Текст книги "Будни и праздники императорского двора"

Торжественные въезды

Помимо высочайших выходов парадными, рассчитанными на большое число зрителей, были торжественные или высочайшие въезды императора, императорской четы, лиц императорской фамилии или высочайших августейших гостей. Особенно торжественно обставлялся въезд в Москву во время коронации.

В день окончательного погребения Екатерины II и эксгумированных останков Петра III в Петропавловском соборе, 18 декабря 1796 г., Павел I объявил манифестом, что коронование «в апреле наступающего 1797 года совершитися имеет»[441]441
  Цит. по: Шильдер Н. К. Император Павел Первый. СПб., 1901. С. 324.


[Закрыть].

10 марта из Павловска он отправился вместе с Марией Федоровной в Первопрестольную. На следующий день за ним последовал цесаревич Александр Павлович, а потом и другие лица императорской фамилии. Был приглашен и бывший польский король Станислав Август Понятов-ский. 15 марта Павел приехал в Петровский дворец на окраине Москвы, где пробыл до Вербной субботы. 28 марта, в Вербную субботу, «последовал по церемониалу, – как писал историк Н. К. Шильдер, – торжественный переезд императора Павла из Петровского в Слободской дворец, бывший дом графа Безбородки, которому в этот же день пожалован был портрет государя на голубой ленте. Погода не благоприятствовала торжеству, улицы еще были покрыты снегом. Мороз был настолько чувствителен, что многих из придворных чинов, ехавших согласно церемониалу верхом, приходилось снимать с лошадей совершенно окоченевшими. Впереди кортежа скакали верховые и приказывали снимать шапки и перчатки. Император ехал один, а несколько позади него следовали великие князья Александр и Константин. Государь почти постоянно держал в руке шляпу, чтобы приветствовать ею толпу, видимо этим довольную; но особенное внимание зрителей обращал на себя цесаревич Александр Павлович, красота и приветливое лицо которого всех пленили»[442]442
  Шилъдер Н. К. Император Павел Первый. СПб., 1901. С. 325–326.


[Закрыть].

Если взрослые мужчины дома Романовых ездили верхом (или в открытых экипажах), то женщины въезжали или в каретах, или, если позволяла погода, в ландо.

Будущая императрица Александра Федоровна вспоминала: «19 июня 1817 года совершился мой торжественный въезд в Петербург… Императрицы сели вместе со мною и обеими принцессами Вюртембергскими в золоченое, но открытое ландо; меня посадили по ту сторону, на которой были расставлены войска, то есть по левую сторону от обеих императриц. Я чрезвычайно обрадовалась, когда увидела опять полки Семеновский, Измайловский и Преображенский, знакомые мне еще по смотру, произведенному в Силезии, близ Петерсвальдена, во время перемирия в 1813 году (перемирие в Плесвице летом 1813 г. – А. В.). Увидев кавалергардов, стоявших возле Адмиралтейства, я вскрикнула от радости, так они мне напомнили дорогих моих берлинских телохранителей. Я не думала тогда, что буду со временем шефом этого полка. Поднявшись по большой парадной лестнице Зимнего дворца, мы направились в церковь, где я впервые приложилась к кресту. Затем с балкона мы смотрели на прохождение войск, что совершилось не особенно удачно, как я узнала впоследствии. С этого же балкона меня показывали народу; балкон этот более не существует – он был деревянный»[443]443
  Александра Федоровна. Из альбомов императрицы Александры Федоровны. С. 154.


[Закрыть]. На следующий год она же описала торжественный въезд в Петербург прусского короля, своего отца, который сопровождался «выстроенным войском и множеством парадных экипажей… Когда мы проезжали мимо Аничкова дворца, я увидела в одном из окон на руках у няни маленького Сашу»[444]444
  Там же.


[Закрыть].

Ландо, или ландав (от немецкого города Landau), – большая четырехместная карета с откидным на две стороны верхом. Ландо использовались в теплое время года для разных церемониальных процессий или прогулок. На ландаве ехал цесаревич Александр Николаевич с наследным принцем Оскаром 10 (22) июня 1838 г. из Стокгольма в принадлежавший шведскому принцу замок Тулгарн[445]445
  Переписка цесаревича Александра Николаевича с императором Николаем I. 1838–1839. С. 43.


[Закрыть].

