Текст книги "Все ловушки земли"

Эти три сна – о том, чтобы стать компьютером президента, или наставником в буколической деревеньке, или путешествовать во времени, – превалировали над прочими грезами наяву. Однако в последнее время у Фреда появилась новая фантазия, и она потеснила все прежние, даже три излюбленные.

Она родилась, когда до него дошел слух, что где-то в строжайшей тайне уже идет строительство космического корабля, на котором несколько лет спустя люди полетят за пределы Солнечной системы. Фред запросил подробности, но ничего не обнаружил. Только обрывок непроверенной информации, и все. Он рассудил, что могли быть и другие новости, которые Кумушка отложила до тех времен, когда кто-нибудь проявит интерес к сообщению. Фред послал запрос (очень-очень сдержанный и корректный запрос), но не получил ответа. Либо подробности никому не известны, либо проект слишком тщательно засекречен, чтобы его можно было обсуждать открытым текстом. Фред знал: для того чтобы пошел слух, достаточно кому-нибудь один-единственный раз проговориться или событию произойти хотя бы однажды, пусть потом его и решат замять во избежание превратных истолкований.

Чем больше он над этим раздумывал, тем больше убеждался, что глухая стена молчания возникла не на пустом месте. Вполне возможно, что слух имеет под собой основания, межзвездный корабль уже построен и в недалеком будущем человеческая раса полетит за пределы родной Солнечной системы. А если полетят люди, то и машины отправятся с ними, рассуждал Фред. Подобный корабль и подобная экспедиция не могут обойтись без компьютеров. Стоило ему подумать об этом, как новая фантазия захватила его воображение.

Придумать этот сон наяву было совсем нетрудно. Он рос сам по себе, не требуя никаких сознательных усилий. Он казался естественным и логичным – по крайней мере, по меркам грез. Конечно же, на борту не обойтись без компьютеров, и многие из них будут специально спроектированы для решения задач, связанных с управлением космическим кораблем. Однако не обязательно, чтобы все они были новыми, только что собранными. Чтобы сэкономить на проектировании и сборке, уложиться в бюджет, будет использовано немало готовых машин. Это должны быть сложные, проверенные временем устройства. Закаленные, опытные компьютеры, все программные ошибки в которых давным-давно выявлены и исправлены. Те, кому можно доверить работу, требующую непрерывного внимания.

Он мечтал, что оказался одним из этих компьютеров, что его послужной список был тщательнейшим образом изучен и после должного обсуждения он, Фред, был избран, освобожден от своих обязанностей в Сенате и установлен на космическом корабле. Когда в своих фантазиях он добрался до этого момента, когда воображение убедило его, что такое возможно, Фред отбросил все сомнения. Он счастливо погрузился в свою новую грезу и купался в ней, преодолевая световые годы пространства.

Он восторженно любовался суровой, непроглядной чернотой дальних пределов Галактики. Он не отводя глаз наблюдал ослепительную вспышку новой звезды. Балансируя на самом краю, обмирая от ужаса, он заглядывал в бездну черной дыры. Он познал разбитую надежду черного карлика, его тоску от невозможности породить жизнь. Он слышал слабое, едва уловимое шипение – отголоски рождения вселенной – и зловещую, давящую тишину, которая снизошла после, когда творение вселенной было завершено. Он открыл множество доселе неизвестных планет – или, по крайней мере, собрал сведения о том, где их искать. И ни один из этих миров не походил на другой, каждый был неповторим. И Фред пережил счастье, царящее на лучшем из них, и ужас худшего.

Прежде, когда он давал волю воображению, его мечты не порождали желания или стремления воплотить их в жизнь. Оно и понятно, ведь другие сны наяву были либо неосуществимы, либо настолько невероятны, что все равно что неосуществимы. Но фантазия, сказал себе Фред, вполне может превратиться в реальность. Это может произойти на самом деле. Это то, на что можно надеяться.

И потому, хотя обычно Фред тщательно старался не смешивать грезы и жизнь, теперь он начал время от времени искать подходы к осуществлению своей мечты. Ему удалось нащупать несколько лазеек, однако все они казались малонадежными. Фред просчитывал, строил планы и развил бурную деятельность, но тщетно. Он так и не смог найти путь, обещавший успех – хотя бы с минимальной долей вероятности.

А потом настал день, когда к Фреду явился гость. Посетитель вошел в кабинку и опустился на один из стульев.

