Текст книги "Все ловушки земли"

На путь исправления
Перевод Н. Сечкиной

Приглашение под дулом револьвера

От порыва ветра, поднявшегося над каньоном, труп на тополе начал раскачиваться. Веревка на суку заскрипела, и конь Стенли Пакарда испуганно прянул в сторону. Пакард утихомирил его: забормотал в ухо ласковые слова, погладил по шее. Когда животное успокоилось, Пакард подъехал поближе, чтобы разглядеть висельника. Что-то знакомое почудилось ему в этом жутком силуэте, вызвав в памяти смутный проблеск.

Луна вышла из-за тучи, и свет, хлынувший сквозь поределую осеннюю листву могучего дерева, на мгновение озарил лицо, нелепо вывернутое над узлом удавки.

Глаза трупа были выпучены от ужаса, челюсти, на которые давила тугая веревка, – крепко стиснуты, и все же Пакард безошибочно узнал мертвеца – слишком часто он видел эти черты, помнил недобрый прищур этих глаз за прозрачной струйкой дыма от зажатой в зубах сигареты. Тонкие холеные усы повешенного остались такими же, как при жизни; смерть не стерла и старый ножевой шрам на скуле.

Труп медленно качался, словно маятник, мертвые глаза пялились на луну. Ноги в сапогах беспомощно болтались, носки смотрели вниз, словно несчастный силился дотянуться до земли. Руки были связаны за спиной, из уголка рта к подбородку сбегал темный ручеек крови.

Пакарда внезапно пробил озноб, и вовсе не из-за холода осенней ночи. Чувствуя, как нарастает страх, он торопливо оглянулся по сторонам, но никаких признаков жизни не обнаружил, лишь вдалеке, на выходе из каньона, мерцали редкие огоньки, обозначавшие окраину городка Хэнгменз-Галч[10]10
  Хэнгменз-Галч – в дословном переводе с английского «лощина висельника».


[Закрыть]. Вокруг не было ничего, кроме камней, зарослей кустарника да разбросанных там и сям деревьев, простирающих в темное небо голые ветви.

Пакард сунул руку за пазуху, пальцы нащупали во внутреннем кармане листок. Шелест бумаги убедил его, что письмо на месте. Он уронил руку и поежился. Получи он это письмо чуть раньше, и сейчас на суку висели бы два трупа, а не один.

Разумеется, Кардуэй не написал все в открытую, но догадаться, что он имел в виду, – прочесть между строк – не составляло труда. А что тут сложного? Пакард вспомнил тонкую прямую линию губ и свисающую изо рта сигарету, дым от которой поднимался к прищуренным в ухмылке глазам. Впрочем, теперь уже не узнать наверняка. Висельники, украшающие собой тополя, как правило, молчаливы. Пакард осторожно развернул коня, выехал на тропу и продолжил путь.

Стены каньона расступились, тропа превратилась в улицу, по обе стороны которой на крутых склонах лепились палатки и хижины, – это и был Хэнгменз-Галч. Конь, цокая копытами, трусил по улице, Пакард цепким взглядом изучал окрестности.

Перед курьерской конторой стоял распряженный дилижанс. В конторе ярко горел свет, вход стерегли два охранника, вооруженные винтовками. Из салуна под названием «Хрустальный дворец» доносился шум веселья: дребезжание расстроенного пианино, визгливый женский смех, пьяный гогот очередного золотоискателя, пропивающего намытый песок. В пустой закусочной, уложив голову и руки на стол, крепко спал китаец. В заведении по соседству энергично щелкал ножницами цирюльник, к которому выстроилась длинная очередь желающих подстричься и побриться. У платной конюшни, привалившись к стене, на стульях сидели двое; рядом возвышалось двухэтажное строение, над единственным освещенным окошком краской было коряво выведено: «Отель».

Пакард подъехал к конюшне и спешился. Один из двоих мужчин встал, с глухим стуком отодвинул стул, лениво вышел вперед и, ковыряя в зубах соломинкой, поинтересовался:

– Чего надо, приятель?

– Зерно для коня найдется? – спросил Пакард. – Он целый день провел в дороге.

Мужчина мотнул головой:

– Есть только сено. Недурное. Зерно сюда не возят – чересчур накладно выходит.

Пакард кивнул, вспомнив тропу через каньон. Перевозка по такой дороге действительно встанет дорого.

– Если ты едешь от самой Дьяволовой Горки, то понимаешь, о чем я, – сказал мужчина.

