Текст книги "Все ловушки земли"

Стены каньона сжимались вокруг него, темные и зловещие. Валуны преграждали дорогу тоненькой струйке воды, змеившейся вдоль русла ручья. Берега заросли густым кустарником.

Джинго Чарли спешился и шлепнул по крупу коня своей шляпой. Испуганное животное ускакало прочь по воде.

– Слезай! – крикнул Джинго. – Мы спрячемся и подстережем их.

Бентон спрыгнул на землю, и вороной рванулся вслед за конем Джинго.

– Возьми на себя эту сторону, – сказал Джинго, – а я буду на той.

– Но ты же ранен, – возразил Бентон. – Как ты…

– Целехонек, – ответил Джинго. – Пуля только чиркнула по руке. Ничего серьезного.

Внизу, возле устья каньона, застучали по камням копыта, возбужденно заголосили всадники.

Бентон развернулся и полез сквозь кусты, вверх по каменистому склону, под мрачными стенами каньона.

Он присел на корточки за валуном и положил револьвер на колени. Каньон расстилался внизу, словно подробно нарисованная карта.

Бентон усмехнулся. Вдвоем с Чарли они перекроют весь каньон, так что даже кролик не прошмыгнет незамеченным. А отвесные стены не дадут никому подобраться к ним откуда-нибудь еще. Каждый, кто войдет в каньон, станет для них легкой добычей.

Солнце склонилось над узким желобом каньона, припекая плечи притаившегося за валуном Бентона.

Ему припомнились былые времена. Настороженная тишина, в которой колонна янки шла рысью по дороге, прямо в западню. И он сам, скорчившийся за гребнем холма в ожидании команды, которая пошлет его… и всех остальных… в атаку, прямо под дула извергающих огонь револьверов.

Все повторялось снова, только в другом виде. Теперь это происходило дома, где не было того покоя, о котором он мечтал на ночных бивуаках.

В кустах далеко внизу копыта лошадей безостановочно цокали по камням, наполняя послеполуденный воздух резкими звуками.

«Что-то пошло не так, – сказал себе Бентон. – Кто-то из них мог увидеть, как Элен скакала назад, чтобы предупредить нас, и они устроили нам новую западню. Или это и есть ловушка, которую они приготовили с самого начала. Может быть, они хотели, чтобы старик Мэдокс и Элен их заметили…»

Однако Бентон и сам понимал, что это слишком сложно. Он покачал головой. Парням с «Якоря» было бы проще подстеречь их у развилки.

Минуты пролетали одна за другой, солнце скользило вниз по небосклону.

Бентон беспокойно заерзал за валуном. Всадники все не показывались, не раздалось ни единого звука, который выдал бы их приближение.

– Джинго! – тихо позвал он.

– Чего тебе, малыш?

– Я иду к тебе.

– Хорошо. Только будь начеку.

Бентон осторожно соскользнул по склону, намочил шейный платок в ручье и начал подниматься на другой берег.

– Джинго, ты где?

– Прямо над тобой. Что там у тебя?

– Хочу перевязать тебе руку, – ответил Бентон.

Он юркнул в кусты к старику и закатал ему рукав, обнажив окровавленную руку. Пуля порвала мышцу, но не задела кость. «Не самая тяжелая рана», – заключил Бентон.

– Мы дали им от ворот поворот, малыш, – хихикнул Джинго. – Они приготовили нам западню, а теперь мы приготовили им другую. Ничего у них не вышло.

– А как же наши кони?

– Это глухой каньон, – ответил Джинго. – Никуда они не денутся, если только не отрастят себе крылья.

Ловко и деловито Бентон промыл и перевязал руку Джинго. В последние годы ему не раз приходилось ухаживать за ранами.

– Нам лучше выбираться отсюда, – сказал он.

– Там что-то шевелится, – прошипел Джинго.

Бентон посмотрел туда, куда старик показывал пальцем, и увидел, что кусты колышутся чуть сильнее, чем если бы их ворошил ветер.

Они подождали немного. Кусты опять шевельнулись, захрустели ветки.

– Это Индеец Джо, – прошептал Джинго. – Хочет подкрасться к нам. Из всей банды только он один мог зайти так далеко.

Бентон прищурился и различил темное лицо человека, что крался вдоль другого берега… темное, злобное лицо, которое почти сливалось с листвой… почти, но не совсем.

