Текст книги "Интеритум. Книга 2. Кукловод"

Глава 18

Новодэонис лежал в руинах. Рожденный амбициями молодых сознаний, он умер, не успев по-настоящему расцвести, а его оголенный скелет, торчавший обломками разваленных домов, был страшен. Желания, сладкие мечты, грезы великих перспектив лучшей жизни и интересного будущего были уничтожены. Черные дыры обгорелых оконных проемов навевали чувство безысходности и тоски. Повсеместно валяющиеся грязные, рваные вещи и полусгнившие продукты питания говорили о том, что разруха пришла сразу и неожиданно. Было видно, что жители города бежали из своих домов, спасая жизни от заразы чьих-то амбиций, не успев захватить даже самое необходимое.

Армия завоевателей, разрушив город и не получив победы, ушла, не позаботившись даже о том, чтобы убрать трупы своих же людей, мифийцев и животных. Горе-героям не к лицу обращать внимание на безногий женский труп, обнимающий мертвое тело грудного ребенка. Или кому нужно смотреть на сгоревшие, уже начинающие разлагаться трупы юных созданий, обнявших друг друга перед неминуемой смертью? Это все не важно – важна ненасытная жажда власти. Она позволяет получать дивиденды от жизни, при этом ничего не созидая.

Террор и ликвидация инакомыслящих – прекрасный повод для душевного удовлетворения. Сладостно чувство радостной халявы. Украл. Убил. Забрал созданное другими. Разве это не прекрасно? Ты же сам ничего не умеешь и застенчиво скрываешь это за яркими политическими лозунгами, но зато ты прекрасно научился убивать, и в этом тебе нет равных. Ты гений великих свершений и готов создавать вечное, но при этом не забывать про свой кошелек. И тебе не приходит в голову простая мысль, что результат твоих великих помыслов и красивой жизни – разруха. Но как все просто… Тебе нравится, что на тебя работают рабы, а лучше целые империи, и не важно, насколько правильны твои решения. Важно то, что ты ощущаешь себя Первым и Великим. И пусть результаты твоего великого миссионерства приведут к гибели массы тех, кто просто хочет жить, рожденных для менее амбициозных и разрушительных целей, но важных для равновесия всех сил Вселенной, важных для управления хаосом.

Однако рано или поздно за все приходится платить, и эта плата для тебя может показаться непомерной. Поэтому надо помнить, что, меняя чужие судьбы, можешь потерять свою.

Элона шла по дороге разрушенного города, прижимая платок к лицу, пытаясь дышать через него, дабы уменьшить запах гари и разлагающихся тел. Этим же платком вытирала слезы. Ей нравился этот город, и у нее давно созрело решение остаться в нем, создав здесь себе новую жизнь. А теперь она шла по этим развалинам и думала о своей жизни.

Пусть ее родственники остались в лесах Старого Света и, возможно, она никогда больше не увидит их. Это уже не важно, так как, пожив в Новодэонисе, она решила идти за Харитой на новые континенты, если та ее, конечно, позвала бы за собой, а лучше остаться в этом молодом прекрасном городе. И вот город ее мечты разрушен, также, как и раньше разрушались все ее мечты, даже детские. Она была всегда слаба в выборе, но жизнь постоянно заставляла ее это делать. Она любила родительский дом, но ей пришлось его покинуть. Она пыталась забыть свои чувства к Адриану, но шла у него на поводу и постоянно возвращалась к этой разрушенной башне их отношений, выискивая росток новых чувств, отбрасывая камни сомнений. Она хотела работать в Совете, а пришлось стать двойным агентом, не способным определиться, что для нее важнее: заработок или жизненные принципы. В этом городе она почувствовала родственную ей душу. Город, который был построен на границе разных эпох, как бы олицетворял ее душу. Она чувствовала, что он должен был стать транзитом различных культур: консервативного Старого Света и Нового – молодого, бесшабашного, рвущегося в бесконечные просторы Вселенной. Разве это не великолепно?

