Текст книги "Исцели меня. Невозможное"

– Я люблю тебя, и я знал, что делаю. Риск был минимальный, – поцеловал я ее и прижал к себе.

– Мальчишка, – шепнула она мне, безнадежно смиряясь с моей выходкой.

Несколько дней улетели, как ветер. Положение мое, мягко говоря, было гнусное. Представьте себе, простой незаметный человек, программист, каких много сейчас в нашем мире, вдруг оказывается между двух тайных Орденов. При этом у обоих братств вдруг возник к нему особый интерес. Представили сию картину? Вот и у меня вся шкура вздыбилась, потому что я и есть тот везунчик, который оказался меж двумя Орденами. Лишь по вечерам, когда я оставался наедине с Агатой, мое время становилось спокойным и безмятежным, словно она самое нормальное, что было в моей жизни. Наш ужин, долгие беседы, теплые объятия и крепкий сон, в котором она была моей верной хранительницей.

Я начал требовать от Константина объяснений. Зачем Скилур приходил? Чего от меня хочет Роза? Что особого с моей кровью? И кого нужно спасти? Мои вопросы сыпались нескончаемой очередью, но ответы я получал мудреные и неоднозначные. Константин попросил Сару исследовать мою ДНК. По его искреннему удивлению хотелось верить в то, что он действительно не понимает, зачем я сдался его противникам и что с моей кровью не так.

– Ох, чую, что ты не простой парень. Не зря Анастасия тебя избрала, – частенько говорил он.

– Вы это почуяли до того, как хотели меня приговорить к смерти, или после? – шуткой подстегивал его я. Он тяжело вздыхал, в глазах вспыхивало сожаление.

Константин торопил с посвящением, к которому у меня неожиданно возникло сопротивление. Я не хотел быть тупым болванчиком в чужих многовековых играх. Мне необходимо было узнать истинную суть противоборства Орденов, понять, во что меня втягивают и чего хочу я. Тогда Константин разрешил Леониду поведать мне в подробностях их тайного похода против Сарматов. Историю Сарматов мне должна была показать Агата через свой дар и через сферы, которые хранились в архиве.

На поиски Митрия ушло несколько отрядов, шанс, что его вернут живым, был маленький. Скилур невероятно сильный противник, и многие говорили об этом.

Голова моя шла кругом. Из всего этого была одна лишь радость, что Мишель шел на поправку, хотя изъясняться внятно ему было по-прежнему трудно.

Просвещаться о жизни Сарматов я начал через сферы, чтобы не тратить силы Агаты. Она не возражала и приготовила для меня с десяток сверкающих шаров, которые заполонили мой кабинет. Я только охал, видя тот объем информации, который мне необходимо переработать.

Дневные тренировки возобновились. Лесные пробежки, долгие спарринги – как я по этому скучал! Душа моя ликовала и блаженствовала. После тренировок мы с ребятами собирались в одном из кабинетов, где Леонид рассказывал о своем походе на Сарматов. Тогда я погружался в думы, внимательно слушая каждое слово Леонида и тонкие дополнения друзей.

Вот та главная информация, которую мне поведали. В городе появился новый ночной клуб. Ничего особого, танцы, стриптиз, алкоголь, драки за углом, все как обычно. Но прошел слух, что в этом развлекательном заведении появился оригинальный аттракцион. Комната G. Почувствуй новое ощущение, незабываемый вкус жизни, трубила реклама того места. Любители острого пристрастились к этой комнате. Безусловно, главным катализатором острых ощущений был новый синтетический наркотик. Человек, который теряет контроль над разумом, легкая добыча для Тенерасома, а новый вид наркотика обеспечивает свободный вход в тело. Сарматы не сотрудничают с простыми людьми, они их презирают. Хотя имеют среди них много лакеев, которые за деньги и богатство выполнят любую просьбу. А вот армию они создают из надежных подчиненных. Только зачем? Именно этот вопрос стоял перед отрядом Леонида. Они пошли на разведку, а пришлось вступить в бой.

Я уважал Леонида и доверял ему. Но червячок сомнения все же точил мою душу. Я узнаю все в одностороннем порядке, и понять, за какую правду борются Сарматы, пока не мог.