– Кто займется им? Давай бросим монетку, – тихо предложил Джинго.

Бентон покачал головой:

– Нет, хватит с меня на сегодня. Подстрели его сам.

Внезапно он ощутил спокойствие и уверенность. Снова взялся за старое ремесло. За то, чем занимался последние четыре года. За ремесло убийцы.

Джинго медленно поднял револьвер и с металлическим щелчком взвел курок.

Прогремел выстрел, приглушенный густой листвой, эхо подхватило его и заметалось по каньону, сотрясая высокие каменные стены.

– Уложил! – завопил Джинго. – Уложил… нет, богу душу в рай, только зацепил!

Кустарник словно ожил.

Револьвер Джинго опять изрыгнул дым и пламя.

– Гляди, как он припустил! – прокричал Джинго. – Гляди, как улепетывает этот герой!

Дрожь пробежала по кустам, росшим вдоль берега, отмечая путь Индейца Джо.

– Черт возьми, – горестно пробормотал Джинго. – Должно быть, я совсем состарился. Нужно было отдать его тебе.

Снова наступила тишина, нарушаемая только завываниями ветра высоко в скалах и писком насекомых в пропитанной солнечным светом траве.

Бентон и Джинго посидели в кустах еще немного, осматривая берега ручья. Ни один лист не шевельнулся. Ничего не происходило. Только солнце опускалось все ниже, а тени становились все длиннее.

– Думаю, они отказались от этой затеи, – решил Джинго.

– Пойду разведаю, что там дальше, – сказал Бентон. – А ты пока разыщи лошадей.

Бентон осторожно двинулся вдоль каньона, приглядываясь к каждому изгибу местности, прежде чем сделать следующий шаг. Но нигде не было ни следа всадников с «Якоря» – ни следа, ни звука.

Возле устья каньона он отыскал вытоптанный копытами пятачок, на котором паслись их лошади, и двинулся по тропе, ведущей к холмам.

Что-то белое трепыхалось на ветру, и Бентон подошел ближе.

Это был клочок бумаги, засунутый в щель между двумя камнями.

Бентон раздраженно выдернул его и прочел накорябанное карандашом послание: «На этот раз мы отпускаем тебя, Бентон. Даем сутки, чтобы убраться отсюда. После этого пристрелим тебя, как только увидим».

4

Когда они въехали во двор, отец Бентона рубил дрова. Увидев сына, он всадил топор в колоду и заковылял к воротам – встречать их. Бентон заметил озабоченность на его лице.

– Я вернулся, – заявил Джинго.

– Рад, что ты опять с нами, – отозвался отец, затем обратился к Бентону: – Кое-кто дожидается тебя в доме, сынок.

– Ступай, – сказал Джинго. – Я отведу коней в стойло.

Бентон спрыгнул с вороного.

– Как мама?

– Немного лучше, – ответил отец. – Она сейчас спит.

Косые лучи солнца пробивались в комнату через окно, оставляя золотистые полосы света на изношенном ковре. Женщина в темном углу поднялась со стула и шагнула на просеку солнечного света.

– Дженни! – воскликнул Бентон. – Дженни…

– Я узнала, что ты вернулся, – сказала она.

Он стоял неподвижно и смотрел на нее, на золотой солнечный нимб вокруг ее головы, на стройную фигуру. Жаль только, что лицо Дженни скрывала тень.

– Тебе что-то нужно? – спросил он и возненавидел себя за эти слова. Он и сам понимал, что нельзя так разговаривать с той, на ком ты собирался жениться. Нельзя так резко, грубо обращаться к женщине, память о которой ты пронес через долгие и кровавые годы войны.

– Я хотела попросить, чтобы ты не ввязывался в неприятности.

– Неприятности? – переспросил он. – Что ты называешь неприятностями?

Она покраснела от возмущения.

– Ты знаешь, что я имею в виду, Нед. Неприятности с «Якорем». Почему бы тебе не уехать? Тебя здесь ничто не держит.

– Ничто, кроме украденной у меня земли.

– Тебя убьют. Ты не справишься со всеми ими.

– Это Билл Уотсон послал тебя ко мне?

– Ты сам знаешь, что никто меня не посылал, Нед, – пронзительно, едва не срываясь на визг, ответила она. – Ты знаешь, что я не стала бы этого делать. Он даже не знает, что я здесь.

