Текст книги "Путешествия к американским берегам"

В 10 милях от селения Тулукагнагмют находится на правом берегу подъем по переносу к низовью Иннока, милях в пяти от него, на левом берегу реки, расположена заимка Кухлюхтакпак («Большой водопад») жителей селения Квыгымпайнагмют, находящегося при редуте Колмакова. Мы в ней ночевали.

Горы Ташатулит против одиночки Кухлюхтакпак своей подошвой прилежат к самому берегу Кускоквима. Горнокаменное сложение ее гранитных пород особенно замечательно крупными листочками слюды. Туземцы сказывают, что встарь из этой горной группы добывали медь.

3 декабря. Ясно, NNO тихий, умеренный; утром -25,5°, вечером -27,75°.

Отправясь в путь за 2 часа до света, к полудню мы прибыли в редут Колмакова благополучно. Управляющий за неделю тому назад отправил к нам на помощь две нарты, но мы разошлись при следовании разными переносами.

4 декабря. Ясно, тихо; утром -31,25°, вечером -30,5°.

Здесь все особенно от других наших заселений в колониях: пища, одежда, обыкновения, сами люди. Во всех отделах русские, креолы, алеуты, состоящие на жалованье, без пайка муки, как говорят, жить не могут. Здесь не откажутся от муки, но ее случается так мало в привозе, что месяца по три забывают о хлебе. Да и пользующихся правом на мучной паек из 15 человек служащих, с включением управляющего, всего шестеро. В Михайловском отделе русские надели туземную одежду; здесь, напротив, туземцы носят и зимой наши сукна; там управляющий барин, здесь тятя и первый труженик...

В разговорах между собой русского языка здесь слыхом не слыхать: трое из креолов понимают его через два слова на третье. Прочие работники-аглегмюты, присланные на время, задержаны безлюдьем.

Ввечеру, как это было перед воскресеньем, по заведенному управляющим порядку, в часовне, преобращенной из лавки, читаны были им некоторые псалмы и молитвы. Все работники со своими семьями находились на молитве. Вспомним, что большая часть присутствовавших – новокрещеные, и после этого понятно, какими способами достойно уважаемому Лукину[74]74
  Отец Лукина был убит в 1806 г., при разорении колошами селения нашего в Якутате. Освобожденный после двухгодичного плена американским судном под командой капитана Кембля (Campbell), он воспитывался у незабвенного Баранова вместе с его сыном и, посланный в 1816 г. на остров Кадьяк, а оттуда в 1819 г. толмачом в Александровский редут, с тех пор не видал метрополии наших колоний.


[Закрыть] удается распространять свое влияние на отдаленные туземные племена, его защита – благочестие, помощник – хранитель исповедующих имя его.

5 декабря. Ясно, NNO тихий, утро -29,5°, вечер -28,75°.

Поутру для воскресного дня были на молитве; после обеда необходимость пропитания заставила осмотреть один из запоров. Я ходил с управляющим: вынуто 40 штук мелких налимов, и Лукин благодарит Бога, что для завтрашнего торжественного дня команда его будет иметь варю свежей рыбы. Впрочем, сверх этого редут неожиданно разбогател на несколько времени провизией: ввечеру возвратились посланные к нам на помощь и привезли с Квихпака до двух десятков нельм и три короба рыбы имагнат.

6декабря. Ясно, NNO тихий; утро -28,75°, вечер -28°.

За здравие царя православного молилось человек 20 туземцев прилежащего селения Квыгымпайма. После того у меня их угощали чаем с сахаром и сухарями. Управляющий уговорил одного из своих крестников сопутствовать нам проводником при обозрении реки Иннока. Ввечеру я угорел до беспамятства.

Редут не имел почти никаких товаров; управляющий, нуждаясь особенно в табаке и жире, просил меня о содействии на получение этих предметов от старосты нашей артели в Икогмюте. Не имея прав ни на какие посредства, мы с своей стороны предложили взаем сверх привезенного нами табака целую суму, оставленную в Икогмюте на запас к весенней операции, и пузырь жира, купленный там же для смазки байдарок. Предложение было принято с радостью: оно доставляло редуту возможность не прекращать своих торговых оборотов на низовых селениях Кускоквима.

