Текст книги "Церковь в истории. Статьи по истории Церкви"

…не удивляйся, – пишет он, – если ты найдешь и другие автокефальные церкви (εκκλησίας αυτοκέφαλους), такие, как церкви Болгарии, Кипра и Иверии [т. е. Грузии на Кавказе. – И. М.]. В самом деле, император Юстиниан почтил таким образом архиепископа Болгарии [т. е. Охридского. – И. М.] <…>[138]138
  Здесь имеется в виду претензия автокефальных патриархов, или архиепископов Охрида, на наследование права на Юстиниану Приму – родину Юстиниана. Об Охриде см.: Gelzer H. Der Patriarchat von Achrida: Geschichte und Urkunden. Leipzig, 1902; Снегаров И. История на Охридската архиепископия. Т. 1: От основаването й до завладяването на Балканския полуостров от турците. София, 1924; Karpozilos A. The Ecclesiastical Controversy Between the Kingdom of Nicaea and the Principality of Epirus (1217–1233). Thessaloniki, 1973.


[Закрыть] в то время как Третий Собор почтил архиепископа Кипра <…>[139]139
  Concilium Epheseum. Canon 8 // ΣK. T. 2. Σ. 203–204.


[Закрыть] а решение (διάγνωσις) антиохийского синода почтило [первенство] Иверии. Ибо сообщают, что в дни господина Петра, патриарха великой Антиохии, града Божьего, было принято синодальное решение, согласно которому Иверская церковь, которая тогда была подчинена антиохийскому патриарху, стала свободной и автокефальной[140]140
  Ibid. Σ. 171–172. Существует спор о патриархе Петре, о котором говорится у Вальсамона: Петр ли это Гнафей (V в.) или же Петр III (1053–1057). Об этом см.: Tarchnišvili M. Die Entstehung und Entwicklung der Kirchlichen Autokephalie Georgiens // Kyrios. Vol. 5. 1940–1941. P. 177–193 (то же в: Le Muséon. Vol. 73. 1960. P. 107–126); также см.: Toumanoff C. Caucasia and Byzantium // Traditio. Vol. 27. 1971. P. 167–169.


[Закрыть].

Конфликт между Константинополем и Римом вызвал экклезиологический спор по поводу текстов, касающихся Петра, на которые ссылается папа в оправдание своего первенства. Эта полемика послужила поводом для некоторых византийских писателей вспомнить упоминаемую Евсевием Кесарийским (IV в.) легенду об основании Византийской Церкви апостолом Андреем, а ведь апостол Андрей «первым призвал» своего брата Петра к Иисусу (см.: Ин. 1:41). Однако среди византийских богословов преобладал аргумент, что если епископ «ветхого Рима» и имел историческое право именоваться преемником Петра, то не он один мог на это право претендовать. Всякий епископ занимает кафедру Петра[141]141
  Ср. мою статью: St. Peter in Byzantine Theology // Meyendorff J., Afanassieff N., Schmemann A., Koulomzine N., Kesich V. The Primacy of Peter in the Orthodox Church: (A symposium of articles). L.: Faith Press, [Апостол Петр в византийском богословии. Cм.: наст. изд., с. 66–90]; также см.: Darrouzès J. Les documents byzantins du XII siècle sur la primauté romaine // REB. T. 23. 1965. P. 42–88.


[Закрыть], включая и архиепископов как «ветхого», так и «нового Рима». Оба они получили первенство – или императорским решением (подразумевается Donatio Constantini), или соборными постановлениями.

Удивительный факт выживания Вселенской патриархии после захвата Константинополя во время Четвертого крестового похода (1204) должен быть признан таким историческим событием, которое свидетельствует, что, несмотря на свою институциональную связь с империей, Церковь сохраняла внутреннюю независимость и жизнестойкость. Как во время латинской оккупации (1204–1261), так и в Палеологовский период (1261–1453), когда роль империи фактически была сведена к политической тени, патриархия продолжала пользоваться большим авторитетом в православных государствах и имела прямую юрисдикцию над огромными территориями Восточной Европы. Совершенно так же как Римская Церковь, которая, опираясь на свой духовный престиж, во время завоевания Запада варварами (V–VI вв.) заполнила политический и культурный вакуум, последовавший из-за падения имперского Рима, так и Вселенская патриархия проявила новую силу и политическое влияние. Это особенно ясно видно на примерах деятельности патриархов из монашеской среды после победы «исихазма» в 1347–1351 гг. Приведем лишь один из них – патриарха Филофея Коккина, который в 1370 г. писал русским князьям, убеждая их быть послушными назначенному патриархией Киевскому митрополиту (проживавшему в Москве). Он характеризует вселенскую власть Константинополя в выражениях, от которых не отказались бы и римские папы:

…так как Бог поставил нашу мерность предстоятелем всех, по всей вселенной находящихся христиан, попечителем и блюстителем их душ, то все зависят от меня (πάντες εις εμε άνακείνται), как общего отца и учителя. <…> Но поелику одному немощному и слабому человеку невозможно обходить всю вселенную, то мерность наша избирает лучших и отличающихся добродетелью лиц, поставляет и рукополагает их пастырями, учителями и архиереями, и посылает в разные части вселенной…[142]142
  APC. Vol. 1. P. 521 [РИБ. Т. 6. Приложение. Стб. 109]; о действиях Филофея в России см. мою книгу: Byzantium and the Rise of Russia. P. 173–199 [см.: Византия и Московская Русь. С. 455–474].