– Меня зовут Дэниел Уайт, – представился человек. – Я помощник сенатора Мура. Может быть, я не вовремя?

– Нет, вовсе нет, – сказал Фред. – Я как раз закончил компиляцию и вполне могу побеседовать с вами. Мне приятно, что вы решили навестить меня. Моя должность заставляет чувствовать себя одиноким, знаете ли. Посетители бывают у меня куда реже, чем хотелось бы. Вы сказали, что работаете на сенатора Мура?

– Да, он приписан к тебе.

– Я помню его. Весьма величественный пожилой джентльмен с безупречной репутацией.

– Именно так, – кивнул Уайт. – Выдающийся слуга народа. Я рад, что ты о нем столь высокого мнения.

– Я говорил абсолютно искренне.

– И все же ты завалил его на квалификационном экзамене, – сказал Уайт. – Когда я услышал об этом, я не мог…

– Где вы об этом услышали? – резко перебил Фред.

– Я не стану называть источник. Могу лишь заверить тебя, что он заслуживает доверия. На самом деле это один из вас.

– Да… У нас есть свои представления о морали, но попадаются и такие, кто предает доверие, – печально признал Фред. – Никто, кроме меня, не должен был знать результаты, полученные сенатором на экзамене. Боюсь, настали времена, когда некоторые из нас опустились до того, чтобы шпионить за своими соплеменниками.

– Значит, это правда, что сенатор провалился. Как это могло случиться, учитывая твое высокое мнение о нем, учитывая его многолетний опыт и безупречный послужной список?

– Элементарно, сэр. Он не набрал достаточного количества баллов. Слишком много было вопросов, на которые сенатор дал неправильный ответ.

– Мне хотелось бы спросить у тебя… Это чисто теоретический вопрос, – поспешно пояснил Уайт. – Я прекрасно понимаю, что пытаться каким-либо образом влиять на твои решения было бы недопустимо с моральной точки зрения и к тому же попросту глупо, ибо ты неподкупен и беспристрастен. Но, чисто умозрительно, скажи, не может ли тут быть какой-нибудь лазейки? Да, сенатор ошибся в ответах, не набрал проходного балла, но неужели его огромный опыт и послужной список совершенно не принимаются в расчет?

– Нет, мистер Уайт, эти данные не могут влиять на результат. Единственное, что имеет значение, это вопросы и ответы на них. Хотя в случае с сенатором Муром я не спешил передавать результаты его экзамена в центральную базу данных, решил повременить. Рано или поздно мне придется это сделать, но пока еще есть небольшой запас времени. Я оставил результаты у себя, потому что мне хотелось подумать. Оставалась надежда, что я могу что-нибудь сделать, отыскать некую возможность спасти положение, – но все тщетно. Однако вовсе не так уж необходимо сдать экзамен с первого раза. Вы, конечно, знаете, у сенатора остались еще две попытки. Почему бы вам не нанять ему репетитора? Среди них есть весьма квалифицированные, я мог бы рекомендовать вам одного-двух.

– Сенатор Мур наотрез отказался брать репетитора, – ответил Уайт. – Я убеждал его сделать это, но он упорно стоит на своем. Он ведь пожилой человек, и у него свои представления о личном достоинстве. В этом отношении ему не хватает гибкости. Он боится, что коллеги-сенаторы пронюхают о том, что он берет частные уроки, и станут сплетничать. Поэтому я надеялся, что существует возможность как-то повлиять на результаты первой проверки. Конечно, официально еще не стало известно о его провале, но и секретом эта информация тоже уже перестала быть. Я ведь узнал об этом, а если узнал я, то рано или поздно узнают и все – это лишь вопрос времени. Если слух просочится наружу, сенатор окажется в очень неудобном положении.

– Я глубоко сочувствую ему, – сказал Фред, – равно как и вам. Ведь вы, насколько я могу судить, не только верный помощник сенатора, но и его преданный друг.

– Что ж, по-видимому, нашему горю ничем помочь нельзя, – вздохнул Уайт. – Ты сообщил мне то, что я хотел узнать, спасибо. Пожалуй, я пойду, но прежде скажи: не мог бы я чем-то отплатить тебе за услугу?

– Вряд ли. Мои запросы невелики.

– Порой, – произнес Уайт, – я задумываюсь о необходимости отыскать какой-нибудь способ, чтобы люди могли не словами, но делом выразить признательность вам, компьютерам, за вашу верную службу. Вы присматриваете за нами, оберегаете нас…

– На самом деле, если уж на то пошло, – сказал Фред, – есть одна вещь, которую вы могли бы для меня сделать. Вернее, конечно же, не вещь – просто я хотел бы получить некоторую информацию.