9 декабря отправлены пять человек команды экспедиции в Икогмют за запасами. Я остался сам-друг со стрельцом. Жизнь потекла обычным чередом: поутру чад, ввечеру угар, осмотр морд, караул лисиц, жестокие морозы, кое-когда торговец, каждодневно тойон, заказчик или несколько гостей с новостями прошедшего дня.

Вместо этих однообразных подробностей помещаем свод замечаний относительно быта туземцев.

В этнографических заметках о поморцах южной части залива Нортона мы указали на соплеменность его жителей с проживающими к северу по берегам Берингова пролива, Ледовитого моря с эскимосами, намоллами и южными их собратьями, до точек крайнего расселения последних в Чугацком заливе и на острове Кадьяк. Мы объяснили, что родовое название, под которым все эти племена себя понимают, есть одно, означающее единоязычных, представили и общие и частные черты их характера, жизни, верований. Здесь помещаем материалы, относящиеся к отличиям в наречиях, обычаях, физическом и нравственном быте туземцев, занимающих низовья бассейнов рек Квихпак и Кускоквим и прибрежье Бристольского залива.

Туземцы этого края подразделяют себя, независимо от названия по селениям, в которых проживают, на названия местные или прозвищные, характеризующие или междоусобные несогласия, понудившие слабых или побежденных к переселению, или расселение размножившегося племени, или, наконец, явственно принадлежащие различным поколениям.

Этнография настоящего века, как наука положительная, не допускает, чтоб основанием различия поколений служили одни народные сказки, в которых то или другое племя считает себя происшедшим от суки, волка или ворона. И вправду, сказки эти только легковерными путешественниками принимаются за что-то важное, между тем как сами туземцы признают их не иначе как за иносказания; напротив, в основании отличия племен одного и того же семейства служат верными руководителями одинаковость образа жизни, домашняя утварь, способ приготовления пищи, оружие, искусства, наречия, наконец формы и характер соседних с ними иноплеменников.

Несведущий сам в туземном языке, я мало пускался в отвлеченности и ограничивался собиранием видимых материалов.

Расселение эскимосских и атабаскских племен на территории Аляски в середине XIX в.

(по Л. А. Загоскину)

Вот местные названия туземцев, проживающих в означенной мной стране.

1. КВИХПАГМЮТЫ, то есть жители Большой реки, занимают берега Квихпака на протяжении почти 150 миль от селения Паймют, до совершенного отклонения от берегов нагорного хребта при селении Кавлюнагмют.

2. КВИХЛЮАГМЮТЫ проживают по берегам одного из рукавов Квихпака, известного под именем Квихлюак («Извилистая», «Кривая речка»).

В 1832 году лейтенанту Розенбергу было поручено описать все устья Квихпака. Не успев в своем предприятии, он посылал креола Глазунова на байдарках для осмотра. Глазунов, войдя в Квихпак северным его устьем Апхуном, спустился по Квихлюаку миль на 30, но до взморья не доезжал. Им замечены многолюдные туземные селения: Ттыгужек, Мамихпак, Квихлюак и Нугульхвагвик. С тех пор некоторые квихлюагмюты посещают в зимнее время Михайловский редут, привозя для промена чавычью юколу, лебединые шкуры и, в небольшом количестве, лисьи и песцовые меха; лучшие сорта лисиц и выдры откупаются у них паштольцами; весной также две или три их байдары снабжают редут гусиными и лебедиными яйцами. В списках крещенных в 1843 году священником Головиным в Паштоле туземцев состоят несколько человек квихлюакцев.

Наречие посещавших редут в мою бытность весьма много разнствует от квихпакских и чнагмютских их соплеменников; сверх того, квихлюагмюты, чтоб не быть поняту другими, употребляют между собой особо искусственный язык, как наши ярославские прасолы и чабаны; не утверждаю этого вполне, но таков был отзыв толмачей. Пляска их и домашний быт, по отзыву Глазунова, такие же, как у туземцев Квихпака.

3. МАГМЮТ, или, правильнее, магагмюты, «жители ровных тундреных мест». Этим именем квихпагмюты отличают племя, проживающее между Кижуноком и Кипнаяком, рукавами Квихпака.

