Текст книги "Исцели меня. Невозможное"

Я вздрагиваю и просыпаюсь. Разбросанные мною книги аккуратно прибраны в сторону. В центре круглой столешницы стоит стеклянный графин с водой и пустой стакан. Я почему-то подумал, что именно Агата была здесь. Ее руки действительно трогали мои волосы, возможно, она разговаривала со мной. Эта мысль и утешала меня, и в то же время огорчала. Я, разумеется, вспомнил о роковом вечере.

Лениво потянулся, разминая затекшие мышцы, побрел в спортзал. Там меня ждала своя череда испытаний.

– Кирилл, я говорю, левую держи жестко перед собой. ЛЕВУЮ!!! – орал Леонид. – Да что с тобой сегодня?! На элементарном засыпаешься!

– Я норм! – кричал ему я с ринга.

– Вижу, какой ты норм! – рявкает он сквозь зубы. – Соберись, и еще раз, позиция раз! Позиция два! – загибает он пальцы в воздухе.

Как я ни старался, но, как выразился Леонид, все равно засыпался на элементарном. Разум был не в ладах с телом, эмоции шаловливо затмевали здравый смысл.

– Оставь свои чувства, иначе тебя раздавят, как червя, – со злостью сказал Леонид, потрепав меня за плечо. – Парень, у меня на тебя большие надежды. Ты нужен нам.

– Есть рецепт, как оставить чувства? – ухмыльнулся я, пуская кровавую слюну на губы. Семен успел меня изрядно поколотить, а Рома добавил.

– Да: ванна со льдом, капу в зубы, и вперед, – твердо сказал он. Жесткий голос тренера и та медная хриплость, что присуща только Леониду, немного взбодрили меня. Я обошелся холодным душем и снова вышел на ринг. Леонид одобрительно мне кивнул.

– Позиция раз! Позиция два! – заорал он команды, я послушно их начал исполнять. Касьян в боксерских перчатках живчиком запрыгал вокруг меня.

После этой элементарной тренировки у меня ныло и жаловалось все тело. Виной моя рассеянность и отстраненные думы. Но самое страшное было для меня остаться наедине с собой. Я долго просидел в гостях у Мишеля, отвлекался на разговоры с Ксенией. Некоторое время бесцельно бродил по коридорам и знал, что рано или поздно мне придется прийти домой.

Дома я распахнул окно, нервно закурил и невольно стал посматривать на телефон. По инструкции Константин отправит мне сообщение, и я пойду за Агатой. Я смотрю на телефон и задаюсь вопросом: почему я не попытался позвонить кому-то из родных? Да, связь на моем телефоне ограничена, и мой звонок все равно заблокировали бы. Но хотя бы попытаться… Услышать голос родной бабушки или перекинуться парами фраз с Ванькой. Все это настолько в прошлом. Телефон завибрировал, читаю сообщение.

Короткое слово: «Пора». Я оживленно тронулся с места, так как ожидание и бездействие меня напрочь достало. Заучив наизусть дорогу к ней, эти родные тропы, я быстро очутился перед ее дверью. Сердце колотилось, как бешеное. Его громкое глухое биение я ощущал горлом. Бесполезно пытался справиться с бурей чувств, как будто это возможно в такой час. Попытался хотя бы изобразить ровность на лице и постучать в дверь. Только я занес кулак к двери, она сама отворилась.

Передо мной стояла Агата. Ее стройный стан был прикрыт полупрозрачной белой сорочкой, волосы распущены, и две толстые пряди спадали на грудь. Она уверенно смотрит на меня, в ее взгляде так и читался упрек: «Вот, мол, смотри, какую красоту отдаешь». Я опустил голову. Нет сил смотреть на ее невинность и жертвенность.

– Кирилл, как в уговоре, – тихо сказала она и, пропуская руку за мой локоть, крепко прижалась к плечу. От этого прикосновения во мне все содрогнулось, и я крепко обнял ее. Накрыл своими руками, уткнулся носом в мягкие волосы и простонал:

– Прости меня, прости…

– Ты не виноват, – отвечает она, – ты хочешь меня спасти.

Мы долго стояли так. Крепко сжав ее в руках, я думал, что она моя, сейчас моя. Но этим объятьем мы делали только больнее друг другу. Во мне разрывалось сердце, она тихо плакала.

– Пора, нас ждут, – с силой оттолкнула она меня и вытерла слезы, – идем…

Мы шли молча. Она держала меня под руку, меня колотило мелкой дрожью. Сжимая крепко кулаки, я со скрипом стискивал зубы.

