Текст книги "Неприрожденные убийцы"

Глава четвертая: Благослови мой меч, прадед Солнце!

1.

– Я, ярг-волхв Владимир-Богумил Второй, являюсь жрецом высшей категории. Я происхожу из древнего знахарского рода, в котором знания священной религии славян передавались из поколения в поколение больше тысячи лет. От предков достались мне и волчьи шкуры, на которых записаны древние письмена. Недавно археологи вскрыли один из тульских курганов и нашли мумию жрицы, тело которой было покрыто священными татуировками. Эти письмена полностью совпали с теми, что известны мне… Волчьи шкуры действительно лежали здесь же, в рабочем кабинете ярг-волхва. Еще на стене висела шкура медведя, колчан со стрелами и двуручный меч. На письменном столе стоял зубастый череп. Правда, вот сам волхв седобородого кудесника не напоминал. Лет двадцать пять-двадцать семь, тяжелый взгляд, здоровенные кулаки. Стрижка короткая, почти под ноль. По дому Владимир-Богумил Второй ходил в расшитых узорами черных одеяниях и теплых тапочках с меховой оторочкой. Официально он числится народным целителем. Полуофициально – лидером Всеславянской языческой церкви «Схорон еж словен».

Остальные сведения о волхве проверить мне не удалось. Сам он утверждал, будто участвовал в боевых действиях в Приднестровье. Рассказывал даже, что под Тирасполем как-то принес в жертву Перуну двоих молдаван. Увидел подходящий холм, попросил у приятелей-десантников пару пленных, пинками загнал их на вершину и пустил каждому по автоматной пуле в затылок. После чего прочел над телами заклинание, окропил холм кровью и объявил, что отныне здесь расположено святилище.

– А потому что славянская вера – это жесткая вера сильных людей. Руны гласят: «Судьбы есть борьба». Понимаешь? Мы к этой борьбе готовы. У меня даже мальчишка-волчонок трижды обегает вокруг святилища с 60-килограммовым камнем. Когда я, ярг-волхв, провожу обряд Вызывания весны, меня голого закапывают в снег, и у меня даже кожа не краснеет… Крепких, храбрых мужчин у меня много. Мы ведь не христиане какие-нибудь. Понимаешь? Вот, на моем посохе вырезана волчья морда. Это символ того, что сердце у нас холодное. Ну, допустим, зарезать младенца я бы не смог. Но на кровь ради Рода пойду не задумываясь. Понимаешь?

– Понимаю. А «мы» – это сколько?

– Очень много! Здесь, в Земле Нево, у нас есть девять капищ, требищ и священных рощ. Скоро будет еще три. И при каждом есть своя община. Есть единомышленники в славянских республиках. А на прошлый Новый год президент одной волжской республики передал нам через своих жрецов поздравления. Пока не хочу говорить, какой именно…

– Часто бывает, что официальные лица выходят с вами на контакт?

– Бывает. Из Аграрной партии недавно приходили. Несколько раз питерские начальнички просили чего-нибудь для них сделать. Например, провести обряд, и вообще… Возможность влиять на то, что творится в стране, у нас, славян, есть.

2.

Что бы там сегодня по этому поводу ни говорили, Российская империя никогда не являлась государством русских. Во главе этой империи стояла династия немецкого происхождения, высшие классы считали родным языком французский, почти половина населения исповедовала ислам, а наиболее боеспособными частями армии являлась калмыцкая и казачья конница.

Тем более, ни о каком государстве русских не могла идти речь в СССР. Центральная власть жестко душила национализм на окраинах, но еще меньше она церемонилась с русским национализмом. Тем более, что на фоне действительно серьезных национализмов прибалтов, грузин и даже украинцев русский-то национализм до поры до времени казался хиленьким и не представлял угрозы. Пара интеллигентских кружков в столице, художник Глазунов, историк Гумилев, математик Шафаревич, несколько коллекционеров икон – язык не поворачивается назвать все это национализмом.

