Текст книги "Церковь в истории. Статьи по истории Церкви"

1367 год: план созыва Вселенского Собора
Ранее не издававшийся диалог Иоанна Кантакузина с легатом Павлом

В состав широкой подборки богословских текстов, представленных в рукописи XV в. Lavra Λ 135 (№ 1626 по каталогу Евстратиадиса)[236]236
  Hellas, Hagion Oros, Monê Megistês Lauras, Λ 135 (Eustratiades 1626).


[Закрыть], входит копия документа, имеющего большое значение для истории Византии и Балканского полуострова в XIV в., а также для истории взаимоотношений Восточной и Западной Церквей. Это – подробное изложение хода аудиенции, которую в 1367 г. во Влахернском дворце бывший император Иоанн-Иоасаф Кантакузин давал Павлу – легату папы Урбана V, нареченному Римской Церковью патриархом Константинопольским.

Текст (листы 2–4v) переписан искусной и скорой рукой; в рукописи ему предшествуют фрагменты из Геннадия Схолария (л. 1v); фрагменты того же автора идут и после указанного текста (л. 5 r – v); они написаны тем же почерком. Остальные листы подборки написаны другим переписчиком. Рукопись изъедена червями, и по этой причине некоторые буквы в первой строке каждой страницы не поддаются прочтению. Довольно много орфографических ошибок, сделанных по вине переписчика; сам автор излагает предмет, не особенно заботясь о стиле и выразительности.

Некоторые лакуны в Lavra Λ 135 перекрываются поздней копией текста, которая хранится в той же афонской библиотеке (Lavra I 54; Евстратиадис, № 1138) и относится к XVIII в.[237]237
  Монсеньор аббат Марсель Ришар любезно согласился во время своей поездки на Афон в июле 1959 г. сопоставить для нас обе лаврских рукописи и переписать фрагменты, которых недостает в рукописи XV в. Пользуясь случаем, выражаем ему свою признательность.


[Закрыть]. В материале, который мы публикуем ниже, эта рукописная копия не учитывается – за исключением тех мест, где рукопись Lavra Λ 135 имеет механические повреждения.

Диалог Кантакузина с Павлом пересказан в прямой речи и передан очень достоверно, что не может скрыть явной пристрастности автора текста, симпатизировавшего императору-монаху, слова и жесты которого часто выставляются напоказ. Необыкновенная точность в передаче фактов и дат, которые с легкостью можно проверить по другим источникам, придает нашему источнику неоспоримую историческую ценность.

Ниже мы публикуем этот текст[238]238
  Текст опубликован автором в оригинале, на греческом языке. См. также в Приложении перевод этого текста, сделанный Г.М. Прохоровым.


[Закрыть] с нашим делением на параграфы и предваряем публикацию подробным анализом, который в наиболее важных местах максимально приближен к греческому оригиналу. Как и в случае с прочими источниками по истории Византии, подробный анализ текста представляется нам куда более полезным для читателя, нежели буквальный перевод.

Для начала обрисуем исторический контекст, в котором происходили наиболее значительные из упомянутых в тексте событий.

Иоанн Кантакузин, вынужденный осенью 1354 г. сложить с себя полномочия императора, принял постриг с именем Иоасаф и поселился в константинопольском монастыре Манганы. Его уход стал прямым следствием народных волнений, возникших в ответ на финансовую и внешнюю политику Кантакузина и повлекших за собой возвращение в столицу Иоанна V Палеолога. Иоанн, оказавшись победителем, все же явно выражал готовность разделить трон со своим прежним опекуном и противником, но Кантакузин предпочел уйти со сцены[239]239
  Ioannes Cantacuzenus. Ioannis Cantacuzeni eximperatoris historiarum libri IV / L. Schopen, ed. Bonn, 1832. Vol. 3 (Corpus Scriptorum Historiae Byzantinae, 7) IV. 40–41. P. 291–306; Nicephorus Gregoras. Byzantina historia. Bonn, 1855. Vol. 3 (Corpus Scriptorum Historiae Byzantinae, 27)]. P. 243.


[Закрыть]. Итак, как совершенно справедливо замечает Кантакузин в последней главе своей «Истории», его уход в монастырь был актом добровольным и предусмотренным заранее[240]240
  См. также: Philotheus, patriarchus Constantinopolitani.Contra Gregoram antirrheticorum 12 // PG 151, col. 1128cd. Более полный текст см.: Порфирий (Успенский), еп. История Афона, III, Афон монашеский. СПб., 1892. Ч. 3. Отд. 2. С. 849 [Репринтное издание: Он же. История Афона. М., 2007. Т. 2. С. 245]. По словам Филофея, Кантакузин задумал покинуть престол и уйти в монастырь, посовещавшись с группой друзей, в число которых входили сам Филофей, Николай Кавасила, Димитрий Кидонис: Ioannes Cantacuzenus. Op. cit. IV. 16. P. 107. По поводу добровольного ухода Кантакузина см. также недавно опубликованное Р.-Й. Лёнертцем (R.-J. Loenertz) письмо (Lettre I, § 10 // Επετηρίς Εταιρείας Βυζαντινών Σπουδών. 1956. T. 26. P. 135–136.


[Закрыть]. Впрочем, как замечает Г. Острогорский, «уход Иоанна IV Кантакузина с престола вовсе не означал, что власти и исторической роли дома Кантакузинов пришел конец»[241]241
  Ostrogorski G. Histoire de l’État byzantine. P., 1956. P. 553 [Острогорский Г. История Византийского государства. М., 2011].


[Закрыть]. Его сыновья Матфей и Мануил продолжали управлять важными для империи провинциями и в итоге ужились с императором Иоанном V. Их отец, рассказывая об этом примирении, приписывает себе решающую роль[242]242
  Ioannes Cantacuzenus. Op. cit. IV. 49. P. 356–367.


[Закрыть]. В действительности, по-видимому, его отречение от прямой политической власти лишь увеличило его моральный авторитет и популярность и принесло ему то, чего ему никак не удавалось достичь за время своего правления. Все унижения, которые придется перенести Иоанну Палеологу на протяжении своего длительного царствования, в какой-то мере станут свидетельством того, что протурецкая политика его предшественника была отчасти оправданной. Вот как патриарх Филофей во время своего второго пребывания на кафедре описывает положение бывшего императора: «Когда-то подданные падали пред ним ниц потому, что он был повелителем, хотя никто не делал этого от всего сердца; почему – сказано выше. Но ныне все делают это искренне, с подобающим доброжелательством и любовью; в первую же очередь – все императоры и императрицы, все это облаченное в золото семейство, – все любят его как дети любят отца… Таково же отношение и того, кто ныне с Божией помощью является нашим правящим императором [т. е. Иоанна V Палеолога]…» По словам Филофея, Иоанн V считает Кантакузина «опорой его собственной власти, божественным советником, как бы душой своей политики, своей жизни, власти своей и своих детей; он видит в нем ходатая, покровителя, защитника, отца и хранителя и заставляет своих домочадцев относиться к нему так же»[243]243
  Philotheus, patriarchus Constantinopolitani. Contra Gregoram antirrheticorum 12 // PG 151, col. 1129bc; Порфирий (Успенский), еп. История Афона. С. 850 [Т. 2. С. 246].


