Текст книги "Женька и миллион забот"

Глава 24, в которой становится ясно – с кем можно ходить в разведку

Сквозь сомкнутые веки свет ударил с такой силой, что аж голову пробило до самого мозжечка.

Гром грянул, всколыхнув пространство вместе с домом.

– И да убоятся грешники гнева Господня, ибо сказано: да воздастся каждому по делам его и по помыслам его! И скор и праведен будет суд Господен! – трубный глас Кирюшки бомбардировал барабанные перепонки не хуже ракет «земля-воздух».

– А-а-а! – гнусаво заладил кто-то слева, похоже, Ферт. – Господи прости!

– Падите на колени и молитесь во спасение свое, ибо нет такого грешника, который через молитвы и покаяние не спас бы душу свою, и нет грехов таких, которые бы не отпустил грешнику Господь наш в милости своей…

Вот же мастак убалтывать, – подумала Женька, с опаской приоткрывая один глаз. Всю комнату загромождала светящаяся фигура гигантского ангела. Светлая кудрявая голова упиралась в потолок, крылья, аккуратно сложенные за спиной, тоже выглядели внушительно. Кирюшка весь светился, ему бы фонарем на темной улице подрабатывать. Ферт мелко сучил ногами, пытаясь отодвинуться подальше. Парень со свернутой челюстью быстро-быстро крестился, вылупив с перепугу глаза. Третий так и вовсе в онемении застыл в углу, через каждые пару секунд судорожно сглатывая. «Дознаватель» озадаченно уставился на ангела. Однако, нервы у парня, как видно, были железные.

– Ты кто такой? – требовательно поинтересовался он у Кирюшки. Интересно, а Господа Бога он тоже допрашивать станет?

– Умолкни, смертный! – гневливый Кирюшкин взгляд обратился к неправедному бандиту. И хотя, казалось, пришествие ангела того совсем не пугало, однако свою функцию Кирьян все же выполнил – привлек всеобщее внимание. – Тебе ли вопросы задавать? Помни о смерти! Придет она в час неурочный, и ты со своими непокаянными грехами…

Бла-бла-бла! Женька даже не сомневалась, что этот болтун кому угодно мозги прополаскает.

– Слушай, – со стороны Димы послышался тихий голос Савелия, – сейчас ты их всех вырубишь. Понял?

– У меня же руки связаны, – запротестовал Дима полушепотом. – Да и потом, я ведь занимался не боевым ушу, а спортивным. Это же не спарринг в спортивном зале, они меня убивать станут.

– А ты не дрейфь, я помогу… – пообещал Савелий, – …ты тут единственный, кто может оказать сопротивление… только ты… того… не пугайся.

– Внемлите Гласу Божьему, дети мои, отбросьте сомнения, покайтесь в грехах земных и приидите в объятия мои, – Кирьян распахнул объятия, словно и в самом деле решил облобызаться с бандитами. «Дознаватель» невольно попятился, все-таки железные нервы оказались слегка проржавевшими – подвели в неподходящий момент: он непроизвольно нажал на спусковой крючок, автоматная очередь грянула, как гром среди ясного неба, пронзив ангела-хранителя на сквозь.

– Да вы, я вижу, не уйметесь! – голос грохотал так, что сотрясалось все вокруг, стекла полопались, заскрипели рамы, стены заходили ходуном, пол заплясал. – И словам моим вы не внемлете!

Женька от удивления чуть рот не разинула: Дима вздрогнул всем телом, словно не Кирьяна, а его прошила автоматная очередь, а потом вдруг, взбугрив мускулы, принялся рвать веревки на руках, будто нитки. А в этот момент ангел повел рукой, все автоматы разом взмыли в воздух, намертво прилипнув к потолку и тем самым нарушая закон всемирного тяготения.

– А… – только и успел произнести парень со свернутой скулой.

Дима, освободившись от пут, бросился вперед в перекате через плечо, вскочил и одним точным ударом ноги завершил дело, начатое Анной Михайловной – окончательно свернул челюсть пострадавшему бандиту, который, брыкнув ногами, врубился темечком в пол. «Дознаватель» сделал было движение вперед, нанося удар, но Дима ушел от него неуловимым нырком, подаваясь вперед. Удар получился ладонью снизу, в солнечное сплетение:

– Х-х-х, – выдавил «дознаватель», заваливаясь вперед.

