Текст книги "Мой друг Иисус Христос"

Анита хочет домой

Мы завтракали – точнее, мужчины, – Марианна принимала душ, Анита еще не проснулась. У всех было похмелье, а у нас со Свищом к тому же болели полученные накануне раны. Моя челюсть по-прежнему странно щелкала. Так что мы ели молча. Вдруг перед нами появилась Анита – с собранной сумкой, в куртке и ботинках. Мы с недоумением посмотрели на нее. Я поинтересовался:

– Ты куда-то собралась?

– Домой.

– В Тарм? Почему?

– Потому что я тут никому не нужна.

Велик фыркнул:

– Черт возьми, Анита, ты не можешь отправиться домой только потому, что Николай не хочет тебя трахнуть.

Свищ решительно встал, выхватил у Аниты из рук сумку, открыл ее и раскрутил в воздухе, так кто вся одежда разлетелась по кухне. Пара ее трусиков оказалась в завтраке у Йеппе. Анита попыталась остановить Свища, но тот оттолкнул ее и продолжил крутить сумку, пока она не опустела.

– Зачем ты это сделал? – Анита заплакала.

– Мы все вместе приехали сюда и тут все вместе останемся.

Анита молча отвернулась и в ярости ушла в свою комнату, хлопнув дверью. Обстановка в квартире накалялась. Через две секунды дверь открылась, она высунула голову, крикнула: «Гребаные уроды!» – и хлопнула дверью еще сильнее. Марианна вышла из ванной обмотанная полотенцем:

– Что тут происходит?

– Анита расстроена тем, что Николай не хочет вставить ей, – отозвался Велик.

– А почему, в самом деле, ты не хочешь? – удивленно поинтересовался Свищ.

– Почему он должен хотеть? Вы тоже можете с таким же успехом.

– Но она-то хочет Николая.

– Ага, но у нее с ним ничего не выйдет.

– Это ты определяешь? Уже зарезервировала его себе? – дразнился Велик.

Марианна покраснела:

– Да нет.

Марианна постучалась в комнату – ей нужно было одеться. Но дверь оказалась заперта на замок. Нам сообщили, что мы все тупые уроды. И Марианна тоже тупица.

– Я была в душе. Почему же я тупая?

– Просто так, – кричала из-за двери Анита.

– Открой, я хочу одеться.

Марианна начинала потихоньку раздражаться, ведь это была и ее комната, а она вынуждена сидеть в штанах и рубахе, позаимствованных у меня. Надо сказать, моя одежда на ней смотрелась намного лучше, чем на мне.

Утро оказалось скомканным, к тому же мы осознали, что у нас нет плана действий. Мы ехали в Копенгаген, надеясь на какое-то озарение. Теперь мы не могли сделать ставку на эффект неожиданности, ведь Бриан уже знал моих друзей в лицо, и в следующий раз он их не пощадит. Мы пододвинули стол к двери комнаты, где заперлась Анита, чтобы она осознала важность своего вклада в обсуждение, сидели и безучастно смотрели друг на друга. Из-за двери не было слышно даже никакого покашливания, и с нашей стороны воцарилось полное молчание.

– У кого-нибудь есть предложение, что нам делать дальше?

Все молчали.

– Тогда мы могли спокойно остаться в Тарме.

– Мы можем сначала разобраться с Силье, – высказался Велик.

Я покачал головой:

– Нет, начать нужно с Бриана.

– Почему?

– Так надо.

– Я с ним не встречалась, – раздался радостный голос Аниты.

Значит, она все-таки слушала. Дверь потихоньку отворилась, и на пороге появилась Анита. Выйти из комнаты она не могла, так как дверь подпирал стол.

– Меня он не знает в лицо…

Мы с интересом смотрели на нее, и она гордо продолжила:

– Я могу завоевать его доверие и заставить встретиться с тобой.

– Каким образом?

– Понятия не имею. Но он же не знает меня.

– Означает ли это, что ты остаешься?

– Ну да.

Ее голос дрогнул. Свищ поспешил отодвинуть стол, и все, что на нем стояло, полетело на пол. Мы окружили Аниту. Она хорошая девушка, но не для меня.

Детский садик

Велик, я и Свищ стояли за прямой путь. Суть его заключалась в том, что Анита должна была просто снять штаны и убедиться, что Бриан это заметил. В трудных ситуациях нужно использовать свои сильные стороны. Девушки наотрез отвергли эту идею, и мы принялись их уговаривать. Анита начала поддаваться, с каждой секундой становясь сговорчивее.