Но что теперь? Мечта в руинах. Закрыть голову капюшоном и бежать так далеко, насколько возможно? Что скажут о ней друзья или родственники? А вообще, способна ли она сама сделать в жизни выбор, не оглядываясь на других? Способна ли она реализовать себя до момента, когда клешни смерти затянут ее душу в омут вечности?

И вдруг, убрав с лица платок, Элона во весь голос закричала:

– Я подниму тебя, мой любимый город, из руин! Ты возродишься в великолепных садах. В твоих парках будут бегать и дурачиться дети, лесные животные будут рядом и радовать их своим присутствием, а в городских озерах, в радуге водяных брызг фонтанов, будут плескаться разноцветные рыбы. Я поняла свое предназначение!

Воодушевившись пониманием своей миссии, Элона пошла по городу, глядя на его остатки уже другими глазами, глазами строителя города будущего.

Пока Элона искала возможность снять с себя маску слабохарактерности и беспринципности, найти в своей душе двуликого кукловода и оборвать веревки, связывающие ее сознание с манипуляциями его рук, Изольда тоже искала себя. Она тоже уединилась, но не пошла в город, где ей было страшно смотреть на то, во что он превратился. К тому же у нее была сломана рука, боль в которой не утихала. Перевязав руку тугой повязкой, она ушла в сад, расположенный на заднем дворе замка, и села на скамейку. Она знала, что никто ей не помешает размышлять о дальнейших перспективах ее жизни. Все, кто еще оставался в городе, были парализованы непониманием того, что произошло, и как зомби бродили по городу, наполненные растерянностью и чувством трагизма. Это можно было понять, так как даже гражданская война была не столь кровопролитна и разрушительна, все больше сводилось к бесконечным переговорам. То, что произошло в Новодэонисе, было настолько неожиданно, что жители города были полностью деморализованы. Шок от потери близких был настолько велик, что, казалось, время остановилось и жизнь закончилась.

Изольда знала, что сейчас ей никто не поможет со сломанной рукой, а с Элоной ей в данный момент встречаться не хотелось. Она понимала, что Элоне сейчас тоже не до нее, а рука хоть и болит, но терпеть можно. Как жить дальше? Что будет с империей? Кто придет к власти? За кем ей идти? Эти вопросы были более актуальны, чем боль в руке.

А с другой стороны, не все ли равно, по какому пути пойдет развитие империи? Ее примут… всем нужны управленцы. В свое время она приобрела достаточный опыт, работая в Совете. В конце концов, выполнение обязанностей, возложенных империей, никто не отменял. Ведь ради карьеры она бросила свою сестру на воспитание чужой тетки и перестала заботиться об отце. Пусть Ребекка прекрасный человек, но чужая. А она… родная сестра, пренебрегла своим долгом, выбрав карьеру. Вот и пришла расплата… понимание, как изменчиво окружение и как постоянны родственные узы. Лизбет давно повзрослела и вряд ли простит свою непутевую сестру. Она давно не выходила на связь, полностью закрывшись от сестры. Тетка Ребекка, Эол и сестра Лизбет – у них был прекрасный тандем. Изольду это вполне устраивало до определенного момента, и этот момент настал.

Изольда была страшно удивлена, когда в битве при Дионисе увидела в свите принца Лизбет и Эола. Мысль о том, что ее сестра рядом с предателем империи, поразила ее в самое сердце. Она хотела пробиться к ней через ряды дерущихся воинов, но не смогла. Попытки связаться не возымели успеха, так как Лизбет не захотела войти в контакт со своей сестрой. Изольда была потрясена ее холодностью и тем, как та сделала вил, что не заметила свою сестру среди толпы. Чужая! Совсем чужая!

