Текст книги "Фокус зеркала"

Гид опешил от столь стремительной смены настроения подопечных. Минуту назад они задыхались от восторга и изумления, безудержно хвалили благословенный край, в который они попали, и строили долгосрочные планы.

– Но вы ещё не знаете…

Баюр фамильярно хлопнул его по плечу:

– В другой раз, дружище, нам пора.

Апилокс оторопело лицезрел, как мгновенно скрестились руки гостей, словно здоровались при встрече, как пёс сцепил зубищи на штанине хозяина, неожиданный слитный взмах двоих светловолосых… и вдруг разом все исчезли. Он протёр глаза, почувствовав бегущие по спине колючие мурашки. Люди, казавшиеся ему любознательно-бестолковыми детьми-переростками, удивлённо-наивными и беспомощными, оказались могущественными, властными и… себе на уме. А он-то перед ними выдрючивался! Вообразил себя наставником и воспитателем заблудших непосвящённых… Апилокс сел на камень, не заметив, что расплющил бесценный плесневый продукт, и заплакал от бессилия и обиды. И снова, в который раз, попытался и не смог вспомнить свою мать. Только тепло её рук, когда она гладила его по голове, хранила душа…

***

Глаза открыли в первом зале пещеры, откуда начали путь. Руки всё так же были сцеплены. Только Ковбой сразу пришёл в себя, выпустил из зубов штанину волхва, встряхнулся и задрал ногу над «столешницей».

– Вы как? В порядке? – Баюр больше обращался к Артуру, у Яна уже был завидный стаж телепортации.

– Голова слегка кружится, – Бартоломео разжал пальцы и растянул до ушей улыбку: – Лихо мы! Совсем другое дело, не то что туда шкандыбарили. Эх, жаль, в оба конца нельзя было!

– Сколько мы отсутствовали? – забеспокоился Ян. – Наши, небось, в панике!

– Погодь! – удержал его за рукав Баюр, иначе друг вылетел бы из пещеры сломя голову. – Может, наши ушли? А кто там дожидается – неизвестно.

Все трое, стараясь не попадать в полосу света, приблизились к входу с боку и навострили уши. Голоса́ снаружи были до боли родными.

– Сдаётся мне, он нарочно нас зарулил направо, догадался, что там тупик!

– Он, конечно, не дурак, – охладил обличительный раж приятеля Бен, – но всего знать не может. Ты, Кай, напраслину не гони!

– Конечно! Я тень на плетень навожу, а он…

– Да не грызитесь, вы! – Лирбена осадила задир и сама завелась не хуже: – Пора бы им вернуться. Ну, сколько там этой пещеры? Раз, два и… – раздался страдальчески стонущий вздох, который она не смогла подавить, – уж, не случилось ли чего? А мы тут, олухи, ожидаем и дискутируем. Может, пойдём, поищем их?

Грегор сквозь зубы процедил:

– Сиди! Он велел ждать и не соваться!

– Правильно, Грегор! – Баюр вынырнул из пещеры, а за ним Ян и Бартоломео. – Я же сказал: вернёмся.

Ковбой в три гигантских прыжка достиг кустов, где в теньке развалились санитары, ожидая результата поисков, и рыкнул с раскатисто рокочущей оттяжкой в сонные морды. Те немедленно вскочили:

– Ну, что там? А где пациент?

– Не нашли, – волхв упреждающе поднял ладонь в сторону Кая, увидев, что тот открыл рот, и рот понятливо захлопнулся.

– А что так долго? – недовольно прогнусавил белобрысый. – Мы вздремнуть успели.

– Долго? – возмутился Артур. – Вот сами и сходили бы! Тоннель длиннющий, пока дотопали, сто потов сошло…

– А в конце – тупик, – перебил Ян. – Никаких человеческих следов нет и в помине.

– А нечеловеческие? – багровый, вылупив глаза, перешёл на шёпот и поперхнулся: – Есть?

– Ничего нет. Пусто, – парень развёл руки, разжав ладони в доказательство, что ничего не прячет, всё выложил как на духу.

– А что там за страсть? – санитары не столько пеклись о пациенте, сколько их разбирало любопытство, подогретое слухами и перешёптываниями, которые самим проверять было страшновато, но почему бы не выспросить, пользуясь случаем? Дыма без огня не бывает. Раз дурная слава идёт, значит, неспроста.

