Текст книги "Социальная психология"

По меткому замечанию Д. Жодле, «социальные представления конденсируют в один застывший образ историю, социальные отношения и предрассудки», которые фактически составляют их структуру (56, с. 374). К такому выводу исследовательница пришла в результате изучения в 1976 г. образа Парижа в глазах его жителей. Выбор места жительства, предпочтения людей показали следующее разделение территории города: исторический центр, затем опоясывающее его кольцо, которое появилось в результате социального упорядочивания города бароном Османом в середине XIX в., и, наконец, окраины, куда был вытеснен мелкий люд. Такая организация пространства повлияла на восприятие различных районов, особенно северо-восточных окраин, которые в последние 150 лет были заселены беднотой, а уже после Второй мировой войны эмигрантами из Португалии и Африки. Так, история города, его социальное расслоение и расовые предрассудки сформировали социальное представление о более и менее престижных для жизни районах.

Для более точного понимания феномена социальных представлений следует представить их структуру как систему процессов, связанных с мысленным воспроизведением некоего объекта: предмета, человека, материального или психического события, мысли и т. д. При этом следует учитывать, что они не дублируют ни реальное, ни идеальное, ни субъективную, ни объективную часть предмета или субъекта. «Социальное представление – это процесс, устанавливающий отношения к миру и объектам» (56, с. 377). Структура социальных представлений обусловлена следующими положениями:

1. Социальное представление лежит на границе между социальным и психическим. Следовательно, в его структуре необходимо обнаружить и то, что определяется жизнью индивида в социуме, и то, что обусловлено особенностями его психического строения.

2. Структура каждого представления, как утверждает С. Московичи, «предстает раздвоенной, она имеет две стороны, столь же неразрывные, как две стороны одного листа бумаги». Это фигуративная и символическая стороны. Можно вывести следующую формулу:

С точки зрения структурного подхода в социальных представлениях выделяются центральные и периферические элементы. В качестве центрального элемента выступают, согласно гипотезе С. Московичи, наиболее ригидные и архаичные элементы, которые присутствуют в каждом социальном представлении: например, о роли семьи, социальном устройстве сообщества, стиле руководства и пр., которые на протяжении веков внедрялись в сознание человека. Это достаточно стабильное центральное ядро организует другие элементы, определяет смысл социальных представлений и возможности его изменения. Ядро состоит из знаний особого свойства – нормативных, основанных не на фактах, а на ценностях, которые, в свою очередь, связаны с коллективным бессознательным.

Выделение центрального ядра представлений опирается на следующие количественные критерии: 1) уровень согласия членов группы по поводу важности данной характеристики объекта представления; 2) оценка его характеристик для определения объекта.

В качестве примера приведем результаты исследования социальных представлений наших современников о воспитании детей в интернатах. В 2007 г., изучая проблемы детей, лишенных родительского надзора, в рамках магистерской работы (М. Луцкая, 2008) было собрано 260 анкет, один из вопросов которой был нацелен на выявление социального представления о качестве воспитания детей вне семьи. Вопрос был сформулирован следующим образом: «Как вы считаете, может ли стать полноценным человек, который был лишен родительской заботы, а его детство прошло в детском доме?» Результаты были поразительными. Из всех опрошенных женщин полностью с этим суждением были согласны 34 % и 44,6 % согласны с ним при условии полноценного ухода, то есть всего около 80 %. И только 5,4 % женщин выбрали утверждение: «Нет, такой человек никогда не сможет построить свою семью, потому что у него нет нужного опыта». Особенно тревожно то, что представление о полноценности воспитания в интернатах распространено среди женщин детородного возраста (81 % у 18-25-летних и 91 % у 26-40-летних). Даже у мужчин аналогичного возраста эти цифры меньше (около 70 %). Мужчины чаще выбирали нейтральный ответ «трудно сказать». Полученный результат свидетельствует о наличии сложившегося социального представления, которое исторически сформировалось в СССР после 1917 г. В результате Первой мировой войны, революции и Гражданской войны без присмотра оказалось огромное количество осиротевших и потерявшихся детей. Затем детские дома были организованы уже для детей репрессированных родителей, а после Великой Отечественной войны для всех осиротевших. Если в детские дома попадали дети в возрасте до 5 лет, они были лишены главных социализирующих агентов, необходимых для нормального эмоционального развития. Особенно трагично складывалась судьба младенцев, так как в Домах ребенка и сегодня обеспечивается только их физическое выживание и нет условий для полноценной социализации. Все оставшиеся без родительского попечения дети получают психические травмы (см. работы Э. Эриксона и Дж. Боулби), но те, кто выжил, естественно, считают, что воспитание в детском доме вполне приемлемо, что это и есть норма. Так же считают и окружающие.