Междоусобия искони прервали всякое их сношение с поморцами залива Нортона, но с квихпакцами, с которыми они также долго враждовали, кажется, еще некоторые сообщения существуют, потому что один из жителей Икогмюта брался проводить нас к этому племени. Он мне сказывал, что в стране, обитаемой магмютами, хвойных лесов вовсе нет; жилища свои они вырывают в земле и спускаются в них сверху, через дымовые отверстия, стало быть, по камчадальскому способу времен описания Камчатки Крашенинниковым.

4. АГУЛЬМЮТЫ, то есть жители между устий, населяют всю страну и прибрежье Берингова моря от устья Кускоквима до устья Кижунока, которое, со слов туземцев, означается на наших картах по северную сторону мыса графа Румянцева.

Агульмюты часто посещают Икогмют, в котором мы с ними виделись. В языке, одежде, обыкновениях нисколько не заметили отличия от квихпакцев. С нашей артелью они ведут выгодные расторжки бобрами, выдрами, лисицами и маклячьими лавтаками; сверх того, привозят в промен выхухольи, лебяжьи и кроликовые шкурки, горшечную глину, цимолит и болюс красного и черного цветов и фосфорокислое железо, употребляемое туземцами на окраску в светло-голубой цвет; последнее добывается из Магмютской горы, находящейся на берегу Квихпака при отделении от него рукава Кипнаяк.

По рассказам агульмют, в стране их множество костей ископаемых животных. Большие кости употребляются ими на подшивку нартенных полозьев; из малых довольно искусно вырезают куклы, табакерки, серьги и другие домашние украшения.

5. КУСКОКВИГМЮТЫ занимают берега реки Кускоквим от его устья до селения Квыгымпайнагмют, находящегося вблизи редута Колмакова. На последнем селении они смешались с выходцами ттынайского племени инкалитов юг-ельнут; зато в свою очередь расселились к югу по приморью от устья Кускоквима до глубины Бристольского залива, заняли остров Нунивок и озера и реки, находящиеся на материке между означенными пунктами. Расселившиеся известны нам под двумя видовыми названиями – киятайгмютов и аглегмютов. Первые занимают берега озер Нушагакских и реки Ильгаяк; вторые – прибрежье Бристольского залива и окрестных озер.

Киятайгмют, от слова «киятай» (вершина) – означает в переводе «житель верховья реки», что и было справедливо, когда племя это жило в верховье реки Ильгаяка. Название «аглегмют» штурман Васильев относит к какому-то селению или укрепленному месту на Кускоквиме, называвшемуся Аголегма, жители которого по междоусобным распрям были изгнаны и оттеснены далее к югу и на остров Нунивок. Это или простая догадка, или сказка. Почему же жители Нунивока не удержали названия «аглегмют» и называются жителями небольшой земли или, согласно настоящего значения, нунивок – землицы? Притом штурман Васильев, проезжая Кускоквим, не означает места Аголегмы, которое, по всей вероятности, должно было бы сохраниться в народных преданиях как пункт, давший название особому племени. Во всяком случае, нам известно положительно только то, что с первого ознакомления русских с этой страной, в 1780-х годах, все приведенные нами племена находились на занимаемых ими доселе местах.

Дальнейшие, соплеменные народу канг-юлит, племена, как-то: угашенцы, или северновские, чугачи, угаляхмюты и кадьякцы, известны на Квихпаке и Кускоквиме под названиями ахкуг-мют, жителей теплой или полуденной страны, и кавкугмют, то есть угольных, крайних[75]75
  О первых трех племенах, несмотря на то что они почти все христиане и издавна причислены к оседлым инородцам, зависящим от колониального начальства, мы не имеем никаких достоверных данных, исключая ссылки о сходственности их языка и обычаев с кадьякцами, принимаемых новейшими описателями по писаниям Лисянского, Давыдова и Лангсдорфа, которые в свою очередь также только мельком о них относятся. О кадьякцах писано много и весьма много, но без всякого критического взгляда. Весьма дельного описания их прежнего быта можно ожидать от студента богословия И. Т., по распоряжению преосвященного Иннокентия, проведшего на этом острове три года собственно для изучения языка.


