Текст книги "Фокус зеркала"

– Ну, как, скороход? – Дорн сдвинул брови: – Добыл?

– Дык… – мужик поскрёб правой рукой небритый подбородок, а левой опасливо прикрыл оттопыренный карман мятых штанов. – Дело нехитрое… привычное…

Ругаться было бесполезно. Дорн знал по собственному опыту, что опохмелка возвращает силы, руки перестают трястись, и работа идёт на лад. Он давно бросил пить, но помнил это состояние и брезгливо наблюдал со стороны, как устроившиеся возле пенька копатели торопливо разливают в дрожащие стопки вожделенную влагу, стуча горлышком бутылки по дешёвым толстостенным стаканчикам, как алчно блестят их мутные глаза. Плюнув в сердцах, он отвернулся от жалкого зрелища и стал освобождать из-под ног трупа свёрнутый в рулон контейнер. Вдруг ему показалось, что покойник глубоко вздохнул. Колени у Дорна задрожали и ослабели, а по спине прокатилась ледяная волна. Он зажмурился и потряс головой. Потом, вытянув шею и не трогаясь с места, вгляделся в неподвижное бледное лицо на каталке. «Показалось…» – он перевёл дух и потянулся за упавшим под ноги контейнером, на всякий случай не сводя глаз с покойника. Тот лежал смирно, не подавая признаков жизни, и Дорн совсем успокоился. «Чего только не примерещится. Отрыжка профессии!» – и начал распаковывать чёрный хрустящий чехол, разостлав его на траве. А потом уселся на него спиной к работничкам, зная, что волшебная сила зелья и грозное молчание его затылка не позволят затянуться пиршеству. Настроение собутыльников и силы, придя в норму, быстро побежали по нарастающей, опережая график, их разговоры, сначала вялые и несвязные, скоро зазвучали из-под земли, бодро и наперебой. Дорн сначала не прислушивался, но потом что-то его зацепило, он отодвинул свои несрочные размышления в дальний угол и навострил уши.

– … прям над «Арконтом»!

– Чего не примерещится!

– Да слушай его! Вовсе не над «Арконтом»! А над холмом!

– А ты видал?

– Бабка Мавра увидала. Со двора. Заголосила, бухнулась на колени посередь огорода и давай причитать: «Мракобесово отродье! За глотку твою лужёную страстотерпием карают святые отцы!»

– Чего-о?

– Да старая карга верит, что отшельники… ну, те, давнишние… дескать, очистили дух от мирской скверны да вознеслись.

Одна лопата остановилась, дав возможность выпрямиться своему обладателю для передыха, и тот голосом Шима спросил:

– Куда?

– В небеси, дурень! А оттудова знамения шлют.

– А ты терь, значицца, как Мавра, рассуждашь? – подал голос третий. – А ты чего стал?! – окрысился он на Шима. – Филонишь? Выгребай давай землю наверх!. Вишь, скоко надолбили!

Рассказчик даже не сбился, так, видать, пробрало его ночное происшествие:

– Мавра-не Мавра, а видал, что творилось ночью?

– Ничё я не видал. Принял заместо ужину и дрых с чистой совестью.

А краснобай не унимался, войдя во вкус:

– По небу зелёным огнём полощет, вроде северного сиянья, так и переливает, а скрозь ево – комета хвостатая мырк!

– Да какое те сияние? – озлился на бесстыдное враньё третий, с «чистой совестью». – Оно давно уж не кажется, дажа зимой!

– Как жа! Я сам видел! Выскочил на бабкины вопли, думал, горит чево…

– Дык, и горело, – любопытство заставило Дорна подняться и подойти к почти что готовой могиле. – Молния в дерево саданула, оно и занялось! Прям возле правого крыла. Ливнем загасило. Так и торчит головёшка расщепленная.

Баюр с Яном из-за дерева наблюдали (догадливый пёс благоразумно лёг в траву у их ног), как Виктор прошёл сквозь кустарники за широкой спиной санитара, загородившей приготовленное для него последнее пристанище, поравнялся с каталкой, со спокойным интересом оглядел тело и стал таять в воздухе. Под колёса упала пустая пижама.