«Давай же, Кирилл, не бывает двух правд, и мир давно не стоит на трех китах. История эта тянется тысячелетним хвостом из прошлого, осталось в нее только поверить. Только вера придаст тебе силы. Ты должен решить, на какой ты стороне. На стороне любимой, на стороне новых друзей. Коробит лишь легкая досада, что когда-то эти друзья хотели меня убить». Именно так я размышлял, сидя в кресле перед Леонидом и остальной моей группой, слушая очередной рассказ про их героические походы.

В комнате было хорошо и спокойно. Место Мишеля занял новенький – Рома. Неплохой парень, крепкого телосложения, часто задумчивый, семейный. Жена его обладала даром травницы. Сильна в зельях, ядах и химии. Этот дар не редкость у здешних девушек, но считается истинным, идущим от самой Лации. Такие девушки находят себе работу в медпункте или в лаборатории Сары. Некоторые уходят работать в школу наставлять юных девочек, как это сделала жена Ромы. Он охотно делился впечатлениями о своей супруге, о своих маленьких детях. Касьян, который сильно дорожил своей свободой, морщился от этих разговоров. Семен подзадоривал Касьяна колкими шуточками, типа все равно придет время остепениться. Из его едких колкостей я узнал, что у Семена есть девушка, с которой он хочет объясниться, и он потихоньку готовится сменить холостяцкую жизнь на семейный покой.

Итак, сидя перед друзьями в кресле, я слушаю Леонида, оцениваю шутки Семена, который измывается над Касьяном, наблюдаю за молчаливым Ромой. Смотрю я на них и понимаю, что мне хорошо, как с родной семьей. Сердце в груди сжимается, и тоска подкатывает, а почему – не знаю. После посвящения я буду им братом. Возможно, мы выступим плечо к плечу против Сарматов. А быть может, настанет тот момент, когда я, не раздумывая, принесу свою душу ради братства, как это сделал Мишель. В одном я уверен: каждый сидящий здесь мне по-особому стал дорог.

Мое размышление прервал стук в дверь. В комнату вошла Агата. Не ожидая ее увидеть, я привстал с кресла и тут же сел под ее холодным взглядом. Она вежливо перед всеми поклонилась, вызывая в каждом внимание и сосредоточение.

– Тебя можно на пару слов? – спросила она. Ее серьезный тон заставил меня напрячься.

– Думаю, да, – посмотрел я на Леонида, тот одобрительно кивнул.

Он провожал Агату взглядом. Бог его знает, что у него на уме, тем более на душе. Я поспешил вслед за Агатой. Семен бодро подмигнул мне, как бы приветствуя меня в ряду влюбленных, почти семейных парней. Ни для кого не секрет, что между нами с Агатой серьезные отношения. Закрыв за собой дверь, я услышал громкую дискуссию Семена и Касьяна, которая меня совсем не занимала.

Агата отошла к окну. Скрестив руки на груди и крепко сжимая пальцами себя за плечи, она грустным взглядом смотрела в даль за окно. На мои шаги она не реагировала или не хотела реагировать. Я могу только догадываться о причине ее грусти. И от этих догадок мне было тяжело. Нерешенная проблема, она никуда не делась. Она по-прежнему разделяет нас и властвует над нами.

Я подошел к ней и обнял со спины. Она вздрогнула и съежилась, желая отдалиться от моих прикосновений.

– Скажи, что это не правда, – шепнула она, – скажи, что это не твоя идея.

Я молчал, не зная, что ответить. Ведь выхода нет. Каждый день, приходя в лабораторию к Саре, я с мольбой смотрю на нее. Если бы мой просящий и жалостный взгляд мог найти лекарства, но нет. Дар Агаты – это сложный биологический продукт, подвластный высшей силе. Так просто его блокировать нельзя, невозможно найти кнопку, чтобы выключить ее легким нажатием. Сара разводила руками, зная, что не может мне давать ложных надежд. Лекарства нет.

Поняв мою причастность, Агата повернулась и посмотрела на меня. Ее янтарные глаза наполнились влагой, губы дрогнули в обиде.

– Как ты мог? Как ты… Кто угодно, только не ты. Предложить такое мне, – по ее бледно-серому лицу скользнула слеза, – переспать с незнакомцем. Да, может, это лишит меня дара, спасет от смерти, но что мне с совестью прикажешь делать? Как смотреть в твои глаза?

