Текст книги "Гедда Габлер (пьесы)"

Дикая утка
Пьеса в пяти действиях
1884

Действующие лица

В е р л е, коммерсант, фабрикант и т. д.

Г р е г е р с В е р л е, его сын.

С т а р и к Э к д а л.

Я л м а р Э к д а л, его сын, фотограф.

Х е д в и г, его дочь, 14 лет.

Г о с п о ж а С ё р б ю, экономка в доме Верле-старшего.

Р е л л и н г, доктор.

М о л в и к, бывший богослов.

Г р о б е р г, бухгалтер в фирме Верле.

П е т т е р с е н, слуга в доме Верле.

Й е н с е н, наемный официант.

О д у т л о в а т ы й г о с п о д и н.

П л е ш и в ы й г о с п о д и н.

Б л и з о р у к и й г о с п о д и н.

Ш е с т е р о г о с п о д – званые гости.

Н а е м н ы е о ф и ц и а н т ы.

Первое действие происходит в доме фабриканта Верле, остальные – в квартире фотографа Экдала.

Действие первое

Дом коммерсанта Верле. Дорого и с продуманным удобством обставленный кабинет: книжные шкафы, мягкая мебель, зеленые абажуры на лампах приглушают свет, в центре комнаты стол с бумагами и документами. Двустворчатая дверь в задней стене распахнута, портьеры раздвинуты. За дверью видна просторная элегантная гостиная, ярко освещенная люстрами и канделябрами. На авансцене справа незаметная оклеенная обоями дверь в контору, на рабочую половину. Слева – камин с пылающими угольями, за ним по той же стене двустворчатая дверь в столовую.

П е т т е р с е н в ливрее и Й е н с е н во фраке прибирают в кабинете. В гостиной хлопочут еще двое-трое о ф и ц и а н т о в, зажигают свет и наводят последний лоск. Из столовой доносятся голоса, смех, потом кто-то стучит ножом по бокалу, все смолкает, звучит тост, слышны крики «браво», затем прерванная беседа возобновляется.

П е т т е р с е н (зажигает лампу на камине и снова накрывает ее абажуром). Слышьте, Йенсен, теперь старикан толкает комплинерт госпоже Сёрбю.

Й е н с е н (двигает вперед кресло). Правду, что ль, говорят – хороводятся они?

П е т т е р с е н. Черт его знает.

Й е н с е н. Он-то, говорят, прежде был ходок еще тот.

П е т т е р с е н. Небось.

Й е н с е н. Еще говорят, он в честь сына дает такой прием.

П е т т е р с е н. Да. Сынок вчера вернулся домой.

Й е н с е н. А я и не знал, что у фабриканта Верле сын имеется.

П е т т е р с е н. Имеется, но сидит, вишь, безвылазно на заводе в горах, в Хёйдале. Сколько лет в доме служу, на моей памяти он в город глаз не казал.

Н а е м н ы й о ф и ц и а н т (в дверях гостиной). Петтерсен, тут какой-то старик…

П е т т е р с е н. Вот черт, кого там нелегкая принесла?

Справа входит с т а р и к Э к д а л. У него тонкая щеточка седых усов, на голове заношенный темно-рыжий парик. Одет Экдал в старое пальто с воротником-стойкой и шерстяные варежки, в руках палка и меховая шапка, под мышкой завернутый в грубую бумагу сверток.

П е т т е р с е н (идет к нему). О-о-осподи, а вам чего надобно?

Э к д а л (в дверях). Петтерсен, мне непременно надо в контору.

П е т т е р с е н. Канторва закрылась час назад.

Э к д а л. Знаю, дружище Петтерсен. Но Гроберг еще там. Сделай милость, пусти меня здесь пройти. (Показывает на оклеенную обоями дверь.) Я и раньше так ходил.

П е т т е р с е н. Хорошо, пущу. (Открывает дверь.) Только обратно идите как положено, через черный ход, а то в доме люди.

Э к д а л. Знаю, знаю. Спасибо, старина! Спасибо, дружище, за твою доброту. Благодарю! (Шепотом.) Придурок! (Уходит в контору, Петтерсен закрывает за ним дверь.)

Й е н с е н. Он тоже служит в канторве?

П е т т е р с е н. Нет, только переписывает им, когда у них надобности. А в свое время не последний человек был, этот старик Экдал.

Й е н с е н. Оно и похоже.

П е т т е р с е н. Представьте себе, был в лейтенантском чине.

Й е н с е н. Ни черта себе! Лейтенант?!