Пакард сухо улыбнулся. Он понял скрытый в словах собеседника вопрос – в этих местах спрашивать напрямую было не принято.

– А если и оттуда, что в том плохого?

Мужчина поскреб подбородок грязными ногтями.

– Уж и не знаю. А по пути кого встретил?

– Проклятье, Клинт, ну кого он мог встретить? – вмешался его напарник, не меняя позы. – Банду в каньоне интересуют только фургоны, набитые золотом.

– Я повстречал только одного человека, и он болтается на тополе неподалеку отсюда, – сообщил Пакард.

– А, этот, – сказал Клинт. – Приехал пару недель назад. Его линчевали.

– Линчевали?

– Слишком много вонял, – пояснил Клинт. – Люди из кожи вон лезут, чтобы в городе был порядок, а этот явился и устроил черт знает что. Нам тут таких не надо.

– Кого-то пристрелил? – осведомился Пакард.

– Вот именно, – подтвердил тот, что сидел у стены. – Охранника из курьерской конторы.

– Понятно, – кивнул Пакард. – Хотел поживиться денежками.

– Какое там, – возразил напарник Клинта. – Подошел к нему на улице среди бела дня и всадил пулю. Без всяких объяснений.

– Забавно, – пробормотал Пакард.

– И не говори.

– Видать, знал его раньше, – предположил Клинт. – Может, выследил. – Он взял лошадь под уздцы и увел в конюшню.

– Если хочешь умыться, водопойное корыто за углом, – сказал Пакарду напарник Клинта.

Пакард сухо улыбнулся:

– Так и сделаю.

– «Хрустальный дворец» – единственный салун в городе, а это, – говоривший кивнул на двухэтажную постройку, – единственная гостиница. Если не шибко любишь гостиницы, Клинт найдет для тебя местечко, где переночевать.

– Спасибо, – коротко поблагодарил Пакард.

В темноте какой-то человек сошел с дощатого тротуара и направился к ним. Пакард разглядел, что он невысок ростом и одет в костюм в черно-белую клетку. На животе поблескивала золотая цепочка от часов. Пухлые щеки делали его похожим на суслика, который набил их зерном и торопится обратно в нору; губы тоже были толстыми и выпяченными, из-за чего казалось, что он обиженно дуется. Нелепости образу придавали щегольские усики над верхней губой.

– Добрый вечер, джентльмены, – поздоровался он.

– Добрый вечер, – сказал напарник Клинта.

– Вот, ищу свой глаз, – сообщил человечек. – Случайно не находили?

Напарник Клинта, грохнув стулом, подался вперед и изумленно вытаращился:

– Чего-чего ты ищешь?

– Глаз. Он выпал и потерялся. – Клетчатый человечек показал пальцем на пустую левую глазницу. – Понимаете, он у меня искусственный. С виду напоминает стеклянный шарик.

Сидевший на стуле озадаченно крякнул.

– Не, я не находил. А с чего ты взял, что потерял его здесь?

– Я сам не знаю, где его потерял, – развел руками клетчатый. – Сильно набрался, а когда протрезвел, глаза уже не было.

– Ясно.

– Он мог закатиться куда угодно, – добавил человечек.

– Ладно, поищу поблизости, – пообещал напарник Клинта.

– Лучше бы он поскорее нашелся, – вздохнул клетчатый. – Я без него все равно что раздетый. – Он развернулся и побрел прочь, опустив голову, как будто искал что-то на земле.

Напарник Клинта посмотрел на Пакарда.

– Кто у нас тут только не шляется, – извиняющимся тоном проговорил он.

Облокотившись на барную стойку, Пакард вертел в руках стакан и смотрел в зеркало. В «Хрустальном дворце» бурлила жизнь. Сквозь гул голосов пробивалось звяканье стаканов, стрекот шарика в барабане рулетки, порой негромко клацали фишки на покерных столах в глубине зала. В углу старый скрипач и молодой аккордеонист выводили мелодию под аккомпанемент расстроенного пианино, безнадежно проигрывая в громкости раздражающему общему гаму в салуне.

Значит, Престон Кардуэй застрелил охранника курьерской конторы, и за это линчеватели вздернули его на дереве, а труп оставили висеть в назидание всем, кто будет ехать через каньон!

