Текст книги "Фокус зеркала"

Дверь открылась от лёгкого толчка, он вышел из палаты. Освещённый коридор был пуст. Босые ноги зашлёпали по гладким плитам пола, не оставляя следов. Он знал (неизвестно почему, просто знал), что за поворотом будет лестница, ведущая в цокольный этаж, и не ошибся, но прошёл мимо. Там, в полуподвальном помещении, располагались криогенные лаборатории и реанимация (откуда он знает? Был там? Просто знает), но туда ему не надо, а надо – на выход. Надо? Почему? Неважно. Просто надо.

Сторож, седенький старикашка, дремавший у небольшого столика, проснулся и с удивлением смотрел на приближающегося больного в белой пижаме. «Ишь, не успел оклематься, уже расхаживает».

– Милок, тувалет с другой стороны.

Больной на него даже взглянул, прошёл мимо, к двери, нажал на предохранитель и исчез во тьме. Дверь хлопнула у него за спиной, щеколда упала в пазы. Сторож зажмурился, помотал головой, снова взглянул на дверь – закрыта, предохранитель на месте.

– Тьфу, ить померещится же! Говорил жа Сиду: гаже перепития могёт быть тока подлое недопитие, – достал флакончик спирта и, долив ополовиненный бокал с чаем до краёв, начал прихлёбывать, блаженно улыбаясь.

Глава 24
Сам напросился

Баюр сидел на пороге кельи и смотрел на дождь. Рядом развалился Ковбой. На нарах, застеленных лапником, мирно посапывали Артур и Ян. Несмотря на хлопотный и тревожный день, спать волхву совсем не хотелось. Дождь, похоже, зарядил на всю ночь. Где-то вдали слышны были грозовые раскаты, и время от времени небо высвечивалось рогатыми молниями.

– Ты чего не спишь? – Ян приподнялся на локте. – Ложись. Нас здесь сам чёрт не найдёт. Да ещё по такой погоде.

– Не хочется, – Баюр встал, накинул капюшон и вышел. Пёс тотчас вскочил, будто и не дремал, а лишь притворялся, потрусил за ним.

Дойдя до поворота холма, волхв остановился.

– Следишь, чтобы не убежала лечебница? – догнал его Ян. Парень уже открыл рот, чтобы отпустить шуточку по поводу патологической бдительности волхва, но далеко в темноте что-то сверкнуло, и слова замерли, не успев родиться, а рука вытянулась вперёд: – Что это?

От лечебницы в сторону шоссе плыл светящийся шар. Ливень поутих, гроза уходила на запад, но сыпать с неба не переставало, теперь – частой моросью, отчего в воздухе стояла мелкая водяная пыль, похожая на шелестящий туман. Вокруг светящегося шара мерцал ровный переливающийся ореол, и сырость его ничуть не беспокоила.

– Шаровая молния, – волхв не сводил с огненной точки глаз и был удивлён ничуть не меньше своего друга.

Ян с интересом рассматривал огненный самодвижущийся снаряд:

– Вживую никогда не видел. Знаю, что ведёт себя непредсказуемо: может убить, может покружиться и улететь. Некоторые даже приписывают ей разумное поведение. Ну… вроде как сущность иного измерения.

Огненный шар медленно поплыл вокруг чего-то белого и, обойдя его, словно осмотрев, обнюхав и не прельстившись, снова выровнялся и двинулся прямо на холм.

– Погоди-ка, что это?

– Белое? – Баюр встрепенулся, вглядываясь в темноту. – Кажется, человек… – кому бы это ночью, в дождь взбрендило покинуть крышу и шляться по грязи? – Идёт за молнией.

– От лечебницы… – подозрительно заметил Ян.

– Ты что, думаешь… Не может быть! – непроизвольно вырвалось у волхва, хотя глубоко внутри он уже знал – да, это их ненормальный подопечный, больше некому.

– Невероятно! – приглушённый шёпот дохнул прямо в ухо, чуть не оглушив. Не звуком, а силой впечатления. Парень и сам не заметил, как вцепился в плечо приятеля, нависнув над ним и вытянув шею. – Давай-ка поближе подойдём, понаблюдаем.