[Закрыть]. Возможно, Филофей, сторонник и друг Кантакузина, здесь отчасти выдает желаемое за действительное и преувеличивает влияние Кантакузина на Иоанна V, но, занимая патриаршую кафедру, он вряд ли мог полностью исказить истинное положение вещей и не отразить его хотя бы отчасти верно[244]244
  Кантакузин и сам говорит о дружеских отношениях, которые связывали его с «юным императором», и высказывает похвалы в его адрес (Ioannes Cantacuzenus. Op. cit. IV. 46. P. 336 ss.); см. также: Gregorius Palamas. Contra Gregoram // Codex Parisinus Coislianus 100, fol. 233–233v, 235v (эти тексты цитируются в нашей работе Introduction à l’étude. P. 149, note III [Введение в изучение. С. 139. Сн. 110], и p. 163, note 37 [Там же. С. 154. Сн. 37]).


[Закрыть]. Кантакузин, теперь облаченный в монашескую рясу, продолжал оказывать большое влияние на дела в империи[245]245
  Для видных государственных деятелей принятие монашеского пострига зачастую не означало на практике отречения от мирских дел. В этой связи достаточно вспомнить хотя бы пример, относящийся к той же эпохе, – Ирину-Евлогию Хумну, вдову деспота Иоанна Палеолога (см.: Laurent V. Une princesse byzantine au cloître. Irène-Eulogie Choumnos Paléologine, fondatrice du couvent de femmes τοῦ Φιλανθρώπου Σωτῆρος // Echos d’Orient. 1930. Vol. 29. P. 29–60; Idem. La direction spirituelle à Byzance: La correspondance d’Irène-Eulogie Choumnaina avec son second directeur // Revue des études byzantines. 1956. Vol. 14. P. 46–86; см. Introduction à l’étude. Р. 125–128 [Введение в изучение. C. 111–114].


[Закрыть]. В его распоряжении были как прямые, так и косвенные средства; его сыновья – Мануил, а затем Матфей – управляли византийской Мореей, провинцией на Пелопоннесе; его друг Филофей в 1364 г. был вновь избран патриархом после смерти своего соперника Каллиста[246]246
  В своей «Истории» Кантакузин не скрывает собственной радости по поводу этого события и воздает Филофею такие же хвалы, какие сам получает от патриарха в свой адрес (Ioannes Cantacuzenus. Op. cit. IV. 42. P. 363).


[Закрыть]. Сам он, хотя и не де-юре, оставался носителем императорского титула. На Афоне он, по-видимому, никогда не появлялся[247]247
  Кантакузин упоминает только о замысле – в 1354 г. он предполагал удалиться на Афон, в монастырь Ватопед (Ioannes Cantacuzenus. Op. cit. IV. 49. P. 360). Некоторые авторы (напр., Bréhier L. Le Monde byzantin. P., 1947. T. 1. Vie et mort de Byzance. P. 447) заблуждаются, говоря, будто бы он в действительности жил на Афоне.


[Закрыть]: с 1354 по 1359 гг. он оставался в Константинополе и принимал активное участие в примирении своего сына Матфея с Иоанном V; в 1361–1362 гг. он около года пребывал на Пелопоннесе, где правил его сын Мануил, а затем вернулся в Константинополь[248]248
  Ioannes Cantacuzenus. Op. cit. IV. 49. P. 360; см.: Emmanuelis Raul epistolae XII / R.-J. Loenertz, ed. // Επετηρίς Εταιρείας Βυζαντινών Σπουδών. 1956. T. 26. P. 143, 148.


[Закрыть]; в 1367 г. мы вновь обнаруживаем его в столице – он дает официальную аудиенцию во Влахернском дворце легату Павлу; в 1379 г., по-прежнему находясь в столице и поддержав своего зятя Иоанна V при попытке Андроника IV узурпировать власть, он оказывается схваченным в заложники и увезен в Перу[249]249
  Пера – часть Константинополя, город на восточном берегу залива Золотой Рог, колония генуэзцев.


[Закрыть]; только в 1381 г. он вновь на Пелопоннесе; там 15 июня 1383 г., он и умирает[250]250
  См.: Loenertz R.-J. Pour l’étude du Péloponèse au XIV-e siècle (1382–1404) // Revue des études byzantines. 1943. Vol. 1. P. 163; см.: Idem. Les recueiles de lettres de Démétrius Cydonès. Città del Vaticano, 1947. (Studi e testi, 131). P. 114.


[Закрыть]. В последние годы жизни Кантакузин, еще будучи императором обеспечивший победу паламитского вероучения, посвятил себя защите паламизма, по поводу которого по-прежнему возникали недоразумения[251]251
  По этому поводу он вел переписку с областями Малой Азии, занятыми турками, а также с Кипром, Египтом, Трапезундом и Херсонесом (Mercati G. Notizie di Procoro e Demetrio Cidone Manuele Caleca e Teodore Meliteniota ed altri appunti per la storia della teologia e della letteratura bizantina del secolo XIV. Città del Vaticano, 1931 (Studi e testi, 56. P. 340). Одно из писем Кантакузина, посвященое этой проблеме и адресованное епископу Кипра, недавно опубликовал Ж. Даррузес: Darrouzès J. Lettre inédite de Jean Cantacuzène relative à la controverse palamite // Revue des études byzantines. 1959. Vol. 17. P. 7–27.


[Закрыть].

В действительности авторитет Кантакузина был настолько велик, что мог служить вполне правдоподобным объяснением противоречивости византийской политики в этот период – особенно в том, что касается взаимоотношений с Европой. В то время как Иоанн V Палеолог отчаянно искал поддержки католических держав в борьбе с турками и с этой целью был готов даже отречься от православия, Кантакузин, опираясь на духовенство и на настроения большей части населения Византии, воплощал истинную верность православию, рассматривая возможность воссоединения Церквей исключительно как результат Вселенского Собора; что же касается перспективы сохранения империи, то на тот момент бывший правитель видел ее либо в союзе с турками, либо в крестовом походе православных народов, который пытался организовать его друг Филофей. Оба эти политические варианта испытывались параллельно; возникает даже вопрос, не действовали ли Иоанн V и Кантакузин, личные взаимоотношения которых, как мы видели, были корректными и даже дружескими, в согласии друг с другом – по крайней мере по некой негласной договоренности, и не было ли в их действиях своего рода распределения обязанностей: ведь подобная договоренность могла в какой-то мере объяснять и то, что в самой Византии поступки Иоанна V были полной тайной (если говорить о подписании им в 1355 г. обещания повиноваться папе, а также об официальном отречении, состоявшемся в Риме в 1369 г.)[252]252
  О политике Иоанна V см. фундаментальный труд: Halecki O. Un empereur de Byzance à Rome: vingt ans de travail pour l’union des églises et pour la défense de l’Empire d’Orient, 1355–1375. Warszawa, 1930.


