Текст книги "Однажды в Америке"

– Нет уж, детка, это не для меня. Я уговорю его при помощи другого инструмента.

Я подошел к Петушку.

– Теодор, – произнес я, беря его под руку и увлекая в сторону, – я бы хотел поговорить с тобой, дорогуша, наедине. У меня к тебе одна просьба.

Он порозовел от волнения и пропел, захлебываясь словами:

– Да-да, дражайший. Именно об этом я и мечтал. Как только я увидел тебя, мне стало понятно, что мы предназначены друг для друга. Я безумно люблю тебя. Ты хочешь жениться на мне, да? – Он умоляюще посмотрел на меня. – Я богат. У меня много денег.

«Бог ты мой, – подумал я. – Мало того, что у этого ублюдка сексуальные отклонения. Он еще и просто сумасшедший. Какого черта я обрек себя на такое?» Я обернулся и посмотрел на девицу. Она улыбнулась и помахала мне рукой.

– Слушай, Теодор, – грубо произнес я. – Кончай этот чертов спектакль. Чего ты, к черту, так распалился? Возьми себя в руки. Ты что, не понимаешь шутливого тона, если с тобой говорит парень?

Он ошеломленно уставился на меня и прошептал:

– Значит, ты говорил не всерьез?

– Всерьез о чем? Ты сам себя распалил. Я не давал тебе никакого повода. Просто старался быть вежливым и снисходительным. Я с пониманием отношусь к твоему состоянию и к тому, что ты не властен над своей природой. И я испытываю жалость к таким, как ты. Мои единственные чувства к тебе – это жалость и брезгливость.

– Тогда о чем же ты хотел поговорить со мной? – прохныкал он.

– Мне жаль, что ты меня не понял.

Какого черта я так себя веду? Я слишком уж терпелив. Мне просто надо было приказать этому ублюдку, а если бы он не согласился, то молотить его до тех пор, пока он не передумал бы. Впрочем, что ему этим докажешь? Ведь по существу этот парень баба, а не мужик. Поэтому я спокойно добавил:

– Я хочу, чтобы ты проявил благосклонность к одному человеку.

– Какую именно благосклонность? И кто этот человек?

– Вон та девушка, которая нам улыбается.

– Да? Эта серая деваха? Я совершенно не могу понять, что интересного можно найти в столь бесцветном создании.

– Она женщина, и мне ее вид доставляет радость.

– Женщины нужны, чтобы растить детей. Радость могут доставлять только мужчины, – игриво ответил Теодор.

– О вкусах не спорят, Теодор, – раздраженно сказал я. – Я хочу, чтобы девушка получила сольный номер.

– Хорошо, хорошо, – безнадежным голосом произнес он. – Ради тебя я это сделаю.

– Спасибо, Теодор, я буду очень признателен тебе.

Когда мы двинулись к девушке, он прошептал:

– Мне понадобится ужасно много времени, чтобы преодолеть мою страсть к тебе.

Я сделал вид, что не расслышал его слов. С девушкой он разговаривал деловито. Быстро окинув ее взглядом, он сухо спросил:

– У вас готов номер для сольного выступления?

– Я могу очень быстро подготовить такой номер, – ответила она. – Уже к завтрашнему дню.

Он вновь окинул ее быстрым взглядом и отрицательно помотал головой.

– Теодор, но ведь ты можешь научить ее. На Бродвее о тебе говорят как о лучшем преподавателе, танцев, – вмешался я.

– Правда? Ты слышал обо мне? – улыбнулся он.

– А кто не слышал? – нахально соврал я. – Ты пользуешься большим уважением за свои оригинальные трактовки танцев и за мастерскую постановку хореографии.

– М-м-м… – промычал он от удовольствия. Макс делал мне какие-то знаки. Боже ты мой! Ну конечно, он хотел, чтобы я поговорил с этим хреном насчет той крошки, к которой он проявил участие. Это будет смертельный номер. Ну ладно. Я наклонился к Петушку. – Теодор, есть еще один вопрос… – начал я.

Глава 31

Входная дверь отворилась, и я, оставив Теодора, двинулся вслед за Максом навстречу высокому, плотному человеку, вошедшему в зал. Косой и Простак пристроились за нами. Когда мы подошли поближе, Косой узнал его.

– Привет, Майк! – произнес он и шепотом добавил: – Это Большой Майк, партнер Петушка.

