Текст книги "Фактор внешности"

ТЕЛЕФОН

Я лежал на постели и смотрел телевизор, когда раздался телефонный звонок. На часах было половина второго ночи.

– Чарли, ты не спишь? – спросила Сьюзан как ни в чем не бывало, будто наступило время для коктейлей.

– Нет, смотрю телевизор.

– Ты что-нибудь слышал о Гарри и Клариссе?

– Нет, а что с ними?

– Ну, как же! У них разрыв. Он выставил ее вон!

– Почему?

– Потому что нашел новую игрушку для постели.

– И что?

Сьюзан помолчала и, судя по звуку, выдохнула дым сигареты.

– А знаешь, из-за чего он ее выгнал? Она пыталась заставить его заниматься любовью, когда у нее была овуляция. Она хотела забеременеть. Кошмар, да? Захотеть ребенка от такого монстра!..

– Откуда он узнал, что у нее овуляция?

– Оттуда, что нашел градусник у нее под подушкой. Это все знают, милый.

– Я не знаю.

– Ну, ты, вероятно, единственный в своем роде.

– Ты тоже держишь градусник под подушкой?

– Я? Нет. Я интересуюсь карьерой, а не детьми. На это у меня еще останется время.

– Думаю, Кларисса просто хочет найти себе мужа.

– Ты что-нибудь слышал об Олимпии Веблен?

– Нет, а с ней что?

– Летает теперь на Фаркуар. Это слишком!

– Почему?

– Потому что она была жалкой садовницей. Можешь себе представить?

– Она была садовницей? – Да.

– Так это Веблен ее окрутил?

– Ни черта! Ему просто нужна была домработница.

– И?..

– И ей повезло! Ты уверен, что не спишь?

– Вполне. А где ты находишься?

– В Бразилии. Снимаюсь у Петера Линдберга.

– О да, я слышу потрескивание камер.

– Не ври, я здесь одна.

– Правда?

– Ну, может быть, и не совсем одна…

– И как, весело?

– Хорошая музыка, интересная архитектура, но вообще я скучаю. А ты один?

– Как всегда.

– А я тут о тебе рассказывала. Я не знал, что сказать ей в ответ.

– Ты скучаешь по мне?

Мне не хватило сообразительности придумать приятную ложь.

– Ты слишком много пьешь шампанского.

– Нет, Чарли, просто мне одиноко ночью, как иногда бывает одиноко каждой женщине.

Она отключила телефон. Я пожалел о своей глупости. Продолжил смотреть фильм про какую-то красавицу агентессу, вынужденную работать и на англичан, и на нацистов. Похоже, я смотрел этот фильм уже в десятый раз и все равно находил в нем что-то увлекательное. Причина была в одной из героинь, которая очень сильно напоминала Мисс. У нее была такая же деловая хватка, острый ум и крайняя беспринципность на словах, но в реальной жизни она соблюдала кодекс чести. Мои мысли постепенно продвигались от образа к вопросу о гетеросексуальности Роттвейлер. Можно было не сомневаться в том, что ее ориентация вполне традиционная, но вряд ли она относится к людям, способным презирать или ненавидеть других за гомосексуальные наклонности. Она слишком разумна для этого и практична.

Я сам не заметил, как заснул. Мне приснилась Сьюзан, которая была двойным агентом: англичан и нацистов. Странный сон. Казанова в нем носил форму СС, а Роттвейлер руководила одним из отделов разведывательного управления.

Телефон зазвонил снова, когда только начало светать.

– Чарли, быстрее приезжай ко мне!

Невозможно не узнать истерический голос Зули.

– Что такое?

– Мне нужна помощь!

– Ты знаешь, который час?

– Я ударила Люп телефоном. По-моему, она мертва.

– Скоро буду.

Люп была помощницей Зули последние восемь месяцев. Так долго у Зули еще никто не задерживался – своего рода рекорд, но хорошо оплачиваемый. Однако и опасность, которой подвергался всякий, кто занимал эту вакансию, тоже была немалой – в гневе Зули пускала в ход от туфель и зонтов до тяжелых хрустальных ваз. И надо признать, в минуты недовольства и раздражения она была почти неуправляема.

– Это какое-то помутнение рассудка, – пробормотала Зули.

Пожалуй, она сказала правду единственный раз в жизни.

