Текст книги "Теория и практика массовой информации"

Как антитезу массе и антипод современного ему культурного человека Ф. Ницше предлагает эстетический образ «сверхчеловека». Его главное отличие – свобода от стадного чувства и стадных инстинктов. Идея сверхчеловека утверждает высшую ценность культурного совершенствования и творческо-волевого начала, что характеризуется полным отсутствием всего утилитарного, изолированностью от всего обыденного, практически полезного и ординарного. Ницше пишет о том, что на авансцену истории вышел «пресмыкающийся человек», который почувствовал себя целью и вершиной истории, ее смыслом. Homo sapiens деградирует, за фасадом цивилизации скрывается варварство – в то время, когда общество должно существовать как «фундамент, подмостки» для «избранных существ, призванных для выполнения высших задач»[10].

Философ не использует само понятие массового сознания, он противопоставляет «утилитарное» сознание толпы, «черни», обывателей и сознание «знати», «аристократии», элиты как духовно-этической и эстетической ипостаси человечества, как потенции сверхчеловека и стремления к нему. Это разграничение идет по линии нравственно-волевого аспекта человеческой души: благородство, мужество, честность, с одной стороны, и «стадные» чувства, инстинкты большинства – с другой. Причем философ акцентирует внимание именно на инстинктах толпы, а не на инстинктивно-чувственной сфере индивида.

В философии М. Хайдеггера[17] проблема омассовления культуры рассматривается через исследование специфики сознания и бытия человека. Диалектичность сознания и бытия человека обозначается через противопоставление категорий «Dasein» и «das Man». Анонимность «das Man» «подсказывает» человеку отказаться от своей свободы, поскольку толпа как выразитель «das Man» не принимает осмысленных решений и не несет ни за что ответственности. Человек должен перестать быть самим собой, стать «как все». Мир «das Man» строится на практике отчуждения; в этом мире все – «другие», даже по отношению к себе человек является «другим»; личность умирает, индивидуальность растворяется в усредненности. «Мы наслаждаемся и забавляемся, как все наслаждаются; мы читаем, смотрим и судим о литературе и искусстве, как все видят и судят; мы удаляемся от толпы, как все удаляются;

мы находим возмутительным то, что находят возмутительным»[17].

Постмодернизм как характерный для культуры конца ХХ – начала ХХI века способ философствования, отличающийся и от классической, и неклассической традиции, представляет собой принципиально новый тип теоретизирования о мире с использованием специфического методологического инструментария и лексики, который, в частности, продемонстрировали Батай, Ж. Бодрийяр, Делез, Деррида, Гваттари и Клоссовски.

Такие социальные реалии, как класс или этнос, а также привычные научные понятия получили в постмодернизме новую трактовку. Так, «масса» у Ж. Бодрийяра мыслится как статичная категория, а не социальная общность. В связи с этим на первый план выходят новые понятия, характеризующие способы реализации социальной процессуальности. Здесь делается акцент не на характеристиках самого сознания, а на тексте, в рамках которого моделируется представление о сознании. «Молчаливое большинство», по Ж. Бодрийяру, имплозивно, сходно с астрофизической «черной дырой» – сверхплотным гравитационным полем, где без ответа исчезают любые сигналы, бесследно заземляются любые энергетические импульсы. В современном обществе исчезло «социальное», то есть имманентная структурированность общества, – она лишь симулируется усилиями политики, рекламы, СМИ, которые пытаются опереться на ими же создаваемый мираж «общественного мнения». «Сегодня уровень социализации измеряется не столько степенью развитости институциональных связей, сколько количеством циркулирующей информации и тем, какой ее процент распространяется телевидением»[2]. Масса, по Бодрийяру, подчиняется зрелищу, оперирует стереотипами. «Массы – это те, кто ослеплен игрой символов и порабощен стереотипами, это те, кто воспримет все что угодно, лишь бы это оказалось зрелищным»[2]. «Молчание массы подобно молчанию животных, более того, оно ничем не отличается от последнего – масса обходится без истины и без мотива. Она вообще не нуждается ни в сознании, ни в бессознательном»[3].

Тенденция объективизации , представленная особой социально-психологической направленностью работ Л. Лебона, Г. Тарда, З. Фрей-да, К. Г. Юнга, Э. Фромма, Э. Канетти и Х. Ортеги-и-Гассета, определяет массовое сознание как необходимый продукт социального развития общества, обусловленный природой социума. Последователи этого направления исследуют характеристики и особенности работы самого сознания.