– О-о-о, привет, ребята! – ответил Майк.

Косой представил нас, и мы обменялись рукопожатиями. При этом Майк деланно посмеивался. По его льстивым ужимкам было видно, что он кое-что знает о нас и считает необходимым продемонстрировать нам свое уважение.

– Могу быть чем-то полезен, ребята? Все в порядке? Надеюсь, что мой партнер показал вам все необходимое. Он знает, кто вы?

– Бог ты мой, похоже, я еще не встречал такого пресмыкающегося, как этот тупица, – заметил Макс. – Наверняка он подлиза экстра-класса.

– Да, Петушок знает, кто мы такие, – сказал я и собрался добавить, что на него это не произвело сильного впечатления, но решил промолчать.

– Вы уже обратили внимание на пиво, виски и игровые автоматы? Все это из легальных источников, верно? В этом я чист, так как внимательно слежу за порядком в подобных вещах. – Майк льстиво захихикал.

– Да. Мы проверили, – сухо заметил Макс. «Врунишка, – подумал я. – Мы и не думали обращать внимание на что-нибудь кроме женских фигурок».

– Да, кстати, пока не забыл, – произнес Макс, – я хочу, чтобы ты выполнил одну мою просьбу.

– Конечно, все что угодно, конечно. Чем могу быть полезен?

– Прими вон ту малышку в ваше новое шоу. Она чертовски здорово поет, – сказал Макс, указывая на миниатюрную обольстительницу, сидящую за столом с наигранной скромностью.

– Вообще-то это по части моего партнера. Но не беспокойтесь, я обо всем позабочусь. Какая славная малышка… – Майк игриво повел бровями.

– Мы ждем Везунчика, – сообщил Макс.

– Этот парень ваш приятель? – спросил Майк и быстро добавил: – Это ничего, что я интересуюсь?

– Он не наш приятель, и мы не против твоего любопытства, – ответил я.

– Судя по твоей реакции, для тебя он тоже совсем не приятель, – заметил Макс.

– Конечно, нет. – Майк воровато оглянулся. – У Везунчика была интрижка с Петушком, и теперь он не только вымогает у Петушка деньги, но и требует себе долю в предприятии.

– Ну и что ты собираешься предпринять? – спросил я. Большой Майк растерянно пожал широченными плечами.

– Ты что, не можешь с ним управиться? – удивился Макс.

– Парень не слазит с иглы, он наркоман, – сказал Майк.

– И это делает его крутым? – поддразнил Майка я.

– Он очень опасен, он убийца. – Майк испуганно покрутил головой по сторонам и добавил: – Он ходит с шилом для льда.

– Да, он действительно походит на плохого парня, – насмешливо произнес Макс.

– Можно я задам один личный вопрос? Если вдруг окажется, что это не мое дело, то вы, ребята, прямо так и ответьте, ладно?

– Давай, дерзай, Майк, – сказал Макс.

– Вы пришли, чтобы грохнуть Везунчика? – с плохо скрываемой надеждой спросил Майк.

– Нет. Но ты, конечно, нашел, что спросить, – сурово ответил я.

– Прошу прощения, – покорно произнес он.

– Мы пришли, чтобы призвать его к порядку, – сказал я. – Может быть, тебе послужит утешением то, что по отношению к нему это отнюдь не дружеский визит.

Он молча кивнул, а затем с отчаянием произнес:

– Я уже не знаю, что и делать. Он грозится, что выставит отсюда Петушка. Он хочет силой стать моим партнером. На Петушка мне, конечно, наплевать, но я знаю, что Везунчик сделает потом. Он выставит меня и присвоит заведение себе. – Майк всплеснул руками, словно женщина – Боже мой, этот паршивый бизнес, этот чертов «сухой» закон! Все нелегально. Я не могу обратиться в полицию. Это заведение нелегально. С точки зрения полиции «Райский сад» существует только в дни выдачи их доли. И им совершенно наплевать, кто возьмет верх. До тех пор, пока они будут получать причитающееся.

– Везде жизнь не сахар, – ласково пробормотал я.

– Даже метрополитен в глубокой яме, – философски заметил Простак.

– Даже подошвы придавило горами, – продолжил Косой нашу групповую игру.

– Тьфу, гадость! – сказал Макс.

– Что? – спросил Майк.

– Ничего, – ответил я.