[Закрыть].

Мы имели непосредственные сношения с кускоквиг– и квихпагмютами и потому представляемые нами данные собственно относятся к туземцам этих двух рек.

Квихпакцы и кускоквимцы, так же как и чнагмюты, роста среднего. В пору изобилия пищи, в особенности жира, лицом становятся одутловаты, телом полнеют, но никогда не бывают тучны, может быть, по свойству самой пищи, но, кажется, наиболее потому, что нельзя сказать, чтоб то было в обычае, но так исстари ведется, что богатый или тароватый, наравне с ленивым или гулякой, непременно голодует во время весенней распутицы. Женщины лицом круглы, довольно полны; телом немногие дородны; сравнительно высоки ростом; многие в молодости румяны, груди имеют, как алеутки и креолки, мягкие, несколько опавшие, ногу маленькую, скулы более мужских выдавшиеся, нос колмыковатый, то есть более сплюснутый. В белизне тела некоторые не уступают кавказскому племени.

На Кускоквиме и Квихпаке многие женщины вышивают или вытравливают себе под бородой две синие черточки; в пройме носового хряща носят по нескольку зерен синего стекляруса; в отверстие под нижней губой вдевают запонку, на которой держится горизонтально костяная палочка до 2 дюймов длины, обвешанная голубым бисером, раковинами или другими подобными украшениями. В таком виде они почти столь же отвратительны, как соседки и кормилицы Ново-Архангельска, – колошенки.

Мужская стрижка волос или полное бритье головы, головной убор женщин, общественный и домашний быт, поверья, в сущности, одинаковы с поморцами, но весьма различны в частностях, что, конечно, зависит и от местности, занимаемой этими племенами, и от других условий, которые до совершенного изучения их нравственного быта останутся неразрешимыми. К первым особенностям принадлежат различия в одежде, формах домашней утвари, способах пропитания, постройке жилищ и прочая, ко вторым – песни и пляски, выражающие у полудиких народов дух отвлеченных их понятий о мире невидимом.

По образу домашней своей жизни, и, частью, по местам, ими занимаемым, квихпагмюты не имеют достаточных средств к удовлетворению своих потребностей в рассуждении зимней одежды: получая ее как готовую, так и в оленьих и еврашечьих шкурах от приморцев и кускоквимцев, они присвоили тот и другой покрой. Парки кускоквимцев шьются до пят и без куля; сверх того, шитые из еврашек, отличны тем, что лапки и хвосты не обрезаются вовсе, а разрезанные на узкие ремешки висят кисточками вокруг всей парки; куль заменяется особой шапкой вроде капора, также опушенной волком или зайцем. Задняя и боковые стороны капора оторачиваются бахромой дюймов шести длиной из оленьих, выдровых или других ремешков, мездра которых красится красной краской; форма или фасон этих шапок принят у инкилихлюатов, или дальних инкиликов, и должно сказать, что они, укрывая голову как куль, удобнее их, потому что свободнее для движений шеи. Кускоквимцы на свои шапки употребляют преимущественно шкуры с оленьей головы; другие шьют их из еврашек, а некоторые из соболей. На нарядные капоры нашивают по бокам особые узорчатые украшения из белой брюховины оленя, отороченные выдрой или росомахой, а к самому затылку прикрепляют волчий или росомаший хвост. Такая шапка ценится в 5 бобров.

Женские парки кускоквимцев, равно и аглегмют, столь же длинны, как мужские, но по бокам сохранили свой первообраз – небольшие выемки; спереди и сзади нарядных нашивают шитые в узор по белой шкуре оленя различной величины и формы украшения с бахромой или кистями дорогих мехов, как-то: росомахи, волка или черной и белой выдры; к плечам прикрепляют такие же узорчатые оторочки.

По недостатку оленьих камосов туземцы Квихпака и Кускоквима весьма искусно приготовляют свою обувь из вымороженных чавычьих шкур, подшивая и подошву из тех же кож. Мы сами испытали удобность, легкость и непропускаемость холода этой обуви, но с ней должно обращаться весьма бережно и никак не подходить к огню, иначе она обратится в одно из лакомых туземных кушаньев.

