Текст книги "Советник"

Глава 43

Миха

– Ну вот… а сидеть там совсем… ну не мог я там смотреть! Не мог! Я знаю, что барон и все такое… что должен и пример подавать. Но она же умирала! – мальчишка втянул голову в плечи. – А Ица сказала, что случилось чего-то… что смертью запахло. Сильно.

Миха даже предположил, откуда взялся тот самый запах смерти.

– Мы и пошли… видели, как мертвецов выносят. А потом в подвал. Она позвала. А там он вот…

Упырь выглядел примерно так, как и подобает истинному упырю. Разве что от солнца не прятался, наоборот, бочком, бочком, а подобрался поближе к окошку. Даже выглянул осторожненько.

Невысокий.

Сгорбленный какой-то. Ощущение, что голова ушла в плечи. Макушка лысая, сама кожа какая-то буроватая или сероватая, словно пылью припорошенная.

Черты лица сглажены. Нос почти исчез, а вот пара ноздрей, прикрытых пленкой, осталась. И пленка эта то исчезает, то закрывает ноздри.

Безгубый рот.

Длинные руки, которые почти касаются земли.

В общем, еще та девичья мечта.

А тварь, подобравшаяся к нему, и того краше.

– Ица его убить хотела, но он сказал, что знает, отчего болезнь.

Интересные новости.

– У него еще пластинка есть. И стало быть, вторую искать полезли.

Ну да, подростковое желание спасти мир здравым смыслом не перешибешь. Позвать кого-нибудь? Сказать кому-нибудь?

Это слишком сложно.

Долго.

И вообще куда там взрослым что понимать в спасении мира.

– В подземелья. Там еще ход есть, от камеры… а внизу крысы. Сперва одна, потом много… ну совсем много, – мальчишку передернуло.

– Хорошо, что вам только крысы встретились, – Карраго наворачивал круги вокруг Императрицы, которую усадили в кресло. – В подземельях часто водятся не только они…

И на тварь чешуйчатую красноглазую выразительно поглядел. Только мальчишке плевать на эти намеки. Он почесал в затылке и продолжил.

Простой рассказ.

Правда, чем дальше, тем удивительней. Все-таки не стоит ругаться при детях. Особенно вслух.

– Значит, она просто позвала тех существ… в подвале, так? В подвале, полном алхимического огня… – Карраго запнулся и воздел взгляд к потолку. – Откуда? Откуда у вас здесь столько… там много бочек?

– Ага.

– Десять?

– Больше. Целый подвал…

– Целый подвал, – почти мечтательно протянул Карраго. – Чудесно. Просто чудесно.

– Понятия не имею, откуда она взялась, – честно ответил барон. И Миха ему поверил. – Может… мама знала? Но вряд ли. Она бы сказала… значит, отец.

– А эта штука… она сильная? – поинтересовался Миха у Винченцо, который сел прямо на пол. Дышал он вроде ровно, только вид слегка бледноватый.

– Бочки хватит, чтобы обрушить средних размеров башню.

А десяти бочек и для замка. Наверное.

Теоретически.

Как-то вот сразу даже неуютно стало.

– Сам по себе алхимический огонь довольно устойчив. При хранении не разлагается, не портится, что, несомненно, большой плюс, – ответил Карраго, помахав ладонью перед глазами девочки. – Но в то же время он склонен к воспламенению. Особенно горючи пары. Поэтому хранят его в надежной таре и крепко запертым.

Ага.

То есть, где-то под замком есть подвал, полный взрывчатки, которой хватит… хватит, чтобы замка не стало. Со всем содержимым.

И на хрена, спрашивается?

– Замок стоит на границе, – заметил Карраго, отступив было к окну. Но тихо рыкнула нежить, и почтенный целитель предпочел отступить в другую сторону. – Это… открывает пространство для торговли. Хотя и запрещено, да… определенно… но выгодно в некоторых условиях.

Еще и контрабанда.

А главное, Миха ведь этот замок, как ему казалось, сверху донизу обшарил. Но подвала с огнем не нашел. И стало быть, не сверху и не донизу. И там, внизу, еще что-то может быть.

Наверняка есть.

– Правда, в таком случае следует признать, что у покойного барона имелись прочные и… я бы сказал давние связи в городе.

– Почему давние?