Разговор не удался и потом, после кровопролитного боя и гибели принцессы, когда боевые действия были окончены при полной победе новоявленного императора. Когда по городу прошли аресты, Изольда успела спрятаться от гвардейцев императора в полуподвальном помещении нежилого дома. Через небольшую щель между досок, которыми было забито окно ее убежища, она видела, как по улице вели пленных, и среди них она увидела свою сестру с Эолом. Изольда испугалась выйти на связь с сестрой из-за возможности быть раскрытой, и теперь неизвестно, где они и что с ними. Можно вернуться в империю ради Лизбет и попытаться освободить ее из плена, тем более когда Раварт мертв, а принц оказался не предателем. Но Изольда подозревала, что Лизи и так выйдет на свободу, без ее участия, а с ней она все равно общаться не будет, и любые действия Изольды только усугубят их отношения. Поэтому она решила остаться в Новодэонисе и заняться управлением его восстановления, до появления новостей о дальнейшей судьбе равартовских арестантов. Пришло время ответить разорванной душой за свои деяния и безразличие к судьбе своей сестры.

Ее грустные размышления были прерваны появлением Адриана. Он незаметно подошел и сел рядом, покосившись взглядом на перевязанную руку Изольды.

– Сильно болит? – поинтересовался он, кивнув на сломанную руку.

Изольда молча махнула здоровой рукой в знак, что не стоит волноваться, и, в свою очередь, спросила:

– Что будем делать? Где найти правильный путь в этой неразберихе?

– А что, у нас есть право выбора? – ответил Адриан, безразлично разглядывая обгорелые стены здания.

Почему-то в его душе сгоревший Новодэонис не вызывал сострадания. Когда он жил в лесу, удалил себя из этого мира. Он был одинок, но свободен. Он был мертв и в то же время живой. Его разрывали ночами кошмары и крики, заставляя не смыкать глаза. А в результате что осталось внутри? Закрывшись, он остался один на один с самим собой, но с кем? Кто он? Холодный высохший сосуд или разочаровавшийся ликвидатор, которого предала горячо любимая империя? Прошлое смутно, а было ли оно у него? Он помнил школу, которая учила его быть хорошим. Однако мир исказился, и теперь непонятно, учили его правильно или нет? А знает ли он сейчас, что такое правильно? Подобно учению по сжиганию книг, кто же скажет, что это ошибка? А не может ли так случиться, что прожитые годы и долгий путь в мучениях натолкнут на мысль, что ты, оказывается, несешь только катастрофу и разрушение, не созидая ничего на обломках. Вчера в бою погибли его горячо любимые братья, и он не смог им помочь. Ради чего погибли, ради каких великих целей? Да, они, как и Адриан, посчитали, что справедливость за защитниками города. Но насколько справедлива их смерть? И почему он остался жив и даже не получил ранения. Это есть справедливость? Справедливость одиночества?

Даже Рэй – самое близкое ему существо, – и тот оказался совсем не тем, кем всегда прикидывался. Адриан всегда считал себя его защитником, а оказалось, что рядом с ним Присоединившийся. Пусть не Первый, но им равный, а значит, о какой дружбе может идти речь, о какой защите?..

Для спасения Адриана Рэю пришлось открыться и явиться в своем главном обличии. И хоть потом он вновь был милым и славным дракошей, но Адриан-то уже знал, что рядом с ним Повелитель сил убеждения, а это означает, что Рэй может убедить Адриана в чем угодно, то есть получается, что Адриан сам себе неподвластен. И как теперь к этому относиться? После, казалось бы, счастливого спасения Адриан стал избегать встреч с Рэем, хоть и чувствовал, что тот страдает.

– Нам надо спасти самих себя, – прошептала Изольда, оторвав Адриана от тяжелых мыслей.

– Значит, нам нечего больше терять, если спасать остается только себя, – ответил Адриан, почувствовав, как теплая ладонь коснулась его руки.

– Я чувствую, что мы можем спасти себя, только спасая наших близких! Будем жить ради этого? – Она усмехнулась своим мыслям. – Сколько людей и мифийцев погибло в этих страшных войнах. Я бы решила, что ты тоже труп, если бы не слышала твоего голоса. – Изольда коснулась ледяных пальцев ликвидатора.

– Как мне спасти того, кого я не способен найти ни в одном из миров? – Адриан опустил глаза и сделал вид, что внимательно рассматривает свои грязные ботинки, незаметно вытерев накатившую слезу.

