Текст книги "Неприрожденные убийцы"

Глава десятая: Джихад по-русски

1.

Между убийством Хуршеды и моментом, когда ее убийцы предстали перед судом, прошло пятнадцать месяцев. Это были самые трудные, самые сумасшедшие месяцы во всей этой истории.

Никто не понимал, чем же все кончится. Потому что кончиться могло действительно чем угодно.

В Петербурге пятьдесят семь станций метро. И вряд ли найдется хоть одна, где хотя бы раз в день негру, китайцу, армянину, узбеку или еврею не разбивали бы лицо. Окровавленные нерусские лица ежедневно появляются в дверях пикета милиции и, шевеля разбитыми губами, произносят одну и ту же фразу:

– На меня только что напали.

Акценты у них разные, а фраза всегда одна и та же. Милиционеры нехотя отрываются от курения. Поднимают глаза на пришедших. И отвечают всегда тоже одинаково:

– Ну и что ты теперь от меня хочешь?

В середине «нулевых» годов потери российских войск в Чечне составляли приблизительно пять человек в месяц. При этом только в Петербурге и только зарегистрированных нападений на иностранцев случается до десяти в сутки. Регистрировать эти нападения бессмысленно: как раскроешь десять нападений в сутки? Невозможно приставить по милиционеру к каждому иностранцу, выходящему в город… тем более что милиционерам все эти парни тоже не очень-то нравились.

После того как погибла Хуршеда, работать оперативникам стало легче. Раньше каждую санкцию на арест следователям приходилось вытаскивать из судей клещами. Чтобы арестовать всего одного подозреваемого, они исписывали чуть ли не центнер бумаг. Теперь подозреваемых закрывали сразу по пятнадцать человек… а ситуация все равно не менялась.

До убийства Хуршеды представители власти ни разу не комментировали преступления против иностранцев. Выходки окраинных хулиганов того не заслуживали. Достаточно было, что этим занималась милиция. А теперь на тему высказались и губернатор, и городской прокурор, и дюжина депутатов, и даже представитель Президента Российской Федерации. Казалось, что уж после этого-то с уличной преступностью будет покончено… Правда, казалось так совсем недолго.

На окраине города девушка зашла в 24-часовой магазин купить себе баночку джин-тоника, повздорила со стоящим в очереди китайцем, расплакалась и пожаловалась на обидчика проходившим мимо паренькам. Китайцу вправили мозги – и всей компанией отправились в «Кресты». Но уже на следующий день газеты писали: в метро избит очередной иностранец. Десять ножевых ранений. Подозреваемых нет.

По тихой улочке в центре студент из Конго шел с русской подружкой. На скамейке в скверике пили пиво молодые люди из прилегающего двора.

– Ты чего, сука, с русской бабой ходишь?

Вспышка по ту сторону век. Словно замедленный кадр – летящий прямо в лицо ботинок. Стук пульса в ушах. Конголезец очнулся в реанимации, а недопившие пиво обидчики – в следственном изоляторе. Но уже на следующий день газеты писали: в метро избит очередной иностранец. Десять ножевых ранений. Подозреваемых нет.

Это было как бороться с агентом Смитом во второй «Матрице»: чем сильнее ты бьешь, тем больше получаешь в ответ. Милиционеры не успевали докладывать о задержанных по одному делу, как им уже приходилось открывать три новых. Тот год был действительно сумасшедшим.

Сперва всем казалось, что проблема не очень серьезна. Да, иногда у нас дерутся на улицах – но ведь справиться с этим можно, не так ли? Однако просто врезать нерусскому прохожему по носу – к середине двухтысячных это уже давно был пройденный этап. Иностранцев теперь убивали. И что самое неприятное – чем дальше, тем чаще.

