Текст книги "Путешествия к американским берегам"

Палатка оказалась тесной для 8 человек, но главное, чтоб не быть беспокоиму от команды при записке журнала и производстве астрономических вычислений, я сшил себе в Нулато полог из крашенины, подобный тем, какие обыкновенно употребляются астраханскими рыбаками. Не замечая больших комаров во время ночи, мы поленились поставить свои палатки и за то заплатили бессоницей. Не сказать о комарах и москитах ни слова – значило бы умолчать об ощутительнейшем мучении, которое привелось нам испытать во время этого похода, мучении, к которому привыкаешь, как к необходимому злу, но не имеешь ни средств, ни воли от него освободиться.

Туземцы избавляются от докуки комаров, держа пред собой головню гнилого дерева. Из нас при начале пути некоторые надевали сетки из оставшегося от очков сита, но удушаемые жаром, вскоре бросили все предосторожности и притерпелись.

В четвертом часу, когда жар несколько спал, мы пустились далее. Быстриной при устье Илькутляля отбросило нас к левому берегу. Следуя вдоль него более мили, нечувствительно заехали в заводь, о которой только тогда догадались, когда увидели, что выход прегражден множеством каршей²³⁹, замытых на косе, в межень выдавшейся почти на половину ширины реки. Возвращаться было далеко, попытались перетащиться по меляку, и усилия наши увенчались успехом. Вплоть к берегу, на песчаном мысу, от которого протягивается коса, стоял запор; туземец вынимал из него несколько рыб. На обходе запора нашел порывом свежий ветер от NNO; поспешили пристать к берегу и от прибоя вытащили байдару на песок – это было к нашему счастью; при выгрузке заметили, что забыли ящик с ветчиной и солью. В ветчине заключался весь наш запас на крайний случай, без соли мы не могли обойтись; сосед-туземец согласился съездить за ними в Нулато.

Мы расположились было на ночлег, как пожаловали две женщины, жены посланного в Нулато. Одна из них привезла мою трубку, забытую зимой на жиле Кахляхлякакат; за такую честность я подарил нравившуюся ей копалку от трубки и две иглы. Приезжие занялись с Татлеком рассказами, я стал засыпать в своем пологе; вдруг необычайный крик на противной стороне заставил нас вскочить. Несмотря на свет северной ночи, по причине тени, отбрасываемой берегами, мы не могли разобщать, в чем дело; гости бросились в лодочки. Татлек выпросился им сопутствовать. Возвратясь поутру, он рассказал нам, что ехавшие с нами торговцы загнали оленя, который вздумал было переправиться на луговой берег.

6июня. Малооблачно, NNO умеренный.

Дожидаясь забытой провизии, этот день провели на месте.

7июня. Малооблачно, утро тихо; полдень NNO умеренный вечер NO свежий.

Пользуясь тихим временем, мы отправились с 5 часов утра и начали тем, что вторично переправились на правую сторону, к временному летнику туземца, ездившего по нашему поручению в Нулато. Жители еще спали, но шум весел поднял всех на ноги. После недолгих переговоров с Татлеком один из проезжающих вызвался провожать нас по Квихпаку, и это было тем для меня приятнее, что Татлек, не быв далее устья Юннака, не понимал и наречий верховых племен. На наш пай досталось фунтов 10 свежего мяса из добытого третьего дня оленя.

Держась правого берега, мы шли протоком между островов и в 5 часов пополудни достигли жила Уныльгачтхох. Жителей никого не было: одни уехали на луговую сторону на промысел ленных гусей, другие для ловли сигов и щук в озерах. Новый проводник сказывал, что от этого места мы долго не увидим туземных жил, и это обстоятельство побудило нас взять из здешних кормовых барабор несколько сухих провизий; взамен положена приличная плата. Познакомясь с туземными обычаями, я мог без опасения брать часть их запасов и в том случае, если б и не имел, чем заплатить. Многие путешественники как наши, так и иностранные приписывают коренным жителям Северной Америки корыстолюбие, как врожденную страсть; это готов подтвердить и я, но только в тех племенах, которые через столкновение с европейцами познакомились с существительными – «богатство» и «нищета». Человек, руководимый природой, подозревает, но не пользуется своим «я». Пример делает много.