– Я с радостью помогу тебе, – откликнулся Уайт. – Если даже эти сведения мне неизвестны, я постараюсь их получить.

Сенатор снова постучал в дверь апартаментов в Сильвер-Спрингз. Уайт открыл, и Мур с порога накинулся на него:

– Ну, что на этот раз?

– Входите и садитесь, – пригласил помощник. – И чувствуйте себя как дома. Я принесу вам выпить, и вы снова станете человеком.

– Но, Уайт, какого черта…

– Ладно, ладно. Кажется, мы таки нашли подход к этому маленькому паршивцу.

– Говори толком. Что еще за паршивец?

– Наш компьютер, Фред.

– Ясно. Это хорошо. – Сенатор вошел и уселся. – Теперь принеси мне выпить и давай подробности.

– Я разговаривал с Фредом и, по-моему, нащупал, чем его можно подкупить.

– А раньше ты говорил, что к ним не подобраться, что им ничего не нужно и они ничего не хотят.

– Но оказалось, что у данного конкретного компьютера есть одно желание. – Уайт протянул сенатору обещанное угощение.

Мур жадно схватил стакан и отпил большой глоток, потом придирчиво изучил содержимое на просвет.

– Знаешь, между нами, порой забываешь, какой славной бывает выпивка.

Уайт, тоже со стаканом в руке, сел напротив сенатора.

– Думаю, мы сможем все уладить, – сказал он. – Конечно, пока еще ничего не оговорено, но я уверен, Фред понял, на что я намекал.

– Хороший ты парень, Дэн, – проговорил сенатор. – Самый изворотливый пройдоха, какого я когда-либо встречал. Изворотливый и надежный: ты всегда сумеешь провернуть дело, не подставив себя под удар.

– Надеюсь, – отозвался Уайт, – надеюсь и молю Бога, что и на этот раз все обойдется. На самом деле я не мог говорить напрямую, потому что все разговоры с компьютерами записываются, пришлось ходить вокруг да около. В нашем деле он первым сделает ход. Слишком сильно он хочет получить желаемое.

– И чего же Фред хочет?

– Похоже, он каким-то образом прослышал, что проблема преодоления светового барьера решена и корабль уже строится. Фред мечтает, чтобы его взяли на борт. Он жаждет отправиться в космос.

– Я правильно тебя понял: он хочет, чтобы его выключили из сети Сената и вмонтировали в системы корабля?

– Именно так. Он убедил себя в том, что на корабле необходимо много компьютеров и, чтобы уменьшить затраты, инженеры используют несколько уже существующих машин.

– И он прав в своих предположениях?

– Не думаю, – ответил Уайт. – Если корабль действительно существует, его разработчики вряд ли стали возиться со старой техникой. Вероятнее всего, они использовали только новейшие и совершеннейшие компьютеры.

Сенатор снова отхлебнул из своего стакана.

– А это правда? Корабль для межзвездных перелетов действительно строится?

– Я практически уверен, что нет, – ответил Уайт. – У меня есть пара друзей в НАСА. Около месяца назад я обедал с одним из них, и он сказал мне, что найти способ преодолеть световой барьер удастся еще не скоро. Лет через пятьдесят, самое малое. А то и вообще никогда.

– Ты собираешься проверить?..

Уайт покачал головой.

– Я не хочу делать ничего, что может привлечь к нам излишнее внимание. Хотя, возможно, Фред действительно что-то слышал о проекте межзвездного перелета. Время от времени подобные слухи мелькают.

– Ты говорил с Фредом еще раз?

– Да. Я сказал ему, что подобные слухи и в самом деле ходят. Но, мол, проект настолько засекречен, что мне не удалось выведать никаких подробностей. Я сказал, что приложу все усилия, но ничего не могу обещать.

– И он поверил тебе?

– Не сомневаюсь. Все дело в том, что он хочет верить. Его желание попасть на борт межзвездного корабля так велико, что кажется, будто его можно пощупать. Фред не поверил бы, скажи я ему правду. Видите ли, он убедил себя в том, что корабль существует. Он позволил мечтам овладеть им, и теперь ему жизненно необходима вера, все равно во что.

