Текст книги "Однажды в Америке"

– Пожалуйста, называйте меня Филом, – тихонько попросил старик. Макс улыбнулся:

– Хорошо, Фил. Толстый Мои введет тебя в курс дела и даст тебе комнату.

Уладив дела со стариком, Макс объявил:

– А теперь пора заглянуть к Веселому.

Мы поехали на Брум-стрит. В баре оказался только Пипи. Он встретил нас радостными восклицаниями и двойными порциями виски.

– Как дела? Все в порядке? – спросил Макс. Пипи с радостным видом сообщил, что все просто замечательно.

– Где Веселый и Глазастик? – спросил я.

– Отдыхают. Сегодня была очень напряженная ночь, – довольно поблескивая глазами, ответил Пипи.

– Ты, Глазастик и Веселый нужны мне на пару дней для небольшой работенки за городом, – по-хозяйски распорядился Макс. – Найди кого-нибудь, чтобы приглядел за заведением на это время.

– Конечно, Макс, – ответил Пипи – Когда надо отправляться?

– Будете ждать нас здесь ближе к вечеру. Мы заедем за вами.

– Хорошо, мы будем готовы. Я сгоняю за Веселым и Глазастиком прямо сейчас.

Когда мы вышли на улицу, Простак с Косым заявили, что не прочь подкрепиться, и мы заехали в закусочную на Деланси-стрит. За едой Макс обратился ко мне:

– Ты, случайно, не помнишь номер дома на Четвертой авеню?

– Какого дома? – спросил я, перекладывая себе часть картофеля фри из его тарелки.

– Того, где живет парень, который делает игральные кости.

– А, тот парень, к которому нас в молодые годы гонял Профессор за разными шулерскими принадлежностями?

– Да, он. Так ты помнишь номер дома?

Я задумался, одновременно намазывая горчицей аппетитный кусок тушеной говядины.

– Нет, не помню, но, пожалуй, дом узнать смогу. Он где-то в восточной части улицы. А в чем дело?

– Хочу взять у него кое-что. Есть одна идея.

– Собираешься угостить ребят из казино парой блюд, приготовленных по их же рецептам?

– Да, что-то вроде этого.

– Если мы не спеша прокатимся по Четвертой авеню, то, пожалуй, найдем нужный дом, – сказал я, заканчивая еду. Мы так и сделали. Косой с Простаком остались в машине, а мы с Максом поднялись на второй этаж найденного дома.

– Привет, детишки, как жизнь? – поприветствовал нас хозяин.

– Вы определенно прибавили в размерах за последнее время.

Мне показалось невероятным, что он нас запомнил, и я удивленно спросил:

– Вы что, действительно нас узнали?

– Конечно, – рассмеялся он. – Как я мог забыть? Это было словно вчера. Появляются два крутых ист-сайдских малыша и цедят сквозь зубы что-то вроде: «Нас прислал Профессор».

Мы рассмеялись над тем, как он передразнил наши давнишние ужимки.

– Чем могу быть полезен? – уже по-деловому спросил он. Макс объяснил, что нам нужны колоды карт с фосфоресцирующими метками.

– Отличная вещь, – заметил хозяин. – Такие карты я держу только для самых умных и скромных в финансовых запросах клиентов.

Из нижнего ящика шкафа он извлек несколько колод и прилагающихся к ним почти прозрачных пластинок слюды. Показав, как читать метки на рубашке карт, он объяснил:

– Каждая колода имеет свою систему обозначения карт, и метки в каждой колоде отличаются от всех других.

Кроме карт мы купили у него дюжину пар игральных костей со смещенными центрами тяжести и вышли на улицу.

– Теперь к Рабину, парню, который делает очки на Кэпел-стрит, – проинструктировал Макс Косого.

– Вставить это в очки? – с сомнением протянул Рабин и осторожно потрогал пальцем пластинку слюды. – Но в этом нет никакого смысла. Кому это нужно?

