Текст книги "Социальная психология"

Французские историки О. Кабанес и Л. Насс (A. Cabanes, L. Nass) в 1905 г. опубликовали книгу «Революционный невроз». Они описывали психопатологические элементы, управлявшие французским обществом в 1785—1793 гг. Первая глава книги посвящена инстинктам толпы. В периоды революций, считали они, в обществе наблюдается «победоносное пробуждение первобытных, чисто животных инстинктов. Толпы людей оказываются во власти стихийных, не подлежащих никакому умственному контролю порывов и побуждений». Пробуждение инстинктов приводит к пробуждению панического страха и нравственному регрессу общества.

Сходные идеи высказывал А. Фулье (A. Fouillee) в книге «Психология французского народа» (1898).

Социально-психологическое исследование поведения российской толпы провел в 1917 г. П. А. Сорокин. В книге «Революция и социология» он писал: «Я опасался экстремистов и психологии толпы» (172, с. 227). Сорокин обнаружил следующие особенности поведения людей в революционный период:

1) вседозволенность поведения;

2) резко возросшая социальная активность;

3) безвозмездная взаимопомощь друг другу;

4) энтузиазм толпы, создание кратких и емких лозунгов;

5) отсутствие подчинения и дисциплины, как в армии, так на производстве;

6) неуравновешенность эмоциональных состояний, проявление чувств ненависти, жестокости, презрения к человеческой жизни и страданиям людей;

7) возникновение паники, проявившееся в развале армии, промышленности, погромах населения;

8) беспорядок во всех сферах общественной жизни.

Он так же, как и предыдущие авторы, говорит о жестокости разбушевавшейся толпы. «Участь, постигшая женщин, была куда страшнее, чем вообще способно представить наше воображение. Многие были убиты; те же, кого избежала милосердная смерть, были варварски изнасилованы. Они были обесчещены столь отвратительным образом, что вскоре скончались в ужасной агонии. Многие из официальных лиц Временного правительства также были умерщвлены с садистским зверством» (172, с. 242).

Особое внимание Сорокин уделил ораторскому искусству. Вот как он описывал выступление Ленина на съезде рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.

«Взобравшись на подмостки, он театральным жестом сбросил с себя плащ и стал говорить. Лицо этого человека содержало нечто, что очень напоминало фанатизм староверов. Он был достаточно скучным оратором, и его попытка разбудить большевистский энтузиазм в массах полностью провалилась. Его речь была принята холодно, а персона встречена даже с некоторым озлоблением, так что он был вынужден покинуть съезд с явным провалом» (172, с. 233). Во второй раз Сорокин слушал речь Ленина около особняка Кшесинской. «Воистину он слабый оратор, но мне показалось, что этот человек может пойти далеко. Почему? Да потому, что он был готов поощрять толпу на любое насилие, преступление, жестокость, на которые в создавшихся деморализованных условиях люди и так были готовы» (172, с. 233).

Более искусным оратором оказался Л. Д. Троцкий. «Улицы, примыкающие к Таврическому дворцу, придворцовая площадь были заполнены солдатами и матросами, а посреди всего этого столпотворения в автомобиле стоял Троцкий. «Вы, товарищи матросы, – гордость и слава русской революции. Вы ее лучшие защитники и пособники. Своими деяниями, преданностью коммунизму, безжалостной ненавистью и истреблением всех эксплуататоров и врагов пролетариата вы впишете бессмертные страницы в историю революции. Теперь же перед вами стоит новая задача – довести революцию до ее заключительного этапа и воздвигнуть царство коммунизма, диктатуру пролетариата, и начать тем самым мировую революцию. Величайшая драма началась. Победа и вечная слава призывают нас к этому. Пускай враги наши трепещут. Никакой жалости, никакого милосердия к ним. Сконцентрируйте всю свою ненависть. Уничтожьте врагов раз и навсегда!»» (172, с. 236).

