Текст книги "Однажды в Америке"

Он улыбнулся:

– А зачем? Пусть останется между нами. Им совсем не обязательно об этом знать.

– А если бы я тебя не застукал за этой работой? Ты оставил бы все себе?

– Конечно, – улыбаясь ответил он. – А ты разве нет?

Я отрицательно покачал головой и, хмыкнув, сказал:

– Ладно, оставь это все себе.

– А ты что, ничего не хочешь? – не поверил он.

– Нет. Забирай.

– Ну, как знаешь, приятель. Спасибо тебе за это, – произнес он недоумевающим тоном.

– Эти парни твои друзья, да? – спросил я, показывая на распростертые на полу тела.

– Нет. Я просто работаю вместе с ними.

– Вы все время занимаетесь поддержкой штрейкбрехеров?

– Большую часть времени – да. Иногда сбором улик для разводов.

– Чего не сделаешь ради того, чтобы честно заработать на хлеб, – заметил я.

– Да, – со смехом ответил он. – Эти ублюдки занялись бы сбором улик даже против собственных бабушек.

– Все детективные агентства занимаются тем же самым? – спросил я.

– Да. Они все полны дерьма. Я работал во многих из них. Они берутся за любую работу, от воровства до убийства. Некоторые специализируются на слежках по заданию крупных компаний.

– За кем следят? За ворами среди рабочих?

– И за ними тоже. Этот вид слежки нам нравится. Можно подзаработать во время поимки. Мы изымаем у воришки все украденное.

– А затем сдаете его?

– Эти ублюдки сдают. Они не знают жалости. Я – нет. Я просто обираю воришку и отпускаю его восвояси.

Зазвонил телефон. Макс поднял трубку. На том конце снова был Кроунинг.

– Я секретарь Зеспуса, – сообщил ему Макс. – Чем могу быть полезен?

Даже до нас из трубки доносились вопли Кроунинга:

– Жулье паршивое! Я заплатил вам вперед! Где ваши чертовы работники?!

– Мистер Зеспус хочет еще пять тысяч долларов, – ответил Макс. – Иначе он не пошлет ни одного своего человека.

– Жулье паршивое! – донеслось из трубки. – Я сейчас приеду, но это последняя работа, которую получило от меня ваше вшивое агентство.

Раздались короткие гудки. Макс позвонил Эдди и поинтересовался, как у него дела. Эдди ответил, что все отлично. В комнате было тихо, и до нас долетало каждое слово, которое Эдди говорил Максу.

– Много возни на улице? – спросил Макс.

– С утра немного повозились, – ответил Эдди. – Но теперь все спокойно. Почти все штрейкбрехеры разбежались, как только увидели, что дело дошло до мордобоя, а у них нет охраны.

– Кто-нибудь из твоих парней арестован? – спросил Макс.

– Трое на три сотни. Неплохо ведь, а, Макс? Я их уже взял на поруки.

– Какое обвинение им предъявлено?

– Угроза применения физического насилия.

– Ты уже связывался с клубом?

– Да. Они сказали, что позвонят судьей он все уладит без суда. Макс, тебе нужно еще что-нибудь?

– Нет, Эдди. Все под контролем. Пока.

Довольно улыбаясь, Макс положил трубку.

– Теперь они должны подписать договор с профсоюзом, – сказал я.

– Арендаторы с потрохами сожрут владельцев зданий. Невозможно нормально вести дела, когда лифты не работают.

– Да, – согласился Макс. – Долго это не продлится.

Простак вновь занялся изучением картотеки. Время от времени он подбрасывал нам что-нибудь интересненькое. Здесь были собраны досье на несколько сотен человек; имена многих были весьма и весьма известны. Я не мог придумать, для какой еще цели, кроме шантажа, могли понадобиться собранные документы. Иногда информация была настолько подробной, что мы с Максом просто балдели и начинали с жаром обсуждать, каким образом можно было раздобыть такие материалы. Через некоторое время я позвонил в профсоюз и попросил к телефону Джимми или Фитца. Снявшая трубку девушка ответила, что их обоих вызвали в муниципалитет на переговоры, которые проводятся под председательством независимого лица. Я оставил ей номер телефона, по которому со мной можно связаться. Через полчаса позвонил Фитц. Он сказал, что звонит из автомата в холле муниципалитета, и сообщил, что владельцы зданий настроены не очень воинственно, но независимый председатель играет заодно с командой боссов.