– Агата, – взял я влажные щеки в свои ладони и прижался лбом к ее лбу, – Агаточка, милая. Девочка моя… я не знаю, как мне жить без тебя. Этот гнусный паршивый единственный способ блокировать твой дар, который тебя убивает. Прошу, останься со мной. Ты все равно будешь моей, несмотря ни на что…

– Как ты себе это представляешь?

– Самый легкий способ лишиться дара – переспать с мужчиной, которого ты не любишь. Константин все подготовил. Он уже нашел того, – я поморщился, – того, кто это сделает. Мы его не знаем и в дальнейшем не узнаем. Поверь, это крайняя мера, чтобы ты осталась жива.

Она уперлась руками мне в грудь и с силой оттолкнула от себя.

– Ты мне обещал подарить нормальную жизнь. Лгун, – хлестнула она ладонью по моей щеке. Я гордо принял ее пощечину.

С ее слов мой поступок звучал ужасно. Добровольно отдать любимую чужому мужчине – мне и самому было тошно от этого. Агата ушла, оставив меня с этими мыслями наедине. Я хотел ее догнать, чтобы еще раз попытаться уговорить, но тело меня не слушалось, язык не поворачивался, и все во мне противилось.

Я ругал себя, свое дурацкое положение. Пенял на судьбу и хотел закричать от отчаянья. Я не знал, что мне делать. Как спасти ее.

Глава 7

Агата ушла. Мы не виделись несколько дней, и я не пытался отыскать ее, решив дать ей время все обдумать. Занимая себя тренировками, учебой, я пытался и сам скрыться от своих мыслей. Каждый раз, когда я закрывал глаза, меня преследовали образы интимных сцен. Я видел, как к ее прекрасному обнаженному телу прикасается чужак. Дотрагивается до нее губами, увлекает в поцелуй и все больше овладевает ей. Черт. Ревность вспыхнула и не заставила себя ждать. За всякий безумный поступок есть своя цена, мне же уготовано ощутить ее на себе. Я сходил с ума, думая о том, что добровольно отдаю свою любовь в чужие руки, толкаю ее в чужую постель. Это гнусно, но необходимо.

– Кирилл, Кирилл!!! – издали услышал я голос Леонида и, бросив бить грушу, посмотрел на него.

– Чего тебе? – рявкнул я.

– Ты порвал ее…

– Кого? – задыхаясь, спросил я.

– Грушу, песок сыплется, – показал он, как тоненькой струйкой рассыпается песок на пол, – вторая за день. Что с тобой?

– Я… я в норме, – хлопнул я его по плечу и отправился в душ. Разговаривать по душам не было сил. Только не с Леонидом и не на эту тему.

Константин каждый день напоминает, что у него все готово, осталось дождаться ответа от Агаты. Он с ней тоже провел беседу, после чего она разговаривала с Сарой, с юной предсказательницей Юлей. Брала совет у девочки Зары, обратилась к Ксении. Она обдумывала и решалась, а я следил за ней, получая сведения от наших общих друзей.

Откладывать было некуда. С последнего приступа прошло много времени, и по прогнозам врачей второй мог случиться в ближайшее время. Новый приступ может оказаться для нее последним, а может, и сжалится над нашей любовью и дарует еще время. Время – самое ценное для нас, и мы глупо решили провести его врозь.

После спортзала я пошел к Мишелю. Ему было все еще тяжело, всюду мерещился Скилур, но он охотно принимал меня, рассказывая, что ему пришлось пережить. Из рассказа сложно было понять смысл повествований, потому что память приходила к нему краткими вспышками и эпизодами, словно вырвали огромный клок из его жизни и вставили кошмары, связанные с прошлой жизнью Скилура. К тому же у него частично отшибло русскую речь. После проваленной миссии внутри меня поселилось чувство вины перед Мишелем, и видеть его живым и здоровым для меня было за счастье, это облегчало мои угрызения совести.

– Привет, Мишель, – произнес я, заходя к нему в квартиру. Его уже перевели из медпункта, а Ксения вызвалась сама ухаживать за больным. Она решила воспользоваться советом Агаты, окружить Мишеля любовью и заботой, что у нее очень хорошо получается.