Сегодня, когда рассматриваются проблемы демографической ситуации в России, мы должны учитывать выявленное нами ложное социальное представление, сложившееся в результате трагической истории страны, тех отношений, ценностей и убеждений, которые достаточно активно пропагандировались и внедрялись в сознание во времена коммунистического режима, например сталинской идеи вырастить идеологических бойцов без влияния буржуазно ориентированных родителей. Все эти факторы способствовали формированию ядра социального представления о надежности домов ребенка и интернатов как нормативных воспитательных учреждений. Именно данное ложное социальное представление ответственно за постоянный рост числа молодых женщин, отказывающихся от своих детей прямо в родильных домах. Ведь они ничего не знают о том, что их здоровые дети обречены на резкое отставание в психофизическом развитии именно в первые два года жизни, о том, что это отставание никогда не может быть восполнено, что отсутствие эмоциональных контактов ведет к утрате чувства доверия навсегда.

Данный пример подтверждает идею Московичи о том, что содержание ядра социальных представлений обусловлено историческими, социальными и идеологическими условиями существования народа или группы.

Периферическая система социальных представлений призвана объяснить индивидуальные различия в процессе репрезентации. Она более изменчива, чем центральное ядро, и потому дает возможность интегрировать различные информации и практики. Она состоит из когнитивных схем и является опосредующим звеном между репрезентацией и реальностью. Социальное представление личностно определяется его носителем, то есть субъектом, индивидом, семьей, группой и, наконец, обществом в целом. Следовательно, представление зависит от позиции, занимаемой субъектами в обществе, экономике и культуре. А поскольку всякое социальное представление – это представление о чем-то или о ком-то, то социальное представление можно определить как процесс, устанавливающий отношение к объекту, субъекту и отношениям между ними.

Д. Жодле называет пять фундаментальных свойств представления:

– всегда является представлением об объекте;

– имеет образный характер и свойство делать взаимозависимыми чувственное и мыслительное, перцепт и концепт;

– носит символический и обозначающий характер;

– обладает конструктивным характером;

– обретает свойства автономности и креативности (56, с. 377—380). Эксперимент Ж.-К. Абрика (1976) имел целью выявить связь между интерпретацией, даваемой представлением, и поведением.

Эксперимент Абрика. Экспериментальная ситуация, в которой оказывался испытуемый, давала возможность подготовиться к взаимодействию с партнером и придать смысл своему поведению. С партнером испытуемый должен был взаимодействовать через экспериментатора. Этого фиктивного партнера представляли либо как человека, либо как машину. В зависимости от интерпретации партнера (как человека или как машины) у испытуемого возникает различное поведение. С человеком проявляется большая гибкость и приспособляемость поведения, а с машиной – большая ригидность и неуступчивость (56, с. 389—390).

Результаты свидетельствуют о том, что социальные представления обладают удивительной двойственностью, они одновременно могут носить и новаторский, и ригидный характер, то есть являются и подвижными, и устойчивыми. Данный феномен Московичи назвал когнитивной полифазией.

Таким образом, социальные представления имеют достаточно сложную структуру, которая объединяет образ и его смысл для личности. В каждом социальном представлении есть ядро, обусловленное историческими, социальными и идеологическими условиями существования народа, и периферические системы, связанные с личностными особенностями и социальным статусом индивида. Кроме того, социальные представления индивида могут быть одновременно и ригидными, и гибкими в зависимости от объекта, с которым индивид вступает во взаимодействие, и от ранее сформировавшегося отношения к нему. В обыденной жизни это происходит очень часто. Человек либо соглашается с новым мнением, либо не соглашается —в зависимости от того, кто это мнение высказывает. Если для человека носитель нового социального представления является несомненным авторитетом, он проявит большую гибкость, воспринимая новую для себя информацию и встраивая ее в уже существующие когнитивные системы. Если же носитель новой информации таким моральным авторитетом не обладает, новые представления будут отброшены, а человек проявит ригидность, неуступчивость и нежелание что-либо менять в своих представлениях.

Процесс формирования социальных представлений зависит от многих факторов. Однако, так или иначе, они складываются у индивида под воздействием разнообразных влияний окружающего социального и природного мира, а также особенностей личности и ранее сформировавшихся представлений. На рис. 8.1. показана когнитивная модель формирования социальных представлений. Природная и социальная среда постоянно продуцирует информацию, которая избирательно воспринимается и усваивается человеком. У него формируются социальные представления, как некая картина мира, которая, в свою очередь, направляет его усилия на преобразование среды.

С. Московичи, анализируя феномены представлений, выделяет два главных вопроса, лежащих в основе теории:

– как социальное представление участвует в психологической переработке информации?

– как эта психологическая работа действует в социальном?

В связи с этим Московичи предлагает различать два процесса, которые объясняют, каким образом социальное преобразует знание в представление и как возникшее представление преобразует социальное. Эти два процесса Московичи называет объективация и внедрение. Именно они определяют процесс формирования социальных представлений.