8 сентября 1840 г. состоялся торжественный въезд в Санкт-Петербург невесты Александра Николаевича принцессы Гессен-Дармштадтской Марии. Когда принцесса пересекла границу города, раздался артиллерийский салют. Мария Александровна сидела с императрицей Александрой Федоровной в золотом ландо, запряженном восемью лошадьми. Император Николай I ехал верхом рядом с каретой, а жених, цесаревич Александр Николаевич возглавлял гусарский конвой, за которым следовала блестящая свита. Купцы из Гостиного двора покрыли фасад аркады здания красной материей, разложили на улицах ковры. Народ бросал цветы. Тем же вечером императрица Александра Федоровна с принцессой Марией ездила по городу именно в открытом ландо[446]446
  Жерихина Е. И. Приданое цесаревны Марии Александровны // Россия – Германия. Материалы X Царскосельской научной конференции. СПб., 2004. С. 157.


[Закрыть].

Если сам император очень редко пользовался каретой, то выезды в каретах членов императорской семьи производили впечатление на окружающих. Сама обыденность экипажей не фиксировала внимания отечественных мемуаристов, поэтому самые яркие свидетельства находятся на страницах иностранных гостей. Маркиз де Кюстин писал в 1839 г.: «Выезды придворных, на мой вкус, вполне приличны, хотя и не слишком элегантны и опрятны. Кареты, дурно выкрашенные и еще более дурно отлакированные, тяжеловесны; в них запряжены четверки лошадей в безмерно длинных постромках. Лошадьми, идущими в дышле, правит кучер; мальчишка в длинном персидском халате наподобие кучерского армяка, именуемый, насколько я мог расслышать, фалейтором (по-видимому, от немецкого Vorreiter. – А. В.), едет верхом на передней лошади, причем, заметьте, на правой, в противоположность обычаям всех других стран, где форейтор седлает левую лошадь, чтобы оставить свободной правую руку; седло у форейтора очень плотное, мягкое, как подушка, и сильно приподнятое спереди и сзади. Вид русских экипажей поразил меня своей необычностью: живость и норовистость лошадей, не всегда красивых, но неизменно породистых, ловкость кучеров, пышность нарядов – все это вместе предвещает зрелища, о великолепии которых мы не имеем ни малейшего понятия…»[447]447
  Кюстин А. Россия в 1839 году: В 2 т. Т. 1. С. 164–165.


[Закрыть]

В бывшем Придворно-конюшенном музее были представлены двух-и четырехместные кареты, изготовленные в 1762–1853 гг. и неоднократно использовавшиеся при коронациях[448]448
  Придворно-конюшенный музей. СПб., 1891. № 8.


[Закрыть]. Во время коронационных торжеств Николая I участвовали три кареты Екатерины II[449]449
  Подробнее об экипажах Екатерины II см.: Средства передвижения при дворе Екатерины II // XIII Царскосельская научная конференция «Из века Екатерины Великой: путешествия и путешественники. СПб., 2007. С. 56–66.


[Закрыть]. В одной из них – двухместной карете английского мастера Иоганна Конрада Букендаля (приобретение 1762 г.) – въезжала в Москву вдовствующая императрица Мария Федоровна. Вновь реставрированная, карета использовалась и при коронации Александра II в 1856 г.[450]450
  Придворно-конюшенный музей. СПб., 1891. № 26.


[Закрыть] Другая карета этого же мастера, купленная в 1794 г., также использовалась при его коронации[451]451
  См.: Придворные экипажи в Царском Селе (Календарь). СПб., 2002.


[Закрыть]. Еще одна четырехместная карета, ранее представленная в музее, была принята от капитана Ефима Звягинцева в 1797 г. по приказанию Павла I. После возобновления в Придворно-экипажном заведении она также служила при торжественных въездах в Москву в 1826 и 1856 гг. по случаю Священного коронования Николая I и Александра II[452]452
  Карета 4-местная принята от капитана Ефима Звягинцева в 1797 г. по приказанию Павла I // Придворно-конюшенный музей. СПб., 1891. № 7.


[Закрыть].

В день именин: рождения, крестины, именины

У Павла I, родившегося 20 сентября (1 октября) 1754 г., и Марии Федоровны (принцессы Монбельяр-Вюртембергской), родившейся 14 (25) октября 1759 г., было десять детей, поэтому дней рождений, отмечаемых сначала в великокняжеской, а затем в императорской семье, хватало. Правда, Ольга прожила недолго, а единственным порфироносным ребенком стал Михаил Павлович. Приведем даты рождения и кончины, в том числе дочерей, скончавшихся за границей, по старому и новому стилю: Александр I (12/23.12.1777 – 19.11/01.12.1825, император с 12/24.03.1801), Константин (27.04/08.05.1779 – 02/15.06.1831), Александра (29.07/09.08.1783 -04/16.03.1801), Елена (13/24.12.1784 – 12/24.09.1803), Мария (04/15.02.1786 -11/23.06.1859), Екатерина (30.04/10.05.1788 – 28.12.1818/09.01.1819), Ольга (11.07.1792 – 15.01.1795), Анна (07/18.01.1795 – 17.02/01.03.1865), Николай I (25.06/06.07.1796 – 18.02/02.03.1855; император с 19.11/01.12.1825), Михаил (28.01/08.02.1798 – 28.08/09.09.1849).

