Текст книги "Путешествия к американским берегам"

12 и 13-го числа исправляли собачью сбрую и много пострадавшие нарты; 14-го сортировали собак; выключая четырех, негодных за старостью к дальнему походу, для полного комплекта на 6 нарт, считая по 7 собак на нарту, недоставало полной своры. Здешние туземцы выручили нас, подаря трех и согласись дать остальных напрокат, за что с моей стороны были вознаграждены соответственно услуге. Со всем тем я вынужденным нашелся заметить некоторым из них, чтоб они не перекупали пушных промыслов у тех торговцев, которые нарочно выходят с Квихпака для торговли с нашей артелью.

15 декабря. Поутру -22,5°, NW тихий; ввечеру -25,5°, NO тихий; ясно.

Увязывали нарты к походу.

Груз на шести нартах состоял следующий: товаров и припасов для нулатовской артели – 4 пуда 25 фунтов; клади экспедиции: товаров – 5 пудов 6 фунтов, патронов в медной фляге – 1 пуд 22 фунта, байдарные лавтаки – 2 пуда 10 фунтов, жира белужьего для освещения – 30 фунтов, палатка – 1 пуд 17 фунтов, чемодан с астрономическими инструментами – 37 фунтов, ящик с книгами и общим бельем – 1 пуд 5 фунтов, два походных медных чайника – 25 фунтов, два медных кубика – 24 фунта, две винтовки – 20 фунтов, двенадцать пистолетов – 1 пуд 8 фунтов, семь фузей – 1 пуд 16 фунтов, два дробовика собственных – 15 фунтов, гречневых круп и риса – 2 пуда, сухарей для шести человек экспедиции – 3 пуда, сухарей для четырех человек редутской команды – 4 пуда, спальные парки и запасная одежда команды экспедиции – 7 пудов, редутской команды – 3 пуда, товаров и припасов у транспортного старосты – 30 фунтов, чая и сахара у всех нас – 24 фунта, юколы для собак – 24 пуда 30 фунтов, всего – 67 пудов 5 фунтов, то есть с лишком по 11 пудов на нарту.

Из Ново-Архангельска отпущено было к экспедиции одна винтовка девятикаморная и две тульской работы простые; первую по сложности и тяжести я был вынужден оставить в редуте и вместо нее купил за свой счет английскую у сменившегося управляющего; одна из тульских была оставлена мной там же по причине оказавшейся раковины. Фузеи²²⁰, которыми снабжены были мои люди, не казались мне благонадежными, что вскоре и оправдалось на деле: из семи штук при экспедиции я удержал всего две, и то ради проформы; для стрельбы птиц мы наиболее употребляли купленные мной для себя два английских капсюльных дробовика. Не стану описывать, сколь такое оружие удобно для путешественника, в особенности пешеходного: вымокшее, полное воды не осекается, укладисто и надежно. Гудзон-байская компания для потребности канадских промышленников – Voyageurs привозит особого калибра дробовики, годные для стрельбы зверя и птиц; таким дробовиком я был обязан просвещенной любезности г-на Фреймана, который в качестве агента Российско-Американской компании сопутствовал в 1841 году сиру Джоржу Симеону в обзоре его всех английских гудзонских факторий.

При туземной тактике, основанной на действии врасплох, ружья не в состоянии принести надлежащей защиты; в самой вещи какую пользу можно ожидать от фузей с кремнем, двух аршин с лишком длины, при 30-градусном морозе или в небольшом кажиме, набитом народом; в особенности приняв в рассуждение, что с холода металл принимает на себя влажность дотоле, пока не сравняется температурой с окружающим его воздухом. Сами туземцы сознаются, что нисколько не боятся наших ружей, потому что за них можно схватиться; это, впрочем, они и сделали при вырезании нашей артели в Икогмюте в 1839 году.

Напротив, пистолеты, заряжаемые обыкновенно картечью, весьма им не нравятся; должно присовокупить, что пистолеты, которыми снабжена была экспедиция и которые отпускаются служителям Компании на время походов, весьма неудобны: во-первых, с кремнями, во-вторых, тяжелы, каждый 4 фунта, наконец, рогаты, иначе не умею выразиться о крючьях, которые привинчиваются к ложе для затыкания за пояс, что на деле никогда не употребляется. Моих английских карманных пистолетов туземцы наиболее боялись, потому что, находясь всегда в тепле, они не отпотевали и были всегда наготове.

Хайковая юкола, заготовляемая в Уналаклике, весит 1³/₄ фунта, такая же юкола, приготовленная в Нулато и редуте Колмакова, не тянет и фунта: морская рыба, стремясь против течения к верховью рек, худеет, лощает, как выражаются в колониях.