– Ты все бредишь Викторией?! Очнись… ее нет! Забудь это страшное сновидение. Посмотри на тех, кто рядом с тобой, посмотри на Элону. Никто, кроме тебя, не будет, сильнее ее любить!

– Ты не понимаешь. Куагар сказал, что Виктория застряла между мирами, вне времени и пространства. Ему нужно Оружие, чтобы его спрятать, и тогда, как он говорит, Виктория сможет вернуться на Землю. Понимаешь! На Землю, но не на Фикту! Я ее в любом случае потерял. А Элона… Ну что Элона? Ну не люблю я ее! Когда-то любил, а сейчас нет!

– Что ты говоришь, Адриан? Любовь не может исчезнуть просто так! Ты поражен злом и думаешь только о себе. И, думая о Виктории, в первую очередь ты думаешь о себе, ведь у вас с ней ничего не было!

– Ты противоречишь сама себе, говоря, что любовь не может исчезнуть. Да, не может, если это истинная любовь, и это означает только то, что Элону я никогда не любил!

Вдруг кусты жасмина, находящиеся рядом со скамейкой, раздвинулись, к собеседникам вышла Элона и с горьким упреком в голосе выпалила:

– Так значит, ты всю жизнь мне лгал? Но разве так можно? – И расплакалась. – Когда ты успел накопить в себе столько зла? Ведь ты был другим. Я тебя помню нежным и внимательным.

Затем, встав напротив застывших от неожиданности молодых людей, вытирая слезы, Элона прошептала:

– Нет! Это не ты изменился, это изменился мир вокруг нас. Он стал жестоким, бесчувственным, в нем нет сострадания, милосердия, и, конечно же, нет любви! Мне такой мир не нужен, для него я ничего делать не буду! – По ее лицу пробежала наивная и чистая улыбка, а затем лицо побледнело. Она продолжила говорить, но в ее голосе уже не было нежных нот, как ранее, а только слышалось разочарование: – Адриан, милый… почему я еще жива?

Ее горящие уверенностью глаза смотрели на молодого мужчину с любовью и тоской. Было ясно, что ответа она не ждет, он ей не нужен. Вдруг под ее ладонями стали прорастать лианы, которые потянулись к ее рукам, впиваясь в них, жадно поглощая кровь. Проросшие через молодое тело зеленые стебли, покрываясь лиловыми цветами, потянулись к солнцу. Вскормленные кровью стебли стали набухать, на них появились почки, которые стали лопаться, освобождая дорогу новым ветвям.

– Меня не сожрет пожиратель, – шептала Элона. – Это они все пожиратели, это у них у всех изуродованы души.

Она была спасена своим братом, но пожиратель, однажды очернивший ее душу, глубоко оставался и играл в прятки с ней. Он ломал ее сознание, и только в любви к Адриану она смогла найти отдушину своим страхам перед неотвратимостью изменений, которые происходят вокруг нее. Она не понимала, что это не любовь. Любовь – подарок, который дает тебе возможность духовно развиваться, и в то же время это твоя готовность в любой момент отпустить ее ради свободы, ради счастья того, кого любишь. Любовь не строит стен, не прячет любимого под купол. Любовь – это несравнимо больше, чем привязанность к кому-либо, это спасение твоей собственной души.

Для Элоны любовь стала оковами. Она погрязла в безумном желании обладать, ее душу захватила навязчивая идея быть рядом с любимым. Она не понимала, что нельзя на этом построить отношения, это приводит к разрушению ее самой как личности. И ту маниакальность, с которой она пыталась воссоединиться с Адрианом, никак нельзя было назвать любовью, но пожиратель, глубоко спрятавшийся в ней, этого не понимал. Но душа Элоны чувствовала это, и потому она отдала всю себя во спасение своей души, дабы действием ответить своему пожирателю одно: «Ты меня не одолеешь!»

От тела Элоны пошло сияние, которое заставило присутствующих зажмуриться. Когда свет погас и глаза были открыты, Элоны уже не было, и только огромный куст, покрытый красными цветами, указывал на то место, где она только что стояла.

