Текст книги "Неприрожденные убийцы"

Глава девятая: Охота на команданте

1.

Три дня спустя после взрыва Андрей Соколов оказался в тюрьме. Свою вину он не отрицал и сразу же показал, что его поступок продиктован желанием «отомстить кровавому тирану Николаю II». Однако версия принадлежности Соколова к Реввоенсовету сразу показалась сомнительной очень многим журналистам. Одно дело – молодой романтик, самостоятельно выпаривающий динамит на кухне. Совершенно другое – профессионально, по всем правилам заминированный церетелевский памятник Петру Первому. Создавалось впечатление, что это дело совершенно различных групп. Следственная бригада ФСБ продолжает поиски загадочного Реввоенсовета. Если члены этой организации рассчитывали на медийный успех, то своих целей они добились. О взрывах памятников в России написали все более или менее приличные газеты Европы. На международной левацкой конференции в Дюссельдорфе была принята резолюция с одобрением методов Реввоенсовета. По утверждению Павла Былевского на адрес его газеты «Бумбараш» приходили письма даже от арестованных боевиков «Красных бригад», в которых они восхищались борьбой РВС.

А вот однопартийцы Соколова предпочли уйти в тень. 26 июля 1997 года пресс-конференцию дает первый секретарь «официального» комсомола. Он заявил, что его организация не имеет ко всему этому никакого отношения. И вообще взрывы устраивает некий Губкин, деньги которому дают спецслужбы.

Упоминание об Игоре Губкине следователей заинтересовало. Офис оформленной на Губкина фирмы МЖК располагался на улице Трофимова в здании бывшего детского садика. Прокуратура выписывает ордер на обыск. Проникнуть в офис было непросто: охрану объекта вел целый отряд охранников, вдобавок вооруженных американской винтовкой М-16. Тем не менее СОБРовцы выломали дверь и уложили всех на пол.

В офисе был проведен обыск, оперативники изъяли документацию и несколько компьютеров. Правда, самого руководителя фирмы на месте не было. Сотрудники уверяли, что не видели его уже больше месяца: скорее всего, он отправился с ревизиями по региональным отделениям. Губкин был объявлен в розыск.

Спустя десять дней после того, как было заведено дело № 386-16 («О взрывах памятников») постовой ГАИ при плановой проверке документов опознает Губкина. Бизнесмена арестовывают и доставляют на Лубянку. Человек, которого подозревали, что он был Егором Чудновским, лидером русских «Красных бригад», оказывается в руках ФСБ.

2.

Более странного революционера, чем 35-летний Игорь Губкин, представить сложно. Высокий, массивный, по внешности типичный новый русский. Дорогой автомобиль, набитые кулаки, короткая стрижка. Однако Губкин был самым настоящим революционером.

Рассказывает один из активистов, попросивший не называть его фамилии:

– Губкин был дико интересный. Где-то в новостройках он под офис арендовал детский садик. Внутри сохранилась вся обстановка: витражи, на стенах нарисованы львята и слоники. И на этом фоне ходят реальные бандосы. Спортсмены-ректемены в «адидасовских» костюмах и характерных кепочках. Они и вели себя соответствующе: сидели на корточках, сплевывали сквозь зубы, хлопали себя по ляжкам. Видно, что все бывшие боксеры, но что странно: при этом все реальные революционеры. Разговаривали они приблизительно так:

– Не, блядь, ну братка, ты же врубаешься: нынешний капитализм – это вообще не по понятиям. Как писал Ильич (и дальше фигак: приводят реальную цитату из Ленина).

Мышление у них было чисто пацанское. Всю Москву нужно обложить налогами, а бабки пустить на революцию. Кто откажется сдавать деньги в общак, тот против народа и против коммунизма. И тут уже в ход шли паяльники с бейсбольными битами. Губкин издавал газету «Молодой коммунист», которая делалась конкретно на доходы от рэкета, причем, чтобы она пользовалась спросом, он еще и печатал там фотки каких-то полуголых моделей.

Еще в 1992-м бывший боксер Губкин создает «Российскую лигу профессионального бокса». Под этой крышей открывается несколько коммерческих предприятий, занимавшихся торговлей ювелирными украшениями, строительством и издательским бизнесом. Для защиты подопечных коммерсантов Губкин регистрирует собственную службу безопасности и набирает туда уже не только спортсменов, но и отставных офицеров спецназа, воевавших в Афганистане и «горячих точках».