Предупреждение – вещь полезная, сказал себе Пакард, глядя в заставленную бутылками зеркальную стену, – хоть Кардуэю и пришлось ради этого умереть. Пальнул сгоряча, идиот, и человека нет. Не сомневался, что это, как обычно, сойдет ему с рук. В свое время Кардуэй перестрелял немало людей в разных городах – так же, на улице, средь бела дня, и выходил сухим из воды. С чего бы ему думать, что на этот раз обернется иначе?

Только что-то тут было не так. Что-то все же не сходилось. Хэнгменз-Галч не походил на город, в котором царит закон и порядок. Сомневался Пакард и в том, что правосудие здесь вершили линчеватели.

Во-первых, Хэнгменз-Галч – слишком молодое поселение, сам с собой рассуждал Пакард, типичный бум-таун[11]11
  Бум-таун (американизм) – город, возникший на волне быстрого экономического подъема.


[Закрыть], можно сказать, только-только вышедший из пеленок. Слишком много в нем пришлых людей, шума и пены. Стремление к добродетели возникает у жителей города не раньше, чем померкнет блеск новизны.

Какой-то человек протолкался сквозь толпу и уселся за стойку рядом с Пакардом. Пакард изучил его отражение в зеркале: белый воротничок, черный галстук и в нем – булавка с искрой брильянта, желтовато-коричневый жилет, из кармашка свисает изящная цепочка с золотой зубочисткой на конце. Губы незнакомца зашевелились.

– Вижу, вы не местный?

– Так точно, – ответил Пакард отражению. – Сегодня приехал.

– Я – Джейсон Рэндалл, – представился незнакомец. – Хозяин этого заведения. Увидел вас и решил поздороваться.

– А меня зовут Пакард, Стенли Пакард. Я тут проездом.

– Возможно, вам захочется задержаться у нас подольше, – сказал Рэндалл. – Многие остаются. Хэнгменз-Галч – хороший городок, до самого побережья лучше не найти.

Пакард разглядывал собеседника с нескрываемым интересом. Скользкий тип, решил он. Жестокий и хитрый, но в то же время лощеный и обходительный – точь-в точь паук, затаившийся в паутине.

Рэндалл оторвал глаза от Пакарда и оглянулся. Пакард тоже посмотрел назад. Через маятниковые двери в салун вошел человек – высокий, осанистый, безоружный. В свете покачивавшихся под потолком хрустальных люстр его седые волосы, зачесанные назад, казались сияющей серебряной короной. Высоко держа голову, человек обвел глазами толпу в мутном мареве табачного дыма, и на его лице мелькнуло что-то вроде жалости. Один из посетителей салуна его заметил и крикнул:

– Да это же пастор! Эй, пастор, иди промочи горло, я угощаю!

Человек не сдвинулся с места; его взгляд по-прежнему выискивал кого-то в толпе. Какая-то женщина засмеялась резким визгливым смехом, который заглушил и хриплые звуки музыки, и гомон голосов, и стрекот рулеточных колес.

Отыскав Рэндалла, вошедший вперил в него глаза. Их взгляды встретились. Потом высокий человек медленно двинулся вперед. Толпа расступилась, пропуская его. Седовласый остановился перед Рэндаллом.

– Мистер Рэндалл, мы можем переговорить наедине? – густым низким голосом спросил он.

– Преподобный, – загудел в ответ Рэндалл, – говорите прямо здесь все, что желаете сказать.

– Едва ли… – начал седовласый, но Рэндалл его перебил:

– Вы хотите, чтобы я закрыл заведение.

Священник кивнул.

– Воскресенье – день Господень, – промолвил он. – Не достойно устраивать…

– Вас, преподобный, заедает только одно, – рявкнул Рэндалл. – У меня публика есть, а у вас нет! И дело лишь в том, что ваши дрянные проповеди не сравнятся с тем, что предлагаю людям я.

– Моя просьба касается только воскресенья, – продолжал священник. – Скажем, с полуночи субботы и до утра понедельника. Я не возражаю против того, что здесь делается в остальные дни недели, но по воскресеньям, безусловно, следует блюсти тишину и приличия. Недопустимо, чтобы пьяные валялись на улицах и дамам, которые посещают службу в церкви, приходилось через них переступать.

Рэндалл плюнул на пол.

– Преподобный, не суй нос куда не следует. Я занимаюсь своим делом, а ты занимайся своим. Если мы оба так и поступим, то разойдемся миром.

Пакард сгреб Рэндалла за плечо и резко развернул, потом еще крепче ухватил туго натянувшуюся ткань сюртука и привлек владельца салуна к себе, так что их лица оказались в считаных дюймах друг от друга.