За полтора месяца до убийства Хуршеды в самом центре города, на набережной канала Грибоедова, были избиты двое негров, студенты Архитектурного института. Проломленные головы, выбитый глаз, несколько месяцев больницы… Еще через три дня железными палками забит студент-китаец Чжан Пан-Иэ. Множественные, в том числе открытые переломы, несколько месяцев больницы… Еще через неделю – прямо напротив Александро-Невской лавры атакован студент-палестинец Алдоу Халед. Переломы ребер, проломленная голова, множественные ножевые ранения… Еще через четыре дня на станции метро «Автово» забит кастетами и палками бизнесмен из Турции Гюль Орхан… Еще через десять дней – нападение на двух корейцев. Пара получила одиннадцать ножевых ранений на двоих, в основном в горло и лицо… Еще через четыре дня пострадал студент Первого медицинского института Шанг Зайда Ахмад – проломленная голова, переломанные ребра, несколько месяцев больницы…

Ровно на день рождения Гитлера был зарезан индус Анджанги Кимшори Кумар. Он шел к себе в общежитие и даже почти успел дойти, но прямо на входе в общагу несколько неизвестных дверью зажали ему голову и начали прицельно бить ножами в горло и грудь. Еще день спустя в двух шагах от станции метро «Площадь Восстания» посреди бела дня были атакованы двое африканских студентов. У одного на теле потом насчитали больше дюжины дырок от ножа. Второму (выжившему) нападающие пытались отрезать уши:

– Они хотели меня изуродовать. Они били меня в двух шагах от Невского проспекта, и никто не вмешался. Все боялись, и только эти парни не боялись ничего. Они били меня не торопясь и совершенно спокойно. Если бы они хотели, то запросто могли бы меня добить, но этого им было мало. Они хотели изувечить меня, отрезать мне уши, надругаться… Им хотелось показать свою власть.

Спустя еще неделю, 16 февраля 2004 года, возле студенческого общежития Медицинской академии имени Мечникова был убит студент из Маврикия. Его звали Атиш Кумар Рамгулам. Он возвращался домой, но немного не дошел до дверей общежития: дюжина ножевых ранений. В горло, грудь, спину и вообще везде, где только возможно.

Особого внимания к случившемуся постарались не привлекать. Не та была в городе обстановка, чтобы кричать об еще одном убитом чернокожем, а кроме того, возможно, это и в самом деле было банальное ограбление. Приятели убитого говорили потом, что вся общага слышала, как, стоя над трупом, нападающие скандировали: «России – русский порядок!», но по-русски все эти студенты говорили не очень, могли и ослышаться, так что внимания к происшествию постарались все-таки не привлекать.

Времена, когда бригада «Шульц-88» объединяла чуть ли не всех опасных парней города, теперь казались рождественской сказкой. Если в городе творится что-то не то, всегда знаешь, где искать концы. Но Шульца посадили… а потом взялись и за его приятелей из Mad Crowd… и парни разбежались. Вместо одной большой бригады по городу теперь бродит несколько десятков крошечных. Как со всеми ними управишься? Чтобы внедрить информаторов в каждую, не хватит ни сотрудников, ни денег.

Впервые милиция почти официально признала: справиться с ситуацией она не в состоянии. В городе происходило что-то, с чем привычными методами было вообще не совладать. И иностранным студентам было предложено перейти на казарменное положение. Городская администрация пообещала благоустроить территории студенческих городков таким образом, чтобы за окружающую решетку студентам выходить бы и не пришлось.

– Там будут концертные залы, кафе и кинотеатры. А охранять периметр будут специальные милицейские подразделения.

Через три недели после того, как был презентован этот проект, возле дома № 18 по улице Марата было найдено тело гражданина Северной Кореи Ким Хен Ика. Следы долгих избиений, десять ножевых дырок в теле. Утром горожане пошли на работу, а посреди тротуара лежит зарезанный 42-летний мужчина. В центре города. Прямо поперек тротуара. Кореец жил в Москве, а в Петербург заскочил на пару дней: погулять по городу, полюбоваться на замерзшую Неву и Дворцовую площадь. Потом купил билет обратно, пешком по плохо освещенной улице Марата отправился к Московскому вокзалу – и не дошел. Патологоанатомы потом объясняли: били Ким Хен Ика долго, а резать начали уже, когда он больше не мог подняться.

– Может, все-таки ограбление? – с надеждой спрашивало у экспертов начальство.