П е т т е р с е н. Ага, и не говорите. Погорел на торговле лесом, что ли. И заодно чуть Верле под монастырь не подвел, слышал я. Они ведь на пару владели заводом в Хёйдале. Я старика Экдала хорошо знаю, мы с ним любим распить у мадам Эриксен баварского под горькую настоечку.

Й е н с е н. Ему-то, поди, угощать не на что.

П е т т е р с е н. Господи, Йенсен, скажете тоже… Угощаю, знамо дело, всегда я. По мне, господам из бывших, которых жизнь помяла, не грех любезность оказать.

Й е н с е н. Он обанкротился, да?

П е т т е р с е н. Нет, с ним хуже вышло. В остроге отсидел.

Й е н с е н. В остроге?

П е т т е р с е н. Ну, может, в исправительном доме. (Прислушивается.) Тише, встают из-за стола.

Двое л а к е е в изнутри столовой распахивают двери. Беседуя с двумя господами, входит г о с п о ж а С ё р б ю. Следом за ними идут остальные гости, включая х о з я и н а д о м а. Последними в дверях появляются Я л м а р Э к д а л и Г р е г е р с В е р л е.

Г о с п о ж а С ё р б ю (мимоходом, лакею). Петтерсен, велите подать кофе в музыкальный салон.

П е т т е р с е н. Слушаюсь, госпожа Сёрбю.

Она и двое ее собеседников проходят через гостиную направо. Петтерсен и Йенсен следуют за ними.

О д у т л о в а т ы й г о с п о д и н (плешивому). Уфф. Ну и задали нам пир. Столько съесть да выпить – тяжкий труд.

П л е ш и в ы й г о с п о д и н. Да за три часа, да при должном усердии можно осилить поразительно много.

Т о л с т ы й г о с п о д и н. Но потом-то, милейший господин камергер, потом-то…

Т р е т и й г о с п о д и н. Там еще мараскин с мокко подали в музыкальный салон.

Т о л с т ы й г о с п о д и н. Браво, браво! Может статься, госпожа Сёрбю нам сыграет.

П л е ш и в ы й г о с п о д и н (тихо). Хорошо бы не в вышибалы.

Т о л с т ы й г о с п о д и н. Что вы такое говорите?! Берта от своих старинных друзей не отвернется.

Смеясь, уходят в гостиную.

Ф а б р и к а н т В е р л е (глухо и огорченно). Надеюсь, никто не заметил, Грегерс.

Г р е г е р с (поднимает на него глаза). Чего?

В е р л е. Ты тоже не заметил?

Г р е г е р с. Что я должен был заметить?

В е р л е. Нас было тринадцать за столом.

Г р е г е р с. Тринадцать? Разве?

В е р л е (косится в сторону Ялмара Экдала). Мы привыкли, что нас всегда бывает двенадцать. (Обращаясь ко всем.) Прошу вас, господа!

Он и все гости уходят вглубь комнаты и переходят в гостиную, в кабинете остаются Ялмар и Грегерс.

Я л м а р (слышавший разговор). Не стоило тебе приглашать меня, Грегерс.

Г р е г е р с. Что?! Обед в мою честь, а я не приглашу своего единственного и лучшего друга?!

Я л м а р. Твоему отцу это, похоже, не по нраву. Вообще-то я здесь не бываю.

Г р е г е р с. Да, слышал, но все равно хотел повидаться с тобой, поговорить, а то я уеду скоро. Мы же с тобой в школе дружили, а потом совсем перестали общаться, шестнадцать лет не виделись, если не семнадцать.

Я л м а р. Неужели так долго?

Г р е г е р с. Да, представь себе. Так как твои дела? Выглядишь отлично. Раздобрел, раздался.

Я л м а р. Хм, раздобрел – это сильно сказано, но, конечно, возмужал за эти годы, да.

Г р е г е р с. Еще как. С виду не скажешь, что жизнь тебя потрепала.

Я л м а р (мрачно). То с виду, а вот в душе… Ты ведь знаешь, что мне пришлось пережить за эти годы?

Г р е г е р с (тихо). Как дела у твоего отца?

Я л м а р. Дорогой мой, не будем об этом. Мой бедный несчастный отец живет, естественно, со мной. Больше у него никого в целом свете нет… Прости, мне тяжело говорить об этом. Расскажи лучше, как ты поживал там в горах?

Г р е г е р с. Поживал в приятном одиночестве. У меня было много времени подумать, поразмышлять. Иди сюда, устроимся поудобнее. (Садится в кресло у камина и силком усаживает Ялмара в соседнее кресло.)

Я л м а р (проникновенно). Грегерс, но все равно большое спасибо, что пригласил меня на этот обед, к твоему отцу. Теперь я вижу, что ты больше не держишь на меня зла.