Я нарочно означаю здесь все подробности груза; для того чтоб каждому можно было судить о трудности и неудобствах таких походов. С треть лишком всего груза составлял корм собак, почти три с половиной пуда оружие, около седьмой части одежда; только по моему настоянию люди редутской команды взяли по пуду сухарей, до того каждый человек брал сухарями и пирогами по два пуда с половиной, из которых наполовину забиралось для шняг – приятелей.

16 декабря. Поутру -24,5°, NO умеренный, облачно; ввечеру-7°, ONO умеренный; с 4 часов пополудни во всю ночь снег.

При собирании собак никак не могли отыскать одной – после нашли ее зарезанную волком. Пока ходили на жило и уладили дело с одним из туземцев, время подошло к 11 часам.

Оставя Уналаклик, до ночлега по главнейшему направлению к востоку мы прошли близ 10 миль, но если сличать все изгибы реки, которой мы шли, то пройденное расстояние можно считать в 15 миль. От устья реки в 5 милях находятся так называемые верхние тони, на которые ездят служители Компании по проходе рыбы через устье. До них мы шли бодро по гладкому льду, но далее вынуждены были навязать лапки.

Лес по берегам реки начинается милях в полутора от устья, сначала ольховым и таловым кустарниками, потом заменяется строевой елью. Со всем тем лес от берегов реки внутрь материка простирается не более как на 200 или 300 сажен, далее тундры. Яры правого нагорного берега от 200 до 300 футов высоты подходят к самой реке в ее изгибах; южный приморский хребет тянется почти в параллель реки в расстоянии 6 или 7 миль от левого берега. Уналаклик, или на языке инкиликов улукагмют Ццыцека, в иных коленах не шире 20, в других более 75 сажен.

Еще до расположения нашего на ночлег пошел снег, но палатку ставить не хотелось, мы ее берегли для лета, и так поужинав с внутренним удовольствием, что получаем легкую ходовую погоду, расположились где кому приглянулось.

17 декабря. Поутру -5,5°; ввечеру -5°; ONO умеренный с порывами; облачно, до полудня снег, в ночь проглядывали звезды.

Близ 4 часов за полночь нас так завалило снегом, что часовой нашелся вынужденным отгрести старосту; тот разбудил команду, чтоб отгрести нарты и меня. Услышав шум, я проснулся и, полагая, что время собираться в путь, спросил кружку чая.

– До света еще далеко, – отвечал староста, – да кажись, батюшка, пригожее было бы воротиться.

– Что так? – спросил я, вскочив на ноги, и удивился, увидев, что снегу напало почти на два фута.

– Да весь корм, кормилец, выведем в один конец, – продолжал староста, – а из Нулатова не на чем будет выгнать собачонок, вишь как засыпало; пока снега не окрепнут, замаит нас, грешных, этот путь.

По карте, составленной Малаховым, от Уналаклика до выхода на Квихпак означено по прямому расстоянию 100 миль, да оттуда до Нулато 30 миль, то есть всего 227 верст. Я послушался бывалого человека и решился воротиться. Но впоследствии, пройдя и определя настоящее протяжение переноса, увидел, что этот снег не помешал бы нашему ходу и никто бы из нас не вынес тех трудностей, которые привелось испытать при морозах свыше замерзания ртути; следовало только подняться на тундру. Впрочем, обратясь с утра назад и для облегчения нарт оставя юколу, по глубокости выпавшего снега мы в день не могли добраться до нашей артели и провели ночь у верхних тоней.

18 декабря. Поутру -4°; ONO с крепкими порывами; ввечеру SO умеренный; с полудня снег.

В ночь три собаки, почуя поворот, заблагорассудили отправиться прежде нас на знакомое место; подходя к одиночке, мы их встретили ведомых двумя туземцами, нанятыми байдарщиком, который никак не ожидал нашего возвращения. И нынешний день не прошел нам без труда: при сделавшихся оттепелях вода в реке поднялась сверх льда, и в некоторых местах быстриной вывертело полыньи; однажды все нарты провалились, но, к счастью, на россыпь. Спустив собак с потягов²²¹, нарты перетащили на себе.

Такая работа в зимнюю пору не весьма приятна: следовало бы обсушиться, но поднявшаяся метель обещала пургу и торопила к месту. В виду одиночки провалилась еще одна нарта на глубине, однако успели подхватить. Прибрежный лед взломало и унесло в море за горизонт.

20 декабря. Расположась дождаться хорошей погоды после наступающего новолуния, нынче послали в редут две нарты с восемнадцатью собаками за провизией как для нас, так в особенности для команды одиночки; на двух других нартах староста ездил на место оставленной юколы для перекладки ее в сайбу²²².

