Текст книги "Все ловушки земли"

Слушая, как удаляются шаги Рэндалла, Пакард потянулся к бутылке, налил себе виски, залпом выпил и поставил стакан на стол. Единственный способ остаться в живых – сделать вид, что согласен, сказал он себе, глядя на дверь. Откажись он от предложения Рэндалла, и меньше чем через час его найдут мертвым.

Пакард поправил оружейный ремень. Губы искривились в усмешке. Сперва он поест. Побренчав монетами, завалявшимися в кармане, он широко ухмыльнулся. Денежки Рэндалла ему пригодятся. Пожалуй, можно даже оказать Рэндаллу услугу авансом.

В китайской закусочной Пакард повесил шляпу на гвоздь, уселся за стол и сделал заказ. Подавая тарелки и приборы, китаец обратился к посетителю:

– Ты быть новый человек в городе?

– Допустим, – кивнул Пакард.

– Это ты застрелить Стовера?

– Допустим.

– Ты метко стрелять, – похвалил китаец и засеменил на кухню. – Пастор Пейдж спрашивать, заходил ли ты, – снова залопотал китаец, вернувшись. – Просить тебя идти к нему быстро-быстро.

– Спасибо, – поблагодарил Пакард. Он торопливо жевал и одновременно думал.

Хорошо, что Пейдж хочет с ним поговорить. Конечно, встречаться со священником опасно, но надо рискнуть. Если Рэндалл спросит, можно сказать так: он пошел к Пейджу, просто чтобы создать впечатление, будто он не на стороне Рэндалла.

Смеркалось. В небе на востоке тускло засветились первые звезды. Пакард прислонился к стене закусочной, свернул самокрутку, закурил и не спеша зашагал прочь. Узнав извилистую тропу, по которой они с Хёрли шли вчера, Пакард двинулся по ней. Тропа петляла, взбираясь вверх по склону.

На середине пути он остановился передохнуть. Подъем был довольно крутым, а Пакард не привык передвигаться на своих двоих. Внизу поблескивали огни Хэнгменз-Галча – горсть искр во мраке.

Послышались шаги. В сгущающейся темноте возникли очертания фигуры: сгорбленный, кривоногий человек неуклюже ковылял навстречу Пакарду. На расстоянии в пять футов человек остановился.

– Что ты тут делаешь? – спросил он.

– Гуляю, – ответил Пакард.

Темная фигура подошла ближе.

– Если ты топаешь туда, куда я думаю, лучше поворачивай обратно.

– Почему? – без выражения поинтересовался Пакард.

– Боссу не понравится, что ты идешь к Пейджу.

Пакард резко шагнул вперед. Человек схватился за револьвер, но Пакард ударом кулака выбил у него оружие, а потом еще двинул в челюсть. Человек зашатался и рухнул навзничь, дернувшись от столкновения с землей.

Пакард склонился над поверженным. Вытащил из его кобуры револьвер, зашвырнул в кусты. Сидя на корточках, закурил и при свете горящей спички взглянул в лицо противника. Нет, Пакард его не знал. Если и видел в «Хрустальном дворце», то не запомнил.

Незнакомец застонал и попытался сесть, осторожно ощупывая челюсть. Поймал взгляд Пакарда, разлепил губы.

– Босс этого так не оставит, – прошепелявил он.

– Он послал тебя следить за мной?

Человек кивнул.

– Он же не велел тебе меня останавливать?

– Нет, но…

– Но он не хочет, чтобы я встречался с Пейджем.

– Точно, – сказал незнакомец. – Он страшно разозлится. На нас обоих.

– А что, если это он отправил меня к Пейджу?

Незнакомец разинул рот:

– Кто, босс? Он сам…

– А вот это не твоего ума дело. – Пакард выпрямился. – Я пошел, – сказал он. – Хочешь идти за мной – пожалуйста. Только держись подальше. Не смей приближаться.

Пейдж открыл на стук, за руку втащил Пакарда в дом и похлопал по спине.

– Ты здесь, – удовлетворенно произнес он. – Значит, был у китайца.

– Не обольщайся, пастор, – нахмурился Пакард. – Я знаю, что ты задумал, и на это не пойду.

Пышные седые волосы старика отливали серебром в свете лампы; на стенах все так же висели картины, на полках стояли книги. С кухни доносился запах жареного мяса и проворный стук женских каблучков.