– Послушайте, вы, – прорычал Пакард, – там, откуда я родом, людей духовного сана принято уважать. Может, мы и не во всем с ними соглашаемся, но, по крайней мере, проявляем к ним должное почтение.

– Ах ты, грязный… – Рэндалл потянулся к кобуре, но священник молниеносным движением отвел его руку в сторону еще до того, как пальцы коснулись револьвера, вытащил шестизарядник Рэндалла, подбросил вверх и поймал на лету.

– Спокойно, преподобный, – негромко произнес Пакард. – Не стоит вам в это ввязываться.

Он с силой отшвырнул Рэндалла назад, отчего тот врезался в барную стойку.

– Все это время я держал палец на спусковом крючке, – сообщил Пакард. – Возьмись он за оружие, и я проделал бы дыру у него в брюхе. – Он устремил тяжелый взгляд на Рэндалла. – Не люблю грубиянов. Если ты или кто-то из твоих людей хотя бы пошевелится, будете жрать опилки. – В салуне повисла мертвая тишина – блистательная тишина, переливающаяся в свете люстр. – Закроешь ты свой кабак или нет, меня не волнует. Так или эдак, мне плевать. Но в следующий раз, когда захочешь поговорить с преподобным, не забудь о вежливости.

Вокруг царила та же тишина, звонкая и напряженная.

– Преподобный, – Пакард обратился к священнику, – вам, пожалуй, лучше уйти. С минуты на минуту здесь разразится адское…

В голове Пакарда что-то грохнуло и взорвалось. Во тьме расцвели фейерверки; со свистом рассыпа́лись фонтаны звезд… звезды кружились, становясь все больше и ярче, пока не превратились в ослепительные сгустки. Пакард падал в пенное море кипящего света, а упав, ушел в него с головой, и свет померк.

Стеклянные шарики, искусственный глаз

Сознание постепенно возвращалось. Пакард почувствовал головную боль – пульсирующую, острую, как удары ножа. Он потянулся руками к вискам.

– Тише, тише, юноша, – мягко сказал кто-то. – Лежи, не двигайся.

Пакард нащупал кобуру и обнаружил, что она пуста.

– Твое оружие на столе, – произнес тот же голос.

Пакард открыл глаза, и в них ударил резкий свет. Он снова зажмурился, но уже понял, что не лежит на полу «Хрустального дворца», не валяется в канаве или – бездыханным трупом – где-нибудь в темном переулке.

– Бармен ударил тебя по голове бутылкой, – сообщил голос.

Осторожно разлепив веки, Пакард увидел склонившегося над ним седовласого священника.

– А, преподобный, – с трудом выговорил он.

– Не зови меня так. Моя фамилия Пейдж, и ко мне обращаются «пастор Пейдж». Или просто «пастор».

Пакард оттолкнулся руками и сел, заодно выяснив, что лежал на старом вытертом диване. Он тяжело опустил ноги на пол и сгорбился.

– Как я сюда попал? – спросил он.

– Я тебя принес. – Пастор Пейдж усмехнулся. – Это меньшее, что я мог сделать после того, что случилось.

Пакард окинул глазами комнату. Несмотря на убогую обстановку, в ней ощущался… домашний уют. В углу стояло ветхое кресло-качалка, посередине – старенький прямоугольный стол с лампой на вышитой салфетке. На стенах висели картины и несколько полок с книгами. Револьверы Пакарда лежали на столе рядом с лампой.

– Значит, меня треснул бармен, – задумчиво произнес он. – А потом что?

– Потом один из стрелков Рэндалла выхватил оружие и стал целиться в тебя. Я прикрикнул на него и пригрозил револьвером, который отобрал у Рэндалла. Сказал им всем: «Джентльмены, мне очень не хочется вас убивать, но, если вы причините вред этому молодому человеку, я буду вынужден это сделать».

– И вы бы на самом деле выстрелили?

Священник поморщился:

– К счастью, решение принимать не пришлось.

Пакард, пошатываясь, встал, подошел к столу и забрал револьверы. По очереди проверил, уверенным движением откинув и прокрутив барабан, убедился, что патроны на месте, и спрятал оба в кобуры.

– Спасибо, пастор, – сказал он. – Спасибо за все.

– Разве ты уже уходишь?

– Конечно. У меня встреча с Рэндаллом.

