Текст книги "Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ"

Открытое письмо советским писателям

То, что я хочу сказать советским писателям, – не личное мнение эмигрантского критика, а выражение чувств и мыслей, волнующих тех, кого в СССР называют «прогрессивной интеллигенцией» Европы и Америки. Московская печать вряд ли сообщает о впечатлении, произведенном «делом Пастернака» на эту интеллигенцию, и я думаю, что советским писателям следовало бы знать об этом неприкрашенную правду. А правда эта очень проста: травля Пастернака – отвратительное зрелище, вызвавшее резко-отрицательную реакцию и глубоко возмутившее даже самых испытанных друзей Советского Союза. Свистопляска, поднятая вокруг автора «Сестра моя жизнь» и переводчика Шекспира и Гете, причинила непоправимый вред культурному сближению России и Запада.

Пастернак написал роман-хронику «Доктор Живаго», советская цензура не допустила его печатания в России, и автор разрешил его перевод на иностранные языки. «Доктор Живаго» вышел по-итальянски больше года тому назад и вызвал оживленный отклик в журналах и газетах всего мира. Но о нем никто ни слова не сказал тогда в советской прессе. Роман был переведен на другие европейские языки и нашел миллионы читателей в десятках стран. Советская печать умолчала и об этом, Пастернак получил Нобелевскую премию – международное признание его выдающихся заслуг перед русской поэзией и прозой. И в ответ на это торжество русской литературы советские организации вылили на лауреата ушат грязи и ругательств, называя его «свиньей» и «предателем», и подвергли его всенародному заушению.

На Пастернака напали со слепой злобой, напоминающей худшие сцены средневековья, ту охоту за человеком во времена инквизиции, которая кончалась сжиганием на костре при вое невежественной толпы. Все эти многолюдные собрания, все эти гневные резолюции, все это массовое планово-организованное «ату его!», вся эта официальная мобилизация поддельного негодования и лживой пропаганды поражают несоответствием средств и цели нападения. С одной стороны – весь могущественный аппарат государства, все молоты и молнии, все запреты и принуждения партии – а с другой, старый одинокий человек, далекий от поднятой вокруг него бури, слушающий в молчании деревенского отшельничества голоса природы и поэзии. Я не сравниваю Пастернака с Толстым, но история повторяется, и нынешняя попытка отлучить автора «Доктора Живаго» от родной земли и литературы невольно вызывает в памяти борьбу царской власти и официальной Церкви против создателя «Воскресения».

Когда роман Пастернака вышел на иностранных языках, коммунистическая печать разных стран спокойно обсуждала его художественные достоинства, спорила об отдельных его местах, но не проявляла никакой страсти и волнения и ни в чем его не обвиняла. Но едва Пастернаку присудили Нобелевскую премию, как, по взмаху дирижерской палочки, в России разразилось громогласие анафемы и взрывы псевдонародного гнева.

Сотни людей – писателей, критиков, драматургов, актеров, артистов, музыкантов принимают, конечно, единогласно, и подписывают, конечно, единоручно, всевозможные резолюции против «изменника». Он не читали романа, они не могли его читать, потому что им это запрещено, и он не был напечатан в России, а это значит, что они осудили Пастернака вслепую, по оговору, на веру, не на основании известных им фактов и проверенного материала, и не по совести, а по «слову и делу» «выше стоящих». Они не спросили себя: а может быть то, что Пастернак написал, выражает страдания и думы целого поколения, тех самых ста пятидесяти миллионов советского народа, которые не принадлежат к правящему классу и его окружению и лишены возможности свободного высказывания даже в литературе?