Полой водой затопило тальники, растущие на прибрежной лайде, и тем доставило покойное место для байдары, невзирая на засвежевший ветер от NO.

Чтоб как-нибудь легче звать нового проводника, команда назвала его Вторником, туземец скоро выучил свое имя. В ночь замечено, что прибыль воды остановилась.

8 июня. Облачно; просияние солнца; до 2 часов за полдень NO свежий, вечер тихо. По полуденной высоте солнца определена широта жила 64°53'23", долгота по хронометру 157°33'04" к западу от Гринвича.

К 6 часам пополудни стихло, и мы отвалили. Подойдя к утесу Уныльгача, быстротой течения опять были отброшены к левому берегу. Ширина реки в этом месте до полумили. Легко можно сообразить, сколько теряется места на таких перевалах при течении более 5 миль в час[62]62
  Это в водополь; со всем тем и в межень есть много таких мест по Квихпаку на осмотренном нами протяжении, которые невозможно обойти на гребле.


[Закрыть], и потому не распространяюсь в доказательствах, что к показываемому мной переходу в тот день, в который случались перевалы, чтоб получить точное определение пройденного расстояния, можно безошибочно придать еще половину.

К устью Юннака Квихпак протекает от SO 36° довольно прямым плесом миль 12 длины и одной с четвертью ширины. Многие узкие, но длинные и лесистые островки, скрадывающие ширину реки, соединены между собой песчаными косами, обозначившимися по скате коренной воды. Мы ночевали на левом берегу, при летниках и кормовых бараборах жителей Нокхакат.

Ночью подъезжали к нашему стану три лодочки туземцев Цонагогхляхтен, которые, узнав, что в Нулато достаточно пуклей, отправились туда для сдачи вымененных промыслов.

Идя против течения, временем езды или хода невозможно и приблизительно определить пройденные расстояния. Избегая быстроты течения, лепишься вплоть к самому берегу, следуя за всеми его изгибами; сверх того, зачастую случается, что близ утесов и обрытых течением яров сажен 100 огребаешь долее, нежели милю, идя по заводи. Время перегреба от берега к берегу также следует исключить, и потому, замечая по компасу одни главные плесы реки, я кладу на каждом ночлеге, прямо на заранее составленную карту антретно²⁴⁰ пройденные расстояния, и сколько то допускает пешеходная опись, обрисовываю берега с означением окружных гор. Астрономические наблюдения дают мне возможность исправлять неизбежные ошибки такого рода описи.

9 июня. Облачно, просияние солнца; до 4 часов пополудни тихо; потом, после шквала, до полуночи SO умеренный. С 10 часов утра до 8 часов вечера гром в юго-восточной стороне.

Чтение перегребов столь же утомительно, как и на деле, но я вынужден их показывать в руководство будущим последователям. Не век же брать проводников. Впрочем, и самое плавание советую совершать на байдарках, как на судах более легких и удобных к переноске. Итак, ныне мы начали путь перевалом на правую сторону и через небольшой проток пришли на знакомое жило Токхакат. Мужчины были в отлучке, женщины скудно пропитывались сеточной ловлей сигов. Проведя с полчаса на жиле, мы продолжали плавание то протоками, то рекою и в 4 часа пополудни, по нашедшему от SO шквалу с дождем, пристали к берегу и вытащили байдару для просушки.

К большому моему сожалению, я оставил термометр привинченным к дереву на жиле Уныльгачтхох. В ночь пало воды на 2 дюйма.

10 июня. Облачно, просияние солнца; до 4 часов пополудни маловетрие SO; потом, после крепкого шквала, NO свежий.

Дав несколько проветрить лавтаку, с полдня мы пошли на гребле подле правого берега к утесу Иситля, футов до 150 высоты. Против него довольно обширным островом река разделена на два протока, каждый шириной не более 150 сажен. На юг от утеса к левому берегу прилегает подошвой одинокая сопка Нотагаш футов 600 высоты, составляющая крайнюю оконечность хребта, разделяющего воды рек Квихпак и Иннока, или Шильтонотно. У ее подошвы, при устье небольшой речки того же имени, находится туземное жило Ташошгон. Обогнув утес Иситля, мы ночевали на острове. Воды скатилось 15 дюймов. На небольшой выказавшейся песчаной косе ночью часовому удалось убить пару гусей. Татлек, ездивший на жило к родственникам за бисером, возвратился с одним стариком, от которого, сверх нескольких соболей, мы получили по юколе на брата.