Однажды Сорокину и самому пришлось выступить перед толпой. «Я попытался объяснить людям, что Советы не обладают всей полнотой власти, поскольку требования большевиков невозможны. Я пытался объяснить также, какие бедствия могут последовать из их намерений. Однако я как будто бы разговаривал не с людьми, а с неким монстром, глухим ко всяким доводам, обуреваемым ненавистью и бесчувственной жестокостью, соблазненным идиотическими лозунгами большевиков. Я никогда не забуду эти лица в обезумевшей толпе. Они потеряли все человеческое, укрепив в себе лишь звериное начало. Толпа ревела, угрожала, потрясала кулаками» (172, с. 238).

Неудачу Сорокина можно объяснить тем, что он пытался воздействовать на рассудок толпы, на логику, он анализировал причины и последствия действий толпы. Успех же Ленина и Троцкого был обусловлен тем, что они говорили короткими, емкими, хлесткими лозунгами, воздействовали на чувства людей. Кроме того, Троцкий умело подчеркивал значимость людей из толпы, их особую роль в истории мировой революции.

В книге «Социология революции» (1925) П. А. Сорокин проанализировал причины революций. Он отмечал, что каждый революционный период сопровождается ростом убийств, садизма, жестокости, зверств и пыток. Обзор серии революций, разбросанных географически и по времени: русские революции XVII в., 1905 г., 1917—1924 гг.; французские революции 1789, 1848, 1870—1871 гг.; германская революция 1848 г.; английская революция 1648 г.; ряд античных и средневековых восстаний – позволил ему выявить характерные черты революций:

– революция означает смену в поведении, психологии, идеологии, верованиях и ценностях;

– революция приводит к изменениям в биологическом составе населения, его воспроизводства и отбора;

– революция означает деформацию всей социальной структуры общества;

– революция привносит сдвиги в фундаментальные социальные процессы, ухудшает экономическое и культурное положение страны. Революция не социализирует, а биологизирует поведение и психику людей.

П. А. Сорокин называет две причины революций:

1. Репрессия (подавление) базовых инстинктов населения. В революционный период поведение развивается по биологическим законам. Подавленные инстинкты разрушают условные фильтры поведения и начинают оказывать давление на все остальные инстинкты. Баланс между ними исчезает. Это приводит к новой серии сдвигов в условных рефлексах и вызывает еще большую «биологизацию» поведения людей, дальнейшую расторможенность в совершении асоциальных актов. Эти наблюдения Сорокина созвучны с нашей мыслью о том, что в толпе, особенно в возбужденной, революционной толпе, человек утрачивает культуру и становится существом природным, управляемым исключительно своими инстинктами. Сорокин выдвигает исходный тезис о том, что социальное поведение основано на психофизических механизмах и что субъективные аспекты поведения суть переменные величины. Интегральным фактором всей социальной жизни он считал коллективный рефлекс, или инстинкт.

Анализируя причины революций, он отмечает, что «предпосылкой всякой революции всегда было увеличение подавленных базовых инстинктов большинства населения, а также невозможности даже минимального их удовлетворения». Он обнаружил восемь подавленных базовых инстинктов у большинства населения России накануне революции:

– подавленный голодом пищеварительный инстинкт;

– подавленный деспотическими экзекуциями, массовыми убийствами, кровавыми зверствами инстинкт индивидуального самосохранения;

– подавленный инстинкт коллективного самосохранения (к примеру, подавление семьи, религиозной секты, партии посредством осквернения их святынь, измывательств над их членами и т. п.);

– неудовлетворение потребностей населения в жилище и одежде;

– подавленный половой инстинкт во всех его проявлениях;

– подавленный собственнический инстинкт масс, господство бедности и лишений, особенно если это происходит на фоне благоденствия других;

– подавленный инстинкт самовыражения: люди сталкиваются, с одной стороны, с оскорблениями, пренебрежением, перманентным и несправедливым игнорированием их достоинств и достижений, а с другой – с преувеличением достоинств людей, не заслуживающих того;

– подавленный инстинкт борьбы и соревновательности, творческой работы, приобретения разнообразного опыта, потребности в свободе (в смысле свободы речей и действий) (172, с. 272—273).

