Текст книги "Этидорпа, или Край Земли"

Глава 20
Мой Непрошенный гость доказывает своё утверждение и опровергает мою философию

Пусть читатель, следовавший этой странной истории, которую мне было указано озаглавить «Край Земли», прошедший в своём воображении через пещерные хода подземного мира, слушавший беседу двух героев, путешествующих по направлению к тайнам Запредельного, вернётся теперь на верхнюю землю и снова войдёт в уединённые апартаменты – жилище Ллевелина Друри – того, кто слушал пожилого гостя, и кто обращает на себя ваше внимание. Помните, что я рассказываю историю внутри истории. Тот мой назойливый гость, со сверкающим ножом и седыми волосами, подобно некоему древнему мореплавателю, принудил меня выслушать его повествование, так что он читает его мне громко из манускрипта. Я терпеливо слушаю главу за главой, в основном с удовольствием, часто с удивлением, иногда с неверием, либо с совершенным несогласием. Многому в рассказе я должен сказать – да, ибо большая его часть кажется вполне правдоподобной, даже возможной, если брать её в связи с последствиями. Научные части интереса не представляли. Чудеса грибных рощ, свойства внутреннего света у меня не отбили охоту признать их в качестве законов природы, но когда ЧЕЛОВЕК-КТО-СДЕЛАЛ-ЭТО пришёл, чтобы сообщить о солевых залежах внутренней земли и объяснить причину исчезновения озёр, существовавших под землей в прошлом, и одновременного замещения залежами соли, моя доверчивость перенапряглась.

«Позвольте мне вмешаться в Ваш рассказ» – заметил я, и тогда в ответ на мою просьбу мой почтенный гость отложил бумагу.

«Ну?» – сказал он вопросительно.

«Я не верю последнему утверждению в отношении солевого озера, и если говорить откровенно, я бы не принял его в отличие от Вас, даже если бы находился на Вашем месте».

«Что Вы имеете в виду?» – спросил он.

«Физическое извлечение воды из солевого раствора. Я не верю, что это возможно, разве что при испарении воды».

«Вы принимаете в качестве заключений утверждения людей, которые никогда не исследовали места под земной поверхностью в этих направлениях. Полагаю, что Вы принимаете преобладающие представления о солевых отложениях, поскольку Вы делаете утверждение, что жидкости стремятся к общему уровню, о чём ваши научные авторитеты также учат, как о законе природы?»

«Да, я действительно считаю, что жидкости устремляются к общему уровню, и я согласен поверить в Ваши другие невероятные заявления, если Вы сможете продемонстрировать недостоверность принципа равновесия жидкости».

«Тогда, – сказал он – завтра вечером я докажу Вам, что жидкости занимают разные уровни, и объясню Вам также, как жидкости могут оставлять плотные тела, содержащиеся в растворе, не испаряясь из них».

Он поднялся и резко вышел. Было почти утро, и я сидел в комнате, раздумывая над историей моего уникального гостя, пока не заснул, и мне снились сны о кавернах и заседаниях. Я проспал, пока не наступил день, и яркость снов разбудила меня. Огонь утих, в комнате было холодно. Дрожа от нервного истощения, я упал на кровать и уснул, и снова мне снились ужасные вещи, которые я не в силах описать. При воспоминании о них я вздрагивал от испуга. Ближе к вечеру я проснулся. На следующий вечер мой настойчивый учитель появился и выставил на стол несколько стеклянных пробирок и листов промокательной бумаги.

«Сперва я покажу Вам, что жидкости могут менять свои уровни в противоположность к общепризнанным человеческим законам, но не против законов природы. И всё же, позвольте мне приступить к опытам через утверждение некоторых фактов, которые – если Вы сомневаетесь – можете проверить в любое время. Если два сосуда с водой соединены нижними концами, то поверхность воды будет иметь общий для них уровень».

Он отобрал стеклянную изогнутую пробирку и наполнил её водой. Вода заняла положение, показанное на рис. 11.

«Вы ничего нового мне не показали – сказал я. – Наши книги учат тому же».

«Конечно, я всего лишь показал Вам базис вашей философии в отношении поверхностных жидкостей. Позвольте же продолжить: если мы заполним ту же изогнутую пробирку раствором обыкновенной соли, что я сейчас и делаю, то он также поднимается в обоих концах до общего уровня».

«Конечно».