У меня были ключи от ее дома в Уэст-Внллидж. Вообще-то ключи у меня были не только от ее жилища, но и от дверей апартаментов около дюжины моделей на тот случай, если им немедленно потребуется моя помощь. Случаи могли быть самые непредвиденные – от мелкой ссоры до передозировки или попытки суицида.

Входя в дом Зули, я готовился к худшему. Но к счастью, обнаружил Люп живой – она сидела в гостиной и потирала голову, а Зули рыдала в спальне.

– Что произошло? – Я старался говорить успокоительно-отеческим тоном.

Зули бросилась в мои объятия и разрыдалась еще сильнее.

– Она отгладила мои джинсы! Эта идиотка утюжила мои джинсы! Они теперь совершенно испорчены! Мои любимые джинсы! Какой кретинке пришло бы в голову гладить джинсы?

– Пойдем, проведаем Люп, – вздохнул я, – с ней все в порядке, надеюсь.

– Нет! – завопила Зули. – Я больше не хочу ее видеть, пусть убирается!

Я осторожно помог Зули дойти до кресла и, прижав ладони к ее щекам, посмотрел ей в глаза. Она все еще сотрясалась от рыданий.

– Зули, – произнес я ей совсем тихо, – ты ведь не хочешь снова попасть в тюрьму?

Она потрясла головой.

Люп, очень симпатичная мексиканка двадцати двух лет, была прекрасной помощницей. Она одна могла выполнять работу секретарши, повара и прачки и трудилась усердно. Двадцать четыре часа в сутки она была на ногах, едва-едва успевая передохнуть и отоспаться. На месте Зули я причислил бы эту женщину к святым за терпение и скромность.

– Ты даже мне спасибо не говоришь за все, что я делаю! Сучка! – Таких слов от религиозной и тихой Люп я не ожидал. – Я не твоя рабыня, я свободный человек!

Зули вдруг перестала плакать, словно вдумываясь в значение слова «сучка», а затем снова тихонько захныкала, сжав мою руку.

– Я не знаю, не знаю, почему она стала это делать… горничная ушла, потому что ей надо было пойти… на какие-то похороны…

Люп, не глядя на Зули, обратилась ко мне:

– Умер муж сестры Бланки!

– Да! – вспомнила Зули.

Люп посмотрела на нее с негодованием:

– Ты его знаешь. Он устанавливал твою сантехнику и прочищал ее, просто так, даром! Даже денег не взял с тебя! – Она перевела взгляд на меня: – Бедный Жозеф, его убил грабитель.

Зули наморщила лоб от отчаяния.

– Он устанавливал мою сантехнику?

– Твою! Потому что ты никого больше не хотела пускать! А когда он ее чистил, то вытащил кучу тампонов! – Люп добавила еще несколько слов по-испански.

Я раньше не замечал, насколько привлекательна и симпатична Люп. Гнев оживил ее лицо и дал проявиться ее настоящему южному темпераменту.

– Я никогда не кидала тампоны в унитаз. Кто-то пользовался моим туалетом! Может, ты… ты, корова!

– Вы сядете в тюрьму, мисс Зули…

Я дотронулся до спины Зули и почувствовал, как напряглись ее мышцы. Она перестала рыдать. И тут же на ее лице появилась почти по-детски робкая улыбка. Конечно же, она не была искренней и скрывала свою ярость и агрессию.

– О, Люп, милая, ты же знаешь… я люблю тебя. Я не хотела обидеть…

– Но все же вы это сделали. Посмотрите на мое лицо. Я иду звонить в полицию. Скоро вы снова окажетесь на скамье подсудимых. Я докажу, что это вы меня били.

Я невольно улыбнулся, выслушав ее угрозы, но, видя, что она и, правда, очень взвинчена, перешел на серьезный тон.

– Простите, Люп, – заговорил я, отстранившись от Зули, – я не хотел вас задеть. Разрешите взглянуть на ваши ушибы…

Зули рухнула в кресло и уставилась на нас. Я осмотрел голову девушки. На ней была большая шишка, точно такая же, как у Тайсона после драки. У Майка Тайсона.

Люп подняла телефон с пола и принялась набирать номер полиции. Но то ли от удара об пол, то ли по какой– то иной причине аппарат не работал.

– Я найду другой! Вы пойдете в тюрьму! Мисс Неблагодарность!

Я снова едва не рассмеялся. Зули словно окаменела в кресле. Я прошел следом за Люп в коридор.