П. А. Сорокин не разводит понятия «инстинкт», «рефлекс», «импульс», «потребность», используя их синонимично. Он проводит исторический анализ случаев подавления базовых инстинктов в разных странах в разные времена и приходит к выводу о том, что подавленные инстинкты всегда служили поводом для народных волнений.

П. А. Сорокин подробным образом анализирует последствия подавления инстинктов масс и приходит к следующим выводам. Во-первых, в течение дореволюционного периода должно иметь место исключительно сильное подавление серии базовых инстинктов масс. Во-вторых, к революционным действиям будут склонны те индивиды и группы, чьи базовые инстинкты подавлены. В-третьих, поскольку подавленные инстинкты разных людей и групп отличаются по характеру и глубине, то можно предсказать и объяснить, сколь далеко в революционности зашла каждая группа, кто первой из них начнет революцию, в каком порядке все последующие группы будут вступать в революционное движение.

2. Вырождение элиты общества. Во всех странах во все дореволюционные эпохи правящие элиты «несут в себе черты анемии, бессилия, нерешительности, некомпетентности, растерянности, легкомысленной неосмотрительности, моральной распущенности, коррупции, безнравственной изощренности» (172, с. 288). Сорокин предлагает принципы управления обществом, способствующие профилактике революционных взрывов:

– социальные реформы не должны попирать человеческую природу и противоречить ее базовым инстинктам;

– тщательное научное исследование конкретных социальных условий должно предшествовать любой практической реализации реформирования;

– каждый реконструктивный эксперимент вначале следует тестировать на малом масштабе;

– реформы должны проводиться в жизнь правовыми и конституционными средствами (172, с. 271).

Итак, Сорокин подчеркивает инстинктивную основу, утрату культурных форм поведения и однотипность психологических проявлений толпы, независимость от национальных характеристик.

* * *

Мы считаем, что революционные события связаны с трансформацией культуры. В конце XVIII в. в Европе наблюдалась агония коллективизма – культура окончательно меняла свой тип, становилась индивидуалистической. Последние реликты коллективизма проявлялись в буйствах толпы, в возвращении к примитивным коллективным формам жизни в решении социальных проблем. Индивидуализм окончательно упрочился. Новое рождалось в муках, и это были муки толпы. Последние попытки решить все социальные вопросы коллективным разумом, так, как это делали предки, собиравшиеся все вместе, оказались катастрофическими. Иной способ культурного разрешения проблем (индивидуализм) окончательно победил в Европе.

Можно высказать предположение, что современный терроризм также связан с трансформацией традиционной культуры людей, исповедующих ислам. Экспансия западной культуры, политическая, экономическая, информационная глобализация мира приводят к сопротивлению традиционной исламской культуры, что проявляется в судорожных попытках жестокими террористическими актами запугать противоположную сторону. Хотя причины терроризма многогранны – многие лежат на поверхности, многие уходят в глубину веков, – но, по-видимому, основная, глубинная причина состоит в трансформации традиционной исламской культуры под напором современных требований. Терроризм – это сопротивление культурным изменениям. Анализ исторических данных и социально-психологических процессов показывает, что любая социальная и культурная трансформация вызывает живой отклик в массах народа, стимулирует их на активные действия, часто жестокие и агрессивные.