– В этот раз страсти не было, – Баюр решил всё-таки припугнуть трусоватых рях, жадно развесивших уши, чтоб неповадно было под землёй шнырять. – Свезло нам. Однако не все такие счастливчики. Другие пойдут – огребут по полной. Мало не покажется, – потом покосился на разинутые рты и добавил для пущей убедительности: – Гудело там что-то и скребло… а фонарь погас. Сам собой…

– Выходит… оно его и сожрало… – прошептал белобрысый.

– Оно? – такого людоедского вывода волхв не ожидал. – Но следов никаких!

– Хватит! – рявкнул багровый, плюнув. – Зря только прождали.

– Зато поспали, – Рэ заговорщицки подмигнул, – солдат спит – служба идёт.

– Пошли, – огрызнулся авторитет на белобрысого, будто по его милости здесь проторчали. – Чё говорить-то главному будем? – стая туристов его больше не интересовала. Кто же обращает внимание на корягу, подвернувшуюся под руку и использованную, чтобы поворошить в барсучьей норе, а потом отброшенную в сторону за ненадобностью?

Оба вразвалочку побрели обратно в лечебницу, переругиваясь по дороге. Вернее, бубнил багровый, а его напарник отбрехивался, словно по его вине такая задержка вышла. Однако пройдя с десяток метров, белобрысый всё же оглянулся напоследок, помахал рукой: «Бывайте! Спасибо – подсобили!».

– Теперь бахвалиться станут, как с риском для жизни излазили проклятущую пещеру в поисках чокнутого больного, – злорадно ухмыльнулся Рэ. – Наврут с три короба!

– А про нас? – Кира опасливо сверлила спины санитаров глазами. – Не проболтаются?

– Зачем делиться славой? Может, удастся на целую премию набрехать!

Избавившись от лишних ушей, ожидающая группа окружила вернувшуюся, вывалив на неё гору эмоций и возгласов. Генри поздравлял с благополучным возвращением. Кай и Рэ завистливо цокали языками, проклиная свою оплошность: налево-направо – без разницы, главное – надо было идти с Баюром, у него нюх на жареное. Лирбена счастливым лицом прижалась к плечу Яна, а Грегор одобрительно похлопывал всех троих – по груди, по плечам, словно проверяя достоверность их материализации, и ворчал с плохо скрытым облегчением: «Паникёры! Искать, искать… Раз Баюр сказал…», хотя сам отчаянно беспокоился, до последнего сомневался в безопасности левой группы и вот-вот сдался бы на уговоры – а они и появились, живы-здоровы. Бен и Кира не хлопали, ни цокали, просто радовались, молча любуясь на восторженную кутерьму. Теду места не хватило возле героев, его оттеснили на задний план, оттуда он и гаркнул:

– Рассказывайте уже, где вы шлялись и где Корбринна прикопали!

Честь живописать приключения спихнули на Яна, и он оправдал высокое доверие. Глаза слушателей не умещались в орбитах и выталкивали выгнутые дугой брови в открытый космос, а отвисшие челюсти безуспешно искали себе опору. Благо, врождённое благоразумие и многоопытность экспериментатора не покидали парня, и он обошёл подробности с артефактами. Не менее интересно было смотреть на Баюра, он слушал с таким неподдельным интересом, будто в подземной эпопее не участвовал, и его искреннее удивление ничем не отличалось от изумления остальной публики. Вот только волхв поражался не перипетиям событий, а ловкости рассказчика, с которой тот лавировал между тем, что можно озвучить, и тем, о чём следует умолчать или заменить более правдоподобным и понятным. Артур встревал со своими дополнениями и подсказывал те моменты, важность которых Ян не оценил:

– А ведь я почти женился, – вздыхал он с притворным сожалением. – Где ещё найдёшь такую удобную женщину? Красавица, каких свет не видывал, ме́ста занимает мало, можно в рюкзак упаковать, в походах незаменима – в любую дырку пролезет, как ящерка, заботлива, хавчик добудет на пустом месте, у неё даже плесень – деликатес. А силища – Баюра уложит на обе лопатки…

– А Корбринн отказался возвращаться с нами, – перебил его Ян, не дождавшись конца причитаниям несостоявшегося супруга. – Договорился с местным чародеем, что тот телепортирует его домой.