Нет никакого сомнения, что партийные руководители знали, что делали, когда науськивали на Пастернака своих подчиненных: они видели в нем идейного врага, и кроме того, хотели использовать кампанию против него для лучшей подготовки к предстоящему третьему съезду писателей, на котором предполагается дать окончательный бой всем строптивым, неуживчивым и беспокойным элементам. Но что сказать о тех, кто не принадлежит, как Сурковы и Кочетовы, к партийной администрации? Они оказались жертвой обычной правительственной инсценировки, того представления, в котором актеры изображают негодование и злобу, совершенно не испытывая этих чувств. Я не могу допустить, чтобы писатели, имена которых нам хорошо известны, потому что никто нам здесь не мешает читать их произведения, вдруг разом сошли с ума и действительно поверили в то, что написано в резолюциях, требующих гражданской казни одного из самых глубоких и ярких представителей родной литературы. Неужели они не понимают, какой ложью и кощунством должны были прозвучать для всех честных людей эти слова об исключении Пастернака из Союза писателей и Союза переводчиков. Звание писателя не дается приказом по службе, и никто не может отнять его ни при жизни, ни после смерти, ни пожизненно, ни посмертно, у того, кто приобрел его своим талантом и своими творениями.

Я понимаю, что нельзя требовать от советских писателей подвига деяния, но я ожидал от них, по крайней мере, подвига молчания. Мы прекрасно знаем, в каких условиях им приходится жить и работать, и как страшен нажим того, что смягченно зовется «контролем партии», но я все же надеялся, что краска стыда выступит на щеках у современников Пастернака, и они не присоединят своего голоса к улюлюканью по команде.

Если бы сейчас можно было произвести свободный опрос, например, среди советских поэтов, многие из которых, начиная со Сталинского лауреата Тихонова, ученики Пастернака, они бы, наверное, согласились с оценкой Шведской Академии, присудившей премию, как это ска-430 зано в ее резолюции, «замечательному лирическому поэту и прозаику». На Западе открыто, громко сказали то, что в душе должны признать правильным все советские писатели, сохранившие втайне хотя бы отсвет духовной и художественной независимости. И пусть по наущению тех, кто знает, что говорит, сотни представителей советской интеллигенции обязаны кричать «распни его!» – я уверен, что они в душе страдают и стыдятся своих выступлений. Они знают, что речь идет не о романе Пастернака, которого, повторяю, не читали ни судьи, ни свидетели обвинения, ни коммунистические критики, – и не о его поступках, ибо он не виноват; Пастернака попросту пригвождают к позорному столбу, чтобы другим неповадно было и чтобы у колеблющихся не появились крамольные мысли.

Вот эта ложь, это лицемерие и вызывают чувство брезгливости и отвращение на Западе и в Америке – у людей самых различных убеждений, от прокоммуниста шведа Лундквиста, только что получившего Сталинскую премию, до тех самых французских, итальянских, английских и американских писателей, которых в Советском Союзе хвалят и переводят, как «прогрессивных защитников мира и демократии». И об этом обязаны знать советские писатели, если их интересует правда, а не пропагандные фальшивки и организованная клевета.

1 ноября 1958 г.

Геннадий Андреев

Еще одна Голгофа

Награждение Бориса Пастернака Нобелевской премией «мудрые из мудрых» ухитрились превратить во вселенский политический скандал. К тому, что творится сейчас на линии Кремль – дача Пастернака в Переделкино, приковано внимание министров и членов парламентов, ученых и писателей, журналистов и простого люда. Миллионы льнут к радиоприемникам: что с Пастернаком? По эфиру донеслось: его исключили из Союза писателей и «лишили звания советского писателя». Весть зловещая: могут последовать «оргвыводы». И последняя весть: Пастернак вынужден отказаться о премии. Отказ мало что меняет: что произошло, то произошло. Но что же все-таки случилось с Пастернаком? До сих пор многие даже официальные лица в Советском Союзе считали его большим писателем. Теперь заявляется, что стихов Пастернака заграницей не знают, что премия ему дана по политическим мотивам, за роман «Доктор Живаго» и что Пастернак вообще так, заурядный писатель, к тому же и «злобный обыватель». Но роман «Доктор Живаго» на верхах в Советском Союзе был известен уже несколько лет, заграницей он вышел еще в прошлом году, – почему же Пастернака только теперь назвали «предателем» и подвергли травле? Потому, что ему присудили премию? Но не он же присудил ее сам себе!

