Текст книги "Фокус зеркала"

Глава 19
Невидимка

Когда члены экспедиции прорвались сквозь ревущую в панике толпу, то увидели распростёртое тело и склонившегося над ним Навиэля, нащупывающего пульс, а рядом, упавшую на колени и тихонько подвывающую Летучую мышь. Скомканная чёрная полумаска Князя тьмы валялась рядом, а лицо его, мертвенно бледное и неподвижное, не являло ни малейших признаков жизни.

Звездочёт первым оказался рядом:

– Что?! – соскочило с языка главное слово, остальные слова споткнулись друг о друга, спутали очередь, растерялись.

Голос волхва был ровным, но удивлённым в высшей степени:

– Жив. Он даже не ранен. Стрела прошила цилиндр, его не задела, – он продолжал щупать пульс, оттягивал веки бессознательного тела, ничего не понимая.

Генри протолкался следом за звёздной мантией и, заразившись болезнью Грегора, только и смог выдохнуть:

– Тогда почему… – дальше опять не складывалось, волна паники выплеснула малопонятное начало, а красноречие, соответствующее случаю, смыло отливом.

– Обморок. Возможно, от испуга, – предположил Баюр.

Грегор воспрянул духом, засуетился:

– Кира, похлопай его по щекам.

– Уже, – всхлипнула та. – Не реагирует.

– А может, – неуверенно продолжил волхв, – приступ. От болей бывает…

– Он был болен? – чтобы этот здоровяк спортивного покроя страдал когда-нибудь хотя бы насморком, припомнить не удалось.

– Да чёрт его знает, – в полной растерянности выругался волхв.

За толпами взревела сирена скорой помощи, и люди, тесня друг друга, освобождали ей дорогу. Мужчина в белом комбинезоне с ручным электронным прибором в руках выпрыгнул из машины и широким шагом направился к пострадавшему, от него не отставали два дюжих санитара со складными носилками. Прояснять доктору ситуацию не пришлось, она была известна ему из телефонного звонка. Пока он осматривал безвольное тело, проверяя электронным прибором функции жизненно важных органов, Гладиатор глазами отыскивал в затихшей толпе Джокера. И нашёл. Тот, ужавшись до предельных размеров, спиной протискивался в толпу, и люди смыкались перед ним.

– Уйдёт, крысёныш, – и, бессознательно выхватив меч, Бен, как заправский рубака, рванулся в обход, наперерез.

За ним, не сговариваясь, бросились Рэ и, конечно, Кай. Через мгновение они исчезли в море зевак.

Наконец доктор выпрямился:

– Внешних повреждений нет. Потерял сознание. Болевой шок, – кивнул санитарам: – В реанимацию! – а на немой вопрос в их взглядах добавил: – К Гордэну.

Потом посмотрел на волхва:

– Гость карнавала? – и после утвердительного кивка прищурился: – С ним вместе? Полезайте в машину.

– Я тоже! – подскочила Кира, прежде чем Баюр успел её остановить.

– Он вам кто? – заинтересовался доктор.

– Мой… брат, – и, взглянув на чёрную шевелюру на носилках и свою золотую косу, торопливо добавила: – Сводный.

– Не возражаю.

Волхв, не одобряя порыва Киры, вынужден был смириться с её решением. Не оттягивать же её за шиворот, не уговаривать при посторонних любопытных! Да она в таком перепуганном состоянии вряд ли послушает голос разума. Только и успел шепнуть ей на ухо, садясь в машину:

– Бен будет в бешенстве.

Дорога в больницу оказалась неожиданно долгой, поэтому мгновенной реакции «Скорой помощи» было только одно объяснение: где-то поблизости располагалась её стоянка на экстренный случай.

Кира сидела, склонившись над носилками, пытаясь уловить малейшие проявления жизни Шерлока… не Шерлока… Какая разница! Человека! Почему за ним следили её друзья и чего в нём такого опасного, она не успела разобраться, когда за компанию с ними включилась в игру. Для неё и впрямь это была игра. Загадочная, азартная. Словом, карнавальное приключение. Да и впечатление от общения с Шерлоком у неё осталось приятное. А совсем не страшное. Теперь это уже не имело значения. Ей было жаль его. Подумаешь, его ищут в Марбезане, а он здесь, в будущем. Мало ли, что могло случиться. Может, он не по своей воле угодил в портал… Сами-то они тоже здесь оказались. Но от этого не стали преступниками.