– Не переживай, – ответил я. – У них все равно никаких шансов. Арендаторы будут давить на них со страшной силой, а мы предупредим все их попытки запустить лифты без вашего участия. Мы заставим их сожрать этот договор. А что касается независимого председателя, играющего в одни ворота, то мы подрежем крылья этому уроду.

– Ублюдок ведет себя так, словно получает зарплату от владельцев зданий, – сказал Фитц.

– Ладно. Я займусь им прямо сейчас. В ближайшее время он либо изменит свою точку зрения, либо ему сделают замену без перерыва в игре. И помни, Фитц, вы не должны ни в чем уступать. Они уже прижаты к стенке.

– Ладно. Вот это хорошо, – ответил Фитц и повесил трубку.

Я сразу же связался с главным офисом и попросил, чтобы они вступили в контакт с муниципалитетом и нейтрализовали председателя до нейтрального состояния. На том конце линии посмеялись и сказали, что немедленно позаботятся об этом. Затем я позвонил в отель и переговорил с Эдди. Я попросил его, чтобы он пока подержал свою шантрапу наготове и послал кого-нибудь понаблюдать за улицами.

– Возможно, боссы свяжутся с другим агентством по вербовке штрейкбрехеров, – объяснил я. – И если такое случится, то мы хотим сразу же узнать об этом.

– Ладно, – ответил Эдди, – я тебя понял. Я сам все проверю и сообщу тебе.

Не успел я ответить, как входная дверь с треском распахнулась от пинка, затем захлопнулась с такой силой, что даже в этой комнате задребезжало окно. Я замер, сжимая в руке трубку. Из наушника доносился голос Эдди:

– Алло, Башка, алло, ты меня слышишь?

В приемной кто-то ревел взбешенным голосом:

– Зеспус! Где этот скот Зеспус?!

– Ладно, Эдди, – торопливо проговорил я в трубку. – Если у тебя нет ничего срочного, то пока. У нас тут небольшая заварушка.

– Да вроде бы ничего срочного, – ответил Эдди, и я бросил трубку.

Макс спокойно сидел на своем месте, задрав ноги на стол.

– Похоже, что появился Кроунинг, – произнес он.

– Ага, – согласился я.

– Эй, Косой! – заорал Макс. – Пропусти сюда этого толстобрюхого ублюдка.

Словно бык, словно огромный разъяренный бык, Кроунинг ворвался в комнату, наполняя ее своим ревом:

– Зеспус! Где Зеспус?!

Он резко затормозил и задохнулся от изумления, увидев нас с Максом, небрежно сидящих у стола с закинутыми на него ногами. Его лицо было настолько красным, насколько красным оно вообще может быть до того, как начнут рваться кровеносные сосуды. Узнав нас, он бросил испепеляющий взгляд сквозь толстые линзы очков.

– Вы здесь откуда? Где Зеспус? – произнес он требовательным тоном.

Простак и Косой стояли у него за спиной. Косой держал свой револьвер за ствол и показывал нам, что ждет сигнала, чтобы оглушить Кроунинга. Глядя на Косого, я едва сдерживал смех. Он был настолько разозлен и взволнован, что его глаза смотрели в разные стороны, и было непонятно, от меня или от Макса он ожидает сигнала к действию.

– Не надо, Косой. Пока не надо, – сказал я и обратился к Кроунингу. – Садись. Давай поболтаем как приятели.

Он не сел, а продолжал стоять, громко пыхтя и водя по комнате вытаращенными глазами.

– Где, к черту, Зеспус? – рявкнул он.

– Он сдох, – ответил Макс. Кроунинг резко развернулся и двинулся к выходу. Специалист по очистке карманов своих коллег подставил ему ногу. Кроунинг споткнулся и чуть не упал.

– Ну-ка, давай сюда. Ты, тупой ублюдок, ты что, не понял? – сказал я.

Он крутанулся, словно раненый бык, и, подлетев к стоку, навис надо мной, злобно пыхтя. Не убирая ног со стола, я смерил его равнодушным взглядом и сказал:

– Да?