– Ребята, а вы не можете чем-нибудь помочь? Вчера Петушок сказал Везунчику, чтобы тот отвалил и сдох. Везунчик наверняка пришьет его. Он не прощает таких вещей.

– То, что он пришьет Петушка, никак не отразится на твоей заднице, – раздраженно произнес Макс. – И тем более на наших.

– Я оплачу ваши хлопоты, – возбужденно проговорил Майк.

– И во сколько ты их оценишь? – равнодушно спросил Макс. Майк настороженно осмотрелся по сторонам и, подавшись к нам, прошептал дрожащим голосом:

– Мы с Петушком заплатим десять тысяч, если вы пришьете Везунчика.

Макс спокойно покачал головой:

– Нет, Майк. Мы не принимаем подряды на такую работу.

«Только по приказанию сверху», – мысленно добавил я. К нам приблизилась девушка. Та самая, с изумительными, прекрасными, совершенными, неотразимыми зимними дыньками.

– Милашка, – позвала она.

– Простите, джентльмены, это меня, – сообщил я и подошел к ней.

– Я не хотела вам мешать, но мне надо идти.

– Значит, все в порядке?

– Да, завтра мне надо быть на репетиции. Этот Теодор просто замечательный преподаватель танцев. Я хочу отблагодарить тебя. Сегодня вечером. – Она обольстительно улыбнулась. – Но где и во сколько?

Я немного подурачился. Нагнувшись, я попытался заглянуть ей за вырез платья и, громко облизываясь, произнес:

– М-м, м-м, я просто умираю от голода.

– Оставь это на вечер, милашка, – со смехом ответила она.

Я дал ей свой адреса отеле и спросил:

– Ужин до или после?

– До.

– Бифштекс или цыпленок?

– Бифштекс и картофель фри.

– Ужин будет подан в девять! – торжественно произнес я.

– Остальное будет подано в десять, – ответила она уже из дверей.

Группками, парочками и поодиночке девушки покинули заведение. На помосте остался только Петушок, танцующий под звуки фортепьяно. Он вращался и совершал прыжки с невероятной легкостью и поразительной виртуозностью. Он то отбивал ногами бешеную чечетку, словно выражал злость и возмущение, то грациозно кружился, двигаясь с томной откровенностью гавайских танцовщиц. Кончив танец, он приблизился ко мне и, тяжело дыша, прошептал:

– Этот танец был моим посланием тебе.

Я повернулся и молча отошел от него. Макс со смехом последовал за мной. Мы сели за стол и продолжили наше ожидание. Было начало второго, когда к нашему столу подошел Большой Майк. Виновато улыбнувшись, он сказал:

– Я, пожалуй, покину вас, ребята. Скоро появится Везунчик, а я не хотел бы присутствовать при чем-нибудь грубом.

Мы холодно посмотрели на него.

– Вали, – проворчал Макс, и он отвалил.

Лысый пианист ушел почти сразу после Майка. Теодор удалился в игрушечную по размерам административную комнату. Сквозь стеклянную дверь было видно, как он что-то записывает в большую тетрадь. Я взглянул на часы над баром. Час тридцать. Мы продолжали сидеть за столом, куря, выпивая и почти не разговаривая.

Входная дверь отворилась, и в зал вошли два человека. Оба около ста восьмидесяти ростом. Один среднего возраста и здоровяк, другой совсем юный и тонкий, словно хлыст. Они походили на ирландцев, и я отрицательно покачал головой, адресуясь к Максу. Везунчик был итальянцем, а Вилли – немцем.

– Да, это не они, – согласился Макс. Оба человека остановились, оглядывая зал Я не спеша приблизился и спросил:

– Кого-то ищете, ребята?

– У нас назначена встреча с Везунчиком и другими людьми, – ответил старший.

Младший посмотрел на меня с чуть неприязненным любопытством.

– Да, Везунчик мне говорил, – произнес я. – Мы тоже в этом участвуем. Он появится чуть позже. А пока мы можем познакомиться. Выпьете с нами?

Не дожидаясь ответа, я с радушной улыбкой подхватил их под руки и подвел к нашему столу.

Макс взглянул на меня. Я кивнул и, улыбаясь, сообщил:

– Они из тех ребят, которых попросил встретить Везунчик.

Я взял бутылку и наполнил два стакана.

– Спасибо, я не пью, – сказал молодой.

Старший с улыбкой взял свою порцию и произнес:

– А я, пожалуй, выпью.

