Текст книги "Однажды в Америке"

Глава 40

Мы отправились прямо на Томпсон-стрит. Пит был в своей мастерской и занимался новым делом. Ему пришло в голову попробовать печатать почтовые марки. Большое количество стандартных блоков лежало на столе.

– Прямо из-под пресса! – довольно хихикнул Пит. – Ну, как они выглядят?

Я взял один блок.

– А вот настоящие, – сказал Пит, протягивая мне другой блок, который достал из стола. – Видишь какую-нибудь разницу?

Я сравнил марки между собой. На мой взгляд, они ничем не отличались.

– Я нанял несколько отличных граверов, – довольно сообщил Пит. – Раньше они работали на итальянском монетном дворе.

Он провел нас в небольшую кладовую. Все стены ее были увешаны полками с небольшими ящичками. Он с гордостью продемонстрировал нам свою коллекцию. Ящички вдоль одной стены содержали изготовленные им этикетки на любые спиртные напитки местного или иностранного производства. В других ящичках были гербовые марки США и поддельные мексиканские и американские купюры.

– Когда-нибудь, – мечтательно проговорил Пит, – я сделаю такую купюру, которую даже эксперты не смогут отличить от настоящей.

– А такое когда-нибудь случалось? – спросил я.

– Нет, но когда-нибудь произойдет. Об этом мечтает каждый, кто занимается нашим бизнесом: напечатать идеальную купюру.

Из одного ящичка Пит достал сертификаты о смерти и похоронах и вернулся к столу.

– Мужчина или женщина? – спросил он.

– Мужчина, – ответил Макс.

Пит заполнил и проштамповал справки. Мы сказали «Привет!» и ушли. От Пита мы поехали в «Райский сад». В заведении были только Простак и Косой в компании с танцующей командой из двойняшек. Похоже, мы прервали что-то важное. Мы закрыли заведение, а двойняшкам пришлось взять такси. Заехав в бани Лутки, мы несколько часов поспали, затем ненадолго заскочили к массажисту и взбодрились, по-быстрому окунувшись в холодный бассейн. В семь тридцать мы прибыли в похоронное бюро. Косой и Простак отправились за грузовиком к чистильщику ковров Клеми, а мы с Максом, взяв большой кусок мешковины, толстую иглу и моток прочных суровых ниток, поехали прямо на место.

Эдди встретил нас в дверях квартиры. Он выглядел очень усталым.

– Этот урод действует мне на нервы больше, чем покойник, – сообщил он нам.

Мы взглянули на адвоката. Он был растрепан и имел совершенно затравленный вид. Когда мы стали заворачивать покойника в ковер, он тоскливо, точно пьяный, пробормотал:

– Этот китайский ковер стоит пять тысяч долларов.

Не обращая на него никакого внимания, мы обмотали ковер мешковиной, и я надежно зашил ее по краям. Потом минут двадцать мы сидели, курили и ждали Косого и Простака.

Они вошли, уже одетые в форму чистильщиков ковров. Грузовой лифт оказался недостаточно высоким, и лифтеру пришлось поднимать проволочную крышу кабины, чтобы ковер поместился.

На улице мы с Максом отошли в сторонку и наблюдали, как Косой и Простак борются с громоздким свертком, пытаясь запихнуть его в грузовик. В конце концов им это удалось, и они уже собрались отъезжать, когда к ним подошел полицейский. Мы с Максом торопливо приблизились, чтобы узнать, чего он хочет. Полицейский спорил с Косым и говорил ему, что груз выступает за задний борт автомобиля и по правилам к концу груза необходимо прикрепить красный флажок. Я отправил Косого обратно в квартиру, чтобы он нашел там кусок красной материи, даже если его придется оторвать от пальто или платья. Он вернулся с большим куском красного шелка, судя по всему, оторванного от платья, и привязал его к выступающему концу. Больше никаких проблем не возникло.