– Комета, грит, мырк! – передразнил говоруна самый недоверчивый копатель. – А чё ж не взорвалась на земле? Как положено? Все б услыхали.

– А я знаю? – не сдавался очевидец. – Можа, мимо пролетела. Тока показалась…

– Тебе и показалось! Зенки-то залил, звёзды и вспыхивают, – сделал очевидный вывод спорщик, видимо, опираясь на собственный опыт.

– А Мавра? – уличённый в белой горячке собутыльник аж лопату в сердцах бросил. И добил оппонента бесспорным аргументом: – Она-то тверёзая, «паскудство» не принимает. Насчитала аж три штуки хвостатых. Первая вспыхнула и пропала. За ней – другая, эта дольше висела, потом – опять. Короткая, но подлиньше первой…

Утомлённые лопаты копателей смирно выстроились в роли посохов, на которые опирались работнички, раскрыв рты, веря и не веря в хмельные откровения потенциальных клиентов врачей-наркологов.

– Ну, будя языки чесать, вылазьте, – скомандовал Дорн. – Мешок я приготовил, засовывайте. Поаккуратнее с трупом. Не застыл пока.

Мужики завздыхали, карабкаясь и подпихивая друг друга из вырытой могилы и направляясь к каталке. И хоть не впервой им возиться с покойниками, приятного мало. Тут без рюмашки не обойтись.

Они рассредоточились вокруг неподвижного тела, прикидывая, как бы поудобнее подхватить его… и вдруг мертвец открыл глаза.

Копатели мигом протрезвели, но сил заорать не хватило. Шим сразу свалился в обмороке, другие рванули к кустам, на ходу извергая бесценный элексир вместе с закусью. Дорн стоял столбом, не сводя вытаращенных глаз с ожившего покойника, не чуя под собой ног. Тот откинул простыню, сполз с каталки, придерживаясь за пластиковый бортик, оступился, уколовшись босой ногой обо что-то, и, наклонившись, увидел белую пижаму. Поднял её и принялся неспешно одеваться, буравя горящими чёрными глазами своего застывшего провожатого. Может быть, Дорна и хватил бы кондрашка, но «покойник» вдруг заговорил, обыкновенно, человеческим голосом, будничными, привычными словами рассеивая впечатление нависшего над головой молота, готового хряпнуть прямо в темечко:

– Пошли обратно. Провожу тебя. Подождать уж не могли… – и побрёл по дорожке, босой и покачивающийся, словно пассажир с корабля, измотанный штормами долгого плавания.

Дорн сумел взять себя в руки и, глядя в спину «покойнику», негнущимися ногами зашаркал следом, толкая перед собой пустую каталку.

***

– Это что же получается? Выходит, каждый желающий может покинуть своё родное тело, а нагулявшись, вернуться обратно? – рассказ ночных следопытов произвёл ошеломляющее впечатление, и Рэ, переваривая услышанное, уже битые полчаса расхаживал в умытой дождём траве, не замечая, что штаны до колен промокли, в ботинках чавкает, и всё никак не мог успокоиться. – А вдруг не получится влезть обратно?

– Или тело придёт в негодность? – подключился к выстраиванию кривых вариантов Кай. – Ну, там… порежут на кусочки, кремируют или просто схоронят… Астралу куда деваться? Искать другую аватарку?

– Нет, – Генри хоть и был потрясён рассказом, но сохранил присутствие духа и не утратил способности анализировать ситуацию. – Астрал нестабилен, он распадается на атомы и телепортируется в иной мир.

– А там? – Кай задрал голову вверх, словно ему было доподлинно известно, местонахождение иных миров.

– Восстанавливается, – хмыкнул «знаток». – По крайней мере, так обещают эзотерики. Я одно время интересовался их прогнозами жизни после смерти. Однако сомнения были колоссальные.

– Ещё бы! Никаких доказательств, – согласился Артур. – Оттуда никто не возвращался.

Лирбена, вспомнив ещё в юности штудированные медицинские отчёты, возразила:

– Как же! А клиническая смерть? Внезапно ожившие рассказывали удивительные вещи, но воспринималось это как сон, в котором, как известно, возможно невозможное.