[Закрыть]. В Константинополе Палеолог мог прикрыться моральным ручательством со стороны свекра, а в Риме – сослаться на его сопротивление и этим объяснить трудности с заключением унии. Во всяком случае, римской курии было известно, каким авторитетом обладает Кантакузин: 6 ноября 1367 г. Урбан V направляет ему письмо, ища поддержки у того, «кто мог сделать для воссоединения больше, чем кто бы то ни было, если не больше самого императора»[253]253
  «Audivimus saepius te… multamque calogerorum ac cleri et populi Graecorum habere sequelam: propter quod in perfectione tractatus unionis eurumdem Graecorum et Latinorum prae ceteris post imperiale culmen potes existere fructuosus [Мы слыхали не раз, что за тобой следуют многие монахи, а также клир и греческий народ: по этой причине в деле заключения договора о воссоединении греков и латинян ты, по сравнению с другими, после его императорского величества можешь оказаться самым полезным]» См.: Raynaldo O. Annales ecclesiastici ab anno 1198, ubi desinit cardinalis Baronius / L. D. Mansi, ed. Lucae, 1752. T. 7. 1367. № 8. P. 153.


[Закрыть]. Однако это заявление не означало, что папа прислушивался к доводам Кантакузина: как мы увидим ниже, он предпочел сделать ставку на обращение в католичество Иоанна V, а не на созыв собора.

О. Халецки, говоря о переговорах второй половины XIV в. по поводу унии, небезосновательно подчеркивает особую роль, которая в них была отведена легату Павлу[254]254
  Op. cit. P. 37 ss.


[Закрыть]. Легат был родом из Италии[255]255
  «Родом из Неаполя» (Loenertz R.-J. Athènes et Néopatras. – Regestes et documents pour servir a l’histoire ecclesiastique des duches catalans (1311–1395) // Archivium fratrum praedicatorum. 1958. T. 28. P. 62); Καλαβρὸς γὰρ ἦν (infra, § 5).


[Закрыть], говорил, судя по всему, по-гречески и, как и Варлаам Калабрийский, принадлежал к той категории италогреков, которые явно были готовы служить мостом между Византией и Западом[256]256
  Об устойчивости эллинизма в южной Италии см.: Giannelli C. L’ultimo ellenismo nell’Italia meridionale // Atti del terzo congresso internazionale di studi sull’alto medioevo (14–18 ottobre, 1956). Spoleto, 1958. P. 275–298.


[Закрыть]. Вся его церковная карьера складывалась на Востоке, где он занимал одну за другой несколько латинских кафедр, учрежденных в ходе Крестовых походов. С титулом епископа Симисского (г. Самсун, или Амисос) 10 июля 1345 г. он был переведен папой Климентом на кафедру в Смирне[257]257
  Loenertz R. – J. Op. cit. P. 48.


[Закрыть]. В качестве епископа Смирнского он после ухода Кантакузина с престола отправился в Константинополь и добился того, чтобы Иоанн V подписался под хрисовулом[258]258
  Хрисовул – торжественная императорская грамота, скрепленная печатью и пурпурной подписью императора.


[Закрыть], содержавшим клятву повиноваться папе в обмен на обещание немедленной военной помощи, однако не выдвигавшим условия о предварительном заключении унии между Церквами[259]259
  Текст хрисовула см.: Monumenta spectantia ad unionem ecclesiarum graecae et romanae / A. Theiner, F. Miklosich, eds. Vindobonae, 1872. P. 29–33; см. также: Halecki O. Op. cit. P. 30–36.


[Закрыть]. Обязательства по соглашению не были выполнены: папа Иннокентий VI заявил, что до крестового похода необходимо официально провозгласить воссоединение Церквей. Но именно этот пункт, по мнению Павла, и был невыполнимым; 15 мая 1357 г. Павла отозвали и перевели на архиепископскую кафедру в Фивах[260]260
  Loenertz R– J.. Op. cit. P. 58.


[Закрыть]. В 1359 г. папским легатом на Востоке был назначен Петр Фома; ему удалось организовать крестовый поход с участием Венеции, королевства Кипр и ордена госпитальеров. Буллы Иннокентия VI, относящиеся к этому предприятию, повелевали Петру Фоме применить силу, чтобы обратить «неверных и схизматиков»[261]261
  «Cupientes civitatem metropoliticam Smirnarum et Romaniae provincias ac alias terras partium earundem a Tucorum et infedelium ac scismaticorum omnium faucibus eripi… [Желая митрополию Смирну и провинции Романии, а также другие земли этих краев вырвать из пасти турок, и неверных, и всех схизматиков…]» (цит. по: Halecki O. Op. cit. P. 71, note I).


[Закрыть]. При таких обстоятельствах уже и речи быть не могло о том, чтобы вести переговоры по поводу воссоединения Церквей. Возобновились они лишь в 1364 г. 17 апреля 1366 г., после смерти Петра Фомы, папа Урбан V нарек Павла патриархом Константинопольским[262]262
  Loenertz R.-J. Op. cit. P. 63.


[Закрыть], в этом качестве мы и обнаруживаем его в Византии в 1367 г.

Политическая хроника 1362–1367 гг. служит яркой иллюстрацией тщетности попыток организовать военную кампанию, которая спасла бы империю от гибели[263]263
  См.: Halecki O. Op. cit. P. 79–105.


[Закрыть]. Император Иоанн V, постоянно обращаясь к римскому престолу, переоценивал как политический вес папства, так и его благорасположенность по отношению к Восточной Церкви. Действительно, теоретическая схема, в соответствии с которой константинопольский император и папа Римский должны были стать политическими и духовными лидерами христианского мира, утратила свою актуальность. На Востоке голос императора в делах Церкви был уже далеко не решающим; что же касается папы, то его призывы к крестовому походу, раздававшиеся с непременной оговоркой о необходимости предварительного присоединения греков к Римской Церкви, воспринимались всерьез лишь в той мере, в какой они соответствовали политическим интересам европейских государств. А римскому понтифику оставалось просто пользоваться обстоятельствами.

Решимость выказал только Петр I, король Кипра, но ее явно не хватало для того, чтобы предотвратить угрозу турецкого нападения; единственное, что ему удалось, – это на пять дней занять Александрию (октябрь 1365). Правда, еще два суверена продемонстрировали готовность следовать его примеру: это были граф Амедей Савойский, двоюродный брат Иоанна V, и могущественный король Венгрии Людовик Великий. У Людовика сил было достаточно, чтобы стать серьезной угрозой для турок, однако его истинным побуждением участвовать в кампании были амбиции в отношении Балканского полуострова: во время военного похода его противниками оказались не турки-мусульмане, а православные болгары. Так, в мае 1365 г. он занял Видин и взял под стражу Страцимира – сына болгарского царя Ивана Александра.

Чтобы прояснить ситуацию и заключить с Людовиком официальный союз, Иоанн V в начале 1366 г. в сопровождении сыновей Мануила и Михаила сам отправляется в Венгрию. Как пишет Г. Острогорский, «впервые византийский император отправился заграницу не в качестве полководца во главе армии, а в качестве ищущего помощи просителя»[264]264
  Ostrogorski G. Histoire de l’État byzantine. P. 559–560 [Острогорский Г. Указ. изд. С. 645].