Сносно было в дымной каморке провести трое, четверо суток, но без дела две недели показались бы истинной мукой. Занимаясь в короткие дни перед жирником астрономическими вычислениями повечеру так – для пробы, крепка ли голова, приводилось угорать от каменки. Наконец, волки подали нам развлечение. В ночь с 22-го на 23-е они зарезали лучшую передовую камчатскую собаку, привезенную в редут прошлым летом; с 24-го на 25-е захватили разом трех собак. Туземцы принялись расставлять свои ловушки, мы по-своему караулить по ночам над падалью. Так прошло время до возвращения нарт из редута.

29 декабря. Изготовились к походу. В течение последних 11 суток снега выпали столь глубокие, что для протаптывания дороги я решился нанять двух туземцев. Сверх условленной платы, по цене товарами на 7 бобров[48]48
  Для любопытных, именно: ¹/₂ фунта бисера белого и красного в цене двух бобров: топор енисейский в двух; нож якутский в одном; 2 фунта табака черкасского в двух; пальма в двух; сверх этого дано каждому в придачу по огниву. Если приложить дороговизну провоза привезенных мною вещей, доставляемых через Сибирь, и сравнить с ценностью, которую имеют эти предметы на рынках Камчатки, Колымы и в владениях Гудзон-байской компании, то явственно будет, что Российско-Американская компания платит щедро.


[Закрыть] каждому, мы вынуждены были дать им из своей запасной одежды по парке и теплым торбасам: жители Уналаклика, оставшись малолетними сиротами, после вымерших оспою своих родителей, не пришли еще в силу обзавестись всем необходимым для домашнего их быта.

30 декабря. Поутру -22,5°, ввечеру -14,75°; ясно, W тихий.

В 9 часов утра мы оставили Уналаклик; ночевали близ складки нашей юколы, которую пытались было попробовать лисицы и росомахи. В кустарниках я убил один экземпляр Corythus enucleator, называемый улукагмютами кхаюта-катакаш, то есть малиновая кхаюта. В течение двухгодичного моего пребывания в странах Квихпака я заметил, что эта птичка прилетает к берегам рек перед наступлением морозов, летом же, ища прохлады, удаляется в горы.

31 декабря. Поутру -11°, маловетрие SW; до 11 часов морок; ввечеру -11°, SW тихий; временем мелкий снег.

С половины 8-го часу утра, поднявшись на левый берег Уналаклика, мы прошли во весь день не более 7 миль по главному направлению к востоку: собаки ленились, несмотря что по тундре снег убит крепко; три переправы через узкие крутоберегие овраги, по дну которых змеятся горные потоки, заняли у нас довольно времени. Ночевали на жиле Куиххоглюк при речке того же имени; от русских жило прозвано Игудовским, по имени Игудока, одного из главнейших торговцев племени улукагмютов. Все жители этого заселения по осени перешли на Квихпак для расторжек, и мы оставались полными хозяевами.

Речка Куиххоглюк в полумиле ниже жила впадает в Уналаклик; на устье ее находятся летники туземцев, называемые Иквальхак; с вершины пролегает перенос на Квихпак к селению Ттутаго; им проходил Глазунов в 1837 году; журнала этого его похода не имеется в Ново-архангельском архиве, но как самим Глазуновым, так и его спутниками сообщено мне, что путь весьма труден, по причине крутых каменных скал, с которых они вынуждены были спускать нарты на потягах; может быть, проводники улукагмюты, в надежде отвадить нас от покушений за селения на Квихпаке, водили по этому переносу нарочно не настоящим путем; во всяком случае переход от приморья через Куиххоглюк считается кратчайшим.

1 января 1843 года. Поутру -12,5°, маловетрие SW; ввечеру 11,5°, тихо.

Взятые нами туземцы из Уналаклика никогда не ходили на Квихпак. Староста признался, что, проходя переносом назад тому года два, он некрепко помнит настоящий путь; толмач экспедиции Курочкин сказывал, что мы найдем попутчиков с Улукака, да и самому мне обещал один из туземцев с того жила идти вместе. Не зная хорошо местности, мы для ночлега остановились на левом берегу Уналаклика, пройдя мили полторы за жило. Главное направление пути имели почти к северо-востоку; довольно широкий овраг на полпути от Куиххоглюка к Улукаку в глубокую зиму задувает снегом, но нам пришлось мостить через него переправу из хвороста. Пройденное расстояние в этот день считаю в 9 миль.