– Потому что все-таки Совет на подобные вещи смотрит без должного понимания. А рисковать ради мало знакомого партнера никто не станет… да, определенно…

Миха посмотрел на Винченцо. А тот виновато пожал плечами.

– Может, и отец… не уверен. Это как-то…

– Мелковато, – Карраго осторожно сжал голову девочки и наклонился к самому её лицу. – С одной стороны, а с другой, курочка, как говорится, по зернышку… так что вполне возможно. Тем более вашему дорогому покойному отцу как-то вот удалось найти общий язык с мешеками. И вновь же, явно не обошлось без посредников.

Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

– А зачем мешекам взрывчатка? – спросил барон, не спуская с Карраго хмурого взгляда.

– Государство большое, – не открывая глаз, отозвался Карраго. – Взрывчатка всегда пригодится… особенно хорошо использовать её против отдельных, не слишком сознательных личностей, бунты учиняющих. Ну или затевающих. И для бунтов тоже лишнею не будет. Тут как повезет. Так, дорогая моя… не надо сопротивляться. Дедушка не сделает плохого. До чего знакомый слепок…

– Что он делает? – поинтересовался барон, хмурясь. – Он её…

– Пытается вернуть в мир яви. Вот так… закрываем глаза… закрываем глаза и засыпаем, – последние слова Карраго произнес, пытаясь поймать разом обмякшее тело девочки.

Получилось.

Он огляделся.

Хмыкнул и протянул Ицу Михе.

– Будьте добры… я уже слишком стар.

А весит Ица не то, чтобы много, но и не пушинка вовсе.

Миха осторожно положил её рядом с Миарой, которая продолжала спать, и одеялом укрыл. На всякий случай пощупал пульс.

И дыхание проверил.

– Что с ней?

– Не знаю, – Карраго разглядывал пластинку, что лежала на ковре, однако коснуться её не пытался. – Интересно… весьма интересно…

– Что?

– Все.

Издевается?

Судя по ехидной улыбке, точно издевается.

– А вот прикасаться к ней я бы не стал, – заметил он, когда Винченцо попытался подняться, правда, вышло у него лишь встать на четвереньки. – Очень… специфическая вещь. Я подобные лишь однажды видел. Да…

Он сам опустился на пол, опершись на одно колено. После и вовсе сел, скрестив ноги.

Упырь заворчал, и следом оскалилась его тварь, которая, может, и не кусается, но за каким-то хреном зубы себе отрастила.

– Что ты чувствуешь? – поинтересовался Карраго, протянув руку. – Ирграм?

– Силу, – нехотя произнес упырь. – Темную. Такую… тянет.

– А вторая пластина где?

Упырь засопел.

– Понимаю, что расставаться не хочется…

Засопел громче.

– А мне не хочется тратить силы, упокаивая такой интересный образец нежити. Поэтому… быть может, ты просто положишь её? Вот сюда, – Карраго указал на пол. – Я не буду её забирать.

Даже Миха ему не поверил. Дикарь, впрочем, тоже.

Что уж про упыря говорить. Он заворчал что-то, явно ругательное, но пластину извлек. На первый взгляд она показалась точной копией предыдущей, только…

Что-то не то.

Размер схожий.

Линии вот ломаные, будто кто-то взял и нацарапал иглой детский рисунок. Одни чуть более вдавленные, чем другие. А главное, чем больше смотришь, тем сильнее тянет потрогать.

Убедиться, что металл на самом деле гладкий.

Холодный или…

Дикарь заворчал. И Миха очнулся, а заодно отступил на всякий случай.

– Погоди, – Карраго задумчиво переводил взгляд с одной пластины на другую. – Они разные…

– Найди десять отличий.

– Что?

– У нас… такие книги. Для детей. С рисунками, которые на первый взгляд одинаковы, но нужно найти отличия. Десять.

– А… интересная практика. Весьма. Но тут рисунки идентичны. Разница скорее в энергетике… этот вот, – он указал на тот, что был оставлен упырем. – Слабый. А вот тот словно… словно дыра? Тьма? Истинно темная энергия?

– Алеф?

– Не думаю. Зачем ему?

– Понятия не имею, – Винченцо закрыл глаза и вытянул руку. Он подержал её над первой пластиной, затем над второй. – Да. Эта тянет силу много интенсивней.

– Нет. Не думаю, что это Алеф, к тому же его смерть освободила бы от клятв, ему принесенных.