– Люп, вам лучше немного успокоиться и сходить к врачу. У вас может быть сотрясение мозга, это опасно.

– Я хочу вызвать полицию. Опасна мисс Зули, а не сотрясение!

Я отвел ее на кухню, достал лед из морозилки и приложил к шишке, завернув в полотенце.

– Вы еще успеете вызвать полицию, но сейчас покажитесь врачу.

Мне кое-как удалось уговорить ее поехать со мной, и я вернулся к Зули. Она по-прежнему сидела в кресле, курила и читала статью о самой себе в «Вог».

– Никуда не ходи, – велел я ей.

Я вызвал такси и отвез Люп в больницу. Она долго не могла успокоиться.

– Красотка сядет в тюрьму на этот раз!

Разумеется, восемь месяцев дурного обращения способны истощить даже ангельское терпение. Я снова откинул ее волосы, чтобы посмотреть на шишку, и вдруг, взглянув ей в лицо, подумал, что она очень хорошенькая. И не просто хорошенькая, а восхитительная.

– Мне кажется, вам не так уж хочется засадить ее в тюрьму всерьез, – заметил я.

– Нет, хочется. Ей там самое место. Если я это не сделаю, она убьет кого-нибудь в один прекрасный день.

– У меня есть идея получше. Как насчет того, чтобы ваше фото появилось на обложках модных изданий?

Люп уставилась на меня в недоумении.

– Это не шутка, вы очень красивая.

– С ума сошли? Я хочу нормально закончить колледж.

– Вы это успеете сделать. Знаете, я думаю, вам бы очень пошел стиль женщин Гойи.

– Гойи? – Она смотрела на меня в растерянности. – Вы это серьезно?

– А почему нет?!

Люп все еще хмурилась, когда мы подъехали к дверям клиники.

Женщина-врач осмотрела ее голову.

– Как это произошло?

– Я снимала вазу с полки и уронила, – солгала Люп.

Доктор посмотрела на меня с подозрением. Неужели я похож на человека, способного ударить женщину?

– Подождите за дверью, – велела врач.

Я удалился, а через минуту вышла и Люп. Она смеялась.

– Вас приняли за моего бойфренда.

– Серьезно?

– Да. Она даже не хотела верить, что это не так.

– Лестно…

– Да?

– Вы очень красивая девушка. Любой мужчина был бы счастлив стать вашим другом.

Она покраснела от смущения.

– Что бы вы ни говорили, Чарли, но вы не любой мужчина, а очень хороший.

Люп не стала звонить в полицию. Сотрясения мозга у нее не оказалось. Однако это означало, что мне предстоит искать для Зули новую жертву, потому что Люп отныне начинает восхождение по пищевой пирамиде фэшн-бизнеса, или, говоря проще, карьеру модели.

Зули очень своеобразным способом решила вознаградить меня за помощь в разрешении конфликта с Люп.

Взявшись утром за свежую «Нью-Йорк пост» и попивая кофе, я успел прочесть все спортивные новости и свой гороскоп на грядущую неделю, когда мне попался на глаза вызывающе жирный заголовок на страницах, посвященных сплетням.

Под заголовком следовал текст, в котором сообщалось, что Эрзули Стюарт покидает «Мейджор моделз», чтобы перейти в агентство Казановы, потому что потеряла сто тысяч долларов из-за некомпетентности и небрежности… чьих? Моих!

Я преподносился «жалким грабителем моделей из Йеля». Оказывается, будучи брошенным Зули ради тореадора, о котором прежде никогда не слыхивал, я решил отомстить тем, что отбил у нее заказ на съемки и передал его Джани, нашей новой модели-африканке.

Немыслимая откровенная ложь, поскольку Джани работала в агентстве только полгода и еще ни одного крупного заказа у нее не было, все об этом знали.

Зули очень ревностно относилась к любой нашей попытке завести в агентстве еще одну модель африканского или афроамериканского происхождения. Мы только и следили за тем, чтобы между новенькой и нашей дивой не случился конфликт. Джани, правда, была совсем черная, не то что мулатка Зули. Кроме того, в статье говорилось, Зули жила в страхе передо мной, поскольку всем хорошо известна моя склонность к насилию и мстительность.