Очень скоро служба Губкина стала чуть ли не крупнейшей охранной структурой Москвы. А всего через год на Губкина заводят уголовное дело. Официальным поводом послужила драка, которую он затеял в подмосковном городке Железнодорожный. У одного из водителей Лиги железнодорожненские бандиты отобрали паспорт, и Губкин с пацанами выехал на разборку. Увидев рожи сопровождавших Губкина пацанов, бандиты перетрусили и дернули на подмогу прокурора города. Да только что разошедшейся братве был какой-то там прокурор? Боксеры Губкина навешали и обидчикам, и прокурору, и вообще всем, кто там попался им под руку в этом Железнодорожном. Ну и вскоре отбыли на нары.

Прессовать губкинскую структуру стали по полной. Обыски и аресты продолжались несколько недель. Оперативники изъяли массу оружия. Сам Игорь утверждал, что причина совсем не в драке, а в его конфликте с авторитетным предпринимателем Отари Квантаришвили, который требовал долю за то, что Губкин вторгся в сферу профессионального бокса, которую держала отариковская группировка.

Так это или нет, неизвестно. Но на свободу Губкин смог выйти только через три года: лишь после того, как Квантаришвили был убит. За несколько лет отсидки в тюрьме Игорь успел многое обдумать и теперь был полон новых идей.

– Тратить деньги на революцию гораздо интереснее, чем на установку дома золотого писсуара. Отдыхать на Багамах – это банально. Другое дело, когда ты стоишь на трибуне Мавзолея, а мимо идут тысячи молоденьких физкультурниц и каждая несет твой портрет.

Сразу по выходе Губкин сближается с коммунистами из КПРФ. В ноябре 1995-го, перед самыми выборами в Госдуму, он основывает фирму «Молодежный жилищный комплекс». Идея была проста: акционеры сдают миллион рублей и обязуются несколько часов бесплатно проработать на выборах. За это, после прихода к власти Геннадия Зюганова, они получают отдельную квартиру. По стране открылось больше сорока региональных отделений. Только в Москве деньги сдали пять тысяч человек.

По сути это была обычная пирамида: квартиру ни один из вкладчиков так и не получил. Зато личное состояние Губкина теперь оценивалось в несколько миллионов долларов. Сам бизнесмен вовсе не считал, что его деятельность – это жульничество. По его словам, коммунисты обещали ему, что при любом исходе выборов добьются возмещения расходов через Думу. И вообще, большинство нажитых денег (уверял он) пошло именно на политику.

На проведение митингов и выпуск коммунистической прессы Губкин тратит огромные средства. Когда заканчиваются средства вкладчиков, Игорь пускает в ход и собственные средства. Он надеялся, что новое коммунистическое правительство даст ему льготы на импорт табака или алкоголя и вложенные бабки удастся быстро отбить. Однако президентом Зюганов не стал и вернуть потраченное не удалось. Уже после первого тура голосования руководство КПРФ делает шаг в сторону и оставляет Губкина самого разбираться с тысячами обманутых вкладчиков.

– Ладно, – недобро щурится Игорь. – Еще посмотрим, кому от всего этого будет хуже.

Раз у него ничего не вышло с официальными коммунистами, Губкин решает сделать ставку на молодых и горячих. Его последней акцией перед тем, как страну оглушили взрывы памятников, стала отправка российской делегации на XVI Международный фестиваль молодежи на Кубу.

Раньше такими делегациями занималось государство. Однако отправить в конце 1990-х несколько десятков молодых радикалов в гости к Фиделю Кастро? Вытащить денег из правительства под такой проект было нереально. И тогда за дело взялся Губкин.

Позже, когда все уже закончилось, один из московских журналистов рассказывал:

– В распоряжение нашей редакции тогда попали факсы, в которых владельцев коммерческих магазинов предупреждали о необходимости всего за $200 купить «Охранную грамоту». Да, довольно дорого по тем временам, зато у тех буржуинов, кто ее купит, никаких неприятностей не будет. А у остальных будут.

Индульгенция представляла собой плакатик с Чебурашкой (Che Бурашкой). Зверек был изображен в буденовке, шнурованных сапогах, с пулеметными лентами и гранатой Ф-1 в лапе. Продавцы пошли по магазинам и офисам, но сперва все только смеялись комсомольцам в лицо.