Машина затормозила, и Кира очнулась от своих раздумий. Баюр первым выпрыгнул на бетонную мостовую и огляделся. Территория больницы была обнесена резной чугунной решёткой выше человеческого роста. Белое пятиэтажное здание располагалось в глубине, к нему вела ухоженная дорога с клумбами по бордюру до самого беломраморного крыльца, а с торцевой стороны больницы шумел листвой сад. Ещё дальше виднелись, но плохо (фонари там, может, и были, но не горели), какие-то хозяйственные постройки, ангары, склады. Никого вокруг не было: либо спали, либо пропадали на карнавале. Верхние окна сливались с темнотой, свет был только на первом этаже, в приёмном покое, отгородившемся шторами, по которым бродили тени, ожидающие ночных пациентов.

Чтобы выяснить, где они находятся и не вызвать подозрений, Баюр прикинулся лопухом и небрежно протянул:

– Далекова-ато вы забрались. Я думал, у вас больница в центре, под боком.

– А чего ей там делать? – заглотнул наживку доктор. – Здесь свежий воздух: с одной стороны – парк, озеро, с другой – лес. Выздоравливающие от скуки (самовольно, конечно) по грибы гуляют.

Ага, примерно определились.

Санитары выгрузили носилки и бойко затопали через ворота к крыльцу.

– Доктор, – опомнилась наконец Кира, – что с ним?

– Сначала – рентген, потом – как доктор Гордэн решит. Возможно, сразу на операционный стол. Да не волнуйтесь так. Гордэн – мастер своего дела. Ну, удачи, – он сел в машину, и она, развернувшись, отправилась обратно, на дежурный пост.

Баюр с Кирой, отставшие от носилок, поднимались по ступеням крыльца, когда в приотворенную дверь услышали:

– Только трупа мне хватало.

– Это не труп, доктор. Гость. Что-то скрючило его. Хотя по дороге мог и отбросить копыта…

Дверь открылась. Волхву бросилось в глаза испуганное лицо медсестры, которая сразу отвернулась к «трупу», переложенному на каталку, а доктор с интересом воззрился на живописную костюмированную парочку. Его высокий лоб не скрывала даже крахмальная белая шапочка, небрежно сдвинутая на бок, широкие плечи и мощную, сбитую фигуру обтягивал ослепительно-стерильный комбинезон, который он застёгивал наглухо у самого подбородка гибкими сильными пальцами. «Хирург, – подумал Баюр. – Выпусти такого на карнавал, и представлять не надо». Только взгляд ему не понравился – оценивающий, цепкий и в то же время ускользающий, закрытый от чужой проницательности.

– С карнавала? – зачем-то спросил он, будто могло быть другое, прощупывая глазами сопровождающих, как рентгеновскими лучами. – Ожидайте. – И, махнув медсестре, пошёл за каталкой по коридору.

Друзья остались в приёмном покое одни. Диванчик, неизменные кадки с фикусами и пальмами, какая-то кудрявая зелень на подоконниках, сертификаты, дипломы, лицензии и, конечно, – инструкции и предостережения в рамочках на стене.

– Никакой регистрации… – удивилась Кира. – У нас с этим строго.

– Сиди здесь, – Баюр встал. – Погуляю в огороде, пока операция. Муть какая-то у них…

– С чего ты взял?

– Под ложечкой сосёт.

Кире было не очень понятно, какая «муть» беспокоила Баюра, и не хотелось оставаться одной, но, по правде сказать, она и сама как-то мерзопакостно себя здесь чувствовала. Можно было, конечно, всё свалить на беспокойство о Шерлоке, усталость, неуютность среди чужих людей… Что за глупости?! О Шерлоке она перестала волноваться сразу, как сдала на руки доктору, к больницам она привычна (врач всё-таки) … Но здешние медики смотрели на неё так… так… будто взвешивали говядину на рынке. И воровато отводили глаза, наткнувшись на её прямой взгляд, словно пойманные с поличным. А может, ей только показалось? Нервы, нервы…

