Текст книги "Исцели меня. Невозможное"

Мое обещание – пустой звук. Его некому предъявить, тлеющему телу все равно, кому и что я обещал. Но вот я живой и помню свои обещания. Как бы мне ни было плохо, я должен держать свое слово.

После ее погребения я обнаружил, что не досмотрел оставшуюся сферу. Один факт из жизни Александра и Лизы дал мне много объяснений, и я непременно должен поделиться ими с вами. Ведь рукопись, которую я обещал написать для Агаты, существует, и она перед вами.

Итак, Лиза лежит в больничной кровати, в той самой палате, где ее оставил Александр. Прикрыв глаза, в полудреме мягкими движениями ладони ласково поглаживает животик. Дверь тихо отворилась, и в палату зашла высокая женщина, обладательница необычной благородной внешности. Темный взгляд под пушистыми ресницами, выгнутые дуги бровей, правильный вытянутый овал лица, прямой нос и тонкие острые губы. Черные волосы переплетены узором и заколоты золотой диадемой. На ней роскошное платье, расшитое камнями, тяжелый подол слегка касается пола и бьется об ноги. Что особо привлекло мое внимание в этой женщине, это наличие украшения на правой руке, точно такие же кольца, какие носила Агата. Только кольца Агаты имели приятный янтарный отлив, а у женщины крупные кроваво-красные рубины в мощной золотой оправе.

Женщина бесшумно прошла в палату и, обнажив пальцы от колец, легонько дотронулась до ладони Лизы.

Лиза вздрогнула и открыла глаза. Женщина скрыла наползающую на губы улыбку и с заботой посмотрела на испуганную девушку.

– Так вот ты какая, – произнесла женщина и, пододвинув стул к кровати, удобно на нем расположилась.

С недоверием смотря на незнакомку, Лиза прижалась спиной к стене и прикрыла живот одеялом, невольно защищая свое будущее дитя. Видя это, женщина по-доброму улыбнулась и произнесла:

– У тебя будет дочка, замечательная белокурая девочка.

– Вы – Лизавета?

– Да, я – Лизавета, – приподняла она бровь, – значит, мой сын рассказывал о своей семье, приятно. А вот его выбор меня удивил, – показала она указательным пальцем на Лизу, от чего та смутилась, не зная, как реагировать.

– Где Саша? Почему он не приходит? – с тревогой спросила Лиза, приподнявшись на локти. – Вы его видели?

– Александр в порядке, проходит обычные процедуры. Допрос, отчет, суд. – При слове «суд» Лиза побелела, что женщина сразу заметила. – Тише, успокойся. Он просто расскажет святейшим о своих приключениях, они попытаются прийти к мирному договору. Александр умеет за себя постоять.

Лиза медленно опустилась на подушку и задумчиво посмотрела в потолок. В глазах блеснула влага, но она сдержалась от слез. Во всяком случае, плакать она могла только без свидетелей.

– Я вам не верю, за две недели он бы подал знак. Его нет здесь, – сдерживая обиду и поджав губы, выпалила Лиза.

– Его действительно здесь нет, а вот его знак есть, – она протянула Лизе маленький конверт.

Поднявшись на подушке, она быстро взяла конверт. Судорожно открыв его, она впилась взглядом в строчки, и губы зашевелились в шепоте. Не сдерживая улыбки, она прижала письмо к груди.

– На каком он задании? – спросила Лиза, уже с большим доверием смотря на Лизавету.

– Надо же ему как-то доказать преданность братству, тем более у него теперь семья. Суд выбрал для него испытание, которое он должен пройти. До этого вы не имеете права видеться.

– Там, на этом задании, опасно?

– Александр – мужчина, лучший из лучших. Он справится, – ободряюще ответила Лизавета. – Скоро тебя переведут в комфортные условия. Обещаю, придет время, и ты его увидишь. Вот еще, – вздохнула она, – его имя – Александр.

– Ради меня он оставил это имя. Он – мой Саша.

Они сухо переглянулись, и Лизавета ушла. Лиза, обняв ладонью живот, легла в кровать, отвернулась к стенке и еще раз перечитала заветное письмо.