«Не перебивайте. В один рукав пробирки я сейчас аккуратно налью чистую воду, а в другой – морскую воду. Вы видите, что поверхности обоих концов занимают разные уровни (рис. 12)»

«Конечно, нет, – сказал я – вес жидкости в каждом из рукавов пробирки одинаковый, столбики балансируют друг друга».

«Точно. И на этом предположении вы базируете своё утверждение, что соединённые жидкости одной силы тяжести должны всегда стремиться к общему уровню? Вы же видите из этого опыта, что если две жидкости с разными силами тяжести соединены снизу, то поверхность более лёгкой будет занимать более высокий уровень, чем поверхность более тяжёлой жидкости».

«Согласен. Однако канал, соединяющий их, извилист. В этом-то и дело».

«Это не обязательно, – сказал он – в земле могут быть два района, из которых один заполнен солёной водой, а другой – пресной, которые, если их соединить вместе, могут быть изображены на таком же рисунке, как этот (рис. 13), где поверхность пресной воды расположена выше поверхности морской воды». И он вынул листок бумаги, с сопровождающей его диаграммой.

«Да, – согласился я – конечно, при условии, чтобы было равное давление воздуха на поверхности земли».

«Сейчас я сделаю рисунок, на котором одна часть выше другой, и попрошу Вас вообразить себе, что в нижнем районе у нас чистая вода, а в верхнем – солёная (рис. 14). Можете ли Вы привести любую теорию из вашего закона, чтобы она опиралась на то, чтобы в этих жидкостях, соединённых вместе, вода поднималась вверх и бежала в солёную воду?»

«Нет, – ответил я – соедините их, и тогда солёная вода будет перетекать в чистую».

«Как раз наоборот, – сказал он – соедините их так, как соединены бесчисленные полости в земле, и пресная вода будет течь в морскую».

«Это утверждение противоречит прикладной философии и здравому смыслу».

«Где блаженствует невежество, там глупость считается мудростью. Вы знаете этот максим смертных людей, – ответил он – но я должен простить Вас, ваше догматическое образование суживает Ваши суждения. Сейчас я докажу, что Вы ошибаетесь».

Он вынул из кармана два хрупких стеклянных тюбика диаметром в ⅛ дюйма и в длину 4 дюйма и установил их в углубление перфорированной пробки, которую поставил на стол. В один стеклянный тюбик он налил воды, а затем, растворив немного соли в чашке с водой, наполнил солёной водой другой тюбик. Оба тюбика были заполнены почти под самый верх (рис. 15).

Дальше, он достал короткий изогнутый стеклянный тюбик, к каждому концу которого была прикреплёна полоска подвижной резиновой трубы. Затем, из кусочка промокательной бумаги, такой, которая используется для промокания чернил, он отрезал узкую полоску, и продел её через весь проход изогнутого тюбика, создав аппарат, показанный на рис. 16.

Затем одел резиновые трубки на два тюбика с рис. 15, края промокательной бумаги оказались погруженными в жидкости, создав соединение, покоящееся на пробке, как показано на рис. 17.

Поверхности обеих жидкостей сразу же понизились по причине их впитывания промокательной бумагой, при этом вода понижалась наиболее быстро, и вскоре незаметно жидкости встретились через их поглощения бумагой, и точка их контакта была явно обозначена. Теперь старик аккуратно передвинул два тюбика, слегка подняв один так, чтобы поверхности жидкостей заняли один уровень, он пометил карандашом поверхности на стекле.

«Следите за результатом» – заметил он, и поставил тюбики на углубления в корке с выровненными в линию поверхностями жидкостей. Мы сели вместе и наблюдали, и вскоре стало очевидно, что поверхность пресной воды понизилась по сравнению с поверхностью морской воды. Не отрывая взгляда от чернильной пометки на тюбике, я также увидел, что морская вода в противоположном тюбике поднималась.

«Я позвоню Вам завтра вечером, – сказал он – и мы откроем тогда, что истинно: человеческая теория или природный опыт».

За короткое время пресная вода была перемещена к морской воде, чтобы поднять её поверхность значительно выше своего предыдущего уровня и поверхность воды в большой степени понизилась (рис. 18).

Я был поражён результатом, и при появлении старика на следующий вечер капризно сказал экспериментатору:

«Я не знаю, честно ли это проведено».

«Разве я не показал при надлежащем соединении жидкостей, что более лёгкая перетекает в более тяжёлую и поднимается над своей прошлой поверхностью?»