Священник охнул:

– Не вздумай к нему идти! Они тебя поджидают, они…

– Отец, если он хочет уйти, не держи его, – раздался голос из дверей.

Пакард обернулся.

В дверном проеме стояла девушка. Любой с первого взгляда узнал бы в ней дочь Пейджа: то же спокойное лицо, те же серьезные глаза. Не красавица, подумал Пакард, но очень мила.

– Мой отец, – теперь девушка обращалась к нему, – постоянно кого-нибудь приводит в дом – то кочующих пастухов, уставших с дороги, то юных забияк, покалеченных в драке.

– Но, Элис, – запротестовал старик, – этот джентльмен встал на мою защиту! С тех пор как я тут живу, он первый, кто за меня вступился.

В наружную дверь яростно забарабанили. Пакард рывком развернулся, правой рукой инстинктивно выхватив револьвер.

– Спрячь оружие, – сказал священник, и в его тоне послышались стальные нотки. – Спрячь немедленно. В этом доме…

– Пастор, откройте дверь, – прошипел Пакард. – И будьте любезны, отойдите в сторонку.

– Никакой стрельбы! – отрезал Пейдж. – Это мой дом, и в нем…

Пакард шагнул к нему:

– Вы слышали, что я сказал? Открывайте, и поживее!

Пакард вскинул ствол; пастор проворно скользнул к двери и дернул ее на себя. В утреннем свете, падавшем на утрамбованный двор, стоял высокий мужчина с сединой на висках, загорелой дубленой кожей, изборожденной морщинами, и длинными вислыми усами в виде подковы.

– Здорово, пастор, – сказал он.

– Привет, Хёрли, – мрачно отозвался Пейдж.

Человек вперил взгляд в Пакарда.

– Если ты Пакард, – сказал он, – у меня к тебе разговор.

– Говори, – ответил Пакард.

Хёрли решительным шагом вошел в дом, захлопнул дверь и прислонился к ней спиной.

– Тебе лучше убраться отсюда, – заявил он. – Тебя ищет Стовер.

– Это еще кто?

– Стовер, – вмешался пастор Пейдж, – это лучший стрелок и правая рука Рэндалла. Говорят, бьет без промаха.

– Как и я, – бросил Пакард.

Хёрли не сводил с него внимательного взора.

– Главное, насколько ты хорош.

– Достаточно хорош, чтобы пристрелить Стовера. И любого другого паршивца, жаждущего моей крови. Выучил в цирке пару трюков. Впереди меня ехал человек и быстро подбрасывал в воздух стеклянные шарики. Я сбивал их на лету.

– Надо было оставаться в цирке.

– Я бы и остался, да мне велели проваливать.

Хёрли пожевал кончик уса.

– Выяснили, кто ты такой?

– Точно, – кивнул Пакард и посмотрел в лицо Хёрли, сурово поджав губы. – А ты откуда меня знаешь?

– Водил дружбу с твоим отцом, – сказал Хёрли. – Был рядом с ним, когда он погиб. Я сразу тебя узнал. Он тогда выглядел точь-в-точь как ты сейчас. – Хёрли перевел взгляд на Пейджа. – Вякнешь кому-нибудь хоть слово, проповедник, и, будь уверен, я лично скручу тебя в бараний рог.

– Джентльмены, – сказал Пейдж, – я ничего не слышал.

Взявшись за дверную ручку, Хёрли спросил у Пакарда:

– Так что, сынок?

Пакард убрал револьвер в кобуру.

– Просто покажи мне этого Стовера.

Заиндевелые доски поскрипывали под ногами, когда Пакард и Хёрли поднимались на крыльцо «Хрустального дворца». Внутри еще горели люстры, уборщик лениво помахивал метлой. Бармен за стойкой, зевая, вытирал полотенцем стаканы. В углу за столом дрых пьяница.

Хёрли провел Пакарда через весь зал к задней двери. Уборщик продолжал возить метлой по полу, бармен даже не повернул головы в их сторону. Пьяница храпел и во сне пускал слюни, раскинув руки на столешнице.

У Пакарда побежал мороз по коже: он почуял опасность. Что-то определенно было неладно. Слишком уж явно на них не обращали внимания… как будто ждали.

– Хёрли, – шепнул Пакард, – тут что-то…

Он успел уловить слабый звук: чуть слышно вздохнули маятниковые двери на входе. Пакард по-кошачьи крутанулся на месте, выхватывая оружие. Сразу за дверями стоял человек, чьи руки двигались с бешеной скоростью, а глаза-буравчики сверкали сталью – так же сверкает солнечный свет, отражаясь от стеклянных шариков, подброшенных в воздух.