К концу советского периода самой большой проблемой ультраправых было именно это: никто не представлял, за что именно они боролись. Ультралевым не нравилось то, что они видели вокруг, зато взамен они могли говорить о Махно, первых годах Советской власти, китайских хунвейбинах или кубинских бородачах. Но когда та же реальность не нравилась ультраправым, никакой внятной альтернативы предложить они не могли. Всем понятной картинки («Хочу, чтобы было вот так!») у них просто не существовало.

Кто-то пытался говорить о расплывчатой Святой Руси. Скажем, в старообрядческом варианте. Кто-то ностальгически вздыхал о затянутых в портупеи белых офицерах. Молодые интеллектуалы, как в паломничество, ездили чмокнуть ручку возлюбленной Колчака Тимиревой, которая пережила всех, кто имел отношение к расстрелу генерала, и спокойно умерла в СССР только в 1979-м. Совсем образованные изучали опыт русских общин в Китае: там до самой Второй мировой существовали массовые и очень воинственные партии эмигрантов, созданные по образцу фашистской партии Муссолини. И все равно во внятную программу все это как-то не складывалось.

Одним из таких умников был молодой аспирант МГУ по фамилии Скурлатов. В 1960-х власти понимали, что молодежную политику пора реформировать, но не очень понимали, в какую сторону. Внятных идей у коммунистических бюрократов не было, зато они были у Скурлатова. Уже на первых курсах университета он перечитал все доступные в библиотеках книги о немецком нацизме, успел побыть учеником известного философа Лосева, съездить к Тимиревой, съездить к Глазунову, перезнакомиться со всеми заметными на тот момент славянофилами и втереться в доверие к кому-то из горкома комсомола.

Невозможно изменить политическую систему, наскакивая на нее снаружи, так, как это пытались делать «Память» и Баркашов. Менять систему нужно изнутри: просачиваясь во власть и понемногу изменяя политику в правильную сторону. Бороться с государством глупо. Государством нужно просто управлять. Вряд ли даже самый натренированный отряд штурмовиков справится с ОМОНом или армией. А раз так, то и не стоит с ними справляться. Вместо этого нужно всего-навсего занять кабинет, сидя в котором, ты сможешь отдавать тем же ОМОНУ и армии приказы.

Эту истину Скурлатов понимал еще в начале 1960-х. Поэтому первое, что он сделал, закончив Универ, это перешел на работу в московский комитет комсомола. И очень быстро дослужился там до вполне приличной должности инструктора Отдела пропаганды. Это означало, что теперь именно он должен отвечать, во что станут верить молодые люди столицы, а может, даже и всей страны. Докладная записка, в которой он объяснял начальству, в каком направлении собирается поработать, называлась «Устав нрава».

Любовь к Ленину со Сталиным Скурлатов предлагал комсомольским вождям заменить на любовь к Родине. Причем вбивать эту любовь палкой. «Два ока за око! Два зла за зло!» – писал он. Никакого низкопоклонства перед Западом: вместо твиста на танцплощадках должны звучать народные плясовые. Русских женщин, вступивших в половую связь с иностранцем, предлагалось клеймить раскаленным железом и стерилизовать. К тем, кто против, должны применяться телесные наказания: удар по телу – лучший учитель, розга – закал духа!

Молодежь СССР – это мясной фарш, из которого можно лепить что угодно, нужно только делать это твердой рукой. Никакого идущего с Запада индивидуализма: наша вера – это голос крови, служение предкам и Родине. Счастье только в борьбе и уничтожении врага. Полет Гагарина – это не просто прорыв в космос, это русский прорыв в космос. И нам нести нашу веру до окраин вселенной. Новые комсомольцы должны помнить: нет более подлого занятия, чем быть «интеллигентом», «мыслителем»! И нет более благородного занятия, чем быть солдатом!