Французский социолог Г. Тард [12] рассматривает появление феномена массового сознания в связи с внешними социально-историческими условиями. Он отмечает существенную трансформацию толпы в публику. Если изначально толпа есть скопление людей в одном и том же замкнутом пространстве, объединенных чувством, верой и действием (пространственное и эмоциональное единство), то публика – это рассеянная толпа (духовное единство, не зависящее от объединенности в пространстве). Для толпы характерна иррациональность, внушаемость, самолюбие, деиндивидуализация, ей присуще единство мнений и поведения. Она возникает как результат действия «законов подражания» (взаимоподражание и подражание общим образцам). Публика же является общностью, где индивид не теряет свои личностные характеристики. Благодаря СМИ теперь нет необходимости организовывать собрания людей, которые бы информировали друг друга. Эти средства проникают в каждый дом и превращают человека в члена новой массы. Миллионы таких людей составляют часть толпы нового типа. Оставаясь каждый у себя дома, читатели газет, радиослушатели, телезрители и т. д. существуют все вместе как специфическая общность людей, как особая разновидность толпы.

Помимо этого, согласно Г. Тарду, кроме толп анархических, аморфных, естественных, существуют еще толпы организованные, дисциплинированные, искусственные: политические партии, государственные структуры, организации типа церкви, армии как социальные организации. Поскольку толпа является исходным элементом в формировании общества в условиях города, публика как более сложное образование – новый аспект массового сознания. Именно публика формирует общественное мнение.

В конце XIX века психология начинает уделять пристальное внимание анализу самой толпы, с этим явлением связаны исследования Л. Лебона и появление особого научного направления – «психологии масс». Л. Лебон, сторонник биологической детерминации психики, считает, что толпой руководит не разум, а эмоции. Л. Лебон одним из первых заявляет о наступлении «эры толпы», когда рушатся древние верования и представления и возникают абсолютно новые идеи вследствие научно-технического прогресса. «Массы диктуют правительству его поведение, и именно к их желаниям оно и старается прислушаться. Не в совещаниях государей, а в душе толпы подготавливаются теперь судьбы наций»[12].

«Эра толпы» предполагала, по Лебону, рост ее влияния и могущества «путем распространения известных идей, которые медленно насаждались в умах, и затем – посредством постепенного образования ассоциаций индивидов с целью осуществления теоретических построений»[12].

Эмоциональная детерминированность массового сознания предполагает оперирование сложившимися и закрепившимися образцами. Чтобы увлечь толпу, как полагает Лебон, нужно произвести на нее впечатление посредством использования традиционных образов и создания новых образов. «Толпа мыслит образами, и вызванный в ее воображении образ, в свою очередь, вызывает другие, не имеющие никакой логической связи с первым»[12].

В толпе личные способности, уровень интеллектуального развития отдельного человека уже не имеют значения, верх берут бессознательные качества. Убеждения толпы имеют религиозную форму, подобны религиозной вере. Действия толпы управляются бессознательным и подчиняются влиянию скорее спинного, чем головного мозга. «Оратор, желающий увлечь ее, должен злоупотреблять сильными выражениями. Преувеличивать, утверждать, повторять и никогда не пробовать доказывать что-нибудь рассуждениями – вот способы аргументации, хорошо известные всем ораторам публичных собраний»[12].

З. Фрейд также обратил особое внимание на то, что толпа характеризуется отличными от отдельного человека качествами. Но связывал это с тем фактом, что в структуре каждой личности наряду с «Я» и «Сверх-Я» присутствует «Оно» как наиболее влиятельная сфера, представляющая собой комплекс разнообразных бессознательных побуждений, представлений, тенденций, агрессивных и сексуальных влечений и инстинктов. Проблема гармонизации личности напрямую сопряжена с нормами и ценностями культуры через подавление и компенсацию. Именно в толпе на передний план выступает бессознательное, обессиливается психическая настройка человека, его сознание нивелируется. Более того, обнажается фундамент психики – бессознательное, одинаковое у всех людей. Поэтому в толпе отпадают все тормозящие моменты, угасает совесть, чувство ответственности и просыпаются все разрушительные инстинкты. Сущностью массовой души оказываются эмоциональные связи. Однако не любая толпа оценивается З. Фрейдом негативно. Масса может руководствоваться не только личной пользой, она способна на бескорыстие, самоотречение, преданность идеалу и даже на гениальное творчество – фольклор и ремесла.