Эти даты пожизненно продолжали отмечаться в два последующих царствования. Причем Николая I пережили только две его сестры – Мария (королева Саксен-Веймарская) и Анна (Голландская королева). При Павле I особо отмечался только день рождения Марии Федоровны 14 октября. Как «торжественный и утомительный день» с танцами накануне запомнился он Александре Федоровне в ее первую осень в России[453]453
  Александра Федоровна. Из альбомов императрицы Александры Федоровны. С. 162.


[Закрыть].

С Александром I (12.12.1777 – 19.11.1825) и принцессой Баден-Дурлахской Елизаветой Алексеевной (13.01.1779 – 04.05.1826, Белев), с которой он был в браке с 28 сентября 1793 г., все было проще (дети от М. А. Нарышкиной не в счет). В браке родились две девочки, умершие во младенчестве, – Мария (18.05.1799, Павловск, – 27.07.1800, Царское Село) и Елизавета, или Элиза (03.11.1806, Санкт-Петербург – 30.04.1808) (вторая девочка, как ныне подтверждено документально, была от кавалергарда А. Я. Охотникова).

Брак Николая Павловича с принцессой прусской Александрой Федоровной (01/12.07.1798, Шарлоттенбург, – 20.10/01.11.1860, Царское Село) был многодетным: Александр, Мария, Ольга, Александра, Константин, Николай, Михаил.

Приведем о них краткие биографические справки.

Александр II Николаевич – старший сын императора Николая I и Александры Федоровны (17.04.1818, Москва, – 01.03.1881, Санкт-Петербург), великий князь, император (с 18.02.1855; коронован 26.08.1856). Погребен в Петропавловском соборе. 12.12.1825 объявлен наследником престола.

В первом браке с 16.04.1841 с Марией Александровной, урожденной принцессой Максимилианой-Вильгельминой-Августой-Софией-Марией Гессен-Дармштадтской (27.07/08.08.1824, Дармштадт, – 22.05.1880, Санкт-Петербург), формально дочерью великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига II (на самом деле, по мнению многих современников, шталмейстера гессенского двора барона Августа-Людвига де Граней, швейцарца французского происхождения) и герцогини Вильгельминьг, урожденной принцессы Баденской, сестры императрицы Елизаветы Алексеевны. Перешла в православие 05.12.1840. Погребена в Петропавловском соборе. Из восьми детей шестеро родились при Николае I, двое стали порфироносными детьми (когда Александр Николаевич стал императором). Их дети: Александра (18.08.1842 – 16.06.1849), Николай (08.09.1843 – 12.04.1865), Александр (26.02.1845, Санкт-Петербург, – 20.10.1894, Ливадия Ялтинского уезда Таврической губ.), Владимир (10.04.1847, Санкт-Петербург, – 04.02.1909, там же), Алексей (02.01.1850, С.-Петербург, – 01.11.1908, Париж), Мария (05.10.1853, Санкт-Петербург, – 24.10.1920, Цюрих), Сергей (29.04.1857, Царское Село, – 04.02.1905, Москва), Павел (21.09.1860, Царское Село, – 29.01.1919, Петроград). Во втором морганатическом браке с 06.07.1880 со светлейшей княжной Екатериной Михайловной Долгоруковой. Их дети: Георгий (30.04/12.05.1872 – 31.08/13.09.1913), Ольга (27.10.1973 – 10.08.1925), Борис (11.02.1876 – 30.03.1876), Екатерина (09.09.1878 – 22.12.1959) – князья Юрьевские.

Мария Николаевна (Мэри; 6/18.08.1819, Павловск, – 09/21.02.1876, Санкт-Петербург) – второй ребенок Николая Павловича и Александры Федоровны. Погребена в Петропавловском соборе; в 1912 г. перезахоронена в великокняжеской усыпальнице.