Выходит так: не творчество Пастернака и не его поведение, а именно присуждение Нобелевской премии вызвало у власть имущих такую ярость, что они потеряли и равновесие и соображение. Шведская Академия три года назад дала премию Нобеля почти безвестному исландскому писателю-коммунисту, в прошлом году премию дали советскому ученому, в этом – еще трем советским физикам и в Москве уже ликуют по этому поводу, – как же в трезвом уме назовешь эту Академию «лакеем буржуазии»?

Глупо было выпускать из подворотни и такую борзую, как Заславский. Его даже Ленин, весьма неразборчивый по части морали, называл продажной душонкой и попросту мерзавцем. Какое может быть сравнение! Шавка остается шавкой, а человек человеком. И зловоние мерзавца ни в коей мере не может коснуться ведомого к распятию.

Это не преувеличение. То, что делают с Пастернаком – еще одна Голгофа в ряду бесчисленных больших и малых Голгоф, пережитых нами за сорок один год. Еще одно распятие безвинно отвечающего за грехи истязателей. Что у Пастернака нет вины «перед народом», перед людьми, имеющими право носить это звание, доказывать нечего. У него нет ни одной строчки против людей, против человека. В плане политическом – у него нет отрицания революции. Он приемлет все – и по-человечески отвергает зло, не бороться с которым могут только сами носители зла.

Понятно, тут и открывается ларчик. Но все же: ведь зло, без меры насажденное у нас, видят многие. Те же «ревизионисты» как-то пытаются бороться с ним. Больше того: сам Хрущев вынужден был обещать недопущение зла. Почему же именно на Пастернака обрушилась такая звериная ярость?

В романе «Доктор Живаго» нет «политики», нет и политиканства. Весь роман, от первой страницы до последней, проникнут духом человечности. Это прежде всего – «человеческий роман». Этим он продолжает традиции нашей литературы – дело Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова. Поэтому же он целиком выпадает из так называемой «советской литературы»: в ней допускается только подделка под человечность или она проскальзывает туда лишь случайно, по неумышленному или умышленному недосмотру редакторов. Пастернак не отрицает революцию. Как может отрицать ее поэт, написавший «1905 год», «Лейтенанта Шмидта»? Он признает многое, что она принесла с собой и что можно было бы назвать естественным следствием революции. Кто же будет отрицать очевидность, то, над чем старались поколения, что принесено временем? Вместе с Пастернаком эти следствия революции приемлют миллионы людей у нас, приемлем все мы. Но ненужное зло, проявившееся в революции, и зло, насильно и искусственно насажденное в ее ходе – этого зла люди принять не могут. Чтобы принять, надо перестать быть человеком. И Пастернак отрицает это зло так же, как отрицают его у нас миллионы людей. Это все и объясняет. Отношение власть имущих к награждению Пастернака потрясающе безобразно, оно отвратно до тошноты. Многие ждали, что они поступят если не умнее, то хитрее. Нет, не сумели. Потому, что тут они встретились с абсолютно непереносимой для них стихией: не с политикой, а с человечностью. Они могут ее давить, могут ею спекулировать – справиться с нею они не могут. И они впали в панику, потеряли нервы. Они, наверно, надеялись, что премию дадут им, одному из их среды; они надеялись, что их лживый «соцреализм» получит признание со стороны «презренной буржуазии»: ненавидя свободные страны, они настойчиво добиваются их признания. Надежды не оправдались. Какие соображения были у Шведской Академии, не знаем, но премию она присудила не им. Этим она лишила их и надежд, и рассудка – и они снова показали себя без прикрас. Вероятно, им уже не до того, чтобы делать хорошую мину: игра слишком ясна и им надо во что бы то ни стало, любой ценой собрать вокруг себя свой «актив». Силы не равны, катясь дальше, ком может нарастать – надо бить, пока не поздно, пока можно, надо спасать себя, свою власть!

И они спустили свору. Тихоновы, полевые, михалковы, твардовские вкупе с семичастными ринулись на жертву. Кивнули мерзавцу: оболгать еще раз! Дать «установку активу»: лгать по писанному, одобренному нами!.. История известная, кого ею теперь удивишь?