Бентон коротко, холодно рассмеялся.

– Ты стал злобным, – сказала она.

– Были причины.

Она сделала два нерешительных шага к нему и остановилась.

– Нед, – тихо проговорила она. – Нед.

– Да.

– Прости, что не дождалась тебя.

– Ты думала, что я погиб, – угрюмо произнес он. – Не было смысла ждать.

– Это все Билл. Он пустил слух. Сказал, что услышал это от человека, который воевал вместе с тобой.

– И ты вышла за него, – отозвался Бентон. – Он сказал, что меня убили, а потом женился на тебе.

Она вспыхнула:

– Я ненавижу его, слышишь? Ненавижу. Просто чудовище… грязное, пьяное чудовище.

На мгновение Бентон увидел комнату такой, какой она являлась ему в воспоминаниях. Здесь были радость и согревающий свет. Радость и смеющаяся девушка. Но теперь комната стала тусклым, унылым местом, и солнечные лучи только подчеркивали ее безотрадность. Здесь остался лишь смеющийся призрак. И Бентон понимал, что этот призрак не имеет ничего общего с женщиной, стоявшей перед ним.

Комната стала холодной и пустой… как его сердце и разум. «Не важно, – думал он, наблюдая за женщиной. – Все это уже не важно». Идеалы, утраченные на кровавой войне, растянувшейся на четыре года; мечты, разбитые женщиной, что не дождалась его; земля, которую он считал своим домом, украденная тем, кто остался дома, когда он ушел воевать.

– Прости, – сказал он наконец. – Прости за все, что я наговорил.

– Значит, ты не будешь ввязываться в неприятности? Ты уедешь?

Его затрясло от глухой ярости, которая, однако, быстро угасла, оставив после себя серый, отдающий горечью пепел.

– Не нужно было тебе сюда приходить, – проговорил он.

Неподвижный, как истукан, он слышал, как Дженни подошла к двери, остановилась на мгновение, словно собиралась что-то сказать, но так и не сказала. Постояла несколько долгих секунд и вышла.

Дверь со скрипом отворилась, и снаружи донесся голос отца:

– Так быстро уходишь, Дженни?

– Да, уже поздно. Меня начнут искать.

– Джинго приведет тебе коня.

– Нет, спасибо, я сама. Его стойло рядом со входом.

Дверь закрылась, и отцовские тяжелые шаги загрохотали по ступенькам крыльца. Прозвучали чьи-то голоса, а потом отец вернулся в дом. Бентон зашел в прихожую.

– Джинго говорит, его ранили в руку, – сказал отец.

Бентон кивнул:

– Нарвались на неприятности. Банда «Якоря» набросилась на нас у развилки.

Старик помолчал немного.

– Твоя мать сегодня чувствует себя намного лучше, – наконец заговорил он. – Она счастлива, что ты вернулся. Если что-нибудь случится, это убьет ее, Нед.

– Я буду осторожен, – пообещал Бентон.

На кухне Джинго гремел сковородками и ворошил кочергой угли.

Бентон на цыпочках подкрался к комнате матери и заглянул внутрь. Мать спала с улыбкой на лице. Он так же тихо пробрался назад и направился в кухню.

– Попридержи коней, – сказал он Джинго. – Мама спит.

Джинго вопросительно посмотрел на него:

– И что ты намерен делать теперь, малыш?

– Стадо «Якоря» уже собрано, – тихо проговорил Бентон. – Мы не можем позволить им уйти. Они погонят на север и наш скот тоже.

– Не такой уж и хитрый фокус – распугать коров, – заметил Джинго.

Отец Бентона негромко прибавил из-за двери:

– Остальные помогут нам.

– Помощь может понадобиться, – согласился Джинго. – За стадом приглядывает много парней с «Якоря».

– Мэдокс и его мальчишка подсобят нам, – сказал отец Бентона. – И братья Ли с «Ди в четверти круга».

– Ты тоже пойдешь? – спросил Джинго.

Старший Бентон кивнул:

– Я попрошу миссис Мэдокс посидеть с твоей матерью. – Он посмотрел на сына. – Ты доволен, Нед?

– У вас хватит народу и без меня, – сказал Бентон. – А я навещу старого Дэна Уотсона и переговорю с ним.