С максимальной вежливостью, на которую только был способен, я подпихнул к ним пару стульев и сказал:

– Не хотите присесть?

Они опустились на стулья и с независимым видом стали разглядывать нас. Я непринужденно рассмеялся и сказал:

– Меня зовут Морис. Это Милти. – Я кивнул в сторону Макса.

– А это Мюррэй и Марио. – Я показал на Простака и Косого. Макс хохотнул, услышав, что все четыре имени начинаются с буквы «М». Старший ирландец дружелюбно улыбнулся и ответил:

– Я Фитцджеральд, но люди зовут меня просто Фитцем. А это Джимми.

– Выпьешь еще, Фитц? – спросил Макс.

– Не откажусь.

– И кого вы, парни, представляете? – спросил Макс.

– Да это и так ясно, – сухо произнес я.

– Мы от профсоюза, – ответил Фитц. – Мы делегаты.

– И как идут дела? – с улыбкой продолжил Макс.

– Какие-нибудь столкновения? – вылез Косой. Макс бросил на него предостерегающий взгляд и поджал губы, показывая, чтобы Косой не раскрывал рта.

– Да почти никаких столкновений. Везунчик прислал своих людей, и это несколько помогло, – ответил Фитц.

– Это уже некоторое достижение, – заметил я.

– Да, все не так плохо. Есть несколько домов, которые Везунчик хочет оставить в стороне от дел. Но, видимо, у него свои соображения на сей счет, – сказал Фитц.

– Не нравится мне, как ведутся дела, – произнес юный Джимми.

Фитц со вздохом кивнул в его сторону:

– Он в этом деле новичок. Его только что избрали. Он думает, что он рыцарь в сверкающих доспехах, вышедший на защиту униженных рабочих. – Фитц похлопал юного ирландца по спине: – У тебя есть идеи, Джим, но ты должен уметь поддерживать хорошие отношения с людьми. Вы бы видели этого малыша на митинге, – обратился он к нам. – Это настоящий оратор.

– Я обещал людям, что забастовка будет продолжаться и расширяться, – пробормотал Джимми.

– Послушай, Джимми, – сказал я. – Занимаясь такими делами, ты должен быть политиком. Ты должен уметь время от времени идти на компромиссы.

Он пожал плечами и упрямо поглядел на меня.

– Я не иду на компромиссы. Почему я должен уступать? Те, которые меня выбирали, зависят от меня и надеются на мое честное поведение. Они не зарабатывают себе на жизнь. Женатые мужчины получают от двенадцати до пятнадцати долларов за рабочую неделю продолжительностью от пятидесяти четырех до шестидесяти часов. А Везунчик говорит, чтобы я не рвал на себе рубаху и что он устроит нам доллар прибавки без сокращения рабочего времени или без каких-либо других улучшений. – Он обвел нас упрямым взглядом. – Я пришел сюда сказать Везунчику, чтобы он отвалил. За мной сотни человек с их семьями, и я должен беспокоиться только о них.

– Ради Бога, Джим, – произнес Фитц и посмотрел на нас извиняющимся взглядом. – Не обращайте внимания на малыша, он немного перевозбудился.

– Да нет, с ним все в порядке, – сказал я. – Не берите в голову то, что обещал Везунчик. Какие у вас требования?

– Не брать в голову обещания Везунчика? – поразился Фитц и с опаской посмотрел на меня

– Да, забудьте о том, что говорил этот змеиный подкидыш. Он остается за кадром, – угрюмо глядя на Фитца, сказал Макс.

Фитц ошалело посмотрел на Макса. Затем на меня. Затем на Простака. Затем медленно перевел взгляд на Косого. Мы улыбались. Нас по-настоящему развеселило застывшее на лице Фитца выражение благоговейного страха. Да, и это всего лишь оттого, что Макс назвал Везунчика змеиным подкидышем. Наконец к Фитцу вернулся дар речи.

– А я думал, что вы друзья Везунчика, – протянул он. – Вы что, хотите взять верх и вытеснить его?

– Да. Этого мы и хотим, – ответил Макс.

– А-а-а… – с вновь обретенным пониманием протянул Фитц.

– Мне это не нравится, – сказал Джимми.

– Ты в этом не виноват, Джим, – произнес я. – А теперь скажи, с каким «багажом» ты бы хотел вернуться к своим людям?