Баюр быстро обошёл здание больницы, по привычке держась в тени от лунного света (благо, здесь её было хоть отбавляй), и скрылся в саду. Минуя дорожки и лавочки, напрямик, то есть наискосок сада, направился на задворки, где смутно виднелись какие-то постройки. В конце участка по краю деревьев вместо забора густо разросся боярышник, усыпанный соцветиями перезревших ягод, которые никто не собирал, к нему бежали чуть заметные тропинки, исчезающие в кустарнике и, видимо, уводили в лес, темневший с той стороны. Поскольку никакого ограждения не наблюдалось, боярышник здесь нёс пограничную службу. Знать, плохо нёс, ибо контрабандные грибы исправно доставлялись с нейтральной территории. Но о своих клиентах страж помалкивал. Не поймали же. А догадки строить никому не воспрещается.

Углом к кустарнику примыкал ряд солидных бетонных построек, тесно спаянных друг с другом, перед ними расстилалась широкая дорога с гравием, но ни машин, ни тележек видно не было. Ага, вон те, с левого краю, кирпичные, – гаражи. Нам они не интересны. Баюр в темноте перебрался под укрытие боярышника, поближе к наглухо закрытым массивным дверям, не представляя себе, как можно заглянуть внутрь. И вдруг в двери заскрежетал ключ. Изнутри. Волхв затаил дыхание, присев под куст и не сводя глаз с неприступного входа. Из приотворенной двери вырвалась вертикальная полоса света и, вспоров тьму, прошила густую, ни в чём не повинную вишнёвую кущу. Волхв остался во мраке, с тыльной стороны высоченного железного заслона, за которым на свету, что-то копошилось, отбрасывая бесформенные тени на дорогу. Баюр бесшумно подобрался к двери, осторожно заглянул за край и вздрогнул от неожиданности.

Уродливое существо, кожа да кости, с неестественно длинными конечностями, словно покоробленными параличом, высохшими старческими пальцами с узловатыми суставами обхватило высокую коробку, до верху набитую пакетиками, пластиковыми пузырьками, свёртками, ещё какой-то медицинской дребеденью, неустойчиво потопталось и развернулось боком… Из-за коробки выглянуло лицо – череп, обтянутый тонкой, бесцветной кожей, с огромными глазами. Волос на голове почти не было, только кое-где редкая, полупрозрачная растительность, напоминающая пушок новорожденных.

Волхв вышел из-за двери и воззрился на упыря. Не карнавального, живого. И был немедленно замечен. Беззубый рот открылся для крика, но вместо него выдавил предсмертный хрип, глаза в панике вылезли из орбит. Коробка, рухнув на бетонный пол, раскатила содержимое вокруг, а уродец инстинктивно рванулся наутёк с прыткостью инвалида, но внезапно остановился, повернулся к незнакомцу и застыл с маской ужаса на лице. Физиономия волхва, зеркально отобразив объект, выглядела немногим лучше. Обоюдный шок сменился взаимным жадным интересом к нечаянному партнёру. С минуту эльф и упырь заинтересованно разглядывали друг друга, а затем, не сговариваясь, присели на корточки, собирая в коробку разлетевшиеся медикаменты.

– Ты кто? – спросил Баюр, не уверенный, что будет услышан.

Слух упыря оказался отменным, но вот язык… Он широко открыл рот, показав его отсутствие. Маленький сморщенный обрубок едва шевелился где-то в глубине. Собеседник был немой. Вернее, его сделали таким. Кто? Зачем? Варварский средневековый способ сокрытия опасных тайн. Упырь провёл пальцем вдоль расшитого эльфийского наряда и неопределённо замычал. Баюр с готовностью подтвердил:

– Гость карнавала.

Трясущиеся руки уродца обхватили плешивую голову, которая горестно закивала.

– Что не так?

Уродец резко выпрямился, насколько позволил изувеченный горбом позвоночник, и быстрыми жестами с утробным подвыванием стал что-то настойчиво втолковывать приезжему простаку. По лицу беспрерывно катились слёзы, но он не замечал их. Сначала его жесты казались беспорядочными, несвязными, но скоро смысл пантомимы стал доходить до волхва: бежать отсюда… спасаться. Заморыш покачал головой, досадуя на непонятливость гостя, и встал. Подняв руку, он обозначил свой прежний рост, потом движениями ладоней вокруг волхва снял его образ и разгладил на своём тщедушном тельце.