– Во внутреннем кармане у убитого лежало около одиннадцати тысяч долларов США. Никто даже не попытался его обыскать. Какое на фиг ограбление…

Специальные милицейские подразделения не помогли и тут. Похоже, те, кто в этой игре двигал белыми фигурами, были уверены: нужно просто немного поднажать – и все получится! Проявить твердость и уверенно идти к поставленной цели – и мир они переделают на свой лад.

2.

К осени дела стали совсем плохи. Вечером 13 октября 2004-го года на углу улиц Рентгена и Льва Толстого был зарезан вьетнамский студент Ву Ань Туан. На здании напротив висела камера наружного наблюдения. Как все происходило на этот раз, милиционерам удалось посмотреть в режиме реального времени.

Приблизительно без пяти десять вечера. По улице Льва Толстого шагает 20-летний вьетнамец. Он приехал в Петербург всего несколько месяцев назад. В тот вечер Ву Ань Туана пригласили на день рождения в общежитие, где жил его товарищ. Вечеринка закончилась, и молодой человек шел по направлению к станции метро «Петроградская».

Приблизительно без четырех минут десять. По противоположной стороне улицы навстречу студенту двигается большая компания молодых людей. Один из них видит вьетнамца и, вскинув руку, показывает на него остальным. Все вместе бегом переходят на другую сторону. Завидев их, Ву Ань Туан разворачивается и начинает убегать. Настигнув его, первый из нападающих в прыжке бьет вьетнамца ногой по спине. Тот удерживает равновесие, продолжает бежать – и исчезает за границами кадра.

О дальнейшем оперативникам рассказывала свидетельница, проходившая мимо женщина. Ву Ань Туан пронесся мимо нее приблизительно без трех минут девять. Он бежал по направлению к общежитию. Может быть, надеялся укрыться за дверями… или что там ему кто-нибудь поможет… возможно, уже в этот момент вьетнамец был ранен. За ним молча неслись одетые в черное подростки. Женщине они показались совсем детьми: лет по четырнадцать. Все происходящее видело довольно много прохожих. Но вмешаться никто из них не рискнул.

Возле пересечения с улицей Рентгена толпа догнала вьетнамца. На ходу ударив ногой, первый бежавший сбил-таки Ву Ань Туана с ног. Вьетнамец упал. Паренек наклонился над ним и семь раз подряд ударил его ножом в лицо и горло. Следующий подбежавший сжимал в руках заточенную отвертку. Ею он так же четыре раза подряд ударил студента в грудь и лицо. Всего экспертиза насчитает потом тридцать семь колото-резаных ран и шесть трещин в черепе. Это кто-то из тех, что подбежали попозже, стал с размаху бить вьетнамца залитой свинцом пряжкой армейского ремня.

Без двух минут десять подростки разбежались. Женщина, видевшая все это, подошла поближе и наклонилась над Ву Ань Туаном. Выглядел он так страшно, что трогать его руками она не решилась. Вьетнамец сумел еще сам перевернуться на спину и сказал женщине, как его зовут. А потом умер.

3.

Милиция подъехала меньше чем через полчаса. Женщину допросили, а остальные свидетели к тому времени уже разошлись. Все было точно так же, как и в прошлые разы. Официальные лица бодрыми голосами опять обещали раскрыть преступление (в прошлые разы они тоже обещали…). Следственная группа опять работала на месте преступления всю ночь, и на экспертизу опять были отправлены все найденные в районе пивные бутылки (ясно, что потом найденные на них отпечатки никуда не пойдут…). По квартирам окрестных домов опять отправились оперативники, которым предстояло провести стопроцентный опрос жителей (и выслушать невообразимое количество бреда… абсолютно бессмысленного вранья…). Из ближайших кафе и пивнушек в отделение опять свезли всех более или менее подходящих по возрасту и внешнему виду подростков (а значит, скоро в отделения примчатся и разъяренные родители…).

В десять утра пресс-секретарь Управления отрапортует в подъехавшие телекамеры: картина преступления полностью ясна. КАК все произошло, нам уже известно (не известно только, КТО это сделал… и совершенно не хочется представлять ЗАЧЕМ…).