«Да, но в земле нет пористой бумаги».

«Правда. Я использовал посредник, потому что так было удобно. Однако существуют обширные подземные залежи пористых материалов, камня, песка, различных других грунтов, многие из которых служат той же цели. На большом уровне при совершенных законах природы в земле постоянно идёт такая молекулярная передача жидкостей, и кажется, что в этих феноменах закон тяжести не действует. Правило же, которое человек установил из узкого опыта, управляет течением жидкости с точностью до наоборот. Арочные пористые посредники всегда приносят более лёгкую жидкость в более тяжёлую, пока её поверхность значительно не поднимется над поверхностью лёгкой жидкости. Тем же способом Вы можете продемонстрировать, что алкоголь проходит в воду, сернистый эфир – в алкоголь, а другая, легко смешивающаяся легкая жидкость, в более тяжёлую».

«Я видел, что Вы провели опыт для примера, чтобы доказать утверждение на малом уровне, с пресной водой и морской водой, и не могу сомневаться в этом, кроме того, что является ли это правдой на широком плане» – ответил я.

«Итак, Вы допускаете, что утверждение в отношении жидкостей верно лишь тогда, когда они соединены снизу. Иными словами, Ваша мысль является односторонней, что часто бывает и с научной мыслью».

«Да».

«Теперь в отношении того, что касается соляных отложений глубоко под землёй. Вы ошиблись также в том, что касается их происхождения. Океанская вода, пробегающая через открытый канал с одной стороны, может впадать в подземное озеро, которое посредством контактного действия (всасывания) покрывающей и окружающей страты постоянно опорожняется, но не соль. Таким образом, при абсорбции воды морская вода озера со временем становится насыщенной, создавая кристаллизацию постоянно, откладывая её на пол и стороны бассейна. Наконец, полость полностью заполняется солью, и остаются твёрдые соляные скалы. Однако, если до того, как озеро становится твёрдым, подход солевой воды прерывается по какой-либо природной причине – к примеру, закрытие кристаллами соли прохода, то подземное озеро, в конце концов, становится сухим. Соль кристаллизуется на дне, на отвесных сторонах, оставляя огромные расщелины в солевых отложениях, что и случалось, когда я проходил через такие проходы в солевых отложениях с моим спутником, о чём я Вам недавно рассказал».

«Даже сейчас у меня есть сомнения в отношении правильности Ваших объяснений, особенно в том, что касается поверхностей жидкостей».

«Тем не менее, это факт. Будучи смешанными, жидкости в состоянии, если их соединить посредством пористых проходов (промокательная бумага удобна для иллюстрации опытов), полностью изменить человеческие правила, которые были приняты, чтобы объяснить феномен равновесия жидкости, ибо, повторяю, лёгкая впадает в тяжёлую, и поверхность тяжёлой жидкости поднимается. Вы можете попробовать провести опыт с алкоголем и водой, приняв меры предосторожности для предотвращения испарения, либо Вы можете разнообразить опыт с растворами различных солей разных плотностей. Чем больше различие в силе притяжения между двумя жидкостями, тем быстрее лёгкая жидкость перетекает в тяжёлую и, после уравновешивания, тяжёлая жидкость создаст контраст, получившийся по высоте поверхностей жидкостей».

«Люди, тем не менее, объясняют этот эффект посредством законов природы» – сказал я.

«Да, – ответил он – когда они изучат факты и тогда будут в состоянии разрешить загадку некоторых феноменов, связанных с процессами рассеивания, которые они сейчас не понимают. Разве я не сказал Вам, что после факта, который стал ясен, было легко увидеть, как Колумб стоял на одном конце шара? То, что я показал через опыт, вероятно, является новым принципом в гидростатике. Но я провёл это натуральным способом для объяснения неясных природных феноменов, которые человек пытается объяснить посредством неоправданных методов».

«Можете возобновить Ваше повествование. Я согласен с тем, что, когда жидкости соединены, как Вы показали, посредством пористой субстанции, то одна перетекает в другую, и поверхность более лёгкой жидкости в этом случае займёт положение ниже поверхности более тяжёлой».

