепиано.)

Ю л и а н а Т е с м а н. Дорогая Берта, вот ты и заступила на службу к новым хозяевам. Как мне тяжело было тебя отпускать…

Б е р т а (со слезами в голосе). А уж мне-то каково, госпожа Юлиана. Благословил Господь, столько лет служила я вам да госпоже Рине, а теперь…

Ю л и а н а Т е с м а н. Не будем травить себе душу, Берта. Делать нечего. Видит бог, Йоргену без тебя не обойтись. Ты нужна ему здесь, в его доме. Ты давно подладилась под него, с детства при нем, все знаешь.

Б е р т а. Так-то оно так, но сердце разрывается, как подумаю о нашей болезной. Лежит, бедняжечка, дома, немощная. А горничная новая, ну разве ж она сумеет хорошенько обиходить хворую…

Ю л и а н а Т е с м а н. Я все ей покажу, научу, да и сама буду ухаживать. Так что о моей бедной сестре ты не тревожься, милая.

Б е р т а. Я еще другого боюсь. Сумею ли угодить молодой госпоже? Вдруг как не понравлюсь ей?

Ю л и а н а Т е с м а н. Поначалу, может, и не все гладко будет.

Б е р т а. Уж больно она не проста.

Ю л и а н а Т е с м а н. Да, она совсем не из простых. Дочь генерала Габлера! Это вам не шутка. Сама понимаешь, к чему она привыкла, пока отец был жив. Так и вижу, как они с генералом скачут на лошадях по главной улице. На ней еще платье такое для наездниц, длинное из черного сукна. И шляпа с пером. Помнишь?

Б е р т а. Вот-вот, про то и толкую. Бог мой, сроду бы я в те года не подумала, что из них с кандидатом пара составится.

Ю л и а н а Т е с м а н. Я бы и сама не подумала. А вот поди ж ты. Кстати, Берта, хотела тебе сказать, пока не забыла, – впредь не называй Йоргена кандидатом, говори про него теперь доктор.

Б е р т а. Молодая госпожа мне уж сказала. Как ночью в дом вошли, так она первым делом сказала. Он в самом деле стал доктором?

Ю л и а н а Т е с м а н. В самом деле, Берта. Просто не верится – за границей ему дали докторскую степень. Сейчас, пока они путешествовали. Я понятия ни о чем не имела, пока он сам не рассказал мне ночью на пристани.

Б е р т а. Он кем хошь станет, при его-то уме. Я просто не поняла, что он еще и людей лечить будет.

Ю л и а н а Т е с м а н. Нет-нет, он не такой доктор. (Кивает многозначительно.) Между нами говоря, бог даст, недолго будешь его просто доктором называть. Бери выше.

Б е р т а. Да что вы говорите, госпожа Юлиана?! А кем он станет?

Ю л и а н а Т е с м а н (с улыбкой). Хм… Ты не поверишь… (Расчувствовавшись.) Господь милосердный, вот радость была бы покойному Юкуму увидеть, кем стал его мальчик. (Оглядывается.) Берта, а зачем ты это сделала? Для чего сняла чехлы со всей мебели?

Б е р т а. Хозяйка приказала. Сказала, что не выносит покрытых стульев.

Ю л и а н а Т е с м а н. Они хотят пользоваться залой сами, каждый день?

Б е р т а. Я так хозяйку поняла. Он-то сам, доктор, промолчал.

Й о р г е н Т е с м а н с пустым открытым портпледом, напевая под нос, входит справа в малую гостиную. Это среднего роста моложавый блондин 33 лет, полноватый, с круглым открытым довольным лицом, с бородой и в очках. Одет небрежно в удобную домашнюю одежду.

Ю л и а н а Т е с м а н. Здравствуй, здравствуй, Йорген!

Т е с м а н (в дверях). Тетя Юлли! Любимая моя! (Подходит, хватает ее за руки, трясет их.) Уже здесь, ни свет ни заря! Да?