Несмотря на то что тон у пресс-секретаря был бодр, спустя всего три недели ровно на том же самом месте по тому же самому сценарию были атакованы еще два идущих из общаги иностранных студента. Снова движущаяся им навстречу толпа подростков… снова вскинутая рука «Вон они!» – и все бросаются в погоню… снова бегущие по улице Рентгена жертвы и настигающие их охотники с заточенными отвертками наперевес… Правда, в этот раз прохожие вмешались. Двое мужчин крикнули «Что вы делаете?» и подошли поближе. Этого хватило: подростки просто разбежались. Студенты-африканцы выжили. Всю ночь работать на том же самом месте происшествия милиции не пришлось.

Все это теперь скорее утомляло, чем интересовало всерьез. Когда убили девятилетнюю девочку, был действительно шок. Когда зарезали третьего негра за четыре месяца, в новостях даже не стали об этом упоминать. Негров продолжали убивать, милиция продолжала делать вид, будто со дня на день кого-то поймает, а верить, будто когда-нибудь убийц и вправду предъявят публике, все давно перестали.

Пятнадцать месяцев – восемь трупов. И около пятидесяти нападений. Все они проходили в разное время и в разных (часто противоположных) концах города. Но если попробовать выстроить их в один ряд, то картина выходила очень странная.

12 марта. Прокуратура делает заявление: убийцы Хуршеды Султоновой вычислены и скоро предстанут перед судом. На следующий день под поезд в метро сбрасывают сирийца Абдулкадира Бадави.

8 сентября. Дело Хуршеды передают в суд. 9 сентября неизвестные убивают студента из Конго Ролана Эпоссака.

13 октября. В суд передают дело о нападении на женщин-люли в «Дачном». На следующий день убивают вьетнамца Ву Ань Туана.

21 октября. Окончание слушаний по делу Mad Crowd. В тот же вечер в разных концах города избиты несколько иностранцев. Без трупов в тот раз обошлось почти случайно.

Что все это, черт возьми, означает? В городе действует законспирированная организация? Невидимый стратег взмахом руки отправляет на ночные улицы сотни бойцов? Оперативники всех городских антиэкстремистских отделов и так и этак раскладывали сводки о происшествиях, но никакого другого вывода на ум не приходило. Это могло показаться паранойей, но по всему выходило: за несколькими десятками нападений стоит кто-то один.

Прежде что-то подобное милиционеры видели только в иностранных кино. Да и там это не казалось очень уж правдоподобным. А теперь за пятнадцать месяцев они имели восемь нераскрытых убийств, и как на все это реагировать, было совершенно не понятно.

4.

В четверг, 5 апреля 2006 года, в клубе Apollo проходила вечеринка для студентов Института связи имени Бонч-Бруевича. Расположен клуб ужасно неудобно. Вроде бы почти центр города, но район при этом пустынный, неудобный, как подъехать к клубу, совершенно непонятно, так что посетителей там не бывало даже и по выходным. А уж в будние дни Apollo стоял просто пустой. Чтобы хоть как-то выжить, каждый четверг хозяева клуба навострились проводить вечеринки для иностранных студентов. Не ахти что, но все-таки…

Негры и арабы считали место почти своим. Скидываясь, они покупали коктейли. Африканским студентам напиваться допьяну в Apollo было не по карману. Мятые русские рубли они подолгу вертели в своих черных пальцах, а потом все-таки протягивали купюру бармену, и тот смешивал для них какой-нибудь фирменный «аполловский» коктейль. От силы один за вечер. Вслед за неграми в клуб потянулись и некрасивые русские девушки, из окрестных кварталов… а потом и не только из окрестных… некоторым девицам нравится встречаться с черными парнями, вы же знаете, как это бывает… а коктейль девицы могли позволить себе купить сами. Ну и плюс плата за вход. В общем, четверг свою кассу делал.

В тот четверг все было как обычно. Белый DJ крутил в руках свои черные виниловые пластинки. Черные парни кривлялись на танцполе и вскладчину покупали коктейли. Все было как обычно, и разбредаться навеселившиеся негры стали только под утро. Шестеро студентов Института связи имени Бонч-Бруевича вышли из Apollo приблизительно в 5.30 утра. Они закурили по сигарете, подняли воротники курток и, скрипя подошвами об апрельский снег, зашагали к метро.