Не спуская глаз с шара, ровной линией режущего тьму, как горячий нож масло, и ведущего без тропинок и дорог, напрямую через мокрый луг человека в белом, они стали обходить холм и увидели, как огненный сгусток влетел в пещеру, а следом за ним вошёл человек.

Оскальзываясь на мокрой траве и раскисшей земле, друзья бежали к смутно видневшемуся чёрному провалу в холме, в котором исчезли наблюдаемые объекты. Ковбой припустил первым, но у входа притормозил, оглядываясь на хозяина. Догнав его, следопыты остановились и с опаской заглянули внутрь пещеры. Человек в белой больничной пижаме, ведомый шаровой молнией, прошёл вглубь, туда, где они днём обнаружили в нише каменный «стол». Теперь на этом «столе» они увидели большое полусферическое обсидиановое зеркало, бликующее полированной лицевой стороной, с вогнутой серединой. Когда и кто успел его установить? Огненный шар, притянутый, как солнечный луч встроенным в Чёртовый отрог зеркалом, остановился перед чёрным магическим овалом и неподвижно лучился. Чаша в полу была заполнена водой, отражающей плазмоид, перед ней и замерла человеческая фигура. Вот она пошевелилась, выбирая удобное положение, переступила с ноги на ногу, повернула голову, осматриваясь, и наблюдатели вздрогнули… Да, это был доктор Корбринн – запропастившийся в мирах и времени Виктор Кондратьев. Из тёмного проёма в глубине пещеры вышел ещё человек, и как только он достиг освещённого пространства, был немедленно узнан. Ольгер! Друзья изумлённо переглянулись. Вот кто установил обсидиановое зеркало, концентрирующее в фокусе энергию и притянувшее шаровую молнию! Ольгер встал рядом со «столом» лицом к Виктору, их разделяла только чаша с водой, где, как в маленьком озерце, подрагивало и кривилось отражение огненного диска. Маг что-то тихо спросил, и ночной гость кивнул, так же тихо ответив.

– Нет, так не пойдёт, – зашипел волхв на ухо другу. – Мы ничего не услышим.

– А что ты предлагаешь? Вломиться к ним вместе с псом? Тогда мы и не увидим ничего.

– Ты браслет не снял?

Ян задрал рукав, из-под которого тускло блеснула серебристая вязь.

– Держись за меня, не отлипай ни в коем разе. Браслет отражает силу моего амулета, – и сдвинул обруч на затылок.

Оба исчезли мгновенно. Ковбой, не ожидавший такого предательства, резко вскочил и чуть не разразился лаем, но Баюр наклонился, потрепал его за мокрую холку, успокаивая, и шепнул: «Жди нас здесь». По правде сказать, под дождём, даже таким невыразительным, сеющимся мукой, маскировка невидимости оказалась ненадёжной. Туманный ореол обтекал контуры тел, особенно сверху, откуда моросила влага, выдавая их присутствие. Пёс поводил носом, удостоверяясь в хозяйском запахе, и сел возле пещерной дыры, не высовываясь в проём.

Они шли осторожно, чтобы звуком шагов не спугнуть представление, и остановились чуть в стороне от Виктора, чтобы видеть действующих лиц и зеркало, но не напротив него.

– Ты кто? И зачем позвал меня? – тихий голос отразился от гулких стен пещеры и прозвучал требовательно и грозно, словно принадлежал коронованной особе. На худой конец, полководцу. То есть в полном несоответствии с обликом говорящего. Пижамы обычно говорят мягко, лениво, расслабленно, со сладкой зевотой. Может быть, потому его собеседник и не ощутил подобающего трепета? Впрочем, этого прохиндея не смутил бы и король.

Глаза неутомимого экспериментатора искрились лукавством, как у взрослого, втянутого в детскую игру, он прокашлялся, пряча предательскую улыбку, и торжественно провозгласил:

– Я Святой Ольгер, в честь которого назван город! Что, не узнал? – а потом хмыкнул: – А по совместительству – маг. Но звал я не тебя, а вот эту огненную игрушку, – он кивнул на плазмоид. – А ты купился на блестяшку и пришёл по собственной инициативе.

– Значит, ты тоже меня не знаешь… – в голосе Виктора слышалось явственное разочарование.

– Давай познакомимся, раз пришёл, – охотно предложил святой.