Ю л и а н а Т е с м а н. Конечно. Надо ж мне было проведать вас, как да что, сам понимаешь.

Т е с м а н. После бессонной-то ночи!

Ю л и а н а Т е с м а н. Да что мне сделается.

Т е с м а н. А как ты вчера домой добралась с пристани? Спокойно? Да?

Ю л и а н а Т е с м а н. Слава тебе господи, добралась отлично. Асессор галантно проводил меня прямо до дверей.

Т е с м а н. Мы очень расстроились, что не смогли тебя подвезти. Но ты сама видела, сколько у Гедды корзинок-картонок, насилу все в экипаж втиснули.

Ю л и а н а Т е с м а н. Да уж, вещей у нее ужас сколько.

Б е р т а (Тесману). Не подняться ли мне к хозяйке? Может, я бы ей пособила с чем?

Т е с м а н. Нет, Берта, спасибо, не стоит. Она сказала, что позвонит, когда ты ей понадобишься.

Б е р т а (в сторону, направо). Ну да, ну да.

Т е с м а н. Вот что, унеси-ка ты этот чемодан.

Б е р т а (забирая его). Пойду на чердак уберу. (Выходит в переднюю.)

Т е с м а н. Понимаешь ли, он был битком набит списками с документов. Сколько редкостей я насобирал по архивам, ты не поверишь! Древние поразительные свидетельства, а никто о них не слыхал.

Ю л и а н а Т е с м а н. Похоже, ты в свадебном путешествии времени даром не терял.

Т е с м а н. Нисколько не терял! Но ты снимай шляпу. Ну-ка, Юлюня, дай развяжу бант. Да?

Ю л и а н а Т е с м а н (пока он возится с лентами). Господи, мы будто по-прежнему живем дома вместе.

Т е с м а н (вертит шляпу в руках, разглядывая со всех сторон). Роскошную какую шляпу ты себе завела. Красивая.

Ю л и а н а Т е с м а н. Я ее ради Гедды купила.

Т е с м а н. Ради Гедды? Да?

Ю л и а н а Т е с м а н. Да. Чтобы Гедде не стыдиться меня, если нам придется вместе пройтись по улице.

Т е с м а н (потрепав ее по щеке). Ты, как всегда, обо всем подумала, Юлюня. (Кладет шляпу на стул у стола.) А давай-ка мы устроимся тут на диване да поговорим, пока Гедда идет.

Усаживаются на диван, Юлиана Тесман ставит зонтик сбоку от него.

Ю л и а н а Т е с м а н (берет руки племянника в свои, смотрит на него). Вот оно, счастье Божье, – снова видеть тебя живым и здоровым, Йорген. Мальчик мой… Покойного Юкума сын.

Т е с м а н. А уж мне что за радость! Свидеться с моей Юлюней. Тетушка, ты ведь мне всю жизнь и отец и мать.

Ю л и а н а Т е с м а н. Знаю, знаю, ты своих стареньких тетушек никогда не разлюбишь.

Т е с м а н. Тете Рине не полегчало? Да?

Ю л и а н а Т е с м а н. Нет, голубчик. Не приходится ждать, что ей станет лучше. Как она, бедняжка, слегла, так и не встает уж сколько лет. Только бы Господь милосердный подольше не забирал ее у меня. Иначе для чего мне жить, Йорген? О ком заботиться, тем более теперь, когда ты уехал.

Т е с м а н (похлопав ее по спине). Ну-ну-ну.

Ю л и а н а Т е с м а н (внезапно резко меняя тему). Подумать только – ты женат! Мало того, тебе досталась сама Гедда Габлер. Блистательная Гедда. Кавалеры вокруг нее толпами увивались!

Т е с м а н (хмыкает и расплывается в улыбке). Да уж. Думаю, многие теперь мне завидуют. Да?

Ю л и а н а Т е с м а н. И вдобавок такой долгий свадебный вояж! Пять, нет, шесть почти месяцев.

Т е с м а н. Положим, поездка была еще и научной. Я и в архивах успел поработать, и книг кучу пересмотрел, так что не думай.