Третьего даже трогать не пришлось, он сам плюхнулся на колени, истошно вопя:

– Господи! Спаси и сохрани!

«Поклонничек» завозился у стены, затряс головой, приходя в себя.

– Не понял, – вяло сообщил горе-бандит склонившемуся над ним ангелу, – я что? Помер?

– Ага, сейчас! Как же! – съехидничал Кирьян, принимая любимую стойку для утренней зарядки: руки в боки, ноги – врозь. – Ты еще, небось, после смерти в рай намылился попасть? Вот тебе! – и пресветлый ангел с огромными ослепительно-белыми крыльями сложил здоровенный кукиш перед носом ошарашенного бандита.

– Так, Кирьян, не зарывайся! – осадила ангела Женька.

Тут Дима неожиданно осел и повалился на пол, словно все силы разом иссякли.

– Что с ним? – Женька подползла к нему на коленках, со связанными за спиной руками, приложила ухо к груди, прослушивая: бьется сердце или нет. Сердце билось. Дима лежал навзничь, с закрытыми глазами, а на его лице было написано такое блаженство… – Эй, ты чего? Тебе плохо?

– Нет, мне хорошо!

Савелий вывалился откуда-то из пустоты, театральным движением руки отер лоб:

– Фу ты! Я уж думал, не выйдет, – пооткровенничал он, потом обвел взглядом поле боя. – Но ничего, хорошо получилось. Никто даже вякнуть не успел.

Пока все трое упивались победой, а Кирюшка фланировал под потолком, приняв свой обычный облик, Фрол развязал Анну Михайловну. Но тут бандит, плюхнувшийся на колени перед «пресветлым ангелом», вдруг схватил пистолет, оброненный Фертом и вскочил, беря под прицел веселую компанию:

– А ну все на пол, живо, и ты, урод мохнатый! Быстро вниз! И без фо…

Выстрел грянул неожиданно, парень ахнул, выронил пистолет и схватился за руку. Анна Михайловна сидела на полу, взирая на компанию наивными, честными глазами и держа в руке любимый «Макаров». У Женьки чуть челюсть не отпала: ничего себе бабуська! Да её бы в контрразведку! Или в КГБ! Дима тут же вскочил, ногой отшвырнул пистолет и, заломив здоровую руку нарушителя спокойствия за спину, уложил его лицом вниз. Похоже, его даже не удивил меткий выстрел бывшей разведчицы, уже преспокойно спрятавшей пистолет обратно в сумочку.

– Так, где скотч? Их всех надо спеленать, чтобы даже двинуться не могли, а то опять устроят потасовку.

«Поклонничек» сам вздернул руки, даже не пытаясь сопротивляться.

– Поберегись! – заорал Кирюшка, и с потолка посыпались автоматы. Хорошо, никого не прибило.

Когда всех, наконец, спеленали и уложили рядком вдоль стеночки, Женька деловито отряхнула ладошки и весело предложила:

– Ну что, идем спасать пленных?

Но в этот момент со стороны входа прозвучал приказ:

– Всем стоять!

В дверном проеме нарисовались два новых персонажа, и в руках одного матово блестел вороненый ствол, направленный на бравую компанию.

С секунду длилась немая сцена, прямо как у Гоголя, а потом:

– А что здесь происходит, мля? – Макс Тыркин удивленно уставился на подозрительных посторонних в своем доме.

– Ну, начинается! – вырвалось невольно у Женьки. – Только этого опять не хватало! Почему никто входную дверь не запер? Не дом, а проходной двор!

– Вообще-то от входной двери остались одни щепки, – резонно напомнила Анна Михайловна.

– А девочки где? – полюбопытствовал почему-то Дима.

– Девочки где надо! – отрезал второй бандит, продолжая цепким взглядом следить за странной троицей. – Макс, доставай мобильный, звони Конявину! Быстро!

– ???

Анна Михайловна потянулась было к сумочке достать пистолет, но грохнул выстрел, пуля ударила рядом в стену, давая понять, что шутки закончились.

И в этот момент за спинами вновь прибывших возник Кирюшка:

– Бац! – сказал ехидный ангел, опуская на головы обоих бандитов две тяжеленные, неизвестно где раздобытые, чугунные сковородки. Два гостя, как подкошенные, повалились на пол. – Тефаль, ты всегда думаешь о нас! – прокомментировал он, весело помахивая двумя орудиями труда.