– Я не потерплю, чтобы со мной так разговаривали, – произнес он, яростно потрясая воздетым к потолку пальцем.

– Хорошо. Считай, что я извинился, – ответил я и послал ему улыбку.

– Это другое дело, – пробормотал он. – Никто не сможет меня запугать. Если вы хотите провести разговор на дружеской основе, тогда все в порядке.

Он сел на стул. От его неуклюжего вранья мне стало смешно.

– Ты загнан в угол, Кроунинг. Ни один лифт не начнет работать, пока не будет подписан договор.

– Это вы так думаете, – огрызнулся он. – Я найду людей для работы и охрану. Мы все еще в Соединенных Штатах Америки, и таким бандитам, как вы, с вашими гангстерскими методами, не все позволено.

– Знаешь, Кроунинг, – ответил я, – ты рассуждаешь, как все бизнесмены. Ты показываешь пример, а когда ему начинают следовать другие, – начинаешь поливать их грязью и называть гангстерами. Конечно, мы гангстеры. Что правда, то правда. Но ведь гусыне-то все равно кто, лишь бы гусак. Верно?

Все, кроме Кроунинга, рассмеялись.

– Ну а если серьезно, Кроунинг, – продолжил я, – давай посмотрим на наш случай. Ты нанял Везунчика и его людей, чтобы они помогли тебе уладить конфликт. Кроме того, что ты нанимал гангстеров, ты еще и подкупал представителей профсоюза. Ты знаешь, что подкуп должностных лиц – тяжкое уголовное преступление?

– Вы ничего не сможете доказать! – проорал Кроунинг.

– Слушай, Кроунинг, кончай орать. Я по своему опыту знаю, что подкуп является естественной частью любой деловой деятельности. Кстати, здесь, в этой картотеке много документов о деятельности разных фирм. Не знаю, зачем Зеспусу понадобились эти материальчики. Скорее всего, для шантажа. Но там полным-полно всякого рода фокусов со взятками.

Здесь мне в голову пришла хорошая мысль.

– Эй, Простак, – произнес я. – Ты докуда добрался? Я имею в виду, до какой буквы в картотеке?

– С начала и до «Р», – ответил Простак.

– Посмотри снова на «К», поищи там Кроунинга.

– Здесь не может быть дела на меня, – фыркнул Кроунинг.

– Не говори «гоп», – отрезал я. Простак выдвинул ящик на «К» и, перебрав несколько дел, вытащил одно и заглянул в него. Затем поставил его обратно и, перебрав еще несколько дел, вытащил одно. Он заглянул внутрь и улыбнулся.

– Ага, все в порядке. На него здесь тоже припасено, – сказал он.

– Фотографии? – спросил Макс.

– Фотографий нет, – ответил Простак и швырнул дело на стол.

Я расстегнул скоросшиватель и извлек содержимое. Оно состояло из трех страниц убористого печатного текста. Первая страница освещала взаимоотношения Кроунинга с несовершеннолетними обоих полов. Несколько раз его задерживала полиция, но дело ни разу не доходило до суда. Его всегда выпускали за недостатком улик. Во всех случаях и молодые люди, и производившие арест полицейские меняли свои показания в ходе следствия. В примечаниях указывались суммы, которые агентство Зеспуса потратило на подкуп каждого свидетеля. Я передал страничку Максу и сказал:

– Этот ублюдок, оказывается, еще и содомит.

Кроунинг тупо посмотрел на меня с открытым ртом и безотчетным выражением страха в глазах.

Всю вторую страницу занимало перечисление его различных постов и деловых предприятий. Он был весьма крупной фигурой. Он владел контрольными пакетами нескольких компадий по операциям с недвижимостью. У него была хлопкоперерабатывающая фабрика в Массачусетсе и суконная фабрика в Нью-Джерси. Он являлся директором одного из нью-йоркских банков. Он состоял во множестве патриотических, антисемитских и еще анти-хрен-его-знает-каких организациях. Во всех, что позволяли положить в карман лишний доллар за счет ущемления чьих-нибудь прав.

– Истинный ура-патриот Америки! – произнес я. – Ура мне, наколовшему ближнего.