Квихпакцы подшивают обувь свою по-приморски, то есть, размочив лавтак, натягивают его сверх ступни не более как того требуется для необходимых складок; напротив, кускоквимцы спереди пускают складки подошвы несколько поверх пальцев, а задку торбаса дают форму наших простонародных сапог, у которых задок к каблуку пускается шире.

Чулки из оленьих шкур, по их дороговизне, надеваются только в дальние походы; при домашних работах, несмотря на 30-градусные морозы, туземцы довольствуются обвивкой ноги мягкой приболотной травой и таким же чулком.

Камлеи, надеваемые в снежное время или в крепкие морозы, изготавливаются также из рыбьих шкур, главнейшее, налимьих и красной рыбы. Шкуры щучьи, зубатки или морского налима и выделанные нерпичьи горла употребляются только для узоров или оторочек. Подол и куль таких камлей обшивается росомахой или зайцем и украшается пришивкой в различных местах росомашьих и выдровых ремешков.

Камлеи женские плясовые, в которых они являются на больших зимних игрушках, шьются из весьма тонких нерпичьих или медвежьих кишок; нашивных украшений не имеют, но подобно как на малейгмютских парках узоры прямо в них вшиваются; надетые прямо на тело, сначала по всей сухости она просвечивает, потом, когда наружный жар, внутренние испарения и продолжительность пляски размягчат камлею, она обнимает плясунью и иногда столь неудачно, что разрывается и производит общий хохот.

У мужчин всего народа канг-юлит, от самых северных малейг-мют до угашенцов, в общем обыкновении носить сзади на поясе волчий или росомаший хвост; к последнему пришивается и сама мордочка росомахи. Из шкуры волчьей головы некоторые делают род шапки без тульи и украшают ее корольками.

Квихпагмюты славятся чистотой отделки домашней посуды, состоящей из различной величины лотков и чаш, или кондаков; некоторые кондаки, для сохранения в них ягод или квашеной чавычи и икры, равняются вместительностью тридцативедерной бочке; другие, столовые, изящно украшаются вставками костяных или каменных фантастических изображений людей, птиц и животных; все вообще красятся снаружи красной глиной, разводимой на урине. Материал для больших кондаков выбирается из здоровых кореньев сплавных дерев, вначале хорошо высушенных, потом при работе распариваемых в той же кислоте, которая туземцам служит и мылом при мытье, и оливой при крашении. Все столярные их инструменты заключаются в алеутском топорике, кривом небольшом ноже и сверле из гвоздя, которое употребляется посредством обыкновенного небольшого лучка. Не говоря о весьма искусном приготовлении личин или плясовых масок, равно общих в достоинстве у кускоквимцев и квихпакцев, эти последние, и особенно туземцы некоторых селений, отличаются резной работой различных фантастических табакерок, игольников, кукол, серег, пряжек и других костяных и деревянных изделий, в которых, сверх того, что они могут вести этнографа к общему выводу о происхождении народа, мы замечаем степень его умственных способностей. Пропорциональность частей, правильность целого соблюдаются глазомером, так что у нас потребовались бы на то различные инструменты.

Зимние жилища кускоквимцев и квихпакцев обширнее поморских; конечно, этому причиной изобилие леса, сухость почвы и многочисленность жителей, сосредоточивающихся на одном пункте. Кажимы некоторых селений могут вмещать до 500 человек. Нары в зимниках настилаются футах в 5 и более от пола по всем сторонам жилища и бывают до 8 фут шириной, всходят на них по стремянке; выходов из зимников бывает два: один летний, ведущий с нар прямо на поверхность земли, другой нижний, которым выходят в сени через подземный коридор.