Полвека с лишком назад Чехов, Короленко протестовали против решения Николая Второго не пускать Горького в число академиков. Это были русские писатели. Советские писатели, в плену у политики, поступают иначе: они травят своего собрата.

И этим не удивишь. Пушкин сказал: «Гений и злодейство две вещи не совместные». А талант и злодейство совмещаются куда как часто!

Что же будет с Пастернаком? Не знаем. Но знаем, что в верности ему людей он может не сомневаться. Он не один, с ним много.

Недавно рассказывали такую историю. Дело было год-два назад в церкви одного из наших городов. После службы на середину вышел высокий статный старик, с длинной белой бородой, с шапкой в руке. Без всякой патетики он сказал:

– Братья и сестры, я был в концлагере восемнадцать лет и только что вернулся. У меня ничего нет. Кто может, помогите мне.

Через минуту шапка была полна с верхом. И не мелочью. Никто не положил ему камня.

Никто из людей не протянет Пастернаку камня. Он получит то, что сеял и заслужил: признание, любовь.

30.10. 58

Из Мюнхена, Западная Германия, 4 ноября 1958 г. была отправлена следующая телеграмма:

МОСКВА КРЕМЛЬ

ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА

К. ВОРОШИЛОВУ

Постыдная травля писателя Бориса Пастернака достигла апогея. Многие советские писатели и «представители советской общественности» называют его предателем, клеветником и требуют лишения подданства Советского Союза. В последнем заявлении ТАСС эти клички подтверждаются от имени правительства и говорится, что Пастернак в любое время может покинуть свою страну. Это практически ставит Бориса Пастернака в Советском Союзе вне закона. Там, где все выступления находятся под контролем компартии, русские люди лишены возможности протестовать против такой травли. Поэтому с протестом выступаем мы. Пастернак никого не убивал и не совершал никаких преступлений, которые ставили бы его вне закона. Выраженные им в своих произведениях мнения – это его личные, частные мнения, за которые никто не может лишать человека гражданских и человеческих прав. Вы, как хотя бы номинальный глава государства, несете ответственность за сохранение этих прав. Вы обязаны пресекать произвол правительства и Вашей общественности, попирающих права человека и гражданина, тем более зная, что отнять у человека способность по-своему мыслить Вы все равно не в состоянии. Мы требуем прекращения травли Пастернака. Одновременно мы обращаемся ко всей общественности мира, ко всем людям без различия их политических убеждений, к антикоммунистам, коммунистам и нейтральным: требуйте прекращения травли! Требуйте, чтобы Пастернаку была дана возможность спокойно жить и работать! Не превращать писателя в мишень для ненависти к свободной мысли и слову!

Русские писатели Геннадий Андреев, Александр Кашин.

Этот русский текст был передан в Москву как фототелеграмма.

СУДЬБА «ДОКТОРА ЖИВАГО»

ХРОНИКА ОСНОВНЫХ СОБЫТИЙ

1945, февраль – В издательстве «Советский писатель» выходит 48-страничный поэтический сборник «Земной простор» – последняя прижизненная книга стихов Пастернака. Книга «Избранные стихи и поэмы», подготовленная для Гослитиздата (192 страницы), остановлена в типографии и уничтожена.

31 мая – Смерть в Оксфорде отца, художника Леонида Осиповича Пастернака.

Лето – Переводит с грузинского стихи и поэмы Николая Бараташвили.

Сентябрь – Первая встреча с Исайей Берлиным.

Декабрь – Начало работы над романом.

В переводе Пастернака выходит «Отелло» (М.: Гослитиздат).

В Лондоне на английском языке выходит «Собрание прозаических сочинений» Пастернака под редакцией и с предисловием Стефана Шиманского (изд. Lindsay Drummond).

1946, 1 февраля – «Я начал большую прозу, в которую хочу вложить самое главное, из-за чего у меня „сыр-бор“ в жизни загорелся» (из письма Пастернака к Ольге Фрей-денберг).

Март – «Стихотворения» Н. Бараташвили (М.: Правда, серия «Огонек»), перевод Пастернака.