– А письмо баронессе прислали после его смерти, – напомнил Миха.

– Именно… именно… тут другое интересно, – Карраго перехватил руку Винченцо и повернулся к упырю. – Бери их.

– Что? – тот даже застыл. – Обе?

– Они ведь тебе нравятся, верно?

– Д-да…

– Сильно?

– Весьма.

– И ему… кстати, милое создание.

Создание повернулось и уставилось на Карраго алыми глазами.

– Нежить… старая и очень старая. А потому сильная. Псевдожизнь – интересное направление, но мало изученное. Бери, бери, пока я не передумал.

Упырь как-то сгорбился, а потом вдруг раз и оказался у пластин. Миха моргнуть не успел. Вот это… скорость.

Когтистые руки подняли обе пластины.

А потом сунули их куда-то под грязную куртку.

– И как ощущения? – заботливо поинтересовался Карраго.

Губы упыря растянулись в улыбке.

Рот чуть приоткрылся. А дыхание сделалось громким, с присвистом.

– Вот и доказательство.

– Чего? – спросил Винченцо.

– Природы. Нежить, как и маги, способна улавливать силу. Более того, сила ей необходима, но естественную, разлитую в воздухе, они потреблять не способны. Как и ту, что рождена источником. И потому была одна интересная работа, утверждавшая, что у нежити есть свои источники силы. Что именно они и эта некротическая энергия и способствуют зарождению и развитию псевдожизни. Именно поэтому нежить и возникает в местах больших… смертей? Поля сражений, катастрофы, эпидемии… там, где люди умирают и много. Энергия разрушения начинает превалировать над энергией созидания. Что и порождает всякого рода изменения.

Ирграм открыл глаза.

Явно затуманенные, словно он был… пьян? Только пьяного упыря им здесь и не хватало.

– К сожалению, всякие эксперименты с темной энергией были запрещены.

– Но Алеф…

– Алеф… Алеф умел обходить запреты, точнее он знал, как себя вести правильно. И до недавнего времени, признаться, я полагал… – Карраго осекся. И щелкнул пальцами. – Его гением… пусть и неосторожным, но такое случается. И эти его опыты над собой… их я не одобрял. Однако… однако, если допустить, что он не сам начал эти опыты. Что…

– Еще кто-то? – обреченно поинтересовался Миха.

Нет, ну что за…

Когда эти гребаные маги закончатся?

– Определенно, – Карраго поднялся и довольно резко. – Это объясняет… идеи, что вошли в голову Алефа. Его стремление добраться сюда. Его опыты и их успешность. Энергия тьмы весьма специфична, потому и запретили её, что в большинстве своем эти опыты заканчиваются смертью изыскателя. Или его преображением…

Тварь, упав на брюхо, поползла к Ирграму. Хвост её ерзал по полу и, если отвлечься от чудовищного вида, то вела себя тварь примерно как собака.

Пусть и крупноватая слегка.

Она даже заскулила, ткнувшись в ноги упыря.

– Алеф преобразился, – Винченцо тоже наблюдал за парочкой с немалым, причем, интересом.

– О, немного… тьма лишь слегка коснулась его тела, хотя, конечно, вскрыть было бы весьма любопытно.

– Тело сожгли, – Винченцо поморщился.

– Это вы поспешили, но да… полагаю, в своих поисках, изысканиях Алеф мог встретить кого-то, с кем… поделился мыслями, тем паче, что я не разделял все его идеи. А иногда хочется найти кого-то… соратника, скажем так. Единомышленника.

Пальцы Карраго хрустнули, и звук этот заставил существо замереть.

– И этот кто-то его научил? – предположил Миха.

– Научил… помог… и подтолкнул ко мне. Да… а заодно сделал так, чтобы я оказался здесь.

– Чума…

– Чума… и эта настойчивость главы Совета.

Карраго отряхнулся и глаза его сузились. Кажется, мысль, пришедшая в премудрую его голову категорически не понравилась.

Он обвел взглядом всех, собравшихся в комнате.

– Рассказывайте, – велел он. – Обо… всем.

Винченцо посмотрел на Миху.

И барон тоже.

И даже упырь, хотя казалось бы, он к Михе каким боком.

Нашли крайнего. Миха вздохнул и, почесав в затылке. Можно, конечно, и отовраться. Или притвориться, что они тут просто так, случайно, а вообще знать ничего не знают и ведать не ведают. Но… смысл? Молчание не принисет ничего.