Человек уже вскинул револьверы, а двери-крылья за его спиной еще качались туда-сюда – пусть все слабее и слабее, но качались.

Из стволов в руках Пакарда вырвалось пламя: заплясав, револьверы изрыгнули грохочущий огонь, и этот грохот сотряс все помещение. Незнакомец повалился на двери; град пуль отбросил его назад, словно снаружи кто-то ухватил вошедшего за шиворот и с невероятной силой поволок обратно. Он все еще сжимал один револьвер, но второй уже выпал из пальцев и запрыгал по посыпанному опилками полу.

А потом двери вновь заходили ходуном, и из-под них показались ноги в сапогах, носки которых смотрели в потолок.

Ошеломленный бармен застыл, распластав ладони на стойке.

– Будь я проклят, – прошептал он. – Будь я трижды проклят…

Уборщик, опершись на метлу, хлопал глазами. Пьяный очухался и теперь пытался зарыться в опилки под столом.

Задняя дверь распахнулась, из нее вышел Рэндалл. Пройдя несколько шагов, он остановился: его взгляд упал на подошвы сапог и качающиеся двери. Затем он медленно поднял глаза на Пакарда, и Пакард вскинул револьверы.

– Ты следующий? – поинтересовался он.

Рэндалл лишь молча смотрел на него.

– По справедливости, ему бы стоило тебя проучить, – угрюмо сказал Хёрли. – Ты нас надул. Поединок должен был быть честным.

– Какая разница? – пожал плечами Рэндалл. – Пакард победил.

– Четыре выстрела, – подал голос бармен. – И все точно в грудь. Четыре выстрела, и Стовер мертв.

– Что здесь происходит? – холодно осведомился Пакард. – Объясните-ка мне, джентльмены.

Рэндалл коротко расхохотался:

– Брось, Пакард. К чему злиться? Ты только что получил работу.

– Работу?

– Ну да. Место Стовера.

– Я говорил, парень что надо. Весь в отца, – сказал Рэндаллу Хёрли.

– Не нужна мне твоя дерьмовая работа, – сказал Пакард, развернулся и зашагал к выходу.

В тишине снова зашоркала по полу метла, испуганно сглотнул пьяница. С силой толкнув двери, Пакард обошел труп человека, который намеревался убить его выстрелом в спину.

Утренний воздух был свежим и бодрящим. Звезды уже потускнели, и Пакард вдруг почувствовал, что хочет есть и спать. Земля, прихваченная морозцем, похрустывала под ногами, когда он брел к гостинице, и внезапно у него закружилась голова, а следом вернулась и пульсирующая боль в затылке – там, куда пришелся удар бутылкой.

Пакард медленно прошел мимо конюшни – в окошке кассы красноватым светом горела закопченная лампа. Из темного проулка между конюшней и гостиницей кто-то тихо свистнул.

Пакард вздрогнул, правая рука уже схватилась за револьвер, однако голос произнес:

– Полегче, Пакард, я друг.

Продолжая сжимать револьвер, Пакард ступил в сумрак проулка и увидел перед собой лицо – испитое, бледное и одутловатое, с жирными губами.

– Я Крейг, – сообщил круглолицый. – Кардуэй велел тебя ждать.

– Кардуэй мертв, – отрубил Пакард. – Болтается на дереве. А ты как с ним связан?

Крейг подошел ближе:

– Ладно, управимся и без него. Поделим на двоих.

Пакард нахмурился:

– Кем был тот человек, которого он убил?

– Охранником в курьерской конторе, как и я.

– За что Кардуэй его шлепнул?

Обрюзглое лицо исказилось беспокойством.

– Джетт был заодно с шайкой Рэндалла. Он подслушал наш разговор.

Пакард крепко ухватил Крейга за рубашку, перекрутив в кулаке ткань, и притянул к себе.

– Говори по делу, – прорычал он. – При чем тут Рэндалл?

Крейг безуспешно задергался:

– Разве Кардуэй тебе не сказал?

– Нет. Просто написал в письме, чтобы я приехал. Вроде как тут что-то наклевывается.

– Золото, – прохрипел Крейг. – Уже готово к перевозке. Банда Рэндалла грабит дилижансы – это проще и безопаснее, чем нападать на контору.