В первом браке с 02.07.1839 с герцогом Максимилианом Лейхтенбергским (20.09/02.10.1817, Мюнхен, – 20.10.1852, Санкт-Петербург). Его полное имя и титул: Максимилиан-Евгений-Иосиф-Август-Наполеон, 3-й герцог Лейхтенбергский (по кончине старшего брата с 28.05.1835), князь Эйх-штедтский, 4-й герцог Наваррский, 3-й принц Богарне, второй сын пасынка Наполеона Евгения Богарне (1781–1824) и Амалии Августы, урожденной принцессы Баварской; принц баварского королевского дома; католик по вероисповеданию.

С 1840 по 1852 г. у супругов родилось семеро детей: Александра (28.03.1840 —31.07.1843), Мария (04.10.1841 – 03/16.02.1914), Николай (23.07 или 23.06.1843 – 25.12.1890/06.01.1891), Евгения (20.03.1845 – 04.05.1925; с 07.01.1868 – принцесса Ольденбургская), Евгений (27.01.1847 – 18.08.1901), Сергей (08.12.1849 – 12.10.1877), Георгий (17.02.1852 – 20.04.1912). При рождении – принцы Лейхтенбергские; с 06.12.1852 включены в состав царствующего дома с титулом князей Романовских и титулованием Императорского Высочества. В 1886 г. император Александр III исключил третье поколение Лейхтенбергских из императорской фамилии. Из внуков только герцог Александр Георгиевич (1841–1942) имел титул Императорского Высочества и князя Романовского.

Во втором браке (тайном, он не признан) с графом Григорием Александровичем Строгановым, от которого имела двоих детей (подробнее ниже)[454]454
  Подробнее см.: Кузьмин Ю. А. Российская императорская фамилия 1797–1917: Био-библиографический справочник. 2-е изд. СПб., 2011. С. 235.


[Закрыть].

Ольга Николаевна (Олли, 30.08/11.09.1822, Санкт-Петербург, – 18/30.10.1892, Фридрихсхафен в королевстве Вюртемберг) – великая княжна, вторая и красивейшая дочь Николая Павловича. В браке с 01.07.1846 с вюртембергским наследным принцем Карлом-Фридрихом-Александром (22.02/06.03.1823 – 24.09/06.10.1891), сыном Вильгельма I и его третьей жены Паулины, ставшим 25.06.1864 под именем Карла I королем Вюртемберга; с 1864 г. королева Вюртембергская, автор воспоминаний «Сон юности»; день именин – 11 (23) июля. Детей не было; умерла в резиденции вюртембергских королей – замке Фридрихсхафен.

Александра Николаевна (Адини; 12/24.06.1825, Царское Село, – 29.07/10.08.1844, Царское Село) – великая княжна, третья дочь (четвертый ребенок) Николая I и Александры Федоровны, с 16/28.01.1844 замужем за Фридрихом-Вильгельмом-Георгом-Адольфом (1820–1884), принцем Гессен-Касселя (впоследствии ландграф). В июне 1843 г. заболела туберкулезом, скончалась через год при преждевременных родах шестимесячного ребенка (Вильгельм родился и умер в один день 29.07.1844). Погребена вместе с сыном в Петропавловском соборе, в 1908 г. перезахоронена в великокняжеской усыпальнице.

Константин Николаевич (в семье Кости, или Коко; 09.09.1827, Санкт-Петербург, – 13.01.1892, Павловск) – великий князь, второй сын Николая Павловича, генерал-адмирал (27.08.1831), адмирал (1855), в 1852–1853 гг. временно управлял Морским министерством, а после кончины Николая I вступил в управление флотом и Морским ведомством по званию генерал-адмирала на правах министра (с 23.02.1855 по 1880). Впоследствии также председатель Главного комитета по устройству сельского состояния (1862–1863), наместник Царства Польского (1862–1863), председатель Государственного совета (1865–1881). Занимал различные общественные должности: председатель Императорского русского географического общества (1845), Императорского археологического общества (1852). В браке с 30.08.1848 с великой княгиней Александрой Иосифовной, урожденной принцессой Александрой-Фредерикой-Генриеттой-Паул иной-Мариан-ной-Елизаветой Саксен-Альтенбургской (26.06/8.07.1830 – 23.06.1911). В семье – Санни. Дети: от брака с Александрой Иосифовной: Николай (02.02.1850 – 14.01.1918), Ольга (22.08.1851 – 18.06.1926), Вера (04.02.1854 -29.03.1912); после кончины Николая I: Константин (10.08.1858 – 02.06.1915), Дмитрий (01.06.1860 – 28.01.1919), Вячеслав (01.07.1863 – 15.02.1879). Имел также внебрачных детей от актрисы императорских театров Анны Васильевны Князевой, урожденной Кузнецовой: Сергея, Марину, Анну, Исмаила, Льва. В 1883 г. им было пожаловано отчество Константиновичи, фамилия Князевы и личное дворянство, а с 1892 г. – потомственное дворянство.