– Не забывай, дорогая, – парировал Грегор, который видел мало сходства между свидетельствами медиков и ночным происшествием, – что в случае клинической смерти выход из тела недоступен глазу. Сам процесс невидим. Потому поверить трудно.

– Но случаев таких много, и все рассказы почти в точности повторяются, – не сдавалась Лирбена.

Ре похлюпал башмаком, вспомнил, что запасных нет, стал разуваться, чтобы пристроить сушить обувь. Но нить разговора не терял и резонно сразил спорщицу наповал:

– Мало ли… сейчас все читают, смотрят телевизор, – он выжал мокрые носки, вздел их на прутики у костра. – В подсознании откладывается всё, даже если люди это давно забыли. А в бессознательном состоянии всплывает…

– А дети? – не растерялась Лирбена. – Тоже?

– Дети могли слышать от взрослых. Хотя бы краем уха, случайно. А память у них цепкая.

– Нет! – упёрлась она. – Ты меня не убедил. Как бы то ни было, истории не могут быть похожи друг на друга как две капли воды!

– А кстати! – подозрительно осведомился Бен. – Почему наш доктор Корбринн материализовался? Он же обязан быть невидимым! Правила нарушать нехорошо!

– Видишь ли, – Баюр предпринял попытку объяснить феномен, хотя неизвестно, кому больше – друзьям или себе. – При определённых обстоятельствах астрал может становиться видимым…

– Я понял, – перебил Генри, но Ян не дал ему договорить и продолжил:

– Вот именно, когда случается разрыв, деформация энергетических полей, а как следствие – нарушается, смещается время соединения рассеянных атомов, они притягиваются и воплощаются в видимый объект.

– Магнитная аномалия… – обронил Тед.

– А в нашем случае что? – Кай, загибая пальцы, подсчитывал провоцирующие обстоятельства: – Гром. Молния, которая перед самым его носом ударила в дерево…

– Он сказал, что в него тоже, – подправил Ян.

– Предположим, что прошила и астрал, поначалу невидимый… Уж и не знаю, можно ли верить этому ловкачу. Интересно, астрал наследует змеиную изворотливость оригинала или его сущность безгрешна?..

Рэ, как всегда, нетерпеливо ожидающий результат, не вынес бессмысленного размазывания умозаключений своего друга. Схватив его кисть, он собственноручно помог Каю загибать пальцы, выравнивая кривую его рассуждений.

– Не отвлекайся, мыслитель! Дальше…

– … что дальше?.. влажность атмосферы… ну, загибай, загибай! – э-э-э… – повышенная электризация пространства…

– Эффект рефракции? – предположил Рэ, нажав на безымянный палец.

Кай опешил:

– У кого что болит… Ты сбрендил, дружище! Ночью? Без солнца и света? В холодном воздухе?

– А горящее дерево? – напомнил Ян. – Полярники рассказывали, что видели в северных широтах миражи. Слой тёплого воздуха между двумя холодными создаёт более чем благоприятные условия для миража, иногда даже тройного.

Рэ, почувствовав поддержку, постучал в лоб Кая костяшками, как в закрытую дверь:

– Свет горящего дерева отразился от нагретого слоя воздуха, аки от зеркала…

Но Кай уже и сам догадался и поспешил реабилитироваться:

– Преломление лучей в атмосферном зеркале! Прямое отражение! Корбринн попал в фокус…

– Но ведь он был материальным! – совсем запуталась Кира. – Причём тут мираж?

– Детка, – снизошёл Кай до объяснений, уподобившись терпеливому воспитателю, просвещающему несмышленого ребёнка, – ты же слышала, что сказал Баюр: при определённых обстоятельствах. В нашем случае целая обойма обстоятельств сошлась в одной точке. Как они поладили между собой – ума не приложу, но эффект… – оратор повернулся к внимающей публике и торжественно огласил результат: – получился сногсшибательный!

Глава 26
Прикуп вслепую

Как ни настаивала Лирбена, Баюр с Яном отказались отдохнуть в келье за бессонную ночь и отправились проведать пещеру. Желающих пойти с ними оказалось много. Собственно, вызвались все. Пришлось охладить пыл любопытных, прибегнув к помощи начальника, который живо организовал сборы в обратную дорогу и приведение места ночёвки в божеский вид, каждому определив фронт работ. Правда, учёные мужи, покорно приняв к сведению злободневные обязанности, не торопились приступать к оным, почему-то не обнаружив ни рвения, ни энтузиазма, а открыли дискуссию, стоит ли посетить лечебницу и поинтересоваться здоровьем доктора Корбринна.