Ю л и а н а Т е с м а н. Да, да, это я знаю. (Понизив голос, доверительно.) Йорген, хотела спросить… ты ничего больше не хочешь мне рассказать?

Т е с м а н. Из путешествия?

Ю л и а н а Т е с м а н. Да.

Т е с м а н. Я вроде в письмах обо всем подробно писал. А что я доктором наук стал, я тебе вчера сразу рассказал, в порту еще.

Ю л и а н а Т е с м а н. Да, это все я знаю. Но хотела спросить… нет ли у тебя видов… видов ожидать вскоре…

Т е с м а н. Видов?

Ю л и а н а Т е с м а н. Йорген, право слово… я тебе родная тетка!

Т е с м а н. Не стану таиться, тетушка. Виды определенно имеются.

Ю л и а н а Т е с м а н. Да?!

Т е с м а н. Я надеюсь со временем стать профессором.

Ю л и а н а Т е с м а н. Вот оно что.

Т е с м а н. Вернее, вполне твердо ожидаю вот-вот получить это место. Но ты и сама все знаешь, родная моя.

Ю л и а н а Т е с м а н (посмеиваясь). Да-да, все я знаю, ты прав. (Меняя тему.) Но мы о путешествии говорили. Поди, дорого оно вам стало.

Т е с м а н. Ну не тревожься, у меня все-таки была большая стипендия.

Ю л и а н а Т е с м а н. Ума не приложу, как ты ухитрился растянуть ее на двоих.

Т е с м а н. Вот уж и правда загадка, да?

Ю л и а н а Т е с м а н. Тем более путешествуя вдвоем с дамой. Говорят, такой вояж выходит в разы дороже.

Т е с м а н. Подороже, ясное дело. Но Гедда не могла не поехать в свадебное путешествие. Ей просто неприлично было бы не поехать. Да?

Ю л и а н а Т е с м а н. Само собой разумеется. Я ничего и не говорю. Куда в наши дни без свадебного вояжа? Но скажи, дружок, ты хоть успел в доме осмотреться?

Т е с м а н. О, успел не то слово! Вскочил с рассветом и все уже рассмотрел.

Ю л и а н а Т е с м а н. И как тебе понравилось?

Т е с м а н. Потрясающе! Просто потрясающе. Я только одного не понял – для чего эти две пустые комнаты между маленькой гостиной и спальней Гедды?

Ю л и а н а Т е с м а н (с тихим смешком). Йорген, мальчик мой, они наверняка понадобятся – через некоторое время.

Т е с м а н. Ты права, Юлюня. Библиотека-то моя будет расти. Да?

Ю л и а н а Т е с м а н. Вот именно, милый мой. Как раз о библиотеке я и думала.

Т е с м а н. Больше всего я за Гедду рад. Она до помолвки то и дело повторяла, что не готова поселиться нигде, кроме виллы советницы Фалк.

Ю л и а н а Т е с м а н. А тут такое везение. Только вы уехали, виллу вдруг выставили на продажу.

Т е с м а н. Представляешь, одна удача другую везет. Да, Юлюня?

Ю л и а н а Т е с м а н. Да то да, но очень уж дорого, мальчик мой. Слишком дорого тебе все это станет.

Т е с м а н (смотрит на нее с легким испугом). Думаешь, так дорого выйдет, да?

Ю л и а н а Т е с м а н. Да не приведи Господь.

Т е с м а н. А сколько на круг получится? Навскидку, да?

Ю л и а н а Т е с м а н. Даже прикинуть не могу, пока все счета не придут.

Т е с м а н. Счастье еще, что асессор Бракк сумел выговорить мне исключительно хорошие условия. Он сам так Гедде написал.

Ю л и а н а Т е с м а н. Но ты ничего не бойся, мальчик мой. Тем более на мебель, ковры и ткани я выписала поручительство.

Т е с м а н. Поручительство? Ты? Тетушка, милая, чем ты могла поручиться?