…Время шло. Лизе выделили специальную квартиру, кстати, в соседях от будущей Агатиной квартиры. Ей позволяли гулять по дворцу, выходить на улицу, но не покидать границ высокого забора. А она и не стремилась. Сначала она дичилась от того, что все на нее странно смотрели. Да и ей все казались какими-то необычными людьми. Для Лизы назначили разговорчивую наставницу – приятную, улыбчивую девушку, которая легко вошла к ней в доверие. У Лизы было много свободного времени, поэтому ее все чаще можно было увидеть с книгой в руках или работающей над холстом. Она подолгу гуляла в парке, с грустью смотря, как яркое лето сменяется на сухую осень, а сухая осень – на сырость и слякоть. Она поменяла легкое платье на теплое и куталась в шерстяное пальто. Животик заметно округлился, она бережно его поглаживала и разговаривала со своим дитем, не зная, каким именем обратиться к своей будущей девочке. Рассказывала о себе, о ее папе. От нестерпимой тоски по нему иногда грустная слезинка скатывалась по щеке.

Александр появился неожиданно. Не найдя Лизу во дворце, вышел на улицу и пошел в сторону сосен, где тоненькие натоптанные тропинки расходились во все стороны. Погода была солнечная, но первый мороз укрепил лужи и непривычно щипал за щеки. Увидел он ее стразу. Она медленно шла по тропке, оторвав кончик ветки от разлапистой сосны и покручивая ей перед собой, она важно и ласково что-то толковала своему животу. Припав плечом к стволу дерева, он умилялся ею, не решаясь нарушать эту идиллию. Александр изменился. Появилась прежняя строгость, черное пальто, но взгляд стал спокойным. Суровость ушла с его лица, а уложенные стриженные волосы и аккуратная небритость на щеках придала ему деловитости и элегантности.

Вдруг Лиза замерла на полуслове, ее словно что-то потянуло посмотреть в сторону Александра. Увидев его, она улыбнулась и, не веря такому повороту судьбы, сделала шаг навстречу. Как только она показала свою улыбку, он быстро направился к ней, не желая больше мучить ее ожиданием.

– Саша! – крикнула она, он заключил ее в объятия. – Я уже не верила, что ты вернешься… – причитала и плакала она.

– Что ты, Лизонька, я вернулся, – улыбается он, покрывая ее лицо поцелуями, – не плачь. Дай я посмотрю, какой ты стала.

Он заботливо гладил ее по пушистым белым волосам, крепко целовал, прижимал к себе и шептал ласковые слова. Где-то вдалеке в одном окне сначала появился Александр старший, затем в другом – Лизавета. Сложно сказать, о чем подумал каждый из них, но картина, где их сын обрел счастье, была мила и вдохновляюща. Встреча двух любящих сердец, встреча мужа и жены.

– Познакомь меня с ним, – сказал Александр и положил ладонь на ее круглый живот, – какой большой.

– Лизавета сказала, что это девочка, – положила она свою ладонь поверх ладони Александра и посмотрела ему в глаза, ожидая реакции.

– Вот, значит, как, с моим ребенком познакомились раньше, чем я, – с задором произнес он. – Ну что ж, теперь я наверстаю упущенное время.

Лиза, вздохнув, засмеялась, а Александр низко склонился над ее животом, как будто хотел коснуться губами. Лиза замерла, не веря, что жесткий Александр может позволить себе такую нежность.

– Значит, ты – девочка? – провел он ладонями по животу и улыбнулся, как будто сумел услышать ответ ребенка. – В своем походе я постоянно думал о твоей маме и о тебе. Будь умницей, мы тебя очень, очень ждем. И знай, тебя будут звать Агата, в честь твоей спасительницы.

В этот момент меня пронзило током. Агата – дочь Александра и Лизы, и она старше меня в два раза. Это еще она причина, почему она так сильно смущалась меня. Влюбиться в юнца, для нее это было страшное испытания.