С неразлучными друзьями отправился Артур (ему отказать не хватило духу) и, конечно же, Ковбой. В пещере, как и предполагал Баюр, никого не оказалось (Ольгера тем паче), и следов ночного происшествия тоже видно не было. Обсидиановое зеркало исчезло вместе с магом, чаша в полу была пуста. Они бесцельно побродили вокруг.

– Ты думаешь, он вернулся назад, к Дарку? – спросил Артур, но ответа не последовало. – Баюр, а тебе не кажется, что стены в этой пещере странные? – он ладонями водил по ним вверх-вниз и в стороны, пытаясь, обнаружить неровности.

– Ты имеешь в виду их вогнутость? – волхв подошёл ближе, разглядывал.

– И не только. Их кто-то выглаживал, природные отложения такими ровными не бывают. Тем более вулканические выбросы.

– Базальт… Ты хочешь сказать, что пещеру выдолбили в породе? – вот это было сомнительным. Одному человеку не под силу. Не вручную же он ковырялся. Нужна техника, много рабочих рук, а то и взрывчатка… Такое тайком не провернуть…

– Не обязательно. Она могла возникнуть естественным путём, а вот стены выглаживал уже человек.

– Котёл! – выкрикнул из дальнего конца Ян. Что-то он там высматривал, но к разговору прислушивался. Неожиданная догадка его самого повергла в шок. Бросив свои наблюдения, которые ничего нового не дали, он присоединился к друзьям. – Древние маги вместо зеркал использовали отполированные вогнутые чаши или котлы для предсказания будущего. Их устанавливали так, чтобы лучи света попадали внутрь, в фокус кривизны, который они называли эфирным фокусом…

– …и возникали видения… – закончил Баюр. – Та-ак! А откуда возникла такая идея? – он оглядел слушателей и для пущей важности поднял палец. – Наши далёкие предки черпали свои открытия из наблюдений за явлениями природы. Всему на свете есть замена, – палец поменял вертикальное положение на горизонтальное и ткнулся а грудь Бартоломео: – Какую форму имеет кратер вулкана?

Артур ахнул от растущей цепочки разгадок:

– Котла. Но в Абелунах он под землёй, ещё даже не вышел на поверхность… каким он будет, когда созреет и выйдет…

– Обыкновенным! А из каких пород сложены кратеры? – волхв без остановки задавал вопросы, не дослушивая ответов до конца, прокладывая траекторию своей мысли по кратчайшей прямой.

– Из вулканических минералов – базальта, обсидиана… – растерялся толстяк. – Ты хочешь сказать… он здесь образует свой кратер?

– Горячий камень. Откуда поступает тепло?

– А там, в Абелунах?

– А там, – опередил Ян, – может образоваться другой или вовсе уйти в глубину и перебазироваться сюда.

– Но кратер всегда смотрит вверх! – не поддавался Артур навязанной логике, игнорирующей всем известные факты.

– Вулкану не составит труда сделать ещё выброс базальта и выровнять форму. Ему спешить некуда, – успокоил сомнения Баюр.

– Что-то у меня не укладывается, – Артур растерянно потряс головой. – А при чём тут Ольгер? Он что, направляет движение вулкана?

– Он всего лишь использует уникальный момент для своих экспериментов, – внезапная догадка, облачаясь в словесное выражение, поражала волхва всё больше, и он договорил то, что уже родилось и витало в воздухе, требуя осмысленной формы: – Этот котёл – созданное природой приёмно-передающее устройство, своеобразная антенна, которая притягивает космическую энергию и излучает ответную информацию.

– Природное зеркало!

– Вот именно. Ольгер усилил его вогнутым обсидиановым, совместив фокусы, – Баюр взглянул на пустую столешницу, где ночью стояло зеркало, на чашу перед ним: – Кроме этого, водный отражатель. Вода не любит солнечного света. Самые чистые и целебные ключи бьют в густом лесу, в тени зарослей. Или в глубине скальных расщелин. Естественный ключевой поток заряжен мощной энергией, её-то и использовал наш маг.