– Ты тоже был эльфом на карнавале? – рискнул предположить волхв, хотя представить сие не отважилась бы даже самая смелая фантазия.

Уродец быстро закивал, уткнувшись лицом в ладони, потом раскинул руки, демонстрируя свои изувеченные останки. И вдруг лицо его исказилось, по телу пробежала дрожь, он отрывисто зарычал, Баюр еле успел подхватить под мышки падающее невесомое тело и осторожно уложить на пустые мешки, сваленные в кучу. Выхватив из стопки на угловом столике пакет, разорвал его, с удовлетворением обнаружив в нём марлевый тючок, который подложил эпилептику под голову. Сильные судороги сопровождались обильной пеной изо рта, и, чтобы несчастный не захлебнулся, волхв повернул его на бок. На полу лежал настолько страшный живой труп, что покойник в гробу мог гордиться своей пригожестью.

Пока Баюр возился с больным, мысли, как вспугнутое вороньё, закружились в голове. Случайные люди, обрывки фраз, странные взгляды, смутные опасения начинали приобретать определённые очертания, но попытка связать их в единую логическую цепочку не увенчалась успехом: слишком многих звеньев в ней не хватало.

Значит, мэр придумал… карнавал! Чужие люди – куда делись? Потерялись в дороге домой? За это мы отвечать не можем. Что они сделали с этим «эльфом»? Тоже – гость карнавала. И вдруг молния прошила сознание: Кира!!! Баюр посмотрел на уродца. Тот распрямился, притих – приступ отступал, а на смену ему спешил сон. Губы блямкали, глаза закрывались. В контейнере у стены были сложены одеяла, одно из них послужило несчастному эпилептику. Накрыв озябшее тело, волхв пулей вылетел в темноту.

Он успел добежать до освещённого окна и остановился, увидев Киру, сидящую в кабинете доктора, понурившись и утирая слёзы. Окно, чуть приоткрытое для вентиляции, давало возможность не только видеть, но и слышать разговор. И Баюр не пропустил главное.

Лицо доктора Гордэна излучало отеческую заботу и участие:

– Не стоит так расстраиваться. Операция прошла успешно. Правда, сначала особой уверенности не было: рентгеновские снимки показали уплотнение в брюшной полости. Я предположил раковую опухоль. Но обошлось, – он встал, подошёл к маленькому столику и, взяв небольшую кювету, показал Кире (в кювете что-то загремело). – Камешек. Как он попал к нему в желудок? Неужели проглотил и не заметил? Он успел обрасти плотью и выглядел вдвое больше. Я удивился, когда извлёк его, – с этими словами он ухватил преступный предмет – причину суматохи – двумя пальцами, поднял к яркой лампе, вмонтированной в потолок. Бело-золотые крапинки на красноватом камешке блеснули искорками на свету.

Кира всхлипнула:

– Спасибо вам, доктор. Когда его можно будет забрать?

– Не так скоро. Он ещё не очнулся от анестезии, да и потом ему следует полежать под наблюдением, – кювета вернулась на столик, но Гордэн не спешил занять своё место, искоса наблюдая за хлюпающей носом посетительницей, склонившейся нам мокрым платком. – Поживёте в отеле, будете навещать его. Главная опасность уже миновала. Хорошо, что это произошло здесь, а не в дороге. Летальный исход был бы ему обеспечен.

Кира сгорбилась ещё горестнее. Доктор поспешил успокоить даму. Подойдя к ней, он достал из кармана салфетку и любезно приложил её к зарёванному лицу. Плечи девушки опустились, тело обмякло, и она привалилась головой к белому комбинезону доктора, бесстрастное лицо которого обратилось к дверному проёму. Оттуда уже выглядывало вопросительное лицо санитара. Доктор кивнул: «К Арчибальду». Один, а за ним и второй детина с привычной ловкостью подхватили бесчувственное тело, уложили его на каталку и направились в коридор, но в дверях столкнулись с эльфом.

– Что с ней, доктор? – волнение изображать не пришлось, оно так и клокотало, чуть не выплёскиваясь, а руки чесались задушить негодяя.

Баюр протиснулся в кабинет, снял с плеча лук, прислонил к стене.