Насчет клеймения женщин комсомольское начальство обещало подумать, а все остальное ему понравилось. Скурлатовская программа преобразований была одобрена и начала понемногу распространяться через структуры ВЛКСМ. И, разумеется, как только экземплярчик программы попал в руки тех самых интеллигентов, быть которыми в СССР теперь считалось постыдно, разразился скандал.

Московским интеллигентам и до этого не очень нравились скурлатовские приятели, которые, знакомясь с кем-нибудь, на всякий случай уточняли: «Вы русский или интеллигент?» А теперь эти уважаемые люди ужаснулись тому, что прочли, и тут же подтянули знакомых из высоких кабинетов. Из партии Скурлатов вылетел моментально. Из аспирантуры тоже. По ходу разбирательства всплыло, что на своих лекциях он еще и по пунктам разбирал преимущества гитлеровской программы партии над нынешней советской программой. Пытаясь оправдаться, Скурлатов говорил, что все это было придумано им только как шутка для студенческого капустника. Но на этом путь к большой карьере для него оказался закрыт навсегда.

Впрочем, ничем более серьезным дело тогда для него и не обернулось. После того как шум улегся, Скурлатов восстановился в аспирантуре, поступил на работу в Академию наук, а потом и в МИД. В нескольких московских ВУЗах кандидат наук Скурлатов читает студентам курс лекций по предмету «Критика сионизма». Раз ему не дали реформировать систему сразу и целиком, он решил просто объяснять свои взгляды в статьях и книгах: авось система реформируется как-нибудь сама.

Прятать свои взгляды за фиговым листочком правильных коммунистических слов больше Скурлатов не желал. Единственное, что спасет страну (считал он), – это возвращение к вере предков, к славному славянскому язычеству. К жесткой религии сильных людей. В середине 1970-х Скурлатов прочел, что кто-то из белоэмигрантов случайно отыскал дощечки с древней славянской летописью, которая называется «Велесова книга», и дальше все силы бросил на пропаганду этого нового священного писания.

На самом деле понятно, что «Велесову книгу» сочинил кто-то не очень грамотный и от силы полвека назад. Но на любые сомнения в ее подлинности Скурлатов реагировал резко: «Только сионист может сомневаться в истинности наших древних письмен!» Христианство со всеми своими разговорами про любовь давно доказало неспособность изменить мир. Единственная любовь, которая всем нам нужна, – это любовь к предкам и Родине. А этому научить нас сможет не Библия, а «Велесова книга», и больше никто.

К началу перестройки по стране имелось уже больше дюжины неоязыческих групп. Причем укомплектованных не всякими там прыщавцами-толкиенистами, а состоящих из вполне серьезных людей. Поклонником Сварога объявил себя даже начальник финансовой милиции Ленинграда Геннадий Водолеев. А его единоверец, кандидат философских наук Виктор Безверхий, читавший лекции в военных училищах Северной столицы, демонстративно «раскрестился» и взял себе древнее имя Одомир. Спецслужбы докладывали наверх, что из своих курсантов Безверхий пытался создавать штурмовые отряды.

Читать документы неоязыческих групп – занятие увлекательное. Звучит это приблизительно так:

Волхвам и Витязям! 7-го снежиня 14995 года, в Полнолуние, Совет Волхвов принял решение: на выборах в Государственную Думу РФ поддержать платформу КПРФ.

Согласитесь: немного похоже на шутки юмориста Задорнова. Несмотря на все слухи о штурмовых отрядах, всерьез воспринимать языческие группы никому не хотелось. Однако, как оказалось, серьезные люди среди поклонников Перуна все-таки имелись.

3.

Капище, на котором ярг-волхв Владимир-Богумил II молится древним богам, расположено в петербургских новостройках. Холм среди стандартных блочных девятиэтажек. На вершине холма стоят вытесанные из целиковых стволов изваяния Свентовита, Рода и Берегини. Каждое метра три в высоту. Все боги строго сориентированы по сторонам света. По праздникам члены общины надевают на них бронзовые серьги и украшения. В остальное время украшения снимают. Волхв объяснял:

– Оставлять опасно: сопрут. Несколько раз на богах и кресты вырезали, и гвозди в глаза вбивали. За тысячу лет ничего не изменилось! Как боролись враги со славянской религией, так и продолжают бороться!