[Закрыть]. Диалог Кантакузина с Павлом содержит не известные до сих пор сведения о переговорах, состоявшихся в Венгрии. Из уст бывшего императора мы узнаем, что Людовик Венгерский и его мать Елизавета Польская потребовали, чтобы до заключения союза Иоанн V и его свита приняли крещение в Римской Церкви; от него же нам становится известно, что сын царя Болгарии Ивана Александра, плененный год назад в Видине Страцимир, был принужден принять повторное крещение и войти в общение с Римской Церковью (см. § 11). Из слов Кантакузина явствует, насколько нетерпимыми в делах веры оказались Людовик и его окружение.

Этот новый аспект существенно меняет наши представления о том, что могло послужить причиной провала переговоров в Буде: раньше было принято считать, что переговоры оказались неудачными из-за жесткой позиции папы Урбана V[265]265
  Norde W. Das Papsttum und Byzanz. Die Trennung der beiden Mächte und das Problem ihrer Wiedervereinigung, bis zum Untergange des byzantinischen Reichs (1453). Berlin, 1903. S. 703; Ostrogorski G. Histoire de l’État byzantine. P. 560, note I [Острогорский Г. Указ. изд. С. 645. Прим. 2]; О. Халецки, напротив, стремится уменьшить ответственность папы за провал в организации крестового похода (Op. cit. P. 129–131).


[Закрыть]. Однако в представленном диалоге венгры предстают «более католиками, чем сам папа»; это позволяет рассмотреть под новым углом зрения сведения источников, относящихся к событиям 1365–1366 гг.

Произошедшее в Видине упоминается в письме главы ордена францисканцев, датированном 1366 г., в котором он ссылается на переговоры короля Людовика и викария Боснийского по поводу обращения болгар в лоно католичества в городе, захваченном венграми. По договору, текст которого до нас не дошел, от главы ордена потребовали направить в город монахов-францисканцев для перекрещивания болгар, так как тех, кто уже занимался этим в Видине, было недостаточно; восемь человек должны были за 50 дней покрестить 200 тысяч болгар![266]266
  «Octo fratres nostri ordinis… infra quinquaginta dies ultra ducenta millia hominum baptizarunt [Восемь братьев из нашего ордена… в течение пятидесяти дней покрестили более двухсот тысяч человек]» (Annales minorum seu Trium Ordinum a S. Francisco institutorum / L. Wadding, ed. Romae, 1783. T. 8. P. 196).


[Закрыть] В письме говорится также о «неверных государях», принимающих крещение, о «еретиках» и «схизматиках», возвращающихся к истинной вере, а также о «манихеях», то есть богомилах. Не заметно, чтобы сам генерал ордена как-то различал обряд обращения в католичество для «неверных» и «схизматиков»: вся Болгария представляется ему освобожденной от «погибели»[267]267
  «Currunt cum suis gentibus principes infideles, juvenes et virgines, senes cum junioribus turmatim confluunt ad baptisma, haeretici similiter et schismatici ad veritatem fidei orthodoxae, ad unitatem sacrosanctae Romanae Ecclesiae revertuntur… Perditur tota illa Bulgaria populosa, quam rex ille invictissimus Hungarorum dudum potenter obtinuit, et praecipue civitas illa Bindin… ubi fratres in copisiore numero destinantur. Patareni et Manichaei sunt amplius solito dispositi baptizari… [Устремляются со своими народами неверные государи, юноши и девы, старцы с юношами толпой приходят ко крещению; подобно им – еретики и схизматики – к истинной вере, возвращаются к единству со священной Римской Церковью… Завоевана вся густонаселенная Болгария, которую недавно силой взял непобедимый король Венгрии, и в особенности город Буда… куда в большом числе направились братья. Патарены и манихеи более обычного расположены креститься…]». Ibid. P. 196–197.


[Закрыть]. Впрочем, можно ли представить себе, что в таком городе, как Видин, было 200 тысяч «неверных» или богомилов? Очевидно, что все – в том числе и православное большинство населения – прошли через один и тот же чин крещения. О самом Страцимире в письме не упоминается, но нам известно, что и он, депортированный в крепость Гумник в Боснии, был обращен в католичество[268]268
  Jireček C. Geschichte der Bulgaren. Prag, 1876. S. 327.


[Закрыть]: из нашего источника мы узнаем, что, как и все его подданные, он был крещен повторно.

Способ, которым Людовик вел свой крестовый поход, был неприемлем для Византии. И дело не в том, что Иоанна V как-то особенно беспокоила судьба болгар, которые после этого стали искать поддержки у турок, а в том, что религиозная политика Венгрии коснулась непосредственно его самого. Он получил от папы Урбана V письмо, датированное 18 апреля 1365 г. (следовательно, оно было написано одновременно с событиями в Видине), выдержанное в совершенно мирном тоне и содержавшее приглашение приехать в Рим; папа называл его «сыном одной с ним Церкви» и обещал ему свою помощь[269]269
  Halecki О. Op. cit. P. 89–90. О. Халецки дал глубокий анализ обстоятельств, вынудивших Урбана V отказаться от жесткой политической линии Иннокентия VI, которой он сам придерживался в начале своего понтификата (Оp. cit. P. 91–97).


[Закрыть]. То есть Палеолог мог надеяться, что папа умерит фанатизм венгров и что прийти к соглашению с Людовиком будет все-таки возможно.

Однако на переговорах в Буде, как и на всех предшествующих, Византия столкнулась с предварительным условием: обращением Иоанна V в католичество; из нашего документа становится известно, что Людовик и его мать Елизавета Польская потребовали, чтобы император и его сыновья приняли крещение заново[270]270
  Брат Елизаветы Казимир Великий, король Польши, в письме к патриарху Константинопольскому Филофею от 1370 г. угрожает тем, что он тоже станет «крестить» русских, проживающих в Галиции, в латинскую веру (εἰς τὴν τῶν Λατίνων πίστιν βαπτίζειν τοὺς Ῥώσους – AD. Vol. 1. P. 578). Итак, по-видимому, привычка перекрещивать православных, которые принимали римскую веру, была довольно распространенной в Центральной и Восточной Европе, поскольку монархов этих государств мало беспокоило, какие канонические постановления на этот счет приняты в самом Риме.


[Закрыть]. Эта непримиримая позиция вызвала ответную реакцию со стороны папы Урбана V, отправившего в Буду не одно письмо. Из них явствует, что Иоанн V, в принципе согласившись с переходом в другую веру, попросил, чтобы папа определил, какова должна быть процедура: он знал, что в Риме ему не станут навязывать повторное крещение. В Авиньон направилось двустороннее посольство в составе венгерского епископа Стефана Нитранского и византийского чиновника Георгия Маникаита; в июле 1366 г. двое папских легатов привезли ответы Урбана V. Письма папы были адресованы главным заинтересованным лицам: Иоанну V, с одной стороны, и Людовику и Елизавете Польской – с другой.