– О смысле мы сами позаботимся, Рабин. Ты просто сделай нам две пары, – ответил Макс. Швырнув на витрину десять долларов, он спросил: – Этого достаточно?

– Отлично, отлично, – ответил Рабин, пряча десятку в карман.

– Через час все будет готово.

Выйдя на улицу, мы остановились, не зная, как убить этот час. В соседнем доме размещался небольшой кинозал, в котором шли два ковбойских фильма – «Дейстри вновь на коне» и «Кровавый след». Это была пища для Косого, который так и не перерос своей тайной детской мечты стать боевым ковбоем Впрочем, возможно, все мы не переросли этой мечты. Косой, Простак и Макс решили пойти в кино, а мне захотелось навестить мать. Мы договорились встретиться в баре у Веселого, и я поймал такси.

Поднявшись по расшатанной лестнице, я постучал в дверь, испытывая какое-то неприятное, тревожное чувство.

– Открыто, входите, – раздался из-за двери голос моего брата.

Я открыл дверь. Он сидел у кухонного стола, куря и просматривая разложенную на столе газету.

– А, это ты, – произнес он, бросив на меня неприязненный взгляд.

– Почему ты не на работе? Где мама? – спросил я, проходя в квартиру.

– Мне позвонили соседи. Сказали, что мама заболела. Она там. – Брат показал рукой в сторону спальни.

– Что с ней? – спросил я и, не дожидаясь ответа, торопливо направился к дверям спальни.

– Не надо ее беспокоить. Она только что уснула. Недавно приходил доктор и дал ей лекарство, – пролаял брат мне в спину. Я вернулся.

– Что с ней такое?

– Тебе и впрямь интересно? – ехидно произнес он. – Мне смешно глядеть на твою показную обеспокоенность. Что-то я не слишком часто видел тебя здесь в последнее время, а?

– Я не появляюсь именно из-за этого твоего ехидства. И потом, меня просто тошнит от этой помойки. Какого черта вы не хотите перебраться в какой-нибудь приличный район в верхней части города? Я же говорил, что оплачу все расходы. Может быть, тогда я поселился бы с вами.

– Ну, во-первых, этого не хочет мама. Она привыкла жить здесь. И здесь живут все ее друзья.

– Сплетники и лентяи, – проворчал я. – Кроме того, здесь просто невозможно дышать от вони.

Я сразу же пожалел о сказанном, поскольку вовсе не хотел выводить его из себя.

– Сплетники, лентяи, и здесь воняет, – горько произнес он. – Люди, которые здесь живут, недостойны моего большого, отважного, бандитствующего братца. Кем ты, к черту, себя воображаешь? – Он с презрительной усмешкой посмотрел на меня

– Я имел в виду вовсе не это, – извиняющимся тоном ответил я.

Он не услышал. Ему хотелось побольнее уколоть меня.

– Скажи-ка, тебя все еще называют Башкой с Пером? Значит, Башка с Пером слишком хорош для того, чтобы жить здесь? Ты что, считаешь, что сделан не так, как другие люди? Ты, бандит, который носит нож и пистолет так же, как заслуживающие уважения люди носят ручку и карандаш? Который для храбрости одурманивает себя наркотиками и алкоголем?

– Я не употребляю наркотики. Мы лишь изредка курим опиум, но это не приводит к появлению зависимости, – мягко возразил я, не желая спорить с братом.

– Значит, курить опиум – это не употреблять наркотики? Это не вызывает зависимости? – усмехнулся он. – И, кроме того, ты считаешь, что для запугивания людей требуется особая храбрость? И ты думаешь, что деньги можно добывать, только воруя и грабя? И ты не признаешь ни Бога, ни мнения других людей? И вместе со своими дружками считаешь себя выше закона и морали, да? Вы примитивно полагаете, что хорошо лишь то, что незаконно, а законопослушные граждане – это скопище недоразвитых молокососов. Вы представляете себя романтическими персонажами, этакими современными Робинами Гудами, верно? Можешь не отвечать мне, я знаю твой образ мыслей.