Повечеру посылали на жило дать знать о своем приходе: двое молодых туземцев, один, сопутствовавший моему толмачу при выходе его осенью из Нулато, другой, оставленный нарочно для провода транспорта Игудоком, явясь, просили подождать один день для приготовления; имея в виду дать отдых собакам и познакомиться с туземцами, я согласился.

2 января. Поутру -13,5°, SW умеренный, облачно; ввечеру -22,25°; в ночь вызвездило.

С утра в сопровождении двух человек я ходил на жило; к полудню наличные жители в числе 18 человек обоего пола собрались к нашему стану; после обоюдных подарков открылся базар. Все съедомое, как-то: юкола, мороженые сиги и гольцы, толкуши разных видов – было скуплено, так что двое суток мы могли удовольствовать собак, не трогая своих запасов. Промерзая на ночлегах, я достал себе другую парку; себе и трем человекам команды переменил лапки; пришло время обеда; по кружке чая следовало предложить гостям; из своего положения пришлось уделить и сахару и сухарей[49]49
  С самого ознакомления с русскими туземцы Квихпака приучены к хлебу и чаю, то потчеваниями за счет Компании, от управляющих редутами и артелями, то частными угощениями со стороны служителей. Это крайне убыточно для отрядных начальников и старост, провожающих транспорты, потому что они, не получая ничего от Компании, для соблюдения приязни с жителями принуждены делать такие расходы из собственного положения.


[Закрыть].

Туземцы пробыли у нас до заката: женщины перед костром чинили нашу одежду и обувь, дети ползали у ног матерей, гремя подаренными колокольчиками или отогреваясь за их спинами²²³, мужчины ничего не делали, то есть курили трубки и глазели, как камфора горела в снегу, как компасная стрелка бегала за концом ножа и пр.

Жило Улукак[50]50
  Улукак на языке приморского племени чинагмют значит пеколка. Жило так названо потому, что до введения в общее употребление железа из близлежащих гор доставали серпентин, из которого приготовляли топоры и другое оружие; пеколка заменяет у них доселе ножницы.


[Закрыть], заметное со стороны по довольно обширной тополевой роще, среди которой оно раскинуто, находится на правом берегу Уналаклика и состоит из пяти зимников, стольких же летников и десятка до двух кормовых барабор, или кладовых. Географическое положение Улукака, по выведенному счислению от устья реки, определяется в широте 64°59' и долготе 159°47'30" к западу от Гринвича.

Малахов 20 февраля 1838 года по меридиональной высоте солнца вывел местность жила в 64°56'56", то есть на 2'04" южнее мной принятого, но его определение и устья реки Уналаклик почти на столько же разнится от наблюдений, произведенных мной. Относительно долгот стоит упомянуть, что самый отшедший пункт или исходная точка – устье Уналаклика, снятый Малаховым с генеральной карты Ф. П. Литке, не был определен астрономически и что пройденные расстояния считаны им часами хода, полагая на каждый час по 4 версты без вычета времени остановок. Таким образом, все места по долготе на карточке, составленной им, показаны восточнее настоящих своих положений.

Туземцы Куиххоглюка и Улукака, по последнему главному своему жилу прозываемые улукагмютами, принадлежат по языку и обычаям к великому семейству народа ттынаи, занимающего, как кажется, всю внутренность Северной Америки. Я говорю «кажется», потому что все доселе известные нам племена, обитающие в местах, посещенных мной, равно как и в верховьях Кенайского, или, правильнее, Ттынайского, залива, реки Медной и всей страны, находящейся по западную сторону Каменных гор, от широты 57° к северу, сходствуют между собой наружным видом, нравами, обычаями и языком. Но чтоб точнее определить их сродство, потребно более ознакомления с этими племенами. Это предстоит будущим исследователям материка. Здесь я только означу, что улукагмюты удержали за собой прозвище инкиликов, данное им поморцами, и обыкновение их называться по местам жительства; сами же себя и своих единоязычников вообще называют ттынайцы-хотона – людьми по преимуществу.

Улукагмюты были из первых, вступивших в торговые сношения с Михайловским редутом. При первом управляющем главнейшие торговцы этого племени Мускуа, Тумачугнак и Игудок доставляли в редут каждый от 300 до 500 бобровых шкур в год; через улукагмют мы узнали о богатстве стран Квихпака пушными промыслами и о торговых съездах туземцев в Нулато. Впоследствии, когда по распоряжению колониального начальства предписано было осмотреть и основаться в тех местах, сметливые торговцы, понимая силу русских и предвидя для себя убытки, прибегнули к политике Маккиавелли: предложа свои услуги быть проводниками, они ровно четыре зимы водили наши отряды на Квихпак, скрывая легчайший и ближайший путь к Нулато.