11 июня. Утро малооблачно; тихо с полден; после шквала, до 5 часов, ONO умеренный; в ночь тихо.

От места ночлега мы шли около 3 миль протоком шириной не более 75 сажен; на выходе из него Татлеку удалось убить гуляющего бобра, который, по существующему у туземцев обыкновению, что каждый зверь, добытый на чужих водах, принадлежит хозяину места, был подарен сопровождавшему нас старику, а от него перешел к нам. Перегребя к левому берегу и пройдя мили полторы, в полдень определил широту места 64°47'27", долготу по хронометру 157°02'53". При месте обсервации Квихпак протекает в одном русле с милю шириной. Переждав ветер, дувший до 5 часов вечера, мы еще подвинулись на 2¹/₂ мили по главному направлению к SO 48°.

Вторник отпросился на свое жило за бисером для переторжек с верховыми жителями. По его словам, оно находится на правой стороне Квихпака в вершине небольшой речки, вытекающей из озера, которое снабжает туземцев в довольном количестве рыбой. Байдару вытащили для просушки.

12 июня. Облачно; просияние солнца.

Будучи вынуждены провести двое суток на месте, тунгус и толмач, как умеющие ездить на туземных утлых судах, отправлены с сетками на оказавшуюся косу правой стороны. Я забыл упомянуть, что по весне для разъезда стрельцам мы запаслись двойной берестяной лодочкой, которую для предохранения от частых починок обтянули сивучьим лавтаком; лодочку ведем на буксире. В 3 часа пополудни нашел внезапно жестокий шквал от NO с дождем и громом, палатки сорвало и обрытой пристани как не бывало: мы остались на крутом яре сажен 4 высоты. Нужно ли пояснять опасность таких шквалов на пути! В водополь берега приглубы, отрубисты; прибой разводит в минуту; не успеешь не только вытащить байдары, ниже спасти от подмочки пожитки – захлещет, а на местах, подобных тому, на котором случалось нам расположиться, без большой опасности не выбраться и людям.

13 июня. Облачно и просияние солнца; NNO свежий, с порывами. С восхода и до половины 5-го утра видны были два хорошо означенные побочные солнца.

И без отлучки проводника этот день привелось бы нам провести на месте. К обеду кое-как переехали стрельцы; привезли трех гусей, и утку, и две штуки рыбы, называемой туземцами чинтагноя. По особому расположению рта русские прозывают ее «под рылом рот». Рыба эта ловится по всему Квихпаку и Кускоквиму, вместе с сигами малого рода, круглый год, но никогда в большом количестве; мясо имеет белое, тело довольно овальное; хребтовое и плавательные перья красные, длиной до полутора фута и менее; образование головы подходит к стерляжьей, чешуя по всей рыбе мелкая; на вкус жидка, не жирна и не в уважении у туземцев.

14 июня. До полудня тихо, малооблачно; с 3 часов до 6 проливной дождь, в отдалении гром, SO умеренный; после тихо, облачно с просиянием солнца.

В половине 8-го утра возвратился Вторник с тремя товарищами; от них куплено два вяленых бобра и до 60 штук недосушенных сигов с порядочным запахом, но к такой пище мы давно привыкли. Покупка обошлась довольно дорого, потому что торговцы, исключая бисер и цуколь, ничего не брали.

Купу гор выше 2000 футов, ту самую, которую Малахов видел на NNO по компасу от места своего возврата, туземцы называют Хольткхагеля. Она от нас на NO 62° в 25 или 30 милях. По другую сторону реки цепь обнаженных, островершинных гор, отстоящая от нас милях в 15 или 20, отделяет племя такаяксанцев от племени юннака-хотана, расселившегося по этим местам Квихпака. Ни те ни другие хребта не переходят.

К 6 часам стихло. Пройдя с милю возле того же берега, перевалили к правому; ночевали, войдя в довольно узкий проток, обсыхающий пред рекоставом. Гора Нотагаш видна с места ночлега на NW 80°, в 7 милях.