– Ничего особенного. Обморок. Женские нервы не выдержали. Я дал ей успокоительного, пусть полежит немного в палате, придёт в себя.

Доктор, вместе с волхвом выйдя за санитарами, показал в конец коридора:

– Везите в двадцать пятую. Вы, – обратился он к эльфу, даже не зацепившись за него взглядом, – можете сопровождать её.

Баюр направился следом за каталкой, но вдруг остановился:

– Чёрт, лук забыл, – пролетев мимо доктора в кабинет, он сгрёб из кюветы витидис и, забросив на плечо лук, побежал за санитарами.

Кира лежала безвольно, смяв спиной гофрированные крылья, коса спустилась через край каталки, как оборванный канат судна, угоняемого из гавани пиратами. Шкафоподобный детина, толкающий каталку, ростом оказался ниже волхва, и поверх его плеча хорошо были видны вытянутые ноги пациентки в мохнатых тапочках Летучей мыши с поблёскивающими коготками, покачивающиеся в такт движению. Лица за белой широченной спиной видно не было. Всплыла ассоциация с катафалком, везущим покойника ногами вперёд, не прибавившая оптимизма. Второй санитар шёл за Баюром.

21-ая, – косил глазами волхв на номерные таблички дверей, – 23-я. Каталка повернула за угол, где коридор был короче и в конце – снова поворот. Напротив него и находилась 25-ая. Не дожидаясь, когда его огреют сзади, волхв срочно «потерял сознание».

– Стой! Ещё один…

Шкаф оглянулся:

– Чем больше сдадим… – удовлетворённое хмыканье больше походило на рык хищника, предваряющий терзание загнанной дичи. – Хлипкий пошёл народ. Чуть что – хлобысть в обморок!

– Этот неучтённый, – вставил напарник. – Оплата – в наш карман.

– Поровну! – согласился старшой, приподнимая за подмышки обмякшее тело. Голова впечатлительного гостя, разнаряженного в пух и прах, запрокинулась, на лбу блеснула замысловатая вязь диковинного обруча. – На, держи хлюпика. Пойду в 25-ую, пригоню катафалк.

Пока он скрылся в палате, второй с интересом рассматривал эльфийское налобное украшение. На карнавальную бутафорию не похож. Не иначе старинная дорогая вещица. Может, даже из рода в род наследно переходящая навроде фамильных бриллиантов. Потом сорвал его и сунул себе за ворот. Когда из двери показались колёса, он рванул под мышки бесчувственное тело и, пыхтя от натуги (трофей оказался тяжёлым даже для него), свалил на каталку лицом вниз (сойдёт!), тем более лук мешает лежать на спине, а снимать, раздевать – много чести, да и недосуг.

– У него, кажись, обруч был, – провёл пальцем по лбу первый, подозрительно щурясь на напарника, пожимающего плечами. Больше ничего не добавил, отвернулся к Кириной каталке и вытолкал её за поворот.

«Ой! О-ё-ёй! Чёрт! Раскалился!» – обжигаясь и подпрыгивая, чуть не взвыв от боли, вор осторожно вынул из пазухи ювелирную (как он думал) вещицу и со злости, не глядя, нахлобучил эльфу на затылок, а сам бросился вслед повернувшей за угол каталке («Заложит, гад!») и с досадой выпалил:

– Слышь, Роб, обруч-то того… просто вертанулся на тыкве. А ты на меня поклёп? Сдался он мне!

– Тьфу! Жлоб! Руки наперёд башки работают, – он со злостью толкнул послушную повозку и зашагал дальше, отчитывая на ходу дурака. – Да за такие бабки, что тебе отваливают, побрякушками руки не марают!

Жлоб, вернувшись к эльфу, грязно выругался и бросился снова за угол:

– Роб! Роб! Да стой же ты, зараза!.. – посыпалась отборная брань. – Эльф пропал!

– Что ты несёшь, морда! Глюк схватил? – всполошился старшой.

– Какой на хрен глюк? Сам глянь! – и дальше потоком без остановки, в два голоса, непереводимо, зато ядрёно и зло, как перец с горчицей.

Пока шла перебранка, Баюр приоткрыл глаза и посмотрел на свою руку… ноги… «Ай да Харлисс! Как же я сам не догадался проверить раньше! Всего лишь одеть ободок задом наперёд – и ты невидимка!». Он бесшумно спрыгнул с каталки и прилип спиной к стене.