Бентон остановил скакуна на продуваемой ветрами вершине холма и посмотрел на огонек походной кухни примерно в миле от себя. Рядом сновали смутные, призрачные силуэты; время от времени ветер доносил обрывки слов, растерзанных хлестким ветром до полной потери смысла и только звучанием напоминавших человеческую речь.

За этим огнем по прериям разлилось огромное темное озеро – собранный для отправки на север скот. Время от времени Бентон слышал стук рогов или смиренное мычание, но больше ничего. Стадо уже укладывалось на ночлег, разумеется, под охраной разъезжавших вокруг него всадников.

Небо на востоке посветлело, предвещая скорый восход луны. Звезды сверкали в вышине, ветер перешептывался с мягко шелестящей травой.

Бентон повернул вороного и направился на юг.

Полчаса спустя вдали показались постройки ранчо «Якорь».

Барак был погружен в темноту, и только в гостиной хозяйского дома горели огни.

Бентон натянул поводья, побуждая вороного перейти на шаг, и осторожно приблизился, готовый к тому, что из темноты в любой момент может вылететь пуля.

Ему казалось, что копыта скакуна слишком громко цокают по твердой земле, но в доме не было заметно никакого движения, никаких признаков жизни, за исключением освещенных окон.

У коновязи стояла чья-то лошадь. Прежде чем спешиться, Бентон помедлил немного, приглядываясь и прислушиваясь. Из окна, смотревшего на крыльцо, смутно доносились голоса. Вот и все, что ему удалось выяснить.

Он привязал коня, тихо поднялся по ступенькам крыльца и подошел к двери.

Бентон уже поднял руку, чтобы постучаться, но тут его остановил голос. Громкий, надменный голос, грохотавший даже сквозь закрытое окно. Голос, который он уже слышал днем.

– …Он на взводе, Дэн. Мы не можем допустить, чтобы он поднял шум. Я бы ни за что не согласился на эту сделку, если бы не был уверен, что ты обо всем позаботился.

Бентон замер. Голос за окном принадлежал банкиру Коулмену Грею!

В ответ раздалось ворчание старого Дэна Уотсона:

– Не беспокойся. Мы позаботимся о Неде Бентоне… и о любом, кто вздумает буянить.

Рука Бентона медленно опустилась. Он бесшумно скользнул в сторону, прочь от двери, и прижался к стене.

– Ты втянул меня в это дело, – проскулил Грей. – Это ты придумал весь план.

– А ты чертовски быстро за него ухватился, – прорычал Дэн Уотсон, – когда сообразил, что никто не поймает тебя за руку. Но теперь вернулся молодой Бентон, и у тебя душа в пятки ушла.

– Но ты же говорил, что он не вернется! – завопил Грей. – Ты обещал позаботиться об этом.

По крыльцу простучали чьи-то быстрые шаги, Бентон обернулся, но было уже поздно. Холодный металлический палец уткнулся ему в спину, и насмешливый голос произнес:

– Будь я проклят, если это не наш герой, вернувшийся с войны!

Бентон сдержал ярость.

– Кто здесь? – спросил он.

– Твой старый друг, – ответили из-за спины. – Змей Макафи.

– Послушай, Змей, я просто пришел повидаться с Дэном.

– Ага, просто проведать по-соседски, – ощерился Змей. – Странно же, черт возьми, ты это делаешь – подслушивая под окном.

Он подтолкнул Бентона, ткнув его в спину дулом револьвера.

– Давай заходи. Босс наверняка захочет увидеться с тобой.

Бентон повернулся к двери. Та открылась в ответ на крик Змея Макафи. На пороге стоял Билл Уотсон, раскрывший рот от удивления при виде Бентона.

– Добрый вечер, Билл, – сказал Бентон.

Макафи снова подтолкнул его револьвером и прорычал:

– Заходи, чтоб тебя!

Билл Уотсон отступил в сторону с торжествующим выражением на лице. Его губы растянулись в дряблой, елейной улыбке.

Бентон перешагнул порог и вошел в гостиную. Макафи, не опуская руку с револьвером, скользнул вдоль стены и прислонился к ней спиной.

Старый Дэн Уотсон остался невозмутим, только лицо, и без того красное, побагровело еще сильнее, а толстые, сильные руки вцепились в подлокотники кресла-качалки. У банкира отвалилась челюсть, но тут же вернулась на место – словно защелкнулся капкан. За спиной у него послышалось хихиканье молодого Уотсона.