Николай Николаевич (Низи, Ниси и Ниски; позднее дядя Низи, Николай Николаевич-старший; 27.07/8.08.1831, Царское Село, – 13/25.04.1891, Алупка) – великий князь, третий сын Николая Павловича, генерал-фельдмаршал (1878), генерал-адъютант (1856); с 1852 командовал бригадой гвардейской кавалерии; с 1852 (фактически с 1856) по 1891 – генерал-инспектор по инженерной части; впоследствии – командир Отдельного гвардейского корпуса (1862–1864), командующий и главнокомандующий войсками гвардии и Петербургского военного округа (1864–1880) и одновременно с 1864 генерал-инспектор кавалерии (1864–1891), главнокомандующий Дунайской армией во время русско-турецкой войны 1877–1878, результатом которой стала освобождение Болгарии. Погребен в Петропавловском соборе. В браке с 25.01.1856 с великой княгиней Александрой Петровной, урожденной принцессой Александрой-Фредерикой-Вильгельминой Ольденбургской (24.05/02.06.1838 – 13/26.04.1900), дочерью принца Петра Георгиевича Ольденбургского, приходившейся великому князю троюродной сестрой. Их дети: Николай, Петр. Дети от балерины Екатерины Гавриловны Числовой (брак не оформлялся): Ольга, Владимир, Екатерина, Николай, Галина (в 1883 г. им пожалована фамилия Николаевы).

Михаил Николаевич (Миша; 13.10.1832, Санкт-Петербург, – 5.12.1909, Канны) – великий князь, младший (четвертый) сын Николая I, генерал-фельдмаршал (1878), генерал-адъютант (1856), впоследствии наместник на Кавказе (1862–1881), член (с 1855) и председатель Государственного совета (1881–1905). В 1852 г. был назначен генерал-фельдцейхмейстером, но управление артиллерией осталось в руках ее инспектора – генерала Н. И. Корфа; Михаил Николаевич командовал только гвардейской конной артиллерией. В Крымскую войну находился в Крыму, участвовал в Инкерманском сражении. В 1856 реально вступил в должность генерал-фельдцейхмейстера, с 1857 – начальник артиллерии Гвардейского корпуса. В дальнейшем – главнокомандующий Кавказской армией (1862–1865) и войсками Кавказского военного округа (1865–1881). Во время русско-турецкой войны 1877–1878 главнокомандующий Кавказской армией. С 16.08.1857 в браке с великой княгиней Ольгой Федоровной (Цецилией Баденской (8/20.09.1839 – 31.03.1891). Их дети: Николай, Анастасия, Михаил, Георгий, Александр, Сергей, Алексей.

День рождения Николая I отмечался, как правило, скромно, часто он совпадал с пребыванием императорской семьи в Царском Селе или в Петергофе. Барон М. А. Корф записал в своем дневнике 29 июня 1843 г.: «25-го числа, против обыкновения, не было ничего в Петергофе, потому ли, что у наследника корь [хотя он уже выздоравливает], или просто по нерасположению Государя… Вдруг разнесли повестки, что их величества не изволят 25-го никого принимать, кроме генералов и флигель-адъютантов… Милостей тоже не было почти никаких. Только при разводе Государь поздравил вел[икого] князя Константина Н[иколаеви]ча поручиком и, сверх того, герцог Лейхтенбергский и Семеновский командир Липранди назначены в Свиту. Бала при дворе в тот день не было, и вся царская семья провела вечер на даче у велик[ой] княгини Марии Николаевны»[455]455
  Корф М. Л. Дневник. Год 1843-й. С. 248.


[Закрыть].

В день рождения отца дети обычно дарили подарки в виде рисунков. Вспоминая об отце, Ольга Николаевна писала: «Себе он не позволял дарить ничего, кроме носовых платков, и время от времени мы баловали его каким-нибудь оружием, которое он неизменно передавал в Арсенал. От нас, детей, он любил принимать собственноручно нарисованные картины»[456]456
  Ольга Николаевна. Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825–1846 С. 228.


[Закрыть]. Поэтому многие из детских рисунков имеют даты 25 июня (день рождения Николая Павловича) или 6 декабря (день именин). «Сохранившиеся на некоторых портретах старые окантовки и крючки, – пишет М. В. Сидорова, – говорят о том, что эти работы, очевидно, висели в комнатах Николая Павловича»[457]457
  Сидорова М. В. Ав1устейшие рисовальщики // Урок рисования: Каталог выставки / ГАРФ, ГМЗ «Царское Село». СПб., 2005. С. 27–93.