– Но ведь ты убил Стовера, самого быстрого стрелка в городе! Подстрелил его, хотя он целился тебе в спину.

– Что ты мне предлагаешь? – бесстрастно спросил Пакард.

– Звезду шерифа, – сказал Пейдж. – Звезду и парней в помощь.

– Звезды шерифа не валяются на дороге.

– Я сделаю так, что ты ее получишь.

– А чем мне заниматься, пока ты уговоришь власти сделать меня шерифом?

– Уезжай из города сегодня же ночью. Через горы ведет тропа, я дам тебе лошадь. Можешь привести своих людей.

– У меня нет людей.

– Но… – растерялся священник.

– Ясное дело, – хмыкнул Пакард. – Ты такой же, как остальные. Держишь меня за преступника. Думаешь, что я каждый день убиваю направо и налево. Что где-то прячутся мои приятели-головорезы, и, если я приведу их сюда, мы расстреляем из пушек банду Рэндалла и покончим с ним навсегда.

– Зато тебе и выгоды немало, – настаивал Пейдж. – Прощение всех проступков, полная амнистия и…

– Я не совершил ничего такого, за что требуется прощение. Разве что Стовера застрелил, но это была самозащита. И дружков у меня нет, так что не мечтай очистить город моими руками.

Старик тяжело опустился в кресло. На его лице вдруг проступила усталость.

– Я совершил ошибку, – промолвил он, обращаясь в пространство. – Так поступать – не по-человечески и не по-христиански, но мы не всегда мыслим ясно. Применять силу – неправильно, и для меня столь же неправильно, сколь и для Рэндалла. Я поддался искушению. Решил, что нашел способ навести в этом городе порядок…

– Мне жаль, пастор, – сказал Пакард.

– Не надо нас жалеть, – раздался голос со стороны двери. – Приберегите свою жалость для кого-нибудь другого.

Пакард рывком обернулся и увидел девушку.

– Добрый вечер, мисс, – сказал он, снимая шляпу.

– И зачем вы только явились! – раздраженно произнесла она. – Мало нам Хёрли, который ходит к отцу каждый день. Я давно говорю, что пора перебираться куда-то еще, где нет таких мерзавцев. Зачем оставаться здесь, если можно переехать в приличный город?

– Не обращай на нее внимания, – попросил Пакарда Пейдж. – Она просто злится из-за того, что я ее отсылаю – на восток, в пансион. Молоденькой девушке тут не место.

Пакард, не сводивший глаз с дочери священника, его даже не слышал.

– Мисс, – сказал он, – просто чтобы вы знали. Вряд ли вы мне поверите, ну да не важно. До того как пристрелить Стовера, я ни разу в жизни не убивал человека. Но мне надоели никудышные стрелки, которые хотят добавить меня в список своих жертв, чтобы потом хвастать, будто бы они убили сына Стива Пакарда. Я не жажду стать засечкой на кобуре у одного из них, мисс, и поэтому подумал, что единственный способ этого избежать – самому поставить несколько таких засечек.

Девушка молчала, но со своего места Пакард видел, как бьется жилка у нее на шее, как ее губы приоткрылись, а затем снова сомкнулись.

– Ты сильно обижен, сын мой, – сказал Пейдж, – и ты нетерпелив. В мире есть добро…

– Лично я его не видал, – перебил Пакард.

– Ты пришел сюда, – продолжал Пейдж, – с умыслом. Не знаю с каким, но лучше бы тебе выбросить его из головы. Он принесет тебе лишь горькие сожаления.

– Читай свои проповеди тем, кто желает их слушать, – отрезал Пакард. – Такие, как ты, толкают человека на путь, который ему противен, а потом, когда он все-таки следует этим путем, объявляют его средоточием пороков. – Он взялся за дверь и открыл ее, потом обернулся. – Ты прав, пастор. Я пришел сюда не просто так, и я выполню то, что задумал.

Пакард быстрым шагом двинулся вниз по тропе. Наступила ночь, и Хэнгменз-Галч превратился в чернильное пятно, испещренное мерцающими огоньками и наполненное гулом жизни.

Все зависит от того, в какой семье ты родился, рассуждал сам с собой Пакард. Если твой папаша убивал людей, грабил дилижансы и банки, ты будешь делать то же самое. Как бы ты ни старался жить иначе, судьба рано или поздно тебя настигнет. Как настигла его. В конце концов, надо же чем-то зарабатывать на хлеб.