Покупать от руки нарисованных Чебурашек никто не желал. До тех пор, пока в течение одной ночи был взорван автомобиль, принадлежащий хозяину крупного универмага, а офис другого коммерсанта выгорел дотла. Уже наутро сбор средств пошел успешнее. Говорят, цена индульгенции возросла до нескольких тысяч баксов. А после того, как было обещано, что следующими запылают уже личные квартиры владельцев торговых сетей, деньги полились и вовсе рекой. На Кубу в результате было отправлено аж полторы сотни ребят. Причем если остальные делегации жили в палатках и общежитиях, то российская – в пятизвездочных отелях. Денег хватило на все…

Ходили слухи, что из этих же денег были оплачены и услуги минера, заложившего взрывчатку в памятник Петру на набережной Москвы-реки. Но тут начинаются уже чистые гипотезы. О том, кто именно стоял за организацией, носившей название «Реввоенсовет», сказать и до сих пор почти нечего.

3.

3 августа 1997 года состоялась первая беседа Губкина со следователями по поводу «дела Реввоенсовета». После беседы прокурор выписывает санкцию на задержание его на три дня. Губкин обещает следователям, что «после победы революции они получат почетную смерть от пороха и свинца». Срок его задержания продлевают еще на неделю.

Через несколько дней в редакции газет и телекомпаний приходят факсы, в которых председатель РВС Егор Чудновский заявляет, что «ни к операциям, ни к деятельности РВС тов. Губкин не имеет никакого отношения, в боевых организациях РВС он не состоит». Уловка самого Губкина, пытающегося отвертеться от предъявленных обвинений, решают следователи.

В следующем факсе говорилось:

Мы не пожалеем сил для освобождения видного деятеля коммунистического движения тов. Губкина! Виновные в оговоре ответят по всей строгости революционного трибунала! В том, что слов на ветер мы не бросаем, все имели возможность убедиться…

Первой жертвой реввоенсоветовцы объявили начальника личной охраны Зюганова, полковника Александра Тарнаева. Пресс-служба КПРФ в тот же день заявила, что склонна рассматривать угрозы РВС как «очень серьезные».

Впрочем, какое-то время все было тихо. Взрывов и выстрелов не последовало. Все склонялись к мысли, что дело закончено. Скоро о красном терроре в России можно будет забыть. Однако в середине ноября 1997-го газеты сообщили сенсационную новость.

В Подмосковье была задержана группа террористов, намеревавшихся взорвать люберецкую газораспределительную станцию, через которую шел весь газ к столице. Последствия такого взрыва не брались просчитать даже эксперты. Минимум, чего можно было ожидать – это паралич всей системы отопления столицы и гигантский факел огня на месте трубопровода, потушить который практически невозможно.

Все задержанные террористы состояли кандидатами в члены коммунистических партий. На конспиративной квартире, которую они снимали в Москве, следователи изъяли рации, несколько баллонов с кислородом, водолазное снаряжение, которое использовалось при минировании церетелевского Петра, и огромную кипу документации.

Все документы были подписаны аббревиатурой РВС: Реввоенсовет.

4.

А ровно за четверть века до этого, в ноябре 1972-го, председатель Верховного суда ФРГ Гюнтер фон Дренкман праздновал день рождения. Шампанское лилось рекой, гости веселились как могли. В разгар праздника в дверь позвонили. Счастливый новорожденный пошел открывать.

В дверях стояла роскошная блондинка с громадным букетом алых роз. Немного растерявшийся Дренкман принял подарок. Тогда на пороге возникла вторая красотка (на этот раз черноволосая) и в упор расстреляла судью из автомата.

Когда гости высыпали в прихожую, судья был уже мертв. А в поздравительной открытке, вложенной в букет, было написано: «С днем рождения тебя, Гюнтер! И помни. РАФ никогда не прощает врагов…»

Аббревиатура РАФ расшифровывается как «Ячейка Красной армии». Так называлась наиболее известная террористическая организация ХХ столетия. Подвиги немцев-РАФовцев затмили даже достижения итальянских «Красных бригад».

Впрочем, началось все довольно невинно. С того, что в 1966 году в Западном Берлине появилась приятельская компания студентов, лидера которой звали Фриц Тойфель. Парень был не промах. Прославился он тем, что как-то сумел отбить любовницу у самого Мика Джеггера из «Роллинг Стоунз». Его любимым развлечением было подкараулить на темной улице случайного прохожего, окатить его водой, посадить бедолагу в мешок и унести в неизвестном направлении.

Жили ребята вместе: занимали большой спортивный зал, где не было никакой мебели, а только несколько тюфяков. Принципами общежития были общность имущества и обязательность группового секса. Например, своего идеолога, Руде Дучке, члены коммуны из спортзала изгнали, так как он не смог отдать в коллективное пользование свою невесту. Руде и сам здорово переживал из-за такого проявления своего несовершенства. Сутки напролет члены этой компании только и делали, что курили кампучийский гашиш, «обсуждали перспективы революционного движения в Западной Европе» и прилюдно делали love.