Огромную роль в действиях массы, как уже было сказано, играет ее эмоциональная захваченность. Именно она способствует тому, что у масс проявляется явная тенденция не видеть разницы между реальным и ирреальным, принимать желаемое за действительное, жить в мире иллюзий. В массе не востребована способность к критическому мышлению, а стремление достичь желаемого любым путем делает возможным преобладание разрушительных инстинктов. Благодаря своей многочисленности толпа, масса людей осознает себя как силу, признает только силу и презирает слабость. Уверенность массе придает цель, чаще всего недостижимая. Там, где произошел толчок к образованию массы, неврозы отдельного человека слабеют. Столь трудно переносимая реальность кажется более переносимой, поскольку подменяется желаемым, его кажущейся достижимостью. В толпе люди сбрасывают с себя тяжесть социальных и психологических барьеров, они убеждаются в своем равенстве.

По З. Фрейду, «психологическая нищета масс» составляет фон, на котором харизматические вожди заново творят общественные связи. Власть вождей может держаться только волей массы, ее согласием на то, что делает вождь, включая террор, репрессии, войны. «Масса ленива и несознательна, она не любит отказа, и ее индивиды поддерживают друг друга в поощрении собственной разнузданности. Только влиянием образцовых индивидов, признанных ее вождями, можно добиться от нее работы и самоотверженности, от которых зависит прочность культуры. Все хорошо, если эти вожди обладают пониманием необходимостей жизни, превосходящим понимание остальных, и если они возвысились до овладения своими собственными инстинктами. Для них, однако, имеется та опасность, что, не желая терять свое влияние, они больше будут уступать массе, чем эта последняя будет уступать им»[16].

Принципиальным прорывом в области изучения массового сознания стало учение К. Г. Юнга о коллективном бессознательном, выступающем своего рода воздухом, которым дышат все, но он не принадлежит никому. Коллективное бессознательное как часть психики является универсальным фундаментом для душевной жизни каждого индивида, источником всевозможных представлений и жизненных переживаний. Коллективное бессознательное никогда не стремится к целям индивидуальной судьбы, только к коллективным целям. Человек не просто участвует в движении к коллективной цели, он – само это движение. Поэтому возможно коллективное помешательство, массовый психоз, а также войны и революции. Появление «массового человека» философ связывает с усилением коллективных иррациональных сил, обезличиванием и атомизацией людей, причиной чего ему видится просвещение и индустриальная революция, еще больше отдалившая человека от бессознательного и природы, расколовшая его целостность. Массовому сознанию (нецельному, неуравновешенному) К. Г. Юнг противопоставляет целостное индивидуальное сознание (единство и гармония сознательного и бессознательного аспекта личности).

Традицию, сочетающую социально-психологический подход и онтологический ракурс и исследуемую проблему массового сознания в аспекте феномена власти, представляют в первую очередь Х. Ортега-и-Гассет и Э. Канетти.

О характерном для XX века приходе масс к неограниченной власти писал Х. Ортега-и-Гассет в своей известной работе «Восстание масс» (1930 г.). Его идеи элитарности культуры родственны идеям Ф. Ницше, хотя здесь главный акцент ставится на особенностях развития общества в XIX веке, на социально-экономических предпосылках появления этого феномена. Как и другие мыслители, Ортега-и-Гассет обращает внимание на оборотную сторону научно-технического прогресса как одну из важнейших причин «рождения» «массового человека». Раздвинулись и пространственные, и временные границы мира, расширились возможности обычного человека, повысился уровень жизни, ему во многом стали доступны все блага цивилизации, в его распоряжении оказалось гораздо больше вещей, профессий, развлечений.

Среди факторов, обусловивших массовизацию общества, Ортега-и-Гассет выделяет глобальный демографический взрыв (обусловленный, в свою очередь, развитием науки и техники). «Три поколения подряд человеческая масса росла как на дрожжах и, хлынув, затопила тесный отрезок истории»[11].

Х. Ортега-и-Гассет вводит понятие «человек-масса», которое для него является не классовым, не социальным, а чисто психологическим. Человек-масса – это человек, который чувствует себя как «все» и не переживает из-за этого, этот человек – посредственность, который знает, что он посредственность и «имеет нахальство утверждать и всем навязывать свое право на посредственность». Массы, «не обманываясь насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают свое право на нее и навязывают ее всем и всюду»[11].

Такие люди есть в любой социальной группе, в том числе и среди элиты, следовательно, речь идет не о делении на низшие и высшие классы. «Масса – это «средний человек». Таким образом, чисто количественное определение – множество – переходит в качественное. Это – совместное качество, ничейное и отчуждаемое, это человек в той мере, в какой он не отличается от остальных и повторяет общий тип»[11].