На третьей странице была подробная запись противоправных действий Кроунинга и его делового партнера Моритца. Здесь были перечислены все случаи подкупа профсоюзных деятелей на их предприятиях в Нью-Джерси, Массачусетсе и Нью-Йорке. Здесь приводились примеры злоупотреблений при выполнении правительственных заказов на его суконной фабрике. Здесь был целый раздел, посвященный уклонению Кроунинга от уплаты налогов. Эту страничку я молча протянул ему. По мере того как он читал, его глаза все больше вылезали из орбит. Он облизал пересохшие губы. Страничка дрожала в его трясущихся руках. Он выронил ее на пол и прохрипел:

– Пожалуйста, дайте мне стакан воды.

Косой принес ему воду.

– Нас не интересует этот мусор, – произнес я, кивая на лежащие на столе страницы. – Нас интересует только то, чтобы был подписан договор, который в данный момент обсуждается в муниципалитете.

– А тогда я смогу забрать эти бумаги?

– Нет, – ответил я. – Мы сохраним их для будущего. Сейчас мы тебя прищучили, и они нам не нужны. Но, может быть, они понадобятся когда-нибудь потом.

– Значит, Зеспус меня продал? – спросил Кроунинг. – Он в той комнате? – Он кивнул в сторону нашего склада спящих детективов и встал со стула. – Я хотел бы с ним побеседовать.

Он подошел к двери в соседнюю комнату и, открыв ее, замер у порога с открытым ртом.

– Они что, все мертвы? – с ужасом выдохнул он.

Я подошел и взглянул. Бог ты мой. Они действительно походили на покойников. Я зашел в комнату, чтобы получше рассмотреть, и почувствовал облегчение. Просто все они очень крепко спали. Я обернулся и, подмигнув Максу, сказал:

– Да, здесь мы складываем трупы.

Кроунинг задрожал и, шатаясь, вернулся на свое место.

– Можно мне немного этого виски? – простонал он.

– Не сейчас, – ответил я. – Давай вначале закончим разговор. Ты – один из руководителей ассоциации владельцев недвижимости?

– Я ее член, – настороженно ответил он.

– Позвони своим союзникам и скажи, чтобы они подписали договор. Мы знаем, что ты там все решаешь, – произнес Макс.

– Я ничего не могу сделать сам. – Его голос дрожал и прерывался, его было еле слышно. – Могу я проконсультироваться по телефону со своим партнером?

– Да, – ответил я, – но только без фокусов. Открытый разговор без всяких намеков, иначе тебе будет очень больно.

– Я все понял. Мне не нужны неприятности. Я хочу, чтобы вопрос был решен и я смог бы уйти.

Я кивнул. Он придвинул к себе телефон и набрал номер. По цифрам я определил, что его собеседник находится в этом же районе. Он позвонил человеку, которого звали Моритц. Судя по тому, как шел разговор, Моритц уперся. Кроунинг посмотрел на меня. Я закрыл нижнюю часть трубки рукой и кивнул ему.

– Я не могу убедить Моритца, – сообщил Кроунинг. – Что мне делать?

– Скажи ему, пусть придет сюда, – ответил Макс. – Ведь он находится где-то недалеко, верно?

– В пяти минутах ходьбы, – ответил Кроунинг и добавил: – Моритц – славный парень. Он белый еврей.

Я чуть не врезал этому уроду, но в последний момент удержался. Все равно от этого не было бы никакой пользы. Через десять минут в комнате возник Моритц. Он обладал способностью автоматически улыбаться и профессионально пожимать руки. Он был высокого роста, среднего телосложения и имел очень, очень холеный вид. На отвороте пиджака он носил небольшой золотой значок, инкрустированный бриллиантами, свидетельствующий о том, что Моритц – масон.

– Можем мы с Моритцем переговорить наедине? – спросил Кроунинг.

– Конечно, – ответил я.