– Я шёл узнать… думал… хотел вспомнить. Всё…

– О-о! Так ты из тех… замороженных? Как я сразу не догадался? Хотя бы по маскараду… – маг с любопытством рассматривал ночного гостя, как диковинный экспонат. – Значит, амнезия? Занятная история. А ты уверен, что ХОЧЕШЬ вспомнить?

– Разве может быть иначе? – удивился Виктор.

Хозяин пещеры ответил не сразу. Он провёл рукой по волосам, заглянул в глянцевую пустоту зеркала, потом философски изрёк:

– Иногда лучше начать с нуля, – примерно так же ответил Баюр водителю, а маг словно подслушал и повторил.

– Вслепую? Нет! Я должен знать!

– Сильный ответ, – то ли с иронией, то ли с одобрением оценил философ. – Настоящего мужчины.

– В голове будто простынёй занавешено, – признался незнакомец в пижаме. – Белое пятно. Ничего не вижу.

Виктор стоял столбом, не шевелясь, говорил односложно и бесстрастно, как механическая кукла. У Баюра даже возникло подозрение, что он находится в состоянии гипнотического сна. Или накачан какими-то сильнодействующими препаратами, парализующими волю. Он по привычке глянул на Яна, но ничего не увидел. Однако парень, догадавшись о его сомнениях и соглашаясь с ними, крепко сжал ему руку.

– Ах, да! Забыл спросить! А как же ты вышел на улицу? Никто тебя не видел? Не остановил?

– На кровати осталось моё тело.

Ольгер присвистнул:

– Так я имею честь говорить с астральной оболочкой? А выглядишь, как настоящий. Что-то случилось в момент выхода из оригинала?

– Я видел в окно молнию. Она ударила в дерево… и в меня.

– Ага, судя по столь очевидной материализации, она поломала твои планы и не позволила покинуть наш грешный мир. Ну, что ж, бывает… – и забормотал скороговоркой, всматриваясь в лицо ночного гостя, словно просвечивая рентгеном: – Электризация атмосферы… мощное поле в сыром воздухе… эффект неожиданности… всплеск эмоций на внешний раздражитель… магнитная аномалия… Итак, что ты хочешь?

– Вспомнить.

– Что именно? – уточнил маг. Мол, как бы после не пожалеть, может всплыть такое, что держат на задворках памяти и перед чужими не бахвалятся.

– Не знаю… Всё!

Маг развёл руками, снимая с себя ответственность:

– Ну, ладно, смотри… сам напросился. Потом не говори, что я тебя не предостерегал.

– Что я должен делать?

– Сфокусируй взгляд в центре зеркала, за плазмоидом, – указующий палец наглядно обозначил точку внимания. – Напряги мозги, – Ольгер усмехнулся, удивившись машинально вылетевшему последнему слову. – Хм… если память сохранила какие-нибудь обрывки, осколки твоей жизни, ты их увидишь. А там, глядишь, и потянется цепочка…

– Я бы подошёл ближе, но эта лужа…

– Стой, где стоишь, – пресёк его попытку перешагнуть водяную преграду чародей. – Это не лужа. Это второе зеркало. Всё точно рассчитано. Фокусы зеркал соединяются в одной точке на линии твоего взгляда и многократно усиливают зрительный импульс.

Воцарилась тишина. Сначала ничего не происходило, и зеркало отражало только плазмоид. Потом в глубине его что-то замутилось, белый туман стал расти и клубиться, заливая блестящую поверхность до краёв, как в кипящей кастрюле. И вдруг мгновенно прояснилось, открылась далёкая перспектива с тёмной точкой посередине, она стремительно приближалась, пока не увеличилась до узнаваемого лица. Ян и Баюр от неожиданности вцепились друг в друга, но непроизвольный вскрик удержали, не дав ему вырваться.

– Кто это? – Виктор смотрел в зеркало, прямо в глаза Баюру, одетому в костюм эльфа. Вот эльф развернулся, выхватил стрелу и выпустил из лука, потом ещё одну и ещё… Что-то вспыхнуло, посыпались искры, вокруг заметались люди…

Ольгер, сначала флегматично наблюдавший за напряжённым лицом своего гостя, уже не отрываясь, следил за разворачивающимися событиями. Глаза его вылезли на лоб, челюсть отпала.