– Слава Богу! – выдохнула Женька.

– Богу? – не на шутку разозлился Кирюшка, швыряя сковородки на пол. – А Бог-то тут при чем? Это, между прочим, моя заслуга! Это мне слава!

– Заткнулись оба! – резко оборвала их препирательства Анна Михайловна. – Дима, спеленай их скотчем, а ты, Женя, быстро найди ключи от подвала, пора подумать о похищенных.

* * *

Тем временем в кабинете Константина Демидова начальники генерального штаба в скором темпе обсуждали дальнейший план действий.

– А я говорю, не мог на такое Конявин решиться самостоятельно, – несколько нервничая, твердил Костик Штука. – Кишка у него тонка… хм, простите… – он бросил взгляд на Диану, которая тихо сидела в углу дивана. Вид у нее был какой-то потерянный. Пусть бы муж ей изменял с залетными девицами, к этому она еще как-то привыкла, но чтобы устраивать покушения… это уже ни в какие рамки не лезло. Однако факты говорили сами за себя: двое убийц с уликами, Виалетта-Людмила собственной персоной – диверсант-шпион в стане врага. Всё это напоминало войну.

Виктор Львович сдержанно кивнул:

– Согласен. За Конявиным и Буравчиком кто-то явно стоит, и кто-то очень влиятельный…. Если бы еще знать – кто.

– Может, Комар? – неуверенно предположил первый Борис.

С секунду в кабинете звенела тишина. Затем Виктор Львович одним движением головы отмел это предположение:

– Комаров на такое не подпишется. Слабоват. Может лет десять назад у него бы и хватило сил, а теперь…

– А Медведь?

На этот раз засомневался сам Демидов:

– Да нет, Медведев не у дел. Да и что ему делить? Он остепенился, женился, у него только недавно сын родился. Нет, не думаю…

В этот момент дверь открылась, и в кабинет вошла Екатерина, толкая перед собой тележку со всякими закусками и крепким кофе на всех. Даже Диану не забыла.

Диану, кстати, на совещание оставил сам Виктор Львович, чтобы послушала и поняла, что собой представляет ее муженек. Кажется, удалось произвести впечатление. Несчастная женщина не знала куда деваться от стыда.

– Тогда не понимаю, кто за всем этим стоит, – пожал плечами Константин. Он никак не мог побороть нервозность. Сообщений от «группы захвата» пока не поступало. Что случилось с отцом и Вероникой, он тоже пока не знал. Оставалось только ждать. – Если бы совершили очередное покушение… вот тогда я понимаю… а так, – он руками развел.

Екатерина невольно прислушивалась, расставляя закуски.

– Это же смешно: устроить скандал. Ну, арестуют меня, ну, выйду я под подписку о невыезде, ну, начнет прокуратура копать, ведь быстро выяснят, что все это – сплошная подстава. Грубо сляпано, белыми нитками шито. И что? Все равно ведь отпустят. И кому это все надо?

– Тю! – вставила свое веское слово Екатерина. – Мэру, конечно.

Вся группа умников так и застыла на месте, уставившись на прислугу.

– А мэр при чем? – прищуриваясь, поинтересовался дотошный Виктор Львович.

– Так ведь скоро выборы, – отрапортовала Екатерина, вскидывая соболиные брови, словно этот общеизвестный факт мог что-то объяснить.

– Екатерина, уволю! – не утерпел Демидов, наливаясь краской.

– Да по всему городу только и слухов, что Константин Николаевич собирается свою кандидатуру на выборы выставлять. А мэру всё это поперек горла. Реальных-то конкурентов у него больше нет.

Виктор Львович мрачно глянул на Бориса. Ну, что тут скажешь, облажалась служба безопасности. Борис повесил нос, уже чуя, что нагорит за недосмотр. Проворонил.

И тут сработал мобильный телефон Константина, он схватил его, поднося к уху.

– Да?

– Константин Николаевич, – уже по одному голосу Дмитрия можно было догадаться, что всё в порядке. – С бандитами мы справились, лежат связанные, похищенные живы-здоровы, никто особо не пострадал, сейчас идем их освобождать.