Ю л и а н а Т е с м а н. Вкладом и рентой.

Т е с м а н. Что? Всеми сбережениями – своими и тети Рины?

Ю л и а н а Т е с м а н. Так получилось, я не видела другого выхода.

Т е с м а н (встает прямо перед ней). Тетушка, ты с ума сошла! Вклад и рента – единственный ваш с тетей Риной доход. Это все ваши деньги!

Ю л и а н а Т е с м а н. Ну-ну, не пугайся так сильно. Это всего-навсего простая формальность. Асессор Бракк сам так сказал. Кстати, все бумажные дела он любезно взял на себя, полностью меня от всего освободил. Простая формальность, вот его слова.

Т е с м а н. Хорошо, что простая. Ну да ладно…

Ю л и а н а Т е с м а н. Ты ведь будешь жить теперь на свое жалованье. А помочь тебе на первых порах – для нас только радость. Раскошелиться немножко, да господи боже мой!

Т е с м а н. Ах, тетушка, тетушка… никогда ты не устанешь заботиться обо мне!

Ю л и а н а Т е с м а н (встает, кладет руки ему на плечи). Это и есть мое счастье – сделать твой путь не таким тернистым, мальчик мой. У тебя ни отца, ни матери, кто же тебя поддержит, если не я? Но мы своего добились, правда? Бывали у нас и черные времена, зато теперь ты на коне, Йорген. Слава богу!

Т е с м а н. Да, удивительно, как все чудесным образом устроилось.

Ю л и а н а Т е с м а н. И смотри, Йорген, – те, кто против тебя были, козни строили, чтобы тебе путь перекрыть, где они все? Отпали, видит бог! А самый опасный соперник так вовсе пал и пропал. Как стелил, так и почивает. Бедная заблудшая душа.

Т е с м а н. Ты что-то слышала об Эйлерте? Пока меня не было, я имею в виду.

Ю л и а н а Т е с м а н. Ничего, одно только: он вроде бы издал книжку.

Т е с м а н. Вот это да! Эйлерт Лёвборг издал книгу? Недавно? Да?

Ю л и а н а Т е с м а н. Говорят, издал. Да много ли в ней толку найдется? Вот когда твоя книга выйдет, тогда разговор другой. А о чем она будет?

Т е с м а н. Я изучаю народные промыслы Брабанта в Средние века.

Ю л и а н а Т е с м а н. Подумать только – тебе и об этом есть что написать!

Т е с м а н. Но, знаешь, мою книгу придется подождать. Сначала надо хотя бы просто разобрать и упорядочить все заметки и выписки, у меня их горы.

Ю л и а н а Т е с м а н. Да уж, собирать да по порядку разбирать – это по твоей части, даром, что ли, ты сын покойного Юкума.

Т е с м а н. У меня руки чешутся поскорее взяться за дело. Тем более теперь, когда у меня свой дом, такой славный, – здесь только работать и работать!

Ю л и а н а Т е с м а н. Тем более теперь, когда ты заполучил свою даму сердца, Йорген мой золотой.

Т е с м а н. Да-да, Юлюня! Гедда лучше всего! (Бросает взгляд на дверной проем.) А вот и она. Да?

В малую гостиную слева входит Г е д д а. Это дама 29 лет. Благородные, породистые черты лица, матовая бледность и изысканные манеры выдают высокое происхождение. Глаза цвета стали смотрят холодно, твердо, бесстрастно. Волосы не густые, но красивого каштанового оттенка. Одета в изящное утреннее платье свободного кроя.

Ю л и а н а Т е с м а н (идет навстречу Гедде). Утро доброе, милая моя Гедда! Доброе, доброе утро!

Г е д д а (протягивает ей руку). Доброе утро, дорогая госпожа Тесман. Как любезно с вашей стороны – столь ранний визит.

Ю л и а н а Т е с м а н (как будто бы немного смутившись). Э-э… хорошо ли спалось молодой хозяйке в ее новом доме?