В статье не было упоминания о Роттвейлер. Про Кару и Сьюзан как про основных участниц нашего триумвирата говорилось, что они тоже намереваются перейти в агентство Казановы, поскольку оно, без сомнения, становится самым успешным и крупным в Америке. Особенно заметен был почерк Зули в том, что говорилось о планах Кары и Сьюзан, поскольку она всегда соперничала с ними и наконец, решила поквитаться. Вероятно, сочинение этой сплетни сильно ее позабавило. Она достаточно напридумала для того, чтобы скрыть истинную причину ухода – историю с Люп. Зули была категорически против того, чтобы девушку приняли в когорту латиноамериканских моделей. Она бы предпочла избавиться от нее раз и навсегда.

Я мог понять мотивы ее злобы – Люп стала бы постоянным напоминанием Зули, что она могла оказаться за решеткой или по крайней мере на скамье подсудимых. Но в то же время и я, спасший Зули от этой участи, стал для нее объектом неприязни, напоминающим ей о том, что она в долгу передо мной. Зули была любовницей Казановы, и он всегда стоял за ее спиной. Но что меня действительно удивило – то, что они взяли ее обратно, хотя когда-то фактически выставили вон за непрофессиональное поведение.

Еще до полудня мне довелось услышать комментарии Сьюзан и Кары.

Кара позвонила первой.

– Это жалкий грабитель моделей из Йеля?

– Он самый.

– Мне следует опасаться, что ты меня ограбишь, или ты грабишь только самых скандальных моделей?

– Конечно, и только самых бессовестных.

– Чарли, ты ужасный тип! Не удивляюсь, что Зули больше не могла тебя терпеть. Ты, наверное, такой извращенец…

– Безусловно, и к тому же склонный к насилию. Ну а как остальные модели «Мейджор»? Собираются последовать за своим лидером в объятия Казановы?

Я прислушивался к тому, как Кара глотала свой аюрведический чай.

– Чарли, я похожа на человека, который добровольно отправится на борт «Титаника»?

– Она твоя подруга.

– Это условность. Мы похожи только тем, что обе со странностями. Но я тебя поздравляю, избавиться от нее – большая удача.

– Не зарекайся. У Зули остался мой телефонный номер.

– О, можешь не рассчитывать на это. Она уже нашла того, кто теперь будет таскать ее багаж вместо тебя.

Воцарилась долгая пауза.

– Забавно, что из нас троих ты выбрал именно ее.

Мне не нравился этот тон и эти замечания, но виду я не подал.

– Я не выбирал. У меня не было выбора.

– О нет! Выбор есть всегда, Чарли! Помнишь, был такой великий еврейский писатель, он сказал…

– Он что, единственный еврейский писатель?

– Нет, но у него очень показательное имя…

– Зингер[45]45
  Айзек Башевис Зингер (1904–1994) – американский писатель, лауреат Нобелевской премии.


[Закрыть]?

– Да. Он говорил: «Мы должны верить в свободу воли, потому что у нас нет выбора».

– Я бы с этим не согласился.

Сьюзан разбудила меня спустя полчаса. Она находилась в Японии, где открывалась целая сеть фитнес-клубов с брэндом, в котором использовалось ее имя. Довольно странная прихоть, поскольку единственный вид спорта, который она не игнорировала, – погоня за такси, когда в нем была срочная необходимость. Во все существующие клубы она ходила только ради того, чтобы выпить и посидеть за столиком или на диване.

– Привет, великий грабитель! – услышал я.

– Который час?

– Не знаю даже, какой сегодня день!

– Думаю, сегодня День установления государственного флага[46]46
  14 июня.


[Закрыть],—промямлил я в ответ, все еще не проснувшись.

– Я что, тоже вроде собираюсь перейти вслед за Зули к Казанове?

– Да, так за тебя уже решили масс-медиа.

– Ну, это преувеличение. В настоящее время я способна следовать только за Фудзиварой, потому что выпила три порции сакэ и без его поддержки шагу ступить не смогу.

– Кто это?

– Один хороший парень, спортсмен.

– Мне стоит приревновать?

– Он тебе едва до пояса достает. А мне стоит приревновать к Зули? Уж больно интимно она о тебе отзывалась в своей сплетне.

Я рассказал ей историю с Люп.

– А эта малышка Люп не промах, горячая штучка, Чарли. Ты ведь с ней не спишь, нет? А то я приревную.