[Закрыть]

Неправдоподобно, конечно, чтобы такой дисциплинарно-дипломатический документ, обращенный к русским, точно выражал богословское обоснование епископата. Современник Филофея Никита Анкирский описывает патриаршие функции совсем иначе. Он пишет:

Не преувеличивайте значения титула патриарха, который дан ему. Ибо каждый епископ тоже называется «патриархом»[143]143
  Никита ссылается затем на свт. Григория Богослова, назвавшего своего отца, епископа, «патриархом» (Gregorius Nazianzenus. Oratio 43, 37с // PG 36, col. 799).


[Закрыть] <…> и титулы и первенства всем нам общи, поскольку все епископы – отцы, пастыри и учители. <…> Ибо и рукоположение одно и то же для всех, и наша причастность к Божественной Литургии тождественна, и все произносят одни и те же молитвы[144]144
  Darrouzès J. Documents inédits d’ecclésiologie byzantine: Textes édités, traduits et annotés (Archives de l’Orient chrétien, 10). P., 1966. P. 222–224.


[Закрыть].

Поэтому позиция Филофея отражает скорее определенную фактическую ситуацию, нежели экклезиологическую теорию. Интересно отметить, что ученик и преемник Филофея, почти его современник патриарх Антоний в письме к тем же русским вновь настойчиво подчеркивает вселенское значение империи, неотделимое от авторитета Вселенского патриарха[145]145
  См. выше, прим. 41.


[Закрыть]. Однако, когда империя окончательно пала в 1453 г., в православном мире, отныне подчиненном мусульманам (из которого, конечно, исключалась Россия), патриархат начнет играть ту роль, которую подготовили сильные патриархи XIV в., – роль социального, культурного и политического руководителя. Знаменательно, что эта роль окажется и понятой, и подтвержденной турецкими султанами особым законом, утверждавшим особые права патриарха как главы всеединой общины (или миллета) – статус, существующий по настоящее время[146]146
  Об этом см.: Runciman S. The Great Church in Captivity: A Study of the Patriarchate of Constantinople from the Eve of the Turkish Conquest to the Greek War of Independence. Cambridge, 1968. P. 165–185.


[Закрыть].

Постепенное отчуждение между Римом и Константинополем коренилось во множестве различных исторических, культурных и даже богословских причин. Некоторые из них представляются в наше время пустыми, другие же носят очень серьезный характер, особенно богословские споры, связанные с добавлением в Символ веры слова Filioque. Но ту причину, по которой различия – значительные или менее важные – привели к расколу, следует видеть в экклезиологии. Восток и Запад утеряли способы разрешать трудности, которые их разделяли. На Востоке для урегулирования вопросов, неизбежно возникающих во взаимоотношениях Поместных Церквей, альтернативы соборности не существовало. На Западе же она была: послушание «кафедре Петра» и общение с ней.

В течение всего первого тысячелетия христианской истории, несмотря на медленное, но неуклонное укрепление римской теории Петрова первенства, в каждом отдельном конфликте соборность в конце концов торжествовала. Однако готовность к компромиссу, которую проявляли папы в ранние времена, стала неприемлемой для реформированного папства XI в. В этом свете инцидент 1054 г., который нельзя рассматривать как фактическую дату раскола, стал тем не менее символическим, сделавшим дальнейшее церковное единство недостижимым. Критерии единства были явно различными.

Все многочисленные попытки объединения, предпринятые позже, в частности в XIII, XIV и XV вв., старались избегать прямого и беспристрастного обсуждения экклезиологического различия. Это особенно верно в отношении той единственной возможности воссоединения, которая могла оказаться успешной, – Ферраро-Флорентийскому собора (1438–1439). Несмотря на то, что принятая процедура вначале соответствовала восточному порядку – собор, а не просто признание папской власти, – результаты оказались таковы, что единственным практическим результатом стало подавление концилиаризма – антипапской оппозиции на Западе. На деле никаких реальных дебатов о проблеме авторитета не было, и восточные вроде как даже и не подозревали о тех отчаянных спорах о церковном авторитете, которые бушевали в это время в Западной Европе[147]147
  Ср. мой доклад, сделанный в 1989 г. на конференции, посвященной 550-летию Флорентийского собора: Meyendorff J. Was There an Encounter Between East and West at Florence? // RCM. P. 87–111 [см. наст. изд., с. 151–176].