Г е д д а. Благодарю. Вполне сносно.

Т е с м а н (хохочет). Сносно, ага! Ну ты хороша, Гедда! Да ты спала как сурок, когда я встал.

Г е д д а. К счастью. Вообще человеку всегда нужно время, чтобы привыкнуть к новому, госпожа Тесман. Так, шаг за шагом. (Смотрит на стеклянную дверь.) Беда с этой горничной – теперь дверь распахнула. И все залито солнцем.

Ю л и а н а Т е с м а н (идет к стеклянной двери). Так это мы сейчас исправим.

Г е д д а. Нет-нет, не так. Тесман, дорогой, задерни гардины. Пусть будет мягкий свет.

Т е с м а н (возится у двери). Вот та-ак… Ну, Гедда, теперь тебе разом и тень, и свежий воздух.

Г е д д а. Свежий воздух тут необходим. Все эти благословенные душистые букеты… Но, дорогая… не угодно ли присесть, госпожа Тесман?

Ю л и а н а Т е с м а н. Нет, нет, спасибо большое. Я уж посмотрела, все у вас хорошо. Вот и слава богу, пойду домой, пора мне, бедняжечка моя давно заждалась.

Т е с м а н. Кланяйся ей от меня сто раз. И скажи, я непременно забегу попозже.

Ю л и а н а Т е с м а н. Конечно, конечно, передам. Кстати, Йорген… (Роется в кармане.) Чуть не забыла. У меня для тебя есть кое-что.

Т е с м а н. Да? А что?

Ю л и а н а Т е с м а н (достает сверток в газетной бумаге, протягивает Тесману). Посмотри сам, мальчик мой.

Т е с м а н (разворачивая). Ой, боже мой, – ты их сохранила, Юлюня! Гедда, смотри, как трогательно? Да?

Г е д д а (стоя справа, у этажерок). А что там, дорогой?

Т е с м а н. Мои старые домашние туфли. Тапочки мои, понимаешь ли.

Г е д д а. У-у. Ты все путешествие о них твердил, помню.

Т е с м а н. Ну да, мне их ужасно не хватало. (Идет к ней.) Полюбуйся, Гедда, смотри, они какие.

Г е д д а (отступает к печке). Спасибо, но мне это не настолько интересно.

Т е с м а н (идет следом). Понимаешь ли, тетя Рина сама их вышивала. Здорово, да? Больная, лежачая, а вот вышила. Ты не поверишь, сколько воспоминаний у меня с ними связано!

Г е д д а (стоя у стола). А у меня нет.

Ю л и а н а Т е с м а н. Гедда права, Йорген.

Т е с м а н. Но я думал, раз она теперь член нашей семьи…

Г е д д а (перебивая). С этой горничной мы общего языка не найдем.

Ю л и а н а Т е с м а н. С Бертой не найдете?

Т е с м а н. Дорогая, что-то не так? Да?

Г е д д а (указывает пальцем). Полюбуйся. Теперь она кинула на стул свою старую шляпу.

Т е с м а н (испуганно роняет тапочки на пол). Гедда! Ты…

Г е д д а. Представь себе, вдруг бы кто-нибудь зашел к нам и увидел.

Т е с м а н. Гедда, это же тетушкина шляпа!

Г е д д а. Да?

Ю л и а н а Т е с м а н (берет шляпу в руки). Да, шляпа моя, и она как раз совершенно новая, душечка моя Гедда.

Г е д д а. Я издали не успела ее рассмотреть, госпожа Тесман.

Ю л и а н а Т е с м а н (надевает шляпу, завязывает ленты). Я надела ее сегодня первый раз, Господь свидетель.

Т е с м а н. Шляпа чудо как хороша. Загляденье просто!

Ю л и а н а Т е с м а н. Не преувеличивай, милый. (Оглядывается.) Зонтик? А, вот он. (Берет его.) Потому что он тоже мой. (Бормочет под нос.) Не Берты.