– Он подслушивал под окном, – сообщил собравшимся в комнате Змей Макафи.

– Ну и что ты слышал? – спросил старый Дэн Уотсон, растягивая слова так, точно у него оставалась в запасе уйма времени, чтобы во всем разобраться, и ему не нужно было никуда спешить.

Бентон бросил взгляд на Грея и заметил, что тот вспотел, натурально вспотел от страха.

– Нет смысла говорить о том, что я слышал, – ответил Бентон. – Лучше поговорим о том, что нам теперь делать.

– Разумно, – прокряхтел Уотсон и качнулся разок-другой в своем кресле.

– Вы двое сговорились ограбить соседей, – напрямик заявил Бентон.

Грей вскочил было со стула, но тут же уселся обратно.

– Ты не сможешь это доказать, – огрызнулся он.

Старый Дэн глумливо пророкотал:

– Ему и не придется ничего доказывать, Коулмен. У него даже не будет такой возможности. – Он повернул массивную голову к Бентону. – И все-таки, зачем ты пришел?

– Я пришел заключить сделку.

– Что ж, послушаем, что ты предлагаешь, – пробурчал старый Дэн.

– Ты получил «Раскоряченное Эйч» за жалкую пару тысяч долларов, – сказал Бентон. – И в придачу скот, стоивший в два раза больше, не говоря уже о земле.

Старый Уотсон кивнул. Взгляд его оставался тяжелым и холодным.

– У тебя в стаде есть коровы, не носящие твоего клейма, – продолжил Бентон. – Забери себе столько, сколько понадобится, чтобы заплатить честную цену за окрестные ранчо, и верни людям их закладные.

Грей вытер дрожащей рукой пот со лба.

– Это справедливо, – выдохнул он. – Справедливо. В конце концов, мы не получим никакой выгоды с того, что человек разорится и озлобится на нас.

Уотсон покачал головой:

– Нет, все было по закону. Когда я получил этот скот, он не стоил и ломаного гроша, потому что его негде было продать. Не моя вина, что рынок скота изменился.

– Есть одно «но», – тихо возразил Бентон. – Ты знал, что рынок должен измениться. Ты слышал о том, что происходит на севере. Поэтому действовал быстро, чтобы заграбастать все, до чего мог дотянуться.

– Могу сказать только одно, – тихо проговорил Уотсон. – Убирайся из наших краев. Ты приносишь одни неприятности, и мы тебя уже предупреждали. Если останешься, мы пристрелим тебя у всех на глазах, как волка-лобо. – Он ударил рукой по подлокотнику кресла-качалки, в его голосе зазвучала старческая ворчливость. – Ты здесь чуть больше суток, Бентон, и уже убил двух моих людей. Я не потерплю ничего такого.

– Я убил их, – хладнокровно сказал Бентон, – потому что мой револьвер был быстрее. И если ты не перестанешь упрямиться, как осел, умрет намного больше народу.

Лицо Уотсона скривилось в жутком прищуре.

– Ты серьезно, Бентон?

Бентон посмотрел ему прямо в глаза:

– Сам знаешь, что я не шучу, Дэн. Больше того, ты не отправишь ни единой коровы…

Уотсон вдруг подался вперед и проревел:

– Что такое?

Во дворе застучали копыта, потом стук прекратился. Чьи-то шаги прогрохотали по крыльцу, и дверь распахнулась.

Взъерошенный гонец зажмурился от света лампы.

– Стадо! – закричал он. – Они распугали все стадо! Целая банда налетела…

Дэн Уотсон тяжело поднялся с кресла, задыхаясь от ярости. Змей Макафи опустил револьвер и уставился на гонца.

Бентон развернулся, быстро шагнул к Змею, вскинул кулак и разнес ему челюсть. Змей вылетел в окно, а Бентон отпрыгнул к двери с зажатым в руке револьвером. Позади него зазвенели по полу осколки.

Бентон заметил бросившегося к нему гонца и отчаянно рубанул его стволом револьвера, но предотвратить атаку не смог. Револьвер со свинцовым стуком опустился на плечо нападавшего, но это плечо ударило Бентона в живот с такой силой, что он пошатнулся и потерял шляпу.

В голове Бентона вспыхнули звезды. Звезды, и взрывная боль, и завывающий на грани восприятия ветер. Он понял, что падает вперед, словно огромное дерево, падает в темноту, пронзающую его зазубренными лезвиями боли.