Рис. 8.1. Когнитивная модель формирования социальных представлений

В процессе объективации несколько упрощается содержание слов и понятий и, как говорит Московичи, «поглощаются излишние значения».

Объективация – это конкретизация абстракций и материализация понятий и слов, которым придается образное и структурное содержание.

П. Рокьепло (P. Roqueplo, 1974) иллюстрирует этот процесс следующим примером. В обыденной жизни мы используем слово «вес», которое позволяет нам интерпретировать на уровне здравого смысла физическое понятие массы. И хотя научное определение массы существует уже 300 лет и входит в наш багаж школьных знаний и нашу культуру мы все равно пользуемся словом «вес», которое вошло в обиход несколько тысячелетий назад, когда наши предки стремились сравнивать предметы разной плотности и массы (56, с. 382).

Процесс объективации складывается из трех последовательных фаз:

1. Отбор элементов научных теорий и выведение их из контекста. Так, по мнению Московичи, произошло с психоанализом во Франции. Люди, имевшие неодинаковый доступ к информации, «вырвали» из теории запреты, касающиеся сексуальной стороны, поскольку это согласовывалось с их прежними представлениями. Таким образом, широкая публика проецирует информацию из поля науки в свой обыденный мир. Между прочим, то же самое с психоанализом произошло и в нашей стране, поскольку большинство людей (неспециалистов) убеждены, что Фрейд – это «что-то про секс».

2. Образование «фигуративного ядра». В этом процессе, если продолжать пример с психоанализом, участвуют главные концепты психоанализа: сознательное, подсознательное, вытеснение, комплексы. Из них конструируется логическая схема, которая создает некое обыденное видение теории Фрейда и совместима с другими теориями человека.

3. Натурализация. Образная модель позволяет лучше усвоить новые понятия, которые становятся естественными и повсеместно используемыми для объяснения человеческого поведения. Например, «подсознательное беспокойно», «комплексы агрессивны», «сознательная и подсознательная части индивида находятся в состоянии конфликта». Они начинают обыгрываться в пьесах, кинофильмах и романах. Объяснительная схема интегрирует элементы науки в реальность здравого смысла (56, с. 382—384).

Рис. 8.2. Объяснительная схема объективации теории Фрейда в обыденном сознании (56, с. 383)

Таким образом, процесс объективации делает научные понятия более доступными для обыденного сознания людей, хотя при этом упрощается, а в отдельных случаях и несколько искажается смысл научных теорий.

Процесс внедрения носит сложный и даже фундаментальный характер. Он находится в диалектическом взаимоотношении с объективацией и связывает воедино три основные функции социальных представлений: когнитивную функцию интеграции нового знания, функцию интерпретации реальной действительности, а также функцию регуляции поведения и социальных отношений.

Внедрение – это процесс, который: а) придает значение объекту; б) системно интерпретирует социальный мир, задавая рамки поведению; в) интегрирует представления в социальные системы, конвертируя те элементы, которые с ними соотносятся.

Д. Жодле рассматривает процесс внедрения социальных представлений как приписывание смысла. Она поясняет это на примере проникновения психоаналитической теории в общественное сознание, когда новой теории приписывался разный смысл. Первоначально психоанализ рассматривался не как наука, а как атрибут различных групп (богатые, женщины, интеллигенция).[6]6
  Во Франции начало распространения идей психоанализа было связано с богатой и влиятельной пациенткой и другом Фрейда принцессой Мари Бонапарт. Она перевела на французский и издала несколько его книг, в 1926 г. основала Парижское психоаналитическое общество и через год начала издавать журнал, способствовавший популяризации идей психоанализа. Именно Мари Бонапарт сумела организовать отъезд Фрейда из Вены после прихода фашистов. Оставшиеся в Австрии родственники Фрейда погибли в концлагерях.


[Закрыть]

Позднее он стал символом свободы сексуальной жизни в более широких слоях общества. Приписывание смысла зависело от социального статуса групп, системы их ценностей и идей, которые можно было соотнести и согласовать с идеями психоанализа. Процесс внедрения социальных представлений о психоанализе зависел от того, как группы выражали свою идентичность и какие значения придавали представлениям о себе.

Кроме того, внедрение рассматривается как инструментализация знания. В случае психоанализа социальное представление о науке постепенно преобразовалось в знание, полезное для всех, которое помогает людям понять самих себя и окружающих. Люди начинают использовать понятийный словарь психоанализа для объяснения поведения других. В кинофильмах и книгах на русском языке также постепенно распространяются понятия психоанализа, вначале в тех, что переведены с иностранных языков, а теперь и русскоязычных авторов. Особенно популярным в обыденной речи стал термин «комплекс неполноценности», предложенный А. Адлером.