– Эй! – рявкнул я. – На кой черт ты каждый раз заводишь этот паршивый разговор? Давай кончим эту игру в Каина и Авеля. Я пришел не для идиотских споров, а для того, чтобы увидеться с мамой.

– Ты пришел увидеться с мамой, – передразнил он меня. – Кстати, а кто позволил тебе перенести тело отца на другой участок и поставить на его могиле новое надгробие? Со стороны сына, который не оказывал ему никакого уважения при жизни и не прочитал ни одной молитвы во спасение его души, такая трогательная забота под занавес весьма сильно пованивает. Ты ни с кем не посоветовался. Ты, как всегда, поступил по собственному усмотрению. Какого черта ты не можешь хоть что-нибудь сделать так, как полагается порядочному человеку?

– Эй! – с угрозой проворчал я. – Не перегибай палку, я ведь могу и позабыть, что ты мой брат. Хватит доставать меня разговорами о порядочных людях. Ты что, и впрямь считаешь себя чем-то таким? Себя и своих дружков-газетчиков? Не пудри мне мозги болтовней об идеалах и чистых деньгах. Кто был замешан в недавнем скандале с использованием машин «скорой помощи»? Разве не такие же парни из газет? И откуда организаторы цифровых лотерей узнают о том, какие числа появятся в газетах еще до выхода их из печати? Любой политик может за деньги заказать себе в газете красивую байку про свою жизнь, а ребята, дающие в газеты рекламу, покупают с ее помощью даже таких высоконравственных и порядочных людей, какими являются издатели газет. И ты хочешь сказать, что вы не прибегаете к насилию? Ты что, никогда не слышал о законопослушных издателях, силой заставляющих продавать свои газеты в киосках? И о том, что они нанимают разную шпану, чтобы прекратить забастовки разносчиков? Кто у них работает в отделах сбыта? Да те же самые бандиты. Ладно, хватит с меня этих дерьмовых разговоров. Порядочных людей не бывает. Весь мир продажен тем или иным образом. Просто большинство обманывают себя и уверяют себя в том, что они честные люди. А мы подходим к этому примитивно. Мы ходим с оружием. Ну, и какого черта ты добиваешься, цепляясь ко мне при каждой встрече? Ты ведешь себя, как сварливая старуха.

Выговорившись, я повернулся к брату спиной и, не дожидаясь ответа, прошел в спальню. Мама тяжело дышала во сне. Я поцеловал ее в щеку, сунул ей под подушку пятьсот долларов и на цыпочках вышел из комнаты. Брат снова курил и читал свою газету

– У нее что-то с сердцем? – спросил я. Он молча кивнул, не отрывая глаз от газеты. – И насколько серьезно? – спросил я.

– Небольшой приступ, – пробормотал он. – Она скоро поднимется на ноги.

Я еще не остыл, и мне хотелось достать его, поэтому я сказал:

– Я тут прочитал дрянь, которую ты накатал для воскресного номера.

– Значит, тебе не понравилось? – Брат смерил меня пристальным взглядом. – По крайней мере, это достойный способ зарабатывать на жизнь. Это честные деньги.

– Честные деньги, – усмехнулся я. – Это такие же деньги, какие получают шлюхи.

Он побелел от ярости и рявкнул:

– Ну, ты, сукин сын!

– Да, – продолжил я. – Те же самые деньги. Тебя покупают, чтобы ты писал всякое дерьмо. Куда подевались твои собственные убеждения? где твои либеральные взгляды и жалость к обездоленным? Тебя купили. Ты продал свой либерализм. Ты продался за заварные пирожные. Ты боишься писать о том, что считаешь нужным, и знаешь почему? Просто у тебя, как и у всех твоих приятелей по профессии, полно дерьма в крови. Ты часто любил повторять, что перо сильней, чем самый сильный меч. Но стоит издателям чуть-чуть заломить руки вашей братии, и вы роняете перья. И начинаете убивать друг друга, чтобы первыми влезть в одну тележку со своими боссами.