Наконец, когда через одного неопытного мальчика Малахову в 1838 году удалось осмотреть настоящий перенос, то и тут они не изменили своей двуличности: в одно и то же время продолжая торговые связи с редутом и родственные с служителями Компании, подрезая сумы с товарами при следовании транспорта, стращая именем русских доверчивых туземцев Квихпака и подучая своих соплеменников такаяксанцев отделаться от нас ножом, чтоб при неудаче остаться в стороне и избежать мести, подсылали переметчиков с уведомлением о таких покушениях.

Поселясь на путях сообщений между Квихпаком и приморьем, улукагмюты естественно сделались посредниками в сношениях малейгмютов с туземцами материка. Не занимаясь промыслами и посвящая всю жизнь торговым делам и поездкам, они, породнившись с береговыми жителями, заняли от них некоторые обычаи и поверья и, передав квихпакским своим соплеменникам, умели удержать над ними свое превосходство то ловкостью, то силой. Редкий из улукагмютов не шаман, все до одного хорошие торговцы. Не будучи разборчивы в способах обогащения, то, чего не имеют возможности вышаманить и выторговать, берут насильственно или платят по произвольной цене. В своих операциях они не спускаются по Квихпаку ниже жила Важичагат или Макаслаг, но через проток Ццыцека поднимаются довольно высоко по реке Шильтонотно, низовье которой известно было нам под именем «Чагелюка»; только однажды смелый Игудок вздумал было возвратиться на свое жило Куиххоглюк через одно из устьев Квихпака, но, задержанный болезнью на жиле Анилухтакпак, вынужден был оставить свое предприятие.

Ныне, по учреждении нами заселения в Уналаклике, улукагмюты, видя, что мы сели на их прямом пути сообщения с малейгмютами, открыли сношения с ними через перенос, проложенный от жила Куиххоглюк в губу Тшахтоль. Из этого видно, что не столько важно занятие удобных мест, сколько правильное производство торговли: мы потчуем туземцев бисером, табаком, кольцами, а они просят одежды и пищи и, видя, что мы не в состоянии удовлетворить их в этом отношении, изыскивают всякие пути для доставления себе необходимых жизненных потребностей.

В пребывание мое на Квихпаке и редуте Св. Михаила в различные времена я имел неоднократные сношения со многими из улукагмютов. В 1844 году все их племя, узнав о моем возвращении в редут и о приходе туда священника, явилось для принятия святого крещения, без всякого с нашей стороны убеждения, и 30 июня промыслу Всевышнего угодно было, чтоб я был восприемником их в жизнь вечную.

На память прохода экспедиции на месте нашего стана мы поставили крест.

3 января. Поутру -25,5°, облачно; ввечеру -26,25°; во весь день SSW тихий.

В течение семи часов света, то есть от начала утренней зари до потушения вечерней, мы прошли 11 миль по главному направлению к NO 36° правого компаса, останавливаясь только для отдыха собак. От Улукака направление пути пролегает по тундре и через небольшие перелески к замечательной отдельной сопке Ццыцека, по имени которой улукагмюты называют и реку Уналаклик. Гору эту русские прозвали «Веселой», и она весьма приметна, сколько по своей высоте, – фут до 800, – столько по виду, схожему издали с огромным кирпичным сараем или крутой домовой крышей. Западную ее подошву омывает речка Тоукатль, или Ццыцека-тойна – Малая Ццыцека, протекающая от юго-востока. По журналу Малахова 1838 года он следовал по ней до вершины, в которой, определя широту 63°53'45", на другой день вышел на Квихпак при жиле Кахокгохакат. Ширина речки при подошве Ццыцека до 40 сажен, устье через мелкие тальники видно в полумиле к северо-востоку. Туземцы и спутники Малахова сказывают, что по ней достаточно бобровых барабор.

Перейдя Тоукатль, мы ночевали на правом его берегу в редком еловом лесу. Ввечеру соединился с нами улукагмют Мускуа, следующий со своим семейством для покупки пушных промыслов по квихпакским жилам. Он идет на двух нарточках, из которых одну тянет старуха, собака и мальчик лет 13, другую – его жена с мальчиком лет 16; сам Мускуа, с луком и колчаном стрел за плечами и пальмой, насаженной на древко в руке, помогает, где нужно. Годовалая девочка сидит у матери в нарте; два мальчика, 6 и 8 лет, следуют по следу на лапках; Мускуа везет пузырь белужьего жира, 6 оленин и фунта три белого и красного бисера, всего бобров на сорок; но он ловок и из известнейших шаманов-обманщиков, что от нас и не скрывает, смеясь над простотой и доверчивостью своих квихпакских соплеменников.