У подножия склона, где тропа переходила в улицу, из-за дерева вышел человек. Пакард остановился, положив руки на револьверы.

– Лошади – там, – сказал человек.

Пакард бесшумно приблизился к нему, спросил:

– Ты со мной?

– Точно так, – сказал человек. – Я Блейд, Джон Блейд. Пожмем руки, дружище. Для меня честь ехать вместе с тобой.

Пакард не раздумывая протянул руку и нашел в темноте ладонь Блейда. Рукопожатие оказалось коротким и уверенным, крепким и теплым… и от этого тепла Пакард внезапно испытал что-то похожее на чувство товарищества.

– Для меня тоже честь ехать с тобой, Блейд, – сказал он.

Смерть за крупинку золота

Луна взошла поздно, ночь была темной и холодной. Осенний ветер завывал в вершинах скал, бился в стены каньонов. Казалось, Блейд знал дорогу с закрытыми глазами, и хотя продвигались они медленно, путь выбирал без колебаний. Пакард ехал следом.

Видимо, человек, приставленный за ним следить, ничего не сказал Рэндаллу, ведь если бы Рэндалл узнал, что Пакард встречался со священником, то по меньшей мере потребовал бы немедленных объяснений.

Рэндалл, несомненно, уверен, что поймал его на крючок, что у него нет другого выхода, кроме как принять поставленные условия. Пакард мрачно усмехнулся во тьме. Завтра что-то произойдет – он это чуял. Нечто такое, что даст ему долгожданный шанс.

А что, если пойти против Рэндалла? Задав себе этот вопрос, Пакард тут же с тоской понял: не стоит и пробовать. У него на самом деле нет выбора. Рэндалл прижал его по полной. Он знает, кто такой Пакард и зачем приехал в Хэнгменз-Галч.

В сущности, сказал себе Пакард, этот расклад устраивает его больше, чем сговор с Кардуэем. Грабить курьерскую контору под носом у Рэндалла, даже при потворстве охраны, – чистое безумие.

И речь идет не только о спасении собственной шкуры. Пакард испытывал глухую ненависть при мысли о том, что человек вроде Рэндалла захватил город и нагло правит им, какой бы шаткой ни была империя, возведенная при помощи шестизарядного револьвера; что человек вроде пастора Пейджа подвергает свою жизнь опасности, выступая против власти оружия; что даже золото можно красть лишь тому, кто застолбил за собой это право.

Пакард не особо-то и хотел связываться с Кардуэем, и только отчаяние заставило его принять участие в затее, которую Кардуэй описал лишь туманными намеками. Кардуэй, конечно, был неплохим парнем, но уж больно скользким. Пакарду вспомнилась сигарета, вечно торчавшая у него изо рта, и прозрачный дым, который поднимался к прищуренным глазам.

Вне всяких сомнений, Кардуэй намеревался его использовать. Сидел и смотрел, как Пакард сбивает стеклянные шарики, – чуял, какое преимущество дает такая меткость. Выяснил все о Пакарде и начал его обрабатывать: «Черт, малец, у тебя ни единого шанса. Тебе никогда не избавиться от клейма. Так уж устроен этот мир – люди всегда ищут, кого бы пнуть, и твой старик предоставил им отличную возможность запинать тебя. Хватит быть сосунком, малец. Ты так ловко обращаешься с пушками, что на этом надо зарабатывать деньги».

В его словах была правда, чертова уйма правды. Пакард успел поработать в цирке, до этого – на складе кормов для скота в Канзасе, а еще раньше целых две недели служил охранником в банке, пока трясущиеся от ужаса хозяева не узнали, кто он.

На востоке взошла луна, зависнув над горизонтом огромным алым шаром, который в эту минуту разделяла надвое косматая сосна на вершине скалы.

Блейд остановил коня; Пакард поравнялся с ним и тоже встал. Блейд вытащил кисет и принялся мастерить самокрутку. Пакард, сидя в седле, устремил взор на грубую, каменистую землю, наполовину освещенную красноватым сиянием луны, наполовину скрытую в сумраке.

Блейд протянул ему кисет и полоску бумаги:

– Угощайся.

– Спасибо, – поблагодарил Пакард.

Блейд чиркнул спичкой, зажег сигарету и выбросил спичку.

– Значит, ты ходил к Пейджу, – сказал он.