В «отказался с нами» – поверили все безоговорочно. Нагляделись уже на его выверты, козлиную упёртость и заоблачную спесь. Что ему значит мнение коллег? Он сам – пуп вселенной!

– В академию, что ли? – Кай злобно прищурился. – Ну, попадись он мне! Мы ради него жизни не щадили («Особенно ты!» – ввернул Бен), а он отплатил чёрной неблагодарностью!

– Всё! Хорош цацки разводить! – взорвался Рэ. – И так уйму времени угробили!

– Я давно говорил, что пора уносить ноги! – напомнил о своей правоте Кай. – Теперь-то вы убедились? Скажите спасибо, что все целы, а то могли и не досчитаться… – и красноречиво взглянул на пещерных путешественников.

На этот раз никто не возражал. Рассыпались по ближним кустам, бдящим за оставленными на хранение торбами, отряхивали куртки и штаны, успевшие за время ожидания облепиться мелким сухим мусором. А нечего было сидеть где ни попадя! И потянулись к тропе, которая бежала вдоль холма и вытекала прямиком к автобусной остановке. Сначала брели растрёпанным веером, потом он постепенно сложился в колонну. Баюр, замыкающий шествие, подозвал Ковбоя, освободил его от «ошейника» и спросил:

– Кто-нибудь знает, сколько мы гуляли в пещере?

Колонна встрепенулась, утратила стройность, ибо все оживились и вразнобой ответили:

– А то! Засекли, конечно!

– Два часа!

– За это время можно до академии пешком дотрюхать!

– А что?

– Ты хочешь сказать, – Кай, возглавляющий процессию, остановился, и она, наткнувшись на препятствие, одновременно осенённая догадкой, повернулась назад, – что вы там были дольше?

– Разумеется, – ответил Ян.

– Корявое у них время, – поморщился Бен, – при таком раскладе почему бы не пофорсить долгожительством?

– Никому нельзя верить, – Артур обиженно засопел, потирая отросшую щетину на круглом загорелом лице, и неожиданно весело расхохотался: – А ведь мы чуть не купились на замануху!

– А отшельников там не было? – Кира вдруг вспомнила, с какой истории началось для них знакомство с пещерой.

– Мы не видели, – с сожалением ответил Баюр. Загадка исчезновения святых старцев так и осталась загадкой. Ушли ли они под землю к килотам или переселились в другой благословенный пустынный уголок – теперь не узнать. – Не могли же явившиеся гости спросить в лоб: куда дели отшельников? Мы были вынуждены придерживаться местного сценария: дескать, память-то отшибло напрочь.

– Так это когда ещё было? – засомневался Генри. – Да и было ли? Куда они тайком ушли, никто не знает.

– Тут и знать нечего. Святые отцы! – Тед презрительно усмехнулся. – Расписывают для простаков загробное царство, а самим помирать неохота. Хоть под землёй – а всё ж таки бессмертие.

– Теперь-то уж выслужились, небось, – Рэ, как видно, тоже не сочувствовал проповедникам, – подались на глубину, в стольный град – на руководящие посты.

– Автобус! – вскрикнула Лирбена. – Опять пропустим!

Задерживаться здесь дольше никого не прельщало, и уже без всяких колонн и тропинок гурьбой по бездорожью бросились к шоссе.

Глава 30
Время на исходе

Уже расселись на мягких сидениях и облегчённо вздохнули под деловитое урчание мотора, уже успели прощальным взглядом окинуть лечебницу – с одной стороны и зелёный холм (уж он-то запомнится им надолго!) – с другой, уже успели почувствовать, как движение вперёд набирает скорость, как вдруг водитель заглушил мотор и, открыв водительскую дверцу, выпрыгнул на дорогу. Измотанные физически и морально, участники экспедиции обречённо закатили глаза в потолок, но тут же, опомнившись, прилипли к окнам. От служебного въезда в лечебницу к автобусу спешил полицейский, в форменной фуражке и со светящимся сигнальным жезлом, которым он и тормознул водителя. Но не это смутило друзей больше всего. За полицейским по-медвежьи вразвалку шагал багровый с выражением важности исполняемого долга на лице.