– Что ты наделала?! – закричал Адриан и сполз со скамейки на колени, закрыл лицо руками. Потом простонал: – Даже ты меня оставила! Один… Совсем один!

Изольда в это время только тихо плакала. Затем тоже встала на колени рядом с Адрианом и обняла его поникшие плечи, продолжая плакать.

– Я знаю, кто во всем виноват! – вдруг злобно зарычал Адриан. – Пусть не думает, что ему все просто так сойдет с рук! Разносчик зла должен быть уничтожен!

Он встал с колен и, не оборачиваясь на Изольду, полный одержимостью убийства, пошел в сторону замка. Он знал, где и кого искать. Он не камикадзе, готовый пойти на смерть ради того, чтобы добиться своей цели, не злодей, бросивший все на алтарь смерти ради своей безумной мечты, не герой, способный на великие свершения, невзирая на трудности. Кем мог быть он, ведь пешки не восстают против системы, а покорно следуют ее законам. Ими играют и ведут к неизвестной чужой цели. Но он вышел из их рядов и, находясь на самой точке кипения апокалипсиса, не хочет быть пешкой на чужой шахматной доске. Рядом с обычными людьми катастрофы не происходят, или, может, это он такой везучий и самоуверенный, готовый встать против главного противника. Скорее всего, он слишком глуп, а может быть, у него просто нет того, что нужно всем, например души? Может быть, он лишь волк, в овечьей шкуре. Он монстр и чудовище, страшная тень в шкафу, которая прячется на рассвете, растворяясь в предутренних тенях. Он ликвидатор, без души, но с целью.

Подняв глаза к небу, Адриан осознал себя и готов был смеяться рядом с врагом. Он – оружие. Сжав меч покрепче, он шел искать Ареса. Ему было больно за все потери, которые он понес, в его душе горело пламя мести. Подобно Харите, он был готов ринуться в последний бой, с той же энергией, что билась она, забывая, что он не тот, кто станет иконой свободы. Не станет последней надеждой людских масс, не будет подобен путеводной звезде. Но ему это все было глубоко безразлично. Возможно, он себя так и не нашел, пытаясь в недрах своей души откопать правду. Но сейчас и это было не важным. Ему нужна была сладострастная месть.

А в это время в замке Хариты собрался Совет высших чиновников Оазиса, на котором постановили, что пока империя обезглавлена, необходимо срочно туда ехать принцу под охраной армейских подразделений и объявлять себя императором. Все понимали, что при формировании правительства схватку за дележку власти не избежать. Обязательно начнутся политические репрессии и гонения тех, кто в свое время присягнул Раварту. Неизбежны суровые наказания и новая кровь. И на фоне этого у элиты Оазиса появилась возможность возвыситься и стать приближенными императора уже единой империи, при этом уничтожая старую элиту Георга, а затем приспешников Раварта и деля их собственность. Борьба предполагалась нешуточная, и у всех алчно горели глаза в предвкушении надвигающихся событий, ставки были подняты до небес.

Когда Совет закончился и все разошлись готовиться к новому походу, в зале заседания принц остался один. Он неторопливо пересматривал лежащие перед ним документы, когда огромная дверь медленно открылась и в зал вошел Куагар.

Он не стал заходить далеко в огромный зал, а остался рядом с закрытыми дверями, в молчаливом вопросе глядя на Элиота.

Принц встал с кресла и, направляясь к посетителю, сказал:

– Знаю, знаю! Ты пришел, чтобы я тебе рассказал, где спрятано Оружие. – Элиот остановился рядом с Куагаром, продолжая говорить: – Так вот, далеко ходить не надо, оно со мной.

Принц снял с груди кулон и протянул его магу.

– А-а-а… – протянул Куагар. – Артефакт «Игра в прятки»… понятно! – Улыбнулся и осторожно взял в руки кулон. Смотря на него с вожделением, Куагар произнес: – Ну вот, осталось только дождаться, когда появится проводник. Я думаю, он не заставит себя долго ждать.