Т е с м а н. Ого, и шляпа новая, и зонт, понимаешь ли! Да, Гедда?!

Г е д д а. Да, прелестная. Очень красивая.

Т е с м а н. Ведь правда же? А? Тетушка, взгляни на Гедду на прощанье. Какая же она прелестная и красивая, да?!

Ю л и а н а Т е с м а н. Милый мой, это не новость. Гедда всегда прекрасна, да. (Раскланивается и идет направо.)

Т е с м а н (идет следом). Но ты заметила, как она расцвела и округлилась за время поездки? Какая стала статная?

Г е д д а (ходит по комнате). Перестань. Зачем…

Ю л и а н а Т е с м а н (останавливается и оборачивается). Округлилась?

Т е с м а н. В этом платье, Юлюня, не очень заметно. Но как человек, имеющий возможность…

Г е д д а (от стеклянной двери, раздраженно). Ничего ты не имеешь!

Т е с м а н. Не иначе горный воздух Тироля…

Г е д д а. Я нисколько не изменилась в поездке.

Т е с м а н. Это ты так говоришь. А на самом-то деле нет. Тетушка, вот тебе как кажется?

Ю л и а н а Т е с м а н (смотрит на Гедду, раскинув руки). Гедда чудесная… чудесная… чудесная. (Подходит к ней, двумя руками пригибает ее голову и целует в волосы.) Господи, благослови и сохрани Гедду Тесман. Ради Йоргена.

Г е д д а (осторожно освобождая голову). Пустите меня уже.

Ю л и а н а Т е с м а н (в тихом волнении). Я буду навещать вас каждый божий день!

Т е с м а н. Так и делай, тетушка! Да?

Ю л и а н а Т е с м а н. Прощайте, прощайте! (Выходит в переднюю.)

Тесман провожает ее. Дверь в переднюю полуоткрыта, слышно, как Тесман снова передает приветы тете Рине и рассыпается в благодарностях за тапочки.

Тем временем Гедда мечется по гостиной, машет руками, сжимает кулаки, как делают в ярости. Резко отдергивает гардину на стеклянной двери, смотрит на улицу.

Возвращается Т е с м а н, затворяет за собой дверь.

Т е с м а н (поднимая с пола тапочки). Гедда, на что ты там смотришь?

Г е д д а (снова спокойно и сдержанно). На листву. Уже вся желтая. И жухлая.

Т е с м а н (заворачивает тапочки, кладет их на стол). Да, сентябрь на дворе.

Г е д д а (опять с беспокойством). Подумать только… уже сентябрь.

Т е с м а н. Тебе не показалось, что тетушка была какая-то странная? На торжественность ее вдруг потянуло. Ты поняла, с чего это она? Да?

Г е д д а. Я ее почти не знаю. Разве она не всегда такая?

Т е с м а н. Нет, сегодня она была какая-то не такая.

Г е д д а (отходя от стеклянной двери). Думаешь, ее очень задела история со шляпой?

Т е с м а н. Нет, не очень. Разве что в первый момент.

Г е д д а. Но что за манера кидать свою шляпу в гостиной? Это же ведь неприлично.

Т е с м а н. Уверяю тебя, тетушка так никогда больше не сделает.

Г е д д а. Впрочем, я постараюсь сгладить эту неловкость.

Т е с м а н. Гедда, милая, постарайся, пожалуйста.

Г е д д а. Когда пойдешь к ним сегодня, пригласи ее к нам на вечер.

Т е с м а н. Конечно, приглашу. И еще одно очень бы ее обрадовало.

Г е д д а. Что?

Т е с м а н. Гедда, если б ты смогла преодолеть себя и перейти с ней на «ты». Да?

Г е д д а. Нет, Тесман, ради бога, не проси меня об этом. Я тебе уже однажды говорила. Я постараюсь называть ее тетей Юлией, и это все.

Т е с м а н. Да, да. Но я думал, теперь, когда ты вошла в семью…

Г е д д а. Хм… не знаю… (Идет к арке в малую гостиную.)