В одном из писем к Иоанну V, датированном 1 июля 1366 г., папа выражает свое удовлетворение по поводу достигнутого соглашения с Людовиком и подтверждает его условия, напоминая, что император и его сыновья поклялись под присягой совершать все, что прикажет папа, ради их обращения в католичество[271]271
  «Tu eundem regem in sua civitate Budensi fraternis affectibus personaliter visitati et de recociliatione tua tuique populi cum praefata Romana ecclesia… mutuis studiis et affectibus tractavistis: ac tu eidem regi promissisti solemniter et juramento firmasti quod tu et nibiles viri Manuel et Michael, nati tui, acceptaretis, faceretis et adimpleretis ad honorem fidei omnia quae super reconciliatione praefata tibi et tuis filiis mandaremus [Этого короля в его городе Буде ты лично посетил с братскими чувствами и усердно, с дружеским расположением договаривался… о воссоединении твоем и твоего народа с упомянутой Римской церковью: а также ты этому королю торжественно пообещал и подписал клятву в том, что ты и благородные мужи Мануил и Михаил, твои сыновья, будете принимать, делать и исполнять во славу веры все, что мы поручим тебе и твоим сыновьям после указанного воссоединения»] (Raynaldo O. Op. cit. T. 7. 1366. № 6–8).


[Закрыть]. В другом письме Урбан V определяет процедуру воссоединения, которая подразумевает, в сущности, исповедание веры, сопровождающееся клятвой верности папе, подобно тому как это сделал Михаил VIII (olim per clarae memoriae Michaelem Paleologum imperatorem Graecorum, praedecessorem tuum, in simili reconciliatione praestiti ac factae…[272]272
  Как и светлой памяти Михаил Палеолог, император греков и твой предшественник, поступил в случае такого же воссоединения… – Лат.


[Закрыть])[273]273
  Ibid. № 7–8.


[Закрыть]. Письмо папы к Елизавете Польской служит подтверждением той ее «ревности не по разуму», о которой в нашем диалоге говорит Кантакузин; папа официально указывает ей предел бескомпромиссного поведения: он посылает Елизавете «для ее уведомления» копию описания процедуры воссоединения в том виде, в каком она была определена апостольским престолом (decrevimus)[274]274
  «Tuae devotionis eximiae et pietatis praecipuae studia, quae pro reductione Graecorum ad gremium sacrosanctae romanae et universalis ecclesiae adhibisti fideliter… sedes apostolica non ignoret… Ceterum ea quae per magnificum virum Johannem imperatorem Graecorum illustrem suosque natos ac clerum et populum dictorum Graecorum facienda pro ipsorum salitem decrevimus eidem imperatori scribimus per apostolicas litteras? Quarum tenorem ad tuam informationem mittimus praesentibus inclusum [Твоя исключительная набожность и крайняя ревность о благочестии, которые ты верно выказываешь в деле возвращения греков в лоно священной Римской и Вселенской Церкви… не остались неизвестными для апостольского престола… В остальном же то, что следует делать в отношении его величества великолепного мужа Иоанна, императора греков, и его сыновей, а также греческого клира и мирян для их спасения, мы постановили в законном порядке и описали императору в апостолических посланиях, содержание которых мы отсылаем тебе для твоего уведомления с настоящими письмами»] (Vetera documenta historica Hungariam sacram illustrantia / A. Theiner, ed. Romae; Parisiis; Pestini; Vidobonae, 1860]. № 141. P. 74).


[Закрыть].

Поскольку Иоанн V был абсолютно готов к переходу в католичество, очевидно, что ответ папы Урбана был для него благоприятен, так как теперь он мог избежать унизительной процедуры повторного крещения, которой требовали венгры. Крестовый поход, однако же, не состоялся. Возможно, Людовика раздосадовала несколько сдержанная позиция папы. Возможно также, что исход переговоров оказался неудачным из-за записки, написанной папой 23 июня лично Людовику: папа советовал королю быть благоразумнее и выражал сомнения относительно искренности обращения Иоанна V[275]275
  Ibid. № 139. P. 73.


[Закрыть]. Это подозрение высшего иерарха, даже высказанное приватно, явно не имело целью облегчить заключение соглашения.

Униженный Иоанн V отправился обратно в Константинополь. По дороге ему пришлось претерпеть последнее испытание: болгары отказали императору-страннику в праве проезда из-за того, что тот собирался вести переговоры с их врагом. Палеологу пришлось некоторое время оставаться в Видине, оккупированном венграми, – там, где повторно крестили Страцимира.

В нашем источнике сообщается, что по возвращении императора переговоры по поводу унии возобновились уже в новых условиях. Теперь Иоанн V встретился с партнерами, куда более сговорчивыми, нежели венгры. К нему на помощь пришел его кузен Амедей Савойский, приведший с собой относительно мощную армию и не выдвигавший предварительных условий: в августе 1366 года он вытеснил турок из Галлиполи и вернул город империи. К тому же он добился от болгар права проезда для императора[276]276
  Halecki O. Op. cit. P. 146–147.


[Закрыть]. С Амедеем приехал папский легат Павел, получивший от Урбана V титул патриарха Константинопольского, оба они встретились с Иоанном V в Созополе (см. § 1) в начале 1367 г.[277]277
  Дата, стоящая в нашем источнике (год 6875, 5-го индиктиона = сентябрь 1366–1367), подтверждается бесценной «Книгой счетов» Амедея Савойского: с 23–27 января по 14 февраля 1367 (Illustrazioni della spedizione in Oriente di Amedeo VI / F. Bollati de Saint-Pierre, ed. Torino, 1900. Biblioteca storica italiana, 5. № 419–420. P. 106–107).


[Закрыть]. По словам автора нашего отчета о встрече Кантакузина с легатом, император отказался вести переговоры по поводу унии, не посоветовавшись со «своим отцом» Кантакузином и с патриархом: именно такой позиции ожидало православное население Византии от императора. Впрочем, нам известно, что Иоанн V на протяжении всего своего правления вел гораздо более смелую тайную политику. Тем не менее возможно, что после неудач в Венгрии он на время отказался от личных инициатив и решил идти путем, который укажет ему его свекор. Итак, переговоры продолжились в Константинополе.

В нашем документе (см. § 2) сообщается о препятствиях формального характера, возникших в столице: патриарх Филофей отказался принимать легата на официальной аудиенции, так как у того не было с собой написанного папой мандата. Однако патриарх не выглядит противником заключения унии: он заявляет, что готов встретиться с легатом приватно и поговорить с ним «по-дружески» (φιλικῶς). Эта позиция иерарха Греческой Церкви вполне понятна: мандат, подписанный в Риме, означал бы, что Павел говорит от лица папы и может восприниматься как его доверенное лицо; в отсутствие этого мандата Павел мог говорить лишь от себя. А от себя он говорил как «патриарх Константинополя», и это служило для византийской стороны досадным напоминанием об оккупации Константинополя латинянами: Филофей по протоколу не мог принимать человека, претендовавшего на его собственную кафедру[278]278
  В письме к Болгарскому патриарху, написанном после переговоров, Филофей избегает упоминать епископский титул Павла и называет его просто «западный епископ» (δυτικὸν ἀρχιερέα, AD). Vol. 1. P. 491).


[Закрыть].