«Вам необходимо признать также, – сказал он – что, когда солевые растворы подвержены земному притяжению, то при определённых условиях твёрдые тела могут через капиллярное притяжение остаться позади, а чистая вода, в конечном счете, пройдёт через пористый проводник. Если бы это было не так, то единственная естественная поверхность родниковой воды на земле была бы морской водой, потому что поверхностный слой земли заполнен солевыми растворами. Все реки и озёра, наполненные пресной водой, были бы также солёными и вонючими от серных компонентов, ибо на больших глубинах всегда присутствует солёная и зловонная вода. Даже в тех странах, где вся вода, находящаяся ниже непосредственной поверхности земли, солёная, бегущие источники капиллярного происхождения чистые и свежие. Можете себе представить, насколько всё было бы иначе, если бы не закон, который я привёл, ведь вся поверхность земной скорлупы пронизана морскими и солевыми водами. Разве ваша „философия“ никогда не приводила Вас к такому заключению?»

Продолжая, мой гость рассуждал: «Разве не существуют озёра на земной поверхности, в которые впадают реки и течения, но которые не имеют видимого выхода? Не являются ли такие озёра солёными, несмотря на то, что входящий в них источник воды является сравнительно пресным? Не пытались ли Вы, когда-либо, задаться вопросом, что капиллярность при помощи поверхностного испарения (и не только испарения, как принято считать) не разделяет воды этих озёр от солевых субстанций, занесённых в них потоками, порождая, поэтому, солёные озера? Не породит ли такое действие, после долгих периодов времени, кристаллические отложения в некоторых местах дна таких озёр, что в конечном итоге создаст залежи соли?»

«Это возможно» – ответил я.

«Не только возможно, но и вероятно. Не только вероятно, но и истинно. Поверхностные реки могут течь через вмешивающуюся солевую субстанцию, находящуюся над солевыми кристаллами. В самом деле, из-за различий в специфической силе тяжести поверхность озера может состоять из относительно пресной воды, хотя на таких глубинах снизу создаются солевые отложения, а между этими крайностями может пребывать страта за стратой солевых растворов, уменьшаясь в силе тяжести по отношению к верху».

Затем он взял манускрипт и продолжил его читать ясным музыкальным голосом, в то время как я сидел в качестве более удовлетворённого слушателя, чем прежде. Я был не только смущен, но и убеждён. И я вспомнил высказывание Сократа, что нет для человека большей удачи, чем тогда, когда его ошибка опровергнута.

Мой непрошенный гость возобновляет чтение манускрипта.

Глава 21
Мой вес исчезает

Мы внезапно остановились, так как неожиданно подошли к краю обрыва глубиной, по меньшей мере, в двадцать футов.

«Давайте прыгнем вниз» – сказал мой гид.

«Это было бы опасно, – ответил я – нельзя ли нам спуститься с какого-нибудь места, где не так глубоко?»

«Нет. Пропасть проходит вдоль нашего пути на многие мили, а в этом месте у нас была бы наименьшая трудность. Кроме того, опасности не существует. Особая сила тяжести наших тел сейчас настолько мала, что мы могли бы без вреда прыгнуть на вдвое большее расстояние».

«Не могу вас понять. Мы состоим из плоти, наши тела обладают весом, падение будет сильным».

«Снова Вы рассуждаете с позиции Вашей прошлой жизни, и как обычно ошибаетесь. Будет маленькое столкновение потому, что, как я уже сказал, тела наши в настоящий момент сравнительно лёгкие. Отчасти это оттого, что мы потеряли вес. Сейчас Вы весите всего лишь около пятидесяти фунтов, если бы взвесились на весах».

Я стоял в недоумении.

«Вы дурачите меня. Мой вес свыше ста пятидесяти фунтов, как же я его потерял? Правда я заметил лёгкость, с которой мы недавно проходили наш путь, особенно в его последней части, но я объясняю это отчасти тем, что наш курс направлен вниз, под уклоном, и действует оживляющая мощь в атмосфере этой каверны».