Если удобство местности дозволяет, туземцы Квихпака и Кускоквима ставят в одном месте с зимниками и летние свои бараборы; в противном случае строят их на более притонных рыбой местах. Тут и там ставят по нескольку кладовых для складки запасных кормов. Независимо от этих летних хуторов или одиночек, в тундрах, простирающихся между Квихпаком и Кускоквимом, они имеют особые заимки, в которых проводят время осенней или весенней распутицы или производят промысел выдр, выхухоли и прочее. Такие заимки обыкновенно ставятся при берегах озер или истекающих из них речек и протоков и состоят из низких вырытых в земле и обставленных хворостом землянок. В них путешественник находит ту же нечистоту, которая составляет неотъемлемую принадлежность жилищ верховых племен ттынайцев, впрочем, здесь наиболее, потому что такие заимки, находясь на пути сообщения между реками и составляя только временное жительство истинного своего хозяина, для других служат как бы караван-сараями.

Море доставляет существенное пропитание племенам приморским; Кускоквим и Квихпак, особенно в низовых своих частях, представляют свои богатства на пользу проживающих по их берегам туземцев. Разность в произведениях произвела разность в способах промышленности. У поморцев сеточный промысел рыбы в открытом море или заливах доставляет мало пособий и они во время хода рыбы скапливаются большей частью к устьям речек, туземцы Квихпака и Кускоквима также не на сеточном промысле основывают главные свои запасы; притом сети становятся или там, где неудобен лов саками и запорами, или употребляются по способу наших сплавных неводов.

Обыкновенный сеточный промысел производится весьма просто: один конец сети опускается с грузом в реку; другой – соединенными побочнями привязывается к талине²⁵⁸, воткнутой в берег, которая своим колебанием показывает добычу. Для того чтоб сеть стояла в вертикальном положении, по верхнему ее краю подвязывают из тополевой коры поплавки.

Плавают сетями точно так же, как наши рыбаки, то есть один конец сети с грузилом и поплавком отпускается на волю, другой держится в лодочке промышленником, тихо сплывающим по течению. Этот способ наиболее употребителен для ловли нельмы в весеннюю водополь или в глубокую осень, когда появляются забереги и рыба отходит на средину реки.

В посадке сети бывают от 8 до 12 сажен длины и 5 фут глубины; на сиги, нельму и красную рыбу вяжутся из таловой коры, на чавычу из тонких ремней нарочито вымораживаемых средних маклячьих лавтаков. Способ вязанья у каждого племени отличен.

Саки, то есть сети, обтянутые на обруче, вроде неглубокого кошеля с шестом вместо рукоятки, употребляются исключительно для ловли чавычи, которая в первые дни своего появления идет вверх реки серединой по глубине. Диаметр обруча делается до 4 фут; длина шеста до 2¹/₂ сажени. Саками плавают так же, как и сетями.

Запоры устраиваются следующим образом: смотря по состоянию воды и отлогости берега, вбивается в ложе реки под прямым углом к берегу несколько кольев, в расстоянии не более сажени друг от друга; к ним приставляются решетки; крайняя из них ставится в параллель берега. Это составляет собственно запор. Решеток в запоре бывает от 3 до 6 на Квихпаке и 10 и более на Кускоквиме. К вольной стороне запора и вплоть внутренней стороны поперечной решетки вбиваются четыре кола, в середину которых опускается морда, плетеная, как и решетки, из еловых драниц.

На связку как решеток, так и морд туземцы употребляют еловые коренья и таловую кору. Диаметр морд бывает до 4 фут; диаметр горла до 6, длина морды до полуторы сажени. Во время изобильного хода рыбы к заднему концу морды привязывается так называемый хвост или рукав, который в сущности есть тоже длинная и узкая морда, в него рыба набивается из настоящей. Хвосты облегчают промышленника при вытаскивании добычи и сохраняют морду от поломов.

Смотря по назначению, для какого сорта рыб плетется морда, расстояние между драницами и тонкость их бывают различны. Для миног морды плетутся самые тонкие и частые; для имагнат и рыбы, родившейся в реке и возвращающейся осенью обратно в море, несколько реже; наконец, для рыб лососиного вида, нельм, сигов, налимов и других, служат одни морды, в которых толщина драниц в диаметре около половины, а расстояние между ними до 2 дюймов.

Кускоквим далеко уступает Квихпаку в изобилии, разнообразии и крупности рыбы, и потому верховые жители его, принадлежащие к селениям, ближайшим к редуту Колмакова, занимаются усерднее добычей оленей и промыслом бобров, выдр и других пушных зверей, вообще доставляющих им пищу; из них одна лисица по особенно нестерпимому запаху ее мяса употребляется только в крайних случаях.