– Да куда ему деться-то? – Роб вместе с напарником вывернули из-за угла.

– От, сука! – было самое переводимое на человеческий язык из зловонного потока брани, какой обрушился на пустой катафалк.

Два бугая топорщили брови, похлопывая клешнями по лежаку, буравя глазками длинный коридор с вытянувшимися в струнку гладкими стенами, заглянули в пустую палату.

– То-то! Куда? – упрекнул воришка, застуканный с поличным. – А ты – глюк!

Роб почесал в затылке, неуверенно промямлил:

– А ты, случаем, не отпустил его?

– Я что, псих? Шоб меня заместо ево использовали?

– Ша! – рявкнул старшой. – Неча глотку драть! Никто того не видал. Завози каталку обрат, в палату. И ни гу-гу! Сваливаем!

Дальше они катили Киру, не заботясь о тишине, не боясь её пробуждения, видно, Гордэн был не новичком в этой компании, знал чем «утешить» скорбящих родственников. Баюр бесшумно крался за ними. Мягкие маскарадные сапожки будто и впрямь тачали эльфы, позволяя ему без труда быть неслышным. Он запоминал дорогу, что оказалось совсем не сложно. Вот только пригодится ли?

Коридор упирался в наглухо закрытую железную дверь. Остановились. Главный бугай достал ключ из кармана, открыл. А сразу за дверью побежали вниз пологие ступени, вытянув посередине пандус точно по размеру каталки. Дверь за спиной не забыли запереть, Баюр едва успел отскочить в сторону и огляделся. Подземный коридор с бетонными стенами, тускло освещённый, мрачный, уходил в глубину, недосягаемую глазу. По обеим сторонам вдоль стен тянулись трубы и перевитые кабели. Было тепло.

– Что ни говори, а башковитый наш Арчибальд, – забубнил Роб, осторожно двигая каталку по пандусу. – Деньгу лопатой гребёт. И всё шито-крыто. Ему почёт и уважение – доктор золотые руки, и вся городская власть повязана. Вот она у него где, – он потряс волосатым кулаком и хрипло хохотнул.

– Не люблю я сюда мотаться, – поёжился второй. – По спине мороз.

– Ха! Мороз! Дурень. А бабки огребать – не мороз? Да и откель морозу взяться? Вулкан работает исправно, тепло халявное поставляет. Учёные из академиев токо испедиции шлют да статейки строчат: перспективы-де да возможности. А Арчибальд плевал на перспективы! Запряг огни подземные да климат своим лаболаториям обеспечил.

– Не об том я! Энтих лаболаториев опасаюсь.

– Не дрейфь! Нас он не тронет. Мозги без силы – что тебе инвалиды. Им подпорки потребны. А мы проверенные не раз. Надёжа! Ну-ко, подбери.

– Чё?

– Косу, говорю, подбери. На колесо намотается. Ишь, отрастила красу! Нонче угодим доктору! – довольство в голосе свидетельствовало явно не об умилении женским очарованием, а о предвкушении премиальных за доставку груза редкостного достоинства. – Не всяко доводится под маскарадами таких-то сыскать. Перья нарядные, а маску сдерёшь – там чувырла!

– А что ему краса? – напарник послушно подобрал косу и осторожно положил её на грудь Летучей мыши, видно, опасаясь резким движением разбудить пациентку.

– Э-эх! Да знаешь, скоко она стоит? Богатых много, а красы – шиш и обчёлся. Цельными состояниями отваливают за операции, очередь ждут! Из-за моря едут. Вот он и завёл тут… етот… банк. Всё чин-чином. Без силиконов. Чистая натура!

– И откуль ты, Роб, всё проведал? Я с напарником (куды он, мать его, задевался?) второй год тут, как в потёмках – что к чему? В догадках путаюсь. Аж оторопь берёт.

– У меня, – с гордостью заявил главный бугай с навыками анализа научных наблюдений, – в отличиях от тебя, ухи и мозги имеются. Увидел-услышал – докумекал. И молчок. А напарник твой откинулся. Шибко языкатый был. А ты… – нехилый кулачище замаячил перед носом воришки, – гляди-и у меня!.. Я ничего не говорил! Растреплешь – в канпанию напарнику свому угодишь. Уха-ха-ха!