Внешность Лизы никак не выдавала ее возраст, и этому есть объяснения. Когда Настя исцеляла Лизу, она повлияла на внутриутробное развитие плода. Агата родилась совершенно обычным ребенком, не считая дара, который проявился в пять лет. Но росла она очень медленно. В пятнадцать лет она была похожа на семилетнюю девочку, а в двадцать – на двенадцатилетнего ребенка, и только к тридцати годам она стала похожа на красивую юную девушку. На этом ее старение прекратилась. И в сорок, и в пятьдесят она выглядела на восемнадцать. Некоторые думали, что у нее дар бессмертной. Почитали ее, даже преклонялись, как перед богиней. Но она не пользовалась своей популярностью – наоборот, любила вести отрешенную уединенную жизнь, как ее бабушка Лизавета.

Физическое отставание совершенно не сказывалось на ее интеллектуальном развитии. У нее был пытливый ум, с ранних лет она начала читать, а потом познавала мир прикосновением. Ей легко открывались вселенские тайны, которые она пыталась осмыслить и занести в книги. В архиве можно найти множество работ, написанных Агатой. Погружаясь в работу, она не замечала ход времени, днями и ночами проводя время в библиотеке или в кабинете. Свою бессонницу она считала даром свыше и с радостью встречала ночь так же, как и день. Обладательница такой красоты и холодного нрава, она притягивала многие горячие сердца поклонников, но наука для нее была важнее. Так она своим отказом легко разбивала сердца, считая, что любовь – это глупость. Неприступная крепость, как однажды ее назвал Леонид, также жертва несчастной любви.

Честно, не знаю, что во мне такого особенного. Я не хвастун и не себялюбец, не заядлый сердцеед. Вообще я считал себя незаметной серой тенью, наблюдателем, но почему-то она выбрала именно меня. Однажды, устав от замкнутой жизни, в которой она провела почти полвека, она захотела чего-то нового и попросилась на выездное задание. Для нее сформировали команду, дали в помощь Венатора. И так ее заданием стал я. Семь лет она была моей невидимой спутницей, моим ангелом-хранителем. Наверно, у нее было достаточно времени, чтобы влюбиться в меня, мне же хватило несколько секунд. По роковому стечению обстоятельств полюбила она меня в тот момент, когда организм начал ее подводить. Это была плата за ее красоту и молодость, за бессонные ночи.

Вернемся к Александру. На какое задание ходил Александр, мне неизвестно, но в правах его восстановили. Правда, Верховным Служителем он так и не стал, уступив место своему дяде Константину Второму, а тот в свою очередь передал место своему сыну – Константину Третьему. Да, я тоже был удивлен, узнав, что Константин Третий и Агата были кузеном с кузиной. Теперь понятно, откуда у него было такое трепетное отношение к ней и большое желание спасти.

Александр больше никого не убивал, и остро следил за тем, чтобы и остальные выходили из ситуации мирным путем. На задание он выезжал очень редко. Для молодых юнцов он стал хорошим тренером, и один из лучших его учеников – Леонид. Прыткий и шустрый малец, который хотел быть всегда первым. Лиза выучилась и начала работать учителем по мировой культуре, любила живопись. С ее картинами можно встретиться в здешнем музее. В братстве полюбили ее, собственно, и она обрела здесь семью. Детей у Александра и Лизы больше не было, отравление все-таки подействовало на организм. Лечение не помогло – ни травы, ни молитвы, ни иные средства. Александр не расстраивался по этому поводу, утешая жену тем, что им дарована жизнь, и отдавал всю свою любовь единственной дочери. Когда у родителей встал вопрос о том, чтобы уехать из дворца, Агата не поехала. Она считала своим домом братство и не находила себя в ином месте. Родители переехали в свой дом, где когда-то начинали строить свою семью. Нет, жизнь у них не была скучной, напротив, они путешествовали. Александр познакомил Лизу с другими странами, они бывали в других Темплумах. Агата по возможности их навещала, когда могла найти дома. К сожалению, пришел и тот момент, когда ее родители стали совсем старыми. И по очереди обрели счастье уже в другом мире. А у Агаты осталась живая память их вечной любви. Именно поэтому ей было важно, чтобы у меня об Александре сложилось справедливое и правильное впечатление. Возможно, в лике любого злодея может скрываться герой, как в нем.