Джим с сомнением взглянул на меня, а затем выпалил:

– Сорокавосьмичасовая рабочая неделя, минимум сорок центов в час и полуторные расценки при сверхурочной работе. Оплачиваемые выходные во время официальных праздников и признание нашего профсоюза домовладельцами.

– Готовь упаковку, Джим, – рассмеялся я. – «Багаж» твой.

Макс с улыбкой посмотрел на меня и одобрительно кивнул. Джимми и Фитц разглядывали меня так, словно я был сумасшедшим.

– И как вы этого добьетесь? – спросил Джимми. – С чьей помощью?

– Это уже наша забота, – самоуверенно произнес Макс.

– Следуйте нашим указаниям, и все будет в порядке

– Мне непонятно, с чего это вы, ребята, такие сговорчивые. Какое отношение вы имеете к забастовке? В смысле вы-то что будете иметь?

Не успел я открыть рот, как Фитц уже раздраженно ответил ему:

– Ради Бога, Джим, ну нельзя же быть таким молокососом. У них такие же интересы, как и у Везунчика. Они хотят загрести под себя и профсоюз, и все остальное.

– Не знаю, – произнес Джимми. – Мне это не нравилось раньше, и мне это не нравится теперь. Это не настоящий профсоюз.

Макс вопросительно взглянул на меня. Я покрутил в ответ головой и сказал:

– Послушай-ка, малыш. Тебе еще многому надо научиться. В особенности подобным вещам. Эту область трудовых отношений не проходят в школах, и ее нет в справочниках. Но она самая важная. Разве ты не знаешь, что обычно победа в трудовых конфликтах остается за теми, на чьей стороне оказываемся мы?

– Пусть, но это, ребята, не ваше дело. Вы не рабочие и не работодатели. Это наши отношения. Наши и наших боссов. Оставьте нам их выяснение.

– Ради Бога, Джим, не будь таким идиотом, – пробормотал Фитц.

– Не трогай его, Фитц, – сказал я. – Малыш абсолютно прав. Совершенно верно, это не наше дело. Но мы, похоже, являемся необходимым злом. Одна из сторон неизбежно призывает нас на помощь, и, насколько мне известно, боссы первыми начали использовать нас. Нас… – тут я замялся, подбирая нужное слово.

– Гангстеров, – пробормотал Джимми.

– О-о-о, ради Бога, Джим! – простонал Фитц.

– Успокойся, Фитц, – с усмешкой сказал Макс. – Нас это не смущает.

Я продолжил:

– Так вот, как я уже сказал, боссы в прошлом создали эту традицию – нанимать громил для запугивания рабочих и профсоюзных деятелей. А если запугать профсоюзных деятелей не удавалось, то работодатели подкупали их при помощи своих деловых партнеров или юристов. Об этом тоже не написано в справочниках Запугивание и подкуп – основные и важнейшие факторы при решении большинства трудовых конфликтов. Просто сведения об этом редко доходят до широкой публики. – Я взглянул на часы. Четверть третьего. Везунчик на самом деле задерживался. – И еще Джим, – сказал я. – Фитц сможет подтвердить, что если не мы, то какая-нибудь другая группа обязательно ввяжется в это дело. Впрочем, ты и сам сможешь это понять. Ведь до Везунчика были и другие, верно, Фитц?

– Да, – ответил Фитц. – Небольшая банда из верхней части города.

– Везунчик вышвырнул их, а мы вышвыриваем Везунчика. Уловил, Джим? – продолжил я. – К тебе всегда будут приходить незваные союзники. Так почему бы в этой роли не выступить нам? Мы пользуемся влиянием. Мы можем быть полезны, и мы убережем вас от многих проблем, в особенности после того, как вы окончательно сформируете свой профсоюз. Тогда вокруг вас засуетится целая свора паразитов: полиция, городские чиновники, бандитствующая шелупонь. И всегда вы сможете ссылаться на нас. Мы возьмем на себя улаживание отношений с ними. Кроме того, хочешь – верь, хочешь – не верь, но мы когда-то сами были организаторами профсоюза. И по этой причине мы сможем предложить вашим рабочим более выгодные условия, чем кто-либо другой.

– Вы были организаторами? – презрительно фыркнул Джимми.

– И какого же профсоюза?

– Водителей прачечных, – ответил я.