В начале 20-х гг. XX в. 3. Фрейд обратил внимание на конфликт, возникающий между отдельной личностью и обществом. Современная цивилизация посредством моральных норм и социального контроля подавляет и вытесняет естественные инстинкты человека, что приводит к деформации характера, развитию неврозов, отчуждению от культуры. В книге «Массовая психология и анализ человеческого «Я»» (1921) Фрейд размышляет над великими проблемами общества, возникновением мировых религий и общественных движений. «Мы находимся на территории психологии толп, где не чувствуем себя в своей тарелке», – писал он (196, с. 70). Он пытается разрешить проблему: почему индивид при условии его включения в толпу чувствует, думает и поступает совершенно иначе, чем можно было бы от него ожидать? (196, с. 133) Причем Фрейд очень часто использует понятие «масса» как синоним понятия «толпа». При исследовании человеческой массы, по его мнению, необходимо решить следующие вопросы:

Таблица 18.1. Вопросы и ответы Фрейда.

Несвобода отдельного человека. Главное явление массовой психологии – несвобода в массе отдельного человека. Каждый эмоционально связан в двух направлениях: с одной стороны, он связан с вождем, с другой – с прочими массовыми индивидами. Причем сущность массы составляют ее либидозные связи. Простая человеческая толпа еще не есть масса, пока в ней не установились эти два типа связей.

На короткое время в массе исчезает нетерпимость людей друг к другу. Индивиды вынуждены терпеть других и не испытывать к ним враждебных чувств. В массе нарциссическое себялюбие индивида ограничивается. Отсюда Фрейд делает вывод о том, что сущность массы заключается в новообразованных привязанностях участников массы друг к другу (ограничение нарциссизма, по Фрейду, возможно только либидозной привязанностью к другим людям). Механизм эмоциональной привязанности Фрейд обозначил термином «идентификация».

Идентификация. Известно, что понятие «идентификация» в первый раз он ввел в 1921 г., размышляя о взаимоотношениях индивида и массы. Идентификация означает чувство привязанности, общности с другими людьми. «Каждый индивид, – пишет Фрейд, – это составная часть многочисленных масс, он с различных сторон связан идентификацией и создал свой «Идеал Я»» (196, с. 181). Множественным образом индивид связан с массой посредством идентификации. Он построил свой идеал «Я» по различным образцам. Отдельный человек – участник многих массовых душ: своей расы, сословия, церковной общины, государственности и т. д. Но, обладая частицей многочисленных душ масс, преодолевая их, индивид может подняться до уровня независимости и оригинальности. Фрейд выделял два типа идентификации: эротическую и миметическую. Эротическая означает идентификацию с людьми, которыми мы желали бы обладать. Миметическая – это идентификация с людьми, воплощающими то, какими мы хотели бы быть. Эрос не зависит от Мимесиса, а Мимесис – от Эроса. В психике индивида эротическая идентификация преобладает над миметической. В психике массы – наоборот. Итак, сущность массы и ее способность влиять на психику человека Фрейд объясняет посредством процесса идентификации.

Фрейд подчеркивал, что, попадая в толпу, отдельный человек отказывается от своего идеала «Я» и заменяет его массовым идеалом, воплощенным в вожде. В массе возникает двойной вид связи – идентификация и замещение идеала «Я» личностью вождя.

Идентификация толпы с ее лидером означает, что люди под влиянием внушения отказываются от собственной личности: либо от Суперэго, либо от Эго, либо от Ид. Функции своей личности они передают лидеру, он осуществляет полный контроль над их взаимоотношениями с обществом. Таким образом они оказываются в полной зависимости от его решений и выполняют любое его указание. Этим обусловлено единство толпы, ее однородность, способность людей совершать действия, которые индивидуально для каждого из них были бы невозможны.

Регрессия психики. Фрейд утверждал, что личность человека западной культуры состоит из динамики сознательного и бессознательного. «В недрах толпы подавление бессознательных тенденций уменьшается. Моральные запреты исчезают, господствуют инстинкт и эмоциональность. Человек – масса действует как автомат, лишенный собственной воли. Он опускается на несколько ступеней вниз по лестнице цивилизации» (119, с. 290). Все это указывает на регрессию психики в толпе.

* * *

Между позицией Фрейда и позицией Ле Бона существует несколько различий.