3 августа – Пастернак читает в Переделкино главу «Пятичасовой скорый». На этом этапе роман называется «Мальчики и девочки». На чтении присутствует Константин Федин. Автор пробует и другие названия: «Смерти не будет», «Рыньва», «Нормы нового благородства», «Путями несчастий», «Несчастными путями», «Земнородные», «Земной воздух».

Октябрь – Знакомство с Ольгой Ивинской.

27 декабря – Читает роман в доме М. К. Баранович.

1946—1947, зима – Роман носит название «Свеча горела». Выходит сборник «Грузинские поэты» в переводе Пастернака (М.: Советский писатель).

1947, 23 января – Пастернак заключает договор с «Новым миром» на написание романа «Иннокентий Дудоров (Мальчики и девочки)».

6 февраля – Читает роман в доме Марии Юдиной.

Весна – Написаны шесть стихотворений в тетрадь Юрия Живаго.

5 апреля – Чтение у Петра Кузько. «Уже через несколько дней ненавистник Пастернака Кривицкий кричал в редакции нечто угрожающее о подпольных чтениях контрреволюционного романа» (Дневник Л. Чуковской).

20 апреля – Чтение у Николая Любимова.

11 и 18 мая – Чтение у Петра Кончаловского и у потомков Валентина Серова.

Из-за нехватки денег откладывает работу над романом и принимается за переводы.

Лето – Переводит Петефи и «Короля Лира».

В переводах Пастернака выходят «Стихотворения» Н. Бараташвили и сб. «Грузинские поэты: Избранные переводы» (Тбилиси: Заря Востока), «Гамлет, принц Датский». Изд. новое, переработанное (М.—Л., Детгиз).

1948, апрель – Уничтожение тиража пастернаковского «Избранного» (М., Советский писатель, 160 страниц, тираж 10 тысяч экз.).

Конец мая – Читает Анне Ахматовой в доме Ардовых. Устанавливается название «Доктор Живаго» с подзаголовком «Картины полувекового обихода».

«Генрих IV: Историческая хроника в 2 ч.» (М.—Л.: Детгиз), перевод Пастернака.

1948, август – 1949, февраль – Переводит первую часть «Фауста».

1949, 6 (по другим данным – 8 или 9) октября – Арест Ивинской.

Ноябрь-декабрь – Написаны семь стихотворений в тетрадь Юрия Живаго.

«Король Лир» (двумя изданиями – М., Гослитиздат и Детгиз), пер. Пастернака.

Переиздание «Генриха IV» (Гослитиздат).

Двухтомник «Вильям Шекспир в переводе Бориса Пастернака» (М.—Л.: Искусство).

В Лондоне выходит статья о Пастернаке сэра Мориса Баура.

1950, лето – Переводит «Макбета». Август-октябрь – Работает над романом.

Шандор Петефи. Витязь Янош: Повесть в стихах / Пер. Б. Пастернака. М.—Л.

Статья Исайи Берлина о Пастернаке в журнале «Partisan Review».

1951, август – Закончен и сдан в издательство перевод второй части «Фауста».

Переиздание «Гамлета», «Отелло» и «Ромео и Джульетты» в переводе Пастернака.

Статья Ольги Анстей «Мысли о Пастернаке» в мюнхенском журнале «Литературный современник».

Обзор творчества Пастернака в американской «Soviet Russian Literature: 1917—1950», написанный Глебом Струве.

1952, апрель-май – Работа над романом.

2 июня – Читает главы у себя дома в Лаврушинском. Среди слушателей – Ахматова, Дмитий Журавлев с женой, Е. А. Скрябина.

20 октября – Перенес инфаркт. Два с половиной месяца проводит в Боткинской больнице.

1953, февраль – Возвращается к работе на романом. 5 марта – Смерть Сталина.

4 мая – Освобождение Ивинской.

Весна-лето – Правит корректуры «Фауста», переделывает не меньше десятой части перевода. Лето-осень – Работа над романом.