[Закрыть]. Действительно, в инвентарных описях Зимнего дворца 1910 и 1925 гг. зафиксированы работы, исполненные великими княжнами Марией, Ольгой и Александрой маслом на холсте, и акварели. Многие из них украшали комнаты Николая I[458]458
  Сидорова М. В. Развитие «приятных талантов» (литература и искусство в процессе воспитания детей императора Николая I) // Культура и искусство в эпоху Николая I: Материалы научной конференции / Ответственная за выпуск С. А. Астаховская. СПб.; Гатчина, 2008. С. 124.


[Закрыть]. К живописи особенную склонность проявляла Мария Николаевна, которая дополнительно брала уроки у А. Г. Ухтомского, что позволило ей стать просвещенной любительницей произведений искусства, президентом Академии художеств.

Зато день рождения Александры Федоровны, 1 июля, отмечался в Петергофе продолжающимися несколько дней пышными празднествами. Сдвинутый во времени на три недели раньше Петергофский праздник продолжил сложившуюся традицию праздновать 22 июля тезоименитство Марии Федоровны (по 1828 г.).

«22 числа июля есть радостный, нетерпеливо ожидаемый день для всех жителей Петербурга»,[459]459
  Свиньин 17. 17. Достопамятности Санкт-Петербурга и его окрестностей. С. 397.


[Закрыть] – писал П. П. Свиньин о празднике тезоименитства Марии Федоровны.

«За несколько недель до наступления оного, – продолжал он, – сие празднество уже делается предметом всеобщих в городе разговоров; содержательницы модных магазинов скачут по дачам и улицам с огромными картонками; гонцы и посыльные спешат в Петергоф для заблаговременного занятия квартир, кои – как вообще бывает в подобных случаях – вдруг вздорожают так, что за две комнаты на улицу просят 200 и более рублей. Накануне, особенно вечером, уже менее слышно шума на главных улицах столицы, и менее приметно движение; но при самом наступлении утра повсюду встречаются экипажи разного рода, заложенные по-дорожному, цугами и в одиночку; от заставы начинается уже неразрывная цепь сих экипажей, из коих многие стараются обогнать друг друга, так что иногда по три рядом скачут вместе и запружают широкую дорогу. Здесь вы видите на дрожках теснятся несколько человек и охотно переносят тряскость и беспокойство; там, в чухонской фуре, помещается целое семейство с большими запасами провизии всякого рода – и все они терпеливо глотают густую пыль, которая, столпом подымаясь от колес карет и колясок, совершенно покрывает их лицо и платье. Сверх того, по обеим сторонам дороги идут многие пешеходы, в коих охота и крепость ног пересиливают легкость кошелька; разносчики, которые отяготив голову огромными лотками фруктов и ягод, в то же время отягощают ее надеждами на барыш и водку, и пр., и пр. Но в сие время особенно приятную картину представляет Бертова пристань, где тысячи народа теснятся и, претерпев несколько взаимных толчков, наконец, шумно вступают на пароход и отправляются открытым морем; любопытно видеть, как каждый старается опередить другого и потом занять выгоднейшее место на пароходе; несмотря на то что в продолжение нескольких дней несколько пароходов беспрестанно отходят в Петергоф и возвращаются обратно, следственно доставляют случай каждому плыть куда угодно, – в сей день ни один из них не имеет менее 200 пассажиров и всякий из них долго не застаивается на месте»[460]460
  Свинъин П. П. Достопамятности Санкт-Петербурга и его окрестностей. С. 397–398.


[Закрыть].

Супруга великого князя Николая Павловича первый раз присутствовала на Петергофском празднике вскоре после бракосочетания в 1817 г. В этот же день двор совершил поездку в Кронштадт, где император Александр I произвел смотр флоту. На обратном пути, как отмечает историк Н. К. Шильдер, «… император Александр взял ружье, дал по ружью братьям Николаю и Михаилу и велел Адлербергу командовать ружейные приемы, к общей забаве многолюдного общества»[461]461
  Шилъдер Н. К. Император Николай Первый. Кн. 1. М., 1997. С. 96.


[Закрыть]. Вечером состоялась обычная великолепная иллюминация.