– Заткнитесь! – закричала Марианна.

Мы тут же примолкли – крик Марианны был слишком громким и пронзительным.

– Что вы о себе возомнили? Вы думаете, вы кто такие?

– Мы просто обсуждаем, – осторожно сказал я.

– Я сказала, заткнитесь.

Она запустила в меня вилку, которая просвистела рядом с моим ухом.

– У нас, кажется, был договор.

Она в ярости смотрела на меня. Я не посмел перечить и молча кивнул. Остальные недоуменно смотрели на нас.

– Я обещал Марианне, что у нее будет право вето.

– Так не честно, – расстроился Велик.

– Возможно, но так должно быть.

Анита восхищенно посмотрела на Марианну.

Прошло несколько часов нашего военного совета, хотя это, наверное, сильно сказано. То и дело всплывала прежняя идея, но Марианна тут же пресекала все попытки ее развить. Мы уже начали унывать, но нас спасла Анита. Ее опыт подсказал ей, что путь к сердцу отца-одиночки лежит через его ребенка, так что Аните необходимо было устроиться на работу в «Божью коровку».

К нам на помощь в Копенгаген приехала Карен. И мы вместе с ней и Анитой отыскали Гитте и Ханну. Мы сидели в полупустом кафе «Бопа» в Эстербро. Ханна никак не могла понять:

– Объясните, пожалуйста, еще раз.

– Мы хотим помочь Бриану. Я его шурин, а Анита – моя подруга. Бриан в ужасном состоянии.

Ханна и Гитте кивали.

– Я хочу помочь ему, но он отвергает всякую помощь и ведет себя крайне агрессивно. Анита расслабит его, а потом уже за дело примусь я. Понимаете?

Они одновременно закачали головами.

– Мы не желаем ему зла. – И я показал им содержимое своей сумки, в которой лежало триста тысяч крон. Выглядело это впечатляюще, и Гитте с Ханной побледнели.

Карен вступила:

– Гитте, ведь ты в ужасном стрессе.

– Простите?

– Если ты возьмешь больничный, сославшись на стресс, Анита может подменить тебя. Мы говорим о сроке в три месяца, за который ты получишь двести тысяч.

Гитте вновь заглянула в мою сумку.

– А ты, Ханна, получишь сто тысяч за гарантию того, что Анита устроится на это место.

Они стыдливо взяли деньги, и Анита через неделю приступила к работе воспитательницы в детском саду.

В первый же день мы с нетерпением ожидали Аниту. Было уже около шести вечера. Она должна была прийти еще час назад, но мы решили подождать еще минут пятнадцать. Когда она наконец пришла, мы не дали ей войти в квартиру, тут же засыпав вопросами. А она только улыбнулась, сняла куртку и бросилась на диван. Она выглядела уставшей. А мы весь день смотрели кино, поэтому были полны нерастраченной энергии. Она выдохнула:

– Хотите услышать, как все прошло?

– Да, черт возьми!

– О, это был самый замечательный день. Я причесала одну девочку, и после этого все захотели, чтобы я и их причесала, в том числе воспитатели. – Она вся сияла от радости.

– Ну а с Брианом тебе удалось поговорить?

– Нет.

– А что тогда ты подразумеваешь под «самым замечательным днем», если ты с ним даже не разговаривала?

– Мне понравилось работать в детском саду.

Это нас удивило. Ей было ужасно некомфортно, когда она уходила утром из дома, а теперь она излучала спокойствие.

– Но с Брианом ты не общалась?

– Нет, он оказался таким замкнутым. Но я обязательно это сделаю. Просто потребуется какое-то время. Я разговаривала с Аланом. Он такой милый. – И она умиротворенно улыбнулась.

Карен борется со сплетнями

Как только я без предупреждения покинул Тарм, там пошла целая лавина слухов. Карен решила пресечь их все разом и пригласила на беседу Надю Йессен из «Скьерн-Тарм дагбладет».

Прощай, прежняя жизнь

Даже самые неудачные дни, проведенные в Тарме, оказались лучше самых прекрасных дней в Копенгагене, говорит подруга Николая Окхольма, Карен Йуль.

Автор текста: Надя Йессен

Когда Николай приехал в Тарм, я взяла у него весьма откровенное интервью. Он не скрывал, что совершил в жизни много вещей, которыми не пристало гордиться: глупые решения, агрессивные действия, бездумные поступки. Он надеялся, что переезд в Тарм станет для него поворотным пунктом, но он думающий человек и не может не оглядываться назад, на шероховатости и неровности, некогда сопровождавшие его по жизни. Он не изжил воспоминания о них, и потому мы все очарованы Николаем. Он хороший парень, которому не по себе от того, что он когда-то натворил.