В это время связь прервалась. Раздался еще один звонок. Это была Ротти.

– Ты читал «Пост»?

– Который час?

– Шесть. Ты спишь?

– Уже нет.

– Хорошо. Сегодня суббота. Отличный день для рисования.

– Да, я читал «Пост».

– В понедельник мы обедаем с «Вог». Отведем туда Джани, думаю, она уже готова.

Это был единственный комментарий Ротти по поводу утраты Зули.

К тому времени, когда мы закончили разговор с Мисс, Сьюзан уже отправилась по своим делам и не могла мне перезвонить.

Следующий звонок меня не на шутку удивил.

– Чаррррлиииии… – проворковала Зули. – Чарли, это я.

Я не ответил.

– О, скажи мне, Чарли, ты больше не сходишь с ума от Зули? Ты больше не хочешь верить, что я любила тебя? Послушай, из-за ухода с меня требуют компенсацию по распоряжению Хелен… И я не могу отказать им… Ну ответь же что-нибудь, Чарли, ты меня нервируешь!

– Ты знаешь мою позицию, – произнес я, наконец.

Не хочу потерять работу или дождаться, чтобы мне сломали шею.

– Чарли, это же незаконно. Я ожидала от тебя большего. Не представляешь, сколько гадостей мне наговорила Люп.

– Что? Она тебе звонила без разрешения?

– Какого еще разрешения?

– Обычного. Она должна знать свое место.

– Ну, это твои слова, заметь. Подожди минутку.

Несмотря на холодный прием с моей стороны, она все равно перезвонила через несколько минут.

– Привет, Чарли…

– Да, я слушаю…

– О, я извиняюсь, это Данте звонил с Капри.

– Серьезно?

– Я говорила с ним о тебе.

– Ну, это вряд ли.

– Нет, говорила! Ты особенный…

– Моя мама тоже так считает.

– Во всяком случае, Данте сказал, что хотел бы поговорить с тобой.

– Допустим, я неплохой слушатель. Но чего ради я должен слушать, что он мне скажет?

– Глупый, он хочет поговорить о деле. Милый, послушай, это ведь шанс! Ты сейчас никто и ничто, а можешь…

– Ты позвонила, чтобы сказать очередные гадости?

– Чарли, я скучаю по тебе. Погоди, не вешай трубку!

Но я не стал ждать и отключил телефон.

ПОНИЖЕНИЕ

Роттвейлер позвонила мне еще раза два, но говорила мало и очень сухо. Я уже надеялся, что все оставят меня в покое, когда снова раздался звонок.

– Чарррли!

– Кто говорит?

– Оу-Джи Мак говорит, не узнаешь?

– О, привет! Как поживаешь?

– Отлично!

– Рад за тебя.

– Нет, в самом деле. Несмотря на хорошую жизнь, я страдаю от нужды. Только ты поможешь мне, мой черный брат.

– И кто она?

– Она? О, как ты мог подумать, что Оу-Джи страдает из-за любви к женщине?! Я страдаю из-за нехватки игроков в своей команде! Хочу позвать тебя сыграть в баскетбол.

– У тебя есть команда?

– Ты не слышал о «Терминаторах»? Где ты был, ниггер?

– Ну, уж нет, о них я слышал. Ты грандиозен. Сплошные хиты и платина?

– Да, в бизнесе все идет хорошо, но в игре… У нас небольшая команда. Поэтому ты нам нужен, брат. Мы играем с «Бандой мертвецов». Слышал о них?

– Хм… Фелонис Монк? Да?

– Один из них. Но они все приклеенные к кольцу —. знаешь, о чем я. Они рингеры, высоченные, но часто промахиваются, только впритык и могут забросить. Но все у них – Рэйлон Андерсон, Моисей Перкинс… Обычно они играют с «Цыплятами».

Теперь я представлял себе, чего опасался Оу-Джи, – . что проигрыш в баскетболе скажется на популярности его альбома. Ведь приятели-богачи с кругленькими счетами, готовые поставить на него в игре, проигрыш бы ему не простили. Он предусмотрительно сколотил команду из нескольких игроков национальной сборной, не брезгуя даже парнем, уличенным в потреблении наркотиков, а также из ребят сборных некоторых колледжей, хороших игроков. Были там и пара его рэперов и он сам. Вот он решил затащить туда и меня.