Они отошли в дальний угол и встали вплотную лицом друг к другу. Кроунинг мотнул головой в нашу сторону и начал что-то нашептывать Моритцу. Я смог уловить только слово «евреи». Моритц внимательно посмотрел на нас с Максом и ответил Кроунингу одобрительным кивком. Было совершенно очевидно, о чем они там шепчутся. Моритц тоже был евреем. И отличным партнером для Кроунинга. Он был из тех типов, что используют для получения личной выгоды все, что угодно. Он извлекал выгоду и из того, что он еврей, и из своего масонства, и из антисемитизма своего компаньона. Они решили поставить на евреев. Моритц подошел к нам и заговорил на идише. Смысл его речи сводился к тому, что мы, евреи, должны держаться друг за друга, поскольку поодиночке нас легче обидеть. Затем он пообещал, что хорошо заплатит нам, если мы объединимся с ними. Я ответил ему на английском и достаточно долго объяснял ему, кто он такой. Чтобы он усвоил это получше, под конец я повторил то же самое, но уже в предельно сжатой форме. Я сказал ему: «Ты – шлюха». Он заявил, что не боится гангстеров вроде меня и найдет на нас управу, если не у городских властей, то у своего сенатора.

Я уже начал подумывать, не вышибить ли ему зубы, чтобы в разговоре с сенатором он, кроме всего прочего, смог использовать и возникшие дефекты речи, но в это время зазвонил телефон. Я снял трубку. Звонил Фитц из здания муниципалитета.

– Все отлично, – сообщил он. – Председатель изменил свое поведение и теперь играет на нашей стороне. Он просто огорошил боссов, когда сообщил им, что мэр требует немедленного решения вопроса. В общем, они понимают, что им кранты. Похоже, они просто хотят услышать, что проиграли, от этого навозного жука Кроунинга.

– Кроунинг здесь, под боком, – сообщил я.

– Да?! – возбужденно крикнул Фитц.

– Да, да, – ответил я. – Ты можешь позвать к телефону их представителя?

– Конечно, – ответил Фитц.

– Тогда давай. Мой друг Кроунинг с удовольствием поговорит с ним.

– Не вешай трубку, – сказал Фитц. Я стал ждать, держа трубку в руке.

– Мистер Кроунинг не желает ни с кем говорить по телефону, – нахально заявил Моритц.

Я кивнул Простаку, и тот сунул Моритцу левой под ложечку. Моритц согнулся пополам, и Простак разогнул его, врезав правой по челюсти. Моритц опрокинулся назад и спиной по стене съехал на пол.

В трубке раздался голос, спрашивающий Кроунинга. Я протянул Кроунингу трубку, и он вяло поднес ее к уху.

– Я не могу организовать никакой поддержки, – сообщил он своему собеседнику. – Да. Думаю, будет лучше, если вы подпишете договор прямо сейчас. – Он с отсутствующим видом положил трубку и спросил: – Теперь мы можем уйти? Мне сильно нездоровится.

– Пока еще нет, – ответил я. – Но теперь это не займет много времени.

– Сказал раввин младенцу, берясь за нож, – добавил Макс.

– Раввин не делает обрезания, – поправил я Макса. – Это делает мохель.

– Может быть, вам с партнером не помешает пропустить по рюмашке? – предложил я Кроунингу.

Парнишка-детектив, который между делом сообщил нам, что его зовут Келли, наполнил два стакана. Один он подал Кроунингу, и тот осушил его огромным глотком. Со вторым стаканом Келли подошел ко все еще сидящему на полу у стены Моритцу. Он поднес стакан к его губам, и Моритц маленькими глотками выпил всю порцию. Мы внимательно наблюдали за ними. Моритц уснул первым. Затем Кроунинг начал падать со стула, и я едва успел подхватить его и опустил на пол.

Минут через пятнадцать зазвонил телефон. Я взял трубку. Это опять был Фитц.

– Чертов договор подписан! – радостно проорал он. Я его поздравил, и он передал трубку Джимми.

– Я хочу поблагодарить вас, парни, за то, что вы сделали для нас, – сказал Джимми.

– Да ладно, Джим, это ерунда, – ответил я.

– Как только у нас в кассе наберется достаточное количество денег, я верну сумму, которую вы мне давали.

– Не беспокойся об этом, Джим, – ответил я. – Об этом позаботятся и без тебя. Вашим секретарем и казначеем будет кто-нибудь из наших людей.

– Да? – удивился он. Какое-то время до меня доносилось только его сопение. Затем он тихо произнес: – Ладно. Я понял, – и положил трубку.

– Ну все, пошли, – объявил Макс. Когда мы подходили к дверям, он спросил: – Может быть, стоит подбросить Келли несколько долларов?