Промысловое и оборонительное оружие туземцев низовья обеих этих рек состоит из такого же размера луков и стрел, как у приморцев залива Нортона, исключая, что луки для бобрового промысла выгибаются простые, из березы.

Промысел лисиц и соболей производится ловушками, которых устройство довольно сходно с клепцами и кулемами. На лисиц, промышляемых вблизи селений, ставят квадратные или круглые плетневые загородки, настораживая при входе в них сеть, в которую забежавшая лисица запутывается; впрочем, такие ловушки караулятся кем-либо из семьи.

Зайцы, кролики и рыси ловятся на оцеп, или длинный шест, настороженный так, что попавшихся в раскинутую от него петлю поднимает на воздух.

Выдр стреляют из лука, ловят мордами, а иногда и просто руками; в последнем случае промышленник, догнав выдру и схватя ее за хвост, отделяет заднюю часть туловища от земли настолько, чтоб она оставалась на передних лапах до тех пор, пока другой рукой успеет распороть ей брюхо; выдра, таким образом приподнятая, не имеет возможности обернуться: иначе, остервенясь, бросается и наносит смертельные раны[76]76
  В наших колониях отдают вообще преимущество цвету и пуху выдр, добываемых Гудзон-байской компанией по восточную сторону Каменных гор. Мне кажется, только те шкуры выдр, которые поступают с острова Кадьяк, прибрежья Кенайского залива и мест, прилежащих к Ново-Архангельску, своим достоинством ниже заторных. Выдры, скупаемые в Михайловском отделе и на Кускоквиме, особенно глянцевидно-черны и пушисты, в особенности добываемые весной до линьки; промышляемые осенью хотя и получают достаточный пух, однако становятся выгодными только с наступлением зимнего времени.


[Закрыть].

Бобров промышляют трояко:

1) луком и стрелами; в этом случае бьют бобра гуляющего, то есть такого, который, по вскрытии речек, в первых числах апреля оставляет свою барабору и, спустившись в большие реки, до осени не имеет постоянного на одном месте пребывания;

2) бобр не в состоянии наготовить себе запаса на всю зиму и потому всегда оставляет нетронутым вблизи растущий тальник. В оттепели он выходит и тогда, скраденный или подкарауленный, убивается просто палкой;

3) промышленники осенью замечают жилые бобровые бараборы и с наступлением хороших зимних дней отправляются доставать их, как называют в колониях, из-подо льда: бобр зимой пушистее, и ость на нем гуще. Операция промысла весьма простая: перед бобровыми выходами выше и ниже его жилища прорубают лед и опускают ременные сети, в которые путаются бобры, желая пробраться к своему обыкновенному выходу. Если таких выходов не заметно во льду, то отыскивают отнорки[77]77
  Бобр, исключая обыкновенных выходов из-под льда, делает в земле продушины, через которые освежает воздух в своем жилище. Он об этих отнорках весьма заботится, и хотя в жестокие морозы их затягивает, однако при первой оттепели бобр с своей стороны отогревает их дыханием. Я удержал это местное выражение, потому что оно характеризует производство дела этого умного животного.


[Закрыть] из боковых коридоров и перед ним ставят ловушку. Бобр, избавившийся каким-либо случаем от ловушки, становится осторожен: заметя западню, толкает в нее полено, и когда ту захлопнет, то перелезает через нее беспрепятственно.

Сверх этих туземных способов бобровой промышленности проник на Кускоквим и, к несчастью, перенимается квихпакцами способ, конечно, вначале введенный русскими промышленниками частных компаний и который по своей истребительности можно назвать вернейшим для конечного перевода этого животного. В доказательство тому служат берега Аляски в окрестностях Катмая и округи редутов Александровского в Нушагаке и Николаевского в Кенайском заливе. Способ этот состоит в разорении бобровых жилищ. Производство следующее: в зимнее время, ранней весной или в глубокую осень, отыскав бобровую барабору, спускают плотину или затыкают все отнорки и выходы из подземных коридоров, в которые прячутся бобры, почуя опасность; ломают верх бараборы и в отверстие опускают толстый железный крюк, насаженный на палку; ощупав бобра, зацепляют за него крюком и таким образом вытаскивают одного за другим и до последнего. Бобры щенятся в исходе апреля и начале мая; ходятся в августе и сентябре; самцы рубят и таскают лес и запасы; самки носят землю, прудят и убивают плотину и на дальнее расстояние, за исключением молодых, от своей бараборы не отлучаются, и потому почти одни они при разломке барабор становятся жертвами; с ними без пользы теряется от двух до пяти щенков, готовых произойти на свет.