15 июня. Облачно, временем просияние солнца. Утро тихо, полдень OSO умеренный, вечер тихо.

Воды скатилось более сажени. На выходе из протока мы несколько раз становились на каменистую косу, состоящую из голышей гранитных пород. Переправясь к левому берегу и оставя за собой порядочную речку Нотаглита, по словам туземцев, мало изобильную бобрами, в полдень определили широту места 64°42'44". Горы Хольткхагеля пеленговали на NO 53°. Вытекающая из них речка Цумянуга («Еловая») находилась прямо на севере от обсервованного пункта. По словам Вторника, по этой речке много промышляют бобров; в миле от ее устьев кверху тянутся по правому берегу сажен на 300 песчаные утесы футов до 200 высоты; туземцы называют их Банкатаньего; это крайний пункт поисков Малахова по Квихпаку. Мы ночевали на каменистой лайде левого берега, пройдя мили две за утесы.

16 июня. Облачно, просияние солнца. Утро тихо, полдень NO умеренный; с 5 часов до 8 сильный дождь и гром, вечер тихо.

Река, протекая от юга, в этом плесе разбита многими островками. Перегребя на правую сторону и пройдя одним из протоков мили 4, мы подошли к горам и давно желанному бечевнику. Крайний яр прибрежной цепи гор правого берега туземцы называют Ламынчихтен («Брусковый»), согласно сложению его горнокаменных пород. Квихпак в этом месте до полуторы мили ширины в русле. На южном берегу, несколько восточнее утеса, виднеются зимники жила Тлялилькакат. По словам проводника, туземцы этого жила суть последние постоянные обитатели на берегах Квихпака; далее к верховью племена, рассеянные по материку, выходят к реке только запасаться рыбой.

Квихпак от мыса Хамынчихтен до устья Юннака протекает по обширной низменной равнине, усеянной множеством небольших озер, из которых имеющие истоки в реку изобилуют рыбой. Отроги хребта, разделяющего притоки Квихпака от Иннока, выдаются к левому берегу реки сопкой Нотагаш; но далее к востоку тянутся за параллель мыса непрерывным кряжем фут до 1000 высоты. Утес Иситля, состоящий из крупнозернистого песчаника, есть оконечность невысокого ряда холмов, простирающихся от горной купы Хольткхагеля. На всем этом протяжении река редко где менее мили шириной, но местами разбита островами на многие протоки, из которых одни в межень совершенно обсыхают, другие, напротив, очень глубоки.

Крупный еловый лес, тополь, береза в два и три обхвата, осина, ольховник, тальники четырех видов опушают берега реки, но не простираются внутрь материка далее 10 миль, разве только по побочным речками горным разлогам. Строевой листвени не видно, но дюйма четыре в диаметре попадается купами по обоим берегам Квихпака, на сухой тундре. Из плодовых кустарников растет по лесу множество черной и красной смородины, малины, шиповника и калины; из съедобных растений на угорах мы собирали в изобилии лесной дягильник (Angelica sylvestris) или пучки; тучи комаров не пускали на гербаризации далеко от берега.

Выйдя на бечеву, мы отдохнули: я от бессменного и скучного управления рулем, команда – от часто напряженной гребли. До обеда мы прошли бечевой около 8 миль по главному направлению к NO 77°; в полдень обсервованная широта 64°39'22", долгота по хронометру 156°27'.

Северный, нагорный берег состоит из яров от 200 до 300 футов высоты, покрытых свежей зеленью и лесом; Квихпак близ мили ширины протекает величественно в одном русле. На многих угорах видны раскрашенные разными фантастическими фигурами ловушки на росомах: туземцы полагают, что дух жизни ниспосылает лучшую добычу тому, кто имеет в красивом виде оружие и другие принадлежности промысловой части. В 5 часов пополудни гроза и ливень принудили нас остановиться в 5 милях от места обсервации. Температура воздуха чувствительно изменилась. Ночью пала холодная роса; от нее на некоторое время пропали комары.

17июня. Малооблачно, тихо.