Настя так и не увидела свою мать, но однажды получила большую коробку с вещами. В записках, дневниках, фотографиях Настя нашла много ответов о жизни своей мамы, о том, кем был ее родной отец. Там же нашла свидетельства безумства Евы и необходимости Ордена изолировать ее от общества. Еще она получила от Александра медальон, свидетельствовавший о том, что теперь ее семья под защитой братства. Очерченный маленькими бриллиантами круг, в центре которого золотые звезды, пролетающие над Землей. Настя не имела права делиться со мной этой информацией. Поэтому зря Константин напирал на меня, не во все секреты Настя посвятила меня, а самые важные оставила при себе. Теперь этот медальон заслуженно хранится у Сары.

Сейчас я спрятался ото всех в ее башенке. Тут было наше энергетическое сближение, это странное явление окончательно влюбило меня в нее. Здесь мы проводили много времени, лежа на полу, наблюдая за звездами через прозрачный стеклянный купол. Здесь она читала книги, а я пыхтел у груши и краем глаза видел, как она мной любуется. Милая шалунья. Сейчас это место опустело, стало глухим и тусклым, лишь цветы, которые я изредка поливал, еще делали комнату живой.

Подобно мазохисту, я хожу по кругу. По тем местам, где была она: башня, архив, оранжерея, наконец – ее комната. Во дворце много памяти о ней, которую невозможно вычеркнуть, – рукописи, картины, цветы, ее маленькие милые подруги. Все было ею оставлено и скучало, горевало. В башне целая полка со сферами и книгами, такая же есть в ее комнате, и целый стеллаж в архиве. «Тебе, мой милый Кирилл, все это твое», – нашли такие записки на этих полках. Она оставила мне целое наследие и даже после смерти будет моим наставником. Когда я увидел эти полки, то пришел в ярость. Меня трясло от злости, и первое время я не подходил к шкафам. Я злился на нее из-за того, что она при жизни готовилась к смерти. Она ее чувствовала все время и, возможно, хотела.

Тоска взяла свое, и, пропадая в башне или в ее комнате, я начал знакомиться с книгами, оставленными для меня. Агата все продумала, мое просвещение рассчитала на несколько лет вперед. Даже ответы на потенциальные вопросы, которые могут возникнуть только в моей голове, легко находились в строчках книг и в видениях сфер. Не было лишь одного. Она нигде не оставила свой образ. Я искал, жадно погружаясь во все сферы, пытался найти ее, услышать ее голос. Но она тщательно спряла себя, уберегая меня от лишних страданий.

Сейчас я, сидя в башне на холодном географическом полу, тупо смотрю в стеклянный купол. Бледное солнце, пожираемое мрачными рваными тучами, высоко в небе. Желтая листва, гонимая сильным ветром, легко петляет в воздухе и безмятежно уносится вдаль. Я почему-то вспомнил историю про бабуина, которую мне рассказывала Ксения. Чтобы вступить в стаю, нужно понравиться старой самке. Все знали, кто такая Агата, и не понимали, почему ее выбор пал на меня. А Ксения поняла, потому и рассказала эту историю мне. Несмотря на то, что многие догадывались про мою близкую связь с Агатой, святейшие позволили похоронить ее в священном зале, куда доступ позволен только посвященным в братство.

Во время похорон, которые сопровождались пышной траурной церемонией, я стоял далеко от нее. И не имел права показать каких-либо чувств, хотя рыдающие стоны и плач разрывали коридоры.

– Достаточно того, что ты сотворил. Пусть память о ее кончине останется чистой! – рявкнул Константин и посоветовал мне держаться подальше от гроба.

Так я издали видел, как ее тело заносят в каменное кладбище под странным названием Кондиторьюм и погружают в специальную нишу. Красивое, мертвое личико с легкой улыбкой на лице навсегда скрылось за каменной крышкой.

– Агата, ты бы знала, как я тоскую! Как мне тебя не хватает, что сил жить нет, но надо! – взвыл я в пустой комнате, но вдруг тяжелая дверь открылась. Я быстро смахнул слезу и отвел взгляд в сторону. Нельзя, чтобы кто-то стал свидетелем моей слабости.