От клуба до станции «Технологический институт» идти минут двадцать. Район этот настолько тихий, что пешехода и днем-то встретишь не часто. А машины здесь и вообще почти не ездят. Негры шли прямо по проезжей части. Дойти они успели почти до пересечения 5-й Красноармейской с улицей Егорова. Впереди уже виднелся ярко освещенный Московский проспект.

Потом все вместе они услышали хлопок. Мишель Тонобиан, уроженец Берега Слоновой кости, обернулся и успел разглядеть в арке силуэт стрелка. Парень стоял на одном колене и держал в руках винтовку. Мишель рванулся с места первым. Остальные побежали за ним. Понять, что громкий хлопок – это не петарда, а выстрел, успели не все. Но когда Мишель побежал, остальные побежали за ним.

Они задыхались, рвались к спасительному углу и боялись оглянуться. Если добежать до угла, то там стрелок их уже не достанет… точно не достанет… пули не способны огибать углы… они всегда движутся только по прямой… но бежать до спасительного угла оставалось еще метров сто… то есть довольно далеко, а они были не готовы бежать… всю ночь они танцевали в клубе, устали и теперь шли домой отсыпаться… а вместо этого им пришлось сорваться с места и бежать. Выстрела не было… все громко дышали, задыхались и сопели… но второго выстрела не было. Времени перезарядить винтовку и пальнуть им в след стрелку бы хватило. Но стрелять второй раз он не стал.

Парни забежали за угол и остановились. Согнувшись, уперевшись ладонями в колени, они долго не могли отдышаться. Теперь их было всего пятеро. Кто-то один вернулся к перекрестку и заглянул за угол. Раскинув руки, будто распятый, на белом от снега асфальте лежал мертвый черный парень.

Почти напротив арки, из которой хлопнул выстрел, находится большое офисное здание. С обеих сторон от входа там висят камеры наружного наблюдения. Нацелены они на входные двери, но небольшой отрезочек 5-й Красноармейской тоже попадал в кадр. Самого стрелка разглядеть на пленке потом так и не удалось. Зато остальное было видно довольно четко.

Пленку уже утром изъяла милиция. Никто не знает, как из милиции она попала к телевизионщикам. Но каждый раз, когда симпатичные тетки из новостей будут говорить про апрельское убийство, на экране станет появляться именно эта картинка. Шесть смутных силуэтов на зимней улице. Хлопок выстрела. Все бросаются врассыпную, а один остается, раскинув руки, лежать на асфальте.

5.

Выстрел грохнул около половины шестого утра. Ну, может быть, без двадцати шесть. Адмиралтейское РУВД от места происшествия находится в десяти минутах ходьбы. Заспанные дежурные милиционеры пешком дошли до лежащего на асфальте тела, выставили ограждение, начали обзванивать начальство. Приблизительно через час начальство начало подъезжать. В девятичасовых выпусках новостей о выстреле на Красноармейской уже сообщили каналы НТВ и «Россия». А к полудню об убийстве негра говорили уже все.

Убитого звали Ланмпсар Самба. Для дикторов русских телеканалов имя оказалось почти непроизносимым. Правильно выговаривать его они научились только к концу недели. 28 лет, уроженец Сенегала. В Петербург приехал в 1999-м. Планировал получить здесь второе высшее образование. Поступил в Институт связи имени Бонч-Бруевича. Успел доучиться до четвертого курса. Пуля попала ему в затылок. Смерть наступила мгновенно. Он даже не успел понять, что мертв, этот долговязый черный парень.

Самба был из хорошей семьи. В 1960-х его мама училась в Москве на филолога. Вернувшись в Сенегал, основала там первую кафедру славистики во всей Западной Африке. На том, чтобы сын продолжил учебу в России, настояла именно она. Сам Ланмпсар по-русски говорил тоже очень неплохо. В Петербурге он прожил почти шесть лет. До сессии ему оставалось всего два месяца – а потом домой.