Правда, не факт что и откровенность принесет хоть что-то. Миха вздохнул и начал рассказывать. Карраго, может, и не образец милосердия, да и на всех собравшихся ему положить, но в делах нынешних он соображает всяко больше Михи.

А потому…

Миха ему интересен.

И библиотеку Древних получить хочется. И не только её. И остается надеяться, что этого интереса достаточно, чтобы не сдать.

Миху.

Замок.

Башню.

Детишек этих, которые во всей этой истории точно играют, но какую роль?

Он говорил.

И говорил. И в какой-то момент вдруг оказалось, что в горле пересохло настолько, что язык прилип к нёбу. Но Миха продолжил говорить.

И…

– Все, – он с каким-то облегчением выдохнул. – Это… все.

– Вин?

– Замятню у города устроил отец, – поморщившись, признался Винченцо. – Мешеки расплатились со стариком камнями. Слезы неба. Чистые. Отцу они были нужны. Вот и нашел барабанщицу… хотя, как-то тоже… не настолько же они ценные? Эти камни? Тогда все казалось правильным. А теперь? Столько погибло ради горсточки камней…

– Как сказать… как сказать… – Карраго прошелся по комнате. – Драгра… тьма, Алеф. Купол. Ты вот…

Ирграм оскалился.

– Императрица мешеков, которая вдруг… слишком как-то всего и много. Ладно, потом разберемся. А теперь собирайтесь.

– Куда?

– Откуда. Убираться надо и чувствую, что чем скорее, тем лучше.

Ну да. Как в том дурацком анекдоте из прошлой жизни. Чего тут думать. Сматываться надо.

– Но… купол? – Миха не то, чтобы не был против убраться, наоборот, с превеликой радостью. Но ведь купол-то никуда не делся.

– Я все-таки полномочный представитель Совета, – Карраго даже грудь выпятил, впрочем сразу же поморщился и потер плечо. – Должна же от этого пафоса хоть какая-то польза быть…

– Миара…

– В дороге очнется. И вообще, слышал, что смена обстановки весьма благотворно сказывается на нервах. Успокоительное я ей тоже дам, – Карраго хлопнул в ладоши. – Ну же… давайте… пока не поздно.

– И… куда направимся? – Винченцо тяжко поднялся. – Я… чувствую, что далеко не уеду.

– Как куда? – улыбка Карраго была широка и в достаточной мере безумна. – К Башне… для начала к этой вашей потерянной Башне. Я хочу взглянуть…

– А замок? – мальчишка опять посмотрел на Миху. – Замок же… тут люди! Я не могу их бросить! Это… это недостойно.

– Не бросить, а… скажем так, если предположение верно, а оно верно, ибо тьмой от этой пакости несет изрядно, то чем дальше мы уберемся от замка, тем лучше будет людям, в нем оставшимся, – соизволил пояснить Карраго. – У тебя же есть кто-то, чтобы за замком этим приглядеть?

– Есть, – ответил за барона Миха. – Такхвар вполне справится с хозяйством. За остальным присмотрит Арвис. Да и големы… если вдруг.

– Именно. Своим я тоже оставлю распоряжение… пусть патрулируют границы. Впрочем, вряд ли найдется в достаточной мере безумный человек, который рискнет напасть на замок, зараженный чумой.

– А если… если не поможет? Если мы уйдем, а чума останется?

– Что ж… тогда все умрут.

Врать Карраго явно не собирался.

– Впрочем, если мы останемся, они тоже умрут. Так что, мальчик, не глупи. А иди там… слуг с собой тянуть не стоит. В сопровождение возьмем Тень, у него найдется пара человек. Хватит… Лошадей заводных тоже, – Карраго огляделся. – Девушек… стоит одеть. И одеяла. Еда… да боги, вы все сами знаете.

Миха вот не знал.

Но чего тут спорить?

Если есть шанс освободится, то…

– Ну? Что сидим? Вперед… и веселее, веселее! В конце концов, судьба мира решается.

Как-то этот нездоровый энтузиазм вызывал смутные сомнения. С другой стороны… если мир сходит с ума, то чего ждать от его обитателей?