Г р е г е р с (удивленно). С чего ты взял, что я на тебя злился?

Я л м а р. В первые годы точно.

Г р е г е р с. Какие первые годы?

Я л м а р. Годы после краха. Оно и понятно. Судьба твоего отца тоже висела на волоске, его самого чуть не впутали в эти… чудовищные неприятности.

Г р е г е р с. И поэтому я сердился? Кто тебе такого наговорил?

Я л м а р. Сердился, сердился. Твой отец сам мне об этом сказал.

Г р е г е р с (потрясенно). Отец?! Вот оно что… Угу… Так я потому не слышал от тебя ни словечка за все годы?

Я л м а р. Да.

Г р е г е р с. Даже когда ты решил стать фотографом?

Я л м а р. Твой отец сказал, что не стоит писать тебе ни о чем.

Г р е г е р с (отрешенно глядя перед собой). Да, да, возможно, он был прав. Но ты хоть немного доволен своим теперешним положением, Ялмар?

Я л м а р (с легким вздохом). В общем да, конечно, грех жаловаться. То есть поначалу я был порядком сбит с толку, сам можешь себе представить. Я попал в совершенно другую реальность. Но ведь и во всем остальном моя жизнь тоже полностью изменилась. Чудовищная катастрофа с отцом… Крах, позор, бесчестие…

Г р е г е р с (потрясенно). Да, да.

Я л м а р. Об учебе пришлось забыть. У нас ни гроша лишнего не было. Зато долги кругом. В основном твоему отцу, я думаю…

Г р е г е р с. Хм.

Я л м а р. Мне казалось, так лучше – разом обрубить все старые связи и отношения. Особенно твой отец настоятельно советовал мне так поступить, а поскольку он принял во мне тогда большое участие…

Г р е г е р с. Да?

Я л м а р. Еще бы! Неужели ты не знал? Выучиться на фотографа, обустроить ателье, обзавестись хозяйством – где бы я взял на все деньги, по-твоему? Это недешево.

Г р е г е р с. И отец все оплатил?

Я л м а р. Да, дорогой мой, оплатил. Неужели он тебе не сказал? Я так понял, он писал тебе об этом.

Г р е г е р с. Он не упомянул, что помог деньгами. Видно, забыл. Мы с ним переписываемся только по делу. Вот оно что. Так, значит, это отец помог тебе устроиться.

Я л м а р. Да, он очень помогал, но хотел, чтобы никто об этом не знал. Я и жениться без его помощи не смог бы. Или ты тоже не в курсе?

Г р е г е р с. Да, все как-то мимо меня прошло. (Жмет Ялмару руку.) Ялмар, дорогой, ты не представляешь, как меня обрадовали твои слова! И смутили. Похоже, я был несправедлив к отцу кое в чем. Судя по твоему рассказу, у него есть сердце. И даже совесть отчасти…

Я л м а р. Совесть?

Г р е г е р с. Назови как хочешь… Но как я счастлив слышать такое об отце! Ну и ну, так ты, значит, женат? Боюсь, мне до таких высот не подняться. И что же – надеюсь, ты счастлив в браке?

Я л м а р. Что есть, то есть. Жена она оказалась славная, толковая, какую всякий себе желает. И не такая уж она необразованная.

Г р е г е р с (удивленно). Ну да, конечно.

Я л м а р. Жизнь развивает человека. Ежедневное общение со мной – да плюс в доме постоянно бывают два-три интересных образованных человека… Уверяю тебя, ты Гину не узнаешь.

Г р е г е р с. Гину?

Я л м а р. Дорогой мой, разве ты не помнишь, что ее зовут Гина?

Г р е г е р с. Кого зовут Гина? Я ничего не знаю.

Я л м а р. Ты должен ее помнить, она одно время работала здесь в доме.

Г р е г е р с (уставившись на него). Это ведь не Гина Хансен?

Я л м а р. Она самая.

Г р е г е р с. Которая вела у нас хозяйство, когда мама в последний год слегла?

Я л м а р. Ну да, она. Грегерс, дорогой, но я точно знаю, что о моей женитьбе господин Верле тебе писал.

Г р е г е р с (встает). Да, он действительно писал, но не сказал… (Ходит по комнате.) Впрочем, погоди… может, и помянул вскользь… что-то я такое припоминаю. Отец пишет мне очень лаконично. (Присаживается на ручку кресла.) Послушай, Ялмар… надо же, какая смешная история… прости мне любопытство – скажи, а как ты познакомился с Гиной… с твоей женой?