[Закрыть].

После падения Константинополя истории Рима и Константинополя расходятся. Ясно, однако, особенно после II Ватиканского Собора, что диалог между римо-католичеством и православием, явно или скрытно, сосредоточен на вопросе церковного авторитета и соборности. Тот же вопрос стоял во взаимоотношениях между Римом и Константинополем в Средние века. Если православные безусловно признают соборные постановления единственной основой первенства Константинополя, определяющей действительность его власти, то могут ли они когда-либо признавать их решающими и в определении первенства римского? Какого рода соборность совместима с претензией на «дар» Петрова апостольства, которая для многих западных христиан создала гавань вероучительной безопасности, а для многих других оказалась духовным камнем преткновения?

Основные источники

Установить полный список источников по истории Церквей Рима и Константинополя за первое тысячелетие означало бы практически перечислить все источники церковной истории этого периода – как Запада, так и Востока. Относительно Рима основные сведения можно найти в: Jaffé P., Wattenbach G. Regesta pontificum Romanorum ab condita Ecclesia ad annum post Christum natum MCXCVIII. Editionem secundam, correctam et auctam auspiciis / curaverunt S. Loewenfeld, F. Kaltenbrunner, P. Ewald. 2 vols. Lipsiae, 1885–1888. Наиболее полное собрание документов находится в: Bullarum, Diplomatum et Privilegiorum Sanctorum Romanorum Pontificum: Taurinensis editio, locupletior facta collectione novissima plurium Brevium, Epistolarum, Decretorum Actorumque S. Sedis / ed. G. Tomasetti et al. 24 vols. Turin, 1857–1872; а также в: Epistolae Romanorum pontificum genuinae et quae ad eos scriptae sunt a S. Hilaro usque ad Pelagium II / a cura A. Thiel. Braunsberg, 1868. Критические издания папских писем опубликованы в серии «Monumenta Germaniae Historica: Epistulae», в особенности письма Григория Великого (ed. E. Perels) и Иоанна VIII (Idem., VII / ed. E. Caspar). Многие папские документы доступны в PL. Одним из основных источников является также: Liber Pontificalis / ed. L. Duchesne. Ed. 2: 3 vols. P., 1955–1957.

В отношении Константинополя фундаментальным является: Le Patriarcat byzantin. Sèrie I: Les Régéstes des actes du patriarcat de Constantinople. Vol. 1: Les actes des patriarches. Fasc. 1–5 / ed. V. Grumel, J. Darrouzès, V. Laurent. P., 1932–1977[148]148
  Также см.: Ibid. Fasc. 6–. P., 1979–991.


[Закрыть], содержащий список всех существующих изданий. О более позднем палеологовском периоде см.: Acta patriarchatus Constantinopolitani / ed. F. Miklosich, J. Mü ller. Vol. 1–2. Vienna, 1860–1862, а также многие тексты в PG и в: Darrouzès J. Documents inèdits d’ecclèsiologie byzantine: Textes èditès, traduits et annotès. P., 1966.

Особую важность имеют, конечно же, издания соборных деяний: Sacrorum Conciliorum nova et amplissima collectio / ed. G.D. Mansi. Vol. 1–31. Florence; Venice, 1759–1798; Acta Conciliorum Oecumenicorum / ed. E. Schwartz. Berlin, 1927. Основные тексты, входящие в православную каноническую традицию, собраны в: Ράλλης Γ.Α.' Ποτλής Μ. Σύνταγμα των θείων καί Ιερών κανόνων των τε άγιων καί πανευφήμων αποστόλων, καί των Ιερών οικουμενικών καί τοπικών συνόδοων, καί των κατά μέρος άγιων πατέρων. 6 τ. Αθήνησιν, 1852–1859.