К слову о бобровой промышленности считаем не лишним прибавить, что русские в округах Кускоквимском и Нушагакском стреляют бобров из ружей; это производство невыгодно для края, заставляя бобров удаляться в более глухие места, и не вознаграждает промышленника, потому что из десяти стреляных бобров разве три доходят к рукам, прочие или тонут на месте, или скрываются раненые и после издыхают. В последнее время, узнав, что Гудзон-байская компания промышляет бобров капканами, в редут Колмакова был сделан запрос, сколько для его производства требуется этих орудий. В Новой Каледонии англичане промышляют бобров сами, то есть канадскими уроженцами. В бассейнах Квихпака и Кускоквима туземцы, не видя надобности изменять способов своей промышленности, не станут покупать привозимых капканов, которые при таких обстоятельствах составят мертвый капитал; чтоб раздавать их без обеспечения, мы еще не довольно сильны: все железные принадлежности капканов переделываются туземцами в ножи, топорики, кольца и прочее.

Быстрому уничтожению бобров в округе Александровского редута весьма много способствовали так называемые партии, составляемые из туземных временных работников и служащих-креолов. Они промышляли всеми возможными способами. В 1843 году снаряжение партий было предписано и на Кускоквиме, но в этом крае мы еще не имеем такого влияния над туземцами, как в Нушагаке над аглегмютами. Да если б оно и утвердилось, то и тогда полезнее бобровую промышленность оставить в настоящем порядке. Снаряжение партий потребует особенного заготовления провизий, байдарок, стрел, сетей, часто одежды нанятому бедняку, и все это в сложности с месячной платой работнику обойдется несравненно дороже той суммы, за которую скупается ныне пушной промысел; притом можно быть уверенным, что такие расходы не покроются выручками; в партии будут наниматься только молодые люди или лентяи. Исправный промышленник не согласится: он, отправляясь на бобровый промысел для себя, не исключительно им занимается, но ставит и петли на оленей и ловушки на соболей и лисиц или, смотря по времени года, ловит рыбу в озерах и протоках. Семья помогает ему и в то же время занимается приготовительными работами для рыболовства: сучат таловые нитки, вяжут сети и прочее. Ко всему этому следует вспомнить, что не только отдельные племена, но и каждая семья туземцев имеют как бы свои родовые промысловые дачи, поиск в которых наемных партий может породить и неудовольствие на нас и междоусобные вражды туземцев, всегда невыгодные торговым операциям Компании.

Бобры легко становятся ручными. Ручная выдра и норка не редкость. В Ново-Архангельске одно время под одной крышей жили, не ссорясь, лисица, соболь, тарбаган, пара песцов и кошка.

Основой пропитания туземцев Квихпака и Кускоквима служит рыба в различных ее видах, как-то: вареная, кислая, жареная, мороженая или струганина, сушеная, из которой весьма вкусны продымленные тешки²⁵⁹ чавычи, и полувяленая промороженная нельма; наконец, живая, мелкие однолетние сиги и другие, ловимые осенью заколами в узких протоках; жиры, в особенности белужий, покупаемый у поморцев, и вытапливаемый из миног, считаются лакомством; толкуши с ягодами, кореньями, рыбой, оленьим салом составляют непременные блюда при угощениях. Сверх того, по временам года стол их разнообразится олениной, бобрами, выдрами, перелетной птицей и вообще всем, во что можно пустить стрелу, что можно затянуть в петлю, поймать сетью или ловушкой. Различные коренья пропитывают в голодное время тех, которые не занимаются никаким промыслом, не имеют или не расположены весновать на своих заимках в тундре.