Он решил на какое-то время съездить в Копенгаген и взял с собой несколько своих новых друзей из нашего города. Уверена, что не я одна чувствую странную пустоту от того, что Николай, совсем недавно переселившись в Тарм, вновь покинул наш город. Сплетни очень быстро распространяются в Тарме и окрестностях. Сплетни о том, что он возглавляет какую-то религиозную секту. О том, что он основал рок-группу, отправившуюся на гастроли в Германию. Бежал от полиции. Каждый старался перещеголять другого в глупости распространенной им сплетни, пока Карен Йуль, соседка и друг Николая, не позвонила мне и не предложила рассказать историю, которая сделает Николая еще большим любимцем жителей Тарма.

«Мы с Каем (Кай – муж Карен Йуль) смеемся над этими сплетнями. Они настолько невероятны, что мы даже не могли представить себе, что кто-то может в них поверить, но как-то я пообщалась с Биттен (сестра Кая) и узнала, что она очень расстроена тем, что Николай оказался волком в овечьей шкуре – наркобароном из Кристиании. И тогда я решила: пришло время прояснить ситуацию».

Карен Йуль рассказала, что речь идет о друзьях, всегда готовых помочь. Николай не наркобарон, не лидер секты и не рок-музыкант.

Я уловила особую теплоту в словах Карен. Она ежедневно общалась с Николаем с самого первого дня его пребывания в Тарме, и у нее-то уж точно было время разобраться, что Николай – замечательный молодой парень.

«Он житель Копенгагена, а потому чуть более активный и безбашенный, чем мы, осторожные ютландцы».

Это небольшая, но дружная группа. Они регулярно встречаются и весело проводят время. Обычно собираются они у Николая и едят мясное рагу, потому что Николай больше ничего не умеет готовить. Между собой они прозвали себя НАТО. Реальная организация НАТО объединяет страны, которые готовы защитить друг друга и помочь друг другу в случае конфликта. Это договор между государствами. А НАТО Николая – это договор между друзьями. Николай познакомился с каждым из них по отдельности. Поэтому именно он и стал объединяющей силой.

«Он пригласил нас в гости и сказал: „Вы – мои друзья, и я очень хочу, чтобы вы помогли мне“. Это было настолько обезоруживающе откровенно. Он поведал нам всю свою жестокую и драматичную историю. С одной стороны, это потрясло нас, а с другой – воодушевило, ведь он рассказал обо всем именно нам, чтобы мы помогли ему в дальнейшем. Он стал веселым и милым парнем, но в Копенгагене у него остались кое-какие неулаженные дела».

Суть в том, что он не может погрузиться в новую жизнь, пока не избавился от прежних мук. Уладив все в Копенгагене, он сразу вернется.

«Для него переезд сюда имел огромное значение. Николай сам говорит, что оказался близок к тому, чтобы быть счастливым. И даже самые неудачные дни, проведенные им в Тарме, оказались лучше, чем самые прекрасные дни в Копенгагене», – успокаивает Карен всех нас, когда мы уже стали опасаться, что Николай был лишь проблеском удачи для нашего города. Он планирует жить здесь до старости, обзавестись женой и детьми и внести свой вклад в развитие Тарма.

Не стоило приходить

Ежедневно мы тратили по нескольку часов на обсуждение рабочего дня Аниты. Любая крошечная деталь могла оказаться важной, если не решающей. Мы обсуждали сплетни, одежду Алана и Бриана, завтрак Алана. Мы были убеждены, что все это может пригодиться в тот день, когда Бриан потеряет бдительность (правда, когда я, в итоге, оказался напротив него, я был настолько пьян, что даже не помню, сумел ли воспользоваться хоть чем-то из накопленных знаний). На том этапе мы были оптимистами и верили в мирный исход задуманного.

Анита пока откладывала главный разговор с Брианом, но он уже общался с ней больше, чем с остальными. Прежде всего потому, что она очень настаивала. Он приходил в замешательство оттого, что ее не отталкивало его агрессивное ворчание, и все же не давал ей чересчур приблизиться, так что пока мы настраивались на какой-то прорыв, который рано или поздно произойдет.

Этот период ожиданий привел к тому, что мои замыслы ширились и становились решительнее. Я изо всех сил скрывал боли в животе. Только Йеппе знал, что меня ежедневно выворачивает наизнанку.