– Невероятно! – Бартоломео запустил в кудрявую шевелюру обе пятерни и восхищённо выдохнул: – И получил в своё распоряжение вселенскую информационную сеть! Картины событий, удалённых во времени и пространстве!

– Тот же телевизор, – подтвердил Ян, – только программа просмотра заложена не телекомпанией, а им самим, да такая, о которой никто и помыслить не может.

Баюр рассмеялся:

– Изобретателен, чертяка! Переплюнул всех колдунов и чернокнижников прошлого!

– Я думал, он учёный, – разочарованно протянул Артур.

– Магия и наука – две стороны одной медали, чёткой грани между ними нет, – голос Яна, завернувшего в чёрный проход пещеры, чтобы отследить источник ручья, доносился гулко, как из пустой бочки. – До тех пор пока наука не нашла объяснения сверхъестественному явлению, – он вынырнул обратно, – оно считается паранормальным, потусторонним, даже антинаучным, а как только объяснила – магическая завеса рассеивается.

– Поэтому, – нравоучительно заключил Баюр, – магами называют учёных, которые занимаются необъяснимыми явлениями.

– Гав! – Ковбой не проявил тревоги, а лишь собачьим залпом, родившим эхо в гулком проходе, предупредил друзей о появлении новых лиц и миролюбиво замахал хвостом.

В сферу входа заглядывал Грегор:

– Слава Богу! На месте, а мы уж забеспокоились… Ну, и что здесь?

За Грегором показалась вся остальная команда и по очереди втянулась внутрь. Яну пришлось взять на себя роль экскурсовода, пока Баюр с Артуром заканчивали обсуждение. Остальные же одним ухом ловили объяснения гида, другим – не упускали нить интригующей беседы, попутно переспрашивая обе стороны и ощупывая вогнутые стены.

– Арчибальда взорвали, – заявил Кай, – и природные ресурсы вулкана, которые столь энергично высасывали, теперь не у дел. Подземный поставщик может возмутиться и потребовать неустойку. Так что кратер на пустыре вполне способен первым прибыть к финишу.

– А может, обойдётся? Ну, рассосётся как-нибудь… – жалобно выпрашивала Кира.

Рэ назидательно припечатал:

– Беременность, детка, проходит только после рождения ребёнка.

– Тьфу на тебя! Нашёл, что сравнить!

– Что дальше будем делать? Вы решили вопрос с доктором Корбринном? – обратился Баюр к Грегору.

– Надо бы, конечно, поинтересоваться его здоровьем, – замялся тот, – но особого смысла я не вижу. Раз шёл своими ногами, значит, кризис миновал, а стало быть, пойдёт на поправку. А если нет…

– … его и без нас похоронят, – закончил Тед. – Могилу уже приготовили.

Женщины с двух сторон укоризненно дёрнули его за штормовку, но тот и глазом не моргнул.

– Я могу сходить на разведку, – Кай решительно выдвинулся вперёд. – Даже побеседовать с ним. Или на худой конец с доктором.

– А вдруг он всё-таки узнает тебя? – не одобрила инициативу Лирбена. – Память может возвращаться постепенно, отдельными лицами или предметами одежды, – она ткнула пальцем в герб академии на рукаве его ветровки: факел, озаряющий раскрытую книгу в обрамлении перевитых золотых колосьев, и королевская корона, венчающая символическую композицию.

– А кто мне мешает появиться в лечебнице под маской Похитителя душ? В отличие от вас, я бережно сохранил свой костюм и даже косу.

– Тогда кондрашка хватит не только Корбринна, – фыркнул Бен, – но и всех остальных, включая медперсонал.

– Я сам схожу, – сказал Баюр. – Только Ковбоя возьмите, чтоб не увязался за мной.

– Тебя-то он точно узнает, – пообещал Рэ, не упустив момента повертеть пальцем у виска Кая. – После того, что с ним было… Память напрочь отшибло, а ты крепко запал. Под громы и молнии попёрся в подземную дырку…

Кира перебила:

– Последнее лицо, которое он увидел перед тем, как потерял сознание! Вот и сохранилось!