– Salut[3]3
  Salut (фр.) – привет.


[Закрыть], – лениво приподнял он руку.

Мишель выглядел намного лучше. Болезненная худоба спала, на щеках появился румянец, к ним вернулась округлость. Но он был еще слаб, словно заново привыкал к своему телу. Вставал редко, только с чьей-либо помощью. Ксения почти его не оставляла, только когда ее вызывали по делам. Сейчас оказался как раз такой случай. Мишель лежал в окружении белых пушистых подушек, рядом на тумбочке дымился горячий чай, в блюдце – треугольник пирожного. В квартире было чистенько и свежо. Сразу во всем чувствовалась женская рука.

Я сел на стул рядом с кроватью. Мишель, как обычно при нашей встрече, широко улыбнулся.

– Как ты? – спросил я.

– Bien[4]4
  Bien (фр ) – неплохо.


[Закрыть], – ответил он и, кряхтя, приподнялся на подушке. Я поморщился. Труден мне этот загадочный язык, я с латынью-то с трудом справляюсь. – Неплохо, – ломано произнес он, видя мои затруднения. – Ты узнать про Алиса? – задал он насущный вопрос, который его беспокоит с момента появления Скилура.

– Да, Мишель, – вздохнул я, – про нее все знают, она известный персонаж в нашем братстве.

– Parlez[5]5
  Parlez (фр.) – говори.


[Закрыть], – выпалил он, желая знать, про ту я Алису узнал или нет.

– Хорошо, я скажу. Эта девушка одаренная. Когда-то была в братстве Сарматов, но по какой-то причине вышла из братства. Наши присматривают за ней, относятся с большим уважением, как к своей, – Мишель внимательно меня слушал, кивая головой в такт моим словам. – Девушка – воин, умеет противостоять Тенерасомам.

– Вот, – оживился Мишель, – ее нужно спасти.

– От кого? – всплеснул я руками. – Эта девушка сама кого хочешь сломит.

– Обещай мне, Кирилл, обещай, что уговоришь Константина спасти эту девушку, – Мишель, словно в приступе безумия, вцепился он в мою руку. Глаза его расширились, он побледнел, на лбу выступили крупные капли пота, лицо его исказилось от тайного мучительного недуга. Он больно сжимал мои костяшки пальцев, судорожно их потряхивая. – Обещай, обещай, – хрипел он.

– Обещаю, – мягко произнес я, и внезапный приступ рассеялся сам собой. Лицо друга стало спокойным, невозмутимым.

Я не знал, что делать с данным обещанием. Мы уже говорили с Константином по поводу этой девушки. Константин боялся принимать решение без совета святейших. Это могло обернуться верной войной между двумя братствами. Мишель каждый раз торопил и призывал к действию. Понятно, что Скилур, побывав в теле Мишеля, оставил информацию. Нельзя исключать и то, что этот демон очень хитер и мог нарочно подстроить ловушку. Необходима была безболезненная разведка, чтобы убедиться в правоте Мишеля.

– Беседуете? – появилась в комнате Ксения. Мишель расцвел в улыбке. Сразу заметно, что Ксения являлась самым лучшим лекарством для него.

Она поставила в воду букет ромашек, которые принесла с собой. Эта полевая мелочь сразу преобразила чопорную комнату живой краской, словно Ксения внесла часть своего характера в правильные линии европейского стиля.

– Ты как? – спросила Ксения, подходя к Мишелю и с заботой положила ладонь ему на лоб. – Какой горячий, – засуетилась она.

– Мне норм, – торопливо перехватил он ее ладонь и поднес к губам, – не уходи…

Ксения вздохнула. В ее зеленом взгляде, где когда-то искрилась жизнерадостность, теперь таилось усталость от хронического переживания. Она старалась скрыть ее в улыбке, которой поддерживала Мишеля и успокаивала себя.

– Я не уйду, – присела она на край кровати, слегка потеснив Мишеля, – ты должен выпить специальный чай, который я для тебя приготовила, и поспать. Обещаю, что буду все время с тобой.