– Что ж вы богов-то не охраняете?

– Как не охраняем? Охраняем! Мы организовали на капище дежурства, подключили милицию. Славяне из окрестных домов нам помогли. Мы очень быстро вычислили, кто этим вредительством занимается. Оказалось, американцы-мормоны. Ну, мы с ними поговорили. Выяснилось, что у парней просрочены визы, и скоро они уехали из страны. Больше никто наших богов не портит.

Собеседник скромничал. Один из петербургских криминальных обозревателей так описывал его разговор с мормонами:

В воскресение 21 июня 1995 года в среднюю школу № 301 Фрунзенского района была вызвана милиция. В этом помещении по выходным проходили собрания членов американской религиозной организации «Церковь Иисуса Христа святых последних дней» (мормонов). Прибывший наряд обнаружил, что американцы и их слушатели взяты в заложники…

Около полудня собрание было атаковано группой молодых людей. Нападавшие перекрыли все входы и выходы, положили заложников лицом в пол и приказали сдать документы и ценные вещи. Молодых американцев избивали, оскорбляли и заставляли хрюкать. Лидер группы экстремистов заявил, что сейчас состоится показательная казнь нескольких незваных гостей.

Неизвестно, как именно защитники земли русской собирались выполнять свою угрозу: подоспевший наряд милиции задержал и их, и американцев. На основании инцидента возбуждено уголовное дело…

Спустя две недели репортаж об инциденте был показан в программе телерепортера Александра Невзорова «Дикое поле». Ярг-волхв говорил мне, что Невзоров просил его повторить захват заложников. Репортер хотел, хорошенько подготовившись, заснять эту акцию, но язычники отказались. Одного уголовного дела им показалось достаточно.

Суд состоялся только через несколько месяцев. Адепты славянской веры были полностью оправданы. Адвокаты мормонов уверяли меня, что приговор – результат давления на правосудие. Пострадавшим американцам ОВИР отказался продлить визы. В результате их показания просто не дошли до суда. Ну и параллельно на петербургском телеканале была развернута кампания в защиту язычников.

Доказательств вины подсудимых (по словам адвокатов) было столько, что закрыть их можно было сразу лет на двенадцать. И требовать крови защита не стала только потому, что категорически против были сами мормоны. Присутствовавший при моей беседе с адвокатом американец закивал:

– Да! Не надо, чтоб этих людей сажали. Мы приехали не враждовать, а проповедовать. Мы хотели всем помочь… Знаете, когда эти люди велели мне лечь лицом в пол, я подумал, что это все. То есть в наших фильмах показывают, что когда террористы берут заложников и кладут их вниз лицом, то после этого сразу стреляют в затылок. Я лег и стал ждать пули. Я молился о них Иисусу Христу, и мне было хорошо. Я как будто любил их. Как будто у меня внутри был яркий свет. Так что не надо их преследовать в суде…

Этот совсем юный мормон родом из штата Юта являлся заместителем старейшины петербургской организации. Мне он рассказывал, что его предки были выходцами из России. В Штаты они перебрались только после революции. Портрет одного из предков и сегодня вывешен в эрмитажной «Галерее 1812 года».

Уже после суда я еще раз встречался с волхвом. У себя на капище он кормил богов кашей и жег жертвенный костер. А потом решил погадать, благословят ли боги его разговор с журналистом? Снял шапку с волчьим хвостом на затылке, поклонился богам и долго бормотал заклинания.

После этого задрал лицо и долго высматривал, откуда появится первая птица. Птица появилась справа. Прикинув, пересекает ли ее полет линию «горизонт-созвездие Тризна», ярг-волхв Владимир-Богумил Второй звонко хлопнул меня по плечу:

– Свентовит благословляет! Можешь писать свое интервью. Оно угодно богам!