Я л м а р. Да как-то само собой вышло. Гина быстро от вас ушла, в доме творилось не пойми что, мама твоя заболела – все это Гине пришлось не по силам, она взяла расчет и съехала от вас. Это было за год до смерти твоей матери. Или, может быть, в тот же год…

Г р е г е р с. Да, в тот же год. Я был в Хёйдале. И дальше?

Я л м а р. Гина вернулась домой к своей матери, госпоже Хансен, та была женщина хорошая, работящая и держала небольшое питейное заведение. А кроме того, сдавала флигель, очень чистенький и опрятный.

Г р е г е р с. Теперь скажи, что тебе посчастливилось случайно снять его?

Я л м а р. Да. Кстати, как раз твой отец и присоветовал мне его. Ну вот, там-то я с Гиной и познакомился.

Г р е г е р с. И вы обручились?

Я л м а р. Долго ли молодым людям влюбиться?

Г р е г е р с (встает и переминается с ноги на ногу). Скажи… вы обручились, и тут-то мой отец и пристроил тебя… я хотел спросить – ты заинтересовался фотографией примерно в то же время?

Я л м а р. Да, как раз тогда. Хотел поскорее стать на ноги, обзавестись домом. Мы оба, и я, и твой отец, решили, что фотография – самое простое и надежное дело. И Гина тоже так думала. Вдобавок был и другой довод – на мое счастье, Гина еще прежде научилась ретуши.

Г р е г е р с. Поразительно удачное совпадение.

Я л м а р (встает с довольным видом). Правда же? Скажи, поразительно, как удачно все сошлось?

Г р е г е р с. Да, должен признать, отец был для тебя самим провидением.

Я л м а р (растроганно). Во дни испытаний он не бросил в беде сына своего старого друга. Потому что у него доброе сердце.

Г о с п о ж а С ё р б ю (входит под руку с Верле). И не спорьте, милейший господин фабрикант. Нечего вам там оставаться, у вас от яркого света глаза болят.

В е р л е (высвобождает руку и трет глаза). Похоже, вы правы.

П е т т е р с е н и наемный о ф и ц и а н т вносят подносы с напитками.

Г о с п о ж а С ё р б ю (обращаясь к гостям в соседней комнате). Господа, если кому угодно пунша, извольте подойти сюда.

Т о л с т ы й г о с п о д и н (подходя к госпоже Сёрбю). Господь Вседержитель, неужели вы действительно отобрали у нас благословенное право курить здесь?

Г о с п о ж а С ё р б ю. Да, во владениях Верле курить запрещено, господин камергер.

П л е ш и в ы й г о с п о д и н. Давно ли вы ввели в закон о сигарах эти жесткие нормы, госпожа Сёрбю?

Г о с п о ж а С ё р б ю. После прошлого парадного обеда, господин камергер. Тогда некоторые господа позволили себе преступить известные границы.

П л е ш и в ы й г о с п о д и н. А выходить за границы даже на самую малость не позволяется? Совсем-совсем нельзя?

Г о с п о ж а С ё р б ю. Ни в коем случае, камергер Балле.

Гости по преимуществу толпятся в кабинете фабриканта Верле, официанты обносят всех пуншем.

В е р л е (Ялмару, стоящему у стола). Что вы там изучаете с таким интересом, Экдал?

Я л м а р. Просто альбом рассматриваю, господин Верле.

П л е ш и в ы й г о с п о д и н (мимоходом). А-а, фотографии! Нашли себе развлечение по душе?

Т о л с т ы й г о с п о д и н (в кресле). А своих-то работ не принесли?

Я л м а р. Нет, не принес.

Т о л с т ы й г о с п о д и н. Вот и напрасно. Для пищеварения это самое милое дело – посидеть после обеда, картинки посмотреть.

П л е ш и в ы й г о с п о д и н. Да уж, внесли бы свою лепту в увеселение публики.

Б л и з о р у к и й г о с п о д и н. И заслужили благодарность.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Господа камергеры хотят сказать, что приглашение на обед не грех и отработать, господин Экдал.

Т о л с т ы й г о с п о д и н. В доме хлебосольных хозяев это одно удовольствие.

П л е ш и в ы й г о с п о д и н. Бог мой, в борьбе за существование, знаете ли…

Г о с п о ж а С ё р б ю. Золотые слова!

Разговор продолжается под смех и шутки.

Г р е г е р с (тихо). Ялмар, не молчи, поддержи беседу.

Я л м а р (поежившись). А как?

Т о л с т ы й г о с п о д и н. Вы числите токай полезным для желудка напитком, господин Верле?

В е р л е (стоя у камина). Во всяком случае за токай, что вам подавали сегодня, я готов поручиться. Он чуть не самого лучшего года. Да вы и по вкусу поняли.