Наконец, можно рассмотреть внедрение как закрепление в системе мыслей. Мы постоянно узнаем что-то новое, ранее неизвестное. Внедрение новой информации включает механизмы общего характера, с которыми мы уже знакомились в главе 5, посвященной социальному познанию. Это классификация, категоризация, присвоение ярлыков, наименование, а также объяснительные процедуры, подчиняющиеся собственной логике. Понять что-то новое – значит объяснить его для себя и усвоить. Процесс познания новых социальных представлений опирается на уже имеющиеся знания, на вехи, с помощью которых внедрение вводит в уже известное и дает ему знакомое объяснение. «Усвоить что-то новое – это значит сблизить его с тем, что мы уже знаем, характеризуя его словами нашего языка» (56, с. 391).

Поясним данную процедуру на примере, для чего попробуем использовать опыт нашего исторического знания, поскольку процесс внедрения психоанализа во французское общество достаточно далек для российского читателя. В качестве примера можно обсудить наше социальное представление о статусе князя Александра Невского в Великом Новгороде. С одной стороны, вот уже несколько столетий нам усиленно внедряют в сознание, что князь – это лицо, обладающее всей полнотой власти, то есть внедряется смысл социального представления о полководце как о главной управляющей фигуре, стоящей на вершине иерархической лестницы феодального общества. Однако такое представление плохо согласуется с фактом приглашения князя Александра новгородцами в качестве полководца дважды.

Куда отправился князь после первой победы на Неве? Почему не сразу согласился со вторым предложением? Почему не стал постоянным полководцем и правителем Новгорода? Ученые, конечно, знают ответы на эти вопросы: Новгород был республикой, и никаких князей-правителей в нем не было. Следовательно, Александр Невский был наемным полководцем, то есть даже не выбранным воеводой (как стратеги в греческих полисах), а временно исполняющим обязанности. Его нанимали и платили за хорошо выполненную работу. Но об этом ничего нельзя прочитать в школьном учебнике истории. Процесс инструментализации знания идет по другому пути: описание героизма новгородцев, тактики немецких, шведских и русских войск, схем сражений и других подробностей, придающих необходимую достоверность событиям. Путем недосказанностей образ полководца закрепляется в системе иерархического мышления традиционного общества, от феодального в XV в. до тоталитарного в XX в. Навязывается образ властителя Новгорода, который можно встроить в существующее социальное представление о феодальной иерархии и централизованном русском государстве. Поэтому факты проговариваются, но не разъясняются, а за счет придуманных деталей и реплик в кинофильмах рисуется образ феодального руководителя Новгорода, которым Александр Невский никогда не был.

Так под воздействием идеологии формируется нужное социальное представление, восходящее своими корнями к эпохе Ивана III. Ситуация может поменяться, если власти потребуется обратиться к собственным традициям демократического управления. В образе самого князя Александра Невского ничего не изменится, он останется героем российской истории, потому что он им является на самом деле. Изменится описание контекста его патриотического служения. Этот пример свидетельствует о том, что идеология всегда присутствует в социальных представлениях.

Д. Жодле также рассматривает процесс внедрения представлений в социальное сознание через структурирование его формы. Процесс внедрения расслаивается на несколько форм, которые позволяют понять:

1) как придается значение представляемому объекту;

2) как используется представление в качестве системы интерпретации социального мира;

3) как происходит интеграция нового представления в уже сложившуюся систему и как оно соотносится с имеющимися знаниями.

На примере домов ребенка и детских домов можно рассмотреть предложенный исследовательницей процесс внедрения через структурирование формы. 1. Значение домов ребенка легко определяется через альтернативу – ребенок либо выживет, либо умрет без материнской заботы. Естественно выбор делается в пользу жизни. 2. Организация системы интерпретации социального мира строится вокруг традиционного для европейской культуры убеждения, что все члены сообщества от мала до велика должны получать социальную поддержку. В азиатских культурах ту же функцию выполняет большая семья, поэтому в этих странах практически нет ни домов ребенка, ни домов престарелых. 3. Интеграция нового представления в уже сложившуюся систему представлений происходит легко, так как несколько поколений россиян лично хорошо знакомы с детскими домами и интернатами. Следовательно, формула нашего знания такова: детей, конечно, жаль, но ничего страшного в этом нет.

Приведенные в данной главе многочисленные примеры проникновения психоанализа в обыденные социальные представления людей обусловлены не столько его особой значимостью и полезностью в XXI в., сколько тем, что именно на примере распространения этой теории Московичи впервые исследовал проблему трансформации научных знаний в систему социальных представлений. Для России важен не психоанализ как таковой, а современные научные теории в области социальной психологии, которые будут способствовать изживанию предрассудков и ложных социальных представлений, особенно в сфере принципов человеческого взаимодействия и воспитания подрастающего поколения.