Глава пятая: Хрустальная полночь

1.

Газета «Новый Петербург» так описывала события той ночи:

День рождения Адольфа Гитлера в 1994-м петербургские бритоголовые отметили с размахом. Около 21.00 толпа из нескольких сотен скинхедов спустилась в вестибюль станции метро «Владимирская». Молодые люди от 16 до 25 лет вскочили в подъехавший электропоезд. Под крик «О! На ловца и черный зверь бежит!» скинхеды окружили темнокожего гражданина Индии. В считанные минуты они армейскими ботинками втоптали индуса в пол вагона. Затем в кровь измордованную жертву выкинули на перрон.

Оценив, нет ли среди пассажиров еще людей с подозрительной внешностью, оставшихся успокоили: «Не бойтесь, граждане, мы бьем только черных!» И с воплями «Зиг Хайль!», «Мы за русских!» и «Слава Рось!» вышли из окровавленного вагона.

Около 22.00 уже в сокращенном составе группа бритоголовых наткнулась на двух азербайджанцев. Один из них бежал. Другому спастись не удалось. В перегоне между станциями «Гостиный Двор» и «Василеостровская» четырнадцать скинхедов взяли кавказца в каре и превратили его тело в барабан, на котором отбивали ритм «Хорста Весселя». После этого они поставили его на колени и со словами «Это тебе за Чечню!» один из них тупым ножом отрезал кавказцу левое ухо. Кровавые следы испятнали платформу и эскалатор, снизу доверху.

Задержать бритоголовых молодцев удалось только на Среднем проспекте Васильевского острова…

2.

Первые скинхеды появились в конце 1960-х в рабочих кварталах Лондона. И в то время никакого отношения к расизму эти ребята еще не имели. Парни всего лишь ходили на танцы, брили головы и бочками пили дешевое пиво. Слово «скинхед» в то время означало не молодого наци, а парня в пиджаке с подбитыми плечами, который любит поплясать под музыку «ска».

Впрочем, танцплощадок на всех не хватало. Да и девушки чем дальше, тем чаще предпочитали встречаться не с вечно пьяной белой голытьбой, а со смуглыми приезжими из Пакистана или Ямайки. Те хоть и были тоже небогаты, но все же не садились пить пиво в девять утра. А кроме того, другие девчонки рассказывали про их анатомию такие интересные штучки… В общем, к 1969-му на заводских окраинах начинается настоящая война между местной молодежью (скинхедами) и понаехавшими эмигрантами.

На первых порах победили приезжие. Просто потому, что они были лучше сплочены. Бритоголовые выписались из отделений пластической хирургии и радикально изменили имидж. Никаких мешающих в драке излишеств. Военно-морская куртка-бомберс без воротника, тяжелые ботинки Dr. Martens, узкие, высоко закатанные брюки на подтяжках. В заднем кармане брюк – нож, кастет или обрубок бильярдного кия. Теперь чернокожие предпочитают спасаться от них бегством.

Музыку «ска» скины больше не слушают: слишком «черная». Теперь они предпочитают стиль «Oi!»: что-то вроде очень быстрого и очень жесткого панк-рока, но безо всяких панковских закидонов про анархию и «ноу фьюче». Вместе с этой музыкой и внешним видом скинхедская субкультура расползается по планете: Европа, Штаты, Латинская Америка, Австралия, Азия – далее повсеместно. Пару лет назад я ездил в Монголию: там скинхеды – это одно из самых популярных молодежных движений. За ботинки Dr. Martens любой уланбаторский тинейджер продаст душу.

К началу 1990-х первые скины появились и в России. Толчком к визиту в парикмахерскую для них, как правило, служил просмотр австралийского фильма Romper Stomper (в отечественном прокате «Бритоголовые»). Первое время в скин-движении состояли не гопники с окраин, а молодые люди за 20, с уровнем образования выше среднего. Активисты через только-только появившийся Интернет общались с иностранными единомышленниками и на ротаторах печатали самиздатовские журнальчики. По-настоящему молодежным и радикальным движение становится только к концу десятилетия.