С другой стороны, поскольку никому не хотелось срывать переговоры, стороны при обоюдном согласии пришли к устраивающей всех формуле – от лица греков попросили выступить Кантакузина. Канонически это означало бы, что переговоры не носят официального характера, но личность бывшего императора, его дружба с патриархом, а также присутствие на беседе трех митрополитов – членов Синода доказывало, что в церковных кругах встрече придается огромное значение[279]279
  Не ускользает от внимания также присутствие рядом с Кантакузином его «духовного наставника» Марка. Возможно, речь идет о монахе Марке Кирте, который как богослов и полемист-паламит сыграл определенную роль в ходе гражданской войны 1341–1347 гг. (см. наше Introduction à l’étude. P. 114 [Введение в изучение. С. 107]).


[Закрыть]. Что касается императорской семьи, то она присутствовала в полном составе: император Иоанн V, его супруга Елена – дочь Кантакузина, их сыновья Андроник и Мануил. Таким образом, судя по нашему диалогу, правящий дом Палеологов брал на себя ответственность за религиозную политику, которую проводил Кантакузин; эта политика, которая на словах принимается Павлом, означала унию «в соответствии с церковным порядком», достигнутую «не силой и тиранией» (см. § 3), как это было при Михаиле VIII Палеологе (см. § 13).

В начале «Диалога» легат всеми силами стремится подтолкнуть Кантакузина к тому, чтобы заключить унию простым способом – то есть волевым решением императора на основе соглашения с папой; эта альтернатива – или подобная уния, или свободное воссоединение Церквей в единой вере – и является основным пунктом разногласий между Кантакузином и Павлом. Но бывший император категорически отказывается злоупотребить как императорской властью, так и своим личным авторитетом ради подобной авантюры. Император, заявляет он, не может своей властью устанавливать догматы веры без церковного Собора; с другой стороны, сам Собор – тоже не непогрешимый орган, и его решения не могут быть навязаны сознанию верующих извне, как абсолютная норма: разве до сих пор, сказано в «Диалоге», еще не остается небольшая группа противников паламитских соборов 1341, 1347 и 1351 гг. (§ 16)? Итак, слова Кантакузина отражают понимание Церкви как единства в вере (§ 5), только такое единство не от мира сего может положить конец национальным и экономическим противоречиям, разделяющим человечество, – бывший император предлагает любопытную классификацию этих противоречий (§ 4). Это единство, по его представлению, не может быть достигнуто путем подчинения всех римскому епископу (§ 7). Когда Павел предлагает Кантакузину лично отправиться к папе, тот оценивает эту поездку как бесполезную, завуалированно выражая таким образом свой протест против планов Иоанна V, которые ему были наверняка известны (§§ 19–20). Он остается непреклонным, когда Павел прибегает к доводам о необходимости защититься от турок – от бича Божьего, наказующего греков-раскольников за непослушание папе (§ 17), или о возможности нового крестового похода европейцев на Византию[280]280
  Людовик Венгерский в действительности замышлял, продвигаясь в глубь Балкан, дойти до Константинополя (см. Halecki O. Op. cit. P. 134).


[Закрыть] (§ 21): ведь на самом деле мусульмане начали одерживать победы до того, как произошел раскол (§ 17), а с другой стороны, даже османское завоевание не мешает христианам хранить свою веру[281]281
  Эта позиция Кантакузина, подтолкнувшая его даже к тому, чтобы искать союза с эмиром Орханом, была достаточно распространенной в византийском обществе. Известно, что Григорий Палама, который год провел в турецком плену, охарактеризовал положение христиан в завоеванной Малой Азии как благоприятное и высказывал надежды на обращение турок в христианство (см.: Arnakis G. G. Gregory Palamas among the Turks, and Documents of his Captivity as Historical Sources // Speculum. 1951. T. 26. № 1. P. 104–108; см. наше Introduction à l’étude. P. 157–163 [Введение в изучение. С. 147–149]).


[Закрыть] (§ 23).

По мысли Кантакузина, единственным путем к объединению является созыв Собора, состав которого (§ 10) должен отражать «вселенские» устремления – то, что некоторые из византийских патриархов, в особенности Филофей, пытались осуществить на протяжении XIV столетия. В проекте, представленном Павлу на рассмотрение, Кантакузин решительно игнорирует политические разногласия, которые на тот момент разделяли балканские народы и о которых он сам упоминал в начале беседы. Он хочет, чтобы на ближайшем Соборе к четырем традиционным патриархатам и к католикосу Грузии (Иверии) присоединились бы делегаты от Тырновской патриархии и от «архиепископства» Сербии[282]282
  Архиепископ сербской Печской епархии был возведен в сан патриарха по воле короля Стефана Душана в 1346 г. и в силу этого навлек на себя анафему, провозглашенную патриархом Константинопольским Каллистом. Раскол прекратился только к 1375 г. (по этому вопросу см.: Lascaris M. Le patriarcat de Peč a-t-il été reconnu par l’Eglise de Constantinople en 1375? // Mélanges Charles Diehl: Études sur l’histoire et sur l’art de Byzance. Paris, 1930. P. 171–175; Острогорский Г. Библиография // Seminarium Kondakovianum. Прага, 1932. Т. 5. С. 323–324; Laurent V. L’archevêque de Peč et le titre de patriarche après l’union de 1375 // Balcania. Bucarest, 1944. T. 7. 2. P. 303–310). Кантакузин, не называя его патриархом (этот узурпированный титул Константинополь признает лишь после 1375 г.), предусматривает все же его присутствие на планируемом соборе. Несогласия между сербами и греками виделись ему куда менее важными; к тому же именно его друг Филофей будет руководить процессом примирения 1375 г.


[Закрыть], а также иерархи, возглавляющие «отдаленные» кафедры Константинопольского патриархата: митрополит Киевский со множеством суффраганов, митрополиты Трапезундский[283]283
  С XIII в. Трапезундская империя была полностью независимой от Византии. Митрополит тем не менее назначался Константинополем. Владыка Лазарь, занимавший кафедру в Трапезунде с 1364 по 1368 г., вел с Кантакузином переписку и контактировал с ним в политической сфере (см.: Χρυσάνθος. Η Εκκλησία Τραπεζούντος [Χρυσάνθος, mητρ. Τραπεζούντος. Η Εκκλησία Τραπεζούντος // Αρχείον Πόντου. Αθήναι. 1936. T. 4–5]. Σ. 250–252). О Трапезунде см. также библиографию в работе: Beck H.-G. Kirche und theologische Literatur im Byzantinischen Reich. München, 1959. S. 169.


[Закрыть], Аланский[284]284
  Аланы – народ, живущий к северо-востоку от Кавказских гор, – были обращены в православие византийскими миссионерами в X в. Аланская епархия начиная с этого времени упоминается в византийских источниках (см. в первую очередь: Кулаковский Ю. Христианство у алан // Византийский временник. 1898. Т. 5. С. 1–18; см. также: Vailhé S. Alania // Dictionnaire d’Histoire et de Géographie ecclésiastiques. P., 1912. T. 1. Col. 1334–1338). Подпись митрополита Аланского Лаврентия присутствует также под синодальным томосом 1341 года с осуждением Варлаама Калабрийского (см. наше Introduction à l’étude. P. 91. Note 3 [Введение в изучение. С. 77, сн. 111]). Его преемник, Симеон, был низложен патриархом Каллистом в 1356 г. и восстановлен по возвращении на кафедру в 1365 г. Филофеем (AD. Vol. 1. P. 356–363, 477).