– Что это было? – он ошалело повернулся к Виктору, как только картина исчезла, а обсидиан снова заблестел чёрной полировкой.

– Это последнее, что я видел перед тем, как отключилось сознание.

– А эльфа?.. Этого эльфа раньше видел?

– Не помню… Что-то тревожное, но… не даётся…

Глаза Ольгера горели азартом, теперь ему и самому было интересно, где мог пересекаться Баюр с этим парнем, который умудрился угодить в заморозку, а теперь начисто всё забыть, даже своё имя. О своём собственном знакомстве с «эльфом» он предпочёл помалкивать. Пока не выяснится, что за фрукт этот безымянный.

– Ну, что ж… если белая простыня… Надо попробовать. Вдруг получится? Значит, так… Постарайся мысленно сосредоточиться на лице «эльфа». Представляй его, думай о нём…

– Зачем?

– Мысль – это сгусток энергии, – вразумлял бестолкового клиента поднаторевший в манипуляциях с зеркалами учёный, – и чем он мощнее, тем весомей результат. Как только твой взгляд, через который идёт эта энергия, совместится с фокусом зеркала, возникнет астральный свет – ты его не увидишь, зато на некоторое время приобретёшь способность к ясновидению и в зеркале должны появиться картины прошлого или недавнего настоящего, – он вперился глазами в редкостный экземпляр подопытного с наглухо запечатанной памятью. Такого удачного случая для эксперимента маститые исследователи ждут годами и чаще всего напрасно, а ему он свалился на голову, как дар небес. – Понятно?

– Моего прошлого?

– «Эльфа»! Балда! Ты же его будешь заказывать! Кроме него, ты никого не помнишь, даже себя! А так – может, и сам где проявишься…

Ян так увлекся, что подбирался к эпицентру всё ближе и ближе, забыв про конспирацию, и только когда Ольгер, обходя Виктора и жестикулируя в такт своим рассуждениям, чуть не задел плечо парня, Баюр в последний момент успел отдёрнуть забывшегося друга за рукав.

– Боишься?

– Это всего лишь картинки! – бесцветный голос не являл надежды на чудо, сомнения в нём слышалось больше, однако отступаться от задуманного Виктор не собирался, решив использовать представившуюся возможность. Другого такого случая не будет. На успехи медиков и их пилюли он не рассчитывал.

– Но какие захватывающие! Если ты чувствуешь тревогу, глядя на «эльфа», значит, вас что-то связывает. Вы где-то виделись, дружили или враждовали, мало ли… Всё равно других зацепок нет. Да и что ты теряешь, в самом деле? А вдруг повезёт?

– А потом?

– Вспомнишь, кто ты есть и что с тобой было, и отправишься назад, в своё тело.

И вдруг в памяти всплыл разговор в палате:

– Тело. Оно ведь без меня не очнётся, а утром – захоронение.

– Вот ведь наказание! – всплеснул руками Ольгер, досадуя на непросвещённого невежу. – Ничего не смыслит об астрале, а из тела вышел и разгуливает!

– Я не выходил! Само получилось.

– Пока астральное тело дышит в этом мире, в нём бьётся пульс – физическое тело не умрёт. Они как два зеркала друг против друга: жизненную деятельность и состояние астрала отображает находящийся в неподвижности оригинал.

– Ну, хорошо, – приняв к сведению условия игры, согласился Виктор. – Давай начнём.

Ольгер умолк, обошёл «чашу» и встал так, чтобы чёрное обсидиановое зеркало не видело его, а он мог наблюдать всё, что в нём проявится.