Чтобы размять ноги, я с самого утра шел берегом. Идти порожнему – не то, что тащить какое бы то ни было легкое судно. И вот, разговаривая с проводниками на русско-инки-лико-чнагмютском языке, мы ушли от своих за полмили. Время подходило к обеду. Оглядывая место, удобное для обсервации, я увидел за милю впереди едва расстилавшийся дымок и указал его Татлеку. Тот приподнялся из лодочки, всмотрелся и затянул было свое: «г-э-э-э-э!», соответствующее нашему «ау!». На спрос мой о причине крика я получил в ответ, что то должны быть люди с реки Тлегон, то есть вершины Иннока, и приказал молчать: мне хотелось врасплох найти на отдыхавших. Подойдя ближе, мы сосчитали шесть одноместных и две семейных лодочек. Имея при себе пару карманных пистолетов, я не поджидал байдары. Под навесом нескольких ветвей, едва защищающих от солнца, накрытые оленьими одеялами, дикари покоились крепким сном; несколько собак, особой от ездовых породы, привязанные к кустам, поджимали под себя хвосты; нарты, лапки, саки, морды и прочие домашние принадлежности северного хозяйства раскиданы были там и сям. Не доходя сажен 20 до стана, проводники не утерпели, гаркнули свой привычный оклик, и вмиг до дюжины человеческих фигур всех возрастов, очертя голову, бросились кто куда попало; один из них кинулся было за копьем, но, запутавшись в рыболовной сети, полетел вверх ногами. Действие переменилось. Перепуганные бедняки принялись смеяться над собратом и совершенно успокоились после рассказа Вторника, что русский тойон идет дарить тех, которые продают бобров его землякам. Такой предлог и словом и делом был распускаем мной с начала прихода в Нулато, чтобы при обозрении здешнего края отклонить всякое подозрение торговцев реки Юннака, которым стороною подсказывали сметливые улукагмюты настоящую цель наших походов и исследований.

Вот сущность рассказа дикарей об их стране. Но чтоб не понести нареканий в будущем, считаю долгом объяснить, что все сведения, собранные мной как здесь от туземцев племени тлегон-хотана, так и от встречаемых впоследствии, доходили до меня следующим порядком: на мои вопросы туземцы отвечали Вторнику, тот пересказывал Татлеку, этот толмачу-креолу нашей калифорнской колонии, а этот последний мне. Таким образом, и верно переданные показания могли быть искажены через изустные передачи толмачей, едва понимающих друг друга.

«За этими горами, – рассказывали дикари, показывая на полдень, – есть река Тлегон, или Иннока, по которой живет наше племя, или родственники (что у них одно и то же); истока реки не знаем потому, что в ту сторону не ходим[63]63
  По осени, получив из Ново-Архангельска очерк пути отряда П. Колмакова, я легко сообразил, что река Легон, по которой он проплыл от вершины почти до устья, есть именно та река Тлегон, о которой мне рассказывали ныне ее туземцы.


[Закрыть]. Наша река менее этой, но по ее притокам промышляем бобров и выдр довольно; в лесах достаем много соболей; лисицами славится наш край. Промысла свои вывозим сюда или спускаемся вниз по своей реке и меняем тамошним жителям за белый и черный бисер, цукли, железо и табак. Знаем еще, что южнее нашей течет другая, большая река, и некоторые из наших соплеменников достают оттуда, между прочими вещами, и такую же одежду, как и на вас. На реку Юна переходим в разных местах, после оленьей охоты по настам; здесь строим лодочки, промышляем по протокам бобров, сушим юколу и по первому снегу возвращаемся к себе. Больших жил у нас нет, а живем, где кому пригляднее».

Я просил указать направление переноса, по которому они вышли к Квихпаку, и они показали на OSO правого компаса. Известно, что расстояния мест коренные жители Северной Америки меряют числом ночлегов или привалов; и так десять стоянок насчитывали мне туземцы Тлегона в течение своего перехода на реку Юна, но, познакомясь с многословием их рассказа, нельзя положиться на это счисление; мы испытали, что ихнее «далеко» близко нашему «рукой подать».