Принц с любопытством посмотрел на мага:

– Так все-таки проводник существует? А я думал, что все это выдумки Ареса. – Помолчав с минуту, переспросил: – И что вы с ним собираетесь делать?

– Я уже вам говорил, что сделаю с Оружием, – спокойно ответил маг.

– Нет, я не об Оружии… я о проводнике… Что вы собираетесь с ним делать?

Глаза Куагара как-то странно засветились, и он произнес:

– Проводник тоже должен исчезнуть вместе с Оружием! Круг судьбы должен замкнуться, только тогда наступит равновесие.

– То есть вы хотите его уничтожить?

– Его нельзя уничтожить, как и Оружие, так как в нем уже есть частица силы уничтожения, но его, как и Оружие, можно заточить в камень на века и стереть о них память.

– Ты предполагаешь, что он должен появиться здесь?

– Я же сказал: круг судьбы должен замкнуться, и, коль скоро Оружие у меня, он тоже должен объявиться, – ответил Куагар, а потом снова передал кулон Элиоту со словами: – Открой его, я должен увидеть фолиант. Только тебя кулон послушается, так как ты в нем спрятал вещь и, пока она там, ты являешься его хозяином.

Принц взял в руки кулон и представил фолиант рядом с собой. Мгновение – и как будто бы из ниоткуда перед принцем возникла книга, закованная в металлические пластины, лежащая на постаменте.

Если на принца появление артефакта не произвело какого-либо большого впечатления, то Куагар среагировал совсем по-другому. Он упал на колени и, осторожно притрагиваясь к постаменту, начал заунывно читать какие-то заклинания. Затем поднялся с колен и потянул руку в углубление на лицевой стороне обложки.

– Зачем ты это делаешь? – не удержавшись, спросил Элиот.

– Это единственный артефакт, через который с тобой может общаться сила разрушения! И передо мной появилась возможность приобщиться к знаниям, которые она несет. Я должен быть уверен, что делаю все правильно! – прошептал благоговейно Куагар, вкладывая руку в предназначенное для этого место.

Артефакт его услышал.

Мощная энергия ударила в руку мага, отразившись болью во всем его теле. Лицо его напряглось, и глаза закатились, от его тела пошел необычно сиреневый цвет, который на Фикте никто не видел. В его сознание мощным потоком полились знания:

«В пустоте, среди мириадов звезд, высится одинокая фигура, похожая на человеческую. И в то же время она больше походит на межзвездную туманность. Однако в этой, казалось бы, бесформенной структуре горит огонь страсти… страсти к простой женщине. Он не понимает, как это могло произойти с ним, с Первым, с тем, кто управляет этой частью Галактики. Все, что ему подчинено, суть одной цели – сохранения планеты Фикта, и только ради нее существует Солнечная система и ближайшие к ней звезды. И поэтому всегда основное его внимание приковано к этой планете и ее жителям, так повелел Высший разум.

Первые всегда одиноки, и миллионы лет его это устраивает. Но вот мощный призыв любви, ворвавшийся в его сознание, вначале покоряет, а затем порабощает то, что он в себе никогда не ощущал, – душу. Он не любит навязчивость, да и кто осмелился бы ему что-то навязывать? Нет, это внутри, это в нем, и это угнетает. Женская любовь настолько притягательна, что он снисходит к ней, пусть даже из любопытства, а потом уже возвращается вновь и вновь, пораженный страстью. Он может быть не только сгустком энергии, он может принимать любые обличия, и, конечно, к любимой он всегда приходит в теле, которое для нее близко, – в теле человека.

– Великий Веспер! – шепчут горячие губы.

И он подчиняется им, как малый ребенок, готовый на все ради ласк. Любовь ради любви безумна и потому сладострастна.

– Лара! Любимая! Я вечен, а ты искра, рожденная человеком. Ты исчезнешь, а моя душа, которую я познал через тебя, будет страдать в веках, и нет этому решения.