Я покачал головой:

– Нет. Он сам их себе подбросит.

– Да? – удивился Макс. – Интересно как?

Я развернул Макса и показал на Келли, обчищающего карманы фирмы Кроунинга и Моритца.

Глава 37

На Бродвее пробил час окончания дневных спектаклей. И всю дорогу до ресторана нам пришлось пропихиваться сквозь толпы вытекающих из театров зрителей. Из ресторана Макс позвонил в главный офис и получил приказ, в котором нам предписывалось немедленно отправляться в Чикаго вместе с «оборудованием». Мы торопливо проглотили еду и поспешили в гараж, где загрузили все «оборудование», включая ручной пулемет, в отсек под днищем «кадиллака». В девятнадцать тридцать мы уже находились в пути. Всю дорогу мы гнали, сменяя друг друга за рулем, и к полудню следующего дня прибыли на место. Мы больше чем на два часа обставили другие группы, которые были посланы главным офисом в Чикаго одновременно с нами.

Само дело было коротким. Оставив многочисленные кровавые метки на углах чикагских улиц, мы вернулись в Нью-Йорк уже через семнадцать часов после прибытия в Чикаго. Мы сразу же заехали в бани отеля «Пенсильвания» и потом отсыпались там же в течение пятнадцати часов. В три часа утра я покинул отправившихся попариться приятелей и, поймав такси, поспешил к себе домой. Я попытался сообразить, сколько времени меня там не было. Получалось, что мы расстались с Евой четыре дня назад. Мне было интересно, поселилась ли она в моем номере. Было бы прекрасно, если бы она это сделала.

Я чувствовал себя возвращающимся из деловой поездки мужем и подумал, что надо будет ей что-нибудь подарить. По дороге я задремал и погрузился в кошмарный сон. Ужасное видение ожило перед моими глазами. Призрачные марионетки танцевали и вопили под монотонное «тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та» пулеметной дроби и по одной исчезали под струями горячего свинца до тех пор, пока не наступила полная, оглушающая тишина. Эта тишина была хуже, чем вопли и монотонное «тра-та-та» пулемета. Она холодом разлилась по моему животу. Я почувствовал, что болен, смертельно болен.

Когда мы приехали, я с трудом вылез из машины и нетвердой походкой направился к стойке, чтобы взять ключи. По дороге меня перехватил гостиничный детектив Свини. Мы обменялись приветствиями, и он сказал:

– Эта крошка въехала в твой номер. Сейчас она наверху.

– Спасибо, Свини, – ответил я. Взяв ключи, я поднялся наверх и тихо открыл дверь. В номере было темно. Я ощупью добрался до ванны, умылся и переоделся в пижаму. Потом осторожно забрался под одеяло, и мое сердце затрепетало от волнения. Ева была здесь. Она прижалась ко мне, обвилась вокруг моего тела и прошептала:

– Привет, Милашка!

Светлая грусть наполнила мое сердце. Ева начала ласково перебирать мои волосы. Ее руки дарили мне ощущение безопасности, я чувствовал себя так, словно вернулся в тихое, скрытое от всего мира убежище.

– Милашка, скажи что-нибудь, – сонно пробормотала она. Кроме слов «Ева, я люблю тебя» больше ничего не приходило мне в голову. Она вздохнула и больше ни о чем меня не спрашивала.

Я заставил ее бросить работу танцовщицы, и большую часть времени мы проводили вместе. Меня изумляло, насколько я к ней привязался. Я не мог поверить, что могу быть счастлив только с ней одной, но я был. Я наслаждался, покупая ей одежду и все, что она желала иметь. Вместе мы ходили по клубам, театрам, ресторанам, на скачки. Чем больше я смотрел на нее, тем больше восхищения и уважения она во мне вызывала. Она умела интересно рассуждать. Она была умна и имела представление обо всем на свете. Меня она любила, по отношению к другим вела себя с той надменностью, которая очень ее украшала. Я восхищался ее манерой одеваться. В любой ситуации ее наряды выглядели безупречно. Меня не интересовало ее прошлое. И она, в свою очередь, никогда не задавала вопросов о моих делах. Я настоял, чтобы она отказалась от своей возмутительной привычки носить накладную грудь. Она мне нравилась такой, какой была. Она объяснила, что единственной причиной, по которой она это делала, была озабоченность карьерой танцовщицы.