Дикарь, рассказывая о своем пути, ничего не пропустит: места, на котором курил трубку, пил воду, видел какого зверя и прочая, и при каждом таком происшествии загибает палец счета отдыхов или остановок. Надобно иметь особенную сметку и тому, кто их несколько понимает, а мне, считающему загнутые пальцы, по совести, можно ли брать на себя авторитет и утверждать положительно, что 10 становьев составляют 10 дней перехода? А на подобных заключениях о дальних и малоизвестных странах сколько есть прелюбопытных путешествий!

Оставив дикарей, мы прошли после обеда еще около 8 миль по этому же направлению; на пути видели труп молодого сохатого, или лося, вероятно, утонувшего во время полноводья.

Идя подле горы, мы ощущаем еще одно удовольствие, которого не имели со времени вскрытия реки: пьем чай, настоянный на прозрачной воде многочисленных горных потоков. Припомните, чай и сухари составляют зачастую единственную нашу пищу. Намекнув на воду, я должен прибавить, что вода Квихпака не имеет ни молочного цвета Куры, ни красноватого Аракса, но изжелта-серовата и на трехведерный бочонок в 3 дня дала почти ¹/₆ отстоя; впрочем, вода Квихпака, как и благословенной матушки Волги, весьма здорова. Эти наблюдения произведены были во время пребывания нашего в Нулато; в исходе мая, с заморозками, вода становится чиста.

В первом часу за полночь подплыли к нам в числе шести лодочек три человека мужчин и три женщины с двумя грудными детьми, также племени тлегон-хотана. Разменявшись подарками, гости просили позволения выполнить свой религиозный обряд встречи. За исключением часового, остальные спали, но я полюбопытствовал узнать, в чем состояло дело. Отыскав восток, мужчины стали в линию, лицом в ту сторону. Крайние молодые туземцы, выдернув из кос ястребиные перья и держа их в обеих руках, запели одну из незнакомых нам песен, слегка наклонясь всем телом вперед и в такт голоса приступая на правую ногу; средний, пожилых лет со всклокоченными, орлиным пухом посыпанными волосами, после первых звуков начал дико озираться во все стороны, скоро зашатался и в судорожных движениях сначала бормотал какие-то слова, потом залаял, затявкал, завыл по-волчьи, закричал по-вороньи, по-сорочьи...; пена клубом била из его рта... Пляска продолжалась минут десять, и дикари уехали. Мне стало грустно: что это, думал я, просто ли обычайная пляска или еще черта связи человека с миром невидимым. Заснув в четвертом часу утра, я забыл отдать приказания о походе.

18 июня. Малооблачно. Утро тихо, полдень SW, умеренный, вечер то же.

Ребята, рассудя, что вчера я долго писал и беседовал с проезжавшими, вздумали дать мне отдых. Я проснулся близ 8 часов, побранился и остался до полдня для наблюдений. Широта места найдена 64°42'01", долгота по хронометру 155°49'50". Мы ночевали, пройдя бечевой с лишком 10 миль; пробовали было ставить парус, но по быстроте течения без всякого успеха. Байдару для просушки вытащили на берег.

19-20 июня. Малооблачно. Днем N свежий, в ночь тихо. Оставались на месте как для просушки лавтака, так, главнейше, для починки обуви. Охотники делали в горах поиски за оленями: одного не могли скрасть, по другому дали маху. Широта места определена 64°42'56", долгота по хронометру 155°26'46". В знак пребывания экспедиции поставлен на горе крест. Несколько выше нашего становья Квихпак по левую сторону отделяет довольно значительный проток, называемый туземцами Нотлягелята; устье его соединяется с главным руслом реки под жилом Тлялилькахат.

21 июня. Облачно, временно просияние солнца, SW тихий. Подымаясь ближе к верховью, течение становится ощутимо быстрее. Коренная вода пала; от берегов вытянулись каменистые косы. Во многих местах среди реки выказались россыпи. Обходя одну из них, мы попали на мель, причем отлетел нижний рулевой крюк. К счастью, струя светлой воды, отбиваемая течением реки Молекожитно, помогла его отыскать: в противном случае привелось бы править веслом.