– Тем более! Такое кислотой не вытравишь!

– Я сумею незаметно, – волхв взглянул на Киру, она понимающе промолчала.

Когда вышли из пещеры, день был в разгаре, земля после дождя заметно подсохла, но зелени хватало влаги, и она топорщилась, обманутая наступившей жарой, собираясь прожить второе лето. Кузнечики прыскали из-под ног, расправляя в коротком полёте прозрачные голубоватые крылышки. Ковбой лязгал на них зубами, пытаясь ухватить стрекочущую добычу, но не преуспел, а гоняться за ними по кустам, как Санни, было не солидно.

Вдоль холма по тропинке сначала шли молча, растянувшись цепочкой. Потом Кай, возглавлявший процессию, оглянулся:

– Интересно, что из наших рассказов об экспедиции станет достоянием гласности?

– Научные изыскания, – буркнул Бен, покусывая травинку. – Так трудно догадаться?

Рэ досадливо пнул камень, неосмотрительно подвернувшийся под ноги, но не рассчитал его твёрдости и сморщился от боли. А Бен продолжил:

– Не страдай, Дарни отфильтрует и тебя научит, о чём помалкивать.

– Дарни! – повторил Генри, пробуя на вкус забытое слово. – А вы уверены, что мы к нему попадём?

– Что-то ты скис, дружище, – Грегор сочувственно похлопал его по плечу. – Уж если мы всё-о э-это вытерпели и уцелели! Доберёмся и до родной академии.

– Ну, я пошёл, – Баюр свернул влево, к шоссе, и пока он пережидал движение на дороге, затем выбирался на тропинку к лечебнице, друзья смотрели ему вслед, а потом повернули направо, за холм, и каждый гадал про себя, как он «сумеет незаметно» всё разузнать.

– Кай, – окликнула Кира, заметив, как тот неотрывно смотрит в спину волхву. – А ведь ты до сих пор не собрал свои вещи!

– Ну и что? Успею ещё, – но всё же отвлёкся, повернулся на въедливый окрик. – А ты что, ревизор?

– Нам нужно на автобус успеть. Баюр вернётся, и будем тебя ждать, как ты рюкзак собираешь?

Он досадливо махнул рукой и вернулся к наблюдению, но наблюдать было уже нечего, Баюр испарился. Кира облегчённо вздохнула и, уже не отвлекаясь на несостоявшегося наблюдателя, поспешила за удаляющимися друзьями.

***

Двери служебного входа лечебницы по случаю жары были распахнуты настежь. Баюр не без труда (приходилось влипать в стены, пропуская деловито снующий медперсонал, так чтобы его невзначай не задели) пробрался на второй этаж, где находились кабинеты врачей и просторные холлы для ожидания с удобными диванами и журнальными столиками. Там, прикорнув в уголке, дремал щупленький человечек в белом халате, уронив на колени книгу, которая, видимо, и повергла его в непреодолимый сон. Вот и кабинет директора. Ну и? Как ему попасть внутрь? Двери, закрытые наглухо, как известно, сами собой не распахиваются. Он остановился, высматривая себе попутчика. К счастью, визитёр долго ждать не заставил. Это был немолодой суетливый доктор, который вошёл к директору, неплотно прикрыв дверь, а ветер из открытого окна немедленно отшвырнул её в коридор. Баюр, хоть и невидимый, не удержался от благодарного поклона гостеприимному сквозняку и только потом бесшумно проник в кабинет.

– Дверь закройте! Все бумаги улетят! – уже знакомый волхву Ричард Броули хмуро сидел перед монитром, не сводя глаз с рентгеновских снимков, одновременно заглядывая в перелистываемые бумаги с анализами и отчётами медосмотра.

Доктор пулей просвистел к двери, задев полой расстёгнутого халата Баюра.

– Где он? – не глядя на коллегу, осведомился Броули.

– Мы хотели оставить его в палате, но он после осмотра отодвинул нас и, не говоря ни слова, ушёл в Розовую аллею.

– Наблюдение за ним ведётся?

– Разумеется, – как-то даже обиделся доктор, словно его обвинили в непрофессионализме.