Пакард, который уже поднес самокрутку к губам, чтобы заклеить, уставился на своего спутника. Потом медленно лизнул свернутую полоску и сунул в зубы.

– Пожалуй, – наконец проговорил он, – зря ты задал этот вопрос.

– Может, и зря, Пакард. Но я знал, что ты к нему пойдешь. Рэндалл тот еще хитрец.

Пакард кивнул, раздумывая, что имел в виду Блейд. Очевидно, он считал, что к священнику Пакарда послал Рэндалл.

Блейд выпустил из ноздрей дым, который внезапно превратился в брызги крови. Блейд хотел крикнуть, но не издал ни звука. Его рот с прилипшей к нижней губе самокруткой так и остался широко раскрытым. Ночную тишину прорезал выстрел, Блейд начал заваливаться набок, сползая с седла, и его лошадь попятилась, словно хотела стряхнуть седока.

Пакард выхватил из кобуры револьвер, другой рукой пытаясь усмирить вставшего на дыбы коня.

– Опусти оружие, сынок, – послышался голос.

Пакард развернулся. Из небольшой купы сосен только что вышел человек с винтовкой в руках и теперь стоял на границе света и тени.

– Хёрли! – взревел Пакард.

– Он самый, – сказал Хёрли. – Сам себе помог. – Он вышел на дорогу, схватил за поводья испуганную лошадь Блейда и зашептал ей что-то ласковое. – Не мог же я допустить, чтобы ты сбежал домой, приятель, – сказал он. – И чтобы вернулся и сдал меня Рэндаллу – тоже.

– Я думал, ты в банде Рэндалла, – холодно произнес Пакард.

– Так и есть, – согласился Хёрли. – То бишь было. Теперь я в снова банде Пакарда. С ребятами Пакарда работать приятнее всего.

– Нет никаких «ребят Пакарда».

Хёрли сглотнул:

– Не хочешь ли ты сказать, сынок, что за тобой никого нет?

– Вот именно.

– Чтоб мне провалиться, – сказал Хёрли. – Вот это храбрость. Вот это характер! – Он усмехнулся. – Точно как твой отец. Тот тоже не набирал много народу. Дескать, только путаются друг у друга под ногами. Ты да я, да Джим с Чарли – вчетвером мы заберем все козыри и обставим Рэндалла.

В голове у Пакарда звякнул тревожный звоночек.

– Ты ошибся, Хёрли, – твердо сказал он. – Я вовсе не волк-одиночка, я работаю на Рэндалла. Он сделал мне предложение, которое я счел выгодным.

Хёрли вразвалку двинулся вперед. Подойдя к Пакарду, посмотрел на него снизу вверх. В эту минуту луна ярко освещала лицо Хёрли.

– Ты лжешь, малыш. Пакарды так не поступают. Ты просто задумал прибрать к рукам всю добычу. Люди Рэндалла нужны тебе, чтобы ограбить дилижанс, только золота Рэндаллу не видать.

– А ты хочешь, чтобы я с тобой поделился?

Хёрли сплюнул:

– Да, черт возьми. Я работал на твоего старика. Слушай, а Чарли в доле?

– Чарли?

– Ну да, Пейдж. Я, Чарли Пейдж и Джим Дэвис и были бандой Пакарда. Джим помер, Чарли ударился в религию, а…

Пакард набрал полную грудь воздуха и медленно его выпустил.

– Получается, Пейдж с самого начала знал, кто я. Подлый лицемер!

– Чарли не лицемер! – возмутился Хёрли. – Он действительно уверовал. Я просто подумал, может, он маленько разозлился… все мы люди.

– Пейдж знает про тебя, – заключил Пакард.

– Да, но помалкивает, и я тоже его не выдаю. Конечно, Рэндаллу все про меня известно, но насчет Чарли с Джимом он ни сном ни духом. Мы не успели прославиться, как твой отец. У него было громкое имя…

– Да, да, знаю, – нетерпеливо перебил Пакард.

– Стало быть, Чарли не будет, – вздохнул Хёрли. – Только мы с тобой.

– Вообще-то, надуть Рэндалла собираешься только ты, – вспылил Пакард. – Вон как раздухарился. Лично я ни слова насчет этого не сказал.

– Да ладно тебе, – махнул рукой Хёрли. – Можешь говорить со мной откровенно, я ведь дружил с твоим стариком.