«Это ведь не измена, всего лишь необходимый секс. Своей душой и мыслями она все равно принадлежит только мне», – глупо утешал себя я.

В конце коридора показался черный силуэт. Приблизившись, я разглядел, что это Константин. Он, убрав руки за спину, изображал суровый вид. Мы подошли ближе. Он взглядом показал на дубовую дверь, во мне все оборвалось и похолодело. Агата украдкой посмотрела на меня. Взгляд мученицы, раздирающий мою душу.

– Без долгих прощаний, – твердо сказал Константин, – так будет легче.

– Я люблю тебя, – еле слышно шепнула Агата и быстро скользнула в дверь, я сделал шаг за ней, но Константин грудью встал передо мной.

– Твоя идея, будь добр, доведи ее до конца, – сурово сказал он и из-за спины достал бутылку с коричневатой прозрачной жидкостью и сунул мне прямо в грудь. – Возьми, шотландский виски, хороший. Берег на тяжелый случай.

Я выхватил бутылку и пулей побежал к себе. Вбежав в квартиру, я заметался, будто загнанный зверь, ищущий спасения. Схватил стакан, плеснул туда содержимое бутылки и залпом выпил. Пламенный огонь опалил горло. Налил еще, осушил и его до дна, после чего рухнул на кресло и зарыдал, как малое дитя.

Ночь вовсю вступала в свои права. За окном радостно чиркали сверчки, полная луна катилась по небу. Прекрасной летней июльской погоде были нипочем мои страдания. Я был совершенно один и ничего уже не ждал, все и так свершилась. Будет лучше, что мы какое-то время не будем видеться с ней. Все утихнет, чувства остынут, а там, быть может, мое сердце снова растает от ее удивительных глаз. Эта ночь забудется. Да, забудется. Все когда-то забывается человеком, и в этом наше спасение от безумия. Останется лишь маленький осадок в виде притупленных ощущений.

В тишине я услышал робкие шаги. Не поверив своим ушам, я обернулся. В комнате стояла Агата.

«Зачем? Пришла меня добить?» – подумал я и, приложившись к горлу бутылки, сделал несколько глотков.

В свете луны она казалось привидением. Губы ее дрожали, по щекам катились крупные слезы. Как бы то ни было, мое холодное сердце сжалось, и я подошел к ней. Что изменилось? Она стоит живая передо мной, нуждается в моей поддержке и трясется как осиновый лист. На удивление, моя злость и ревность куда-то испарились, оставляя взамен жалость и сострадание.

Я положил ладонь на ее мокрую щеку, льющаяся радуга растеклась по коже. Наша энергетическая связь была еще нерушима, чему я удивился. Прильнув к моей ладони, она коснулась ее губами и, закрыв глаза, с облегчением вздохнула. Вдруг она встрепенулась и, приподнявшись на носочки, крепко прижала свою ладонь к моей щеке. На своей коже я ощутил горячий отпечаток ее пальцев и растворился в видениях, что окончательно меня убедило в наличии у нее дара.

Я оказался в своем парке. Глубокий вечер, на столбах разлились огни. Цветущая весна. Кудрявые белые красавицы с гибким станом теряли свой цвет под дуновением ветра. Нежные лепестки застилали мощеные дорожки и зеленый газон. По дорожке идет парень, в руках у него стаканчик кофе, задумчивый взгляд уходит куда-то вдаль. Стойте, так это ж я! Узнаю свое полупальто, эти черные джинсы и этот день. Это те дни, когда Насти уже не стало, а Максим держался, хотя находиться с ним было очень трудно. Это тот момент, когда ты понимаешь, что лучше оставить человека одного. И так каждый расходится страдать в своем одиночестве.

Какой глубокий взгляд, неужели он всегда у меня такой? Я услышал улыбку Агаты. Да, действительно такой. Мне выдалась возможность, посмотреть на себя со стороны. Это не зеркало и не видео, а часть реальной жизни с ярким и правильным окрасом. В какой-то момент я подумал, что это не я. Нет, я не могу быть таким. Этот парень грустный мыслитель, его голубые глаза пытливо осматривают все вокруг, а уж если что ухватят, то взгляд становится задумчивым. Он сел на скамью, заложив ногу на ногу, стал о чем-то размышлять. Конечно, я знаю о чем. Меня томила печаль по умершей Насте. Я думал о неумирающей любви, которая живет в этом мире и служит примером для таких юнцов, как я. Парень поставил стаканчик прямо на рейку скамьи и пошел дальше.