Правая стена вместе с трубами и кабелем повернула в следующий коридор, покороче, запечатанный в конце железной дверью. Роб пошарил в кармане и снова достал ключ. «Тот самый, – отметил про себя Баюр. – Один ключ от всех дверей? Чтоб туповатые санитары не путались?»

В открывшийся проём хлынул яркий свет, и каталка рванулась ему навстречу. Сначала колёса преодолели мокрое ворсистое покрытие у порога, потом выехали на сухое, оставляя остатки помывки в его впитывающем слое, чтобы дальше, на зеркально сверкающем полу не оставлять грязных следов. Баюру пришлось изловчиться и перепрыгнуть мокрый ковёр. Что если надраенные до блеска плиты пола потом продемонстрируют мокрые отпечатки его сапог? Санитары о своих следах не заботились. Роб вернулся к двери и запер её. Волхв проследил за ключом, выполнившим свой долг и упокоившимся в кармане его комбинезона. Правом, накладном. Не застёгивающимся ни на молнию, ни на пуговку…

Огромное помещение без окон слепило глаза идеальной чистотой под ярким искусственным светом. Две стены друг против друга занимали высокие шкафы, тесно прижатые боками, наглухо закрытые. С обеих сторон от входной двери на стенах были укреплены щиты с рычажками, цветными кнопками, лампочками, бегущими электронными строками. Возле них – разнокалиберные столы, одни с канцелярскими ворохами, другие с лабораторным оборудованием. С десяток сотрудников в белых комбинезонах суетились возле них, изредка перебрасываясь репликами. Какими – не было слышно, ибо вся лаборантская кухня была отгорожена стеклянной стеной почти до потолка. А самая дальняя стена, к которой покатили Киру, была из туфа, молочно-белого, с нежными оранжевыми и малиновыми прожилками. В центре – огромная двустворчатая стеклянная дверь, затянутая с обратной стороны белым пологом.

На санитаров с каталкой никто не обратил внимания, продолжая заниматься своими делами, и Летучая мышь поехала в дальний конец, к туфу, объезжая громоздкое оборудование в центре, упакованное в серебристый чехол. Перед двустворчатой дверью, которая, судя по всему, открывалась автоматически, но не каждому (за ней – домысливал Баюр – и находится всё главное и секретное, включая упомянутого Арчибальда), туда-сюда мелькали серые комбинезоны, исчезая в боковых коридорах за границей шкафов (обслуга, техперсонал). Не доезжая двери, Кирин кортеж остановился. И вдруг стеклянные створки бесшумно раздвинулись. На пороге возник доктор Арчибальд. Баюр сразу догадался, что это он.

Выше среднего роста, сильный и гибкий, лет сорока с хвостиком, смуглый, с густой чёрной шевелюрой, аккуратно подстриженной, гладко выбритые скулы, виски, тронутые сединой, тонкий нос с горбинкой – аристократ, предмет воздыхания экзальтированных девиц, герой романтических приключенческих романов, овеянный ветром странствий и блистательных подвигов, словно сошедший с экрана, чтобы осчастливить восторженную публику, лишь успевший сменить обгоревшую запылённую куртку на дорогой элегантный костюм цвета коньяка столетней выдержки да накинуть на плечи белоснежный халат (не хватало только оваций, салютов и летящих в небо букетов). Но Баюр, не будучи экзальтированной девицей, равно как и поклонником представшего взору персонажа, не растаял от умиления и не разразился аплодисментами, а всмотрелся в его глаза, острые, холодные. Чёрный немигающий взгляд словно держал на мушке, подчиняя себе, лишая воли, как удав жертву, а хищный вырез ноздрей и брови вразлёт вызывали ощущение, что сейчас взмахнут за спиной ястребиные крылья, и пернатый охотник вонзит когти в оцепеневшую фауну.

– Жива? – властный подбородок бесстрастно качнулся в сторону Киры.

– Спит, доктор, – Роб подобострастно подался вперёд. – Часа два ещё будет…

– Свободны, – оборвал его Арчибальд. – Оставьте её здесь пока, – и развернулся к своим апартаментам.

Не дожидаясь, когда дверь сомкнётся, Баюр следом за ним проскользнул внутрь.