«Это объясняет лишь часть вопроса, – сказал он – на который в своё время был ответ. Я заявляю факт. Но если бы Вы, в самом деле, не израсходовали столь малое количество энергии, то задолго до этого были бы совершенно истощены. За прошедшее время Вы увеличили свою силу, даже помолодели. Ваше морщинистое лицо стало более гладким, а голос снова стал естественным. На поверхности земли при помощи Ваших братьев Вы преждевременно постарели, чтобы при прохождении линии гравитации снова смогли стать бодрым и наслаждаться своей зрелостью. Если бы тот процесс старения не был выполнен, Вы бы сейчас во многих отношениях стали, как ребёнок». Он встал передо мной:

«Прыгните вверх» – сказал он. Я с готовностью выполнил эту неожиданную команду и с достаточной силой подпрыгнул вверх, как предполагал, на шесть дюймов от земли. На самом деле я отскочил вверх на полных шесть футов. Мой спутник как будто не заметил моего удивлённого взгляда, когда я приземлился, и тихо сказал:

«Если без излишнего напряжения Вы можете пролететь шесть футов, не почувствовав сильного приземления, то разве Вы не можете прыгнуть вниз на двадцать футов? Смотрите!»

И он свободно пролетел над обрывом, приземлившись невредимый на каменное основание внизу.

Даже тогда, когда я заколебался, он крикнул:

«Повисните на руках на краю и тогда прыгайте».

Я послушался, и падение с высоты четырнадцати футов подействовало на меня так, будто я стал лёгким, как пробка. Я парил к земле, подобно падающему листу, и пристал напротив обрыва в удивительном расположении духа.

«Другие прошли через Ваш опыт, – сказал он – поэтому я пропускаю Ваше недоумение. Но опыты, с которыми Вы сейчас сталкиваетесь, устраняют недоверие. Делание есть вера».

Он милостиво улыбнулся.

Я изумился, обдумывая в голове то, что люди в абстрактном размышлении проходили через необычные опыты, не зная об условиях, окружающих их, пока внимание их не было обращено на видимые и всё же незамечаемые окрестности, и тогда они видели действительность. Загадочная картина бросается в глаза и оставляет отпечаток на ретине, но она лишена характера до тех пор, пока скрытая форма не появляется в сознании. Тогда эта форма всегда важна для глаза. Теперь моё удивительное движение, когда на него было обращено внимание, находилось непрерывно в моём уме, и я обнаружил себя внезапно овладевшим человеческой силой, имея вес младенца. Я поднимал ноги без всякого усилия, казалось, что они были лишены веса. Я подпрыгивал, кувыркался и вращался над гладкой поверхностью каменного пола без вреда. Казалось, что я стал воздушным подобием моего прошлого «я», моей материальной субстанции, потерявшей в весе без соответственной потери силы. Я ущипнул себя, чтобы убедиться, что всё это было не сон, затем я попытался убедить себя, что я стал жертвой бреда, но напрасно. Как реальность, жестокая реальность, слишком сурово предстало передо мной моё существование. Что-то похожее на опьянение снова овладело мной, и я уповал на конец, каким бы он ни был. Мы возобновили путешествие и поспешили с возрастающим ускорением, галопом рука об руку вниз, вниз, всё время вниз к озарённому ущелью земли. Спектральный свет, покрывавший нас своим ореолом, стал более интенсивным, увеличиваясь в арифметической прогрессии, и теперь я мог различать объекты на значительном от нас расстоянии. Моя живость росла, как будто я был под воздействием сильного стимулирующего средства. В противоположность моей недавней угрюмости, весёлость прочно овладела мною, я обладал изысканным умственным ощущением, о котором я только и могу сказать, как о пленительном восхищении. Мой спутник крепко держал мою руку, и вместо того, чтобы отвращаться, я испытывал наслаждение от его прикосновения.

Мы вместе перепрыгивали через большие неровности на полу, исполняя воздушные пируэты так же легко, как птицы во время полёта. Действительно, я чувствовал, что овладел мощью полёта, ибо мы перепрыгивали бесстрашно через огромные склоны и пропасти, которые были перпендикулярны и превышали по высоте наш вес многократно. Очень лёгкого напряжения мускулов было достаточно, чтобы перенестись на огромную дистанцию, и почти на цыпочках мы проносились со всё возрастающей быстротой вписываясь в крутизну неведомого склона. Наконец, мой гид замедлил движение, и наша скорость постепенно упала. Через некоторое время мы остановились недалеко от горизонтальной субстанции, лежащей перед нами, с явно стеклянной поверхностью, строгой, неподвижной, неизмеримо громадной, простирающейся перед нами до уровня горизонта. Она виделась красочно чёткой по яркости земного цвета, который казался превосходящим солнечный. Насколько далеко мог видеть глаз, подобно зеркалу, расходился глянцевый барьер, он простирался за горизонт и, исчезая вдалеке, уходил за предел.

Интерлюдия. История снова прерывается