Видение переносит меня в тот момент, когда у меня было свидание с девушкой. Кажется, Катей. Я поморщился от того, что все это видела Агата. Мне сразу захотелось оправдаться, но я сдержался. Опять на лице незнакомца, коим являюсь я сам, задумчивый взгляд и легкая улыбка. По традиции принес девушке цветы, на что она так живо среагировала. От скуки парень закатил глаза и скривил губы, но как только девушка с благодарностью полезла с поцелуем, ему пришлось подыграть. Отчетливо помню эту скуку с ней. Нет, она умная девушка, грамотно говорит, но что-то не цепляло в ней. Не было глубины. Агата показала мне разные эпизоды с этой девушкой: кафе, кино, прогулки в парке. Разные частички наших свиданий, которые заканчивались скучным поцелуем и коротким «пока, я позвоню». Извини, Катя, как-то не срослось.

Агата показывала мне частички моей жизни. Все это было словно не про меня, хотя я тотчас же вспоминал, когда и в каком времени происходило данное событие. Она показывала самое лучшее во мне, что видела сама. Мои улыбки, вежливую помощь, колкие шутки. Мои моменты грусти, в которых я непременно оставался отзывчивым человеком. И хотя я не торопился со всеми делиться своими внутренними убеждениями, люди ко мне тянулись. Я увидел своих тайных воздыхательниц, открыл для себя, кто был мне другом, а кто зло лукавил. Все это так заметно, стоит только посмотреть на свою жизнь со стороны. Элементарно, как на плоской картинке.

Агата показала мне, в какой момент я был сломлен. Когда мой грустный взгляд наполнился безразличием и страданием. Это момент в парке. Я трясущейся рукой расстегнул куртку и достал электронную книгу. Момент прощания, вот я расчистил лавку от снега и положил книгу. Нет, я не плачу и отчаянно держусь, но во мне что-то умерло, мой взгляд потух.

Вот тот момент, когда я вылетел на нее с полотенцем. Глупый вид, лицо покрыто синяками, весь побитый, как драный пес, с геройским настроем решил прикончить хрупкую девушку полотенцем. Как ни странно, но в мудром взгляде блеснул интерес. Она видела его, теперь и я знаю, в какой момент меня прошибло любовью к этому тогда еще непонятному существу. По мере нашего сближения огонь разгорался во мне, жизнерадостная улыбка и даже смех все чаще появлялись на лице, а как только мы отдалялись, то не было в мире мрачнее человека. Боль терзала меня изнутри. Мой побег, суд, мое признание в любви, стоя на коленях, и ее отказ. Мои чувства на лице читаются, как по распахнутой книге. Она видела все это, знала, сопереживала.

На десерт она показала те моменты, когда мы были вместе. Наши долгие страстные поцелуи, мои жадные взгляды, ищущие ее в стороне. Моменты, когда ей любуюсь, забирая в память все, что связано с ней. Когда я сплю, а она нежно треплет мои волосы и целует в щеку. Когда подсматривает за мной в моменты работы, а при обнаружении получает мой теплый взгляд. Наши долгие разговоры за завтраком, ее задорный смех, мое умиление. Этот парень без сомнения влюблен и счастлив. Признаюсь, этот парень – я.

Видение растворились. Агата в моих крепких объятиях, плачет и сквозь слезы пытается улыбнуться для меня.

– Как я могу предать вот это? – шепнула она, – Ты мой родной, любимый человек. Как я могу?!!

У меня перехватило дыхание. Я не мог вымолвить ни слова, только вытирал катившиеся слезы по ее щекам. Я виновен, что толкнул ее на этот подлый шаг. Она любит меня еще большей любовью, чем я ее.

– Он меня и пальцем не тронул. Я закрылась в другой комнате и дождалась, когда он уйдет, – с гордостью произнесла она. – Прошу, не отталкивай меня, умоляю тебя, – припала она к моим губам. Я подхватил этот поцелуй. Вкус любимых губ опьянил меня сильнее шотландского виски.

– Агата, – шепнул я, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля. Она отшатнулась и внимательно посмотрела на меня.

– Моя интуиция подсказывает мне, что это должен быть ты. Это риск и шанс маленький, но если мне суждено умереть, то я умру самым счастливыми человеком.

Она медленно сняла кружевные бретельки с плеч. Легкая ткань скользнула по телу, полностью обнажив ее. Я остолбенел. Она была обладательницей прекрасного тела, высокой груди, стройных ног. Волна возбуждения тут же прошла сквозь меня. Робкая и невинная, она стоит передо мной в ожидании моих решительных действий.

Страсть, давно подъедающая меня, сломала все преграды. Одним шагом я оказался рядом с ней и с жадностью впился в ее сладкие губы. Отдавать отчета я уже не хотел, меня влекло вперед. Подхватив на руки, унес ее за ширму и положил на мягкую кровать. Она смело расстегнула мне рубашку. Безнаказанно оценивала мое тело, и краснота выступила на ее щеках. Она до сих пор меня стесняется, и это мило.