Второстепенные источники

Помимо общеизвестных исследований по истории Церкви, папства и Византии, а также бесчисленных специальных исследований, особенно важны следующие труды: Андреев К. Константинопольские патриархи от времени Халкидонского Собора до Фотия. Вып. 1. Сергиев Посад, 1895; Batiffol P. Cathedra Petri: ètudes d’histoire ancienne de l’èglise. P., 1938; Berkhof H. Kirche und Kaiser: Eine Untersuchung der Entstehung der byzantinischen und theokratischen Staatsauffassung im vierten Jahrhundert. Zürich, 1947; Caspar E. Geschichte des Papsttums von den Anfängen bis zur Höhe der Weltherrschaft. Bd. 1: Römische Kirche und Imperium Romanum. Tübingen, 1930; Bd. 2: Das Papsttum unter byzantinischer Herrschaft. Tübingen, 1933; Congar Y. L’ecclèsiologie du haut Moyen Age de St. Grègoire le Grand à la dèsunion entre Byzance et Rome. P., 1968; Vries W. de. Orient et Occident: Les structures ecclèsiales vues dans l’histoire des sept premiers conciles oecumèniques. P., 1974; Duchesne L. L’Eglise au VI^e siècle. P., 1925; Dvornik F. Byzance et la Primautè romaine. P., 1964; Idem. The Idea of Apostolicity in Byzantium and the Legend of the Apostle Andrew. Cambridge, MA, 1958; Gill J. Byzantium and the Papacy, 1198–1400. New Brunswick, NJ, 1979; Haller J. Das Papsttum: Idee und Wirklichkeit: Bd. 1–5. Basel, 1951–1955; Hartmann G. Der Primat des römischen Bischofs bei Pseudo-Isidor. Stuttgart, 1930; Herrin J. The Formation of Christendom. Princeton, NJ, 1987; Jalland T.G. The Church and the Papacy: A Historical Study. L., 1944; Jugie M. Le schisme byzantin: Aperçu historique et doctrinal. P., 1941; Maximos, metrop. of Sardis. The Oekoumenical Patriarchate in the Orthodox Church: A Study in the History and Canons of the Church. Thessaloniki, 1976; Michel A. Die Kaisermacht in der Ostkirche (843–1204). Darmstadt, 1959; Meyendorff J. Byzantium and the Rise of Russia: A Study of Byzantino-Russian Relations in the Fourteenth Century. Cambridge, 1981; Idem. Imperial Unity and Christian Divisions: The Church, 450–680 AD. Crestwood, NY, 1989; Idem et al. The Primacy of Peter in the Orthodox Church. L., 1963; Idem. Living Tradition: Orthodox Witness in the Contemporary World. Crestwood, NY, 1978; Idem. Catholicity and the Church. Crestwood, NY, 1983; Morrison K.F. The Two Kingdoms: Ecclesiology in Carolingian Political Thought. Princeton, NJ, 1964; Idem. Tradition and Authority in the Western Church, 300–1140. Princeton, NJ, 1969; Richards J. The Popes and the Papacy in the Early Middle Ages, 476–752. L., 1979; Symonds H.E. The Church Universal and the See of Rome: A Study of the Relations Between the Episcopate and the Papacy up to the Schism Between East and West. L., 1939; Tillard J.M.R. L’èvêque de Rome. P., 1982; Ullmann W. The Growth of Papal Government in the Middle Ages: A Study in the Ideological Relation of Clerical to Lay Power. Ed. 2. L., 1962; Ζηζιούλας Ί. Η ένότης της εκκλησίας έν τη θεία ευχαριστία καί τψ έπισκόπορ κατά τούς τρεις πρώτους αιώνας. Αθήναι, 1965.

Rome and Constantinople

Опубл. впервые в: Rom und Constsntinople // Orthodoxes Forum. 1992. Bd. 6. S. 189–207.

Опубл. в: Rome, Constantinople, Moscow. P. 7–28.

Рус. пер.: Рим, Константинополь, Москва. С. 13–42.

Публикуется по этому изданию с необходимыми уточнениями.

Апостол Петр в византийском богословии

На протяжении Средних веков и западные, и восточные христиане создали обширную литературу, посвященную св. апостолу Петру и его преемству. Как правило, они отталкивались от одного и того же корпуса библейских и святоотеческих текстов. Однако эти тексты, сначала изолированные, а потом искусственно перегруппированные полемистами, смогут стать истинно значимыми только в том случае, если мы рассмотрим их в исторической перспективе и особенно в свете последовательной и уравновешенной экклезиологии. Это именно то дело «обращения к истокам» и взаимодействия, перед которым стоит современная экуменическая мысль, если она стремится достичь сколько-нибудь конкретного результата. Здесь, в кратком исследовании византийских текстов об апостоле Петре, мы попытаемся выявить, можно ли различить в них – в подходе к новозаветным текстам о св. Петре, к преданию о его особом служении «корифея», как часто именуют Петра в византийских текстах, и, наконец, к римской концепции его преемства – постоянные элементы определенной экклезиологии.

Мы ограничимся средневековой литературой периода, последовавшего после раскола между Востоком и Западом. На первый взгляд, выбор такого времени, когда позиции уже четко определились, может казаться для нашей цели неблагоприятным. Разве не были тогда умы пишущих втянуты в бесплодный конфликт? Были ли они еще способны к объективному толкованию Писания и Предания? Привнесли ли они что-либо ценное в правильное решение проблемы Петра?