– Придется тебе ехать со мной, – сказал Пакард. – Я, видишь ли, не знаю дороги. – Он повернул коня и посмотрел на труп, лежащий на дороге бесформенной кучей. – Надеюсь, ты сумеешь объяснить, почему стал моим проводником вместо Блейда.

– Ерунда, легко объясню, – заявил Хёрли. – Парни не знают, кого послал Рэндалл, а мы про Блейда не скажем. Они подумают, я с тобой с самого начала.

– Не по душе мне, как ты обошелся с Блейдом, – признался Пакард. – Он был отличным парнем.

– Честно говоря, я и сам жалею, что убил его, а не кого-то другого. Есть парочка таких, кого я охотно поменял бы с ним местами. Блейд был… Так что у тебя за план?

– У меня нет плана.

– Брось прикидываться, сынок. Не можешь же ты…

Пакард перегнулся в седле.

– Ты едешь или нет? – рявкнул он.

– Еду, еду.

Хёрли привязал лошадь Блейда к сосне, оседлал свою и тронулся в путь. Пакард поехал за ним. Глядя на покачивающийся силуэт Хёрли, он чувствовал свинцовый груз отвращения.

Значит, вот так все и происходит, мрачно размышлял он. Убиваешь товарищей, предаешь своих, и все ради того, чтобы запустить жадные пальцы в мешок с золотом. У тебя больше нет чести. Ты горбишься и ждешь пули в спину, зная, что ее может пустить тот, кого ты считал другом, потому что в этом деле друзей не существует… есть просто чужие люди, и ты следишь за ними, гадая, когда они убьют тебя или ты убьешь их за пару крупинок золота, пачку банкнот, за что угодно. И пастор Пейдж такой же!..

Луна поднялась выше, где-то вдалеке одиноко завыл волк. Над головой Пакарда пронеслась сова – стремительное крылатое безмолвие, рассекающее ночь. Среди камней шныряли мелкие зверьки.

Дорога сделала крутой поворот, за которым открылась узкая долина, а в ней мерцал крохотный костерок.

– Наш лагерь, – бросил Хёрли через плечо.

Пакард кивнул.

– Ну как, сынок, есть что сказать мне?

– Нет, – ответил Пакард и мысленно продолжил: «Не верю я тебе, Хёрли. Откуда мне знать, что ты ведешь честную игру? А вдруг Рэндалл нарочно устроил все это, чтобы меня проверить? Если я и вправду открою свой план, не отплатишь ли ты мне пулей в лоб?»

С другой стороны, Хёрли не выдал Рэндаллу Пейджа, не рассказал, кем священник был раньше. А ведь для Рэндалла это была бы весьма ценная информация, учитывая, что Пейдж собирался потребовать ввести в городе военное положение. Узнав о прошлом пастора, Рэндалл получил бы увесистую «дубинку», при помощи которой заставил бы Пейджа либо замолчать, либо убраться из Хэнгменз-Галча. Неизвестно, как дальше поведет себя Хёрли, – в том-то и закавыка.

Собравшиеся у костра их уже ждали. Мужчины с суровыми лицами долго разглядывали Пакарда и Хёрли, не говоря ни слова. Наконец один из них вышел вперед.

– Привет, – сказал он. – Новичок?

Хёрли фыркнул:

– Верно, Пинки. Рэндалл хочет, чтобы мы опробовали его в деле. Пакардом звать. Сын Стива Пакарда.

Пинки расплылся в улыбке:

– Ну, если малец пошел в отца, то все в порядке. – Он подошел к Пакарду и протянул ему руку. – Я Трейнор, но ребята кличут меня Пинки.

Пакард пожал его ладонь.

– Знакомься, – сказал Пинки, – это Папаша Аллен, там – Маркс. Парня у костра зовут Сильвестр. Имечко – не выговоришь, да?

На мгновение левый глаз Сильвестра сверкнул, поймав и отразив пламя костра… и что-то во внешности этого человека показалось Пакарду смутно знакомым. Он порылся в памяти, перебирая события последних дней.

У Сильвестра были впалые щеки и тонкие губы, но этот угловатый подбородок, открытый лоб и зачесанные назад волосы Пакард уже видел – здесь, в Хэнгменз-Галче.

– Привет, Пакард, – сказал Сильвестр, шагнул к нему и протянул пухлую руку, казалось бы не созданную для того, чтобы держать оружие.