Одна из отличительных характеристик массы – это агрессивность. «Восстание масс», по Х. Ортеге-и-Гассету, это восстание против интеллектуальных и моральных основ общества, в том числе и отказ от культурного сосуществования, предполагающего подчинение законам. В этот момент масса начинает действовать сама, на свой страх и риск, и тем самым восстает против своей судьбы. Торжество масс всегда выступает торжеством насилия, превращением насилия в норму. Масса вытаптывает на своем пути всякую индивидуальность, убивает все благородное, выдающееся. В основе корпоративного, общественного духа лежит отказ от своих желаний, амбиций, от того, чувствуем ли мы себя счастливыми или нет. Главное – всем быть вместе, иметь общую судьбу. «Масса всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, «как и все», и не только не удручен, но доволен собственной неотличимостью»[11].

Находясь в массе, душа человека приобретает непроницаемую герметичность. Человек перестает ощущать потребность в познании нового, замыкается в себе и обращается к одним и тем же идеям. Масса мыслит не понятиями, а образами. В ее мышлении господствуют стереотипные ассоциации, клише, глубоко запрятанные в ее памяти. «До банальности очевидно, что стихийный рост ее предполагает совпадение мыслей, целей, образа жизни»[11].

Х. Ортега-и-Гассет, затрагивая социально-политический аспект формирования нового общества, в качестве примеров массовых движений ХХ века приводит большевизм и фашизм. Эти течения несут в себе положительный заряд, но для воплощения своих идеалов пользуются антиисторическим, анахроническим подходом. Русская революция в этом смысле – обычное повторение всех прежних революций, и в этом ее анахронизм. Поменяв знак, то же самое можно сказать о фашизме. Философ определяет и то, и другое явление как превосходство человечества, толкающее нас в первобытное состояние. И фашисты, и большевики, вместо того чтобы усвоить уроки прошлого, вступили с ним в схватку. Торжество массы означает торжество таких политических движений, которые «с самого начала выглядят так, словно уже канули в прошлое, и, едва возникнув, кажутся реликтами»[11].

Австрийский писатель Э. Канетти [7] очень подробно рассматривал проблему отношения массы и власти. Как создатель ряда идей в области социальной философии и философской антропологии, он развивал традицию Ницше – Лебона – Фрейда – Ортеги-и-Гассета. В трактате «Масса и власть» им исследуется роль и значение массы в истории государств, религий, механизмы власти, особенно деспотической, в отношении с массой.

Описывая и анализируя систему «масса – власть», Э. Канетти обращается к древнейшим символам и архетипам, определяющим динамику взаимодействия и развития этого отношения изнутри. Философ акцентирует внимание на таких социально-исторических факторах развития первой половины XX века, как демографический взрыв и научно-техническая революция, повлиявших на создание и исследование новой системы управления массовым сознанием и на особое внимание к анализу феномена власти – как в его основных характеристиках, так и к анализу его функционирования в новых условиях.

Э. Канетти, показав различные состояния, динамику массы и ее функции, выстраивает систематическую классификацию массы и выводит общие законы ее существования: потребность в росте, объединяющее людей «направление» движения, разрядка, распад. Основная роль массы, выявляемая им, – радость слияния с окружающими и освобождение от страха (исходным является страх чужеродного прикосновения), поскольку человек становится частью плотной массы, одного тела, одного единого и мощного организма. Масса рассматривается как целостный организм, где стираются все различия и дистанции между людьми – должностные, социальные, имущественные, профессиональные. В массе человек испытывает чувство выхода за пределы своей личности, расширения пределов внешнего мира, он чувствует себя свободным.

Традиция объективизации рассматривает детерминацию появления массового сознания не только «извне» (социально-исторический контекст, по Х. Ортеге-и-Гассету, или сама природа человека и общества, по Канетти), но и «изнутри»: причиной могут стать также этические принципы бытия человека, интеллектуальные способности, уникальность индивидуальности. Отметим, что в основном массовость рассматривается в этой философской традиции как негативный феномен развития современного общества. Однако некоторые исследователи относительно нейтрально оценивают этот феномен (например, К. Г. Юнг объясняет появление массового сознания реакцией на увлечение идеями индивидуализма и демократии), видят конструктивное начало в поведении масс. Кроме того, ряд авторов отмечают принципиальное отличие в действиях спонтанных масс и организованных масс, которые являются направленными движениями, организациями, социальными институтами.