– Пусть я искра, – шепчут ее губы, – пусть я исчезну в песках бесконечности, но ты, мой герой, останешься со мной, пока я жива. А в память о себе я сохраню твоего ребенка, который развивается в моем чреве.

В душе Веспера пылает пламя, он обнимает свою подругу, шепча ей на ухо ласковые слова:

– Милая моя, любимая… Я знаю, это будет девочка. Назови ее Изольда».

Информационный поток в виде фильма все поступал в голову Куагара и сюжет продолжился:

«Но вот Веспера долго нет, и, страдая от разлуки, Лариада призывает к себе титана, используя его силу, губя при этом себя. Веспер успевает увидеть ее в последние минуты жизни и вне себя от горя уговаривает Хранителя времени сохранить островок памяти о Лариаде.

– Брат! Что ты делаешь? – звучит голос Фэба. – Ты хочешь погубить себя? Но ты вечен! Твоя боль безумна. Остановись и забудь!

– Ты не понимаешь, брат! – отвечает ему Веспер. – Я познал то, что мне не дано было познать. Это моя судьба, это мое проклятие.

Фэб молчит, размышляя о сказанном его братом, а потом произносит:

– Судьба, говоришь… Я, кажется, начинаю понимать, кто в твоих муках виноват!

Фэб продолжает вести беседу, но уже не с Веспером, он обращается к Повелителю информационных потоков и сил убеждения:

– Ты, Повелитель судьбы, знал, что должна произойти эта встреча, знал и не предотвратил? Ты же просчитал, к каким мукам моего брата приведет эта встреча и насколько это все бессмысленно, но сделал вид, будто тебя это не касается.

Из глубины пространства раздается голос:

– Ты не прав, Фэб, я не распоряжаюсь судьбами. Что толку в моих расчетах? На основе их я имею право только корректировать судьбу, не более. У меня табу на изменение судьбы!

– Лицемеришь, дружище! А как объяснить твое вмешательство в судьбу ликвидатора? Здесь тебя можно понять, ведь он твой друг! Так, что ли?

– О чем ты?

– Ну как же. Ты всегда с ним был рядом и помогал ему выжить. А уж с этой девчонкой с Земли? Ты все сделал так, чтобы они были рядом, и это только для того, чтобы ликвидатор влюбился в нее. Ты все чаще стал пользоваться возможностью менять судьбы как близких тебе людей, так и врагов. И где твое табу?

– Что ты от меня хочешь, Фэб? Пойми, я не мог оставаться в стороне и ждать, когда зло захлестнет душу ликвидатора, пусть лучше любовь будет ее переполнять, порождая добро. В конце концов, ты тоже частенько пользуешься своей силой ради своей прихоти. Позволь и мне иногда отходить от правил.

– Ах вот ты как заговорил! Значит, когда касается твоей прихоти, то от правил можно отступать, а если касается Первого, то у тебя табу? Ты возложил на себя груз ответственности за уравновешивание сил зла и добра? Не слишком ли опрометчиво поступаешь?

– Извини, Фэб, но я не понимаю, что ты от меня хочешь. Весперу я помочь не смогу, а как уж пользоваться своими возможностями менять судьбы, я уж как-нибудь сам разберусь. – Голос Повелителя информационных потоков и сил убеждения пропадает, предварительно сообщив, что он прекращает общение.

Фэб задумывается. Он не ожидал такого разговора. Строптивость собеседника его вначале возмутила, но, подумав, он понимает, что злом пропитано все пространство и наступил момент, когда должен появиться тот, кто сможет уравновесить силы, неподвластные Первым, и предоставить дополнительные возможности выбора судьбы, без помощи Повелителя информационных потоков. Он принимает рискованное решение и начинает действовать».

Куагар убрал руку с книги, которая предварительно проинформировала его о тех свершениях, которые задумал Фэб. Маг все понял, в том числе и то, что все его действия, которые он совершал в попытках уничтожить знания об Оружии, были напрасны и не результативны. Он взвалил на себя непосильную ношу – миссионерскую деятельность по уравновешиванию сил. Его амбиции оказались ничтожны, а желания меркантильны. Маг сел на пол рядом с постаментом фолианта и обхватил голову руками.