1. Понимание сущности бессознательного. Для Ле Бона бессознательное имеет коллективную основу – унаследованные от предков элементы психики. В этом отношении можно считать, что именно Ле Бон, а не Юнг, впервые обнаружил существование и вскрыл природу коллективного бессознательного. Источник силы бессознательного состоит в том, что опыт накапливается и передается из поколения в поколение. Это коллективная память расы, народа. В коллективном бессознательном собраны лучшие, элитные достижения человечества, те, что выдержали отбор поколений. Их стоило запомнить и передать потомкам.

Фрейд говорил об индивидуальном, а не о коллективном бессознательном. Его содержание составляют вытесненные, подавленные аспекты психики, все то, что не соответствует социальным и культурным нормам. Содержание бессознательного – это самое худшее, что есть в человеке, то, что его недостойно, то, что не следует знать другим. «Я» прячет там ужасные животные инстинкты. Фрейд не употреблял понятие «бессознательное масс».

2. Специфика психологических черт толпы. Ле Бон считал, что индивид не обладает совокупностью черт толпы, он приобретает эти черты, попадая в толпу. Фрейд же считал, что черты толпы изначально присутствуют в каждом из нас, но они вытеснены в бессознательное. Когда мы попадаем в толпу, сознание ослабевает, подавленные ранее инстинкты прорываются в сознание.

3. Динамика индивидуального сознания и коллективного бессознательного. Ле Бон считал, что в толпе индивидуальное сознание распадается и заменяется коллективным бессознательным. Фрейд придерживался мнения, что человек регрессирует в культурном отношении, возвращается на примитивную стадию психической жизни. Функции сознания посредством процесса идентификации передаются лидеру, а человек попадает во власть инстинктов.

Однако Ле Бон и Фрейд были солидарны друг с другом относительно роли вождя, силы его воздействия на психику людей из толпы.

* * *

Мы считаем, что толпа представляет собой один из способов формирования коллективного бессознательного, содержание которого составляют совместно переживаемые чувства. Для психики отдельного человека и психологии целой общности важно, чтобы эти чувства носили позитивную направленность, чтобы люди отличались доброжелательностью и преданностью друг другу. Такие чувства способствуют образованию общности на долговременных основах, порождают сплоченность, солидарность, чувство единения. Агрессивные чувства, порожденные толпой, совершенные совместно преступные действия могут сплотить людей только на кратковременной основе в попытке уйти от ответственности. Однако очень быстро пережитые совместно негативные чувства приводят к взаимной подозрительности и разрушают общность изнутри.

Важно отметить, что содержанием коллективного бессознательного являются инстинкты, как биологические регуляторы поведения. Инстинкты в индивидуальном и коллективном бессознательном существуют всегда, но крайне редко прорываются из бессознательного в сознание. Проникновение инстинктов в сознание возможно в процессе пребывания человека в толпе. С другой стороны, коллективное бессознательное пополняется и может эффективно функционировать за счет проникновения из сознания в бессознательное позитивно окрашенных чувств, которые способствуют долговременному объединению общности. Причем из сознания в бессознательное могут проникнуть исключительно чувства, только эмоциональные компоненты единого процесса познания мира, и ничто иное. Проникновение сознательных компонентов психики – идей, мыслей, рассуждений – в коллективное бессознательное невозможно, иначе оно утратило бы свою суть. Коллективное бессознательное основано на чувственном способе познания окружающего мира, характерном для естественных общностей. Итак, содержание коллективного бессознательного образуют инстинкты, глубинные, истинные его обитатели, и чувства, пришельцы из области сознания, надолго поселившиеся в нем. Толпа является катализатором взаимного обмена инстинктами и чувствами между бессознательным и сознанием. Сознательная, целеустремленная воля отдельного человека, которая выполняет функцию мембраны между сознанием и бессознательным, в толпе ослабевает. Мембрана становится прозрачной, преодолимой для взаимопроникновения инстинктов и чувств.