Групповым сексом коммунары занимались ежедневно и подолгу. Никто не имел права отказать другому в этой услуге. Именно поэтому некоторые члены коммуны позже вспоминали о групповом сексе как об ужасно нудном занятии. Тем не менее именно в том спортзале завязался роман между двумя самыми известными деятелями будущего РАФ: Гудрун Энслин и Андреасом Баадером.

Безжалостная блондинка Энслин была праправнучкой философа Гегеля, ее первый муж – сыном Вилли Веспера, официального поэта Третьего рейха. До двадцати четырех лет она вела тихую жизнь девушки из хорошей семьи. Однако затем она уходит из дому и меняет единственного мужа на групповой брак в спортзале. Там, на коммунарских тюфяках, она сходится с «западноберлинским Марлоном Брандо» Баадером. Тот был типичным асоциальным типом, альфонсом и дебоширом. Официально Баадер числился студентом-социологом, но занимался лишь тем, что на бешеной скорости гонял на мотоцикле, дрался в пивнушках и выманивал деньги у сорокалетних замужних дамочек.

От слов к делу берлинские коммунары перешли в 1967-м. Во время одной из мирных демонстраций полицейские застрелили 23-летнего студента-богослова Бено Онезорга, отца троих детей. В ответ на это по всей Германии проходят митинги протеста. Полицейские убивают еще одного молодого парня. Приятели понимают, что пришла пора начинать городскую герилью.

Для начала они решают чего-нибудь поджечь. Идея поджога давно импонировала Баадеру. Когда в Брюсселе сгорел гигантский универмаг «Иновасьон» и в пожаре погибло более 300 человек, его группа выпустила листовку:

В океане пламени и дыма метались живые факелы. Одни выбрасывались из окон и разбивались, другие умирали от удушья. Наконец-то европейцы смогут разделить все прелести вьетнамской войны! Если в ближайшее время где-нибудь сгорит казарма или обрушится трибуна – удивляйтесь не больше, чем когда бомбят центр Сайгона!..

Гудрун и Андреас приезжают во Франкфурт, отправляются в крупнейший тамошний универмаг и прячутся в подсобке. Ровно в полночь универмаг загорается. Молодые люди красками пишут на стене «Да здравствует мировая социалистическая революция!» и, довольные собой, отправляются выпить пива в клуб «Вольтер». Там одна из подключенных к акции девушек знакомится с симпатичным пареньком. Уединившись в туалете, она долго делает ему оральный секс, и это бы еще ничего, но иногда, вынимая член изо рта, она спьяну хвастается, что вместе с друзьями сегодня устроила такооо-ое!..

Ухажер оказывается стукачом. Через день после поджога Баадера арестовали. Чтобы написать о нем, в тюрьму к Баадеру приходит знаменитая журналистка Ульрика Майнхоф. В тот момент, когда они встретились, на свет и появилась РАФ.

Майнхоф тоже была девушкой из хорошей семьи. Она приходилась правнучкой знаменитому поэту Фридриху Гельдерлину. В юности она едва не постриглась в монашки, а позже, наоборот, состояла в масонской ложе. К тридцати годам она входила в десятку самых высокооплачиваемых журналистов Германии. Тем не менее, после того интервью Ульрика бросает дом, мужа, дочек-близняшек и с головой окунается в кровь и грязь классовой войны.

Она писала:

– Поджог, совершенный Баадером, ценен не уничтожением товара, а как знак «Задумайтесь!». Этот революционер дает нам понять: лучше жечь универмаги, чем делать в них покупки!

В заключении Баадер буянил, оскорблял надзирателей и постоянно порывался сбежать. Однако после нескольких встреч с журналисткой становится смирным и покладистым. Он просит администрацию тюрьмы позволить ему продолжить незаконченное образование. Баадеру разрешают пользоваться библиотекой.

Вездесущая журналистка Майнхоф проявляет интерес к научным занятиям раскаявшегося террориста. Кроме нее штудии Баадера интересуют некую доцентку социологии. Под этой легендой скрывалась Гудрун Энслин.

14 апреля 1968 года доцент в сопровождении группы студентов появляется в читальном зале. Все погружаются в чтение. Спустя сорок минут надзиратель приводит Баадера и снимает с него наручники. В этот момент в библиотеку с развевающимися волосами и автоматом в руках влетает Майнхоф. «Студенты» выхватывают пистолеты. На улице беглецов уже ждут мотоциклы.