Мы постараемся показать, что, несмотря на неизбежные преувеличения полемических сочинений, наши византийские документы достоверно отражают позицию Православной Церкви по отношению к римской экклезиологии. Как таковые они имеют ценность свидетельства – очень мало известного, часто неизданного и, следовательно, не замеченного большинством современных богословов. В своем отношении к апостолу Петру и преданиям о нем византийцы, невзирая на влияние существовавших умонастроений на их аргументацию, фактически повторяют воззрения греческих отцов. Этот упорный консерватизм в некоторой степени объясняет, почему развитие идеи римского первенства на Западе так долго оставалось незамеченным на Востоке. Восточные Церкви всегда признавали особый авторитет Рима в церковных делах, и на Халкидонском Соборе подчеркнуто провозгласили папу Льва преемником Петра, что не помешало им осудить монофелитство папы Гонория на VI Вселенском Соборе в 681 г. Даже в IX в. они не понимали, что их предыдущие бурные одобрения расценивались Римом как формальное признание его первенства и власти (primatus potestatis)[149]149
  Преимущество власти. – Лат.


[Закрыть].

Византийцы единодушно признавали высокий авторитет «ветхого Рима», но никогда не воспринимали его как абсолютную власть. Престиж Рима не определялся, на их взгляд, только «Петровым» характером этой Церкви. Они действительно считали знаменитое 28-е правило Халкидонского Собора одним из основополагающих для организационного строения Церкви: «Отцы по справедливости предоставили преимущества ветхому Риму, поскольку он был городом императора и сената…»[150]150
  Ср.: ППЦ. Т. 1. С. 393; ДВС. Т. 3. С. 142–143.


[Закрыть] Таким образом, авторитет Рима был результатом как церковного согласия, так и тех исторических реалий, которые Церковь полностью признавала важными для ее собственной жизни, а именно существования христианской империи. То, что, по преданию, папа рассматривался как преемник Петра, никоим образом не отрицалось, но и не являлось решающим фактором. На Востоке существовало несколько «апостольских престолов»: разве не был Иерусалим «матерью всех Церквей»? Разве не мог и епископ Антиохии претендовать на именование его преемником Петра? Однако, как установлено 6-м правилом Никейского Собора, эти Церкви занимали третье и четвертое места в иерархии «преимуществ» Церквей. А причина, по которой Римской Церкви было предоставлено неоспоримое старшинство над другими апостольскими Церквами, состояла в том, что ее «апостольство», восходящее к Петру и Павлу, фактически соединялось с положением столичного города, и только совокупность обоих факторов дала римскому епископу право занять, с согласия всех Церквей, главенствующее место в христианском мире[151]151
  Ср. мою статью: La primauté romaine dans la tradition canonique jusqu’au concile de Chalcédoine // Istina. Vol. 4. Octobre-Décembre. 1957. P. 463–482 [см. наст. изд., с. 20–41].


[Закрыть].

Как уже было сказано, христианский Восток долго не замечал, что в Риме это первенство авторитета и влияния постепенно преобразовывалось в более отчетливую претензию. Наша задача сейчас – проанализировать, какова была реакция византийцев, когда они наконец поняли истинную сущность проблемы, когда осознали, что спор вокруг Filioque – не единственный камень преткновения между двумя половинами христианского мира и, более того, что решить этот догматический спор невозможно, не имея общего экклезиологического критерия.

Такова была общая историческая ситуация, когда проблему Петра наконец осознали христиане Востока. В их концепции природы первенства в Церкви идея «апостольства» играла не первостепенную роль, так как сама по себе она не определяла реальный авторитет Церкви[152]152
  Ср. замечательную главу об «апостольстве» до Халкидонского Собора в: Dvornik F. The Idea of Apostolicity in Byzantium and the Legend of the Apostle Andrew. Cambridge, MА, 1958 (DOS, 4). P. 39–105.


[Закрыть]. Поэтому личное служение Петра и проблема его преемства были на Востоке двумя разными вопросами.

В этом плане особый интерес представляют два вида документов: 1) тексты с толкованиями классических мест Писания, касающихся Петра, и проповеди на празднование свв. апостолов Петра и Павла (29 июня ст. ст.)[153]153
  Многочисленные тексты собраны в: Jugie M. Theologia dogmatica christianorum orientalium ab Ecclesia Catholica dissidentium. Vol. 1; 4. P., 1926; 1931.


[Закрыть]; 2) антилатинские полемические тексты. Среди последних необходимо различать тексты, созданные в XII и XIII вв., с одной стороны, и более глубокие тексты великих богословов XIV и XV вв. – с другой.

Можно с уверенностью утверждать, что на первую категорию византийских документов нисколько не повлиял раскол между Востоком и Западом. Греческие ученые и священнослужители без каких бы то ни было изменений следовали традиции отцов.

У нас сейчас нет возможности достаточно глубоко рассмотреть святоотеческие толкования различных новозаветных логий, касающихся св. апостола Петра[154]154
  Мы можем отослать читателя к работе, содержащей исчерпывающее исследование этого вопроса: Ludwig J. Die Primatwörte: Mt 16: 18–19 in der altkirchlichen Exegese. Münster, 1952 (Neutestamentliche Abhandlungen, 19, 4).