В похоронном бюро был только Розенберг. Он готовился к похоронам, которые должны были состояться где-то в середине дня. Макс сказал Розенбергу, что он может пока свалить. Мне не понравилась интонация, с которой Розенберг ответил: «Хорошо, раз уж вы так хотите», и решил, что потом надо будет обсудить с Максом, многое ли этот Розенберг успел разнюхать. Косой привел из гаража катафалк, а мы с Простаком, подогнавшим грузовик к задней двери, вытащили сверток, распаковали его и положили покойника в сосновый гроб. Полчаса спустя Простак уже увозил на катафалке тело в последний путь. Вслед за катафалком Косой на «кадиллаке» вез нескольких стариков – наемных плакальщиков, одолженных нами в соседней синагоге.

Мы с Максом остались дожидаться возвращения Розенберга.

– Так, значит, покойник был судьей Верховного суда, – проговорил Макс. – Во всяком случае, так считает Эдди. Не знаю. На мой взгляд, он не похож на судью из федерального Верховного суда.

– Ну, может быть, он и не федеральный. Он, пожалуй, действительно слишком молод. Скорее всего, он из Верховного суда штата.

– Кто это сделал, как ты думаешь? Этот адвокат?

– Похоже на то, – ответил я. – Возможно, они оба участвовали в каком-нибудь крупном грязном деле.

– Судья какого-то Верховного суда, – ехидно произнес Макс.

– Но мы-то знаем, что любой юрист, имеющий двадцать пять тысяч, чтобы заплатить демократам, может попасть на это место.

– Да, и, попав туда, они стараются как можно быстрее вернуть свои деньги.

– Как, кстати, его звали? – спросил Макс.

Я пожал плечами. Некоторое время мы молча курили. Я задумался. Это что, дело рук адвоката? Но зачем он сделал это? Может быть, из-за своей жены или какой-нибудь девки, из-за которой они поссорились? Да, оба они были известны на Бродвее как отъявленные бабники. А может быть, судья просто продал кому-нибудь адвоката? Интересно, каким образом в этом деле оказался замешан офис? Навряд ли случившееся станет когда-нибудь состоянием гласности. Говорят, что все убийства раскрываются. Какая чушь! Большинство из них так и остаются нераскрытыми. Полицейские слишком тупы, по крайней мере честные полицейские. А те, что куплены, знают об очень многих нераскрытых убийствах хотя бы потому, что в той или иной степени причастны к большинству из них. Вернулся Розенберг. Я сразу решил проверить, что ему известно.

– Простак уехал на катафалке, – сказал я.

– Да? Ну ладно, – ответил он. – Когда он вернется назад? У меня на два часа назначены похороны.

– Он будет вовремя, – ответил я и, стараясь, чтобы это прозвучало беззаботно, спросил: – Как ты думаешь, что перевозит Простак в Катафалке?

– Это совершенно не мое дело. Это ваш катафалк, – ответил он.

– Да, но что об этом думаешь ты?

– Алкоголь. Я думаю, вы перевозите алкоголь, – ответил Розенберг.

– Да, но не вздумай болтать.

– Да, конечно, – ответил он.

Глава 41

В один из дней Макс притащил полный карман механических зажигалок. Это была интересная новинка, выпускаемая Ронсоном. Они только-только появились на рынке. Я уже видел их, но еще не успел обзавестись своей. Макс отдал мне одну. Она возбуждала мое любопытство. Я стоял в углу бара, курил и играл с зажигалкой. Мне нравилось наблюдать за тем, как искры сыплются на фитиль и зажигают его. Подняв голову, я уловил взгляд больших искрящихся глаз, устремленный на меня поверх бокала с коктейлем. Женщина оглядела меня с ног до головы. Это вызвало у меня такое чувство, как будто бы меня обдало вихрем горячих искр. Я вновь щелкнул зажигалкой. Ее огонь снова привлек ко мне взгляд этих прекрасных глаз. Опять взгляд заскользил по мне, пока его обладательница потягивала коктейль. Это было уже слишком. Я почувствовал, что меня бросило в жар. Я послал ей улыбку, и она улыбнулась в ответ. Она была худощавая, симпатичная и сильно загорелая. Я подошел к ней и сказал:

– Простите, мисс, но ваши глаза действуют на меня так же, как и эти искры. – В подкрепление своих слов я щелкнул зажигалкой.