Инкилики от племен приморских резко отличаются веселостью нрава. Перед сном, пока варилась у нас каша и семья Мускуа поджаривала на палках мороженую рыбу, сопровождающие нас двое молодых туземцев и мальчики нашего сопутника плясали перед огнем под звуки разнообразных живых воинственных своих напевов, даже малолетние не отставали, несмотря на то, что целый день были в ходьбе и, казалось, должны бы устать.

4 января. Поутру -28,75°, облачно, N тихий; ввечеру -28,75°, тихо, ясно.

Отправясь в путь с 7 часов утра, при лунном сиянии мы шли весь день мелким еловым горелым лесом по главному направлению к ONO; снега глубоки и рыхлы; просеки, делаемые в чащах туземцами, столь узки и извилисты, что наши нарты, задевая за пни и кусты, часто опрокидываются; милях в 5 от вчерашнего ночлега мы выходили через частый ольховник на левый берег Уналаклика; от горы Ццыцека долина, по которой пролегает перенос, миль до 20 длины и 10 ширины, но к перевалу постепенно суживается, подъем незаметен.

Проведя 6 суток в походе, я теперь в состоянии описать порядок нашего следования и привалов на ночлегах. Мы были в числе 14 душ, со включением четырех туземцев-проводников и топталыциков. Тотчас по остановке возчики при нартах, привязав к палкам тех собак, которые грызли свои алыки, расходились на следующие работы: дело старосты было разводить огонь, на что у него хранились все нужные к тому принадлежности; двое русских с двумя туземцами разгребали снег для огнища и ночлега; четверо, с двумя другими туземцами, отряжались к рубке и носке дров и хвои под подстилку; наконец, остальные двое отыскивали воду, но всего чаще мы употребляли снеговую. Утолив жажду чаем, все отправлялись за дровами к ночи. С 5 часов ставились часовые, по два человека на 3 часа, так, чтоб каждый, простоя у нарт полтора часа, сменялся другим, стоявшим у огня. Я и транспортный староста были изъяты от караула; я – потому, что без того не ложился прежде полуночи, староста – за тем, что на нем лежал общий надсмотр. В 7 часов или в половине 8-го кормили собак и потом распускали их на волю; между тем поспевала каша и вторично чайник[51]51
  Чай, усвоенный как непременная потребность креолов и русских, служащих Компании, привозится в колонии англичанами из Кантона, самого низкого достоинства. От Компании до 1843 г. фунт продавался по рублю 15 копеек серебром. Все жители колоний привыкли его пить в самом крепком настое, и потому редкому достает фунта на месяц. У нас, по расчислению количества, взятого из Ново-Архангельска, приходилось по полфунта на человека, считая на двенадцать месяцев. Чем было дополнить недостаток? В походах мы выкидывали из чайника траву два и три раза в неделю: было бы вязко, да горячо; впоследствии собирали листки морошки, княженики и кипрея.


[Закрыть]: поужинав, каждый ладил себе место, устилая хвоей, переобувался[52]52
  На ходу нет возможности отморозить ноги, разве торбасы тесны или одеяльные подвертки, которые мы употребляли до приобретения оленьих шкур на чулки, не хорошо просушены; во время сна, в особенности если лечь не переобувшись, это случится непременно: испарина, не пропускаемая торбасом, при бездействии замерзает; каждый из нас в течение двух или трех часов времени от остановки на ночлег до сна, при снятии торбасов находил на внутренней стороне подошвы на четверть дюйма снега.


[Закрыть], влезал в спальную парку[53]53
  Не имея дозволения иметь лисьи или медвежьи одеяла, служители Михайловского редута выдумали шить из оленьих шкур длинные парки, которые надевают сверх одежды; такие спальные парки неудобны, в особенности для пеших походов; во-первых, тяжелы, моя легчайшая весила 14 фунтов; вес обыкновенной из двух с половиной шкур – от 22 до 25 фунтов; во-вторых, во время сна ноги не закрыты и у неопытного или довольно беспечного легко могут быть отморожены; наконец, как ни кутайся, с ног поддувает и продувает до озноба: мездра парки отпачивает от дыхания, между тем как просушить близ огня при 25-градусном морозе не представляется никакой возможности.


[Закрыть] и ложился. Но исключая меня, которого надоумили покрываться сложенным вдвое брезентом, все раза по четыре в ночь подползали к костру отогреваться.

На пути топталыцики шли по два в ряд, обтаптывая каждый куст, в особенности на поворотах; в числе их находился толмач и я; староста и один из русских помогали возчикам, особенных остановок для отдыха собак не делали, потому что без того они были часты.