В стране возникает несколько «Oi!»-групп, вокруг которых и сплачиваются бритоголовые. В Петербурге концертирует Toten Kopf, в Ярославле Terror National Front, в Киеве Бульдог. В Москве играют сразу несколько банд. А поскольку именно в эти годы в Москву начинают массово прибывать гастарбайтеры из экс-советских республик, то стоит ли удивляться, что чуть ли не каждое их выступление заканчивается масштабным побоищем?

В 1998-м скинхед-журнал «Белое сопротивление» писал:

– В Москве наконец появились две нормальные бригады Bloud & Honour и «Объединенная бригада 88» (восьмая буква латинского алфавита – это «Н»; 88 означает Heil Hitler). Крутость обеих бригад способна заткнуть за пояс даже наших западных единомышленников! Наконец-то появились энергичные бритые, которые смогут сплотить вокруг себя нужных людей!

3.

4 мая 1997 года чернокожий гражданин США Уильям Джеферсон отправился побродить по Филевскому парку. Гражданин был морским пехотинцем и служил в охране американского посольства. Вместе с ним прогуливалась русская девушка, переводчица по имени Лола. Позже выяснилось, что в этом же парке любили гулять члены скин-группы «Русская цель»…

Выписавшись после продолжительного лечения из больницы, Джеферсон подал рапорт с просьбой перевести его куда-нибудь подальше от Москвы. Так что сам инцидент известен только в изложении лидера бритоголовых, 18-летнего Семена Токмакова. Его версия сводилась к тому, что, во-первых, американец торговал наркотиками, во-вторых, шпионил за секретным объектом через щель в заборе, а в-третьих, был гомосексуалистом и делал скинхеду непристойные предложения.

Отделав американского морпеха, Токмаков не сразу покинул место подвига. Дождавшись приезда съемочной бригады канала НТВ, он заявил, что «негры являются злом и их следует подвергать эвтаназии». Репортаж был показан по ТВ в тот же вечер. Через двое суток любитель покрасоваться перед телекамерой оказался в камере тюремной.

Основным местом работы Токмакова было издательство «Русский писатель». Несмотря на молодость, среди националистов парень пользовался репутацией поэта, автора прочувствованных стихов о любви к России и нелюбви к ее врагам. В защиту арестованного выступило несколько деятелей отечественной словесности. Пострадавший к тому времени уже уехал, так что единственным доказательством вины Токмакова было его собственное интервью. А поскольку по закону собственное признание не может служить основанием для обвинения, то и суд несколько раз откладывался. Что делать с парнем, ясно не было. Токмаков продолжал сидеть в Бутырской тюрьме.

Именно с этого момента роман между драчунами с заводских окраин и политикой можно считать начавшимся. Дело в том, что с соседом по камере Токмакову повезло. На соседних с ним нарах дожидался суда член правления Гильдии кинорежиссеров России Александр Иванов-Сухаревский.

До какого-то момента Иванов-Сухаревский ничем не выделялся среди лидеров отечественных ультраправых. Детство он провел в Германии. Там его отец был первым послевоенным комендантом города Фюрстенберг. Из еще более давних предков Александр Кузьмич любил вспоминать о стрелецком полковнике Сухаревом, который поддержал Петра I во время стрелецкого бунта.

Вернувшись в СССР, Иванов-Сухаревский сперва решил стать офицером. Потом изучал философию. В двадцать четыре года поступил в Институт кинематографии на режиссерское отделение, а потом снял несколько картин. Довольно неплохих. В числе близких приятелей он называл режиссеров Георгия Данелию и Сергея Соловьева. Однако в 1987-м в одном из его фильмов комиссия усмотрела проявления антисемитизма, и на этом киношная карьера Иванова-Сухаревского была окончена. Ему не оставалось ничего другого, кроме как уйти в политику.