– Я тебя не заслуживаю. Какой я муж? Ни боец, ни мужчина, калека, мучитель, – равнодушно произнес он. От этих слов Ксения вспыхнула, обида наполнила ее глаза влагой.

– Кирилл, скажи ему. Я ведь от чистого сердца, – она быстро поднялась и ушла в кухню.

Глядя на Мишеля, я покачал головой.

– Зря ты так. Скоро ты поправишься, и тебе станет самому противно от этих слов. Не отталкивай ее.

– Кирилл, я не поправлюсь, – фыркнул он.

– С таким настроем точно нет, – повысил я голос, он сбавил напор. – Посмотри на себя, ты здоровый парень. Ты выжил. Так пусть демон пожалеет, что он ошибся в своей жертве. Встань и надери ему задницу, все в твоей власти.

Мишель, насупившись, слушал мою высокопарную речь. Это единственное, чем я мог помочь ему. Меня прервала Ксения, пришедшая с кухни с подносом в руках. На нем стоял стеклянный графин с мутноватой зеленой жидкостью, несколько белых салфеток для примочек.

– Pardonne moi[6]6
  Pardonne moi (фр.) – прости меня.


[Закрыть], – шепнул тихо Мишель, Ксения слегка наклонила голову, принимая его извинения, и поставила поднос на прикроватную тумбочку, рядом с кружкой чая.

– Кирилл, совсем забыла. Это тебе от Агаты, – протянула она мне плоский конверт.

Я растерялся и взял его не сразу, ну а когда взял, то с трепетом сжал в руке. Мир вдруг стал маленький, все бывшее рядом со мной сейчас отодвинулось в сторону. Я в отдалении слышал, как разговаривают Мишель и Ксения, не придавая этому значения.

– Я оставлю вас, – произнес я и, не дождавшись каких-либо ответов, вышел из квартиры. Благо Мишель мой сосед через три комнаты, так что я пулей залетел к себе, на ходу вскрывая конверт.

«Привет, Кирилл! Я много думала, размышляла и взвешивала. Ты прав. Ты нашел быстрое и доступное лекарство от моего недуга, но аморальное. Я не могу смириться с тем, что это предложил именно ты, мой любимый, мой близкий. В то же время я понимаю, что страх перед смертью велик. Не знаю, как будут складываться наши отношения. Затаишь ли ты злобу или ревность после того, как я лишусь своего дара. Все внутри меня сопротивляется этому и скорбит, плачет по нашей любви. У меня есть условие. Раз я играю по твоим правилам, прими и ты мои. Ты должен сам лично отвести меня к нему. К тому, кто лишит меня дара, кто проведет со мною ночь. Веди меня к нему так, как вел бы к священному алтарю, и знай, что в будущем поступке не только мой грех, но и твой. Если ты принимаешь мое условие, то я сегодня же свяжусь с Константином и назначу дату. Я жду твоего ответа. Агата».

Я перечитал несколько раз письмо, затем одним движением смял в ладони. К горлу подкатила тошнота от безвыходности. Сходил к Саре в лабораторию. Пожимая плечами, она с грустью смотрела на меня. Я знал, что лекарство за последние сутки не появилось, а от моего давления ничего не изменится. Кричать, ругаться здесь бесполезно, все и так на нервах. Жизнь важной одаренной девушки висит на волоске.

– Кирилл, я сочувствую, – произнесла Сара, наливая мне крутого чаю для успокоения. – Может, у нас есть еще время, может, она сможет выдержать несколько приступов.

– У меня его нет, – тихо себе под нос произнес я и, словив на себе непонимающий взгляд Сары, ушел.

Ноги сами меня привели к квартире Агаты. Понимая, что с моей стороны будет подло ответить в письменном виде, я решил прийти лично. Зная, что дверь не заперта, уверенно постучал в дверь. Сквозь тишину послышались легкие шаги, в которых узнал свою любимую. Я бы сто лет просидел с мешком на голове, заключенный в белой комнате, чтобы слышать эти шаги. Я бы еще сто лет простоял у этой двери, только б дали мне лекарство от ее болезни.