Глава 44

Верховный

С пояса Владыки Копий свисали кисти рук. Пять? Нет, шесть, но шестая скрывается в складках плаща. Кровь на обрубках, как и на доспехе давно потемнела и спеклась, и весьма скоро руки станут пованивать.

– Это обязательно? – поинтересовался Верховный, указывая на темные кисти. На одной сохранились драгоценные кольца. Вторую обвивала цепочка с изумрудами.

– Тоже полагаете это варварством как ваш маг?

– Отнюдь, – Верховный даже смутился. Все же не ему пенять человеку, который поступал так, как заповедано предками. – Просто…

Владыка Копий не просто повел воинов тайным ходом, но и сам вступил в бой.

Он лично сразил тех, чьи руки ныне украшали его пояс.

И они-то – лишь знак силы.

Воинской славы.

Чести.

– Стар я уже, – со вздохом признал Верховный.

А ведь многие последовали примеру Владыки копий.

– Да и завоняются они…

– Это если не обработать. Мой отец учил меня, еще когда я был ребенком. А я научил сына. Вони не будет, – заверил Владыка копий и сам же выразил сомнения. – Стоит ли вам… лично… внизу довольно грязно.

Темно.

И душно.

Это Верховный понял уже во время спуска. Узкая лестница. На такой паланкин не пройдет. И спускаться приходиться опираясь на руку раба.

Пахнет…

Смертью. Кровью. Запахи хорошо знакомы.

– Как… прошло? – темнота, которую разгоняют факелы, давит на сердце. А в ушах стоит шум крови. И чтобы заглушить его, Верховный решается задать вопрос.

– Неплохо. Ваш этот… Мекатл… из него и вправду будет толк. Жрец вроде, а знает, с какой стороны за меч держатся. Показал два пути. Вот мы и спустились. Тихонечко, – в полутьме зубы Владыки копий блеснули ярко. – Одних воинов я повел, вторых – сын… слава Подательнице жизни, отвела позор от рода. Теперь я горжусь им. Он многих сразил сегодня. Предки и боги радуются, глядя на него.

И поклонился Верховному, хотя уж он точно не при чем.

– Все в воле богов.

– И в руках людских, да… так вот, людей там оказалось не так и много. Большею частью рабы, их и вовсе убивать не стали. Так, согнали вместе, после глянете…

– Людям раздай наградой.

Владыка махнул рукой.

– Да какая там награда… совсем заморенные. Говорят, что крысами питались. Толку-то от них.

Это да. Грязная еда. Грязные люди.

Но что-то с ними делать надо.

– Сколько их?

– Сотни две, – Владыка ненадолго задумался. – Если и наберется, да… детей почти нет, стариков тоже. Остальные…

…бледные люди, кожа которых от долгого пребывания под землей сделалась серой ноздреватой. Сами они имели вид престранный. Их шеи выгибались под тяжестью голов. Да и не только шеи.

Верховный лично ощупал руки, удивляясь тому, что случилось с костями.

Рабы смотрели молча.

Безучастно.

У многих кожу покрывали мелкие язвы, а во рту не хватало зубов. Те же, что были, были кривы и желты.

Этаких и в жертву не принесешь. Ни к чему оскорблять богов.

– Гоните их наверх, – решил Верховный. – Пусть накормят хорошо. Жидким. Или кашей. Обустроят. Может, если дать им отдых, чего-то да выйдет…

Воины…

Воины легли в бою, как и должно. И тела их, с обрубленными руками, порой изуродованные вовсе до крайности, выложили вдоль какой-то стены, приставив пару стражей для охраны.

– Храбро сражались, – сказал Владыка копий. – Вон тот вовсе едва меня не убил.

Эти если и жили под землей, то недолго. Или питались иначе, нежели рабы? Нет, недолго… кожа их имела обычный цвет. А вот лица…

– Я его знаю, – сказал Владыка Копий, склоняясь над телом. – Надо же… и вон того. Этих нет. А ты?

Незнакомы.

За этим рядом другой.

Снова люди. С дюжину всего. И по виду – не воины.

– Этого вон Мекатл зарубил, – Владыка указал на человека в роскошном праздничном убранстве. – А до того он их вон…

Младшие были убиты не клинками воинов.

Нет.

Они обнажены. И эти раны… Верховный знает, откуда берутся такие.

– Их принесли в жертву, – он отошел от лежащих. – Где… прочие? Или здесь было настолько… малолюдно?