Идеологическую базу для своего движения экс-режиссер искал долго. Сперва он подался в казаки и даже получил чин подъесаула. Потом попытался зарегистрировать Православную партию, но столкнулся с запретом на такое название со стороны Московской патриархии. В результате остановился на названии Народная национальная партия (ННП).

Партийный печатный орган назывался «Я – русский». Иванов-Сухаревский писал в газете:

– Это вам, мои братья по крови, русаки, посвящаю я свою жизнь! Мне знакомо чувство отчаяния, но я знаю и пути выхода! Я преисполнен решимости навести порядок в этом море хаоса, потому что я мыслю глубже всех и смотрю дальше всех! Я один знаю средство спасения!

Как оказалось, смотрел он все-таки недостаточно далеко. Вскоре по постановлению Тверского межмуниципального суда города Москвы Иванов-Сухаревский был арестован. Статья обвинения гласила: «разжигание национальной розни». Заключение впрочем было не очень долгим. Хватило его лишь на то, чтобы подружиться с сокамерником Токмаковым. Вскоре за арестованного коллегу вступились «кавказская пленница» Наталья Варлей, народная артистка РФ Наталья Фатеева, актер Вячеслав Невинный и еще пара дюжин звезд экрана. Под личное поручительство нескольких депутатов Госдумы мера пресечения лидеру ННП была изменена на подписку о невыезде.

Режиссер Иванов-Сухаревский и поэт Токмаков вышли из Бутырской тюрьмы почти одновременно. Перенесенные испытания укрепили их взаимную симпатию. Вскоре Токмаков вступил в Народную национальную партию.

4.

В конце 1980-х – начале 1990-х ультраправое движение четко делилось на два не связанных между собой потока. Политические организации, состоявшие из десятка-другого активистов, проводили шумные Соборы и Конференции. Радикальная молодежь пила пиво и ногами била лица неподходящих национальностей. Очкарики-идеологи выпускали на оберточной бумаге мутноватые газеты и проводили Общенациональные Соборы, на которые съезжалось по пятьдесят делегатов… всегда – одни и те же пятьдесят… А рядом с ними жили тысячи и десятки тысяч русских ребят, которые были вполне готовы встать под знамена, но почему-то не вставали.

Свести эти потоки между собой не получалось очень долго. Однако такое положение дел не устраивало ни одних, ни других. В начале 1990-х создать из радикальной молодежи собственные штурмовые отряды пытались очень многие русские националисты.

Скажем, в Петербурге в августе 1992 года была организована «Русская партия». Ее лидера звали Владимир Цыкарев. В отличие от националистов предыдущей волны, начинавших еще в «Памяти», Цыкарев был молод, энергичен и совсем не растерялся после распада СССР. Идеалом для него был Гитлер, который после распада Германской империи сумел сделать неплохую политическую карьеру, и Цыкарев надеялся, что сумеет сделать такую же.

Очень скоро ячейки его партии имелись уже в половине регионов страны. На парламентских выборах 1995 года в их избирательных списках фигурировали писатель Владимир Солоухин и профессор Академии госслужбы при президенте РФ Михаил Кузнецов. Так что, убедившись, что с очкариками у него в партии все ОК, Цыкарев сосредотачивается на молодежи.

В Петербурге на партийные деньги было открыто несколько спортзалов, где желающие могли получить уроки рукопашного боя, восточных единоборств, боди-билдинга, ну и для прикола – аэробики. Из партийных спортсменов Цыкарев создает военизированную «Русскую гвардию». Методы обучения там были жестковаты даже по меркам того времени. Гвардейцев просто делили на «первый второй рассчитайсь» и дальше заставляли драться до потери сознания. Считалось, что это закаляет боевой дух.