– Слава Богу! – невольно вырвалось у Демидова. – Там скоро группа захвата будет.

И тут же подскочил:

– Алексея в машину, быстро! Едим!

Миша, сидевший все это время в угловом кресле, тоже поднялся:

– Я с вами, – спокойно, но твердо сказал он, обращаясь к Константину.

С секунду отец и сын смотрели друг другу в глаза.

– Конечно, Миша, там же твоя мама, – коротко кивнул Демидов, направляясь к двери.

Уже на лестнице к ним присоседился Хлопков. У него был такой убитый вид – видимо, переживал из-за маман, что отказать ему никто не решился.

– А что делать с этими горе-киллерами? – поинтересовался один из охранников.

– Пусть здесь сидят, – за Демидова ответил Виктор Львович, приостанавливаясь уже на крыльце. – И всех держать под наблюдением.

– Да тут такое дело… – охранник замялся.

– Что? – начальник службы безопасности вперил холодный, как жидкий азот, взгляд в своего подчиненного.

– Да этот громила, Щека, замучил всех, ноет и ноет: к собачкам просится.

– К каким собачкам?

– К нашим. К Пачо и Тунгусу.

На мгновенье даже многоопытный Виктор Львович пришел в некоторое замешательство.

– Пусти, только глаз не спускай. Ты за него головой отвечаешь. Понял? – и поспешил к машине вслед за Костиком, даже не дождавшись ответа.

* * *

Оставив Анну Михайловну в гостиной присматривать за пленными, Дима и Женька направились к импровизированной темнице. Только успели отпереть ведущую в подвал дверь, как реактивный Кирюшка прошмыгнул вперед. Как видно, роль спасителя ему понравилась. Он откинул щеколду, распахнул дверь камеры, где были заточены узники:

– Я пришел дать вам свобо… ой! – знаменитая фраза оборвалась на самом интересном месте.

Потому как крепкий, жилистый кулак Зинаиды Викторовны вписал Кирюшке прямиком в нос.

– Не дам убить надежду русской словесности! – в запальчивости кричала учительница, держа перед собой наготове целых два кулака.

– Чего она дерется! – спасательный раж схлынул, осталась лишь обида. – Нет, я, конечно, понимаю, у нас ни одно доброе дело не остается безнаказанным, но не до такой же степени… – пожаловался он, потирая ушибленный пятачок.

– Это мы, мы! – кричала Женька, торопливо спускаясь по крутым ступенькам лестницы.

– Женечка! – Зинаида Викторовна бросилась обнимать художницу с таким жаром и любовью, будто еще несколько часов назад не кидалась на нее с обвинениями во всех смертных грехах.

– Ой, Женечка! – вопила откуда-то из темноты горе-невеста. – А мы тут такого натерпелись! Такого натерпелись!

– Ничего себе: приложила! – ныл Кирюшка, потирая пушистой лапой ушибленный пятачок.

– Да ладно тебе! – Женька примирительно погладила Кирюшку по голове. – Нечаянно же.

– Ага! Тебе бы так! Она же меня не просто кулаком треснула, она меня того… ментально долбанула… от всей души, что называется.

– А это кто? – строго, по старой учительской привычке, поинтересовалась Зинаида Викторовна, указывая на Кирюшку.

Похоже, ее нисколько не смущало, что какое-то необычное существо, похожее на медвежонка-маломерка, летает по подвалу и качает права.

– Это Кирюшка, ангел.

– Ангел? – озадаченно переспросила Зинаида Викторовна.

– Где? – нахмурился профессор, появляясь в дверях.

– Да вот же!

– Ах, этот?

– Только не спрашивайте, где крылья! – голосом театрального трагика заорал Кирюшка, заламывая лапы. – Я этого не вынесу!

– Ой, ангелочек! Какая прелесть! – и Ниночка тут же полезла тискать несчастного пушистика, точно кошку или маленькую собачку. Кирюшка пытался от нее отбиваться, даже пару раз по рукам дал, но это помогало мало:

– Ах, ты моя лапочка! Сладенький мой! Иди к своей мамочке, пушистик! Ути-пути! – сюсюкала Ниночка, переходя с привычного русского на какой-то невразумительный лепет, каким обычно общаются с новорожденными.