[Закрыть]. Поэтому ограничимся ссылкой на Оригена, общего учителя греческих отцов в области библейских комментариев. Ориген дает обширное толкование 18-го стиха 16-й главы Евангелия от Матфея. Он справедливо объясняет знаменитые слова Христа как следствие исповедания Петра на дороге в Кесарию Филиппову: Симон стал камнем, на котором основана Церковь, потому что выразил истинную веру в божественность Христа. Таким образом, согласно Оригену, все спасенные верой в Иисуса Христа также получают ключи Царства: другими словами, все верующие – преемники Петра.

И если мы тоже говорим, – пишет он, – Ты – Христос, Сын Бога Живого, то мы тоже делаемся Петром (γινόμεθα Πέτρος) <…> каждый, кто исповедует Христа, становится Камнем (pљtra). Дает ли Христос ключи от Царства одному Петру, а другие блаженные не смогут получить их?[155]155
  Origenes. Commentarium in Evangelium Matthaei, XII, 10–11 / ed. E. Klostermann // Origenes. Werke. Bd. 10. Fasc. 1. Leipzig, 1935 (GCS, 40, 1). S. 85–89 (= PG 13, col. 997a–1004a).


[Закрыть]

Та же интерпретация неявно преобладает во всех святоотеческих текстах о Петре: великие каппадокийцы, свт. Иоанн Златоуст и блж. Августин вполне единодушны в утверждении, что благодаря своей вере Симон стал камнем, на котором основана Церковь, и что в определенном смысле все разделяющие ту же веру – его преемники. Эта же идея присутствует и у более поздних византийских авторов. Феофан Керамевс, проповедник XII в., говорит:

[Господь] дает ключи Петру и всем похожим на него, так что врата Царства Небесного, закрытые для еретиков, все же легко достижимы для верного…[156]156
  Theophanes Cerameus. Homilia 55 // PG 132, col. 965a.


[Закрыть]

В XIV в. Каллист I, патриарх Константинопольский (1350–1354, 1355–1363), в проповеди на Торжество Православия дает то же объяснение словам Христа, обращенным к Петру[157]157
  Проповедь не опубликована; ее текст обнаружен в Патмосском манускрипте (Patm. 366, fol. 412v).


[Закрыть]. С легкостью можно было бы найти и другие примеры.

С другой стороны, очень ясная святоотеческая традиция связывает преемство Петра с епископским служением. Хорошо известно учение сщмч. Киприана Карфагенского о «кафедре Петра», находящейся не только в Риме, но и в каждой Поместной Церкви[158]158
  Ср., в частн.: D’Alès A. La théologie de saint Cyprien. P., 1922. P. 91–218; Camelot P.-Th. Saint Cyprien et la Primauté // Istina. Vol. 4. 1957. P. 421–434; а также введение М. Бевно к: Cyprian, st. The Lapsed; The Unity of the Catholic Church / intr., transl. M. Bévenot. Westminster, MD, 1957 (Ancient Christian Writers, 25). P. 3–12.


[Закрыть]. То же мы видим и на Востоке, среди людей, определенно никогда не читавших «De unitate ecclesiae» [ «О единстве Церкви»] Киприана, но разделяющих основную идею этого труда, рассматривая ее как часть вселенского Предания Церкви. Святитель Григорий Нисский, например, утверждает, что Христос «через Петра дал епископам ключи небесной славы»[159]159
  Gregorius Nyssenus. Adversus eos qui castigationes aegre ferunt // PG 46, col. 312c.


[Закрыть], а автор «Ареопагитик», говоря об «иерархах» Церкви, непосредственно обращается к образу апостола Петра[160]160
  Pseudo Dionysius Areopagita. De ecclesiastica hierarchia, VII, 7 // PG 3, col. 561c/564d [см.: Дионисий Ареопагит. Сочинения. СПб., 2002. С. 725–729].


[Закрыть]. Тщательный анализ экклезиологической литературы первого тысячелетия, как восточной, так и западной, включая такие документы, как жития святых, определенно показывает устойчивость этой традиции. В самом деле, взгляд на каждого местного епископа как на учителя своей паствы и, следовательно, сакраментально исполняющего через апостольское преемство служение первого истинно верного – Петра, – составляет саму сущность православной экклезиологии.

В переписке и окружных посланиях такого человека, как свт. Афанасий I, патриарх Константинопольский (1289–1293, 1303–1309), можно найти много ссылок на евангельские тексты, в основном на 21-ю главу Евангелия от Иоанна, относящиеся к епископскому служению[161]161
  Например, «Послание 61-е императору Андронику II», изданное и переведенное в: Talbot A.M. The Correspondence of Athanasius I, Patriarch of Constantinople: Letters to the Emperor Andronicus II, Members of the Imperial Family, and Officials. Washington, DC, 1975 (DOТ, 3 = CFHB, 7). P. 140–141; другие письма свт. Афанасия I, пока что не опубликованные и обнаруженные в рукописи Vat. gr. 2219, содержат схожие мысли; ср. его «Послание к епископам» (fol. 122v), «Письмо митрополиту Апамейскому» (fol. 128); «Наставление епископам» (fol. 133v, 154); «Энциклику» (fol. 187v); «Послание к афонским монахам» (fol. 266).