– Ну ладно, допустим, что я согласен играть с вами, – упрямо произнес он. – Я не говорю, что согласен, но допустим…

– Ты наверняка согласишься, малыш, – сказал Макс.

– Не уверен, – уперся юнец. Я взглядом остановил Макса и сказал:

– Ладно, Джим, что ты там собирался сказать?

– Откуда мне знать, что не появится кто-нибудь еще, кто выпихнет вас и влезет на ваше место?

Макс и Простак рассмеялись. Я с улыбкой ответил:

– Конечно же, нет ничего невозможного, Джим. Возможно, завтра утром в Нью-Йорке произойдет землетрясение. Но это в высшей степени маловероятно. Мы представляем крупнейшую и самую влиятельную группировку в стране.

Фитц подался вперед и возбужденно прошептал:

– Вы из Общества?

Я кивнул. Джим побледнел, но упрямо стоял на своем.

– Мне все равно надо подумать. Я посоветуюсь членами профсоюза.

– Я поговорю с ним наедине. Я разъясню ему, в чем состоит правда жизни, – пробормотал Фитц.

– Слушай, Джим, – раздраженно начал я, – скажу тебе так…

Я не успел закончить. Меня отвлек звук распахнувшейся входной двери.

Глава 32

За всю свою жизнь я не видел ничего подобного тем двоим, что вошли в двери «Райского сада». Черт меня подери, если хоть раз на мои глаза попадалось что-нибудь – будь то птица или рыба, зверь или человек, живое или мертвое – что-нибудь столь фантастичное как эта парочка. Такого я не видал даже в своих самых диких опиумных снах. Должно быть, сам дьявол приложил свою руку к образованию этого дуэта – никому другому подобное было не под силу. Даже его величеству случаю навряд ли удалось бы создать столь мастерски согласованное объединение двух уродов. Я посмотрел на Макса. Макс посмотрел на меня. Мы не могли поверить собственным глазам

Один из них был длинным, тощим, омерзительного вида ублюдком. Его тело на ходу совершало плавные змеиные движения. Я засомневался, есть ли у этого типа позвоночник. Казалось, что по его резиноподобному туловищу непрерывно пробегают волны. Его сильно вытянутая голова служила продолжением неестественно длинной шеи. Цвет его лица имел ярко выраженный желтушный оттенок. Когда он начал рассматривать нас своими блестящими, как бусинки, глазами, его голова продолжала резко подергиваться в разные стороны. Он был одет в желтовато-коричневый костюм и в близкие по цвету рубашку и галстук. Это и был тот самый парень, чье тело, по слухам, покрывали бесчисленные шрамы от ножевых и пулевых ранений. Это был знаменитый Везунчик – тот, кого невозможно убить ни автомобилем. ни любым другим смертоносным оружием. Тот, кто всегда выживал для того, чтобы покончить со своими врагами. Он считался настолько свирепым и безрассудным, что Общество никогда не прибегало к его услугам. А его напарник! Уродина – дальше некуда. Кривоногий и обезьяноподобный, с плоским носом и толстыми выпяченными губами. Он очень походил на своих предков, причем весьма отдаленных. Словом, типичный питекантроп. Судя по его виду, он был настоящим дебилом, и его звали Горилла Вилли. Они остановились и уставились на нас Мы четверо вытащили свои пушки и, подойдя, окружили их со всех сторон. Везунчик начал вынимать руку из кармана.

– Не глупи, Везунчик! – рявкнул Макс. – Мы можем договориться полюбовно.

Они вызывающе смотрели на нас.

– Кто вы и чего хотите? – произнес Везунчик, подергивая головой из стороны в сторону.

– Если ты не против, – ответил я, – то мы хотели бы немного поговорить с тобой о деле.

Я жестом предложил им сесть за ближний стол. Когда они нехотя опустились на стулья, мы спрятали револьверы. Я увидел, что Петушок наблюдает за нами из-за стеклянной двери. Оба делегата настороженно следили за происходящим, не вставая со своих мест. Макс сразу приступил к делу.

– Мы из Общества, – произнес он. – Мы руководим забастовкой и профсоюзом. А вы, парни, отползаете в сторонку.

Везучий Змееныш воровато огляделся и нахально спросил:

– А откуда я знаю, что вы из Общества? И потом, мы с Вилли туда не входим. Чего ради я должен выполнять приказы Общества?

– Мы не просим вас выполнять приказы, – сказал я. – Мы вам приказываем: «Проваливайте!»