Спустя три дня редакции крупнейших газет получили письмо, подписанное «РАФ»: «Неужели эти свиньи поверили, что мы оставим в их руках нашего товарища?!» За головы главарей «красноармейцев» назначаются огромные денежные премии.

Ульрика Майнхоф писала:

– Мы ведем тотальную войну. Хозяева дрожат, услышав наши имена. Они считали, что все в их власти, а оказалось, что они сидят на пороховой бочке!

Несколько лет подряд РАФ держит страну в состоянии перманентного стресса. Боевики взрывают берлинский Яхт-клуб и штаб-квартиру Западного корпуса армии США. Они застрелили генпрокурора ФРГ, председателя «Дрезднер-банка», министра хозяйства Баварии. Взорвали немецкое консульство в Стокгольме, вместе с машинами сожгли троих из пяти немецких госсекретарей и разбомбили ракетами базу ВВС НАТО.

РАФовские акции – легенда терроризма ХХ столетия. Врываясь в банки, боевики под дулом автомата заставляли служащих поедать кремовые пирожные. На вырученные деньги они летали в Палестину обмениваться опытом с тамошними экстремистами. Всего было проведено 555 акций. Экспроприировано 23 миллиона дойчмарок. Однако долго так продолжаться, ясен пень, не могло.

Первым из руководителей РАФ власти взяли Хорста Малера. Этот плешивый, бородатый толстяк с огромным семитским носом был арестован в собственной постели, в которой вместе с ним находились четыре голые девицы.

После него настал черед Баадера. Полиция засекла его во Франкфурте. Район, где скрывался Андреас, блокировали бронетранспортерами. В воздухе зависли вертолеты. Власти задействовали 15 тысяч отборных спецназовцев. Террористы (двое студентов-недоучек) были вооружены единственным пистолетом «браунинг».

Напротив гаража, где засели боевики, останавливается БТР. Из динамиков доносится: «Сдавайтесь! Вы окружены!» Баадер кричит в ответ «Суки!» и стреляет в кружащийся над ним вертолет. Осада продолжалась всю ночь.

Спецназовцы смогли взять террористов только потому, что у тех кончились патроны. Раненый Баадер лежал в огромной луже крови. Еще через неделю полиция арестовала Гудрун Энслин. Ее взяли в дорогом универмаге, в состоянии абсолютной наркотической прострации.

Майнхоф посылает заключенным террористам письмо:

– Тюрьма – это тоже один из этапов революционной борьбы. Я буду ждать вас в Ганновере. Борьба продолжается!

В Ганновере ее и арестовали. Ульрику выдал ее старый друг, учитель по профессии, на квартире которого она остановилась. Когда в квартиру вломилась группа захвата, девушка сидела за столом и готовила план взятия в заложники иностранных дипломатов, которых планировала обменять на пленных товарищей.

Увидев полицейских, она сделала книксен и сказала:

– Входите, сволочи! Делайте свою грязную работу!

Деньги, полученные за голову Майнхоф, ее друг-учитель внес в фонд помощи заключенным террористам.

На свободу никто из лидеров РАФ больше не вышел. Смерть немецких «красноармейцев» до сих пор представляет собой одну из самых темных страниц истории терроризма.

В 1977 году интернациональная команда террористов захватывает самолет с немецкими туристами и угоняет его в столицу Сомали, город Могадишо. В обмен на жизнь пассажиров боевики требуют освобождения лидеров РАФ. Переговоры длятся пять дней. После этого в Могадишо вылетает спецподразделение антитеррора GSG-9. Элитный спецназ берет самолет штурмом. Всего несколько часов спустя охранники тюрьмы Штаммхайм («Самой жуткой тюрьмы Германии», – уверяла газета «Франкфуртер Альгемайне») обнаруживают, что все содержавшиеся там РАФовцы мертвы. Официальная версия гласила: «самоубийство».

Что интересно: методом ухода из жизни все они выбрали автоматную очередь – кто в живот, кто в спину, кто в голову. Откуда в камерах взялись автоматы и почему на подошвах ботинок Баадера, содержавшегося в подземной части тюрьмы, в одиночной камере, охранявшейся шестью гвардейцами, взялась грязь, идентичная грязи из могадишского аэропорта, – тайна сия велика есть.

На следующий день, 18 сентября 1977 года, немецкие газеты писали:

– Со смертью лидеров РАФ появилась надежда, что с «красным» терроризмом в Германии покончено.

Спустя еще день, 19 сентября, дорожная полиция городка Мюлуз обнаружила автомобиль ВМW. В его багажнике находился труп председателя Союза западногерманских промышленников Мартина Шляйера…