Выходит «Фауст» в переводе Пастернака (М.: Гослитиздат, 620 с.)

Статья Марины Цветаевой о Пастернаке «Световой ливень» включена в ее сборник «Проза» (Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова).

1954, апрель – В журнале «Знамя» печатаются десять живаговских стихотворений под названием «Стихи из романа».

1954/1955, зима – Работа над второй редакцией партизанских частей романа.

1955, 6 июля – Смерть в Ленинграде двоюродной сестры Ольги Фрейденберг.

Начало августа – Окончена беловая рукопись второй книги.

10 декабря – Закончена работа над исправлениями и сокращениями беловой рукописи романа. Переиздан «Фауст».

«Охранная грамота» Пастернака печатается в эмигрантском сборнике «Опальные повести» под ред. Веры Александровой (Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова).

1956, январь – Последние изменения, внесенные в роман. Отдает машинопись в редакции «Знамени» и «Нового мира».

Февраль – Начинает, по предложению Гослитиздата, готовить книгу избранных стихотворений.

Весна – Пастернак передает роман польскому писателю Земовиту Федецкому (первый экземпляр, отправляющийся за границу).

20 мая – Передает Д'Анджело машинопись, не прошедшую окончательной правки (это второй по счету экземпляр для заграницы).

Конец мая – Д'Анджело вручает машинопись Фельтринелли, специально приехавшему для этого в Берлин.

13 июня – Фельтринелли отправляет Пастернаку издательский договор.

30 июня – Пастернак в Переделкине подписывает договор на итальянское издание и издания на других языках.

15 июля – У Пастернака в Переделкине гости – молодые французские слависты Луи Мартинез и Мишель Окутюрье.

Август – Исайя Берлин навещает Пастернака в Переделкине и увозит с собой машинопись романа (третью по счету для Запада).

24 августа – Письмо председателя КГБ Ивана Серова в Отдел культуры ЦК КПСС.

Сентябрь – Письмо членов редколлегии «Нового мира» Пастернаку с отказом печатать роман.

Сентябрь – Элен Пельтье в Переделкине. Увозит экземпляр романа (четвертый по счету).

Конец года (после 31 октября) – В руках ЦРУ на короткое время оказывается машинописный экземпляр романа, с которого делается фотокопия. Операция, по легенде, происходит в аэропорту Мальты.

В альманахе «День Поэзии» печатается «Рассвет» – стихотворение из романа.

Фридрих Шиллер. Мария Стюарт: Трагедия в 5 д. / Пер. Б. Пастернака. М.: ВУОАП, 1956 (тираж 25 экз.).

Переиздание «Гамлета».

1957, 1 января – Пастернак знакомится с Жаклин де Пруайяр.

7 января – Гослитиздат заключает с Пастернаком договор на выпуск «Доктора Живаго».

Январь – Пастернак передает Жаклин де Пруайяр машинопись романа, лежавшую в «Новом мире» у Симонова (пятый экземпляр).

Сборник стихов Пастернака «Избранное» подписывается к печати в Гослитиздате.

Начало года – Фотокопия «Доктора Живаго» поступает в Издательство Мичиганского университета.

21 февраля – Пастернак отправляет в Милан телеграмму, прося Фельтринелли отложить выпуск романа по-итальянски до 1 сентября.

Март – Обзорная статья Мишеля Окутюрье о поэзии Пастернака во франц. журнале «Esprit».

Весна и лето – Работает над стихотворным циклом «Когда разгуляется».

30 июля – Варшавский журнал «Opinie» в своем первом и единственном номере печатает две главы из «Доктора Живаго».

13 августа – Заседание Секретариата Союза писателей, разбирают роман Пастернака. Вместо автора присутствуют Ольга Ивинская и редакторы Александр Пузиков и Анатолий Старостин.

18 августа – Николай Набоков предлагает издательству «Галлимар» выпустить роман Пастернака по-русски.

23 ноября – «Доктор Живаго» выходит по-итальянски.

12 декабря – В доме Жаклин де Пруайяр в Париже принимается решение о выпуске «Доктора Живаго» в издательстве «Мутон». Жаклин должна уговорить Фельтринелли.