Т о л с т ы й г о с п о д и н. О да, вкус наиделикатнейший.

Я л м а р (неуверенно). А между годами есть разница?

Т о л с т ы й г о с п о д и н (хохочет). Ну вы сказали!

В е р л е (с улыбкой). Пустое дело угощать вас изысканным вином, Экдал.

П л е ш и в ы й г о с п о д и н. Токай, он как фотография, господин Экдал. Все решает освещение. Или я не прав?

Я л м а р. Да, многое зависит от того, как падает свет.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Вот и с камергерами точно так. Они тоже на солнышке быстрее наливаются.

П л е ш и в ы й г о с п о д и н. Фу, какие старые колкости!

Б л и з о р у к и й г о с п о д и н. Сударыня изволят остроумничать…

Т о л с т ы й г о с п о д и н. На наш счет, заметьте. (Грозно.) Так, так. Эх, госпожа Берта, госпожа Берта!

Г о с п о ж а С ё р б ю. Спорить смысла нет: разные года ценятся по-разному. Чем старше год и больше выдержка, тем лучше.

Б л и з о р у к и й г о с п о д и н. А меня вы числите выдержанным?

Г о с п о ж а С ё р б ю. Нет, еще чего!

П л е ш и в ы й г о с п о д и н. Вы гляньте! А меня, сладчайшая госпожа Сёрбю?

Т о л с т ы й г о с п о д и н. А меня? В какой разряд вы нас определите?

Г о с п о ж а С ё р б ю. Господа, вы – урожая самых сладких лет. (Пригубливает пунш из бокала, камергеры весело смеются, дурачатся и заигрывают с ней.)

В е р л е. Госпожа Сёрбю умеет вывернуться – когда хочет. Выпьем, господа! Петтерсен, у всех налито? Грегерс, давай и с тобой чокнемся. (Грегерс не шевелится.) И с вами, Экдал, а то за столом как-то не пришлось.

Б у х г а л т е р Г р о б е р г приоткрывает дверь конторы, заглядывает в кабинет.

Г р о б е р г. Прошу простить, господин Верле, но я не могу выйти обычным путем.

В е р л е. Вас снова заперли?

Г р о б е р г. Да, и Флакстад ушел с ключами.

В е р л е. Ладно, пройдите здесь.

Г р о б е р г. Но нас тут двое…

В е р л е. Ну, идите оба, не стесняйтесь.

Г р о б е р г и с т а р и к Э к д а л выходят из конторы.

В е р л е (невольно). Ох!

Смех и разговоры стихают. При виде отца Ялмар вздрагивает, потом ставит бокал и отворачивается к камину.

Э к д а л (опустив голову, кивая налево-направо и приговаривая). Простите. Извините. Ошибся. Дверь нужную заперли. Простите.

Они с Гробергом сворачивают направо и уходят.

В е р л е (сквозь зубы). Чертов Гроберг!

Г р е г е р с (разинув рот и вытаращив глаза, Ялмару). Это ведь был не?..

Т о л с т ы й г о с п о д и н. Что это было? Кто это такой?

Г р е г е р с. Не обращайте внимания, просто бухгалтер и посетитель.

Б л и з о р у к и й г о с п о д и н (Ялмару). Вы этого человека знаете?

Я л м а р. Не знаю… Не обратил внимания…

Т о л с т ы й г о с п о д и н (встает). Так чего все всполошились? (Отходит к остальным, которые перешептываются вполголоса.)

Г о с п о ж а С ё р б ю (шепчет слуге). Петтерсен, дайте ему с собой чего-нибудь вкусненького. Да получше.

П е т т е р с е н (кивает). Слушаюсь. (Выходит.)

Г р е г е р с (Ялмару, тихо и потрясенно). Это был все-таки он, значит…

Я л м а р. Да.

Г р е г е р с. Как ты мог сказать, что не знаешь его?!

Я л м а р (шепчет яростно). А как я мог…

Г р е г е р с. Признаться, что он тебе отец?

Я л м а р (с болью). Тебя бы на мое место.

Гости, которые переговаривались вполголоса, заводят нарочито громкий разговор.

П л е ш и в ы й г о с п о д и н (подходя к Ялмару и Грегерсу, дружески). Смотрю, старые приятели вспоминают школьные денечки? Господин Экдал, вы не курите? Не хотите огоньку? Нам здесь, правда, запретили, но…

Я л м а р. Спасибо, я не буду.

Т о л с т ы й г о с п о д и н. Не порадуете ли нас декламацией, господин Экдал? Какое-нибудь короткое красивое стихотворение? В прежние времена вы читали так мило!