Дверь открыла Агата. От долгожданной встречи я на мгновение затаил дыхание. Она – серьезная, чертовски красивая. Бордовое платье подчеркивает стройный стан, изящную шею, тонкую талию. В голове промелькнул ответ, с которым я пришел к ней, и разочарование навалилось на меня. Нас разделяло долгое молчание и неудобство нашего положения, будто мы уже в чем-то виноваты друг перед другом. Глядя глаза в глаза, мы разделяем вечность.

– Ты надолго? – начала она первая. Голос ее дрогнул, и я заметил, что ей тяжело сдерживать себя.

– Нет, – ответил я. Мне не хотелось на нее давить, довольно она натерпелась от моих выходок.

– Пройдешь?

– А надо?

Агата сделала шаг назад, тем самым подавая знак. Я не хотел, но вошел. Она имела незримую власть надо мной. Я хочу обнять ее, но ситуация призывает держать дистанцию. Чувствуя, как ей тяжело сейчас, хочу утешить, но знаю, что обижу сейчас. На расстоянии шага мы прошли в гостиную.

– Что-нибудь хочешь? – спросила она, желая уйти в сторону, но я ловлю ее за ладонь. Это мимолетное, но родное прикосновение тревожит душу. Она ненавязчиво одергивает руку, лишая наслаждения чувствовать ее близость.

– Когда-то я думал, что готов умереть, лишь бы ты была моей. Какие мы глупцы и как мало знаем о своих сокровенных желаниях, – я сделал паузу, она не сводит с меня взгляда, ожидая продолжения. – Когда я узнал, что ты умираешь, стал мечтать о том, чтобы ты осталась жива. Я помню свое обещание подарить тебе нормальную, настоящую жизнь. Подарить тебе любовь.

– Ты будешь благодарить Бога за то, что он дал тебе возможность прожить счастливую, сказочную жизнь с самой прекрасной девушкой на свете. Наша жизнь будет долгой, и ты поведешь меня под венец, у нас будут красивые, умные, и, возможно, одаренные дети. И я должна думать об этом, мечтать и стремиться к этому вместе с тобой. Я помню каждое сказанное тобою слово, Кирилл.

– Ты тоже чувствуешь, что я слукавил? – ухмыльнулся я своему идиотскому положению. – Связь между любящими людьми не устраняет дар, а иногда даже преобразует, как это было у Насти с Максимом. Твой дар тебя убивает, и после преобразования, возможно…

– Кирилл, мы не знаем, что будет после преобразованием. Возможно, вот оно, лекарство, – в тебе. Мой дар изменится, и я не умру, – она оказалась в моих объятиях, с трепетом и надеждой смотря на меня и ожидая поддержки. Я положил ладони на ее горячие щеки и с жадностью посмотрел в ее наивные янтарные глаза.

– Клянусь Богом, я люблю тебя. Каждой клеточкой себя, каждым импульсом мысли, я люблю только тебя, но рисковать не буду. Шанс, что я твое лекарство, слишком мизерный.

Она отшатнулась от меня. В глазах блеснула влага и тут же испарилась. Я увидел, как в ней разливается горечь и боль, которая душила меня и заставляла чувствовать гадом.

– Я не могу дать тебе того, что ты хочешь. Семьи, детей, будущего. Именно от моей любви ты можешь умереть, поэтому я придумал этот план. Я не знаю, чем все это закончится, возможно, это конец. Я хочу, чтобы ты жила, пусть ценой нашей любви и нашего будущего, но жива.

– Значит, т-ты говоришь да? – пристально посмотрела она мне в глазах.

– Я выполню твои условия, – твердо ответил я. Она отошла к стене и закрыла ладонями лицо. Я подошел к ней и хотел обнять, он она открывает лицо и упирается ладонью мне в грудь, останавливая тем самым мою попытку. Она не плачет, наоборот очень собранная и жесткая.

– Завтра вечером тебя устроит? – спросила она.

– Д… да.

– Хорошо. Тогда иди, – с силой толкнула она меня в грудь, – мне надо уладить кое-какие дела.

Я замешкался. Ее спокойствие меня смутило, я потоптался на месте.

– Иди же, – настаивает она, – с Константином я сама свяжусь.