Испытуемый устремил горящий взор в вогнутую сердцевину экрана, и всё повторилось. Сначала зеркало напустило туману, а когда он развеялся, началось скоростное видео с чётким изображением, и такое захватывающее, что не будь Ян с Баюром невидимками, никто бы их даже не заметил. Эпизоды из жизни волхва мелькали, как вспышки в подсознании. Вот он стоит на холме, облачённый в белую рубаху, расшитую по рукавам и горловине нарядным орнаментом, в окружении весёлых, празднично одетых людей, простёрши руки вверх, и перед ним вспыхивает высокий костёр. Вот скачет на взмыленном чёрном коне с саблей наголо. Вот тащит из болота раненого (князь Голицын – узнал Баюр). Вот в компании молодых людей, среди которых одна рыжеволосая девушка (и… Ян? – узнал, но уже не удивился Ольгер). Вот он стоит, подняв над головой какой-то камень, перед огромным озером (или рекой?), в котором беснуется гигантский монстр, уродливое рыло на длинной извивающейся шее разевает зубастую пасть и… вдруг разъярённый гад начинает таять и исчезает. А это кто? (Наполеон! – Ян мысленно присвистнул). Баюр склонился над картой, расстеленной на столе, карандаш в его руке быстро бежит по запутанным разноцветным линиям, а двое важных военных (генералы? маршалы?) с напряжённым вниманием отслеживают маршрут карандаша и слушают объяснения. Левая рука Баюра, скрытая под столешницей, нащупывает шкатулку на стуле и быстро проталкивает туда что-то. А вот он в каком-то восточном халате стоит на высокой скале, прижимая к себе за плечи щуплого подростка, в таком же халате с надвинутой на лоб шапке. Золотые волосы треплет ветер, а он хохочет и что-то кричит. Кому? Три смертоносных дула целятся ему в грудь из-под скалы. Стволы ружей вздрогнули от дружного залпа, и изображение заволокло дымом. Вот чудовищных размеров сизо-фиолетовый кальмар стремительно режет морскую гладь, вздыбливая по бокам волны в человеческий рост, в погоне за тремя пловцами (Баюр, Ян, – узнал Ольгер, – и какое-то безвольное тело: мёртвый? раненый?), а догнав – заглатыват их. А вот красновато-дымный сумрак пещеры. Вблизи костра лежит человек с закрытыми глазами, укрытый звериными шкурами, над очагом что-то помешивает в котелке Баюр, вот он подходит к ложу и заглядывает человеку в лицо…

Картинки сменяли друг друга с бесконечным разнообразием, иногда повторялись, но не выдерживали никакой хронологии. Видимо там, где они хранились, не делалось различия между прошлым, будущим и настоящим, а время в его обыденном человеческом понимании там не существовало вовсе. Свершившееся и только готовящееся к свершению сосуществовали там на равных, одновременно.

– Кажется, этот твой «эльф», жил всегда и везде, – озадаченно протянул Ольгер, когда зеркало потемнело и Виктор уткнулся лицом в ладони.

– Это был мой дед, – прохрипело-прошептало за сомкнутыми руками.

Ольгер подскочил:

– Ты вспомнил?!

– Я любил его. Когда он умер, у меня никого не осталось…

– Умер там? В пещере? – маг ткнул пальцем в обсидиан.

– Нет. Он вернулся на удивление здоровым. Мы вместе хоронили моего отца – его сына, но даже тогда я так не горевал, как потом, когда ушёл дед. И тогда я стал искать волхва.

– Который его лечил? – сообразительность, как всегда, не подвела мага. – Зачем? – этот «фрукт» всё больше и больше удивлял его и разжигал любопытство.

– Я… хотел стать бессмертным.

Ольгер вытаращил глаза и расхохотался:

– Но ты и так бессмертный! Как и все люди! – и прозорливо предположил: – Небось, наломал дров! Когда сдуру гонятся за призраком, неминуемо расшибают лбы. И себе, и другим.

Виктор поднял голову:

– Что ты сказал?

– Смерти нет! – как можно доходчивее втолковывал невеже чародей-философ. – Есть переход из одного состояния в другое и в разных пространственно-временных измерениях, в иных мирах! Разве ты не понял этого, когда сумел выйти из тела? Если ты в него не вернёшься, отправишься туда, где продолжает жить твой дед. И отец. Если не веришь, можешь увидеть их прямо сейчас!

На этот раз инструкций мага не понадобилось и под взглядом Виктора зеркало снова активировалось.

Посреди залитого солнцем луга серебрилось озеро, с одной стороны окаймлённое высокой травой, а с другой – широкой дугой песчаной косы. На ней копошились два человека, которых Виктор сразу узнал и подался вперёд, чуть не плюхнув в чашу с водой. Судя по всему, они делали лодку, но не торопились, а работали в охотку, с удовольствием. Дед сноровисто орудовал рубанком, строгая доски, отец что-то вымерял и, показывая рукой на озеро, говорил. Вдруг дед выронил рубанок и, запрокинув голову, захохотал, да так заразительно, что все зрители по эту сторону зеркала непроизвольно заулыбались, даже невидимые. А видение, посчитав заявку выполненной, расплылось, как акварельный рисунок под дождём, и пропало.