Игра должна была состояться через несколько дней. «Терминаторам» необходимо было потренироваться. Можно набрать команду настоящих звезд и продуть матч команде, которая ничего собой не представляет, если перед игрой хорошенько не потренироваться и не разработать стратегию. Мне его команда понравилась, ребята что надо. Я даже удивился, что эти рэперы так хороши на поле. Я был единственным белым, но никто этому не придавал значения. Они ценили меня за то, что я мог отлично сыграть, – этого было достаточно. Мы начали тренироваться, и мне только и оставалось, что признавать их недурные способности, а у кого и редкий талант.

Как баскетболист я привык иметь дело с черными, но ребята Оу-Джи были какими-то особенными. Они никогда не называли меня Чарли. Обычно обращались ко мне «ниггер». Перед началом тренировки Оу-Джи выдал мне форму с номером «00». На спине моей майки было написано «Торнадо».

– Почему «Торнадо»?

– Это твое прозвище. У всех в команде есть прозвища. Ты – Белый Торнадо. Что? Неужели тебе не нравится?

– Напоминает «Белую тень».

– Что это такое?

– Ты не смотрел «Белую тень»? Это шоу с белыми парнями, которые укрощали быка. Надо было поставить его на колени. Для этого работала целая команда.

– Нет, приятель, такого я не смотрел.

– Так вот, я не любил Кена Говарда.

– Кто это – Кен Говард?

– «Белая тень».

– Не бери в голову. Ты – Белый Торнадо, запомни это.

– А если я не заслужил такое прозвище?

– Для всей команды ты свой, мы в тебе не сомневаемся.

– Ну ладно, пусть будет Торнадо.

– Вот и славно!

Я приехал домой и обнаружил сообщение от Роттвейлер с просьбой перезвонить.

– Чарли, ты говорил с Карой?

– Нет, не говорил с тех пор, как она вернулась из Европы. А что?

– Всякий раз, когда ей звоню, она извиняется и отказывается разговаривать. Что происходит?

– Не знаю. Она выглядит прекрасно. Но может быть, дело в контракте Киттен?

С Киттен заключили очень крупный контракт, информация об этом тут же попала в газеты.

– Как она может завидовать?! – возмутилась Роттвейлер. – Она зарабатывает больше денег, чем кто– либо! У нее всегда полно работы.

– Это слишком большие деньги, – ответил я.

– Ты же знаешь, Кара не из тех, кто станет злиться из-за денег.

– Я знаю, что не станет, но все же тут были слишком большие деньги. Если бы ее это не трогало, она бы уже отдыхала в Индии, сидя в позе лотоса.

– Да, пожалуй, – мрачно согласилась Роттвейлер. – Чарли, пожалуйста, поговори с ней. Все знают, что она на тебе немного подвинута.

– На мне? Подвинута?

– Ну… я хотела сказать, она тебя очень уважает. Ты в ее глазах заслуживаешь доверия.

Это явно не была шутка, она не засмеялась, как обычно.

– Пожалуйста, позвони ей и спроси, что стряслось. Я так и сделал, воспользовавшись голосовой почтой.

Позвонил на ее мобильный, оставил сообщение. Но Кара так и не откликнулась в течение следующих двух дней.

В пятницу вечером была назначена игра – «Терминаторы» против «Банды мертвецов». На матче был настоящий аншлаг, поскольку все хотели посмотреть, победит ли знаменитый рэпер, и, кроме того, после игры должна была состояться вечеринка. Сообщество болельщиков было на грани нервного срыва, а входили в него все друзья Оу-Джи – от Марты Стюарт до Дональда Трампа. Однако даже звезды на этот матч проходили как обычные зрители – купив билеты, они вынуждены были миновать металлодетекторы. Вокруг Оу-Джи сложилась в некотором роде скандальная атмосфера. Многим не нравился репертуар, поговаривали, что его последние песни свидетельствуют о творческом кризисе, что он уже не может говорить ни о чем, кроме шлюх и баксов, что эпоха его оригинальных композиций закончилась и теперь Оу-Джи всего лишь деградирующий клоун. Однако недоброжелатели замалчивали, например, тот факт, что он помогал бездомным и деньги от публикаций своих фото в газете перечислял в приюты. Но несмотря на мое доброе отношение к нему, я не хотел играть. Меня угнетала необходимость выйти на поле перед толпой зрителей, поскольку я не делал этого со времен учебы в колледже.