Пожимая ее, Пакард вгляделся в левый, уже не блестевший глаз Сильвестра и вдруг вспомнил, где видел его прежде. То же лицо, только с валиками, подложенными за щеки и губы, чтобы выпятить то и другое, исказить черты и сделать физиономию с дурацкими налепленными усиками неузнаваемой.

Тихо, одними губами, Пакард произнес:

– Вижу, ты нашел свой глаз.

Мы не тратим пули зря

Издалека послышался слабый скрип колес и приглушенный топот конских копыт. Скорчившись в зарослях можжевельника, Пакард смотрел на каменистую расщелину, которая глубоко прорезала толщу скал и, извиваясь, уходила вверх.

Снова раздался далекий скрип колес; Пакард напряг слух, весь подобрался, затем снова расслабился. Щурясь на утреннем солнце, он прикинул расстановку сил.

Пинки – на другой стороне, почти напротив Пакарда. Маркс – чуть дальше. Сильвестр и Хёрли засели между ним и Марксом, по обе стороны дороги. Папаша Аллен ждет в небольшом ответвлении каньона, держит лошадей.

Как объяснил Пинки, они вчетвером должны пропустить дилижанс и не высовываться, пока Маркс не преградит фургону путь и не пальнет – сперва в воздух, над головой кучера, а потом и в голову, если дернется.

Сильвестр и Хёрли должны взять на мушку стрелка, сидящего рядом с кучером, Пакард и Пинки – позаботиться о других охранниках, если таковые будут… а они, скорее всего, будут, сказал Пинки, на крыше дилижанса.

Пакард почувствовал, как по лицу под синим шейным платком, служившим ему маской, потекли струйки пота. Он с удивлением понял, что нервничает, хотя нервничать было нельзя. Еще никогда ему не требовалась такая железная уверенность в себе, такая твердая рука и верный глаз, как в предстоящие минуты. Шанс, на который он рассчитывал, выпадет в самом начале, когда Маркс выскочит на дорогу и вскинет револьвер.

Пакард снова прищурился и осторожно выглянул из кустов, стараясь разглядеть остальных. Он знал, где должен находиться каждый, но их присутствия ничто не выдавало: не затрепетал на ветру кончик платка, не мелькнуло цветное пятно в густых зарослях, не шелохнулась ни одна ветка.

Где-то там притаился Хёрли. Хёрли, который влез в дело, застрелив Блейда, когда тот его даже не видел. Пакард знал, что Хёрли наблюдает за ним в ожидании сигнала к действию. Хёрли не дурак, он чует, что Пакард что-то замыслил, и наверняка на не шутку разозлен тем, что сын старого друга и подельника не посвятил его в свой план.

Но ведь это невозможно, убеждал себя Пакард. Четкого плана у него нет, он не продумывал, как станет действовать, просто надеялся воспользоваться моментом. А когда такой момент наступит, уже будет не до планирования – действовать придется наудачу.

Да еще этот Сильвестр – каким он тут боком? Искусственный глаз у него так похож на настоящий, что никто из членов банды этого не заметил. В противном случае ему бы уже дали прозвище, отличающее его от прочих. Стеклянный глаз стал бы неиссякаемым поводом для шуток, насмешек и баек.

Если Сильвестр – настоящий член банды Рэндалла, зачем он ошивался в Хэнгменз-Галче, изменив внешность и вырядившись в клетчатый костюм? И даже если он действительно хотел остаться неузнанным, к чему разыгрывать нелепый спектакль с потерей искусственного глаза? Этим разве что привлечешь к себе лишнее внимание.

Громыхание колес и цокот копыт теперь отчетливо разносились по каньону. Из-за поворота вылетело облако пыли, поднятой в воздух дилижансом. Пакард в зарослях можжевельника пригнулся еще ниже, аккуратно вытащил оба револьвера и сжал их в ловких, уверенных руках.

Вслед за медленно оседающей пылью появился и фургон. Лошади с усилием тащили его в гору, упряжь скрипела от натуги. Кучер на козлах держал вожжи, расслабленно подавшись вперед, но при этом не забывал крутить головой по сторонам, внимательно оглядывая кусты на обочинах. Сбоку от него с прямой как стрела спиной сидел стрелок, вооруженный дробовиком. Приклад упирался ему в колено, дуло смотрело в небо; левой рукой стрелок обхватил ствол. На крыше вихляющегося дилижанса расположился второй охранник, он стоял на одном колене с винтовкой на изготовку.