– Заложил, гад, – прошипел Рэ.

Остальные промолчали, но струхнули изрядно, опасаясь, что начнётся проверка документов. Кай поспешно опустил косу, положив её на пол и ногой задвинув под сиденья (к великому удовлетворению остальных пассажиров, невнятно роптавших с самого воцарения над их головами сверкающего полумесяца и косившихся на остриё, поминутно разворачивающееся в разные стороны, словно высматривая, кого бы клюнуть первым). Их жизни, конечно, были вне опасности, но задержание им светило однозначно. А дальше – следствие… запутанные и затяжные разбирательства и освидетельствование на вменяемость… Во что это выльется и насколько растянется – бог весть! Скажешь правду – бессрочная путёвка в психушку гарантирована. Будешь врать (особенно вразнобой – сговориться ж не успели) – затаскают по дознаниям. В любом раскладе – долгая канитель, выматывающая душу, а дом родной будет только сниться. Подобные скитания поневоле заставляют думать, что скорая кончина – наименьшее из бед, и даже мечтать о ней. А сохранённая жизнь – изощрённая пытка современной, продвинутой инквизиции, которая не физически, а морально расчленяет тебя на мелкие составляющие.

Дверь автобуса раздвинулась, и внутрь просунулся багровый. Друзья превратились в мраморные статуи, такие же застывшие и белые. Ковбой заполз под ноги Баюру, даже хвост убрал с похода. Санитар грозно оглядел пассажиров, «не узнал» «туристов» и спрыгнул с подножки:

– Тут его нет, – доложил он полицейскому.

– Отъезжай! – дал отмашку водителю страж порядка. – Будем проверять все, – багровый гордо кивнул с сознанием значительности своей персоны.

Выдохнули, только когда стриженая зелёная ограда с шелестящими трепетно-золотистыми берёзками по краю осталась позади, а в ушах перестало звенеть, вот тогда-то путешественники и узнали о себе всю правду-матку.

Две бабки с загорелыми морщинистыми лицами, одна толстая, как кадушка, другая – похожая на обугленную жердь, по-деревенски принаряженные по случаю выезда в город, чтобы спихнуть на рынке излишки сельхозурожая, громоздящегося в корзинах в конце автобуса, доверительно шамкали на ухо друг другу. А поскольку обе были глуховаты, свидетелями «тайного знания» стали все пассажиры.

– … яво и ищуть. Весь белый, саван-то от ветру колышет, а глазищи так и пышут огнём, – с чувством пыхтела толстуха.

– Свят, свят! – охнула её худосочная соседка, осеняя свой лоб крестным знамением. – Да откудова ж ты знашь?

– Христя видала. Давеча, как ливень хляснул, она – на двор, за бельём. А он – посередь огорода! А над ём – всё небо зелёными волнами расходится.

– Да откель жа он взялси?

– Как жа, Офсей сказывал, в пещорах, что отшельники побросали, заселились пришлые люди…

– Дак они, пещоры-то, заговорённые, у нас никто туды не наведывалси! – суетливые старушечьи пальцы беспрестанно подтягивали узел платка под подбородком и сам платок поправляли на голове, хотя он не собирался покидать её и порхать в воздухе, а между делом – мелко крестили лоб.

– Вот и знамо! Колдуны поганыя! Святое место осквернавили, ан мало им показалось. Прокрались на кладбищу больничную да могилу-то и разрыли! – кадушкин голос был уверенным, будто она вещала доподлинно проверенные факты, и бабка вбивала слова накрепко, как гвозди в крышку гроба, чтоб шальной покойник не вздумал выскочить и прогуляться.

– И никто их не остановил?

– Посля уж увидали. Могила-то пустая, тока ветер свищет! А упырь на охоту наладилси!

Седенький мужичок, что сидел на переднем сиденье перед бабками, хохотнул, оглянулся:

– Ваша Христя из ума выжила уж почитай годов десять назад! Бельё на ветру полоскалось, а ей упырь примерещился! Вот страху и нагоняет, а вы ейной дури потакаете!

Бабки зашикали на него, замахали руками:

– А колдуны?

– Да какие там колдуны? – отмахнулся старикан. – Туристы пришлые!