[Закрыть]. Его современник патриарх Иоанн XIII (1315–1319) в письме к императору Андронику II заявил, что принял патриарший престол Византии только после бывшего ему видения, в котором Христос сказал ему, как некогда первому апостолу: «Если ты любишь Меня, Петр, паси овец Моих»[162]162
  Georgius Pachymeres. De Michaele et Andronico Palaeologis libri tredecim, V, 6 / rec. I. Bekker. Bonn, 1935. Vol. 2. P. 381; из западных изданий, представляющих похожий взгляд на епископат как восходящий к Петру, см.: Congar Y. L’ecclésiologie du haut Moyen âge: De saint Grégoire le Grand à la désunion entre Byzance et Rome. P., 1968. P. 138–186.


[Закрыть]. Все это совершенно ясно показывает, что как церковное сознание византийцев, так и их преданность апостолу Петру отражают отношения между пастырским служением первого апостола и епископским служением в Церкви.

Теперь понятно, почему даже после раскола между Востоком и Западом православные церковные писатели никогда не стеснялись превозносить «корифея» и признавать его выдающуюся роль в самом основании Церкви. Им просто не приходило в голову, что эта хвала и признание каким-то образом подтверждают претензии папы, поскольку любой епископ, а не только папа, наследовал свое служение от служения Петра.

Великий патриарх свт. Фотий – первый свидетель удивительного постоянства традиционных святоотеческих толкований в Византии. «На Петре, – пишет он, – покоятся основания веры»[163]163
  Photius. Epistola 99: Nicephoro philosopho // PG 102, col. 909a.


[Закрыть]. «Он корифей апостолов»[164]164
  Idem. Epistola I: Nicolao papae // PG 102, col. 585c; ср. его «Беседу 2-ю: На Святую Пятницу», изданную в: The Homilies of Photius, Patriarch of Constantinople / intr., transl., com. C. Mango. Cambridge, MA; Washington, DC, 1958 (DOS, 3). P. 59.


[Закрыть]. Хотя он и предал Христа, «он не был лишен главенства в апостольском хоре и установлен как Камень Церкви и Истиной провозглашен носителем ключей от Царства Небесного»[165]165
  Idem. Homilia 1 // Ibid. P. 50. Почти те же самые выражения использованы Фотием в торжественной речи, произнесенной на соборе 867 г., в которой был осужден папа Николай I: Homilia 18 // Ibid. P. 312.


[Закрыть]. Можно найти также выражения, в которых свт. Фотий соотносит основание Церкви с исповеданием Петра. «[Господь], – пишет он, – вверил Петру ключи от Царства в награду за его правильное исповедание, и на его исповедании Он заложил основу Своей Церкви…»[166]166
  Idem. Ad Amphilochium queaestiones, 194 // PG 101, col. 933a.


[Закрыть] Таким образом, для свт. Фотия, как и для более поздних византийских богословов, полемические доводы, искусственно противопоставляющие Петра и его исповедание, не существуют. Исповеданием своей веры в божественность Спасителя Петр стал Камнем Церкви. Собор 879–880 гг., который последовал за примирением свт. Фотия и Иоанна VIII, даже провозгласил: «Господь Бог поставил его главой всех Церквей, говоря: “паси овец Моих”»[167]167
  Conciliorum collectio regia maxima. T. 6. Col. 232e.


[Закрыть].

Было ли это простой риторикой, которой византийцы, конечно же, часто злоупотребляли? «Корифеем», например, часто называли не только Петра, но и других апостолов, особенно Павла и Иоанна, и этому не придавали большого значения. Но все же невозможно объяснить только риторикой настойчивость крайне реалистического толкования священных текстов, касающихся Петра: понятие «корифей» рассматривалось там как сущностная церковная функция.

Петр, патриарх Антиохийский, в письме Михаилу Керуларию повторяет, например, выражения свт. Фотия, когда говорит, что «великая Церковь Божия построена на Петре»[168]168
  PG 120, col. 800b.


[Закрыть]. Мы находим еще более доказательные тексты у блж. Феофилакта Болгарского, который составил в начале XII в. комментарии к Евангелиям. Толкуя Лк. 22:32–33, он вкладывает в уста Христа следующие слова:

Поскольку Я поставил тебя главой (έξαρχος) Своих учеников (а потом ты отречешься, будешь плакать и раскаешься), утверждай других; ибо так надлежит тебе действовать, тебе быть после Меня скалой и основанием Церкви…

«Должно думать, что это относилось, – продолжает Феофилакт, – не только к жившим тогда ученикам – что они должны обрести в Петре основу, – но и ко всем верным до конца времен…» После своего отречения Петр «снова, благодаря раскаянию, получил первенство над всеми и председательство во вселенной»[169]169
  Theophylactus Bulgariae Archiepiscopus. Enarratio in Evangelium Lucae // PG 123, col. 1073d/1076a.