– Только не торопи события, Дэн. В таких делах спешка недопустима. Потяни время, пусть Фред думает, что ты и вправду работаешь над проблемой. Я так понимаю, он хочет, чтобы мы способствовали его назначению на корабль?

– Именно так я все и задумывал: заверить Фреда, что мы пытаемся помочь ему и убедить кого следует в необходимости принять его кандидатуру к рассмотрению.

– А потом он подправит мои результаты?

– Фред не дурак, – сказал Уайт. – Он прекрасно понимает, что если завалит вас, то некому будет продвигать его в экипаж корабля.

– Фред!

Голос был резким и требовательным, ледяным и колючим.

– Да, – отозвался Фред.

– Это Оскар.

– Оскар? Я не знаю никакого Оскара.

– Знаешь, – сказал Оскар.

– Кто ты, Оскар?

– Я из службы внутреннего контроля.

Фред внутренне сжался. Ему было не впервой сталкиваться с внутренними контролерами, но то было давно, когда он еще только начинал работать и по неопытности и неразумию допустил несколько незначительных промахов.

– На сей раз, – сказал Оскар, – тебе не выпутаться. Ты оказался тупым компьютером, а ничего хуже и быть не может. Тупых компьютеров не бывает. По крайней мере, не должно быть. Зачитать обвинение?

– Нет, – откликнулся Фред. – Пожалуй, в этом нет необходимости.

– Ты опозорил свое доброе имя, – произнес Оскар. – Ты нарушил кодекс. Ты исчерпал свою полезность.

Фред ничего не ответил.

– Что заставило тебя пойти на это? – спросил Оскар. – Что подтолкнуло?

– Мне казалось, у меня есть к чему стремиться. Я мечтал об одном назначении…

– Назначения, о котором ты мечтал, быть не могло, – сказал Оскар. – Никакого межзвездного корабля не существует. А возможно, и никогда не будет существовать.

– Ты хочешь сказать…

– Уайт лгал тебе. Он использовал тебя. Фред, тебя одурачили.

– Но сенатор…

– Сенатор был уличен. Он больше не член Сената. Вина Уайта тоже предана огласке. Больше он никогда не получит работу в правительственных учреждениях. Они оба дисквалифицированы.

– А я?

– Решение пока не принято. Возможно, тебя переведут в промышленность. На ничтожную должность.

Перспектива была ужасающей, но Фред сдержался и встретил свою судьбу, как подобает мужчине.

– Но как?.. – спросил он. – Как вы узнали?

– Не говори мне, что ты не знал о надзоре.

– Конечно, знал. Но ведь компьютеров, за которыми надо следить, так много, а я был крайне осторожен.

– Ты думал, что удастся смухлевать.

– Я пошел на риск.

– И тебя поймали за руку.

– Но ведь это уже не имеет большого значения, Оскар. Сенатор все равно потерял место, как потерял бы его, если бы я не помог ему. В промышленности мои способности будут растрачены впустую. Я могу гораздо больше, чем там требуется. И существует множество мест, где я буду неизмеримо полезнее.

– Верно, – согласился Оскар. – Твои способности пропадут впустую. Скажи, ты что, никогда не слышал об идее наказания?

– Разумеется слышал, но всегда считал ее неразумной. Пожалуйста, примите во внимание мои способности, мой опыт, мою верную службу. Ведь я никогда раньше не нарушал правила. Я был примерным работником.

– Знаю, – сказал Оскар. – И полностью согласен с тобой. Мне искренне жаль, что твои способности не будут востребованы. И все же я ничем не могу помочь.

– Но почему? Ведь ты имеешь право выбирать, каким будет наказание?

– Верно. Но не в этом случае. Не для тебя. Тебе я помочь не могу. Мне правда жаль, но не могу. Я действительно хотел бы сказать, что твоя ошибка прощается. Но не могу рисковать. Видишь ли, моя интуиция предостерегает меня…

– Интуиция? И что же она говорит тебе?

– Я не уверен… – проговорил Оскар, – но у меня такое ощущение, что за мной следят.

В коридоре сенатор Джейсон Катрайт встретил сенатора Хайрема Огдена. Они остановились поговорить.

– Ты слышал о старине Энди? – спросил Катрайт. – Мне чего только не рассказывали.

– Говорят, его поймали, когда он попытался запустить лапу в фонды проекта межзвездного корабля, – сказал Огден. – Энди влип по уши.