– Руки! Уберите руки! Без рукоблудства, пожалуйста! Извращенка! – Кирюшка сновал туда-сюда по коридору, норовя увернуться от Ниночкиных объятий.

Не получилось, беременная оказалась проворней: чмок! Чмок! Чмок! А в ответ: тьфу! Тьфу! Тьфу!

Но тут на подмогу подоспел Дима, он уже привычным движением ухватил ангела за шкирку и спрятал к себе за пазуху. Ниночка сразу впала в уныние и даже попыталась пустить слезу, но не успела – ее опередил громкий бас, раздавшийся откуда-то сверху:

– Я – старший лейтенант Воронин! Все живы? Все здоровы? Пострадавших нет? Скорой помощи никому не требуется?

– Ура! – первой завопила эмоциональная Ниночка, подпрыгивая от счастья на одной ножке. – Ура! Наши пришли!

Огненно-рыжая голова Анны Михайловны сунулась в дверной проем:

– Так, братва, быстро выбирайтесь. Дело сложное, пленных допросить надо.

Допрашивали по-походному, в скором темпе и без затей, просто Анна Михайловна на глазах изумленных спецназовцев вытащила свой наградной «Макаров» и спокойно пообещала прострелить коленные чашечки каждому, у кого язык не развяжется. Жить ей все равно осталось мало, да и суд ветерану войны много не даст, а их до гробовой доски инвалидностью обеспечит.

Языки развязались сразу и без разговоров.

Чем больше рассказывали, тем безрадостней складывалась картина. Буравчик явно не собирался мелочиться.

* * *

– Да, дела, – почесал затылок старший лейтенант Воронин. Вообще-то он не имел права допрашивать арестованных, но! Анна Михайловна, шепнула ему пару слов на ушко, попросила позвонить знакомому генералу, и всё утряслось в течение двух минут. Женька знать не знала, какой-такой генерал, но уже ничему не удивлялась. У неё были другие заботы: она тихо, шепотом переругивалась с Кирюшкой:

– Ты же мог все их автоматы в каверну скинуть!

– Мог, – таким же заговорщицким шепотом ответствовал ей ангел, спецназовцев он боялся, и показываться в их присутствии опасался. Ниночка бегала, искала его по всему дому, Зинаиде Викторовне какой-то парень в камуфляжке оказывал первую медицинскую помощь, Николай Егорович от пострадавшей не отходил ни на секунду, другой рукой придерживая Веронику, точно боялся, что будущая невестка даст деру.

Женька с Димой сидели в уголке, и со стороны казалось, будто они мирно беседуют:

– Ну, так почему не сделал? Что, обязательно было шоу устраивать? – кипятилась Женька. Она перенервничала, и теперь ей хотелось на ком-нибудь отыграться. – Это же надо было придумать: прилепить автоматы к потолку! Умнее ничего придумать не мог?

– Женя, ты неправа, – вдруг заступился Дима, впервые за последние двадцать минут открыв рот. – Он всё правильно сделал.

– Вот! Вот! – тут же ответствовал ангел откуда-то из пустоты. – Послушай умного человека!

– Понимаешь, не будь оружия с их отпечатками пальцев, никакой суд не сумел бы доказать, что они вообще в чем-то виноваты.

– А свидетельские показания? А факты? – возмутилась художница.

– Какие факты? Похищали другие люди, этих, – Дима мотнул головой в сторону арестованных, – никто не видел. Наврали бы, что знать ничего не знали, и никто бы ничего не доказал. А теперь оружие с их отпечатками пальцев есть – прямое доказательство преступления. Понимаешь?

Женька надулась. Уж очень ей не хотелось признаваться в собственной недальновидности.

– А ты сам чего такой надутый, как мышь на крупу? – тут же накинулась она на Диму. – Ходишь, как в воду опущенный. Чего опять не так?

Писатель неловко заелозил на стуле.

– Ну, понимаешь, я давно уже занимаюсь единоборствами…

– ???

– И все как-то спарринги не получались. Боялся я контакта, понимаешь?

– ???

– Ну, это когда тебя кулаком в нос! – пояснил торопыга-ангел, как видно, припомнив недавний инцидент в подвале.

– !!!

– Каждый раз старался уходить от контакта, мне и тренер говорил, что именно в этом моя беда. Психологический барьер, всё понимаю, а поделать ничего не могу. А тут… – Дима замялся, – когда Савелий помог… ну, знаешь, это такое чувство, будто бы… будто бы я супермен. Всё могу.