В философских трудах данной традиции массовому сознанию противостоит этико-эстетическое сознание (аристократия духа у Ф. Ницше, Х. Ортеги-и-Гассета), элитарное индивидуальное сознание (в традициях последователей социально-психологической философской мысли) и онтологический аспект сознания (тезис о подлинности сознания).

Как показывает анализ, все исследователи подчеркивают такую характеристику массового сознания, как коммуникативность. Вне коммуникации данный тип сознания невозможен, глубинное общение индивидов на основе общих эмоциональных идей и образов становится возможным исключительно в условиях коммуникации, причем в условиях коммуникации массовой. Учитывая, таким образом, сущностную связь массового сознания, массовой коммуникации и средств массовой информации, исследование ряда их наиболее общих характеристик представляется методологически оправданным.

Самые яркие примеры «тела массы» в истории ХХ века – это, безусловно, массовое движение национал-социализма, с одной стороны, и массовые проявления интернационал-социализма (большевизма), с другой. Сам термин «тело массы» возник у исследователей на основании представлений о единстве физиологического механизма порождения массовых эмоций. Индивид в такой ситуации, вне зависимости от личностного мироощущения, становится частью «духа и тела» массы, попадая «в зону» массового сознания посредством многоканальной коммуникации с другими участниками и с толпой, массой как целостным явлением. Таким образом, массовая коммуникация – это и сущностная, и функциональная характеристика массового сознания. Это, по сути, механизм перехода многочисленных индивидуальных сознаний на уровень массового сознания.

Другой атрибут массового сознания – его эмоциональность. Это качество данного типа сознания представлено через его очевидную агрессивность. Подавляющее большинство примеров общественной истории демонстрируют разрушительную энергию толпы. И даже самых высоких позитивных результатов в истории толпа, масса добивалась именно в состоянии агрессии – борьбы с внешним или внутренним врагом. Многие авторы считают, что масса деструктивна, однако в истории человечества существует множество примеров созидательности масс: так, строительство советского общества в послереволюционной России было бы невозможно без мифологического «советского» массового сознания. Поэтому, на наш взгляд, корректнее говорить именно об агрессивности массового сознания (а «советская мифология» в первую очередь строилась на агрессии к врагам народа), а не о его бесспорной деструктивности.

Связанное с агрессивностью третье качество массового сознания – его безответственность. Личностное сознание активно рефлектирует, оценивает явление или событие, прогнозирует его последствия. Массовое сознание лишено такого рефлекторно-критического начала, и сам индивид, находясь в массе других людей, теряет свою способность к рефлексии происходящего. Сама сила массы защищает человека от персональной ответственности: поделенная на всех «вина» и «ответственность» за поступок становятся персонально почти неощутимы.

Механизм такой защиты особенно успешно действует в кризисную эпоху, когда исчезает единое целостное общественное мировоззрение с четко определенной системой ценностей и норм. Тогда масса становится своего рода прибежищем от бесконечного процесса индивидуального выбора, который должен осуществлять человек, от мучений совести, связанных с таким выбором. Современное общество как раз и характеризуется отсутствием единой этносоциальной мифологии, когда в российском общественном сознании лишь фрагментарно существуют модификации общественных мифов (прозападная, советская, великодержавная и др.) и во многом случайностная «нарезка» отдельных мифологем, мифообразов и традиций. Отсутствие целостной общественной идеологии сегодня явно подталкивает большинство людей («человека массового») к тому, чтобы «воспользоваться» защитой массового сознания, обнаруживая за рационально организованным мышлением его подоснову – «коллективное бессознательное».

С этим связан еще один важнейший атрибут массового сознания – его мифологичность. Практически все исследователи признают: толпа, масса мыслит смыслообразами, причем эти образы адекватны состоянию сознания толпы. Они формируются исходя из архетипов и символов общественного сознания, рождают новые мифы и мифомиры, призванные увлечь массу, дать ей новые стимулы к существованию. Именно миф как смыслонесущий феномен, вербализованный и визуализированный, является «текстом» для толпы и массы.

Мифологические механизмы – двоичная система оппозиций (чужой – свой, дом – лес), техника бриколлажа, соединение несоединимого и другие – позволяют эффективно продуцировать и ревизовать картину мира, и не только описывать мир в измерении толпы, но и оправдывать его. Мифологичность массового сознания подтверждается и соотношением его рационального и иррационального содержания. Разнообразные проявления массового сознания, которые анализируются в разных философских школах, заставляют обратиться к поиску источника данного разнообразия. Этот источник – природа самого общественного сознания как взаимопроникновение его рационального и иррационального начал.