5 января. Поутру -25,5°, ясно, тихо; ввечеру -28,75°. В нынешний день мы не прошли более 5 миль, но перенесли много трудностей; снег от морозов перемерз и рассыпается, как песок; собаки без помощи человека не трогают с места нарты. Главное направление пути было, как и вчера, к NO 67°, между мелкого елового леса и горной речкой, узкой, извилистой, заваленной снегом; туземцы инкилики называют ее Католитно, в ее вершине, по словам проводников, живут бобры; исток имеет в Уналаклик.

Заметя, что по свежепротоптанному снегу собаки идут весьма худо, мы распорядились так, чтоб передовщики к следующему дню протаптывали вперед мили три или четыре. В ночь пробитый след несколько крепнет и поднимает собак и нарту.

6января. Поутру -28,5°, ясно, тихий SSW; ввечеру -28,75°, тихо.

Главное направление пути нашего и в этот день было к NO 67°, самый путь пролегал то речкой Католитной, то мелким еловым чапыжником²²⁴, среди которого попадались местами купы строевого леса; в одной из таких куп мы сложили 60 штук юкол для собак, при обратном их сгоне из Нулато. Пока рубили сайбу и грели чайник, я, затесав толстую ель, пистолетным шомполом выжег крест, год и число. Местность кажется болотистой. В 7 милях от оставленного нами стана мы перешли горный поток Матукайнок, прозванный русскими Бобровой речкой по оставленной старой бобровой бараборе, видимой близ пути. Матукайнок при переходе не шире 3 сажен, берег крут, глубок и по быстроте редко мерзнет, впадает в Уналаклик. Ночевали при подошве перевала или раздела вод, пройдя в день около 9 миль: этому переходу способствовала узкая обнаженная от лесу долина миль трех длины, заключенная между Бобровой речкой и перевалом; с него видна вершина Веселой сопки.

7 января. Поутру -30, 25°, N умеренный, ясно; ввечеру ртуть замерзла.

При лунном сиянии с половины 7-го мы тронулись в путь. Перевал на расстоянии 5 или 6 миль простирается между высокими обнаженными горами по направлению к NO 50° и состоит из трех холмов: первый безлесен, но со стороны приморья довольно крут, остальные два покрыты чапыжником; лог в самом узком месте не шире четверти мили. При подошве последнего холма протекает горный ручей Ктугутана, принадлежащий к водам квихпакского бассейна. На берегу его, опушенном огромными тополями и березою, останавливались на час времени для чайника и отдыха собак. Холод становится ощутителен: даже на ходу опасно снять рукавицу. Ночевали, пройдя мили четыре от спуска, в хорошем еловом лесу.

8января. Ртуть замерзла; ясно, тихо.

С 7 часов и до полудня мы прошли только то, что было протоптано с вечера; снегом, как терпугом, режет полозья; мороз и для собак становится невыносим: при каждой кочке или выбоине они ложатся, свертываясь кольцом. Чтоб люди не выбились из сил, в час пополудни остановились на ночлег у вершины горного ручья, называемого туземцами Митой-тойна. Собакам давали по две юколы. Пройденное расстояние по главному направлению к NO 70° считаю около 5 миль; путь пролегает лесистой долиной мили в две шириной.

И спутникам нашим приходится не до пляски. Правда, семейству Мускуа тепло: они, совершенно раздевшись, спасаются под большими оленьими одеялами, сшитыми из шести шкур; но бедная старуха и ее дети, мальчики, живущие у этого торговца вроде работников, подходят на ночь к нашему костру; некоторые из команды снабжают их из своей запасной одежды. Туземцы не решаются пускаться в такой поход в глухую зиму и с нами пошли потому, что надеялись на скорый выход.

9января. Ртуть замерзла: ясно, тихий, но резкий N. Пройдя около 2 миль к NO 70° и перейдя вторично поток Митой-тойна, мы по направлению долины сделали поворот к SO 80° и подвинулись вперед еще мили на две: нам хотелось в нынешний день выйти из гор, но около 2 часов за полдень, встретя двух туземцев, остановились для ночлега в мелком еловом лесу. То были один из родственников Мускуа – Тумачугнак, бывший проводником Малахова и Глазунова, хитрый, но умный старик, и знатный торговец. Они сказывали, что, зная о моем следовании от управляющего нулатовской артелью и услыша вой собак и говор людей, нарочно пришли познакомиться со мной. Я довольно узнал политику туземцев, чтоб принимать за наличную монету такие комплименты, но меня удивила разреженность воздуха, допустившая быть слышиму за 8 миль. Обогрев новых знакомцев чаем, мы отпустили с ними и обоих туземцев, взятых из Улукака.