В течение нескольких месяцев после рейда в Чикаго не происходило ничего существенного. Затем нам сообщили, что Везунчик и его партнер Вилли стали доставлять профсоюзу серьезные неприятности. Мы навестили их, когда они отдыхали в «Райском саду». Они вели себя дерзко и ничего не хотели слушать. Еще через несколько дней Везунчик впал в неистовство и отправил в больницу профсоюзного активиста Джимми. К счастью, рана, нанесенная шилом для льда, оказалась поверхностной. Мы получили приказ навсегда отлучить от мира Везунчика и его партнера.

Я понял, что должен отправить Еву из города. На это были целых две причины. Во-первых, я не хотел, чтобы она каким-нибудь образом оказалась замешана в моих делах, если во время разборок с Везунчиком возникнут осложнения. Во-вторых, мне не нравилось, каким образом на меня действует ее присутствие. Только от одной мысли о ней я размягчался и терял способность к энергичным действиям.

Когда-то она упомянула, что ее родители живут в Северной Каролине. Поэтому я дал ей две тысячи долларов и отправил ее – навестить их.

Тем же вечером мы пошли в «Райский сад», чтобы произвести разведку. Мы вовсе не ожидали обнаружить там Везунчика или Вилли. Заведение оказалось закрытым.

На улицах было слишком много прохожих, поэтому мы отказались от мысли выломать дверь. Мы зашли в закусочную на углу и заказали бутерброды и кофе. Во время еды я предложил, чтобы Косой сгонял за Веселым и привез его сюда вместе с его отмычками. Макс согласился. Косой что-то обиженно проворчал себе под нос, проглотил остаток бутерброда и вышел.

Спустя полчаса Косой вошел в закусочную вместе с улыбающимся от уха до уха Веселым Гонифом. Мы проводили Веселого до закрытой двери. Он извлек связку отмычек и приступил к работе. Через некоторое время он прошептал:

– Чертова дверь закрыта изнутри. Похоже, там кто-то есть.

Он достал из кармана перочинный нож и начал ковыряться им в замочной скважине. Изнутри донесся звук упавшего на пол ключа. Еще через пять минут Веселый распахнул дверь. Мы зашли внутрь. Там было темно, как в погребе. Я начал шарить по стене, ища выключатель. Отыскав его, я шепотом сообщил об этом Максу. Макс скомандовал остальным, чтобы они приготовили оружие. Я нажал на выключатель.

Мы впятером стояли в ярко освещенном зале. Пять наших револьверов глядели в сторону танцевального помоста. Место походило на бойню. На полу в луже крови неподвижно лежал Теодор. Справа от него лежал Горилла Вилли. Его лицо представляло собой бесформенную кровавую маску. Большой Майк сидел в кресле с короткой бейсбольной битой на коленях. Я вгляделся в его лицо. Мне показалось, что он находится в пьяном оцепенении.

Я потряс его за плечо. Он медленно поднял голову и посмотрел на меня остекленевшими глазами.

– Что произошло, Майк? – спросил Макс. Майк не ответил. Похоже, он был в состоянии шока. Макс резко ударил его ладонью по щеке. Это привело Майка в чувство. Он выронил биту и начал плакать. Затем, всхлипывая, произнес:

– Зачем мне все эти неприятности! – Слезы жалости к самому себе струились по его щекам. Он поднялся с места и обвел нас мутным взглядом. – До того как ввели «сухой» закон, я всегда был честным законопослушным хозяином салуна, – громко проскулил он. – Я ходил в церковь каждую субботу. – Он в отчаянии всплеснул руками и громко всхлипнул. – А теперь вокруг меня гангстеры и убийства. И он снова сел и залился слезами.

– Кончай эту ерунду, – проворчал Макс. – Говори, что случилось.

Майк ничего не ответил.

– Слушай, Майк, возьми себя в руки, – сказал я. – Это что, Везунчик поработал над Петушком?