Только в 1824 г. тезоименитство Марии Федоровны не было отмечено пышными празднествами в связи с отъездом великого князя Николая Павловича с Александрой Федоровной в Пруссию. «Тем не менее, – отметила графиня Шуазель-Гуфье, – множество посетителей прибыло в Петербург и его окрестности, чтобы полюбоваться морем, которое очень красиво. Нам отвели в Петергофе помещение австрийского посланника, в Александровском дворце, в парке, где останавливались обыкновенно приглашенные на праздник иностранные министры»[462]462
  [Шуазель-Гуфье] Исторические мемуары об императоре Александре I и его дворе графини Шуазель-Гуфье. С. 246.


[Закрыть].

После вступления Николая I на престол петергофский праздник вдовствующей императрицы Марии Федоровны отмечался до ее кончины в 1828 г. Но одновременно начал праздноваться день рождения императрицы Александры Федоровны. Газета «Северная пчела» от 26 июня 1826 г. оповестила петербуржцев: «В будущий четверток, 1-го июля, в день рождения… Александры Федоровны будет гуляние на Елагином и Каменностровском островах. В этих местах расставлены будут: музыка, равномерно позволено иметь оную и на шлюпках; гуляния в этот день будут происходить… каждогодно»[463]463
  Северная пчела. 1826. № 76, 26 июня.


[Закрыть].

После кончины Марии Федоровны (1828) на придворном небосклоне сияла только одна звезда – императрица Александра Федоровна. Петергофский праздник стал еще масштабнее. Его подробные описания оставили многие современники, в том числе маркиз де Кюстин (1839) и адъютант шведского принца Оскара-Фридриха Венцель Гаффнер (1846).

Маркизу де Кюстину иллюминация парка ассоциировалась с заревом пожара, со сказочным Багдадом из «Тысячи и одной ночи» или еще более сказочным Вавилоном Семирамиды: «Говорят, в день чествования императрицы из Петербурга отправляются шесть тысяч экипажей, тридцать тысяч пешеходов и бессчетное количество лодок, и все эти полчища по прибытии в Петергоф встают вокруг него лагерем. В этот день и в этом месте я единственный раз в России видел толпу… часть гвардии и кадетский корпус; и все эти люди – офицеры, солдаты, торговцы, крепостные, господа, знать, вместе бродят по рощам, откуда двести пятьдесят тысяч лампионов изгнали ночную тьму. Мне назвали именно эту цифру. […] Еще говорят, что все лампионы в парке зажигают за тридцать пять минут тысяча восемьсот человек; та часть иллюминации, которая обращена к замку, загорается за пять минут. Она, среди прочего, охватывает и канал, расположенный напротив центрального балкона дворца… Эта перспектива поистине завораживает: водная гладь обрамлена столькими фонарями и отражает столь яркий свет, что сама кажется огненной… Разным группам лампионов, удачно разбросанным среди листвы, придана оригинальная форма: тут есть цветы величиною с дерево, солнца, вазы, беседки из виноградных лоз – копии итальянских pergola, обелиски, колонны, узорные, на мавританской манер, стены. […] Послы со своими семействами и свитой, равно как иностранцы, представленные ко двору, получают кров и приют за счет императора; для этих целей отведено обширное и очень милое квадратное здание, именуемое Английским дворцом. Расположено оно в четверти лье от императорского дворца, на окраине деревни, в прекрасном парке английской планировки, который столь живописен, что кажется естественным… В этом году иностранцев оказалось более, чем обыкновенно, и им не хватило места в Английском дворце, каковой пришлось отвести для должностных лиц и особ, получивших официальное приглашение; так что ночевать в этом дворце мне не пришлось, но обедаю я там каждый день вместе с дипломатическим корпусом и еще семью-восемью сотнями человек; стол во дворце отменный. Гостеприимство, без сомнения, поразительное!»[464]464
  Кюстин А. Россия в 1839 году: В 2 т. Т. 1. С. 257, 260, 261.


[Закрыть]

Еще ранее, в 1833 г., Долли Фикельмон в дневниковой записи от 7 июля 1833 г. также вспомнила о восточных сказках. Сад «с прелестными фонтанами казался воплощенной в явь сказкой из "Тысячи и одной ночи", – записала она. – Черкесы, что во множестве попадались нам на этих сверкающих аллеях, дополняли своим одеянием и восточными лицами волшебство картины»[465]465
  Фикельмон Д. Дневник. С. 279.


[Закрыть].

Приведем также описание праздничной иллюминации из дневника Венцеля Гаффнера за 1846 г.: «В десять с половиной часов должны были зажечь фейерверк, но за четверть часа до этого хлынул ливень, заполнивший водой все фонарики, так что их нельзя было зажечь. Во дворец прибыл комендант и доложил государю, что устроить фейерверк невозможно. В ответе императора ясно сказался его характер: для его воли нет ничего невозможного. Он сказал два слова: "Пусть зажигают". Через полчаса, как будто чудом, вспыхнули три миллиона фонариков. Потом мне говорили, что из Кронштадта экстренно было вызвано десять тысяч матросов. Они вылили воду из фонариков, наполнили их снова скипидаром и вставили свежие фитили.