– Вот ты где прячешься? – узнал я голос Сары.

Она прошла и села рядом со мной. Только тогда я бросил на нее беглый взгляд. Как всегда, строгая вежливость и белый лаборантский халат.

«Почему в халате вне лаборатории?» – быстро мелькнуло в голове, но я отмахнулся от этого вопроса, мало ли как бывает.

Меня не радовало общество никого, и большую часть времени я предпочитал проводить в одиночестве. Но Сара считала себя близким мне человеком. Да, когда-то мы вместе пережили смерть ее родителей, а сейчас она считает своим долгом поддержать меня в моей утрате.

– Ты молодцом, хорошо держишься, – начала она.

– Это только снаружи, – ухмыльнулся я.

– Слышал, Ксения уехала от Мишеля? Он совсем раскис, вот она и не выдержала.

– Может, он прав. Легче всего раскиснуть, растечься в лужу и стать безразличным ко всему.

– А я думаю, у нее к тебе что-то осталось.

– Я тебя умоляю, – простонал я, закатив глаза, – это даже не смешно. В лесу ей будет лучше, и мне без нее тоже.

– А я вот тоже решила отпуск взять. Устала я, – дрогнул ее голос, – это первый мой провал, а я думала, что успею. Успею найти лекарство.

Я посмотрел на нее. В ее глазах было большое сожаление. Действительно, годы работы ушли напрасно. Но это не самое ужасное. Они были близкими подругами. Поэтому трагедия, которая пронзила Орден, была велика для многих.

– Давно на море не была с семьей. Говорят, там осенью хорошо, – мечтательно сказала она. – Да-а-а, за два месяца моя лаборатория не рассыплется. А я наведу порядки и дома, и в душе. Поваляюсь на диване, посмотрю сопливый фильм, наревусь…

– Классный способ снимать напряжение, – усмехнулся я. – Боюсь, мне надо что-нибудь пожестче.

– Я к тебе по делу, – она уронила мне на колени бумаги, которые достала из кармана халата. – В твоей крови ни с одной родословной линией связи нет.

– Я же говорил, что это ошибка, – обрадовался я.

– Нет уж, ты забыл? Существует еще один Орден, где тоже есть одаренные девы.

– Сарматы? – похолодел я.

– Угу, – покивала она головой, – во всяком случае, у меня другого объяснения нет. Антитела в твоей крови точно принадлежат одаренным людям, в этом я не сомневаюсь.

– И что теперь?

– А это значит, у тебя пока еще есть выбор, к какому братству ты будешь принадлежать. Решай.

– Конечно, там, где родилась и выросла Агата. Здесь все ее, все мое. Я буду служить в память о ней, невзирая ни на что, – уверенно выпалил я.

– Хорошо, – покачала она головой и, достав из кармана белый цилиндр, быстро всадила иглу мне в бедро.

Я возмущенно посмотрел на нее, ее спокойствие огорчило меня. Проговорить что-либо я уже не мог и, скатившись по стене, лишился чувств.

Очнулся я на холодном влажном полу. Каменные кирпичики больно врезались в затекшее тело, так, что я с трудом смог разогнуться.

«Опять тюрьма?» – мелькнуло в голове, я попытался разобрать, что где есть в этой темноте. Поднимаясь, ударился коленкой обо что-то твердое. Лениво нашарил рукой странный объект и подтянул к себе. Это был добротный прорезиненный фонарик с удобной ручкой. Комната бледно озарилась под светом фонаря.

– Обалдеть! – воскликнул я, осматривая глухие каменные стены. Выхода здесь нет, впрочем, как и входа, и каким путем попал сюда я, бог его знает. – Это что, шутка? Это шутка? – крикнул я, но в ответ услышал только эхо от своего крика.

Буквально споткнувшись, на полу я нашел тряпичный рюкзак, больше похожий на мешок, и мой меч в ножнах. Меч я сразу убрал за спину, почувствовав себя немного спокойнее. В мешке было невеликое содержание: светящиеся неоновые браслеты, нож, спички в герметичном пакете, пара энергетических батончиков, длинная веревка.