– В наше время не получишь работу, если станешь писать либеральные статьи… – промямлил он.

– Да, про это я и говорю. Это ты любил цитировать Линкольна. И это от тебя я слышал цитаты вроде: «Господь, дай мне силы не отвернуться от правды и высказать ее, даже если это погубит меня». Помнишь? Про это я и говорю. Ты продаешь себя так же, как шлюха.

– Надоел ты мне со своей болтовней, – пробормотал он. – Вечно затеваешь идиотские споры.

– Я затеваю споры? – переспросил я.

– Да, ты всегда устраиваешь идиотские споры и пустую болтовню, встречаясь со мной.

– Ну и черт со мной, – ответил я, с отвращением глядя на него.

– Какой смысл продолжать. Передай маме, что я ее люблю.

Он не ответил. Я бросил на него угрожающий взгляд.

– Хорошо, – произнес он.

– И имей в виду, – добавил я, – если ты начнешь подобный разговор в следующий раз, я тебя вышвырну из окна.

Он ничего не ответил и посмотрел на меня испуганным взглядом. Я вышел из квартиры.

В заведении Веселого за баром стоял незнакомый мне человек. Но он, видимо, знал, кто я такой, и указал мне рукой на дверь в заднюю комнату. Я прошел туда. Макс, Простак и Косой сидели за столом напротив Веселого, Глазастика и Пипи. Ребята с увлечением резались в покер. Я сел и стал наблюдать за игрой. Макс и Простак были в очках со слюдяными пластинками. Со стороны эти очки ничем не отличались от обычных солнцезащитных.

Глава 26

Видимо, Макс уже продумал план действий при визите в казино. Именно поэтому он и попросил Веселого, Глазастика и Пипи присоединиться к нам. Игра шла еще какое-то время, затем Макс рассмеялся и сказал:

– Ладно, кончаем. Пора отправляться. – И обратился к Веселому и его компании: – Ребята, вы вооружены?

Под требовательным взглядом Макса они выложили свои пушки на стол. У Веселого были «люгер» и револьвер полицейского образца. Пипи извлек из кармана револьвер тридцать восьмого калибра. Глазастик носил свой «тридцать восьмой» заткнутым за брючный ремень на животе.

– Как насчет этого? – спросил Веселый, и они с Пипи извлекли из карманов по связке отмычек.

– Не стоит зря испытывать судьбу, – ответил Макс. – Присоедините их к оружию. К остальным, кстати, это тоже относится.

Мы сняли свои кобуры, я добавил к груде оружия нож, а Макс – револьверчик на пружине. Косой принес брезентовый мешок, и мы сложили туда все, что было на столе.

– Ну что, теперь это все под днище? – спросил Косой.

– Нет, – ответил Макс. – Вначале возьмешь в гараже «томми» и сунешь его в мешок. А потом уже все под днище. Мы ждем тебя здесь.

Косой с мешком ушел, а мы отправились к бару и пропустили по несколько рюмашек. Минут через двадцать Косой вернулся.

– Ты хорошо уложил «томми»? – спросил Макс. – Не беспокойся, я упаковал пулемет наилучшим образом, – ответил Косой.

Мы всемером погрузились в «кадиллак», что было еще вполне терпимо. При необходимости в эту машину загружалось и по девять человек. Косой заметил:

– Теперь у нас достаточно веса для спокойной поездки.

И действительно, поездка до самого курорта оказалась спокойной и безостановочной.

Мы зарегистрировались в отеле около одиннадцати вечера. Веселый, Пипи и Глазастик заняли просторный номер на том же этаже, что и мы.