Несмотря на жестокий холод, любопытство взяло посмотреть ртуть, сохраняющуюся для определения мест в артифициальном горизонте: она была превращена в густое тесто. При 30° мороза холодно, да разойдешься и согреешься; кажется, 3° немного, при возрастающей температуре так, но при понижении жестоко ощутимо; чуть остановился, мороз пробирает до костей; не много помогает и огонь, который в таких случаях не высится пламенем и едва обхватывает костер.

10 января. Поутру -32,5°, N тихий, ясно; ввечеру ртуть замерзла, тихо.

Собаки передней нарты, прорезая колею для следующих, выбились из сил; очередному топталыцику из русских я приказал помогать им в лямке, а сам по обыкновению пошел передом, обсекая ветви. Пройдя с милю по направлению к востоку, мы вышли из гор; вчерашний след туземцев лежал к NO 60° через гладкую долину около двух миль протяжения; за обгорелым лесом, окаймляющим Квихпак, виднелся ее противоположный берег. Слыша вой собак, скрип полозьев и не выпуская из виду переднюю нарту, в сопровождении толмача, мы перешли долину, лес и вышли на берег. Плесо²²⁵ Квихиака при спуске не шире полумили; река протекает от NW к SO водном русле; правый берег до 50 фут высоты, крутояр; но снег, набитый к берегу юго-восточными ветрами, устроил такой спуск, что мы съехали, не отпрягая собак. Левый берег луговой; невысокая цепь холмов, протягивающаяся параллельно реке, милях в 15 представляется с реки отдельными возвышенностями.

Собаки, почуя жилье, пошли хорошо, и в полдень с передней нартой, в числе четырех человек, мы пришли на жило Хоголтлинде, расположенное на левом берегу Квихпака. Груз наш принял на свое попечение приятель мой Тумачугнак; туземцами жила были встречены предупредительно. Следует пояснить, что с осени дошел до них слух о следовании в Нулато русского настоящего тойона; некоторые из молодежи были заодно с такаяксанцами, которые в прошлую зиму разграбили нашу юколу в Уналаклике. Туземцам не вразумительна была цель экспедиции: ожидая возмездия, они для всякого случая пригласили удалых своих родственников из Такаякса. Мне без повода не было дела вспоминать прошедшее.

Вползя с 32° мороза в кажим, 2¹/₂ сажени в квадрате и с лишком 40° тепла, вскоре после обращения его из бани в гостиную, набитый по крайности 40 человеками мужчин, оканчивавших свой туалет, у меня захватило дух от едкой жидкости, которой туземцы недавно мылись, – я был еще новичок. Первое движение было лезть назад, но образумленный толмачом, что не найду удобнейшего места, просил открыть светлый люк и очистить для нас одну сторону. Тумачугнак, вступивший в должность посредника, напрасно передавал мое желание сидевшим на лавках такаяксанцам: они, как впоследствии, смеясь, рассказывали, нарочно хотели узнать, что за русский тойон, которым их стращали в Нулато. Взвилась нагайка[54]54
  Первый шаг во всем и везде труден. В Михайловском редуте, из рассказов о прежних действиях отрядов, мы увидели, сколь неблагоприятно для нашего влияния в этом крае всегдашнее панибратство отрядных начальников с туземцами и подарки, рассыпаемые ими без разбора всем жителям. Улукагмюты прямо говорили, что русским запрещено наказывать их за дерзости и что при случае убийства достаточно заплатить по 20 бобров за каждую русскую голову. С малыми средствами, которые мы имели, продолжая дарить туземцев за каждую маловажную услугу, не далеко привелось бы уйти, и потому мы решились придерживаться весьма верного взгляда на общественный характер туземцев Ф. П. Врангеля, который в инструкции Глазунову при первоначальном обозрении Квихпака в 1834 г. изъясняется так: «Ты, я думаю, заметил, что, когда их о чем просишь, они не соглашаются, и потому следует показать твердость».


[Закрыть], и вмиг правая сторона опустела. Скинув парки, по узкости лавок мы расположились на полу и через 15 минут Угалик, мальчик, провожавший моего толмача в Уналаклик, принес согретый чайник. Когда все поуспокоились, жители Хоголтлинда один за другим начали приносить нам в подарок свежей рыбы и юколы; вскоре набралось у нас 5 юкол чавычи, 130 хайка и 30 штук мороженой рыбы разных сортов: налимов, максунов, нельм, нуук и сигов; мы разбогатели.