– Что с тобой, маг? Очнись! Что ты видел? – Элиот тряс Куагара за плечо, пытаясь привести его в чувство.

В это время из приемной через неплотно закрытую дверь послышались звуки шагов твердой походки. Широко распахнув дверь, в кабинет шумно вошел Адриан, держа правую руку на рукояти меча, находящегося в ножнах, висящих на его левом бедре. Он был готов к развитию любых событий и не собирался перед кем-либо делать реверансы. Окинув холодным взглядом комнату и сосредоточив его на фолианте, ни к кому не обращаясь, спросил:

– Где Арес?

– Молодой человек, вам не мешало бы вначале поздороваться! – Элиот постарался придать голосу спокойные нотки. – А потом… почему ты решил искать Ареса здесь?

– Там, где Оружие, там будет и он!

Подняв голову и устало посмотрев на ликвидатора, в разговор вмешался Куагар:

– Зачем тебе Арес? Книга нашла своего истинного хозяина. Пришел и ты, последнее звено, замыкающее круг судьбы.

Адриан пристально посмотрел на мага:

– О чем ты говоришь?

– Пришло время тебе узнать, кто проводник сил уничтожения. Так вот, это ты! Но это уже ничего не значит!

– Как не значит? – раздался деловитый голос, и из потайной комнаты появился Арес. – Я вас здесь всех давно жду. Молодец Харита, предусмотрела тайную комнату, о которой даже принц не знал, а я вот догадался. Наконец-то и фолиант, и проводник – все в одном пакете!

– Нет, это я наконец-то тебя нашел! – прорычал в порыве ярости Адриан и выхватил меч из ножен.

У Ареса азартно заблестели глаза, он сквозь зубы процедил:

– Неужели ты настолько глуп, думая, что можешь одолеть меня? Вроде бы уже не мальчишка! – Затем выхватил меч и, встав в боевую стойку, продолжил: – Хотя ты мне должен быть послушен, а для этого я тебя проучу, чтобы в дальнейшем ты не поднимал на меня руку.

К Адриану присоединился Элиот, встав с ним рядом, также оголив меч.

– Двое против одного, великие рыцари? Смех, да и только! Мне не нужна драка, игра выиграна, но вы такие азартные, что я не могу удержаться и принимаю ваш вызов. Хочу напоследок показать настоящее фехтование на мечах. – Арес сделал выпад и растянул свои тонкие губы в улыбке: – Ну что, кто нападает первым?

Не говоря ни слова, Адриан и принц вместе кинулись в атаку. Зазвенел металл скрещенных мечей, закружили в танце боя фигуры противников, стала падать и разбиваться мебель, снесенная разгоряченными телами, и только Куагар продолжал сидеть на полу рядом с фолиантом, закрыв глаза. Было видно, что он полностью деморализован знаниями, которые ему дала книга.

Постепенно бойцы начали уставать, хотя по Аресу это было незаметно. Все атаки легко им отбивались.

Принц зло прохрипел, задыхаясь от усталости, обращаясь к Адриану:

– У него Эолов меч! Мы с ним не справимся.

Услышав это, Арес, отражая атаки с двух сторон и нападая, выкрикнул:

– А что вы думали? Детский сад здесь, что ли? Сейчас меч почувствует мою ярость и покрошит вас, как капусту. Жаль, но мне придется убить тебя, принц, хотя знаешь, ты мне стал симпатичен, а вот проводник мне пригодится. Я из него сделаю своего раба, который будет управлять силой уничтожения.

– Ни из кого ты не сделаешь ничего! – послышался басистый голос, перемешенный с рычанием, и в распахнувшиеся двери вошел длиннохвост.

Только это был не тот Рэй, к которому все привыкли, маленькому и пушистому. В зал вошло настоящее чудовище, закованное в броню, с оскаленными длиннющими клыками. Он стоял на коротких, но мощных задних лапах, держа в передней лапе огромный меч.