Мы с ним каждый день совершали прогулку, часто это было продолжением моего похода к Сес. Мы отыскивали безлюдное место, и я старался как следует выкричаться и выплеснуть всю свою боль, а Йеппе стоял настороже. Конечно же периодически находились прохожие, которые пытались вмешаться в происходящее, но мы научились находить пустыри, где я мог вволю повопить. А когда меня тошнило, я погромче включал радио. У меня отлично получалось скрывать происходящее, ведь я делал это с тринадцати лет. Не стоило раздражать окружающих своими слабостями.

Мы сосредоточились исключительно на Бриане. Это был вопрос безопасности. Конечно, это не значит, что мы совсем не обсуждали Силье. Наш самый амбициозный план вовлекал в действие весь Тарм – большой фестиваль в честь моей матери. Ансамбль ее имени мог бы дать там концерты, посвященные памяти моей матери. Этот план я ценил больше остальных, и не только потому, что Силье вновь окажется на сцене. Речь шла еще и о том, чтобы сделать что-то для Тарма. Я все еще помнил то разочарование, которое испытал мэр Тарма, отыскавший маму. Я не мог вернуть маму, но мог смягчить их разочарование.

Мы потихоньку подготавливали грядущую атаку, но не более того. Не стоило садиться между двух стульев. Если у Аниты что-то пойдет не так, мы должны быть рядом с ней. У нас была четкая договоренность: мы говорили о Силье тоже, но никак не старались наладить с ней контакт.

К сожалению, я нарушил договоренность. Мне приспичило увидеть ее красивое лицо. Последний раз, когда я его видел, я разбил его до неузнаваемости. Мой узел подсказывал мне, что это дурная затея, и все же я не прислушался к нему – я, идиот, не обращающий внимания на очевидные предупреждения.

Стоя рядом с репетиционной, я не думаю о том, что не предупредил остальных о своем походе. Она выглядит довольной. Приятно это видеть. Я держусь на некотором расстоянии, так что она не замечает меня. Я ни в коем случае не хочу показываться ей, я только посмотрю издалека. Она все такая же красивая и приятная. На подбородке у нее небольшой шрам, но в остальном нельзя заметить, что когда-то она была жестоко избита и унижена.

Черт, они направляются сюда. Я не могу улизнуть так, чтобы они меня не заметили. Блин, блин, блин, какой же я придурок! Она вот-вот пройдет мимо меня. Я поворачиваюсь спиной, надеясь, что это поможет. Она говорит о песне «Возлюбленный», которую сама написала. Горда собой. Как вдруг останавливается на полуслове. Затем я слышу голос Камиллы: «Помогите Силье выбраться! Быстрее!»

Все происходит за моей спиной. Проходит довольно много времени, я оборачиваюсь, надеясь, что они ушли, но передо мной стоит разъяренная Камилла.

– Извините, мне не стоило приходить.

Она молчит и со злостью смотрит на меня. Чем дольше она жжет меня взглядом, тем сильнее мой живот взывает о помощи. Вдруг узел затягивается резким рывком, и я скрючиваюсь от боли. Камилла с удивлением отступает на несколько шагов назад, а я пытаюсь выпрямиться, но, черт, как же больно! Нужно поскорее избавиться от этого осуждающего взгляда. И я, нагнувшись, прохожу мимо Камиллы. Проковыляв около ста метров, я с диким воем валюсь навзничь перед «Фактой». Я не могу вздохнуть и теряю сознание. Не успев ничего понять, я оказываюсь в «скорой».

Вой сирены. Я пытаюсь уговорить врачей «скорой» остановить машину и отпустить меня. Но они отказываются. Мы подъезжаем к больнице, и меня хотят впихнуть внутрь, но я сопротивляюсь, ведь физически я в полном порядке. Они вталкивают меня внутрь, а я тяну в противоположную сторону. Они разговаривают со мной так, словно я умственно отсталый, и тогда я грубо посылаю их. Я начинаю замечать в себе прилив прежней агрессии, поворачиваюсь к ним всем спиной и спешу уйти. Они не имеют права удерживать меня. Я уверен, что это незаконно.

Когда я явился домой, Анита уже час как пришла. Меня встретили укоризненно. Мы договаривались, что все будем дома к тому моменту, когда она должна прийти. Я извинился, но про Силье рассказывать не стал. Сказал только, что упал в обморок и был доставлен в больницу. Но нужно было придумать какое-то другое оправдание, так как они испугались и взволнованно стали носиться вокруг меня.