Дилижанс прогремел мимо зарослей. Одно колесо скрипело; комья пыльной земли сыпались из-под медленно вращающихся ободьев и падали в колеи, которые еще дымились от соприкосновения с металлической обшивкой шин.

Затаив дыхание, Пакард следил за движением фургона. Он пошевелил пальцами, поудобнее перехватывая револьверы. Осторожно высунул голову, глядя вслед дилижансу. В голове мучительно медленно щелкали секунды.

Из кустов, как чертик из коробочки, выпрыгнул человек. Он закричал, выхватил револьвер и выстрелил. Кучер резко натянул поводья. Лошади встали на дыбы; кожаные ремни, раскинутые передние ноги, спутанные гривы – все смешалось в кучу. Стрелок рядом с кучером наставил дробовик на нападавшего, но тут грохнул выстрел, и он, дернувшись, согнулся пополам, словно его повесили на бельевой веревке. На мгновение он застыл в этой позе на фоне утреннего солнца – согнутый человек с дробовиком, уже выскальзывающим из рук, – а потом медленно нырнул носом вниз, как купальщик, который прыгает в воду с мостков – прямо под ноги лошадям.

Охранник на крыше вскочил и молниеносным движением вскинул винтовку на плечо. Позади него раздался сердитый сухой выстрел, похожий на шипение разъяренной кошки. Охранник замер, зашатался, рухнул и покатился по крыше, но не упал на землю, а наполовину свесился вниз, зацепившись ногой за невысокое ограждение. Его руки безвольно висели, покачиваясь, точно маятники, изо рта на пыльную дорогу капала кровь.

Внезапно все звуки стихли, слышно было лишь, как кучер, сдерживая страх в голосе, разговаривал с лошадями, стараясь их успокоить: обезумевшие животные неистово лягались и брыкались, мечась из стороны в сторону в попытках избавиться от окровавленного трупа, который перекатывался у них под копытами.

Пакард выпрямился в полный рост, но стоял неподвижно и даже не поднял оружие. Все произошло невероятно быстро – так хорошо была спланирована эта чудовищная расправа. Он посмотрел через дорогу на Пинки. Глаза Пинки над красным платком, закрывавшим лицо, возбужденно горели. Револьвер в волосатой руке еще дымился.

– Вот как мы действуем, сынок, – сказал Пинки. – Быстро и чисто. Время и пули зря не тратим.

Пакард вдруг осознал, что все так и есть. Считаные секунды прошли с того мгновения, когда Маркс выпрыгнул из кустов, всего три выстрела прозвучало, и вот уже два мертвеца.

Маркс приблизился к первой паре лошадей и попытался их усмирить. Хёрли держал под прицелом кучера, который все еще боролся с вожжами. Сильвестр разговаривал с кем-то, кто сидел в дилижансе, и голос его звучал непринужденно, точно он болтал с соседями о пустяках.

– Нет причин волноваться, мэм, – говорил он. – Парни не тронут и волоска на вашей голове. Просто выйдите и посидите в тенечке, пока мы с ребятами заберем груз. Ничего другого нам не надо. Мы возьмем золото и поедем своей дорогой.

Несмотря на любезный тон, Сильвестр не опускал револьвера. Подойдя к дилижансу, он нацелил дуло на салон, схватился за ручку и широко распахнул дверцу.

– Прошу вас, мэм, – сказал он, – будьте благоразумны. Крики и визги вам не помогут.

– Я не собиралась кричать и визжать, – ответила женщина. – Но выходить не буду. Я остаюсь здесь.

Пакард похолодел: ледяная рука ужаса стиснула его сердце. Он узнал этот голос, ведь слышал его не далее как прошлой ночью.

– Она говорит, что не желает выходить, – передал Пинки Сильвестр.

– У меня быстро пожелает, – прорычал Пинки.

Он решительно подошел к дилижансу и ринулся в салон. Раздался пронзительный женский вопль, Пинки рывком вытащил девушку наружу и отскочил в сторону, чтобы избежать ее острых ногтей. Потеряв равновесие, она упала в пыль.

– Руки вверх! – рявкнул обоим бандитам Пакард. – Поднять и не опускать! Теперь я тут главный.

Сильвестр и Пинки изумленно обернулись: дула револьверов Пакарда зловеще смотрели прямо на них.