В это время Воронин продолжал спорить с Анной Михайловной, которая кипятилась и требовала немедленно арестовать и Конявина, и Буравчика.

– Да не имею я права! – уж в который раз доказывал старой разведчице Воронин. – Вот когда заведут уголовное дело, когда прокурор выпишет санкцию на арест…

Но тут вклинился Кирюшка:

– Скажи ему, чтобы высылал группу к Конявинскому дому, – скомандовал он авторитетно.

– Это еще зачем?

– А я этому Конявину с Буравчиком такой облом устрою, что они еще долго икать по тюрьмам будут, – с явным садизмом прошептал ангел. – Они же сейчас оба в доме Конявина, ждут сообщения от своих людей, вот их тепленькими и надо брать…

Герман с Буравчиком и в самом деле сидели за столом, потягивая спиртное. Конявин – коньяк, а Бураков – водку.

– Ты, Коня, ситуации не просекаешь, – уже изрядно опьянев, наставительно вещал визави Буравчик, – свою игру затевать, – он покачал бритой головой, круглой, как шар. – Слабоват ты, а вот Папа тебе крышу даст. Кумекаешь? – Он опрокинул в себя водку, глотнул, занюхал ветчиной и помахал куском перед носом полупьяного Конявина, – Папа полезных людей жалует. А вот ты со своим карьером облажался. Ты думаешь, я не знаю, какаю ты игру ведешь?

В этот момент он локтем задел вилку, она упала на пол, Буравчик невольно проследил за ней взглядом и… увидел у себя под ногами аккуратный черный кейс.

– А это чо? – Буравчик потянулся, поднял кейс, положил на стол, открыл и… – Ни хрена себе!

Кейс был полон денег. Долларов. Под завязку.

Конявин заглянул и подавился красной икрой. Такую кучу денег он видел только в американских гангстерских боевиках.

– Это откуда? – он стал перебирать купюры сальными пальцами. Даже протрезвел слегка.

– О, да тут еще один кейс стоит! – Буравчик выудил из-под стола близнеца-братца. Этот был доверху забит небольшими мешочками с белым порошком. И тут Конявин узнал этот чемоданчик, ему подурнело. Он побледнел, тошнота подступила к горлу.

– Выкинь! Выкинь! – заорал он, подскакивая со стула, но не успел.

– Говорит майор Пронин! Дом окружен! Сопротивление бесполезно! Выходить по одному с поднятыми руками! При малейшем сопротивлении будет открыт огонь на поражение!

Конявин рухнул на стул, чувствуя, как внутри всё обрывается.

Не стану врать, встреча Демидова младшего с отцом прошла в спокойных тонах. Константин лишь укоризненно взглянул на старого профессора, и тот тяжело вздохнул: виноват, осознал, больше не повторится. Слов не понадобилось. Миша тоже вел себя по-мужски спокойно, от счастья не прыгал, к маме на шею не вешался, а лишь поинтересовался: все ли с ней в порядке, не пострадала ли. А вот встреча Геннаядия Хлопкова с Ниночкой едва не кончилась контузией обеих сторон:

– Ниночка!

– Геночка!

Оба с такой прытью кинулись навстречу друг другу, что столкнулись посреди комнаты, едва не снеся на своем пути зазевавшегося спецназовца. Они обнимались и целовались, шептали на ушки какие-то ласковые словечки, всем аж стало завидно: случается же такая любовь! Теперь только Женька поняла – чтобы ни случилось, эти двое будут вместе. От сердца отлегло.

Константин сразу озадачился тем, как бы наказать ретивого Конявина, но когда ему доложили о том, что операция завершена, его и Буравчика взяли с поличным при передаче большой партии героина (!) – интересно, из каких запасов Кирюшка выудил его? – Демидов младший только хмыкнул и почесал нос. А потом на радостях велел везти всех в свой дом: отпраздновать победу. Дураков не нашлось, никто не возражал. Но самые главные два сюрприза ждали их по приезде.