Выдерживали закалку не все. 16 августа 1993 года недалеко от набережной Обводного канала был найден труп члена партии Бориса Волкова. Ему ломом насквозь пробили горло. Спустя еще два дня был убит сам партийный вождь Цыкарев. Милиционеры выловили его труп из реки Карповки. Задирая брови от удивления, патологоанатомы насчитали в разлагающемся теле Цыкарева аж полторы дюжины ножевых ранений.

После подобных инцидентов желание вербовать сторонников среди молодежи с окраин у партийных лидеров пропадало само собой. В партию эти ребята вступали без раздумий, только с собой они приносили такие понятия, что у лидеров дыбом вставали остатки волос. Например, ножом откромсать торговцу арбузами ухо среди бритоголовых считалось детской шалостью.

Откуда среди русских скинхедов взялась эта странная мода резать уши, не помнит сегодня уже никто. Но по крайней мере к середине 1990-х она уже существовала. По каналу НТВ несколько раз был показан репортаж о группе «Легион-Вервольф». Лидер легионеров хранил у себя на полке банку с такими ушами и хвастался трофеями телевизионщикам. После того как репортаж вышел на экраны, члены «Вервольфа» получили от трех до семи лет тюрьмы.

А самой громкой из подобных акций оказалась история с ухом азербайджанца, отрезанным в петербургском метро. Арестованного по этому делу молодого человека звали Артем Талакин.

5.

Сперва я долго выяснял номер его телефона. Потом долго уговаривал встретиться. Соглашаясь на интервью, Талакин, правда, сказал, что времени у него не много. Вечером ему предстояло на другой конец города отвозить детскую ванночку.

Мы встретились в окраинном рок-н-ролльном клубике. Артем был невысок, носил черную бейсбольную кепку и куртку-military. Короткая стрижка, острые черты лица, изящные кисти рук.

Я купил Талакину пиво.

– Поговорим об отрезанном ухе?

– Категорически нет. Для меня это дело прошлое. Имеет человек право развиваться?

– Хорошо. Давайте о развитии. Вы ведь один из родоначальников скин-движения в России, да? С чего все началось?

– А это у всех одинаково. В конце 1980-х никому не хотелось превращаться в гопников. Бить окна и морды в собственном дворе. Хотелось идеи. Я свою идею нашел тогда в гитлеризме. У Гостиного Двора купил «Майн кампф». Стоила книжка тогда не дорого. Забрился, носил тяжелые ботинки…

– Слушали музыку в стиле «Oi!»…

– И это тоже. Хотя скин-команды, которые поют на русском… особенно московские… меня от них трясет.

– Часто дрались?

– Постоянно. Каждый день. Кто-то специально ездил искать подвигов к общагам и на рынки. Ко мне люди, в основном, обращались. Люди знали, что есть на свете такие хорошие парни… Спроси любого на улице: «Ты любишь кавказцев?» Тебе скажут: «Однозначно нет!» Ну что тут поделаешь? Инородцы действительно так себя ведут, что их не любят. И куда людям идти? Участковый не поможет. Милиция приедет, возьмет денег и уедет. А мы – идейные. Слава роду, смерть уроду!.. Кто-то должен был этим заниматься?

– Ваша помощь оказывалась действенна?

– Очень. Просто очень.

– Где та граница, которую вы не стали бы переходить? Могли вы избить беременную женщину? Негритянского ребенка?

– По-разному… Могли, конечно… Только не надо писать о Белом Движении как об отморозках, ладно? Бритоголовые – это как иммунная система. Где гниет, там появляются скины. Общество само виновато…

– Что же такое сгнило в обществе, что пришлось резать уши азербайджанцам?

– Это тоже было кому-то нужно. Это была чья-то политическая игра. Кто-то на день рождения Гитлера разрешил концерт. Кто-то кинул идею, что молодежь со всего города должна ехать в тот клуб. Кто-то устроил так, что в поезд, где ехало сто пьяных скинов, зашел этот… потерпевший. И, случайно, здесь же ехал человек с красными корочками… Вот те пожалуйста!