– Это нечестно, что Общество везде влазит, – прогундосил Горилла Вилли. – Нам ведь тоже надо есть!

– Зачем? – равнодушно спросил Простак.

– Как зачем? – глупо вытаращился Вилли. – Нам ведь тоже надо жить, верно?

– А зачем вам жить? – спросил Косой, заглядывая Вилли в глаза.

– Не выступай, Вилли, – сказал Змееныш и окинул нас долгим взглядом. – Так, значит, так?

– Значит, так, – равнодушно подтвердил Макс. Везунчик пожал плечами:

– Ну че я могу сказать? Ниче.

– Ниче не говори, ниче не делай, и тогда ниче с тобой не случится, – сказал Макс.

Вилли смотрел на Везунчика. Везунчик смотрел на нас. И оба они «ниче» не говорили.

Петушок вышел из своей комнатушки и, приблизившись, обратился ко мне:

– Вы можете сделать так, чтобы эти громилы не появлялись в нашем заведении? Мне они здесь совершенно не нужны.

Змееныш подался вперед и, показав Петушку шило для льда, просипел:

– Ты, гомик долбаный, я тебе уже сказал, что имею долю в этом заведении.

Петушок оттанцевал назад, чтобы Везунчик не смог до него дотянуться, и пронзительно крикнул:

– Ты – мерзкая подколодная змея!

– Я пришью тебя, гомик долбаный, и заведение целиком достанется мне, – прошипел Везунчик.

– А вот и нет, а вот и нет! Я тебя не боюсь, – хорохорился Петушок, танцуя на безопасном расстоянии. – Вышвырните отсюда этих хулиганов! – крикнул он нам. Везунчик посмотрел на нас.

– Мы не вмешиваемся в ссоры любовников, – произнес Макс.

Вилли загоготал. Везунчик бросил на Макса ненавидящий взгляд и двинулся к Петушку с шилом в руке. Петушок оттанцевал назад, на помост в центре зала. Везунчик следовал за ним, многозначительно поигрывая шилом. Профсоюзные делегаты с открытыми ртами смотрели на это представление. Я двинулся вслед за Змеенышем, держа руку на рукоятке лежащего в кармане пружинного ножа.

– Эй, Везунчик, кончай этот балаган! – крикнул я. Он резко обернулся ко мне. Я сказал: – Давай-ка, проваливай, убирайся, линяй отсюда. Оставь Петушка в покое.

Несколько мгновений он с бешенством глядел на меня, затем отвернулся и вышел в туалет.

– Боже мой, разве это не ужасно? – произнес подошедший Петушок. – Мне стыдно за самого себя. Как мне только могло прийти в голову связаться с таким омерзительным типом?

– Брось, Петушок, – проворчал Вилли. – Разве ты не говорил раньше, что любишь его. Да и со мной ты тоже ведь заигрывал?

Теодор собрался что-то ответить, но в этот момент открылась входная дверь. На пороге стоял человек. Он был настолько велик, что целиком заполнял дверной проем.

«Что за проклятое Богом место? – подумал я. – Просто какое-то место сбора разнообразных, уродов».

Человек шагнул в зал. Он был настоящим колоссом, не меньше двух метров ростом и с огромным брюхом. Сквозь красноватую кожу его лица просвечивала сеть тоненьких лиловых прожилок. Он выглядел так, словно за каждым приемом пищи потреблял только бифштексы с кровью. Его свиные глазки пристально смотрели на нас сквозь толстые линзы очков. Тонкий нос загибался так сильно, что его кончик в буквальном смысле смотрел в рот. К нам торопливо подошел Фитц.

– Этот большой навозный жук представляет работодателей, – шепотом сообщил он. – Они во всем слушаются этого навозника. Его зовут Кроунинг.

Я кивнул Фитцу и, подойдя к громадине, сказал:

– Проходите, проходите, мистер Кроунинг. Мы как раз говорили о вас.

– Говорили обо мне? Кто говорил? Где Везунчик?

– Везунчик слегка прихворнул, будет чуть позже. Мы его доверенные. Работаем с ним в тесном контакте, – с улыбкой ответил я. Мы подошли к столу, он кивнул Вилли и поздоровался с Фитцем.

– Выпьем? – предложил я и наполнил стаканы.