Когда я вышел из ее квартиры, то некоторое время постоял в оцепенении у двери. Меня словно душило что-то. Положив ладонь на грудь, туда, где недавно была ее рука, я сильно надавил. Ощутив острую боль, выдохнул. Душа саднила, будто дикая кошка растерзала ее на клочья. Господи, где ты? Где? Я хочу кричать, но комок подкатил к горлу, хочу заплакать, но слезы не текут. Бедная моя Агата, моя милая, любимая девочка, на что я ее толкаю?!..

Остаток дня прошел как в тумане. Тени мелькали передо мной, приветливо здоровались, что-то спрашивали, на удивление, я что-то отвечал. Я страдал и желал страдать. Огонь, бушевавший во мне, разгорался все сильнее и сильнее, стоило здравому рассудку предъявить аргументы в пользу завтрашнего поступка. Нет, горячее сердце не желало отпускать любимую к чужаку. Связать себя, что ли?

Поздним вечером меня посетил Константин. Сам лично, без охраны и свидетелей. Открыв ему дверь, я сразу же прошел в кабинет. Устроившись в кресло, закурил. Константин шел медленно, рассматривая интерьер. Морщинил лоб и делал свои выводы.

– Уютно у тебя, оригинальные сочетания старины и нового веянья. Впрочем, и сам ты не так прост.

– Вы же не просто так в гости заскочили, чтобы на столы и тумбочки посмотреть. Время почти полночь.

– Надо ли тебе знать, что в твоих генах нашли родство с одаренными?

– Раз вы говорите, значит, надо. Честно, мне не интересно.

– Неужели? – приподнял он от удивления бровь.

– Однажды Агата мне сказала, что в крови простого человека можно найти следы одаренного. Вы же не торопитесь всех их объединять в свое братство. Я не хочу знать, в каком колене мой род был связан с одаренными людьми.

Константин, поджав губы, недовольно покачал головой и опустился в кресло, стоящее напротив стола. Мне было слегка необычно смотреть на него через стол, точно так же, как когда-то он смотрел на меня. Без сомнения, я чувствовал свое превосходство, поэтому вел себя немного раскованно и нагло.

– Восемьдесят процентов, Кирилл, – твердо сказал он, – а это значит, что один из твоих предков был прямой носитель чистой линии одаренных.

Я замер. Неожиданное известие на время выбило из головы все мои страдания.

«Да нет, нет же. Этого просто быть не может. Где я и где эти святые, одаренные люди. Мой отец экономист, а мама библиотекарь, добрейший души человек. Я жил с матерью мамы, дед рано помер, а вот родителей отца… их я совсем не помню», – я глубоко задумался. А что я вообще знаю про свою семью?..

– Это ошибка, проверьте еще раз, – робко произнес я.

– Проверили, – вздохнул он, – сейчас идет идентификация, к какому из одаренных родов принадлежишь ты, а там станет и понятно, чего хотели от тебя Сарматы.

«Этой бы кровью наполнить артерии нашей системы», – вспомнил я слова Скилура и поморщился.

– Я не верю, – настаиваю я, – если вы хотите, чтобы я таким образом скорее вступил в братство, так я вступлю. Не надо меня сказками подгонять

– Кирилл, Кирилл, – успокаивает он меня, – какие сказки?.. Мы удивлены не меньше тебя. Вступить в братство тебе будет безопаснее всего. Я тебя не тороплю, просто по-дружески советую.

– Хорошо, я согласен, – с тоской промолвил я, – после посвящения дайте мне задание, чтобы подальше от этих мест. Клянусь, я не сбегу.

– Понимаю тебя. Его зовут Бруно. Для тебя и Агаты неизвестная личность.

– Что подумают святейшие, если узнают, что мы нарушили правила? Как же священные неприкосновенные законы братства? – произнес я мысли вслух.

– Кто писал эти законы, тот может их нарушить. Бруно прибыл сюда по благословению Совета верховных старейшин. Они заинтересованы в спасении Агаты, ведь ее дети будут носители сильнейших генов, которые нельзя терять. Твой план был одобрен свыше.

– Интересно, их так же мучают угрызения, как и меня? – откинулся я на спинку стула и посмотрел в небо. Константин оставил мой вопрос без ответа.