– Успокойтесь, со мной все в порядке.

– Но ты теряешь сознание, – беспокоился Йеппе.

– Врач сказал, что я в отличной форме.

– Значит, врач попался плохой. Как его зовут? – поинтересовалась Марианна.

Я тщетно пытался выдумать имя, но они поняли, что я вру.

– Тебя не осмотрели, да?

– Осмотрели.

Мои слова звучали до ужаса неубедительно.

– Хорошо, пусть так, но нам придется отвести тебя к другому врачу, а то ты теряешь сознание без всякой причины.

Как же она меня иногда раздражает.

А именно в этот день задерживаться не стоило – в миссии Аниты наконец-то случился большой прорыв.

Бриан читает про Человека-паука

Весь день с момента прихода Алана и до самого вечера она провела с ним. Они занимались всем, чем он хотел. Например, играли в футбол. Три часа подряд она гоняла мяч, а этот маленький светленький мальчик ее инструктировал. Она вся извалялась, получила кучу ссадин, испачкала в траве штаны, но продолжала смеяться. Девочки пытались отвлечь ее, но все их старания прошли зря – в тот день она занималась только Аланом. К пяти вечера они остались в детском саду одни.

Бриан пришел за ним только в полшестого. Он оглядел опустевшую комнату и обнаружил Аниту с Аланом в углу: прислонившись к подушке, они вслух читали про Человека-паука.

Бриан остановился и смотрел на довольное лицо сына. Анита подняла глаза от книги, увидела Бриана и улыбнулась ему – Анита заметила в Бриане кое-что привлекательное. Есть что-то хорошее в мужчине, который так невыносимо тоскует по женщине, которую некогда любил. Если он смог полюбить так сильно однажды, он способен на такое чувство вновь, и наплевать, что он похож на гнома. Все же он привлекателен.

Так Бриан впервые заметил Аниту, в смысле, заметил по-настоящему. Он увидел своего сына в ее объятиях и не мог отрицать, что это прекрасное зрелище. Он стоял молча некоторое время. Этот миг был слишком ценен, чтобы его прерывать. Человек-паук только что победил Стервятника, и Анита сказала:

– Ну, вот и папа пришел.

Улыбка исчезла с лица Алана.

– Привет, Алан. Пойдем домой?

Алан молча протянул Аните еще один журнал.

– Нет, нужно идти домой. Детский садик закрывается.

Анита взяла журнал и тихо сказала:

– Мы никуда не торопимся. Присаживайтесь.

Бриан удивился не меньше, чем Алан, но после некоторых колебаний все же сел.

– Почитаем еще историю?

– Да, – Алан обрадовался.

– Пускай теперь твой папа почитает.

Анита протянула Бриану журнал. На этот раз Бриан удивился очень сильно. Они с Аланом скептически посмотрели друг на друга, но в итоге Бриан поступил правильно. Он начал читать и читал с таким вдохновением, что Алан позабыл о своем страхе перед отцом и буквально вжился в рассказ. Закончив этот выпуск, он тут же получил от Аниты следующий номер, а затем еще и еще. Бриан настолько проникся чтением, что не замечал окружающего.

Стемнело, Бриан прочитал уже более десяти историй про Человека-паука. В горле у него пересохло, в глазах туманилось, но все-таки это было здорово. Когда очередного журнала не последовало, Бриан на мгновение опешил. Анита нежно смотрела на него, Алана рядом не было. Черт возьми, где Алан? Его сердце беспокойно заколотилось, но тут он опустил глаза вниз и увидел Алана, который спал, положив голову ему на колени. Его сердце забилось еще быстрее. Анита встала и взяла Алана на руки. Осторожно положив его на подушки, она вернулась к Бриану, присела на корточки и с особой теплотой посмотрела ему в глаза:

– Я бы очень хотела, чтобы вы не расстраивались так сильно.

Бриан подтвердил, что он и сам этого хочет. Он не перестал страдать, а лишь хотел перестать. И он желал бы, чтобы таких дней, как сегодняшний, было больше. В тот день больше ничего не произошло. Они попрощались, но это прощание вмещало в себя намного больше, чем просто благодарность.

Эти события создали прочную основу для дальнейших действий, и мы невероятно гордились Анитой, но никому из нас не пришло в голову, что для нее это было больше чем миссия, а именно – стремление к вдохновляющей и отчаянной влюбленности. Мы думали, что ее радость вызвана гордостью за свои благие поступки.