Сквозь вой ветра, свистящего в мозгу, он услышал высокий, пронзительный, восторженный голос молодого Билла Уотсона:

– Вот как нужно поступать с этим сукиным…

Ощущения вернулись к нему. Ощущение тонкого лучика света, пробежавшего по половицам, ощущение твердого комка – револьвера, вдавившегося ему в грудь там, где его рука согнулась при падении, ощущение рокота голосов, бубнивших прямо над ним… голосов, что поначалу звучали неразборчиво, затем сложились в слова и наконец приобрели смысл.

– …Лучше всадить в него пулю.

Это был голос банкира, жесткий и подозрительный, но со скулящими нотками.

В ответ загрохотал голос старшего Уотсона:

– Какого черта, он и так мертв, как кладбищенская ограда. Посмотри на его голову, посмотри, как ее… раскололи пополам.

Молодой Уотсон мерзко хихикнул:

– Если уж я бью, то бью наповал.

– И все-таки просто для надежности…

– Босс! – прорвался голос того, кто напал на Бентона. – Наше стадо!

– Да будь оно все проклято! – взревел старый Уотсон. – Я чуть не забыл про него.

Затопали шаги, задрожали половицы.

– Ты поедешь с нами, Грей? – спросил Билл Уотсон.

Голос банкира прозвучал неуверенно:

– Нет. Думаю, мне лучше вернуться в город, уладить кое-какие дела…

Хлопнувшая дверь заглушила его слова.

Тишина прокралась в комнату – мертвая, жуткая тишина.

Темная капля упала на пол, пролетев в каком-то дюйме от левого глаза Бентона. Упала и рассыпалась брызгами… а за ней последовала еще одна.

«Кровь! – догадался Бентон. – Кровь, капающая с моей головы. Оттуда, куда Билл Уотсон засадил мне ручкой револьвера».

Рука под ним словно сама собой дернулась, и он стиснул зубы, чтобы удержать ее на месте, удержаться от того, чтобы ощупать голову и определить, насколько серьезно она повреждена.

На него накатила волна тошноты, пол под ним слегка закачался. Кровь продолжала капать на половицу перед его глазами, собираясь в небольшую лужицу.

«Скользящий удар, – подумал он. – Скользящий удар, едва не содравший с меня скальп. Должно быть, голова превратилась в кровавое месиво, раз уж они решили, будто я покойник. Только банкир не уверен, что я мертв. Это он хотел всадить в меня пулю, чтобы убедиться в моей смерти и покончить с делом. И он все еще в этой комнате, рядом со мной».

Боль пронзила мозг и растеклась по затылку, багровый палец боли протравливал кислотой полоску поперек его издерганных нервов. В горле заклокотал стон, но Бентон сдержал его и затолкал обратно, сдержал, впившись зубами в губу.

Кто-то прошаркал через комнату, и Бентон мысленно представил себе сутулую фигуру банкира, что подкрадывался к нему тихо, настороженно, выискивая признаки жизни.

«Притворись мертвым. Вот так. Лежи тихо. Следи за дыханием, втягивай воздух понемногу, ровно столько, сколько нужно, чтобы сохранить легкие». Так он делал той ночью, когда патруль янки охотился за ним в Теннесси.

Часы на каминной полке громыхали на всю комнату… жуткий, зловещий звук. Звук, отмеряющий время, безразличный к тому, что произойдет дальше. Звук, что отстукивает мгновения человеческой жизни и при этом даже не думает торопиться.

Ноги в ботинках прошагали мимо, потом развернулись и подошли ближе. Тело Бентона напряглось, но он заставил себя снова обмякнуть.

Носок ботинка легонько пнул его… затем еще раз, сильнее. Бентон позволил своему телу перекатиться от толчка.

Дверь в другую комнату с мягким скрипом отворилась, и кто-то охнул, с шипением втянув в себя воздух, как можно охнуть только от ужаса.

Ботинки развернулись, и Бентон понял, что во время недолгого молчания эти двое смотрели друг на друга… Грей и тот, кто вошел в комнату.

– Мне очень жаль, что вы оказались здесь, мадам, – сказал банкир.

Женский голос прилетел с дальнего конца комнаты… памятный голос:

– Это… это… кто это?

В голосе Грея звучало грубое торжество:

– Это молодой Бентон.