– Не густо, – вздохнул я и, крепко застегнув ремни на запястьях, закинул мешок на плечо.

Вы, наверно, поняли, что это не очередное мое похищение, а всего лишь испытание кровью и мечом перед вступлением в братство. Я ожидал чего-то подобного, ведь посвящение должно быть достойным.

Обследовав комнату, я обнаружил нишу, заполненную мутной водой. Неприятно сконфузившись, нырнул, но оставил фонарик для ориентира, чтобы было куда вернуться. И не зря, под водой видимость была нулевая, браслеты не светили, а раздражительно маячили перед лицом, глаза неприятно пощипывало от напряжения. По свету оставленного маяка я вернулся обратно. Жадно вдохнув воздуха, снова опустился на разведку. Действовать приходилось на ощупь, потому что все остальные приспособления были бесполезны. Это была глухая, залитая водой комната. На потолке отверстий не было, пришлось обследовать стены. С каждым разом делать это было все сложнее. Я устал, воздух в легких заканчивался очень быстро, от воды больно было моргать, и одежда сделалась тяжелой и неприятно липла к телу. Но моим стараниям была награда: на самом дне в одной из стен я нашел небольшую лазейку – проплыв туда, я устремился вверх и оказался в другой комнате.

– Фантазеры! – рявкнул я, пытаясь отдышаться.

Упираясь в край пола, с трудом вытащил себя из воды и повалился на спину, восстанавливая силы. Браслеты светили очень тускло, а фонарь остался в другой комнате, поэтому эту комнату я изучал дольше. На первый взгляд выхода нет, если только не возвращаться обратно в воду. Но одна из стен уж подозрительно рельефна, напоминает альпинистскую стену спортивного зала. Не зря же Агата меня к ней приучала, вкладывала навыки.

Достав нож на всякий случай, я сунул его за пояс и полез. Выступы оказались очень маленькими, а я от воды слишком скользкий, поэтому задача вскарабкаться была трудна и, возможно, бесполезна. Шанс, что я следую нужным путем, был мал. Тесный контакт со стеной оставлял на теле ссадины и порезы, но падать я не хотел. Боялся костей не собрать. Взяв в руку нож, я начал втыкать его меж камнями и подтягиваться, тем самым немного облегчая задачу. Наверху под потолком показалась ниша. Забыв про усталость, я упрямо нацелился прямо на нее.

Вполз в нее легко и какое-то время переводил дух, зная, что передо мной следующее нелегкое испытание. Каменный квадратный узкий туннель уходит в бесконечность. Я подобен Санта-Клаусу в печной трубе, только не спускающийся к детям, чтобы оставить заветный подарок, а лежащий на животе и пытающийся найти желанный выход. Стены очень ограничивали мою свободу, двигаться возможно было только по-пластунски, нешироко расставляя локти и не поднимая высоко головы. Дыша пылью и больно царапая колени, я боролся с отчаяньем. Стены давили на меня, и мысль о том, что они сложатся, на какое-то время парализовала мое движение. Этот туннель никогда не закончится, думал я, упираясь головой в тупик. Извиваясь и отползая назад, мне пришлось находить пропущенный вход и с усилием втискиваться в него. Я сильно рисковал застрять навсегда в этой черной дыре.

Потеряв счет времени, я остановился и припал щекой к пыльной земле. Каждый маленький камешек и пылинка с болью впиваются в мое уставшее тело. Образ Агаты сам собой всплыл в голове. Ее улыбка, мудрость янтарных глаз, нежный румянец на щеках и шелковистые белые волосы. Я отчетливо ощутил вкус ее поцелуя, как стеснительно скользили ее пальцы по моему телу, а в страсти с жадностью впивались в спину. Ласковый шепот моего имени и пылкие признания в любви. Что, если бы она меня ждала в конце этих испытаний? Что, если бы моя прекрасная галлюцинация стала явью?

«Борись!» – услышал где-то в глубине себя ее голос.