Молекожитно, пред впадением своим в Квихпак, разделяется небольшим лесистым островком на два устья, из которых каждое до 50 сажен ширины. Пред ними, занимая почти половину ширины Квихпака, лежит обширная россыпь, обставленная множеством обмелевших каршей. Самый Квихпак в этом месте суживается до 300 сажен; отрубистые утесы красноватого с белыми прожилками порфира, выступающие прямо из воды, протягиваются мили на две по его левому берегу.

Устье Молекожитно от последней обсервации лежит милях в 8 к NO 80°. Исток ее, по словам проводника, составляется из горных потоков, стекающих с восточной стороны горной купы Хольткхагеля; светлая вода речки удостоверяет в каменистом грунте русла; течение в водополь должно быть весьма сильно. Молекожитно считается одна из изобильнейших бобрами.

Переправясь к левому берегу, мы подвинулись еще на 7 миль к речке Минхотлятно, на устье которой и расположили свои палатки. Видя, что вход в нее загорожен туземными сетями, в первый раз опустили свои. В ночь к нам попало четыре средние нельмы, четыре щуки, максун, морской сиг и чинтагноя, но за эту добычу пришлось поплатиться тремя лучшими сетками, которые были изорваны щуками огромной величины.

На правом берегу, верстах в двух выше нас, был виден обширный стан туземцев. Вскоре после нашей остановки отделилось от него семь лодочек. Подплывая к нам, дикари с любопытством рассматривали байдару, палатку и нас самих; но войти на берег не решались. Татлек не понимал их наречия; проводник был занят постановкой сеток. Несколько ниток бисера открыли сообщение; чай, сахар и ласковое обращение скоро уничтожили всю робость туземцев. Один из них, пользовавшийся уважением товарищей, подарил нам пару свежего хайка; это была первая морская рыба, которую мы увидели в то лето.

Встреченные нами туземцы проживают в верховье Минхотлятно отдельными семействами, добывая себе пропитание в горах промыслом оленей и сохатых и рыбной ловлей в многочисленных озерах; видом и одеждой нисколько не разнятся от племени тлегон-хотана, с которыми хотя и состоят в непосредственных сношениях, однако довольно явственно отличаются наречием.

Черный бисер, проволочные кольца и другие железные вещи, выпускаемые только для туземного употребления из редута Колмакова, свидетельствуют о взаимном сообщении племен, обитающих между Квихиаком и Кускоквимом.

Минхотлятно имеет беловатую воду, тихое течение, песчаные берега. По словам туземцев, протекает от полдня и в вершине изобильна бобрами. Сторона, ею орошаемая, лесиста, богата соболями и росомахами. На устье ширина речки до 30 сажен.

22 июня. Малооблачно, тихо.

В 6 часов утра мы были на стане дикарей, состоящем в числе 46 душ обоего пола, из которых 11 человек было взрослых промышленников. Туземцы, зная понаслышке о дальности полета русской стрелки (так они называют ружья), просили нас показать действие огнестрельного оружия. Я приказал выпалить из винтовки рикошетом по воде. Надобно было видеть удивление туземцев, когда вслед за вспышкой показались брызги, означаемые скачками пули; но они еще более были приведены в изумление, когда на лету я убил ласточку и при рассматривании они не нашли никакой видимой раны.

От речки Минхотлятно характер страны изменяется. Цепь гор левой стороны Квихпака переходит в холмистую тундру, усеянную озерами. Нагорный хребет, острые игольчатые вершины которого обнаруживают гранитное сложение, отходит мили на три от берега, образуя широкие разлоги, по дну которых струятся многочисленные потоки. На дальнейших отклонах этого хребта виден был во многих оврагах и размоинах снег, и проводник утверждал, что он в редкое лето совсем стаивает. Самое прибрежье, вместо каменистой лайды, способной для бечевника, заменяется низменным берегом наносной или намывной иловато-глинистой почвы, что объясняется и видом самого прибрежья, которое выше внутренних мест.

Пройдя 13 миль от стана туземцев Минхотлятно и найдя удобное место для поиска за оленями, мы остановились и вытащили байдару на берег. Необходимость прокормления была причиной таких остановок, весьма для нас и скучных и тягостных. Но, зная всю трудность доставки тяжестей из Михайловского редута, я не мог расходовать сухарей более определенного количества, весьма недостаточного для поддержания сил человека, находящегося в непрестанной физической работе; к этому и судно наше, не смазываемое жиром, требовало особенной сохранности.