17 декабря – Пастернак у себя на даче в Переделкине дает пресс-конференцию для иностранных корреспондентов.

Декабрь – Фельтринелли выходит из компартии Италии.

Издательство «Эйнауди» (Турин) выпускает двуязычное издание стихов Пастернака 1915—1957 гг. в переводе А. Рипеллино.

Выходят «Стихи» Н. Бараташвили в переводе Пастернака. Третье издание «Фауста».

Статья Бориса Ширяева об издании «Доктора Живаго» по-итальянски («Вестник Института по изучению СССР», № 4).

1958, 1 января – Элен Пельтье в Переделкино открывает Пастернаку планы выпуска романа в голландском издательстве «Мутон».

Весна – Альбер Камю выдвигает Пастернака на Нобелевскую премию по литературе.

Конец весны – Феликс Морроу привозит раузеновскую верстку в Лейден.

Весна – начало лета – Григорий Данилов набирает роман в типографии ЦОПЭ в Мюнхене. Верстку увозят в Голландию.

27 июня – Выход французского издания.

Середина июля – Даниэль де Пруайяр отвозит в «Мутон» корректуру «Доктора Живаго», не подозревая о подготовке пиратского тиража.

Конец июля – В мутоновской типографии тайно печатают тираж первого русского издания «Доктора Живаго».

Начало августа – Фельтринелли ставит свое имя на титульном листе мутоновского тиража. Это первое русское издание.

Август – Роман Якобсон в Переделкине в дни международного Конгресса славистов.

7 сентября, воскресенье – Роман бесплатно раздают на выставке Экспо-58 в Брюсселе.

Начало сентября – Отрывки из романа звучат в эфире Радиостанции Освобождение; используется мутоновское издание.

17 сентября – Пастернак узнает, что в Брюсселе бесплатно раздавали русское издание. Слух об этом ползет по Москве.

Сентябрь – Выходят английское и американское издания романа.

12 октября – Газета «Новое русское слово» (Нью-Йорк) начинает из номера в номер печатать пастернаковский роман по тексту, предоставленному Мичиганом.

Середина октября – Фельтринелли помещает объявление в газете «Publishers Weekly» о продаже русского издания романа (мутоновского) по 6 долларов. Несмотря на это, купить книгу невозможно.

23 октября – Шведская королевская Академия присуждает Пастернаку Нобелевскую премию по литературе.

25 октября – Отзыв редколлегии «Нового мира» публикуется в «Литературной газете». Там же – редакционная статья литгазетчиков «Провокационная вылазка международной реакции».

26 октября – Статья Д. Заславского «Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка» в «Правде». Пастернак назван «озлобленным обывателем», а роман – «политическим пасквилем».

27 октября – Заседание правления Союза писателей, посвященное вопросу «О действиях члена СП СССР Б. Л. Пастернака, не совместимых со званием советского писателя». Пастернак единогласно исключен из писательского Союза. В тот же день его исключают из Союза переводчиков.

28 октября – Пастернак направляет Шведской Академии телеграмму с отказом от Нобелевской премии.

29 октября – Речь первого секретаря ЦК Комсомола Владимира Семичастного на собрании по случаю 40-летия ВЛКСМ. Докладчик предлагает: «А почему бы этому внутреннему эмигранту не изведать воздуха капиталистического».

2 ноября – «Правда» печатает письмо Пастернака к Н. С. Хрущеву, переданное накануне по радио и подписанное 31 октября: «Я связан с Россией рождением, жизнью, работой. Я не мыслю своей судьбы отдельно и вне ее». Главными авторами письма были Ольга Ивинская и Ариадна Эфрон.

6 ноября – Газета «Правда» публикует открытое покаянное письмо Пастернака. Письмо написано Ольгой Ивинской с участием Дмитрия Поликарпова.

В тот же день Роман Якобсон пишет ван Скуневельду, удрученный тем, что аполитичный «Мутон» оказался втянутым в политическую историю.