– Нет! – голос Виктора окреп, прозвучал уверенно и решительно. – Если и так, как ты сказал, к ним я всегда успею. Сначала я найду Баюра! – похоже, память его вынырнула из-за белой простыни, а вместе с ней вернулись жизненные устремления, не утратив своей остроты и привлекательности.

И вдруг плазмоид, всё это время мирно лучившийся в фокусе зеркала, так что на него перестали обращать внимание, взорвался с оглушительным треском, а в воздухе разлился запах озона. Наступила темнота. Но не кромешная. Овал входа светился утром, солнечным и щебечущим. На полу бессознательно распростёрся Виктор, рядом с ним с одной стороны на коленях стояли Ян и Баюр, с другой – Ольгер, а у дальней стены лежал отлетевший серебристо переливающийся ободок.

Глава 25
Живой покойник

В первое мгновение никто не догадался удивиться незапланированной очной ставке. Даже влетевший в пещеру на грохот взрыва Ковбой с оглушительным «гав!» не заставил вздрогнуть. Всё внимание было поглощено Виктором, который лежал на спине возле чаши, бледный и недвижимый. Ольгер схватил его запястье, Баюр нащупал на шее артерию, но биения пульса не чувствовалось. Неужели шаровая молния всё-таки убила его? Такое нередко бывало, и они не на шутку встревожились. Баюр незаметно зажал в ладони витидис, который всегда носил в кармане на экстренный случай, и, распахнув пижаму, водил круги по безвольно опавшей груди. Со стороны казалось, что он делает дыхательный массаж, ибо под рукой камень виден не был. И только когда грудь высоко поднялась и послышался судорожный вдох, они с явным облегчением перевели дух. Что делать с трупом (причём дубликатом, ибо оригинал остался в лечебнице) никто не знал. Впрочем, то же самое можно было сказать и о живом Викторе, настоящем, вздумай он к ним явиться. Словом, ситуация была настолько двусмысленной, что определиться в своём отношении к ней не представлялось возможным. А беспокойство о пострадавшем и энергичная деятельность по его воскрешению охватили всех троих, скорее, по инерции, выработанной жизненным опытом.

– Отбросило взрывной волной. Очнётся, – определил волхв.

– Да-а, – Ольгер не был настроен оптимистично. – Столько усилий коту под хвост!

– В смысле? – Ян опустил на пол голову Виктора после тщательного осмотра и ощупывания. – Цела. Просто оглушило.

Ковбой по очереди обежал каждого, обнюхал, признав знакомые запахи, и порывался всех облизать с щенячьим восторгом, но никто ответной радости не проявил и лишь уворачивался.

– Только вспомнить успел! И тут такая незадача. Теперь амнезия может вернуться, и процесс станет необратимым, – с сожалением прицокнул языком Ольгер, отталкивая лохматую морду. Потом, прищурившись, оглядел материализовавшихся друзей: – Или… не стоит огорчаться? Может, оно и к лучшему?

Баюр, наконец, опомнился:

– Извини, что мы вот так… сам понимаешь, не могли же мы войти в открытую…

Ольгер досадливо отмахнулся:

– Я давно почувствовал ваше присутствие. И, как видишь, не возражал.

Недоумение на лицах друзей только развеселило его:

– Догадаться, кому понадобилось отслеживать этого типа, – он ткнул перстом в тело, – было легко по картинкам. О своем враге надо знать всю подноготную…

– Он мне не враг, – возразил Баюр.

– Но и не друг? – удовлетворённо хмыкнул Ольгер на согласный кивок волхва. – А кто он?

– Я спас его деда.

– Это я понял. А теперь он, похоже, хочет вытрясти из тебя секрет спасения? Закон этого мира: отважился на доброе дело – ожидай возмездия.

Волхв, не споря и не соглашаясь с изречённым постулатом, вернулся к прежней теме:

– А сейчас надо спасти его. Просто спасти, без его «признательности».