Домой увезли его долговязое черное тело. Пуля вошла ровно в то место, где шея переходит в затылок. Пробив нижнюю стенку черепа, пуля застряла внутри головы, однако оставлять ее там милицейские эксперты не стали. Пулю выковыряли из черепа, отмыли от присохших кусочков органики, пинцетом положили в полиэтиленовый пакетик, привесили на пакетик клеенчатую бирку с номером дела…

Оружие преступления было найдено сразу же. Стрелок пальнул в сторону проходящих студентов из-под арки дома № 26 по 5-й Красноармейской. Милиционеры зашли во двор этого дома и первое, что увидели: лежащую прямо посреди двора винтовку. Аккуратно почищенный, смазанный и завернутый в тряпочку ствол, из дула которого густо пахло только что хлопнувшим выстрелом. На деревянном цевье была выцарапана свастика и надпись White Power – «Власть белым!». В слове white писавший допустил ошибку, но смысл надписи милицейскому начальству был все равно ясен. Когда почти в самом центре города из винтовок со свастиками отстреливают негров – это означает большие проблемы.

Утром заявление сделал исполняющий обязанности губернатора города Виктор Лобко. Госчиновника подняли с постели. Информации у него не было, да и какая может быть информация через три часа после выстрела? Единственное, что мог И. О. – успокоить горожан. Глядя прямо в камеру, он сказал, что администрация города ситуацию контролирует.

– Уму не постижимо, чтобы оставлять оружие с такими надписями! – несколько раз повторил Лобко.

Как вести себя перед камерой и что вообще говорить, Лобко понимал не очень. Конечно, было бы лучше, если бы своим уверенным голосом ситуацию прокомментировала губернатор города. Да только не было в то утро на месте губернатора: как раз 6 апреля Валентина Матвиенко отмечала день рождения. Ей исполнялось 57 лет. Дата не круглая, но губернатор захотела отметить и ее. Вместе с несколькими близкими Валентина Ивановна на все выходные улетела в Грецию.

Кто-то из журналистов попробовал позвонить губернаторскому пресс-секретарю Наталье Кутабаевой. Пресс-секретарь была умница и красотка. Что именно она ответила звонившему, неизвестно, но информагентства передали ее слова так, будто из-за убитого негра беспокоить губернатора в день рождения Наталья не станет. Потом целую неделю она только и делала, что объясняла: ее слова переврали. Ничего подобного сказать она не могла. Выглядело все это в любом случае глупо. В тот день все и у всех шло наперекосяк.

С этим губернаторским днем рождения получилось вообще непонятно. Те, кто убил негра, не ворвались ватагой в клуб, не попереворачивали столы и сбежали, а произвели один-единственный выстрел. И этого хватило, чтобы о них начали говорить все телеканалы страны. Избить случайно встреченного где-нибудь на темной улице негра – неприятно, но такое случается. Увидеть серое от ужаса лицо, выпученные в страхе негритянские глаза… ощутить себя богом, карающим и мстящим… всем вместе накинуться, забить тяжелыми ботинками, сунуть шилом в горло, проломить ломом череп – это одно. Но раздобыть ствол, засесть в засаде… сжимая в ладонях карабин, несколько часов просидеть под аркой… ежась от апрельского холода, ждать, дождаться и всадить-таки пулю в затылок незнакомому чернокожему парню… это было что-то совсем из другой оперы. Да еще и подгадать, чтобы выстрел испортил день рождения губернатора. Не просто убить, а рассчитать так, чтобы тупицам-журналистам было заранее понятно, с чего начинать свои репортажики. Или с днем рождения совпало случайно? Все равно случай был из ряда вон.

Депутаты городского Законодательного собрания предложили обратиться напрямую к президенту страны. Спикер Законодательного собрания Ленобласти Кирилл Поляков пошел еще дальше.

– Любой, кто выкрикнет лозунг «Россия для русских!», – говорил он, – должен понести за это уголовное наказание. И это наша принципиальная позиция!

Тележурналисты кивали головами и усмехались. Буквально на прошлой неделе социологи из «Левада-центра» опубликовали результаты опроса, из которого выходило, что лозунг «Россия для русских» поддерживают 70 % россиян. То есть двое из трех. А также почти девяносто процентов ментов. Нельзя же привлечь к уголовной ответственности две трети жителей страны, но даже если бы Кирилл Поляков и захотел это сделать, то как? Силами милиции, которая считает, что именно для русских Россия и существует?