– Давайте сразу по кроватям. Завтра надо встать в четыре утра, – сказал Макс.

Мы приняли душ и легли спать. Я проснулся с таким чувством, будто проспал много часов подряд, и взглянул на часы. Было десять минут пятого. На соседней кровати мирно посапывал Макс. Я окликнул его, и он сел, растирая голову руками. Какое-то время мы с ним шепотом обсуждали план действий. Я предложил окончательный вариант, и он с ним согласился. Затем Макс прошел в соседнюю комнату и разбудил Косого и Простака, – а после, прокравшись по коридору к номеру Веселого, растолкал его и его приятелей. Мы по одному выходили из номера и собирались в гараже. В четыре тридцать все были в сборе. Косой забрался под машину и вытащил мешок с оружием. По дороге в казино мы заехали в закусочную, хорошенько подкрепились, и Макс взял с собой дюжину гамбургеров.

– Неплохая идея, – заметил я. – Мы здорово проголодаемся к концу дня.

– Да, мы оба, – многозначительно ответил Макс.

Было пять утра, когда мы остановились в квартале от казино. Все его окна были ярко освещены, и на стоянке находилось множество автомобилей. Примерно с половины шестого машины начали отъезжать целыми партиями. Наконец без пяти шесть все огни в казино погасли, и вскоре на стоянке не осталось ни одного автомобиля. Мы вышли из машины и осторожно приблизились к зданию.

– Все приготовьте пушки, – прошептал Макс. – А ты, Веселый, снимай ботинки и двигай за мной.

Мы остались на своих местах, а Макс с Веселым двинулись к дверям казино. Пока Веселый работал со своими отмычками, над дверным замком, его с Максом прикрывали пять револьверных стволов. Через пять минут дверь была открыта. Большой Макс жестом велея нам двигаться, и мы с револьверами наготове бесшумно вошли в казино. Осмотрев все здание от чердака до подвала и никого не обнаружив, мы прошли в бар, и Макс обслужил нас, достав бутылку виски. Веселый сходил на улицу за ботинками, своими и Макса, и мы собрались тесной группой, чтобы выслушать дальнейшие указания.

– Значит, так, – начал Макс. – Мы с Башкой припаркуемся на чердаке. Все остальные возвращаются в отель и могут отдохнуть. Затем вы свяжетесь со Шварцем и обрядитесь в вечерние костюмы. Ровно в одиннадцать вечера вы должны быть в казино. Ты, Простак, займешься рулеткой. Начнешь играть по маленькой. Затем, ближе к концу, увеличивай ставки. Ровно в одиннадцать тридцать поставишь все, что у тебя останется, на один номер.

Простак растерянно посмотрел на Макса. Макс повторил:

– Поставишь все на один номер, любой, – повторил Макс. – Ты, Пипи, играешь в кости. Косой даст тебе кубики с секретом, с ними ты и будешь работать. В одиннадцать тридцать поставишь на кон все деньги. Вот тебе пять тысяч на развлечение.

Пипи взял деньги и согласно кивнул.

– Веселый, вы с Глазастиком сыграете в покер. Косой даст вам деньги и объяснит, как пользоваться очками и колодами. В одиннадцать тридцать выходите из игры, независимо от того, выиграли вы или проиграли. А ты, Косой, к этому времени на всякий случай подашь «кадиллак» ко входу.

Макс выжидательно посмотрел на Косого, и тот ответил кивком.

– А теперь вам необходимо запомнить, – продолжил Макс, – что ровно в одиннадцать сорок вы все, за исключением Косого, который останется за рулем, должны быть в помещении кассира. Мы с Башкой ровно в одиннадцать сорок начинаем спускаться по лестнице с чердака, и неизвестно, какую встречу приготовят нам внизу. Так что вы должны быть готовы ко всему. Понятно? – Макс не спеша обвел наши лица многозначительным взглядом. – Из отеля раньше времени не выходите и не забудьте почистить пушки. Возможно, что ими придется поработать. – Макс посмотрел на Косого: – Принеси из машины пакет с гамбургерами и пулемет.