– Не желаешь быть опознанным? – этого хитромудрого проныру при всём желании нельзя было заподозрить в недогадливости. Неосторожный взгляд, неучтённая мимика, заминка в речи, недосказанность, не говоря уж об опрометчиво слетевшем с языка слове – всё открывало ему скрытый механизм, двигающий поступками и помыслами.

– Не желаю. И друзья мои не желают.

– Они спят? В кельях? Я днём вас заметил. И, признаться, ожидал, что ты меня здесь застукаешь. Но чтобы так… – Ольгер с довольной усмешкой, но всё же с укоризной, словно получил желанный, но очень дорогой подарок («Стоило ли так тратиться? Я вас и без того ценю!»), покачал головой.

– А кстати, как ты здесь оказался? – только теперь удосужился поинтересоваться Ян.

– Мы же в будущем! – в свою очередь удивился Ольгер его недогадливости. – Баюр принёс мне версус, и у меня появилась возможность длительных путешествий.

Виктор издал неопределённый звук, похожий на стон, и открыл глаза. Разговор оборвался.

– Где я? И кто вы такие?

Ольгер выразительно посмотрел на Баюра и развёл руками, мол «а я что говорил? Уж не обессудь!».

– А ты кто такой? И как очутился здесь, в грозу? – нашёлся Ян и подыграл ему.

– Понятия не имею.

– Ему надо срочно вернуться, – Баюр с беспокойством оглянулся на проём выхода, откуда виднелась умытая весёлая зелень и слышалось движение машин по шоссе. – Пока он был в отключке, там могли констатировать его смерть, а может быть…

– Нет. Схоронить не успели, – перебил Ян. – Рано же ещё.

– Забыл, как здесь время течёт?

Парень заметно обеспокоился и стал помогать Виктору подниматься. Ольгер с Баюром тоже решили поучаствовать, но убедились, что пострадавший лёгкий, как щепка, и отступили.

– Схоронить не успели, но уже вывезли за территорию, – без тени волнения объявил Виктор.

Баюр опешил:

– Ты точно знаешь?

Тот с удивлением посмотрел на него:

– Конечно. От лечебницы через лесную полосу идёт бетонная дорожка к больничному кладбищу, где хоронят неопознанных. Тело везут на каталке…

Баюр заторопился:

– Мы тебя проводим.

– Я сам, – и неожиданно прибавил: – Не светитесь.

Солнце с неба жарило в полую мощь, как летом, сырая земля платила ему дань обильными испарениями, и в воздухе стояло марево, плотное и душное. Выйдя из пещеры, люди вдохнули полной грудью, но свежести не ощутили. Виктор, не оборачиваясь, не прощаясь, никого не ожидая, пошёл под пристальным взглядом Баюра прямо к лесной полосе, которая от холма была хорошо видна. Ян толкнул волхва локтем в бок, кивая на поворот, из-за которого они вышли ночью. Там безмолвно стояли члены экспедиции с вопросительными лицами, не решаясь приблизиться. Ковбой радостно заюлил хвостом, думая, что хозяин присоединится к родной компании, но тот махнул им, чтобы ушли и не показывались, что они немедленно и исполнили.

Ольгер не сделал и шагу от входа:

– Ещё увидимся, – обронил он вслед уходящим и скрылся во мраке пещеры.

– Так и отпустим его? – занервничал Ян.

– Пусть идёт один. Мы только проследим – все ли в порядке. Для очистки совести, – и направился к проторенной в мокрой траве тропинке.

***

Дорн работал в лечебнице с самого её открытия, но, если поначалу был вечно всем недоволен, то теперь дорожил своим местом. Ещё бы! Порядки сильно поменялись. Где найдёшь такие непыльные условия (и с такой зарплатой!) при его-то далеко не юном возрасте? Когда-то захудалая маленькая больница за городом мало пользовалась спросом, сюда свозили лишь безнадёжных больных и бездомных. Понятно, что здешних пациентов не только не посещали родственники по причине отсутствия оных, но и умерших (а их было большинство) никто не забирал. Больница хоронила их за свой счёт. Дотаций из местного бюджета всегда не хватало. Вот и славилась лечебница дурной репутацией, вроде лепрозория, а приличные граждане ехать сюда отказывались наотрез. Дорн и сам-то оказался здесь в бессознательном состоянии. Упившись в стельку и свалившись в овраг, он, полузамёрзший, со сломанной ногой, себя не помнящий, был доставлен в эту больницу. Врачи здесь были хорошие даже тогда, вылечили его, а поскольку идти ему было некуда, он и остался тут. Поначалу помогал санитарам (их и было-то всего двое), потом был зачислен в штат, ему выделили комнатушку – прижился.