В тбилисском издательстве «Заря Востока» выходит пастернаковский сборник «Стихи о Грузии. Грузинские поэты: избранные переводы». Составитель Гарегин Бебутов.

Переиздание «Марии Стюарт» Шиллера тиражом 10 тысяч экземпляров.

Конец года – Фельтринелли устанавливает связь с Пастернаком через немецких журналистов Герда Руге и Хайнца Шеве. Они сменили в этой роли Серджо Д'Анджело и Джузеппе Гарритано.

Издательство ЦОПЭ в Мюнхене выпускает сборник «Дело Пастернака», включающий краткую биографию, отклики на присуждение Нобелевской премии и стихи из романа.

Конец декабря – Издательство Мичиганского университета в Анн Арборе выпускает роман по набору Раузена. На титульном листе стоит: 1959. Это второе русское издание.

Статьи о Пастернаке по всему миру: Георгия Адамовича в «Опытах», Надежды Анатольевой, Василия Барсова и Михаила Берлогина в «Гранях», Виктора Эрлиха в «Problems of Communism», Виктора Франка в «Dublin Review», Густава Герлинга-Грудзинского в польском эмигрантском журнале «Kultura» (Париж), Елены Извольской в «Commonweal» и др.

1959, 11 февраля – Корреспондент лондонской «Daily Mail» Энтони Браун публикует пастернаковское стихотворение «Нобелевская премия».

20 февраля – По требованию властей Пастернак с женой улетают в Грузию, чтобы приезжающий в СССР с визитом британский премьер-министр Макмиллан не смог встретиться с писателем.

14 марта – Генеральный прокурор СССР Руденко вызывает Пастернака на допрос и предупреждает о привлечении к уголовной ответственности.

Март – Фельтринелли выпускает русское издание «Живаго», полное опечаток и пропусков. Это третье русское издание.

Май – Парижское издание «Доктора Живаго», напечатанное фотоспособом с мутоновского. Это четвертое издание романа по-русски.

Осень – В Нью-Йорке выходит альманах «Воздушные пути», приуроченный к 70-летию Пастернака. Издатель – Роман Гринберг.

В Париже, без ведома автора, выходит сборник «Когда разгуляется» («Издание любителей поэзии Б. Л. Пастернака», 51 стр., тираж, предположительно, 50 экз.).

Статьи о Пастернаке Исаака Дейчера в «Partisan Review», Юджина Лайонса в «Reader's Digest», Нильса Аке Нильссона в «Scando Slavica», Владимира Маркова в «Russian Review», Марка Слонима в «International Literary Annual», Федора Степуна в «Новом журнале», Дмитрия Чижевского в «Ruperto-Carola», Эдмунда Уилсона в «Encounter» и «Nation» и др.

В Германии выходит фотобиография Пастернака, составленная Гердом Руге.

1960, 12 апреля – Пастернак освобождает Жаклин де Пруайяр от выполнения данных ей поручений.

Во Франкфурте-на-Майне выходит том Пастернака «Поэзия: Избранное» под общей редакцией Н. Анатольевой, Н. Тарасовой и Г. Шишкина (изд. Посев, вступ. ст. Н. Анатольевой, 422 с.).

30 мая – Пастернак умирает в Переделкине.

16 августа – Арест Ивинской.

1961 – Издательство Мичиганского университета выпускает собрание сочинений Пастернака в трех томах, оформляя их в духе уже выпущенного «Живаго».

В Москве в Государственном издательстве художественной литературы выходит сборник «Стихотворения и поэмы», 375 с.

7 мая – лондонская «The Sunday Telegraph» печатает воспоминания Серджо Д'Анджело.

8 Лондоне на английском языке выходит книга Роберта Конквеста «Мужество и гений: Дело Пастернака; Сборник документов о его литературном и политическом значении» (Courage and Genius; The Pasternak Affair; A Documentary Report on Its Literary and Political Significance. London: Collins & Harvill).

1962 – В Мюнхене выходит «Сборник статей, посвященных творчеству Б. Л. Пастернака» (издание Института по изучению СССР). Большая часть работ посвящена «Доктору Живаго».