Воспрянув духом, я пополз, яростно загребая пыль под себя. Все равно когда-то этому должен прийти конец, и он пришел. Провалившись рукой в пустоту, я не успел среагировать и рухнул вниз. Меня мягко приняла вода. Блаженно расслабив тело, я ощущал свободу и невесомость воды. Но усталость давила на меня, и я знал, что это еще не конец пути.

Сначала я принялся нырять в поисках выхода, но, обшарив дно и все стены, его не обнаружил. Тогда я начал подсвечивать браслетом стены, пытаясь понять, как устроена эта комната. Острых выступов не было, на потолке отверстие, откуда вывалился я. А вот вода, как мне показалось на первый взгляд, заполняет не всю комнату. Вдоль одной из стен была ниша в метр шириной. Вода выплескивалась через край и, громко журча, стекала вниз. Так я и обнаружил ее, вернее услышал. Подплыв к краю, я охнул. Черная бездонная яма. Чего ждать внизу – неизвестно, но понятно, что это единственный выход отсюда.

У создателя лабиринта с испытаниями была гуманность, и задумка его была умна. Это я понял, когда обнаружил на стене металлическую петлю. Все точно продумано – и знаки, и содержимое рюкзака. К петле я крепко привязал веревку. Второй конец веревки я перемотал светящимся браслетом, который снял с руки. Бросив веревку вниз, я увидел, как неоновый маячок, затрепыхался в глухой темноте. Выяснить, хватит ли мне веревки до дна ямы, мне так и не удалось. Пришлось довериться тому, кто придумал это испытание.

Я ухватился за веревку и тяжело вытащил себя из воды. Держаться было сложно, мокрая одежда тянула вниз, а руки соскальзывали по тонкой веревке. Усталость от долгого пути делала свое дело, с каждым перехватом мне все труднее было держаться.

«Хорошо бы перчатки или карабин, – размышлял я. – Мягкую перинку не хочешь в пятизвездочном отеле?» – усмехнулся злорадный я, проснувшийся в глубине меня.

Рука соскользнула, и веревка, словно смазанная маслом, заиграла в руках. Пытаясь крепко сжать кулаки, я ожег руки и с протяжным криком навзничь рухнул вниз. Земля приняла меня мягко. Было только больно сделать первый вдох, потом я почувствовал частое потукивание и жжение в ладонях.

– Вот тебе и мягкая перинка, – засмеялся я. Мой голос разносился далеко, и я почему-то этому был очень рад.

Лениво сел и увидел, что я действительно сижу на черной рыхлой земле, которая бывает в огородах. Она была такая взбитая и приятная, как грядка перед посадкой.

Что ж, хватит быть овощем, пора двигаться вперед. В длинном тоннеле на стенах трепетали факелы. Вокруг мрачно, жутко и навевает мысли о засаде. Подумав, что оставшиеся в рюкзаке спички и сладкие батончики мне сейчас не понадобится, я потянулся к рукоятке меча. Поморщившись от боли, высвободил меч из ножен и уверенно выставил перед собой.

– Можешь не прятаться, я тебя чувствую, – сурово произнес я.

Из-за угла лабиринта вышел здоровый мужик, раза в три шире меня и точно на голову выше. Лицо его тупое, очень мощное, с высоким лбом, монолитными челюстями и толстым носом. Короткая шея уходит сразу в груду мышц, налитых, словно сталь. Широкие штаны смотрятся мешковато, меч на поясе пристегнут кожаным ремнем, торс освобожден от одежды.

– Ну, тебе бы еще рога и кольцо в нос, и вылитый Минотавр, – с иронией произнес я.

Мохнатые брови мужика вздыбились от напряжения, лицо перекосилось от злости. Хищно обнажив меч, он крутанул его в воздухе и сделал шаг ко мне.

– Я твое последнее испытание. Это не смертельная битва, а сражение за возможность оказаться в рядах лучших. Доказательство, что ты – воин. Что тебе можно доверить сотни жизни святых дев.

– Мне нужно только тебя вырубить? – переспросил я, как только он закончил свою торжественную речь.

– Да.

– И все?