С появлением нового мэра (откуда он появился, Дорн не знал) город, словно проснулся, началась совсем другая жизнь. Всё забурлило, заработало, завертелось, расцвело. Город раздался и вширь и ввысь. Раньше Дорн и не знал, что у них есть заводы, торговок с улиц повыгоняли, настроили рынков и магазинов, где, правда, было подороже, дак и зарплаты стали не в пример прежним. Не говоря уж о культуре и всяких там развлекательных мероприятиях. На них-то город и поднялся, и разбогател. Один карнавал чего стоит! Из захудалой окраины вырос такой мегаполис, что теперь сюда едут и едут. Как на курорт какой! Откуда что взялось! И про лечебницу не забыли. Вона она теперь какая! И корпуса, и палаты для больных, и всякие процедуры, и лаборатории, даже его конуру в божеский вид привели. И столовая! Персонал обслуживается бесплатно! А Дорн – персонал, хоть и с обратного конца от начальства. Которое, кстати, посещало общепит лишь для проформы, да ещё для проверки, чтоб соблюдались диетические предписания врачей и санитарные нормы. В бесплатной кормёшке оно потребности не испытывало.

Он подтолкнул каталку, выезжая со служебного двора, где на солнышке жмурился рыжий Томас, любимец здешних обитателей, включая больных. Каждый норовил подсунуть ему лакомый кусочек, вот котяра и обленился, разжирел. Но красив, зараза! Так и тянет потрепать его по полосато-огненной шкуре. Правда, мышей ловит исправно. И откуда в такой ряхе резвость берётся! Но отлов не ест. Брезгует. Зато приносит напоказ, чтоб ценили животину.

Дорожка хорошая, гладкая, колёса едут ровно, без подскоков. А помнится, прежняя… Только на носилках таскали упокойников. После дождя засохнут колдобины – того и гляди ноги переломаешь. Вон и кладбище. Маленькое совсем. Прежнее-то больше самой больницы занимало места, да прям из окон видать было. Как же тут выздороветь, коль оно перед носом маячит да поджидает тебя. Всё сравняли бульдозером, будто и не было того позорища. А поверх насадили дерев. На сдобренной земле они быстро вымахали. А новые захоронения подальше от глаз убрали, за лесочком. Иные больные и не ведают, что они есть.

Чёрным валиком на каталке, в ногах у покойника лежал клеёнчатый упаковочный контейнер, а имени не было, только номер. Правда, по заведённому правилу безымянных усопших фотографировали. На случай, если полиция заинтересуется или родня какая объявится, чтоб провести опознание или перезахоронение учинить. Пока что таких случаев (тьфу-тьфу) не было, и фотографии вместе с историями болезней пылились в архиве.

– Ну, чего расселись?! – издалека рявкнул Дорн. – Могила не готова, а они прохлаждаются. Завоняет труп. Жарища какая!

Оба копателя, сидящие в траве возле горки земли из отмеренной и вырытой на локоть ямы с уныло торчащими из неё лопатами, живо вскочили, засуетились:

– Дык, начальник (так его называли только копатели, которых нанимали в Вешенках – соседней деревне, своих в штате не держали, работы мало. Они знали, что Дорну лестно такое обращение, и бессовестно пользовались его слабостью. Хотя для них он и был по сути начальником), от жары-то и пересохло в горле. Отрядили Шима, он мигом домчит. Вон, видать его уже. Всего по чуть-чуть, чтоб веселей копалось. А можа, того… и ты с нами?

– Ещё чего! – отрезал водитель каталки, сочтя приглашение оскорбительным.

Шим, растрёпанный мужичок неопределённого возраста, подошёл к компании, с трудом усмиряя разогнавшееся дыхание и виновато лупая глазками на строгого «начальника».