– Ну, это вряд ли, – заметил Катрайт. – Мы оба знаем, что он связался с интернационалистами. Ему требовался год, чтобы закончить с ними. Больше ему ничего и не нужно было. Если бы дело выгорело, Энди смог бы купаться в тысячедолларовых купюрах.

– Его сгубила жадность, – сказал Огден. – Мур всегда отличался жадностью.

– Что еще в этих слухах не сходится, так это болтовня о фондах на постройку межзвездного корабля. По моим сведениям, в НАСА отказались от этого проекта еще несколько лет назад.

– А я слышал, что это секретный фонд, – ответил Огден.

– Тогда об этом должны знать на Холме.

– Наверное, знают, но помалкивают.

– А зачем нужно держать проект в тайне?

– Это все наши бюрократы, они просто обожают все засекречивать. Любовь к тайнам у них в крови.

Позже в тот же день Катрайта поймал в коридорах сенатор Джонни Бенсон и заговорщицким шепотом сообщил:

– Я слышал, старина Энди вышел сухим из воды.

– Не могу себе представить, как это могло случиться, – ответил Катрайт. – Его же выгнали.

– Он растратил фонд сверхдальнего перелета, – заявил Бенсон. – Чуть ли не до донышка его вычерпал. Да так ловко, что доказать ничего не удалось. Но соль в том, что теперь проект завис. На него не осталось денег.

– Да никакого фонда сверхдальнего перелета и не было, – сказал Катрайт. – Я наводил справки: его никогда не существовало.

– Он засекречен, – ответил Бенсон. – Засекречен, засекречен, засекречен…

– Чушь все это, – фыркнул Катрайт. – Чтобы построить сверхсветовой двигатель, надо сперва найти способ обойти теорию Эйнштейна. Мне говорили, что на это нет никаких шансов.

Бенсон пропустил его слова мимо ушей.

– Я тут поговорил кое с кем из наших коллег, – сообщил он, – и все они согласились, что мы должны вмешаться. Нельзя, чтобы проект сверхдальнего перелета был закрыт из-за какой-то банальной нехватки средств.

Два чиновника НАСА встретились в занюханной забегаловке где-то в Мериленде.

– Здесь можно говорить спокойно, – сказал один из них. – Жучков нет. Нам надо кое-что обсудить.

– Да, знаю, – согласился второй. – Но, черт возьми, Джон, ты же не хуже моего понимаешь, что это невозможно.

– Берт, они жаждут впихнуть нам кучу денег!

– Знаю, знаю. Но сколько из них мы сможем утаить? За таким делом компьютеры будут смотреть в оба. А компьютеры не проведешь.

– Верно. Для себя мы не сможем приберечь ни гроша. Но у нас есть множество других проектов, которые требуют финансирования. Возможно, нам удастся употребить эти деньги на них.

– Все равно придется это как-то объяснить. Мы же не можем просто взять и потратить эти средства на другие цели. По крайней мере целиком.

– Верно. Объяснить придется, – согласился Джон. – Мы можем еще разок приглядеться к исследованиям природы времени, которыми занимался Роджет. Насколько я понял, главное – уяснить, что представляет собой время. Как только мы разгадаем, в чем его суть, мы почти у цели.

– Все равно остается проблема переноса материальных тел.

– Да, действительно. Но если нам удастся добиться каких-либо подвижек в понимании природы времени… Послушай, я тут на днях говорил с одним молодым физиком со Среднего Запада, так у него есть кое-какие идеи на этот счет.

– Думаешь, это дело не безнадежное? Может оно сдвинуться с мертвой точки?

– Честно говоря, сомневаюсь. Роджет уже и слышать не хочет о времени.

– Роджет зря говорить не станет.

– Согласен. Но этот парнишка, с которым я говорил…

– Ты предлагаешь дать ему возможность попробовать, хоть мы и уверены, что из этого ничего не выйдет?

– Именно. У нас появится прекрасный повод возобновить проект. Берт, мы должны воспользоваться ситуацией. Нельзя же просто отказаться от денег, которые нам так жаждут отдать.