Туземцы, встреченные нами на пути в четырех лодочках, принадлежали к племени, проживающему по Минхотлятно. На призыв наш они тотчас подъехали, но, пока не получили небольших подарков, дрожали от робости.

Близ полуночи подплыли к нам пять лодочек торговцев с жила Нокхакат, возвращавшихся после расторжки с верховыми жителями Квихпака. У каждого из них лодочки были набиты соболями и росомахами, и, сверх того, на кормовой части возвышались огромные связки бобров. Не ожидая встретить нас столь высоко и угадывая цель нашей поездки, они казались озабоченными, начали расспрашивать проводников и, узнав, что двое из команды отправлены на охоту, вдруг переменили незадолго до того объявленное намерение относительно возвращения на свое жило для рыболовства, и вздумали было расположиться на ночлег с нами. Для этого некоторые стали подкликать своих товарищей, ехавших в числе десяти лодочек по другую сторону прилежащего островка. Такой их поступок не мог показаться не подозрительным, хотя в числе пяти человек нам нечего было опасаться нападения втрое многочисленнейшего, однако, зная этих туземцев за лучших торговцев, мне следовало обойтись так, чтоб отклонить их от худых намерений, иначе, при некоторой явной неприязненности, оказанной с их стороны, они, опасаясь возмездия, прекратили бы все свои сношения с Нулато и тем немало бы повредили возникающей торговле в том крае. Напоив их чаем и раздав по нескольку листов табака, в котором они нуждались, я решительно воспротивился ночлегу их в одном с нами месте, прикрывшись объяснением, что ночь мы проводим в отдохновении после трудов[64]64
  В летнее время туземцы этого края имеют обыкновение совершать свои переезды в ночное время, как более прохладное. Нам ради астрономических наблюдений этого делать не приходилось. Впрочем, в самый жар, то есть с половины двенадцатого до половины третьего, мы также старались, смотря по местности, останавливаться и это время употребляли для обсервации.


[Закрыть] и потому не в состоянии с ними беседовать. Если же они точно имеют желание остановиться, то указал им на противолежащий остров. Торговцы уехали. Мы были уверены, что явного нападения на нас не последует; со всем тем имели повод опасаться за наших охотников и ночь провели весьма не в спокойном духе.

23 июня. Облачно, тихо, в юго-восточной стороне гром. Оставались на месте.

Рано поутру Татлек отпросился поискать бобров по протокам. Я отпустил, но немало удивился, когда часовой донес, что тот забрал свои пожитки. Казалось явным, что проезжавшие в ночь торговцы сманили его с собой; это же подтверждал и оставшийся с нами туземец Вторник. Я не беспокоился собственно о том, что в Татлеке лишился единственного человека, который мог бы кой-как сообщить некоторые необходимые сведения; мы уже достаточно убедились, что для собрания верных источников о стране необходимо понимать ее обитателей, если не самому, то по крайности человеку, способному сообразить смысл вопроса или передаваемого ответа: беспокоит одна неизвестность; на деле всегда представляется иначе, нежели предполагаем по собранным каким бы то ни было побочным сведениям. Познакомясь несколько с бытом туземцев, их малочисленностью и невоинственным характером, нам для достижения верховья Квихпака оставалось только следовать против его течения. Но меня озаботило то, что поступок Татлека мог иметь неприятные следствия на торговые операции нашего заселения. Мои опасения подтвердились признанием Татлека, возвратившегося в сопровождении своего зятя близ 6 часов вечера. Тот, будучи в хороших связях с управляющим Нулато, отговорил его от такого поступка. Я не выговаривал Татлеку, но не скрыл от него, что худо бы он сделал, если б явился без нас в Нулато, потому что был бы задержан вместе с семейством, а в случае нашего невозвращения осенью был бы отправлен в редут. Впрочем, с этих пор я приказал тайно замечать за обоими проводниками, но это было напрасно: простоватый Вторник, сытый, одетый в красную рубаху, размазанной киноварью, обсыпанный орлиным пухом и украшенный бисером и пуклями, не помышлял оставлять нас; Татлек особенной услужливостью, видимо, старался загладить свою опрометчивость.