– У нас есть возможность остановиться, – тихо сказал я, на что она горячо ко мне прильнула. Тут без вариантов, она пленила своей лаской и поцелуями.

Давнее желание придало нам нежности. Мы мягко касались друг друга, трепетно и неторопливо, растягивая наслаждения до бесконечности. Тревожные мысли отошли на задний план, им не было место в нашей любви. Ее прерывистое дыхание, изгибы тела, ладони с крепко переплетенными пальцами, имена друг друга в ласковом шепоте сочетались воедино, горячие тела стали неделимы, все это мы.

– Прошу, не покидай меня, будь всегда моей, – шептал я, – я люблю тебя, люблю…

Ее пальцы жадно вцеплялись мне в спину, губы требовали еще наслаждения. Я полностью отдался этой страсти, шел на поводу ее желаний, впитывал любовь без остатка. Только моя, моя Агата.

Она лежала на моей груди. В углу горел ночник, и я мог видеть ее лицо с беззаботной улыбкой на лице и счастливыми искринками во взгляде. Она водила острым пальцем по моей обнаженной груди, образно рисуя узор. Я был спокоен и счастлив, будто весь мир замер для нас двоих.

– Ты удивительный, ты должен это знать, – вздохнула она.

– Почему? – удивился я такому направлению разговора.

– Просто знай, потом поймешь.

– Эй, – встревожился я, приблизившись к ней, – не вздумай прощаться.

– Нет, нет, что ты, – улыбнулась она, – мы с тобой обвенчаемся в нашем храме. Ты будешь служить в отряде, станешь Венатором, а я буду работать в архиве. Я и без дара там отлично справлюсь. У нас родятся дети. Кого ты хочешь? – задорно приподнялась она на локтях и цепко посмотрела на меня. Я растерялся от вопроса.

– Девочку, такую, как ты, прекрасную. Я тебе говорил, что ты очень красивая.

– Говорил, – перевернулась она на спину и, смеясь, посмотрела в потолок, – а я бы мальчика хотела. Голубоглазого, светловолосого…

– Меня описываешь?

Она звонко рассмеялась.

– Я бы его носила под сердцем, ощущала шевеление и была бы безмерно счастлива, что во мне течет твоя кровь, – она задумалась. – А потом у наших детей были бы дети, и мы, два старичка, рука в руке встретили бы свою старость.

– Что ты, подожди, не торопись. Дай молодостью насладиться, – усмехнулся я.

Она оживилась, снова поднялась на локти и посмотрела на меня так, как будто хотела проникнуть в самое мое сердце.

– Кирилл, спасибо тебе. За то, что есть. За то, что мой…

По телу прошли мелкие мурашки, настолько был искренний ее порыв чувств, что тревога закралась в сердце.

– Скажи, что ты не прощаешься со мной. Скажи, что будешь жить ради меня, – я притянул ее к себе…

– Буду, буду, глупенький. Вот, я с тобой, – шепчет она сквозь поцелуй, – я теперь навеки твоя… Обещаю.

Мы долго с ней болтали. Она подробно планировала нашу жизнь. Где будем жить, какая мебель будет стоять в нашей квартире. Чтобы было удобно и нам, и двум нашим детям. Трудно было не поддержать этот разговор, когда ей особо важно было послушать и мое мнение. Итак, мы предавались мечтаниям, в красках рисовали нашу жизнь, горячо спорили и тут же жарко мирились. Так было легко и беззаботно, тонкой ровной линией шло время. Так бы и шло это время, но даже у века есть свой исход.

– Ты устал, – сказала она, любуясь мной.

– Я не оставлю тебя.

– Я никуда не денусь, встречу тебя утром, а сейчас буду хранительницей твоих снов. Я теперь всегда буду хранительницей, обещаю.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Я ей поверил, нервные дни и бессонные ночь брали свое. Она мне шептала про то, какой у нас будет жизнь. Рассказывала ласково, как рассказывают сказку на ночь детям. И меня сморило крепким сном.

Я проснулся от внутреннего толчка и первым делом посмотрел, рядом она или нет. Увидев ее, с облегчением вздохнул. Она лежала на спине, прикрытая одеялом, на плечо сползла бретелька сорочки, волосы рассыпались на подушке, глаза закрыты, как у сонного ангела.

– Милая, шутишь? – произнес я, зная, что у нее бессонница. Она не отвечала. Возможно, я смог повлиять на ее дар, и причина сна – начавшиеся изменения. С тревогой я склонился над ней.