– Да, мы уже закрывались прошлым вечером, – пробормотал Майк. – Петушок пересчитывал чеки, когда пришли Везунчик и Вилли. Они потребовали пять тысяч долларов. Петушок разозлился. Он поцарапал Везунчику лицо и велел ему убираться к дьяволу. Везунчик впал в бешенство. Наверное, незадолго до того укололся. Он достал свое шило и все тыкал и тыкал им в бедного Теодора. Это было просто ужасно! – Майк потер глаза, как бы пытаясь отогнать стоящее перед ними видение.

– Ладно, Майк, а что случилось с Вилли? – спросил Макс, тряхнув Майка за плечо.

– Не знаю, – еле слышно ответил он. – Мне кажется, что я пошел за битой и потом начал махать ею во все стороны. Он что, умер?

Я нагнулся и осмотрел Вилли.

– Нет, его неплохо помяли, но с ним все будет в порядке.

– Слава тебе, Господи, – пробормотал Майк. – Я сидел и не знал, что мне делать. – Он с надеждой посмотрел на нас. – Что мне делать? Я хочу покончить с этим бизнесом, я хочу выйти из него. Я больше не могу переносить всего этого.

Мы с Максом переглянулись. Я кивнул и прошептал:

– Отлично. Давай заберем заведение у этого идиота.

Макс встал перед Большим Майком.

– Послушай, Майк. Вот что я тебе скажу. Ты ведь знаешь, что не в наших правилах покупать заведения.

– Да, Макс, – ответил Майк и испуганно посмотрел на нас.

– Мы уберем отсюда Петушка. Можешь не беспокоиться. Мы похороним его по высшему разряду. И мы позаботимся о Вилли. – Макс ткнул Вилли ногой под ребра. – И, кроме того, ты получишь пять тысяч за то, что передашь нам это заведение. Годится?

Большой Майк грустно посмотрел на Макса и проскулил:

– Но, Макс, это заведение обошлось нам в пятьдесят тысяч!

– Пяти будет вполне достаточно, – насмешливо ответил Макс.

– Ладно, Макс, я согласен, – почти неслышно пробормотал Майк.

Макс достал из кармана пачку денег, отсчитал пять тысяч и сунул их Большому Майку. Я составил договор о передаче салуна, и Майк подписал его.

– Спасибо, ребята, – сказал он. – Теперь я увольняюсь до тех пор, пока не отменят «сухой» закон.

– Бог не допустит, чтобы «сухой» закон когда-нибудь отменили, – ответил Косой.

– И не забудь, Майк, – предупредил я, – не вздумай где-нибудь проболтаться.

– Вы ведь знаете, ребята, что я не из болтливых, – сказал Майк.

– Теперь я могу уйти?

– Да, можешь проваливать, – ответил Макс.

Тем же вечером мы завернули Петушка в ковер, и Косой на грузовике Клеми перевез его в похоронное бюро. Мы оформили все бумаги и устроили Теодору похороны по первому разряду. Мы привели в чувство Вилли и забрали его в отель к Эдди. Там его лечением занялся доктор.

– Чего мы возимся с этим уродом? – спросил Косой. – Я думал, что нам приказали его прикончить.

– Он нужен нам в качестве приманки, – объяснил я. – Так что некоторое время придется быть с ним поласковее.

На следующий день «Райский сад» открылся как обычно. Мы проинформировали штат о том, что купили это заведение, и все пошло как раньше. Неделю спустя, когда Горилла Вилли был в состоянии передвигаться, мы пригласили его в «Райский сад». Мы попытались убедить его, что не имеем никаких претензий к нему или к Везунчику. Макс объяснил, что мы бизнесмены и никогда не держим зла за прошлое. Первое время Вилли был настороже и всячески избегал нас, затем начал время от времени заходить, чтобы бесплатно закусить и выпить. В конце концов он полностью утратил осторожность и превратился в ежедневного посетителя. В одну из ночей появился районный участковый. Он с подозрением осмотрел нас и спросил у Макса, где Майк и Петушок. Макс ответил ему, что мы по всем правилам приобрели это заведение. Я показал расписку Большого Майка, но участковому не понравился ее внешний вид.

– Она незаконна, – сказал он.

– А вот это? – спросил Макс и сунул ему пятисотенную купюру. – Раз в месяц, хорошо?

Участковый ухмыльнулся:

– Да, с таким подтверждением от правительства расписка законна. Спасибо, навещу вас в следующем месяце.