– Не может быть! – В ее словах слышался нарастающий ужас. – Этого просто не может быть. Как же так, ведь он еще днем пообещал мне…

Входная дверь со стуком распахнулась, и по полу отрывисто прогрохотали сапоги – совсем рядом с головой Бентона.

– Так, значит, ты с ним говорила! – прозвучал голос молодого Уотсона. – Вот где ты пропадала сегодня!

– Билл! – воскликнула женщина. – Это не то…

Голос Уотсона хлестнул ее слепой яростью:

– Стоило мне повернуться спиной, как ты приползла к нему.

– Послушай, Билл, – сказала Дженни Уотсон. – Послушай меня. Да, я говорила с ним… и я ухожу от тебя. Я не хочу жить с таким человеком, как ты…

Что-то в его лице заставило ее вскрикнуть, в его лице и в том, как он двинулся к ней.

– Значит, ты от меня уходишь! Ну что ж, мерзкая маленькая потаскушка, я…

Бентон с трудом поднялся с пола, сжимая в руке оружие.

Уотсон развернулся на звук за спиной, вслепую нащупывая свои револьверы.

– Билл, – крикнул Бентон. – Не делай этого! Не пытайся…

Но Уотсон уже вытащил револьверы, уже поднял их.

Бентон рубанул себя по запястью, спуская курок. Револьвер взбрыкнул, и стены комнаты затряслись от грохота. Сквозь клубы порохового дыма Бентон разглядел падающего Уотсона.

В комнате прогремел еще один выстрел. Бентон почувствовал дуновение – пуля пролетела мимо его щеки и с глухим «ух» вгрызлась в стену.

Он резко развернулся. Перед ним стоял банкир с наполовину опущенным дымящимся револьвером в руке.

– Так это ты, – сказал Бентон.

Его револьвер дернулся вверх, и Грей побледнел от страха. Оружие выпало из руки банкира, он пятился, пятился, пока не уперся в стену и не остановился, пригвожденный к ней стволом револьвера Бентона. Губы Грея зашевелились, но с них не слетело ни единого слова, и вид у него был такой, будто он задыхался.

– Хватит нюни распускать, – презрительно бросил Бентон. – Я не собираюсь убивать тебя.

Кровь сочилась по правой брови, делая его слепым на один глаз. Бентон вытер ее свободной рукой, и ладонь стала липкой и красной.

«Боже, – подумал он. – Ну и вид же у меня, должно быть».

Он обернулся на звук за спиной.

Уотсон сидел на полу, Дженни опустилась на колени рядом с ним. Оба смотрели на Бентона.

– Мне очень жаль, – сказал он Дженни. – Я пытался остановить его. Я не хотел в него стрелять. Я не стреляю без крайней необходимости.

– Раньше ты был добрым и чутким, – тихо ответила она. – До того, как ушел на войну и научился убивать…

Не вставая, Уотсон изогнулся и потянулся за лежавшим на полу револьвером.

Бентон вскинул свое оружие и выстрелил. Сверкающие щепки разлетелись во все стороны. Уотсон отполз назад, сгорбился и злобно зыркнул на Бентона.

– Попробуй еще раз, – предложил Бентон.

Уотсон покачал головой.

– Благодари ее за то, что остался жив, – кивнул на Дженни Бентон. – Если бы я мог застрелить мужа Дженни Лэтроп, ты давно был бы покойником.

Он снова смахнул кровь с лица, а руку вытер о рубашку.

– Теперь ты убедился, – сказал он, – что если хочешь убить человека, удар должен быть сильнее.

– В следующий раз я всажу пулю тебе в череп, – пообещал Уотсон.

– Лучше перевяжи ему плечо и приведи его в порядок перед дальней дорогой, – обратился Бентон к женщине. – Не хочу видеть его снова, когда вернусь.

За спиной прозвучали торопливые шаги, и Бентон обернулся. Обхватив голову руками, чтобы защитить глаза от разлетающихся осколков, Грей прыгнул в окно, широко разведя ноги, перескочил через подоконник и врезался в уже разбитое стекло.

Бентон вскинул револьвер, но, прежде чем успел надавить на спуск, Грей уже вылетел наружу, осыпаемый дождем из осколков и щепок, отколовшихся от оконной рамы.