6.

Забирать тело Ланмпсара Самбы в Петербург приехал сенегальский посол Мунтага Диолло.

– Ненависть к иностранцам, – сказал он, – это проблема в первую очередь самих русских. Убивают в России нас, но главные жертвы этой ненависти – вы сами. Люди, которые в атмосфере этой ненависти рождаются и живут всю жизнь…

Индийский консул был категоричнее. Он заявил, что из-за нападений скинхедов граждане его страны уже давно не желают не только учиться в России, но даже и приезжать сюда с кратковременными визитами.

– Такой нацистской угрозы, как в России, нет нигде в мире, – сказал он. – Нападения только на граждан Индии случаются по несколько раз в месяц. Апрель только начинается, и нет гарантии, что до конца месяца не убьют кого-то еще.

– А при чем здесь апрель? – не понимали телевизионщики.

В апреле, объяснял индус, им живется особенно тяжело. 20-го числа русские нацисты отмечают день рождения Гитлера. Посольства африканских и азиатских стран рассылают своим гражданам предупреждения: день десантника и день рождения Гитлера – для иностранцев в России самые опасные дни в году. Лучше пересидеть. На улице не показываться. Потому что 20-го апреля хоть один негр или уроженец Азии обязательно будет убит.

К вечерним выпускам новостей выяснилось, что выстрел на 5-й Красноармейской получил и международный резонанс. Телеканалы демонстрировали: массовые митинги против нацизма прошли в Италии и Франции. Прямо на первой полосе о русских бритоголовых написали газеты Великобритании и Германии.

Комментировали ситуацию члены Общественной палаты при Президенте России:

– Мы возлагаем всю ответственность за это преступление на фашиствующие элементы!

Ну фашиствующие… ну, элементы… мало ли кто там на кого возлагает, – пожимали плечами африканские студенты. Можно подумать, речь идет о неожиданном иностранном вторжении. Эти «элементы» – граждане вашей собственной страны. Чем возлагать на них ответственность, лучше бы разобрались, что у вас тут происходит. Потому что мы приехали в Россию учиться, а уезжаем в гробах.

Уезжать в гробах студентам не хотелось. На следующий день в новостях показали, как иностранные студенты пакуют вещи и разъезжаются по домам. В первый же день после убийства Самбы документы из русских вузов забрали пятнадцать студентов. На следующий день – уже почти в два раза больше.

– Пока нас просто избивали и били ножами, мы терпели. Но если дело дошло до стрельбы – пора уезжать. У меня дома уже двадцать лет идет гражданская война. Но шансов выжить там куда больше, чем здесь.

Сверяясь с бумажкой, дикторы утверждали, что массовый отток студентов нанесет России экономический ущерб. Обучение иностранцев приносит стране до $200 миллионов в год. Какой-то идиот застрелил негра, и теперь все мы можем недосчитаться этих $200 миллионов. Не пора ли милиции действительно всерьез заняться проблемой?

Милиция была не против, да только результатов оказалось все равно немного. От нее со всех сторон требовали: пусть все будет немножко как в кино. Брейн-штурм, лихой захват, по телевизору показывают, как бойцы СОБР ногами вышибают двери, и вот уже злодей отправляется в тюрьму. Милиционеры объясняли: эффектные киношные развязки только в кино и случаются. А мы всего лишь живые люди.

Рассказывает оперативник 18-го («экстремистского») отдела УБОП:

– Думаю, последний раз такой переполох в Петербурге поднимался в 1934-м, когда убили Кирова. По крайней мере на моей памяти такого еще не было. Сенегальца убили утром в пятницу, и уже тогда было ясно: пропали не только ближайшие выходные, но и вообще все выходные до тех пор, пока не предъявим результат. Из Москвы приехали люди, и начался полный пиздец. Все на нервах, начальство орет, работаем с семи утра до четырех ночи, нормально никто говорить вообще не может…

Машина работала на полных оборотах. Результат просто не мог не появиться. И он появился. Официальные лица еще мялись перед камерами и, потея, выдавливали из себя неправдоподобные обещания, а милиционерам уже были известны имена тех, кто все это сделал.