– Не думай, что это будет просто, – оскалился он и занес над головой меч.

Я отразил удар великана и сразу ощутил, насколько он силен. Сжав покрепче оружие, я принялся кружить вокруг мужика в поисках его слабых мест. Воспользоваться приемом Касьяна и подсечь его снизу. Он сразу же парировал удар, стоило его только применить. Хитер, зараза, и старается накрыть меня сверху. Что ж, если я не начну атаковать, дела мои плохи. Он зацепил острием меча мне плечо и рассек спину, затем пострадало бедро.

– Что-то слабоват ты, – усмехнулся он, – прям как девчонка…

Обидные слова задели меня. Это я проделал такой путь, прошел столько испытаний, пока эта толстая задница сидела на стульчике и ждала, когда ее надерут. Горячая волна гнева разлилась по жилам, освободила адреналин, заставила сердце застучать огнем мести. Стиснув зубы, я ударил мечом.

Одна слабость была у великана – это неповоротливость. Я запетлял вокруг него, как заяц вокруг медведя. Он нерасторопно повернется в одну сторону, а я уже с другой, он в эту, а я в ту. Мы долго играли в опасные салочки, и я дождался момента, когда мой соперник окончательно растеряется. Приятно было вспомнить жесткие уроки Леонида. Вырубить жертву по точкам, оставляя в живых.

– Эй, верзила! – подразнил я его, и быстро скользнул по земле меж его ног, он слегка подался вперед, в этот момент я рукоятью меча ударил его в позвоночник. Великан упал на колени и, что-то шипя, плюхнулся на землю.

Приложив палец к шее, я убедился, что он живой. Достав один батончик из рюкзака, я швырнул в него со словами:

– Держи, красавчик, заслужил.

Подволакивая раненую ногу, которую только теперь начал чувствовать, я добрался до лестницы. Боль вспыхивала то в ноге, то в спине, то в ладонях, то во всех местах сразу. Сев на холодную ступеньку, ощутил, как на меня наваливается сильная усталость. Не знаю, какой сейчас час, вечер или глубокая ночь, все вдруг стало безразличным.

На одной из ступенек я нашел пачку сигарет. Обрадовавшись такой находке, извлек спички из пакета и с наслаждением затянулся. Горький дым наполнил легкие. Опустившись на сиденья, я тупо смотрел вверх. Просто ни о чем не думая, и впервые за долгое время мне стало спокойно и равнодушно.

Я знал, что мне надо взойти по лестнице, но оставлять великана без присмотра не хотелось. Негуманно это, все же свой. Я доволок его до стены и усадил. От души отхлестал его по щекам, пока он не пришел в себя.

– Хватит, ну хватит, – пробормотал он.

– Ты как? – склонился я над ним.

– Иди, скажи, чтобы меня забрали.

– Ок, – успокоившись, я пошел к лестнице.

– Кирилл, – остановил он меня. При звуке своего имени внутри меня что-то дрогнуло. – Спасибо, – кивнул он головой.

Восхождение было долгим и тяжелым. Раны сильно кровоточили, тело ныло и жаловалось при каждом шаге. А вот встретили меня оживленно. Толкнул дверь, и яркий свет ударил в глаза. Прикрываясь рукой, я щурился и присматривался, куда попал. Мне громко аплодировали, раздавались радостные возгласы, искренние поздравления. От суеты у меня закружилась голова. Сам не понимаю, как я оказался на стуле, меня окружили медсестры, осматривая раны. Это была небольшая комната с кроватью, столом и стульями, но от большого количества людей мне она показалась тесной. Привыкнув к освещению, я увидел Константина, своих парней, других людей, которые мне были хорошо знакомы. Каждый пытался подойти и поздравить меня с победой, но первый подошел Константин.

– Там ваш боец, – начал я.

– Ему уже отправили помощь, – добродушно улыбнулся он, – тебя сейчас оставят одного. Девочки залечат раны травяной пастой, ты можешь принять душ. Парадная одежда для тебя уже готова. Потом придет человек, и если ты намерен на торжественной части принести клятву, то тебе набьют на теле символ нашего братства.