Но я собрался с силами и играл на пределе своих возможностей. В результате мы вырвались вперед к концу первой четверти матча со счетом 32:20. Если бы мы продолжали с тем же напором, наш «звездный» капитан оказался бы на скамье штрафников. Боюсь, не менее строго отнеслись бы и ко мне, после того как я дважды толкнул противников, довольно сильно припечатав их к ограждению. Но я именовался Торнадо и должен был соответствовать полученному званию. Судья проявлял редкостные терпимость и демократичность, не останавливая ни меня, ни парней Оу-Джи. Игра получилась довольно жесткой, и, уж конечно, я согласен с тем, что говорил мой приятель-рэпер: «Они пришли сюда посмотреть, не обосрусьли я, так пусть заткнутся». Единственный путь к победе в таких матчах пролегает через состояние внутренней агрессии и желание выстоять. Так что «Банда мертвецов» ушла с поля на перерыв в невеселом настроении.

Зато после перерыва эти ребята организовали свою защиту куда успешнее. Ведущим у нас стал Оу-Джи. Забавно было смотреть со стороны на его проворные движения, несмотря на то что одет он был в длинное, до пола, пальто с норковым воротником, прикрывающее его майку с логотипом команды «Терминаторов». Рэпер Нэсти подхватывал его подачи и все время пытался пробить защиту противника. Нэсти перебросил мяч Калигуле, еще одному парню из «Терминаторов», но он вместо того, чтобы забросить его в корзину, зашелся в приступе неожиданного кашля.

– Это мерзкое дерьмо чуть не довело меня до инфаркта! – крикнул Калигула.

– А как ты думал! Почему меня зовут доктор Нэсти, ниггер?

Все были в бешенстве. Мы потеряли свой шанс. Оу Джи пришел в дикую ярость и проорал:

– Слушайте, мы все равно сделаем этих недоносков! Да точно сделаем!

– Точно! – подхватил Нэсти. – Точно!

– Соберитесь, парни, чтобы победить! – проревел Оу-Джи. – Давайте покажем, чего мы стоим.

Мы снова вырвались вперед. На этот раз Оу-Джи сам решил забросить мяч. Я не отрываясь следил за ним и прислушивался к гулу на трибунах. Все собрались там – Джон Старке, Мэтт Диллон, Расселл Симмонз, Лоуренс Тэйлор, Алек Болдуин… А еще там же сидели Кара и Данте Казанова… Вместе. Он обнимал ее за талию. Я мельком взглянул на них и вдруг понял, что должен заставить себя изгнать факт их близости из своего сознания. Кара не видела меня в ту минуту. Она выглядела счастливой и довольной. Снова прозвучал сигнал перерыва.

Я все никак не мог отделаться от этой картины: Кара и Казанова… Не может быть, чтобы их связывали интимные отношения. Однажды я слышал, как Кара сказала Ротти, что не встречается с мужчинами старше тридцати… Когда я снова оглянулся на них, Кара уже надела солнцезащитные очки, и я не мог быть уверен, смотрит она на меня или совсем в другое место. Казанова больше не обнимал ее, но я так и не смог настроиться на игру по-настоящему. И, будто из-за моей расхлябанности, наш счет пополз вниз. Матч грозил окончиться ничьей.

Один раз я даже пропустил подачу. Тогда кто-то из парней толкнул меня в бок, не на шутку разозлившись:

– Нуты, умник, смотри за мячом. Из-за тебя мы просрали такой бросок!

Я почувствовал себя виноватым и опять включился в игру полностью.

Когда Оу-Джи подкинул мне мяч, я решил не отступать и не передавать его и сам ринулся к корзине.

– Забрось его! – крикнул мне вслед Оу-Джи.

Я пробился к корзине. Один из парней «Банды» попытался задержать меня, но я свалил его на землю. Бедняга упал на спину, громко завопив. Раздался свисток судьи. Я посмотрел на упавшего, прошипев: «Пошел к черту, сукин сын!» Тогда он вскочил, чтобы помешать мне снова, но я оттолкнул его. В то самое мгновение, когда я, прорвавшись к кольцу, уже поднял руки вверх, я увидел Кару или мне показалось, что вижу ее, не на трибунах, а прямо перед собой на поле… Ее гигантская тень пролегла по земле и достигла загородки. Это был всего лишь мираж. Я бросил мяч и промазал.