– А там, – Владыка копий махнул в сторону города. – Только… вы и вправду желаете увидеть?

Верховный желал.

Подземный город оказался довольно-таки велик. Улицы. Дома. Почти все, как там, наверху, разве что дома меньше и стоят теснее. Улицы тоже узки, но паланкин плывет по ним, покачиваясь. И повинуясь знаку Верховного, останавливается перед приличного вида домом.

Владыка сам открыл двери его.

Тела…

Рабы?

Судя по ошейникам и одеждам. Мертвы? Но…

Кроме них дома никого. Мужчины? Женщины…

Еще один дом.

И снова пустота.

Странная такая. Аккуратная. Люди здесь жили, но будто ушли, разом все бросив… куда? Верховный поднял оброненный веер. Костяные пластины украшены резьбой. И наощупь теплые, будто его только-только обронили.

Не ясно.

Веер он положил на столик, где оплыла восковая свеча.

– Я вот все пытаюсь понять, как они жили… в кромешной тьме? – Владыка копий, пусть и не пользовался паланкином, но Верховного не оставлял.

– Может, и не в кромешной, – Верховный прошел по комнате. – Факелы. Свечи. Чаши с огнем.

– Душно.

– Может, и так… огню тоже нужен воздух.

И отдельный вопрос, как попадал он сюда, вниз. И сам этот город? Когда он возник? Не в те ли времена, когда над землей жить было опаснее, нежели под? И не может ли статься, что все это… будет еще полезно?

Много вопросов. Мало ответов.

Роскошные, в два этажа дома, обнаруживаются в центре подземного города. Они стоят, окружая огромную уродливую пирамиду. А она для чего здесь?

Солнце не заглядывает под землю. И…

– Мы оставили все, как есть, – Владыка перехватил факел и поднял над головой, чтобы видно было лучше. Зря. Верховный, может, и стар, но вовсе не слеп.

И без того видит.

Первое тело лежало у подножия, изломанное, уродливое и мало похожее на человека. Второе чуть ближе. Третье… на каждой ступени.

– Он убил их всех, – сказал Владыка Копий, глядя наверх и по выражению лица его было не понять, и вправду ли его пугает увиденное.

Он воин, но то, что было здесь… это ведь не война?

Или не та, что для людей?

Боги тоже воюют, если верить легендам, но тогда мир гибнет. И так уже случалось не единожды.

Верховный склонился над лежащим человеком. Тот был мертв и давно. Сердце его вырвали из груди, но странно иное, на губах этого мужчины застыла улыбка. И само выражение этого лица. Он был… счастлив?

– Я поднимусь, – Верховный решительно переступил через мертвеца. И через другого тоже. Тот снова улыбался… и эта вот женщина с сединой в волосах, с лицом, расписанным синими и золотыми узорами.

Совсем юная девушка.

И рядом с ней – мальчишка, только-только вступивший в пору взросления.

Старик.

Снова старик… стариков больше, чем молодых. И они явно давно переселились вниз. Верховный даже задержался ненадолго, разглядывая одного.

Некрасив.

И та же сероватая кожа, те же язвочки, что у рабов. Неестественно раздутая грудина. Болезнь? Надо будет позвать мага. Пусть посмотрит.

Верховный разогнулся и продолжил путь. Благо, пирамида невысока, она скорее раздалась вширь, будто не способная справиться с собственным весом.

Но чего ради все?

Эти люди… они явно пришли сами. Владыка Копий говорил, что воинов немного. И тех, что остались внизу, не хватило бы, чтобы пригнать остальных… да, силой не хватило бы.

И на телах нет следов связывания.

Странно.

Весьма.

И горько. Потому как там, наверху, давно уже никто не приносил подобных даров. Но все-таки… эти люди умерли раньше. До того, как врата в подземный город раскрылись.

До того, как воины Владыки Копий и сына его, благословенного Ицтли, пролили первую кровь.

Эти люди мертвы дня два, если не больше.

И тела начали пахнуть.

Значит… кто-то устроил жертвоприношение? И не просто. Тот жрец, чье имя забыто, собрал всех, до кого сумел дотянуться, но… для чего?

Верховный задрал голову. Вершину пирамиды окутывала тьма.

Надо… выше.

И крови становится больше.

Тел.