– Обжигают? – улыбнулась она, показывая ослепительно белые ровные зубы.

– Нет, пробуждают во мне огонь, – ответил я.

– О, как интересно! – рассмеялась она. Ее хрипловатый голос был печальным и вместе с тем мелодичным и глубоким. Даже когда она смеялась, в смехе слышалась какая-то скрытая грусть.

– Вы поете? – спросил я. – Вы, наверное, исполняете блюзы?

– Да. – Она показала свои прекрасные зубы. – Поэтому я сюда и пришла. Я ищу работу.

– Вы уже встречались с хозяином этого заведения? – спросил я.

– Я вижу его перед собой, – со смехом ответила она. – Мне на вас показали.

– Я очень разочарован, – сказал я.

– Почему?

– Я думал, что вы… Но теперь я вижу, что у вас корыстный интерес.

Она рассмеялась:

– А какой интерес заставил вас подойти ко мне? Впрочем, не говорите, я это знаю и так.

Мы оба рассмеялись. Оркестр заиграл тягучее танго. Огни над танцевальной площадкой погасли. Вращающаяся сфера под потолком кружилась и кружилась, гипнотизируя своим движением. Воздух затрепетал, наполненный чувственной мелодией.

– Может быть, мы продолжим разговор во время танца? – предложил я. – С удовольствием.

Я проводил ее на площадку. Она скользнула в мои объятия и обхватила левой рукой мое плечо. Ее взгляд притягивал меня. Под тонким шелковым платьем на ней ничего не было. Ее тело было горячим и податливым. Мы не говорили, мы не могли. Этот момент был слишком волнующим для разговора. Она положила голову мне на грудь и опустила глаза, признавая свою капитуляцию. Потом с силой сжала мою руку и тесно прижалась ко мне гибким, обжигающе-горячим телом. Держа ее в объятиях, я мог чувствовать каждый изгиб, каждое движение. Я мог чувствовать все. Она прерывисто дышала, приоткрыв рот. Ее руки, обнимающие меня, напряглись. Она все теснее и теснее прижималась ко мне, по мере того как мы медленно кружились под нарующую мелодию.

Она приблизила ко мне свои губы, глаза ее были закрыты. Когда я поцеловал ее, она хрипло простонала:

– О-о-о! – Тело ее затрепетало. – О-о-о! – снова простонала она. – Сдави меня, сделай мне больно! Я сдавил ее, она затрепетала с новой силой. – Пожалуйста, пожалуйста, – зашептала она. – Вонзи свои пальцы мне в спину!

Ее колотило, как в лихорадке. Я вдавил в ее спину ногти, чуть-чуть, самую малость. Она судорожно вздохнула:

– Пожалуйста, пожалуйста, сильнее!

Она смотрела на меня сияющими, полными страсти глазами. Я ничего не мог поделать с собой. Ее безумная страсть передавалась мне. Я сильнее вдавил ногти в ее тело. Она затряслась, застонала и начала извиваться. Потом судорожно сжала меня в коротком импульсивном объятии, и я прильнул к ее трепещущим губам. Мы прижались друг к другу так, что превратились почти в одно целое. Я потерялся во времени и в пространстве. Я ничего не помнил. Это было потрясающе, но кончилось слишком быстро. Я не помню, как вел ее обратно. Помню только, что я помог ей сесть на стул за одним из дальних столиков. За столом сидел какой-то мужчина. Мне показалось, что я где-то встречал его раньше. Когда мы подошли, он с улыбкой поклонился мне и показал рукой на стул. Женщина села между нами. В петлице у мужчины был белый цветок. Я внимательно посмотрел на него, пытаясь вспомнить, где мы встречались, но в тот момент не смог этого сделать. С озорным блеском в глазах женщина сказала, обращаясь ко мне:

– Дорогой, это мой муж, Джон.

Я сидел, переводя взгляд с нее на него. Они улыбались.

– Я наблюдал за вами на танцевальной площадке, – сказал он.