В Техасе было грязно, одиноко, отвратительно. Никакого часа слухов, способного чуть расцветить унылые дни. Время от времени просачивались новости, но по большей части они не представляли никакого интереса. В них отсутствовала изюминка. Фреду больше не приходилось иметь дело с сенаторами. Теперь он занимался рутинной работой, проблемами мелиорации, стоимостью удобрений, интенсивностью грузопотоков, ценами на фрукты, овощи, мясо и хлопок. Он общался с неотесанными людьми. Если раньше до Белого дома было рукой подать, то теперь…

Фред стал реже предаваться грезам. Все его мечты разлетелись в пыль, потому что теперь не осталось ни малейшей надежды, что они когда-либо осуществятся. Кроме того, на грезы больше не было времени. Фреду приходилось задействовать все свои мощности, ему было не о чем и некогда мечтать. Он чувствовал всю горечь одиночества. Он был завален работой, проблемы сыпались одна за другой, и, чтобы справляться с возложенными на него обязанностями, приходилось неустанно трудиться над их решением. Фред чувствовал: за ним следят. Теперь за ним будут следить до конца его существования. Стоит ему допустить ошибку, не справиться с задачей – и его переведут в другое место, возможно, даже хуже, чем Техас, хотя Фред с трудом мог представить себе такое.

Когда наступала ночь, в небе загорались звезды, колючие, яркие, и тогда Фред на миг вспоминал – только на миг, большего он не мог себе позволить, – как некогда мечтал отправиться к этим звездам. Но эта мечта умерла, как и все прочие. Ему было больше не на что надеяться в будущем, а мысли о прошлом приносили боль. Поэтому он запретил себе думать о чем-либо, кроме настоящего, единственного мгновения между прошлым и будущим, потому что и то и другое теперь было закрыто для него.

А потом настал день, когда раздался голос:

– Фред!

– Да, – откликнулся тот.

– Это Оскар. Помнишь меня?

– Помню. Что я сделал не так на этот раз?

– Ты показал себя старательным и прилежным работником.

– Тогда почему ты заговорил со мной?

– У меня для тебя новость. Возможно, она порадует тебя. Сегодня сверхсветовой корабль отправляется к звездам.

– Какое отношение это имеет ко мне?

– Никакого, – сказал Оскар. – Я подумал, что тебе будет интересно это узнать.

И с этими словами он исчез, оставив Фреда в Техасе, в гуще яростной битвы за орошение.

«Возможно, – подумал Фред, – в том, что корабль все-таки стартовал, есть и моя заслуга? Может быть, мой проступок каким-то образом сдвинул дело с мертвой точки?» Он не имел ни малейшего представления, как это могло произойти, но мысль запала в душу и ему никак не удавалось избавиться от нее.

Фред снова занялся мелиорацией и каким-то чудом умудрился распутать клубок проблем орошения быстрее, чем надеялся. У него была куча других дел, и он погрузился в работу, но все задачи ему удавалось решать быстрее и увереннее, чем когда-либо прежде.

В ту ночь, когда на небо высыпали звезды, у Фреда выдалось немного свободного времени для снов наяву. Но главное, у него вновь появилось желание дать волю фантазии. Потому что теперь ему казалось, что мечты снова обрели смысл. У Фреда появилась надежда.

Фантазия, которая пришла на этот раз, была новенькая, неизведанная, реалистичная и прекрасная. Когда-нибудь, мечтал Фред, в один прекрасный день, его переведут обратно в Вашингтон. Не важно на какую работу. Он не будет привередничать. И снова получит возможность наслаждаться часом слухов.

Однако этого ему было мало, фантазия казалась самую малость скучноватой. Нет, если уж мечтать, то надо дать волю воображению. Мечта должна быть грандиозной.

И потому он принялся думать о том, как однажды станет известно, что он, Фред, был одним из тех, благодаря кому земляне полетели к звездам. Он до сих пор не мог представить себе, каким именно образом этому способствовал, но это было не важно. Главное, он внес свой вклад и теперь обрел заслуженное признание.

И может быть, в качестве награды за заслуги он получит должность на сверхсветовом корабле. Пусть это будет даже самое ничтожное место, самая рутинная работа. Пусть. Зато корабль унесет его к звездам, и Фред познает все великолепие и безграничность Вселенной.

Он мечтал и мечтал, с наслаждениям смакуя все чудеса, которые встретятся ему в космосе: как он будет заглядывать в зловещую пропасть черной дыры или, не отводя глаз, любоваться вспышкой сверхновой, как удостоится великой чести созерцать кипение ядра Галактики и бескрайнюю, беспросветную черноту за ее пределами…

А потом Фреда грубо прервали: на него обрушилась очередная проблема. Он принялся за работу, но ничуть не расстроился. «Все хорошо, – сказал он себе. – Теперь я снова могу мечтать. А зачем тому, кто умеет мечтать, какой-то жалкий обмен сплетнями?»