Я л м а р. К сожалению, сейчас ничего не вспомню.

Т о л с т ы й г о с п о д и н. Жаль, жаль. Ну что, Балле, чем займемся?

Обойдя комнату, оба уходят в салон.

Я л м а р (удрученно). Я пойду, Грегерс. Судьба опять так стукнула по темечку, что… Кланяйся отцу от меня.

Г р е г е р с. Конечно. Ты отсюда прямо домой?

Я л м а р. Да. А что?

Г р е г е р с. Думал зайти к тебе попозже.

Я л м а р. Нет, нет, только не домой. Мой дом убог и печален, Грегерс, особенно в сравнении со здешним великолепием. Но мы можем встретиться в городе.

Г о с п о ж а С ё р б ю (подходя к ним, тихо). Вы уходите, Экдал?

Я л м а р. Да.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Кланяйтесь Гине.

Я л м а р. Спасибо.

Г о с п о ж а С ё р б ю. И скажите, что я загляну к ней на днях.

Я л м а р. Спасибо, конечно передам. (Грегерсу.) Ты останься, а я уйду незаметно. (Пересекает комнату, уходит в гостиную и оттуда направо.)

Г о с п о ж а С ё р б ю (тихо проходящему мимо слуге). Дали старику что-нибудь с собой?

П е т т е р с е н. Дал. Бутылку коньяка сунул.

Г о с п о ж а С ё р б ю. Ну вот. Могли бы дать что-нибудь получше.

П е т т е р с е н. Да нет, госпожа Сёрбю, лучше коньяка для него ничего нет.

Т о л с т ы й г о с п о д и н (стоя в дверях с нотами в руке). Госпожа Сёрбю, может быть, сыграем в четыре руки?

Г о с п о ж а С ё р б ю. Да, пожалуй.

Г о с т и. Браво, браво!

Она с гостями уходит через гостиную направо. Грегерс остается у камина. Фабрикант Верле перекладывает бумаги на столе и как будто ждет, что Грегерс уйдет. Не дождавшись, сам идет к двери.

Г р е г е р с. Отец, ты уходишь?

В е р л е (останавливается). А в чем дело?

Г р е г е р с. Хотел поговорить с тобой.

В е р л е. Мы не можем подождать, пока останемся одни?

Г р е г е р с. Не можем, потому что нам, возможно, не придется остаться одним.

В е р л е (подходит ближе). В каком смысле?

Дальнейшая беседа идет под аккомпанемент фортепиано в музыкальном салоне.

Г р е г е р с. Как вы тут допустили, что эта семья влачит такую жалкую жизнь?

В е р л е. Я полагаю, ты имеешь в виду Экдалов?

Г р е г е р с. Да, я говорю об Экдалах. Ведь вы были близки с лейтенантом Экдалом!

В е р л е. Мы были даже слишком близки с ним, что аукалось мне еще много лет. Это ему я должен сказать спасибо, что на мое доброе имя и репутацию тоже легла тень.

Г р е г е р с (тихо). И виноват во всем был, конечно, он один?

В е р л е. А кто ж еще? Что ты хочешь сказать?

Г р е г е р с. Вы с ним вдвоем затеяли скупать лес…

В е р л е. Да, но кто начертил карту порубок – ту самую подложную карту? Все Экдал. Это он незаконно рубил лес в казенных владениях. Это он вел все дела с лесом. Я понятия не имел, что лейтенант Экдал там вытворяет.

Г р е г е р с. Думаю, он и сам не понимал, во что впутался.

В е р л е. Очень может быть. Но факт остается фактом – его осудили, а меня оправдали.

Г р е г е р с. Да, доказать ничего не смогли, я знаю.

В е р л е. Оправдан значит оправдан. А с чего ты решил копаться в старых неприятностях, на которых я поседел раньше времени? Или ты все эти годы на заводе только о том и думал? Уверяю тебя, Грегерс, здесь в городе ту историю сто лет никто не вспоминает. В связи со мной, я имею в виду.

Г р е г е р с. А несчастные Экдалы?!

В е р л е. Что, по-твоему, я должен был сделать для них? Экдал вышел из тюрьмы совершенно сломленным человеком, чем тут поможешь? Есть такой тип людей: им двух дробин довольно, чтобы пойти ко дну. И они уже никогда не выплывают. Поверь мне, Грегерс, я делал все, что только мог сделать, не ставя себя под удар и не давая поводов к подозрениям и кривотолкам.

Г р е г е р с. Подозрениям? Ну понятно.