– Выходит, этот Джетт был заодно с Рэндаллом. Предупредил, когда подвернулась большая партия.

Крейг энергично закивал:

– Ты быстро схватываешь. Не зря Кардуэй тебя хвалил. Сказал, твой папаша…

Пакард рывком подтянул круглолицего еще ближе:

– Говоришь, банда Рэндалла грабит дилижансы. Кто еще об этом знает? Весь город?

Крейг нервно сглотнул:

– Нет, сэр. Кроме меня, никто. Кардуэй вот узнал и передал мне, а теперь…

– И Кардуэй решил опередить Рэндалла. Задумал ограбить контору до того, как золото вывезут.

Крейг опять сглотнул и кивнул.

– Сколько тебе причиталось?

– Четверть. Кардуэй говорил, четверть – мне, а тебе и ему остальное. Но раз он мертв, может, пересчитаешь мою долю?

– Хочешь знать, сколько Кардуэй собирался отвалить тебе на самом деле?

– Четверть, так он сказал.

– Ни унции, – ледяным тоном сообщил Пакард. – Он бы использовал тебя, а потом прикончил. Видишь ли, я неплохо знал Престона Кардуэя.

– Но он ведь говорил…

– Какого черта ты подошел ко мне посреди улицы? – прошипел Пакард. – Больше так не делай. Не заговаривай со мной. Веди себя так, будто мы незнакомы. Я сам тебя найду. – Он отпустил рубашку Крейга и коротко приказал: – Топай отсюда.

С мрачной ухмылкой он наблюдал, как круглолицый засеменил по переулку и растворился в сумраке.

Вернувшись на улицу, Пакард уселся на ступеньки гостиницы и закурил. Значит, Кардуэй охотился за золотом. Подкупил охранников, готовых ограбить свою же контору. Возможно, дело и выгорело бы, если бы не Рэндалл. Тот, понятно, не позволил увести у него из-под носа жирный кусок и устроил спектакль с линчевателями.

Голова раскалывалась от боли, Пакард с трудом соображал, но сильнее всего клонило в сон. Глаза сами собой закрылись, и он задремал, не выпуская изо рта сигареты.

По дощатому настилу застучали шаги; Пакард резко подхватился. Перед ним стоял человек в клетчатом костюме.

– А, это вы, – пробормотал Пакард.

Человечек посмотрел на него, прищурив здоровый глаз.

– Не находили мой глаз? – спросил он. – Искусственный. Я его потерял и теперь везде ищу.

– Проклятье! – не выдержал Пакард. – Все, я спать.

Он встал и поднялся на крыльцо. Человек в клетчатом костюме так и остался глядеть ему вслед.

Яблоко от яблони

Джейсон Рэндалл сидел в кресле у окна и курил сигару, а рядом на столе стояла бутылка виски. Именно это зрелище увидел Пакард, когда проснулся.

– Спишь как младенец, – заметил Рэндалл.

Пакард вскочил с постели, нашел сапоги, сунул в них ноги.

– Какого дьявола ты здесь делаешь? – сдерживая ярость, спросил он.

– Хотел с тобой поговорить, – невозмутимо отозвался Рэндалл.

– Не о чем мне с тобой говорить, – огрызнулся Пакард.

– Смотрю, ты не раздеваешься перед сном, – сменил тему Рэндалл. – Меры предосторожности?

– Просто слишком устал.

– Или готовился по-быстрому смыться?

Пакард поправил оружейный ремень.

– Послушай, Рэндалл, – сказал он, – я не собираюсь смываться. Из этого города я уеду верхом на своем коне, при свете дня.

– Надеюсь. От всей души надеюсь на это, – кивнул Рэндалл, хотя, судя по тону, испытывал большие сомнения. Он взял бутылку и наклонил ее над одним из двух стаканов, стоявших тут же, на столе. – Выпьешь?

Пакард кивнул. Глядя, как Рэндалл наливает виски, он обратил внимание на косые солнечные лучи в окне. Время к вечеру, определил он, примерно час до заката.

Пакард пересек комнату, взял стакан и присел на край стола.

– Давай начистоту, Рэндалл. Зачем ты пришел?

– Предложить тебе работу. Ту, от которой ты отказался.

– Я и сейчас отказываюсь.

Рэндалл разочарованно поцокал языком:

– В последнее время нелегко найти работу… и тем более удержаться на ней.

– Я найду, – уверил Пакард.