Броули даже не удостоил вниманием кривую гримасу подчинённого, продолжая пялиться в монитор и шебурша на столе отчётами:

– Вы говорили, он перенёс операцию?

– Совершенно верно, – оживился доктор, стерев с лица недовольство. Знал по опыту, что на работе личные эмоции босса не трогают. – Свежий, незаживший шрам мы обнаружили ещё в криогенной…

– Но его нет…

– После клинической смерти исчез. Таких случаев известно много, но объяснить их наука до сих пор не может.

– Память?

– Не вернулась, – суетливый доктор вдруг резко изменился, подстроившись под манеру общения начальника. На отрывистые вопросы отвечал лаконично, чётко и по существу. Все домыслы, сомнения и предположения однозначно опускал, пока о них не спросили. Он даже стоял по струнке, как солдат перед генералом. Ай да Броули! Вышколил словоблудов. – Если он местный житель, его будут разыскивать. А если гость…

– Гость. Арчибальд не рисковал связываться со своими. Как остальные? – директор не уточнил: размороженные, но был безошибочно понят, ибо последствия карнавала взбудоражили город и так тряхнули властные инстанции, что вся их деятельность за последние два дня была сосредоточена на одном: дотошно профильтровать личный состав с целью обнаружения причастных, развернуть активную деятельность по расследованию инцидента и погашению общественного резонанса.

– Самочувствие приходит в норму постепенно, функции организма восстанавливаются по графику…

– Память?

– Больше никто не утратил. Они могут многое рассказать, но мы пока следователей не пускаем, хотя они не уходят, дежурят…

– Я разрешил. Не мог не разрешить… – Броули встал, сунул руки в карманы и подошёл к распахнутому окну. Потом оглянулся и неожиданно улыбнулся: – А всё не так плохо, Андреас. Именно нашему Центру доверили безнадёжный случай, и мы блестяще справились!

Хмурые, не склонные к веселью люди, как правило, обладают исключительно обаятельными улыбками, мгновенно озаряющими их и заражающими остальных. Подобного не случается с теми, кто постоянно носит растянутый до ушей рот и готов смеяться ежечасно.

В кабинет постучали и, не ожидая ответа, открыли дверь. Дежурная медсестра принесла документы на подпись, и Баюр успел выскользнуть в коридор.

Розовая аллея тянулась от самого входа в трёхэтажное здание лечебницы, где находился директорский кабинет, через благоухающую ароматами территорию с клумбами и рядочками лип, клёнов, рябин. Последние манили зардевшимися гроздьями, но соблазняли только птиц, да и те, отведав горечи, шумно упархивали прочь, предпочитая дождаться, когда мороз приласкает нарядное лакомство, чтобы насладиться им сполна.

Чуть в стороне от дорожек под полосатым бело-зелёным тентом были расставлены столики с деревянными креслами для отдыха выздоравливающих и настольными играми. В одной стороне две больничные пижамы резались в «козла», азартно стуча костяшками домино по столешнице и смачно комментируя ходы. В противоположном конце, развернув кресло спиной к ним, сидел Виктор.

– Эй, как тебя? Третьим будешь? – игра в паре, видимо, исчерпала интерес, и требовала допинга в виде нового соперника.

Виктор молча удостоил их ленивым полуоборотом головы и вернулся к созерцанию воробья, который истошно чирикал возле лужи, подзывая сородичей, чтобы они стали свидетелями его отваги. Зайдя тоненькими лапками в воду, он быстро окунался, но ещё быстрее отскакивал и тут же отряхивался, топорща перья и превращаясь в вибрирующий шар. Воробьиный серфинг, включая зазывные вопли, повторялся неоднократно, но восторженных пернатых болельщиков не привлёк. Только один хмурый человек не сводил глаз с купальщика, ни разу не улыбнувшись на его уморительные проделки, что было весьма подозрительно. И воробьишка, опасливо косясь на наблюдателя и смешно перебирая лапками, обходил лужу к противоположному берегу от греха подальше. Вдруг Виктор, что-то неожиданно решив для себя, резко встал, взъерошенный воробей в ужасе вспорхнул на ближайшую рябинку. Но увидев оттуда, что человек на него не покушается и отлов ему не грозит, запустил оглушительную рекламу своей храбрости на чирикающем языке, дабы те, кто ещё не убедился в ней, могли лицезреть его триумф.