Парк, который окружает дворец, был иллюминирован с одной стороны исключительно цветными фонариками – желтыми, зелеными, красными в бесчисленном количестве. Они были прикреплены на лужайках, составляя разного рода фигуры. Они были расставлены также вдоль берега прудов и, отражаясь в воде, производили очаровательный эффект. В глубине парка возвышалась довольно большая пирамида с буквами "О" и "К" (Ольга и Карл). В парке с другой стороны дворца были устроены многоугольные фигуры, высотою с обыкновенный дом, усеянные бесчисленным количеством фонарей разной формы. Маленький пруд был также окружен фонариками, число которых вследствие отражения в воде казалось вдвое большим. Здесь в глубине на большом щите находилась буква «А» – инициал имени императрицы, – окруженная изображениями славы. Но что было красивее всего, это водопады, освещенные фонариками. Фонтаны также были великолепны. Во всех углах были расставлены оркестры музыки, игравшие мазурки и русские песни. Всюду виднелись толпы мужчин, разодетых в разные цвета. По аллеям прошла большая процессия»[466]466
  Гаффнер В. В. Три недели в России. С. 263–264.


[Закрыть].

День рождения любимого младшего брата Николая I Михаила Павловича отмечался непременным балом в Концертном зале Зимнего дворца. Но сам великий князь очень неохотно принимал поздравления и старался переложить эту обязанность на супругу, уединяясь со своими офицерами. Приведем свидетельство М. А. Корфа за 28 января 1843 г.: «Сегодня – рождение вел[икого] князя Михаила Павловича. Приближенные поздравляли его за обеднею, а все прочие, в том числе члены Государственного] совета, только записывались; но в два часа вел[икая] княгиня принимала лично с обыкновенною своею любезностью и ловкостью… Вечером бал у Государя в концертной зале»[467]467
  Корф М. А. Дневник. Год 1843-й. С. 68.


[Закрыть].

День рождения великого князя Александра Николаевича, получившего титул цесаревича после кончины Константина Павловича в 1831 г. и родившегося в Москве, в Кремлевском дворце, в 1818 г., приходился на 17 (29) апреля. Многие современники оставили свои впечатления (кто с умилением, кто с сарказмом, как А. С. Пушкин) о праздновании его совершеннолетия и церемонии торжественной присяги в 1834 г. В том году наследнику исполнилось 16 лет. Вообще этот возраст не совсем соответствовал понятию «совершеннолетие», которое устанавливало российское законодательство. Возраст совершеннолетия (право распоряжаться имуществом) постепенно возрастал и устанавливался последовательно сначала в 14 лет (1785 г.), когда заканчивался процесс воспитания, потом – в 17, затем – в 18, а с 1830 г. – в 21 год. Но в любом случае и до и после право производить заклад, куплю или продажу недвижимости (без опекуна или попечителя) юноша приобретал только с 21 года. Вероятно, учитывая эти нюансы, 23 апреля 1834 г. цесаревич получил право присутствовать в Правительствующем сенате, а в Государственном совете – только в 1839 г. (да и то без права голоса).

Принесение присяги Александром Николаевичем состоялось в день Св. Пасхи 1834 г. Долли Фикельмон записала в своем дневнике: «В Пасхальное воскресенье, в два часа дня, весь двор и Дипломатический корпус в парадных костюмах собрались в дворцовой церкви. Императорское семейство еще с момента своего появления выказывало признаки глубокого волнения. Митрополит Филарет прочитал по этому случаю несколько прочувствованных молитв. После этого Император сам подвел сына к амвону, у которого юный наследник должен был присягнуть на Евангелии. Все с волнениями слушали, как он своим чистым серебряным голосом произносит эти торжественные слова, но когда он начал молитву, завершавшую присягу, голос его оборвался, и он окончил ее, задыхаясь от рыданий, изливаясь слезами. Император тоже плакал, и мне никогда не забыть выражения ангельского лица Императрицы! Все, вплоть до священников и стоявших на посту старых солдат, плакали, чрезвычайно растроганные! Оттуда все направились в Георгиевский зал, где в полном составе находились офицеры гвардии, подразделения различных полков и кадетских корпусов. Великий Князь дал военную присягу у знамени возле Императорского трона»[468]468
  Фикельмон Д. Дневник. С. 298–299.


[Закрыть].