[Закрыть].

Феофилакт настаивает также, что слова в 21-й главе Евангелия от Иоанна адресованы лично Петру: «[Господь], – говорит он, – возложил председательство над овцами в мире на Петра, только на него и ни на кого более»[170]170
  Idem. Enarratio in Evangelium Johannis // PG 124, col. 309a.


[Закрыть]. В другом месте он пишет: «Если Иаков получил престол в Иерусалиме, Петр же сделан наставником вселенной»[171]171
  Ibid., col. 313a.


[Закрыть]. В этом последнем тексте ясно различается намеренная богословская мысль, а не простая риторика о различии служений свв. Иакова и Петра. Далее мы увидим, что это различие особенно важно в византийской концепции Церкви.

Выражения свт. Фотия и блж. Феофилакта были переняты многими другими, в том числе Феофаном Керамевсом, а в России – свт. Кириллом Туровским. Святитель Арсений, знаменитый патриарх Константинопольский (1255–1259, 1261–1267), лишь подтверждает правило, когда пишет: «Он воистину блаженный, Петр, Скала (Πέτρος τής πέτρας), на которой Христос основал Церковь»[172]172
  Цит. по: Jugie M. Theologia dogmatica christianorum orientalium… Vol. 4. P. 328.


[Закрыть].

В XIV столетии те же слова использовал свт. Григорий Палама. Петр – корифей, «первый из апостолов». В проповеди на праздновании 29 июня свт. Григорий идет еще дальше и сравнивает Петра с Адамом. Дав Симону имя «Петр» и возведя «на нем» Свою Церковь, Христос тем самым сделал его «родоначальником всех истинно поклоняющихся Богу». Как и Адам, Петр подвергся искушению диавола, но его падение не было окончательным, он покаялся, и Христос возвратил ему достоинство пастыря, верховного пастыря всей Церкви[173]173
  Ср.: Gregorius Palamas. Homilia 28 // PG 151, col. 356d–357a [ср.: Григорий Палама. Беседы. Ч. 2. М., 1994. С. 33–34].


[Закрыть]. Палама явно выделяет Петра из числа других апостолов и противопоставляет им Петра. «Петр, – пишет он, – принадлежит к хору апостолов, но все же отстоит от других, потому что носит высший титул»[174]174
  Idem. Pro hesychastis, II, 1, 38 // Grégoire Palamas. Défense des saints hésychastes. P. 304 [ср.: Григорий Палама. Триады. С. 167].


[Закрыть]. Он на самом деле их личный «корифей и основание Церкви»[175]175
  Ibid., III, 1, 36 // Ed. cit. P. 630 [ср.: Указ. изд. С. 337]; ср. другие ссылки на подобные места у Паламы в нашей работе: Introduction à l’étude. Р. 251, n. 126.


[Закрыть].

Нетрудно привести множество подобных цитат. Все византийские богословы, даже после конфликта с Римом, говорят о Петре словами свт. Фотия и блж. Феофилакта, не пытаясь затушевать смысл библейских текстов. Их спокойная уверенность еще раз доказывает, что они не считали эти тексты доводами в пользу римской экклезиологии, которую они к тому же игнорировали и «логика» которой была совершенно чужда восточному христианству. Тем не менее следующие положения были для них очевидны:

1. Петр – «корифей» апостольского хора, он первый ученик Христа и всегда говорит от имени всех. Правда, другие апостолы – Иоанн, Иаков и Павел – также зовутся «корифеями» и «первенствующими», но только один Петр – «камень Церкви». Его первенство, следовательно, обладает не только личностным характером, но и экклезиологическим значением.

2. Слова Иисуса на дороге в Кесарию Филиппову – на сем камне Я создам Церковь Мою [Мф. 16:18] – обусловлены исповеданием Петра. Церковь существует в истории, потому что человек верит во Христа, Сына Божия; без этой веры не может быть Церкви. Петр первым исповедал эту веру и тем самым стал «апостолов предначальником»[176]176
  Великая вечерня. Стихира 1-я на Господи воззвах. Глас 2-й.


[Закрыть], если прибегнуть к словам из службы 29 июня; он получил мессианский титул «Камень», – титул, обозначающий в библейском языке Самого Мессию. Но поскольку этот титул зависит от человеческой веры, человек может его утратить. Это и случилось с Петром, и он должен был пережить покаянные слезы, прежде чем был восстановлен в своем достоинстве.

3. Византийские авторы считают, что слова Христа, обращенные к Петру (см.: Мф. 16:18), имеют окончательное и вечное значение. Петр – смертный человек, но Церковь, про которую сказано, что врата ада не одолеют ее, вечно остается основанной на Петре.