Когда Косой вернулся, Макс спросил:

– Есть какие-нибудь вопросы? Или все понятно?

Все утвердительно кивнули.

– Отлично. Тогда по местам. Веселый, когда выйдешь, не забудь закрыть на ключ дверной замок.

Замок щелкнул, закрываясь, когда Веселый повернул снаружи ключ. Затем раздался и вскоре затих вдали звук автомобильного мотора. Макс ухватил пулемет, пакет с гамбургерами и, усмехнувшись, сказал:

– Нам предстоит долгое ожидание. Глупо голодать, верно, Башка?

– Ну, ты просто Наполеон.

– Наполеон? – спросил он. – При чем здесь Наполеон?

Я рассказал ему о логических построениях Наполеона.

– Да это просто обычный здравый смысл, – прокомментировал Макс.

Мы поднялись на чердак, сняли пиджаки и, поставив пару стульев к маленькому окошку, через которое просматривалась подъездная дорога, постарались устроиться поудобней. Макс вернулся к нашему разговору:

– Наполеон был умным парнем, Башка. Он исходил из здравого смысла. Боеспособность армии зависит от ее питания. Он был настоящим мужиком, верно?

– Верно, – ответил я.

Макс сунул мне сигару, мы закурили, и он продолжил:

– Расскажи мне о нем. Ведь он вел очень активную жизнь?

Я улыбнулся, сплюнул за окно и ответил:

– Да, верно.

Несколько часов мы говорили о Наполеоне. Я приводил на память цитаты из книги, которую прочитал, рассказывал Максу о его жизни, военной карьере, любовных похождениях. Макса очень заинтересовал эпизод, когда Наполеон поставил на революционеров и стал народным героем Франции. Затем я рассказал, как слава вскружила ему голову и он попытался встать над всем миром. Мы обсудили его военные походы и неудачную попытку завоевать Россию.

– Все проблемы у этого урода возникли оттого, что он был слишком заносчив, – заметил Макс. Я с ним согласился.

– А ты знаешь, что Франк родом из тех же мест, что и Наполеон, а, Башка?

– Франк? А, ты имеешь в виду босса. Нет, Франк родился на Сицилии, а Наполеон – на Корсике. – Кстати, Франк очень заносчивый парень.

– Да, временами. Но я не думаю, что у него комплекс Наполеона. Он уважает людей. Кстати, а не выпить ли нам, а, Макс?

– А почему бы и не подкрепиться? Следи за дорогой, Башка.

Макс встал со стула и спустился вниз. У меня был отличный обзор, я видел шоссе и сразу заметил бы машину, свернувшую к казино.

Макс вернулся с целой охапкой бутылок. Он притащил по несколько бутылок кока-колы и пива и литровую бутылку виски. Мы расставили бутылки на полу там, где было изображено колесо рулетки.

– А что, льда совсем нет? – спросил я.

– Если бы лестница была пошире, то я доставил бы тебе полное удовольствие и приволок бы сюда холодильник, – ответил Макс.

Мы открыли по бутылке колы и уселись возле окна. Ожидание было поистине мучительным. Мы по очереди ложились вздремнуть на пол или устраивали разминочные прогулки по казино. Поднявшееся солнце раскалило крышу, и на чердаке стало жарко, как в турецких банях. Мы постепенно раздевались, пока не остались в одних трусах.

– Жаль, здесь нет зеркала, – со смехом произнес Макс. – Тебе бы стоило взглянуть на себя, Башка.