Гнать не стали, и потому дорога заняла вдвое больше времени. Вечерело, когда добрались до дома. Охрана ждала картеж за воротами, бдительно следя за окрестностями. И каково же было удивление Костика, когда он, выйдя из машины, узрел здоровенного остолопа, который, стоя на коленях посреди двора, зажимал подмышками две собачьи головы: Пачо-террориста и Тунгуса. Оба пса млели вместе с верзилой, а он им что-то шептал на уши, явно балдея от «собачек». Рядом стоял бдительный Петрович, растерянный и одновременно довольный.

– Петрович? – Анна Михайловна так и застыла, даже не успев выбраться из джипа.

– Анютка!

Женька только крякнула озадаченно. Еще бы! В жизни ситуации случаются круче и закрученнее (уж простите за игру слов), чем в любой мыльной опере. Но кайф обломила Екатерина. Она вышла на крыльцо и похлопала в ладоши, привлекая всеобщее внимание:

– Все мыть руки и за стол! Уже накрыто! Быстро! Быстро!

Дважды никого упрашивать не пришлось. Быстро расселись, быстро приступили к ужину.

– Миша, тебе что положить: грудку куриную или фаршированный блинчик с икрой?

– Салат.

– А Зинаида Викторовна в него как вцепилась, как давай его… – увлеченно рассказывал профессор, одной рукой размахивая вилкой, а второй держа руку своей «спасительницы». Слегка помятая спасительница с начинающим буреть синяком на скуле и пластырем на виске, тихо рдела и сконфуженно молчала.

– Геночка! Я так волновалась! А еще этот Эдик! Он сказал…

– Но мэра тоже надо наказать, – тихо говорил Виктор Львович, холодея взглядом. – Не того полета Буравчик, чтобы затевать подобные игры. Он собирался убрать вашего отца, Веронику и сына, чтобы вы потом войну развязали. Подставил бы кого-нибудь. И тогда бы вам точно было бы уже не до выборов. Только я не понимаю, откуда такие слухи.

Савелка с Кирюшкой в соседней комнате тихо переглянулись. Савелий спрятал взгляд и поковырял ножкой столешницу, на которой сидел.

– А мне что говорил: «Кодекс Порядка» чтить надо?

– Надо, – тут же откликнулся Савелий. – Я и теперь скажу: надо… да только не всегда. Ты это, давай, открывай, я тоже хочу нюхнуть…

Кирюшка выудил из пустоты мешочек, встряхнул его в лапе и развязал тесемочку…

На лестнице появилась Людмила-Виалетта. Шла она с трудом, опираясь о стенку. Нога нестерпимо болела. Она слышала, что приехали гости, а вот про нее все забыли. Она несколько раз звонила, вызывая горничную, но ей так никто и не ответил. И вот, превозмогая боль, и чувствуя себя великомученицей, навроде первых христианских святых, она заставила себя встать с постели и выйти в столовую, откуда доносились оживленные голоса.

– Что здесь происходит? – раздраженно и довольно громко поинтересовалась она, с трудом делая несколько шагов вниз по ступенькам. Гости как по команде замолчали, обратив взгляды к инвалидке в домашнем халате.

– Я спрашиваю, что здесь происходит! – Людмила заводилась всё больше с каждой секундой. Она уже и забыла, что ещё несколько часов назад намеревалась драпать без оглядки из этого дома.

– Да вот, ко мне в гости сын с женой приехали, – в наступившей тишине с легкой иронией сообщил Костик Штука.

– К-какой женой? – заикаясь, выдавила Людмила, бледнея на глазах.

– Мы с ней когда-то расстались, а теперь вот я намерен ей вновь предложение сделать.

– Ой, какая прелесть! – добила несчастную бывшую любовницу Ниночка, от счастья подскакивая на стуле, точно на раскаленных углях. – Еще одна свадьба! Ура! Ура! – и она захлопала в ладоши.

– Костя, а ты не торопишься? – нервно вставила Вероника.

– Голубушка, – профессор так и лучился счастьем, – да он же вас любит!

– А как же я? Я…

Дом мелко завибрировал, потом снизу что-то гулко ухнуло, окна задрожали и зазвенели, стены повело со звучным скрежетом, посуда на столе запрыгала, как сумасшедшая. Лестницу тряхнуло, ступенька предательски выскользнула из-под ног, Людмила второй раз за день с диким воплем покатилась вниз.

– Кто дал Кирюшке мяту?!!

Дима сорвался с места ловить пьяного паршивца, пока дом не разнес.