В е р л е. Я позаботился, чтобы Экдалу давали в конторе переписку, и плачу ему много больше, чем он вырабатывает.

Г р е г е р с (не глядя на него). В этом я не сомневаюсь.

В е р л е. Ты почему смеешься? Не веришь моим словам? Хотя да, в гроссбух эти выплаты не записаны, но только потому, что такие расходы я в своей бухгалтерии не показываю.

Г р е г е р с (холодно улыбается). Бывают расходы, которые лучше никому не показывать.

В е р л е (удивленно). Что ты хочешь сказать?

Г р е г е р с (с напускным куражом). А обучение Ялмара Экдала на фотографа ты записал?

В е р л е. Я? Куда записал?

Г р е г е р с. Я тут узнал, что за обучение Ялмара на фотографа платил ты. И ты же помог ему сносно обустроиться.

В е р л е. Вот, а говоришь, я ничего не делал для Экдалов. Смею тебя заверить, они мне недешево обошлись.

Г р е г е р с. Так ты вписал эти расходы в гроссбух?

В е р л е. Почему ты спрашиваешь?

Г р е г е р с. У меня есть на то причины. Послушай, скажи: ты взялся так горячо помогать сыну своего старого друга, аккурат когда Ялмар вдруг надумал жениться?

В е р л е. Черт возьми, да разве вспомнишь через столько лет.

Г р е г е р с. Ты тогда написал мне письмо – деловое, само собой, и приписал к нему, что Ялмар Экдал женился на фрёкен Хансен.

В е р л е. Ну да, все правильно. Ее так и звали.

Г р е г е р с. Но ты не стал писать, что фрёкен Хансен – это Гина Хансен, наша бывшая экономка.

В е р л е (смеется с наигранной издевкой). Откуда мне было знать, что тебя так волнует наша бывшая экономка.

Г р е г е р с. Меня она не волновала. (Понизив голос.) Но некоторым в нашем доме была далеко не безразлична.

В е р л е. Это ты о ком? (В бешенстве.) Надеюсь, ты не на меня намекаешь?

Г р е г е р с (тихо, но твердо). Да, я намекаю на тебя.

В е р л е. Да как ты смеешь! Что ты себе позволяешь! И фотограф хорош, наглец неблагодарный. Как у него язык поворачивается возводить на меня напраслину!

Г р е г е р с. Ялмар не позволил себе ни слова об этих обстоятельствах. Думаю, у него и в мыслях ничего такого нет.

В е р л е. Тогда с чего ты взял? Кто тебе все это наговорил?

Г р е г е р с. Мне сказала это моя бедная несчастная мать. Когда мы виделись с ней в последний раз.

В е р л е. Твоя мать! Как же я сам не догадался?! Да-а, вы с ней всегда жили душа в душу. Она с пеленок настраивала тебя против меня.

Г р е г е р с. Настраивала не она, а страдания и мучения, которые сломили ее и довели до жалкого конца.

В е р л е. Ее никто не заставлял страдать и мучиться! Причин для этого у нее было не больше, чем у любого из нас. Но на таких нервических экзальтированных дам доводы рассудка не действуют. Я на своей шкуре убедился. Но ты-то, ты… пестуешь в себе подозрения, копаешься в старых слухах и наветах на родного отца! Знаешь, Грегерс, в твоем возрасте пора бы заняться чем-нибудь более разумным.

Г р е г е р с. Да, самое время.

В е р л е. Заодно и на душе у тебя полегчает, а то сейчас скверно, судя по всему. Какой прок в том, что ты столько лет батрачишь на заводе в Хёйдале простым конторщиком и отказываешься взять хоть эре сверх обычного жалованья? Что за глупость такая?!

Г р е г е р с. Как знать, такая или не такая.

В е р л е. Нет, я тебя понимаю: ты не хочешь от меня зависеть, быть у меня в долгу. Но сейчас у тебя есть шанс обрести полную независимость. Будешь сам себе хозяин…

Г р е г е р с. Неужели? Каким же образом?

В е р л е. Когда я писал тебе, что ты должен незамедлительно приехать в город, то…

Г р е г е р с. Да, что ты, собственно, от меня хотел? Мне весь день не терпится узнать, о чем речь.

В е р л е. Я хочу предложить тебе войти в фирму.

Г р е г е р с. Да-а? В твою фирму? Компаньоном?

В е р л е. Нам не надо будет толочься на одном пятачке. Ты мог бы возглавить фирму здесь, в городе, а я переберусь в горы на завод.

Г р е г е р с. Ты это серьезно?

В е р л е. Да. Видишь ли, мне уже не под силу вкалывать, как раньше. И глаза надо поберечь, слабеют.