На мне оставались лишь трусы, под резинку которых я засунул нож, и наплечная кобура с револьвером. По моему телу струйками стекал пот. Макс выглядел не лучше: кроме трусов и кобуры с револьвером на нем оставался его револьверчик с пружиной, укрепленный на правой руке. На коленях он держал пулемет. В половине первого мы перекусили, запивая гамбургеры теплым пивом, в которое я добавил виски. Макс предложил мне принести из холодильника несколько кубиков люда. Я спустился вниз и вытащил из холодильника поднос для льда. На нем лежал сплошной матовый куб, от которого невозможно было отделить ни кусочка. Я поискал вокруг, но не нашел ничего, чем можно было бы расколоть лед. Я подумал о своем ноже, но решил, что ну его к черту, этот лед, не буду я тупить лезвие из-за такой ерунды.

– Что, нету льда? – спросил Макс, когда я вернулся.

– Чертов поднос полностью обмерз. Мне нужно шило для льда, чтобы отколупнуть хоть кусочек.

– Ну и черт с ним, – проворчал Макс.

Нам надоели разговоры, и мы сидели молча, прижимаясь к окошку и хватая ртами относительно прохладный уличный воздух. Время тянулось так медленно, что мне начало казаться, что мы ждем уже несколько дней. Наконец, около двух часов дня, с шоссе на подъездную дорогу свернул старый «форд». Мы внимательно наблюдали за двумя неграми, вышедшими из машины. Один из них достал из кармана ключи, открыл дверь, и приехавшие вошли в здание. Через отверстия, просверленные в полу чердака, мы наблюдали за ними. Негры прошли в гардеробную и извлекли на свет ведра, веники и швабры.

– Тьфу! – в сердцах произнес Макс. – Они всего лишь уборщики!

– Какая, к черту, разница! Все равно хоть какое-то разнообразие.

Мы понаблюдали, как негры пылесосят ковер. Никогда бы не подумал, что можно с интересом следить за такой однообразной работой. Около четырех они кончили уборку, сложили свой инвентарь на место и, вернувшись в зал, начали играть в кости.

– Может, присоединимся к ним, а, Башка? – спросил Макс. Я посмотрел на него, пытаясь определить, шутит он или нет: от Макса можно было ожидать чего угодно. Негры играли до тех пор, пока один из них не проиграл все свои деньги, примерно три с половиной доллара. В шесть часов они закрыли казино на ключ и уехали.

Мы вновь перекусили и запили еду теплым коктейлем из пива и виски. Жара все усиливалась, и на чердаке было уже жарко, как в духовке. Даже после того, как село солнце, в нашей комнатушке наверху не стало прохладнее.

В восемь тридцать к казино подъехали сразу два автомобиля, и из них выгрузились десять крепких ребят, одетых в форменную одежду.

– Охрана, – напряженно прошептал Макс.

Мы внимательно следили за ними. Вероятно, ключей у них не было. Во всяком случае, никто из них не вошел в казино. Все они разбрелись вокруг здания и заняли посты снаружи. Макс решил размяться. Немного по-боксировав с тенью, он сказал с явным облегчением:

– Уже скоро мы наконец-то немного поработаем.

Около девяти у входа затормозили два мощных восьмицилиндровых «крайслера». Из каждого вышли по пять человек с револьверами в набедренных кобурах. Двое из них несли небольшие, похожие на докторские, саквояжи.

– А вот, похоже, и денежки пожаловали, – прошептал Макс. Один из людей открыл дверь, и все десять вошли в казино. Мы прильнули к отверстиям в полу и начали наблюдать за подготовкой оборудования к игре. Саквояжи поставили на столе в комнате кассира, и он проворно начал пересчитывать деньги и раскладывать их по ящичкам кассы.

– Эй, Макс, – прошептал я, – похоже, что здесь не меньше ста тысяч.

Макс кивнул в ответ.

Было слышно, как по засыпанной гравием дороге к казино подъезжают еще какие-то машины. Я вернулся к окошку. В казино заходили мужчины, одетые в вечерние костюмы. В одном из них я узнал крупье с рулетки, остальные также были работниками казино. Одни являлись обслуживающим персоналом, а другие – подсадными.