– Туристы?! Сказывают, замырнули в пещору – и поминай, как звали! А можа, оттудова и заявились!

Кай, как замер в образе памятника, так и не шелохнулся, стоически выслушивая деревенские бредни, а Рэ на тревожную оглядку Лирбены философски изрёк:

– Древние суеверия, как показала практика, не вытравить ни огнём, ни мечом!

– Тю! Огнём-мечом! – презрительно скривился Бен. – Даже покорением космоса!

– Да больного они ищут, – не сдавался мужичок. – Сказывают, удрал какой-то из лечебницы.

– Вот яво-то и схарчил упырь, – догадливо заключила бойкая кадушка, которая завела балясы ради удовольствия почесать язык, а теперь уже её саму пробрала зябкая жуть, отразившаяся в выпученных глазах: – Надо засветло вернуться домой-то, а то как бы чаво… Пропади он пропадом энтот базар! И дёрнул жа меня нячистый аккурат нынча собраться!

Автобус на крутом вираже выворачивал на широкую, прямую, как стрела, магистраль, чтобы мчаться в город. Пассажиры дружно накренились в одну сторону, как ковыль под ветром (о-о-о-й!), и снова выровнялись (у-ф-ф-ф!), забыв старую тему и таращась во все глаза на летящую навстречу чужую, любопытную, манящую жизнь.

Теперь дорога бежала обратным недавнему марш-броску путешественников курсом и казалась новой, хотя и узнаваемой. Заброшенные сады по левую руку постепенно сходили на нет, и захолустный пейзаж преображался сначала старыми городскими постройками, а потом и новыми домами, многоэтажными жилыми, дворцовыми ансамблями с фонтанами, скульптурными композициями, парками, спортивными комплексами. Вон вдалеке проплыл прозрачный купол, сверкающий солнечными бликами, над гигантским бассейном – тёплое море круглый год под боком (возможно, и воду туда закачивали из гейзеров). Справа, в стороне от шумной магистрали, ближе к лесу, притаилась в саду городская беломраморная больница, следящая за движением людей и машин в просветы ветвей, как в замочную скважину. Высокие треугольные верха вытянутых окон подпирали крышу, как удивлённо вздыбившиеся брови.

А вон и пустырь! Отсюда далековато, не разглядеть, но горы строительного мусора пополам с землёй вокруг воронок видны. Никакого ограждения и оцепления места происшествия нет и в помине, нет и толп любопытных зевак – интерес иссяк, как только спасатели прекратили работы, извлекли секретное оборудование, раненых и трупы. Пронырливые мальчишки, как водится, пошныряли по обломкам, по дырам, получили трёпку от родителей за перепачканную одежду да и занялись другими делами, более увлекательными, нежели ковыряние в свалке.

Город уже освободили от карнавальной мишуры, торговых палаток, разбросанных там и сям, и вообще от всего, что так или иначе напоминало грандиозную феерию, закончившуюся, увы, так плачевно, чтобы как можно скорее стереть из памяти разразившийся скандал, который совсем замять вряд ли удастся. Что там происходило за кулисами властных структур, как велось разбирательство, кого признали виновным, а кого – козлами отпущения, никаких оповещений не устраивали да и не будут, пока не выработают официальную версию досадному инциденту.

А жизнь шла своим чередом. Народ спешил на работу, на рынки, в супермаркеты, на пустырь и не посматривал (своих забот хватало). Словом, люди есть люди, когда бы они ни жили – в прошлом или в будущем – меня не задело, пронесло (хвала богам!), значит, можно жить дальше.

Автобус притормозил на остановке у центральной площади и распахнул двери. Пассажиры вскочили, затолпились, расплачиваясь и выгребая сумки из багажных отсеков. Бабки заставили остальных ожидать очереди, перегородив корзинами выход и передавая их друг другу. Недовольство ожидающих кипело, выплёскиваясь нелестными характеристиками деятельности торговок. Сухопарая бабка молчала, укоризненно сомкнув щепотью бескровные губки, зато толстуха отвечала за двоих, не затрудняясь в выборе выражений, где бы она желала видеть говорливых торопыг вместе со всей их роднёй, прошлой, нынешней и будущей.