Я смотрел вдаль, наблюдая, как тяжелые ленивые тучи пожирают сияние звезд, погружая все во мрак. Ветер приносил издали запах дождя. Я глубоко вдохнул его и подумал, что пусть природа поплачет за меня, омоет мои грехи, мою утрату, мою боль…

И вправду, сразу после ухода Константина разразился сильнейший дождь. Я посмотрел на листок с инструкцией, оставленный Константином. Думаю, там было написано, во сколько мне нужно прийти к Агате, в какой комнате нас будет ждать Бруно. Так и не решаясь прочесть инструкцию и убедиться в своей правоте, я посмотрел в окно. Знаю, что сейчас она не спит и, скорее всего, как и я, смотрит на играющие струны живой природы, которые бьются в окна, барабанят в крыши и безмолвно уходят в сырую землю. Все мысли о любви растаяли, потому что с любимыми так не поступают, как поступаю я.

…Наступил следующий день. Вернее, изнуренный мыслями, я закрыл глаза и тут же услышал будильник. Докурив утреннюю сигарету, я с силой втиснул ее в пепельницу с окурками, которые, подобно щетинистому ежу, торчали в разные стороны.

День начался, но проходил он еще туманнее, чем вчерашний. Лучше бы я остался на квартире и проспал до самого вечера, так бы избежал подозрительных взглядов и волнительных вопросов. То, что должно случиться – секрет, а значит, на каждое «Что с тобой?» я должен сочинять убедительный ответ и держать чувства при себе. К тому же Константин запретил мне менять привычный распорядок дня: учеба, тренировка, работа со сферами, ну и, конечно, навестить Мишеля, ответ за которого я держал перед собой.

– Тенерасом пользуется эффектом неожиданности. Самое главное, избегать контакта с его глазами, в противном случае ты будешь пленен, если вдруг ты окажешься более устойчивой личностью, а это бывает крайне редко, то… бла-бла-бла, бла-бла-бла… – монотонная лекция Иакова Михайловича плавно стекла в одну кашу.

Я сконцентрировался на золотой башенке часовни вдали, которая хорошо спряталась в центре зеленого лабиринта, и думал о своем. Пусть провалятся эти Тенерасомы со своей силой и злодейской властью.

– Кирилл, Кирилл, – прервал мои мысли Иаков Михайлович. На добром пожилом лице появилось нешуточное недовольство.

– Да, если в тебе больше силы, ты можешь смотреть ему в глаза, – невнятно произнес я, первое что я вспомнил из монотонного бла-бла.

– Да, но что было после? – развел он руками. – Понятия не имею, что творится в твоей голове, юноша, но я обязан доложить начальству.

– Иаков Михайлович, не надо начальства. Скажите, в какой книге можно это прочитать, и на следующем уроке я сдам вам курс полной лекции.

– Как скажешь, – с силой захлопнул он старинную книгу, поднимая столб пыли. Она мигом достигла своей цели, и он громко чихнул, ныряя носом в обложку.

– Будьте здоровы, – сдержал я улыбку. Он деловито отобрал несколько толстых книг и пододвинул ко мне. М-да, на задачу я подписался серьезную.

– Полную лекцию, – погрозил он пальцем и оставил меня одного в «смоляной комнате».

Небрежно отодвинув стопку книг в сторону, я положил голову на твердый стол. Почему-то в тот момент я подумал, что в жизни ничего мягче этого стола не ощущал, и крепко заснул. Во сне я видел Агату. На ней был белый сарафан с кружевами на бретельках и чуть прикрывающий колени. Белая коса ее была полураспущена и спадала на плечо. Агата казалась далеко от меня, но каким-то образом могла касаться моих волос, шептать на ухо что-то непонятное, но очень ласковое. Горизонт озарили пламенные языки заката. Она медленно ходила по краю свежей цветущий поляны, прямо за серой пыльной полевой дорогой. Подав мне рукой знак, похожий на воздушный поцелуй, она шагнула на поляну. Яркие соцветия ударили ей об коленки и поглотили ноги целиком. Я дернулся к ней, но мое запястье оказалось привязано кабельной стяжкой прямо к ножке стола, на котором я сейчас сплю. Во снах бывает все, поэтому я не удивился наличию стола среди поля. Больше меня волновало, куда уходит Агата. Силуэт ее тает, словно горячие солнце утаскивает его за собой в горизонт. Она превращается в точку и исчезает. Наступает тихая ночь.