– Вы неплохо провели время, верно? – И он рассмеялся. По тому, как это было сказано, я понял, что он все знает. Мы втроем засмеялись. Но я оборвал смех на середине. Я-то над чем смеюсь? Этот рогоносец – ее муж. Я вновь посмотрел на него. Он был среднего возраста, сильно загорелый, хорошо одет и недурно выглядел. Я не мог понять его дружелюбного отношения ко мне в подобных обстоятельствах.

– А ты не против? – спросил я.

– Конечно, нет! А почему я должен возражать? – улыбнулся он.

Его зубы казались ослепительно белыми, такими же, как и у нее. Я подумал, что это от того, что их лица очень загорелые. Это создавало контраст.

– Что, во Флориде прекрасная погода? – спросил я.

– Да, превосходная, – ответила она.

– Да, там можно замечательно покататься на яхте и порыбачить, – ответил он. Я вновь испытал странное чувство. Мне показалось, что я где-то уже встречал их обоих. Она наклонилась к мужу и что-то прошептала ему на ухо. Они посмотрели на меня и засмеялись.

– Похоже, я являюсь предметом обсуждения, – произнес я.

– Моя жена Бетти вспомнила особенно интересную часть вашего танца, – со смехом ответил мужчина.

– А мне показалось, что твоя жена Бетти совсем не танцевала, а занималась чем-то другим, – резко ответил я. – И что это за особо интересная, часть?

Они прыснули со смеху. «Весьма странные типы», – подумал я и вслух спросил:

– Джон, мы раньше с тобой не встречались?

– Встречались, – улыбнулся он. – И с моей женой ты тоже встречался. Угадаешь где?

– Сдаюсь. Скажи сам, – ответил я этому уроду.

– Ладно, хорошо, – сказал он. – Я Джон, дорогой друг твоего приятеля Макса.

Я с удивлением посмотрел на него.

– Из страховой компании, – добавил он.

– Черт возьми! – воскликнул я и пристально вгляделся в него.

Да, это действительно был Джон, наводчик из страховой компании, с которым мы имели дело много лет тому назад. Вместо того чтобы постареть, он, похоже. даже помолодел. И его жена тоже. Теперь ее я вспомнил. Это та самая мазохистка. Тогда она выглядела совсем заморенной. Я повнимательней пригляделся к ее лицу. Ага, накладные ресницы и, похоже, пластическая операция носа. Плюс, по всей видимости, много времени в салонах красоты, и еще румяна и толстый слой помады. Да, и она перестала носить очки. И тем не менее она выглядела совсем неплохо. Честно говоря, она выглядела очень даже лакомым кусочком.

– Вы оба сильно изменились, – сказал я. – Вы выглядите замечательно, просто замечательно. В чем ваш секрет?

– Отдых. Полный отдых, – ответил Джон, – и изобилие солнечного света. Флорида, как ты правильно угадал.

– Ушел в отставку? – спросил я.

– Что-то вроде этого, – ответил он.

– Должно быть, заработал состояние на рынке ценных бумаг? – высказал предположение я.

– Нет, – ответила она. – Один из друзей Джона ушел в лучщий мир, а перед этим застраховался в мою пользу.

– Ты очаровываешь людей настолько, что они бросаются со скалы или выкидывают что-нибудь подобное? – рассмеялся я. – А я-то думал, что ты исполнительница блюзов, ищущая работу.

Она рассмеялась вместе со мной, но Джону мое замечание, похоже, не понравилось. Он бросил на меня холодный взгляд. Ну и урод. Я вспомнил, как когда-то хотел перерезать ему горло.

– Джон, дружище, – поддразнил я этого урода, – а ты не против, что твоя жена знакомится с другими мужчинами?

Мне было интересно, как работают мозги этого рогоносца.

– А почему я должен возражать, если ей это нравится? Я люблю ее, – спокойно ответил он.

– Конечно, Джон не возражает. – Она с улыбкой посмотрела на мужа. – Правда ведь, дорогой?

– Конечно, дорогая. – Он похлопал ее по руке. – Развлекайся как тебе угодно.

– Видишь, дорогой? – сказала она мне. – Кроме того, я все ему потом рассказываю. Ему нравится слушать об этом во всех подробностях.

Она поцеловала его. Я вспомнил, как я целовал ее во время танца, и меня едва не вывернуло. Я продолжил свои изыскания.