Переждав бранящееся столпотворение, экспедиция выстроилась у дверей, а Грегор достал кошель и, высыпав в горсть монеты, протянул водителю. Тот удивлённо вскинул брови, но промолчал, отсчитав нужную сумму и кивнув на щель кассы, остальные деньги вернул придурковатому пассажиру, не способному произвести примитивный арифметический расчёт. Тот не сконфузился, а деловито встал возле выхода, пропуская живописно-потрёпанную шайку таких же недотёп, сопровождаемых чёрным лохматым зверем, и покинул автобус последним. Водитель закатил глаза, повертев у виска пальцем.

Оказавшись на тротуаре, друзья заозирались, отыскивая глазами знакомые ориентиры и выбирая путь, выводящий из города.

Кира дёрнула Баюра за рукав:

– А доктора Ватсона так и не нашли.

Кай вдарил древком косы о тротуар и, выпучив глаза, зашипел:

– Ты что, хочешь, чтобы мы ещё этого недоумка искали?!

– Он тебе кто? – подключился Рэ. – Дедушка? Внучатый племянник?

– Остыньте, ребята, – попытался примирить их Бен. – Никого мы искать не будем.

– Почему? – удивилась Кира.

Баюр убрал с её лба спутанные огрызки волос:

– Потому, что этот жук нигде не пропадёт. А там, откуда он прибыл, его присутствие нежелательно. Если не сказать – опасно.

– Очень мудро придумано, – Кира ехидно поаплодировала. – Всех, кто нам не нравится, отправим… в другой мир. Пусть с ними там разбираются! А мы ручки отряхнём.

– Да он сам об этом мечтал! – не выдержал Ян. – Вот пусть и расхлёбывает свою мечту. Здесь, чтобы выжить и не опуститься до бездомного люмпена, ему придётся засучить рукава и поработать.

– Труд человека облагораживает, – согласно закивал Тед.

А Ян продолжил:

– Он привык чужими руками жар загребать, у него главное орудие труда – указующий перст.

– Насчёт облагораживает – спорный вопрос, – внёс свою лепту в обсуждение Бартоломео. – Жизнь доказывает обратное – горбатого могила исправит.

Все дружно обернулись к Теду, главному эксперту похоронных дел, но тот с усмешкой отвернулся:

– Пошли уже, – и свернул дискуссию простой логикой: – Если б ему нужна была помощь, он бы от нас не прятался.

Обратно из города шли пешком по аллее, протянувшейся посередине проспекта, жужжащего автомобилями, мчащимися слева и справа в оба конца. «Карнавал» остался за спиной, вот показался и уплыл назад знакомый магазинчик «Лики столетий». Друзья шагали молча, поглядывая по сторонам и не решаясь высказывать вслух свои сомнения по поводу вожделенного возвращения. Ковбой мирно труси́л на поводке рядом с Баюром. Сколько времени они пробыли здесь? Пришли поглазеть и сразу вернуться, а невольно застряли… Так ли уж невольно? Впрочем, волков бояться – в лес не ходить. Если уж так страшно, можно было вообще не ввязываться в эту авантюру… А потом жалеть всю жизнь? Собственно, они ведь и вызвались в экспедицию с тем, чтобы обнаружить и по возможности исследовать аномальные явления, то есть изначально готовы были столкнуться с необъяснимыми, даже опасными проявлениями реальности, и риск их не отпугивал, наоборот – куражил. А что теперь? Найдут ли они в кустарниках у Гульпека свои пожитки? Смогут ли передать в академию сообщение, что живы и возвращаются? А может быть, Абелуны уже прочёсывают спасатели? Но все опасения тускнели при взгляде на Баюра, Яна и Бартоломео, Грегора и Лирбену, которые не проявляли никакого беспокойства. Безмятежность и уверенность на их лицах были разбавлены лишь познавательным интересом, с каким они разглядывали местные виды. Их спокойствие было заразительным и гнало прочь запоздалое раскаяние в опрометчивых поступках и нелепых авантюрах.