[Закрыть] и Зехийский[285]285
  Зехия также находилась на Северном Кавказе, на побережье Черного моря. При Андронике II архиепископ Зехийский был возведен в ранг митрополита (Gelzer H. Ungedruckte und ungenügend veröffentlichte Texte der Notitiae Episcopatum. München, 1901. S. 600; иерарх этой кафедры носил титул ὁ Ζηκχίας καὶ Ματράχων: следовательно, его власть распространялась на город Матраха (Тмутаракань, Таматарх) неподалеку от Керчи – «Босфора Киммерийского». О населении этих областей см.: Мавродин В.В. Славяно-русское население нижнего Дона и Северного Кавказа // Ученые записки Ленинградского педагогического института. 1938. Т. 11. С. 231–273.


[Закрыть]. Таким образом, переговоры 1367 г. можно считать отдаленной подготовкой к Ферраро-Флорентийскому собору: ведь именно тогда эта программа Кантакузина, которая должна прослеживаться по архивным документам, будет в общих чертах выполнена и станет – увы, слишком поздно – наиболее серьезной попыткой осуществления единства на протяжении всего Средневековья.

В нашем источнике уточняется, что беседа во Влахернском дворце закончилась решением созвать Вселенский Собор в Константинополе в промежуток между 1 июня 1367 и 31 мая 1369 г. (§ 25). Есть все основания недоумевать: почему дата установлена настолько неточно? Однако сроки соглашения переданы в нашем документе без искажений: подтверждение этому можно найти в письме патриарха Филофея к Болгарскому патриарху с приглашением на запланированный собор и просьбой приехать в Константинополь[286]286
  AD. Vol. 1. P. 491–493; см. Halecki O. Op. cit. P. 152–154; Mercati G. Op. cit. P. 289–290.


[Закрыть]. Это письмо Филофея означает, что император Иоанн V итоги переговоров вынес на рассмотрение патриаршего Синода и двух патриархов Восточной Церкви – Нифонта Александрийского и Лазаря Иерусалимского, которые в то время находились в Константинополе и единодушно одобрили проект собора: отсутствующим патриархам тут же были направлены письма с приглашением. Филофей, Лазарь и Нифонт в свою очередь написали папе; в Италию, к Урбану V, находившемуся в Витербо, отправилось представительное византийское посольство, в которое входили не только делегаты императора, как это было во времена Лионского собора, но и послы патриарха – митрополит Нил (Родосский?) и хартофилакс[287]287
  Хранитель документов, архивариус.


[Закрыть] патриархии[288]288
  Об этом посольстве см.: Halecki О. Op. cit. P. 163–165.


[Закрыть]. Никогда еще со времен раскола перспектива объединения не внушала таких надежд, как теперь; по-видимому, Византийская Церковь взялась за дело серьезно.

Кантакузин же не ограничился официальными контактами с Павлом, зафиксированными в нашем источнике. Он повторно встречался с ним несколько раз и обсуждал проблемы учения Григория Паламы, результаты этих дискуссий были затем записаны в форме корреспонденции между Кантакузином и Павлом, которая в рукописи предваряется поясняющим предисловием[289]289
  В этом предисловии говорится о приезде Павла в 6877 г. (=1369). Здесь же поясняется, что легат был плохо осведомлен о догматических постановлениях, принятых в 1351 г. (πολλὰ καὶ βλάσφηµα παρὰ τῶν τὰ τοῦ Βαρλαὰµ καὶ Ἀκινδύνου φρονούντων ἀκηκοὼς συκοφαντικῶς ἐπαγόντων τῇ τῆς ΚΠ-εως ἁγίᾳ ἐκκλησίᾳ): Кантакузин пригласил его во дворец и долго разъяснял ему позицию Церкви (µετάκλητον ἐποιήσατο τὸν Παῦλον ἐν τῷ παλάτίῳ καὶ δὶς καὶ τρὶς καὶ πολλάκις… ἀπέδειξε τοὺς µὲν τὰ Ἀκινδύνου καὶ Βαρλαὰµ φρονοῦντας κακῶς φρονοῦντας). Эти устные дебаты были затем записаны в форме корреспонденции – возможно, самим Кантакузином (ἃι δὴ διαλέξεις καὶ κατὰ µέρος ἐκτέθεινται ἐν τῷ παρόντι βιβλίῳ, Paris. gr. 1242, fol. 71). Дата, стоящая в предисловии, которая указывает на приезд Павла (1369), вызывает вопросы. Как мы уже видели, легат прибыл весной 1367 г.; затем он вновь вернулся – уже с ответом Урбана V – осенью того же года; в октябре 1368 г. он все еще находился в византийской столице (см. письмо Урбана V: Halecki О. Op. cit. P. 370). Он уехал в Витербо, где находился папа, в конце августа 1369 г., чтобы известить Урбана о предстоящем приезде Иоанна V. Наиболее правдоподобная гипотеза такова, что если говорить о «корреспонденции» Кантакузин – Павел, то собственно дебаты состоялись в 1367 г. – в тот момент, когда созыв собора казался вполне осуществимым замыслом. А «корреспонденция» была записана и опубликована Кантакузином позднее, как итог его встреч с Павлом (она находится в Paris. gr. 1241), в 1369 г. она была переписана Мануилом Цикандилом, собственным копиистом бывшего императора; см. также Paris. gr., 1242, s. XIV, ff. 71–119; Vatop. 347, s. XV, ff. 153–233; Barocc. 193, s. XVI, ff. 307–355.


[Закрыть]; «Главы», адресованные Павлу, также были составлены Кантакузином, пожелавшим разъяснить легату позицию святителя Григория Паламы[290]290
  Τοῦ Καντακουζηνοῦ βασιλέως ἀπὸ τῶν κεφαλαίων ὧν ἔγραψε πρὸς τὸν ἐκ Λατίνων Παῦλον ἀρχιεπίσκοπον καλούµενον Κωνσταντινουπόλεως. Inc. Ὅτι κατʹ οὐσίαν ὁ Θεὸς… (Vindob. Theol. Gr. 210, ff. 359–388; Athon. 4508 = Ivir. 388, ff. 730v–739).


[Закрыть]. Наконец, с просьбой ответить на вопросы Павла бывший император обратился к митрополиту Никейскому Феофану, знаменитому в те годы богослову и проповеднику[291]291
  Трактат Феофана является ответом в эпистолярной форме на первое из писем Павла к Кантакузину (см. прим. 48), которое в рукописях стоит на первом месте. Вот заглавие: Ἐπιστολὴ ἐν ἐπιτόµῳ δηλοῦσα τίνα δόξαν ἔχει ἡ καθʹ ἡµᾶς Ἐκκλησία περὶ τῶν παρὰ τοῦ Παύλου προενηνεγµένων ζητήσεων συγγραφεῖσα παρὰ Θεοφάνους, ἐπισκόπου Νικαίας, ὡς ἐκ προσώπου τοῦ βασιλέως, Inc. Τοῖς πρὸ µικροῦ µοι σταλεῖσι… Это заглавие присутствует во многих рукописях (Paris. gr. 1249, s. XV, ff. 20–24v; Athen.Bibl. Nat. 2583, s. XV, ff. 161–167; Athon. 5686 = Pantel. 179, s. XVI, ff. 107v–112; Athon. 6074 = Pantel. 567, s. XVIII, ff. 99v–104).