– А ты не возражаешь, когда твоя жена занимается сексом с другими мужчинами, а, Джон?

– Вовсе нет, – с гордостью ответил этот полоумный. – Я вовсе не смотрю на это, как провинциал. – И он с видом превосходства улыбнулся мне. – Ты думаешь, что любовь – это секс? Секс не имеет ничего общего с любовью. Я получаю удовольствие от всего, что делает и от чего получает удовольствие Бетти. Ты можешь понять такое?

– Да, это что-то новенькое! – со смехом ответил я.

– Боюсь, что ты просто не можешь понять сути по-настоящему глубокого чувства. Но я попробую объяснить тебе, что значит для меня любить мою жену. К примеру, она требует норковую шубу. Я покупаю ее для Бетти, потому что она ее очень хочет и ей доставляет удовольствие ходить в такой шубе. Сам я ее не ношу. Но мне доставляет удовольствие, что эта шуба доставляет удовольствие ей, потому что я люблю ее, очень сильно люблю. Понятно? – Он посмотрел на меня с дурацкой улыбкой и продолжил: – Совсем не важно, от чего она получает удовольствие. Если она получает удовольствие, то я тоже получаю удовольствие оттого, что она получает удовольствие. Ты еще не запутался?

Я пожал плечами. Я маленько ошалел, пытаясь следовать за логикой этого парня. Бетти потрепала меня по руке.

– Я испытываю то же самое по отношению к Джону. Так же, как он описал, – произнесла она.

– Ну вот, – продолжил Джон. – Если ей нравится иметь отношения с каким-нибудь славным, достойным человеком вроде тебя, я не возражаю, чтобы она этим занималась, поскольку ей этого хочется. Если это доставляет ей удовольствие, я тоже получаю удовольствие. В некотором роде это то же самое, как получать удовольствие оттого, что ей нравится норковая шуба.

– Но мужчины – это не норковая шуба, – растерянно возразил я.

– Впрочем, иногда женщина судит о мужчине по его способности одеть ее в шубу.

Бетти презрительно усмехнулась:

– И таких женщин большинство. Их мужья олицетворяются для них только с норковыми шубами. Эти женщины – просто пустышки. У них нет ни чувства собственного достоинства, ни понятия, что такое настоящая любовь.

Я уставился на нее. Она действительно имела в виду то, что сказала. Она была совершенно серьезна. Я рассмеялся.

– Ладно, я думаю, что у каждого свое определение чувства собственного достоинства. Думаю, что мои представления о достоинстве покажутся возмутительными для большинства людей.

– Ох, мой сладенький, давай перестанем обсуждать то, что ничего не значит, – произнесла Бетти, передвинула свой стул ближе к моему и погладила меня по ляжке. – Почему бы тебе сегодня вечером не прийти к нам в номер? Не пожалеешь.

Ее откровенно похабная улыбка обещала все, что вообще только можно было вообразить.

– А как насчет друга мужа Джона? – спросил я.

– О, его не будет дома. Правда ведь, дорогой?

– Да, дорогая, у меня свидание.

– С этой прелестной блондиночкой, да, дорогой? – поддразнила Бетти.

– Да, с той милой маленькой девчушкой, – ответил Джон.

Макс подошел к нашему столику и с удивлением посмотрел на меня. Я махнул ему рукой и спросил:

– Помнишь этих людей, Макс?

Джон вскочил со стула с протянутой рукой.

– Как дела, Макс? – воскликнул он. Недоумевающе глядя на него, Макс пожал протянутую руку.

– Ты не помнишь нас с Бетти? – спросил Джон. Улыбка узнавания появилась на лице Макса.

– А, да, – сказал он. – Как поживаешь, Джон? А ты, Бетти?

Бетти вскочила со стула и смачно поцеловала Макса в губы.

– Дорогуша! – воскликнула она. – Я сразу не узнал вас, – сказал Макс. – Вы просто превосходно выглядите. Что вы здесь делаете?

– О, мы провели кое-какое расследование, и нам сказали, что мы можем найти тебя в этом заведении.

– Прекрасно, – ответил Макс, – я рад, что вам это удалось.