Люди, проходящие мимо, неизменно удостаивали вниманием Кая, худого и длинного, с серьёзным лицом и запечатлённой на челе думой о вечном и нетленном, материально подкреплённой зловещей косой, грозно отстукивающей шаги. Лохматый пёс размером с телёнка в сравнении с ним конкуренции не выдерживал. Седой мужчина даже остановился и, сняв очки, усердно тёр окуляры, подозревая их в оптическом обмане. Две встречные девушки прервали щебетание и воззрились на посланника судьбы, потом прыснули и ещё долго смотрели ему вслед, качая головами, перешёптываясь и смеясь. А маленькие дети застывали на месте, задрав мордашки с восторженными глазами и разинутыми ртами.

– Слышь, ты, Неугомонный Дух, или как тебя там, – ворчал Бен, – нас с твоей косой арестуют.

– За что?

– За ношение несанкционированного холодного оружия.

– И за запугивание мирных граждан, – добавила Кира. – Хоть бы тряпочкой её обвязал.

– Хотите испортить представление? Как это низко – завидовать чужой славе!

Остальные, тихонько посмеивались, не ввязываясь.

– Зачем ты её тащишь с собой? – недоумевал Рэ. – Переквалифицируешься из богомерзкого алхимика в благородного труженика полей?

Кай загадочно ухмыльнулся и не ответил, гордо задрав подбородок.

Это ему казалось, что гордо. На самом деле обросшая щетиной физиономия, потрёпанная одежда и сельхозорудие в руке, по мнению друзей, очень даже смахивали на то, что селянин, нехило приняв на грудь и в беспамятстве свалившись под забором, недавно очнулся и, мучимый жестоким похмельем, озабоченно высматривает злачное заведение, чтобы утолить жестокую жажду.

– Нет, – с практичной прозорливостью предположил Бен, – он будет ею бриться по утрам.

– Так она ж тупая, – Рэ, ещё будучи в костюме Арлекина, проверил режущие возможности опасного реквизита, дабы его опрометчивый друг не натворил чего непоправимого.

– У него язык острый. Им и наточит, – тут же нашёлся прозорливец, которому за словом в карман лезть не пришлось, оно у него тоже всегда было наготове.

– Умники, – презрительно откликнулся Кай. – Где уж вам догадаться! Я сделаю её радиоуглеродный анализ.

– Зачем? – умникам было и невдомёк, что эту потрёпанную и заросшую щетиной жердь, кроме мечты о ванне, белых простынях и горячем кофе со сдобными булочками, обуревают ещё и научные, далеко шагающие идеи и планы.

– Определю возраст (хоть узнаем, в каком времени побывали), материал, ну… и всё остальное…

– У-у-у! – уважительно протянули оппоненты.

А Кира не прониклась торжественностью момента:

– Взял бы что-нибудь не такое громоздкое и вызывающее. Пуговицу там или монетку.

– Ещё чего! Мелочь презренная!

– Зато в кармане носить удобно.

– Фи! Меркантильная женщина! Коса – это ж красотища какая! Просто оторопь берёт! А эффект? Гипнотизирует на месте!

Кира опустила голову. Её коса осталась где-то в разрушенных катакомбах. Теперь придётся стричься под мальчика.

Вдруг Баюр резко затормозил. Передал поводок с Ковбоем Яну:

– Ждите меня здесь. Я скоро, – и, перемахнув стриженые кустарники, метнулся через дорогу, к видневшемуся на той стороне маленькому белому магазинчику с красным крестом.

– Аптека, – задумчиво прочитал Генри. – Он что, болен?

– Не хочет отстать от Кая, – ухмыльнулся Рэ. – Накупит пилюль, вызнает новейшие технологии потомков, станет светилом медицины, – он обернулся к Лирбене и Кире: – Ещё и вас, отсталых знахарок, обучать будет. А может, и лечить…

– Это тебя надо лечить, – огрызнулась Кира. – От больного воображения.

В небольшом помещении аптеки царила тишина, осенённая стерильно-холодной чистотой. Волхва окружили сверкающие витрины, пестреющие нарядными упаковками и глянцевыми постерами, рекомендующими новейшие медицинские препараты, гарантирующие избавление от немощи и бессилия, сулящие красоту и вечную молодость. Он оглянулся вокруг. Никого. Только у кассового окна стоял один человек спиной к нему. Баюр встал за ним в очередь. Дверь в служебное помещение была приоткрыта, там что-то происходило. В тишине пустого зала явственно послышались голоса и всхлипы.

– … трагедия вовсе не в этом, а в том, что он натворил!