[Закрыть]. Все это свидетельствует о том, что Кантакузин и его окружение всерьез были озабочены достижением действительного взаимопонимания. Не исключено, что эти попытки, возможно, повлияли на программу Флорентийского собора, в ходе которого паламитское богословие – официальное учение Восточной Церкви – никогда не было упомянуто как преграда к воссоединению[292]292
  Аркудиус в своих «Opuscula aurea theological» (= PG 154, col. 835–838) опубликовал письмо Павла к Урбану V, в котором упоминается беседа легата с Кантакузином по проблеме паламитского учения, а также представлен письменный отчет об этих дебатах, составленный самим бывшим императором; если верить этому письму, то Павел остался абсолютно непроницаем для доводов Кантакузина. Впрочем, достоверность письма более чем сомнительна: у нас есть лишь его греческий текст, хранящийся в Vatic.gr. 677, относящийся к XVI в., который является мало заслуживающей доверия компиляцией, что продемонстрировано в работе монсеньора Меркати (Op. cit. P. 63 ss.). Заголовок абсолютно нехарактерный (Ἐπιστολὴ Παύλου… ἐπὶ τὸν µακαριότατον πάπαν καὶ τοὺς αὐτοῦ καρδιναλίους), а содержание напоминает нечто вроде энциклики (Ἡµεῖς Παῦλος, ἐλέῳ Θεοῦ πατριάρχης Κωνσταντινουπόλεως, γνώριµον ποιοῦµαι πᾶσι τοῖς ἐν Χριστῷ πιστοῖς…). Скорее всего, этот документ является фальшивкой, призванной дискредитировать паламизм среди католиков.


[Закрыть].

К несчастью как для Кантакузина, так и для дела воссоединения Церквей, византийская политика по отношению к католикам не была единым фронтом. В то время как его свекор пытался добиться созыва собора, Иоанн V вел тайные переговоры с тем же легатом Павлом и с Амедеем Савойским и был заранее готов уступить в спорных вопросах, по-прежнему надеясь на организацию крестового похода европейцев против турок: он и сам собирался поехать в Рим или, если это не удастся, отправить туда своего сына Андроника; он даже доверил легату в залог 20 тысяч флоринов и драгоценности и согласился, чтобы письменное соглашение об этом было составлено у одного из нотариев Перы![293]293
  См. письмо Урбана V, написанное в 1369 г., изданное Халецки: Halecki О. Op. cit. P. 380–382. Савойская хроника сообщает о том, что Иоанн V перед заключением соглашения долго колебался; он уступил лишь под давлением кузена, Амедея Савойского (см.: Gestez et Croniques de la Mayson de Savoye par Jehan Servion / eds. F. Bollati, J. Servion. Turin, 1879. T. 2. Bibliotheque de la Maison de Savoie, 2. P. 151–159).


[Закрыть]

Папе Урбану V оставалось лишь выбирать между сложными богословскими переговорами со всей Восточной Церковью и личной капитуляцией Иоанна V – делом, уже практически решенным. Как и его предшественники, он выбрал более легкий путь.

Переговоры в Витербо продолжались четыре недели, но не привели ни к какому результату. 6 ноября 1367 г. папа подписал ряд писем, адресованных главным действующим лицам с византийской стороны, заинтересованным в унии; проект Собора в них не был даже упомянут: Урбан V просто щедро расточал одобрительные слова в адрес тех, кто так или иначе был причастен к проекту воссоединения[294]294
  6 ноября папа Урбан V направил различным византийским государственным и церковным деятелям двадцать три буллы (см.: Halecki О. Op. cit. P. 166–172).


[Закрыть]; стремление к унии со стороны константинопольского, александрийского и иерусалимского патриархов он интерпретировал как намерение «вернуть греков к единству с Римской и Вселенской Церковью»[295]295
  «Salutaris intentionis vestrae propositum super reductione Graecorum ad sacrosanctae Romanae ac universalis Ecclesiae unitatem nobis tam per litteras quam per venerabilem fratrem nostrum Paulum, patriarcham Constantinopolitanum … audivimus [Мы слышали… о вашем спасительном намерении относительно возвращения греков к единству со священной Римской и вселенской Церковью как из ваших писем, так и от достопочтенного брата нашего Павла, патриарха Константинопольского]» – Raynaldo O. Op. cit. T. 7. 1367. № 10].


[Закрыть] и просил Кантакузина «побудить» императора Иоанна V «явиться к апостольскому престолу, как он обещал»![296]296
  «Ad veniendum propteraea ad Sedem apostolicam, ut promisit, providis tuis consiliis et inductionibus jugiter exhorteris [Позаботься о том, чтобы дать ему совет, и немедленно побуди при помощи доказательств, чтобы он, как пообещал, явился к апостольскому престолу]» (Ibid. № 8).


[Закрыть]

Известно, что в итоге папа добился желаемого результата: Иоанн V лично перешел в лоно Католической Церкви в октябре 1369 г., но его поступок не повлек за собой ни объединения Церквей, ни спасения империи[297]297
  А.А. Васильев в своей статье, написанной в 1923 г., но опубликованной лишь в 1931-м, приписывает обращению Иоанна V в католичество такую значимость, что называет его настоящим воссоединением Церквей (Vasil’ev A.A. Il viaggio dell’imperatore Bizantino Giovanni V Paleologo in Italia (1369–1371) e l’unione di Roma del 1369 // Studi bizantini e neoellenici. 1931. Vol. 3. P. 151–192). О. Халецки в своей фундаментальной работе об Иоанне V хорошо продемонстрировал ошибочность такой интерпретации и указал на более скромное значение событий 1369 г.


[Закрыть]. Урбан V в свою очередь в 1370 г. официально отказался от идеи Собора, который из-за якобы бесплодных споров мог поставить под сомнение доктрину Римской Церкви[298]298
  «Synodum Latinorum et Graecorum ecclesiasticorum praesulum, quam multi (ut audivimus) supervacue postulant, ex pluribus causis rationalibus non concessimus ordinari, ne illa, in quibus ab occidentalibus et nonnullis orientalibus fidelibus disiidetis, cum secundum quod tenet et docet sancta Romana ecclesia certa fore noscanrur, utpote sacrae scripturae testimoniis… et per fidem apostolicam comprobata in dubietatis et curiosae disputationis scrupulum deducantur et veteram fidem quasi novellam supervacuis discussionibus supponamus [Мы не соглашаемся по многим разумным причинам созывать высший собор латинских и греческих Церквей, так как (как мы слышали) многие считают это бесполезным, – с тем чтобы то, в чем вы расходитесь с западными верующими и с некоторыми из восточных (когда очевидно, что истинно то, чего придерживается и чему учит святая Римская Церковь, так как об этом свидетельствует Священное Писание… и это подтверждается апостольским вероучением) – чтобы это в сомнениях и досужих спорах не привело бы к ненужным недоумениям и не заставило бы обсуждать без пользы древнюю веру так, как если бы она была новой]» (Raynaldo O. Op. cit. T. 7. 1370. № 3).


[Закрыть].