Джон предложил Максу свой стул. Бетти отодвинулась от меня и почти залезла к Максу на колени. Она сидела, одной рукой обнимая его за шею и поглаживая другой по бедру.

– М-м-м, какой красивый здоровяк! – произнесла она, целуя Макса в щеку. – Я люблю тебя.

Я гоготнул и спросил:

– И как много здоровяков ты можешь полюбить за один вечер, Бетти?

Макс бросил на меня недовольный взгляд. Я удивился и пожал плечами: дескать, мне, в общем-то, наплевать. Макс обратился к Джону:

– Столько лет не встречались. Как у тебя дела?

Джон рассказал ему про своего друга, который оставил Бетти наследство, об их путешествии по Европе и отдыхе во Флориде.

– Мы потратили почти все деньги, – грустно улыбнулся он. – Но я снова возвращаюсь на работу и… – Он подался к Максу и прошептал: – У меня есть кое-что по-настоящему большое, огромное. Все уже подготовлено.

Я попытался перехватить взгляд Макса, но не смог. Бетти полностью завладела его вниманием. Она что-то шептала ему, время от времени засовывая язык прямо в его ухо.

– Мы потратили на поиски вас несколько недель, – добавил Джон.

– Мы слишком заняты другими делами, – ответил я. – А в данный момент у нас запланирован небольшой отпуск во Флориде. Примерно на месячишко.

– Вначале дело, удовольствия потом, Башка! – рявкнул Макс.

Я был удивлен его тоном. Похоже, так на него действовала эта стерва Бетти. Джон начал шепотом сообщать детали возможного дела. Дважды в неделю двести тысяч долларов зарплаты, которые их фирма страхует и знает все об их перемещении. Я подумал о Еве и о том, что это помешает нам провести отпуск вместе. Это дело выглядело вполне стоящим. Сумма была весьма крупной, но на кой черт она нужна нам? Деньги ради денег давно уже не значили для нас почти ничего. Меня раздражало даже то, что Макс просто выслушивает предложение Джона. Эти двое, эта парочка, имели явные заскоки. Нельзя было надеяться на то, что они не заложат нас либо добровольно, либо под давлением. Они были парочкой со странностями во всех смыслах этого слова. Да, когда-то давно мы провернули дело с помощью двух этих иуд, но сейчас… Да пошли они к черту!

Макс внимательно слушал Джона и одобрительно кивал. Какого черта! Где его здравомыслие? Я вышел из себя и злобно выпалил:

– Слушай, Джон, кончай это обсуждать! Нам неинтересно. Мы не будем заниматься этим делом, мы слишком заняты. Кроме того, мы уезжаем в отпуск.

Лицо Макса побагровело.

– С каких это пор ты принимаешь окончательное решение? Какого черта ты выступаешь? – Он перегнулся через Бетти и вызывающе поглядел на меня. Я ошалел, не ожидая такой реакции с его стороны. – Ты что-то стал слишком задаваться, Башка. То, что время от времени тебе в голову приходят какие-то хорошие мысли и я иногда их выслушиваю, вовсе не означает, что твои слова имеют решающее значение.

Бетти ласково погладила Макса по бедру. Ее смех окончательно достал меня. Прямо мне в лицо! Вот стерва! Я поднялся, навис над столом с еще более вызывающим видом, нежели Макс, и злобно проворчал:

– Ладно, ты – босс. Ты займешься этим делом, но без меня. Один, с двумя такими же идиотами, – я имел в виду Простака и Косого, – но без меня.

Мы уставились друг на друга, как два боевых петуха. Джон попытался охладить наш пыл.

– Это большое дело. Денег хватит на всех, – сказал он.

Я нагнулся и прошипел ему прямо в лицо:

– Слушай, ты, жалкий, паршивый, долбаный ублюдок! Когда-то давно я уже чуть было не перерезал тебе глотку. Еще одно слово из твоего поганого рта, и я сделаю это! Тебе и твоей дешевке-жене. Вам обоим.

У меня хватило ума понять, что в следующую минуту я взбешусь и полностью потеряю способность контролировать свои действия. Я резко развернулся и почти бегом выскочил из заведения.