Люди лежат сплошным ковром. Их явно сбрасывали в спешке, силясь освободить место для других. Стража, поставленная Владыкой копий, отстает. И нельзя винить их. Человек слаб, а увидеть подобное… нет, не каждый выдержит.

Верховный остановился, чтобы коснуться лица мужчины. Выражение безумного абсолютного счастья пугало.

Что тут…

А вот на вершине мертвецов почти не осталось. Площадка. Ни статуй, ни постаментов. Только странный узор, выбитый в камне. Солнце? Похоже на то. И на знаке его, объятом пламенем, возвышалась груда сердец. Кровь бежала по желобам, делая рисунок более явным.

– Это… – кто-то сзади заговорил.

И осекся.

От солнца тянулись нити к… чему?

Человеку?

Определенно в камне была выбита фигура, словно разделенная на несколько частей. Рассеченный пополам прямоугольник тела. Руки, разделенные в локтевом суставе. Ноги – в коленном. Ладони и ступни – отдельно. Но удивляло не это.

– Они… – этот голос принадлежал Ицтли, выходит, Владыка копий не слишком доверяет Верховному, если отправил с ним сына? Или все еще опасется, что на вершине небезопасно? Кстати, да… Верховный огляделся. Среди тел легко спрятаться. Скажем, чтобы погодить. Спастись.

Или ударить.

Но нет, мертвецы остались неподвижны.

– Это что… они хотели создать болвана? Голема? Как маги?

Поверх фигуры лежало тело, словно отлитое из золота. Ноги. И руки. Ладони с растопыренными пальцами. Ступни. Грудь, сложенная из нескольких частей, пригнанных друг к другу столь плотно, что сами разделяющие линии кажутся странным рисунком, нанесенным поверх плоти.

Золотой плоти.

– Не болвана, – Верховный ощутил, как рука отозвалась долгой тянущей болью. – Они не пытались создать… они пытались вернуть.

– Кого?

– Бога, – он заставил себя сделать шаг.

И второй.

Боль в руке усилилась, и давно заживший шрам вдруг лопнул, выталкивая капли крови и гноя, которые покатились по коже, чтобы сорваться. Камень принял их.

И…

Вдруг показалось, что по золоту пробежала искра.

– Они пытались оживить бога, – Верховный поспешно отступил и прижал руку к груди. Огляделся. – Кто-то… предупредил их.

Ицтли нахмурился, явно не желая признавать очевидное.

– Предупредил, – мягко повторил Верховный. – Что тайна города раскрыта. Что твой отец приведет сюда войска…

– Тогда… почему они просто не ушли?

– Куда? Если здесь их дом.

Их храм.

И их бог. Давным-давно павший. Разделенный на части… и как долго они пытались собрать его воедино? Мекатл не говорил. Не знал? Скорее всего. В конце концов, никто не знает всего, да и Верховный делится с ним отнюдь не всеми мыслями.

– Но… но его же… если это… если… – Ицтли смотрел на золотого человека, не способный отвести взгляд. – А почему… почему голова такая?

– Череп, – сказал Верховный. – Не голова.

Сколько они собирали?

Годы?

Десятки лет? Сотни? Может, что-то сохранилось здесь, внизу, с незапамятных времен? С тех, когда город был нужен? А прочее собирали? По крупицам, по… и к магам наверняка сунулись, потому что все знали, кто виноват в исчезновении маски. Маска… по спине пополз холодок.

То, что было в ней…

Душа? Есть ли у бога душа? Сознание? Нечто иное? Но такое, что…

– Они попытались его возродить, – Верховный заставил себя отвернуться. – И принесли жертву. Большую. Добровольную… в каком-то смысле.

– В каком?

– В обычном. Есть травы, дурманящие разум. Посмотри на этих людей. Все они счастливы… все до одного. А подобное невозможно. Один… два… десять истинно верующих из сотни? Уже много. Прочие или боятся, или сомневаются, или прячутся за неотложными делами. А они все здесь, все, кто жил в городе. И… был свободен.

Да, ни одного раба на вершине.

– Их позвали и они пришли. Их убивали, и те, кто видел, они не повернули назад. Они поднимались, чтобы отдать свои сердца и души…

Только без толку.

Повезло.

Если бы им удалось… но им не удалось. И тот, в жреческих одеяниях, убитый Мекатлом, понял? А потому решил умереть достойно.

Или…

Мекатл сказал не все?