– Во что играем? – осведомился Виктор, подсаживаясь к пижамам.

– Всё-таки пробрало! Не утерпел? – обрадовался простоватого вида пожилой мужчина, морщиня в улыбке небритые щёки и скорой рукой смешивая на столе костяшки недоигранного тура.

– Вот и правильно, – одобрил второй, поправляя на носу очки и вытирая лысину салфеткой. – В компании легше выздоравливать, веселее.

– А играем обыкновенно. В «козла». Набирай, – простецкий мужик, видимо, инициатор сего развлечения и главный заводила, предоставил новенькому право первому выбрать кости.

Виктор растерянно оглядел перевёрнутые доминошки:

– Сколько?

– Семь, как заведено, – машинально ответил лысый, потом вгляделся в новичка, что-то припоминая, и осторожно спросил: – Никогда не играл в «козла»?

Виктор помотал головой. А лысый, пользуясь его замешательством, пнул под столом товарища, который уже состроил кривую ухмылку и собирался запустить ядрёную этажерку, разложив лопуха по полочкам. Нога с размаху попала по голени, в костяшку, так что шутник охнул и прикусил язык.

– А ты не тушуйся, – продолжил лысый. – Игра не хитрая, вмиг научишься.

Пока сердобольный партнёр в двух словах объяснял правила игры, его небритый приятель нетерпеливо слушал, наблюдая за новеньким.

– А это базар, – показал добровольный инструктор на оставшиеся после раздачи кости.

– Всегда яйцами вниз, – брякнул еле вытерпевший словесную чепуху небритый мужик, завершая обучение. – Чтоб прикуп – вслепую. Так что? Стартуем?

Виктор по примеру партнёров уложил в раскрытой ладони доминошки, оценивая свои возможности. И тут простецкий мужик, не знакомый с понятием деликатности и привыкший говорить без околичностей, ляпнул прямолинейно, прямо в лоб:

– Ну, раз ты сам себя не помнишь, будем звать тебя Арни!

Новичок вдруг побелел, как полотно, и резко вскочил, кости домино рассыпались и заклацали по плиточному полу. Лысый, не успев погрозить товарищу, подлетел к новенькому, с тревогой заглядывая ему в глаза:

– Ты чего, милок? Да не серчай на этого дурня! Плюнь! Что с него взять?

– Вспомнил! – пролепетали белые губы. – Я доктор Арни Корбринн!

К нему уже бежали люди в белом, и как он не убеждал их: «Со мной всё в порядке», внезапно накатившая слабость лишила его воли к сопротивлению, и он позволил им увести себя в корпус.

***

Друзья озадаченно слушали рассказ Баюра, не решаясь высказать соображения относительно дальнейших действий. Кира, не зная истории доктора Корбринна, предшествующей нынешней, оказалась смелее всех:

– Если он вспомнил, надо забрать его с собой.

– А я говорила, что память может возвращаться постепенно, – напомнила Лирбена. – Чего не смогла магия, легко добился простой мужик…

– …дёрнув за нужную струну, пусть и случайно, – Грегор был растерян больше всех. Ещё бы! Он отвечал за окончательное решение как начальник. Легко Кире бросаться такими предложениями! Забрать? А сам-то он захочет? Особенно, когда увидит всю их милую компанию? А уж семья Вионти в восторг его точно не приведёт – живо память вернётся! Обстоятельства, при которых доктор Корбринн исчез из Марбезана, Грегор не смог бы забыть даже при усердном старании, помнил он и то, что следствие по делу внезапного исчезновения учёного всё ещё продолжается и пропавшего ищут.

– Почему же не смогла? – встал на защиту магии Ян. – Очень даже смогла. Он вспомнил гораздо больше, только взорвалась шаровая молния…

– Сдаётся мне, – Рэ стоял в стороне, за спинами друзей, и бормотал себе под нос, тем не менее все расступились, внимая его соображениям, – не за здорово живёшь он скрылся из академии. Рыльце его в каком-то пушку́. Зря что ль следователь зачастил?