– Совсем сдурел? – крикнул Пинки. – Только попробуй…

Револьвер Пакарда изрыгнул пламя и дым, шляпа Пинки взлетела в воздух, плавно заскользила вниз и шлепнулась на землю.

– Следующая пуля попадет тебе между глаз, – предупредил Пакард.

Вытаращив глаза, Пинки и Сильвестр высоко подняли руки.

– Отойдите в сторону, мисс Пейдж, – тихо сказал Пакард. – Возможно, мне придется стрелять, если эти джентльмены не будут вести себя прилично.

– Вы слишком добры к ним, – сказала девушка. – Почему бы не пристрелить их сразу?

– С дороги, – сдавленно прорычал Пакард. – Здесь все выполняют мои приказы! – Он повысил голос: – Маркс, иди сюда. Хёрли, заберись наверх и скинь золото. И оба бросайте пушки.

Ошеломительный удар в плечо развернул его на сто восемьдесят градусов, и в следующий миг Пакард уже валился вперед: земля неслась ему навстречу со скоростью экспресса. Сквозь рев в ушах пробился глухой треск мощной винтовки.

Аллен, догадался он, Папаша Аллен. Пакард совсем забыл о старом ублюдке. Но какого черта он встрял в эту заварушку? Ему полагалось ждать в боковом каньоне, держать чертовых лошадей.

Пакард рухнул на землю и разлетелся на осколки, часть – в одну сторону, часть – в другую… но в конце концов осколки снова стали единым целым, и он погрузился в пучину боли и жажды.

Чей-то голос произнес: «Он приходит в себя». Его осадил другой голос: «Прояви терпение, Маркс. Жалко будет, черт побери, если мы его повесим, а он об этом даже не узнает». «Надо отвезти его к Кардуэю и вздернуть рядом», – предложил третий участник разговора. «Слишком далеко, – возразил второй голос. – Кроме того, Рэндалл не хочет, чтобы о Хэнгменз-Галче пошла дурная слава. Если вешаешь кого в городе, это должно выглядеть как по закону – суд Линча и все такое».

Слова просачивались в сознание Пакарда; разум медленно пытался переварить услышанное. В левом плече монотонно пульсировала тупая боль, словно кто-то мерно ударял по нему колотушкой, подбитой войлоком. Горло тоже болело, и когда Пакард ощупал его правой рукой, то обнаружил на шее что-то жесткое и колючее. Он предпринял слабую попытку ослабить эту штуку, чтобы дышать посвободнее. Как выяснилось, он сидел на земле с вытянутыми ногами, прислонившись спиной к твердому и шероховатому стволу огромного дерева. Пакард сильнее прижал спину к опоре и почувствовал, как бугристая древесная кора впилась в кожу.

Итак, он сидит под деревом с веревкой на шее. Другой ее конец, вероятно, перекинут через какой-нибудь сук у него над головой. Один раз потянуть за веревку как следует – двое-трое мужчин сделают это без труда, – и он составит компанию Кардуэю… будет так же раскачиваться на ветру, что задувает в каньоне.

«Притворяется он, вот что я скажу, – объявил голос. – Дайте-ка мне ведро воды».

Вода обожгла лицо Пакарда, ледяными струйками потекла с волос на грудь и спину, промочила рубашку. Пакард затряс головой, открыл глаза и уставился на тех, кто стоял перед ним.

Горячий свинец

Пинки держал ведро, Хёрли стоял рядом, положив руку на рукоять револьвера. Маркс, привалившись к дереву, сжимал в руке свободный конец веревки, свисавший с ветки над головой Пакарда. Сильвестр сидел на корточках неподалеку от Хёрли. Папаша Аллен подкидывал дрова в небольшой, только что разведенный костер.

Позади Аллена Пакард разглядел Элис Пейдж, привязанную к другому дереву. Руки у нее были связаны за спиной, на лице темнела полоска грязи. Она потеряла шляпку, и выбившиеся из прически волосы падали на одно плечо. Платье тоже перепачкалось в пыли и грязи.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовался Пинки.

– Лучше, чем почувствуешь себя ты, когда я до тебя доберусь, – огрызнулся Пакард.

– Мы тебя повесим, – сообщил Пинки. – Вздернем и оставим болтаться на корм воронам.

Маркс засмеялся – в обрамлении густой бороды блеснули зубы.