Верховный задумался. С вершины пирамиды сам город казался безнадежно далеким. Редкие огни звездами мерцали в темноте. И странно было думать, что там где-то были люди…

Интересно, почему не стали убивать рабов?

Или… тех, кто представлял интерес, как раз-то… нужно будет отыскать списки. Учет велся. Нет храма без учета, равно как и государства. Проверить. Сверить.

И все-таки…

Тот, кто стоял за всем этим, он не убил себя, как должен был бы поступить истинно верующий человек. И не убил тех, кто помогал устроить жертвоприношение. Сразу не убил. А там внизу? Почему он остался, когда понял, что жертва не принята?

Не потому ли, что она – лишь часть ритуала… и там, внизу, принеся младших в дар мертвому богу, он надеялся оживить его?

Даже не надеялся. Он был уверен. Но к счастью, не получилось.

И даже тогда он мог бы спастись.

Время у него имелось.

Что мешало ему просто подняться и затеряться там, наверху? Вряд ли ходов лишь два. Город огромен и должны быть пути. Много путей. А он предпочел умереть… и вот так, бездарно?

Бессмысленно?

– Идем, – Верховный с благодарностью оперся на протянутую руку. Собственная еще ныла. – И пришли сюда надежных людей. Это надо разобрать…

– А потом?

– Поднять наверх.

– А потом? – мальчишка никак не желал успокоиться. – Что вы собираетесь делать?

– То, что следовало сделать давно, – Верховный мягко улыбнулся. – Дать останкам покой… он этого заслуживает.

Но вряд ли обрадуется.

Тот, чье лицо было так своевременно украдено магами. Страшно представить, что было бы, если бы отец Нинуса дотянулся до маски.

Да, да…

Страшно.

А вот без маски… без маски ничего не вышло. Так что…

– Церемонию устроим красивую… народу надо показать. Разнести благую весть… благие вести весьма успокаивают людей. Заверить, что уж теперь-то точно все будет хорошо.

Ицтли с почтением слушал.

– А…

– И ей покажем, несомненно. Никто не собирается скрывать столь… важное событие. И… может, стоит сперва убрать все? Не гоже… это не то, что должно видеть дитя. Даже отмеченное богами.

Ицтли отвесил глубокий поклон.

А потом тихо добавил:

– Отец полагает, что вы стары и ненадежны.

Кто бы сомневался. Именно таким себя Верховный и чувствовал.

– Но пока вы заботитесь о ней, я не позволю причинить вам вреда.

– Похвально, – Верховный остановил спуск и вздохнул. – На деле… иногда мне хочется умереть.

– Почему?

– Именно потому, что я стар. И устал. И я не хочу… мир скоро изменится, а это всегда происходит через кровь и боль. Но и того, и другого в моей жизни было слишком много.

– Но вы не можете…

– Не могу. И не брошу. Пока боги отвели мне жизнь, я… буду жить.

Даже если рука снова болит, будто он её в кипяток сунул. Верховный с трудом сдержал стон. И руку погладил осторожно.

– Уберитесь. Тут. Кроме… того, что наверху. И не позволяй никому подниматься. Даже отцу.

Подумал и добавил:

– Особенно отцу.

– Потому что он может попытаться повторить?

Умный юноша.

– Именно.

– А… вы?

– Нет, – покачал головой Верховный.

– Почему? Это ведь… взять и оживить бога.

– А дальше?

– Ну… – на челе молодого Ицтли пролегли морщины. – Он остановит мор. И вернет в море жизнь. Сразит чудовищ. И изничтожит подлых магов. Возродит земли…

Верховный сам не понял, в какой момент начал смеяться. И смеялся долго. Со смехом уходила боль, и страх, даже ужас, который он, оказывается, испытал там, наверху.

– Почему, – он вытер выступившие слезы ладонью, и кажется, размазал кровь по лицу. – Почему ты… полагаешь, что он будет это делать?

– Он ведь бог.

– Именно. Какое дело богу до нужд людских?

– Но… в легендах… и летописях… и вообще… мы же дети его!

– Принесшие его в жертву? Разделившие тело на части? Как ты думаешь, ему это понравилось? – чем больше Верховный думал, тем яснее понимал ответ. – Да и… ты видел, что было там, на вершине. Мы кормим Солнце в небесах, но живой бог, вернувшийся на землю, как думаешь, будет ли голоден он?