Г р е г е р с. Они у тебя всегда были слабоваты.

В е р л е. Сейчас стали гораздо хуже. Да и обстоятельства складываются так, что мне неплохо бы уехать в Хёйдал – по крайней мере, на время.

Г р е г е р с. Неожиданный поворот.

В е р л е. Грегерс, послушай. Мы во многом очень разные, но все-таки мы отец и сын. Я не верю, что мы не сможем договориться.

Г р е г е р с. Для вида, хочешь сказать?!

В е р л е. Пусть так, уже кое-что. Подумай над моими словами, Грегерс. Тебе кажется, даже это нам не под силу?

Г р е г е р с (смотрит на него холодно). Что-то здесь нечисто.

В е р л е. Каким образом?

Г р е г е р с. Ты наверняка хочешь меня использовать.

В е р л е. Нас связывают такие узы, что одному от другого всегда польза.

Г р е г е р с. Предположим.

В е р л е. Я хочу, чтобы ты пожил здесь, дома. Я одинок, Грегерс. Так было всю жизнь, но сейчас, с возрастом, я чувствую это острее. Мне нужна родная душа рядом.

Г р е г е р с. У тебя есть госпожа Сёрбю.

В е р л е. Есть. И она стала для меня почти незаменима. Расторопна, благодушна, от нее дом оживает, а мне это позарез нужно.

Г р е г е р с. Ну вот, у тебя все есть, что тебе нужно.

В е р л е. Боюсь, конструкция недолговечна. В глазах людей женщину такие отношения позорят. Да и мужчина, прямо скажем, выглядит не блестяще.

Г р е г е р с. Мужчина, который дает такие званые обеды, может себе кое-что позволить.

В е р л е. Может. Но ей как быть, Грегерс? Боюсь, она не станет долго мириться с таким двусмысленным положением. А даже если станет… Пусть сама она готова из преданности мне терпеть и сплетни, и кривотолки, но… Ты со своим обостренным чувством справедливости полагаешь, что…

Г р е г е р с. Ответь мне прямо – ты собираешься жениться на ней?

В е р л е. А если бы я подумывал об этом? То что?

Г р е г е р с. Вот и я хочу спросить – то что?

В е р л е. Ты был бы категорически против?

Г р е г е р с. Нет, ничуть. Никоим образом.

В е р л е. А я боялся, думал, вдруг ты, дорожа памятью покойной матери…

Г р е г е р с. Я не такой нервический.

В е р л е. Такой не такой… Во всяком случае, ты снял с моей души тяжелый камень. Меня очень тронуло, что ты на моей стороне в этом деле.

Г р е г е р с (пристально смотрит на него). Наконец-то я понял, зачем тебе понадобился.

В е р л е. Понадобился? Ну и слово.

Г р е г е р с. Давай не будем придираться к словам – тет-а-тет по крайней мере. (Усмехается.) Вот оно что! Черт подери: меня призвали в город, чтобы ввиду щекотливого положения госпожи Сёрбю мы тут разыгрывали крепкую семью в домашнем интерьере. Ваш выход, отец и сын! Что-то новенькое, однако.

В е р л е. Да как ты смеешь говорить со мной в таком тоне?

Г р е г е р с. Когда в этом доме жили крепкой семьей? На моей памяти – никогда. Но поди ж ты, приспичило создать видимость. Дело несомненно выглядит куда лучше, если на помолвку седовласого отца прилетает на крыльях почтения его сын. Что останется после этого от слухов, будто бедняжку покойницу свели в могилу страдания и мучения? Ничего. Сын покойной самолично развенчал наветы.

В е р л е. Грегерс, я верно понимаю – хуже меня никого в мире нет?

Г р е г е р с (тихо). Я видел тебя слишком близко.

В е р л е. Ты смотрел на меня глазами своей матери. (Понижает голос.) Но все же не забывай: взгляд их иногда туманился.

Г р е г е р с (дрожа). Понимаю, куда ты клонишь. А кто виноват в ее злосчастной хрупкости? Ты и эти твои… Последней была та бабенка, которую ты спихнул Ялмару Экдалу, когда она…. Тьфу!

В е р л е (пожимая плечами). Вот ведь спелись вы с матерью, слово в слово она.

Г р е г е р с (не обращая на него внимания). И теперь этот большой, доверчивый ребенок окутан ложью. Живет под одной крышей с этой не скажу кем и не ведает, что называет семьей дом, построенный на подлоге. (Делает шаг в сторону отца.) Ну и жизнь ты прожил! Посмотришь на твой путь – поле боя, усеянное растоптанными тобой людскими судьбами.