Выстрел Бентона угодил в разбитое стекло, кашляющий лай, заглушивший звон падающих осколков. Грей со стуком упал на крыльцо, перекатился, ударился о перила, замер на мгновение, раскинув руки, а затем вскочил на ноги.

Наклонив голову, Бентон сделал два быстрых шага, бросился вслед за Греем в окно и приземлился на крыльце под звон, от которого сводило зубы.

Банкир помчался по освещаемому луной двору к коновязи, вскочил в седло и зашарил по нему рукой в поисках чего-то, спрятанного там… чего-то металлического, что появилось в его кулаке, сверкнув в лунном свете, а затем разразилось потоком огня, пронзившим темноту ночи.

Бентон, пошатываясь, поднялся на ноги, пригнулся, спасаясь от града щепок, посыпавшихся с перил, когда пуля с визгом вошла в подоконник за его спиной.

Конь Грея встал на дыбы, пытаясь сорваться с привязи и взбивая копытами пыль.

Бентон поднял револьвер и выстрелил, заранее зная, что промахнется.

Выругавшись, он перепрыгнул перила и бросился к вороному, а Грей тем временем умчался в ночь, направляясь на юг, к холмам.

5

Сияющая в небе луна превращала холмы в кошмарную страну световых и теневых пятен, почти нереальную… с внезапными впадинами и головокружительными высотами, изогнувшуюся, вставшую на дыбы и замороженную магией, которая, казалось, готова была по первому требованию вернуть все в прежний вид.

Далеко впереди конь Грея перевалил через хребет, на мгновение четко выделившись на фоне лунного неба. А затем снова пропал, умчавшись вниз по склону.

«Я его догоняю, – сказал себе Бентон. – Догоняю с каждой минутой». Он нагнулся к могучей шее вороного и что-то прошептал; вороной услышал его и откликнулся. Мощные мышцы напряглись, и конь со всадником еще быстрее понесся вверх.

Далеко впереди стучали копыта, поднимая тонкое облако пыли, оставлявшее тончайший горький привкус в холодном ночном воздухе.

«Еще пара миль, – пообещал себе Бентон. – Еще пара миль, и я его настигну».

Вороной добрался до гребня холма и резко повернул, помчавшись по следу, что вел вниз, к скрытому в темноте устью каньона.

На середине склона конь Грея превратился в горбатую тень, оставлявшую пыльную дорожку в пропитанном лунным светом воздухе. Тень, что бежала в коварной тени, залегшей между холмами.

Тень, что вдруг пошатнулась и, словно пыльный вихрь, покатилась по склону… вихрь, который разделился на две отдельно катящиеся части и наконец затих. Конь лежал неподвижно, растянувшись на склоне. «Вероятно, свернул шею», – решил Бентон.

Но всадник побежал дальше… тонкая тень, по-заячьи трусливо петлявшая по пятнистому склону.

Бентон с гиканьем пришпорил вороного и помчался за бегущим человеком в ливне осыпающихся камней. Грей на мгновение остановился и обернулся. Пламя расцвело в его руке, в ночи прозвучал глухой щелчок револьвера.

Бентон поднял свое оружие, но тут же опустил снова. Не было смысла стрелять по согнувшейся в три погибели фигуре в неверном, призрачном свете. Не было смысла тратить время.

Грей снова обернулся, и его револьвер опять рявкнул – рассерженно, вызывающе. Пуля прожужжала высоко над головой Бентона.

Беглец снова запетлял среди кустов, покрывавших нижнюю часть склона. Бентон направил коня за ним. Грей, глядя, как стремительно приближаются сверкающие копыта, закричал и бросился наутек, но запнулся и упал, проехавшись спиной по песчаной земле.

Развернув коня, Бентон спрыгнул с седла, приземлился на ноги и заскользил вниз, разбрасывая и кроша землю сапогами.

Грей вскарабкался на ноги и стоял, приподняв руки.

– Не стреляй! – завопил он. – Не стреляй! Я потерял свой револьвер.

Бентон подошел к нему.

– Ты всегда умудряешься потерять револьвер, когда это может спасти тебе жизнь.

Банкир съежился и попятился вниз по склону. Бентон двинулся следом.

– Нам нужно поговорить, – сказал он. – Нам с тобой. Ты должен рассказать мне много всего о деле, которое касается многих людей.

– Я расскажу, – исступленно забормотал Грей. – Я все тебе расскажу. Я все тебе расскажу о том…