– Агата, солнышко, – произнес я, она молчит. Губы и щеки еще теплые, но дыхания не слышно, пульса на запястье нет. – Агата!!! – крикнул я, схватив ее за плечи. Трясу, но обмякшее тело безмолвно.

Нашарив брюки у кровати, я быстро надеваю их. Укутываю Агату в простыню и стаскиваю с кровати. Теперь я разглядел неестественную серую бледность, обескровленные губы.

– А-а-а-а! – заорал я и, бережно взяв ее на руки, выхожу из квартиры.

Я еще предпринимал попытки растрясти ее, но не получил ответа, крик сам собой вырывался из моей груди. Люди начали выскакивать из своих квартир, а я тороплюсь в больницу с малой надежной, что успею ее спасти.

– Ты обещала, ты обещала! – кричу я, ругая ее, проклиная себя.

За мной тянется шлейф народу, и первый, кто догоняет нас, – Леонид. Он быстро обогнал меня и затрубил тревогу в больнице. Когда я вбежал туда, все было готово. Медсестры во главе с Юлией стояли, вооруженные иглами и инструментами, чистая кровать, оборудование, датчики.

Кладу Агату и быстро отхожу в сторону. Леонид оценил мой полуобнаженный вид и вид Агаты, но замечание оставил при себе. В его взгляде я больше увидел сочувствие, чем ревность.

Вот к ее телу подключили датчики, смотрю на экран – сердце молчит. Я замычал от боли, глядя, как лепят пластыри с электричеством. Все это так знакомо. В прошлый раз она выкарабкалась, смогла. Жмут кнопку. Ее тело выгибается под властью тока и расслабленно падает на кровать. Пульса нет. Я молюсь, уговаривая ее вернуться ко мне, ведь мы обрели счастье ночью. Как же наш мальчик, наша девочка, обустроенная квартира и старость рука в руку?! Кнопка, разряд – пульса нет!

– Давай же!! – заорал я. – Ты не можешь меня оставить! АГАТА!!!!!!

Кнопка, разряд. Кнопка, разряд. Кнопка, разряд… Темный пустой экран. Сердце молчит. Медсестры в безнадежности отходят в сторону, разочарованно покачивая головами, они передают друг другу сигнал и констатируют факт смерти. На ее ровном лице упокоение, и если бы не смертельная бледность, то можно сказать, что счастье. Вот, значит, как, сбежать от меня на тот свет и обрести покой. А я мучайся здесь, как подопытная крыса, меж двух Орденов. Без любви, без родственников, один!.. Я кинулся к ней.

– Не пущу! – прорычал я и судорожно начал делать массаж сердца. Не знаю, где видел, может, читал, но я резко нажимаю на грудь и с силой вдуваю воздух. Я верил, что ее сердце затрепещет под моими ладонями, или она, подобно принцессе, выйдет ото сна, но время шло. Минута шанса, что дали мне медсестры, почему-то веря в несчастную попытку, истекла. Она не приходила в себя, а меня начали оттаскивать от тела.

– Нет, нет, не-е-ет! – орал я и рвался к ней, веря, что смогу, смогу ее оживить, смогу воскресить!

– С ума сошел, сделайте что-нибудь! – услышал я голос Юлии.

Первым на меня набросился Леонид, потом еще несколько парней. Они с силой меня повалили. Прижали ноги, руки к полу. Я орал и поднимался вместе с ними, меня снова роняли на пол.

– Нет, нет! – хрипел я. Леонид навалился всем телом мне на грудь, подпирая коленом горло. Я принимал его за лютого врага. Сипел и пытался сбросить.

– Кирилл, ее больше нет, – с дрожью в голосе сказал он, – она умерла, умерла…

На глаза навернулись слезы, и, оставив сопротивление, я рухнул на пол. Мой крик наполнил всю комнату, я пытался докричаться до того света, куда спряталась ее душа.

Мое тело освободили, а толпа очевидцев окружила плотным кольцом. Мелькали тревожные знакомые взгляды, катились слезы на лицах одаренных девушек, а я криком проклинал себя. Одна Юлия осмелилась подойти ко мне, я ощутил острый укол в бедро, и все медленно поплыло. Толпу лицезрителей выпроводили из палаты, Агату заботливо накрыли простыней. Последнее, что помню, это упавшая с кровати ее бледная рука.

«Ты должен дать мне обещание, что не сломаешься и не упадешь духом после моей смерти. Обещай… обещай мне. Я не хочу, чтобы ты винил и терзал себя возле моего смертного одра». Агата.