– Кого ты обманываешь? Работы тебе не видать, и ты сам это знаешь. Твой старик был бандитом, причем известным. Тебя отовсюду гонят в шею, как только прознают об этом. Ты пробовал сменить имя – не помогло. Слишком много народу слыхало о твоем отце.

– Ты говорил с Хёрли, – заключил Пакард.

– Конечно, почему нет? Хёрли работает на меня.

– Мог бы догадаться. То есть и насчет уговора со Стовером вы оба знали заранее. Только ты, верно, рассчитывал, что все закончится наоборот.

– Не вини Хёрли, – предостерег Рэндалл. – Если б не он, быть бы тебе сейчас кормом для стервятников. Признаться, ты меня крепко задел, и я велел Стоверу разделаться с тобой. Но Хёрли открыл мне, кто ты такой, и уговорил дать тебе шанс.

– Шанс! Это когда Стовер подкрался ко мне со спины?

– Мы так не договаривались. Поединок действительно должен был быть честным. Но Стовер, гнусный пес, обманул всех! Что ж, он получил по заслугам. Ты, конечно, счел все это подлостью, но я ничего не подстраивал. Ну а парня, который обращается с оружием так, как ты, грех отпускать.

Пакард мотнул головой:

– У меня другие дела.

– Например, ограбить курьерскую контору?

Стакан в руке Пакарда накренился, немного виски выплеснулось, однако на его лице не дрогнул ни один мускул.

– Вроде того, – признал он.

Если Рэндалл в курсе, отпираться бессмысленно.

– По дороге видел Кардуэя? – спросил Рэндалл, а когда Пакард кивнул, произнес: – Паршивая смерть.

– Не собираюсь подыхать таким образом, – сказал Пакард.

– Кардуэй тоже не собирался. – Рэндалл опорожнил стакан и поставил его на стол. – Если тебе нужно золото, присоединяйся ко мне. Никакого риска. Я держу этот город. – Он побарабанил пальцами по столу. – Пока держу, во всяком случае. Хотя и немного распустил народ. Кое-кого пора поставить на место.

– Пастора Пейджа, – небрежно бросил Пакард.

Рэндалл кивнул:

– Он грозится подать запрос на введение военного положения, но я этого не допущу. Разберусь с Пейджем. Карты на стол, Пакард. Ты приехал сюда, чтобы ограбить курьерскую контору. Вероятно, раньше ты ничем подобным не занимался. А еще вероятнее, просто решил быть тем, кем тебя считают, раз уж честной работы не получить. Какого черта, подумал ты.

Пакард серьезно кивнул.

– Итак, – продолжал Рэндалл, – обчистить контору у тебя не выйдет: золото мое. Любой, кто хотя бы протянет к нему руку, подпишет себе смертный приговор. – Он вперил в Пакарда жесткий взгляд. – Так что, ты со мной?

– Да, – ответил Пакард.

– Отлично, – сказал Рэндалл. – Будем работать вместе. Все равно другой заработок тебе не светит. Тебя всегда будут выставлять за порог, узнав, кто ты, а мне такой человек как раз нужен.

– Полагаю, в случае отказа живым мне из города не уехать, – догадался Пакард.

– Ты поразительно ясно мыслишь, – сказал Рэндалл. – Но, разумеется, если у тебя есть собственные соображения…

– Никаких.

– О’кей, – кивнул Рэндалл, – ты нанят. Пять сотен в месяц и доля добычи.

– А что от меня требуется?

– Держись так, будто ты сам по себе. Пускай все думают, что ты жаждешь со мной разделаться. Я подыграю.

– То есть я как бы в стороне.

– Именно, – кивнул Рэндалл. – Только одна поправка: ты участвуешь в ограблении. Завтра через каньон повезут ценный груз. Готовься, выезжаешь ночью.

– Чтобы я тоже замарал руки. Стал одним из вас.

– В этом бизнесе не бывает святых и честных, – пожал плечами Рэндалл. – Твоей шее тоже должна грозить виселица, как и всем нам.

– Предпочитаешь не полагаться на случай, Рэндалл? Все просчитываешь, верно?

– До последней мелочи.

– Как я узнаю, что должен делать и куда ехать? – осведомился Пакард.

– Тебе скажут, – коротко ответил Рэндалл. Он встал с кресла и направился к выходу. У двери обернулся. – Имей в виду, ты под присмотром.

– Я так и понял, – отозвался Пакард.