– Да что ты понимаешь! Арчибальд погиб! – Баюр, до сего момента рассеянно разглядывающий витрины с коробочками и пузырьками, застыл, обратившись в слух. – Гений! Остальные мизинца его не стоят!

– Преступник не может быть гением. Скорее – падальщиком! Стервятником!

– Он учёный!

– Согласна. И он, и Гордэн – талантливые врачи, с божественным даром…

– Я и говорю…

– Но как они употребили этот дар? Не во благо людям, а во вред!

– Евгеника – такая же наука, как и все остальные! Да, кто-то погиб. Но люди гибнут тысячами ежедневно! И чтобы их вылечить, нужны жертвы!

– Интересно, что бы ты запела, если бы сама стала этой жертвой.

– Ученики Арчибальда оплакивают его, скорбят…

– Пусть скорбят за решёткой. Всё равно им больше не быть врачами. Да и кто бы пошёл к ним лечиться? Может, они больше скорбят о своей загубленной судьбе, чем об учителе?

– Ты жестокая и отсталая!

– А твой принц милосердный и продвинутый!

– Да! Принц! Таких больше нет! И не будет! Ы-ы-ы-ы…

– Выпей успокоительного. Ты не единственная, кому он задурил голову. Безмозглые курицы, и на что только польстились?

– Всё ты врёшь! Ы-ы-ы-ы…

– Ну всё, всё… было б о ком горевать! Ты у нас такая молодая, хорошенькая! Ещё найдёшь своё счастье…

– Ы-ы-ы-ы!

– Об этом мяснике-извращенце будешь вспоминать как о кошмарном сне…

Стоящий перед Баюром мужчина нетерпеливо дёрнул колокольчик. Аптекарша с раскрасневшимся лицом выпорхнула из двери, плотно её прикрыв, и пальцем задвинула на глаза строгие очки с тонированными линзами, сползшие было на середину носа, сделав взгляд непроницаемым:

– Простите, что заставила ждать.

Клиент отмахнулся, мол, ерунда, не стоит извиняться:

– Версус. Два.

Баюр вздрогнул и уставился на затылок впередистоящего. Знакомый затылок, где-то он его уже видел. Расплатившись, клиент отошёл от окошка и направился к двери. Разглядеть его не дала аптекарша:

– Я вас слушаю.

– Версус. Два, – машинально повторил волхв, поворачиваясь к окошку.

Женщина зашебуршала в шкафчиках, на полках и удивлённо развела руками:

– Извините, больше нет. Перебои с доставкой. Это временно. Зайдите завтра, привезут обязательно.

Баюр оглянулся на дверь, обладатель знакомого затылка уже растворился за ней. Лёгкая паника опахнула его незримым крылом, заставив пожалеть о своей беспечности. Надо было раньше озаботиться аптечными приобретениями, да все было как-то не с руки. Выйдя на крылечко, он стал высматривать другую аптеку на противоположной стороне проспекта. Мешали деревья и поток машин на трассе. И вдруг почувствовал, что его кто-то тронул за рукав. Он резко обернулся. Ольгер! Опять? Баюр молча уставился в слегка смущённое, но всё же шкодливо-довольное произведённым впечатлением лицо.

– Возьми, тебе нужнее, – кудесник неловко сунул в руку волхва две коробочки и кивнул на рассеявшуюся по аллее и ожидающую его экспедицию. Можно было не сомневаться, что он пересчитал её состав по головам.

Кое-как расположившись на краю лавочки, Генри, сидя спиной к аптеке, что-то втолковывал Теду, сидящему на корточках перед ним. Судя по глумливо ухмыляющейся физиономии воспитуемого, – без особого успеха. Рядом изнывал Артур. Ян, увидев вышедшего на крыльцо Баюра, рванулся было навстречу, но Кай опустил перед ним косу, как стражник алебарду перед царскими покоями, а подскочивший Грегор точку зрения косы поддержал и, рубя ладонью воздух, доказывал её правоту. Ковбой благодушно развалившийся под лавкой, вскочил вслед за Яном и ударился хребтом о её днище, заставив подскочить Генри и растерять педагогические аргументы. Женщины замерли рядом с Грегором, не смея перечить начальнику, а Рэ с Беном легкомысленно помахали волхву руками.