– Спасибо, – сказал он, беря свой стакан, и, подняв его перед собой, со смешком произнес: – За долгую и изнурительную забастовку!

– Дерьмо какое, – сказал Джимми.

– Что это за шпана? – спросил Кроунинг.

– С ним все в порядке, он новый делегат, – объяснил Фитц. – Он еще немного новичок в этой игре.

– Новый делегат, да? – произнес Кроунинг. – Маловат для делегата. Ну ладно, ладно, я люблю молоденьких мальчиков.

Он ущипнул Джимми за ляжку. Джимми шарахнулся в сторону и злобно проворчал:

– Не трогай меня, ты, жирный ублюдок!

– Я пришел сюда не для того, чтобы меня оскорбляли, – обиженно произнес Кроунинг. – Я пришел заниматься делом.

– Отлично, – отозвался Макс. – Давайте приступим к делу.

– Где Везунчик? Давайте его дождемся.

– Мы можем принимать решения без него, – ответил я. – А как обстоит с этим у вас?

– Без Везунчика? Ладно, раз вы считаете, что все в порядке… Везунчик вам сообщал, что я хочу, чтобы забастовка продлилась еще минимум две недели? Тогда мои партнеры решат, что дело совсем худо, и выложат большие откупные для подмазывания активистов. – Довольно улыбаясь, он потер руки. – На сей раз будут приличные деньги. Хватит всем, и этому молоденькому мальчику. Эй, симпатяга, – окликнул он Джима, – как ты относишься к тому, что у тебя в кармане окажутся четыре-пять тысяч?

– А чтоб ты сдох, ублюдок, – ответил Джим.

– Ну, как вам нравится такой ответ? За это я и люблю своих мальчиков – за силу духа. Только смотри не переусердствуй. Все хорошо в меру. Переусердствуешь – и я дам знак Везунчику вышвырнуть тебя из организации.

– Везунчик больше никого не вышвырнет… – начал было Джим, но, остановившись, посмотрел на меня. Я одобрительно кивнул и с улыбкой сказал:

– Давай, Джим, объясни ему.

– Везунчика самого вышвырнули! – злобно закончил Джим.

– Кто это тут расшвырялся без моего ведома? – Кроунинг пристальным взглядом обвел сидящих за столом. Горилла Вилли радостно загоготал и показал оттопыренным большим пальцем в нашу сторону:

– Вон те парни.

– Эти вежливые ребята? – спросил Кроунинг, глядя на нас.

– Вежливые, как моя задница, – ответил Макс. Везунчик вышел из туалета. Мне не понравился его вид, и я посигналил Максу. Макс стал внимательно следить за его приближением. Кроунинг тоже его увидел.

– Привет, Везунчик, – произнес он. – Что это такое я тут услышал? Ты позволил этим ребятам выпихнуть себя? – Подначивая его, он насмешливо продолжил: – Но мне-то это без разницы. Мне все равно, кому платить.

– Я остаюсь в деле. Ты платишь мне, – проворчал Везунчик.

– У меня на улице люди, которые поддерживают эту забастовку. Я должен им платить. Никто и никогда не сможет меня ниоткуда вышвырнуть.

Он стоял на месте, яростно дыша. Внезапно в его руке появилось шило. Макс выхватил револьвер и, наставив его на Везунчика, проворчал:

– Брось шило, тупой ублюдок.

По дикому выражению лица Везунчика можно было понять, что он успел уколоться. Он находился в состоянии безумного наркотического бесстрашия и дерзко смотрел на Макса сквозь прищуренные до размеров ножевых разрезов щелки глаз. Я поднялся со стула и с улыбкой сказал:

– Успокойся, Везунчик. Убери шило. – И двинулся к нему, держа большой палец на кнопке, открывающей нож.

Он с ненавистью посмотрел на меня и по-змеиному прошипел:

– Пш-ш-шел вон, ты, ублюдок!

Он плюнул в меня и попал прямо в лицо. Я воткнул нож ему в руку. Мой нож был длинней и проворней его шила. Лезвие скользнуло между его сжимающими рукоятку шила пальцами, острие вошло в ладонь и вышло наружу с тыльной стороны. Шило упало на пол. Потрясенный, он на несколько мгновений неподвижно застыл. Я выдернул нож и обтер лезвие об его желтый пиджак. Из его руки закапала кровь. Он посмотрел на свою рану и начал орать на меня:

– Ублюдок! Ты – ублюдок!