Время стремительно близилось к финалу. Толпа кричала и требовала вернуть со штрафной Калигулу. Внезапно за две минуты до окончания игры Оу-Джи удалось вырваться вперед и забросить мяч. Нас охватила настоящая эйфория. Зрители встали со скамеек и аплодировали, пока он снимал пальто и передавал его телохранителю. Мы все-таки выиграли, хотя чуть не оказались на грани провала. Будь я достаточно предусмотрителен, то, скорее всего, смог бы разглядеть в том матче предвестие моих грядущих неприятностей, предостережение свыше. Но в то время я был еще далек от мысли, что моя судьба может так круто и неожиданно повернуться ко мне спиной.

На вечеринку в клуб Оу-Джи явилось несметное количество народу. Знаменитостей было много, но Кару и Казанову среди них я не увидел. Выпив несколько бутылок «Кристалла» с «Терминаторами», я уехал домой, положив в карман свою долю призовых.

На машине была прилеплена записка от Кары.

«Чарли, это Кара. Ты был великолепен. Я в восторге. Ты настоящий герой. Спасибо тебе огромное за победу. Все было чудесно. Мы поговорим с тобой как-нибудь вскоре».

Что-то здесь не так. Тон послания слишком уж легкомысленный и веселый. Такие письма обычно пишет человек, желающий скрыть, что у него крупные неприятности. Я прочитал текст снова, но во второй раз он не показался мне таким уж подозрительным.

Возможно, я слишком устал и в голову лезла всякая ерунда. За время работы в фэшн-бизнесе я стал повсюду усматривать подвох и утратил способность доверять людям и их словам. Слишком часто за прекрасной внешностью супермоделей мне приходилось обнаруживать крайнюю степень обычной мелочной стервозности и лживости.

Я не мог прийти в себя, вспоминая Кару на трибунах рядом с Казановой. На следующее утро я позвонил ей на мобильный, и она сняла трубку. Красавица вернулась к работе.

– Кара, что ты делала с этим подонком?

– С каким подонком?

– Ты знаешь с каким. С Казановой!

Я был очень раздражен, а она явно смутилась.

– С ним? Ничего! Просто была на матче. Он к тебе хорошо относится. Знаешь, ты ему нравишься…

– Потрясающе!

– Я что, не могла прийти посмотреть на твою игру?

– Правда?

– Правда. Не будь дураком.

Мне было трудно поверить ей. Я знал, что она не любила никуда ходить одна, но вряд ли это оправдывало выбор спутника.

– В газетах пишут, что ты собираешься уйти к нему из «Мейджор».

– В газетах? Только в «Нью-Йорк пост», Чарли. В «Уолл-стрит джорнал» ничего не пишут.

– Верно.

– С какой стати я должна к нему уходить? Зачем мне оставлять «Мейджор»?

– Не знаю, но Зули это сделала.

– Зули способна еще и не на такое. Она сумасшедшая. Сам знаешь. Ей всегда не хватает внимания окружающих. У нее мечта, чтобы на деревьях вместо листьев росли доллары.

– Пожалуй, ей бы не помешало, если бы на деревьях росли банки с порошком.

Кара рассмеялась:

– Вот видишь, сам знаешь, в чем дело.

– Но согласись, немного странно твое появление там вместе с врагом агентства.

– Он враг Ротти, а не мне. И не тебе. И если хочешь знать, его уже тошнит от Зули. Бедная, она так страдает. Мне кажется, настоящая причина ее ухода в том, что Роман не ответил на чувства Зули. А потом еще и отказал клиенту, который хотел ее заказать, написал в факсе, что вынужден принести извинения, но эта модель не получает такие ответственные контракты из-за своего недопустимого поведения.

– Что, правда? – Я вдруг понял, что стал относиться к Роману намного лучше.

– Нуда. А контракт был высокооплачиваемый.

– А Сьюзан планирует уйти?

– Чепуха. Уверена, что Зули все выдумала. Ты что, не понимаешь? Я ею восхищаюсь, она способна врать настолько самозабвенно, что, кажется, сама верит тому, что сочиняет.

Поскольку Кара отвечала на мои вопросы спокойно, я почувствовал себя излишне подозрительным идиотом.

– Извини. Но Казанова все равно производит впечатление подонка.

– Если бы ты с ним пообщался, то изменил бы свое мнение.