Текст книги "Этидорпа, или Край Земли"

«Вы когда-нибудь видели своё сердце?»

Я заколебался.

«Отвечайте» – скомандовал он.

«Нет».

«А желудок?»

«Нет».

«А желудок любого из Ваших друзей Вы видели?»

«Нет».

«Затылок Вашей головы?»

Я становился раздражённым и не отвечал.

«Ответьте» – снова приказал он.

«Я видел его отражение на стекле».

«А я говорю, нет, – ответил он – Вы не видели».

«Вы нахальны» – возразил я.

«Вообще нет, – ответил он с чувством юмора – как же легко совершить ошибку. Смею сказать, что Вы вообще никогда не видели отражение затылка Вашей головы».

«Ваша самонадеянность меня поражает».

«Я оставляю её Вам».

Он взял стакан со стола и стал держать его позади моей головы.

«А теперь Вы видите отражение?»

«Нет, стакан ведь позади меня».

«О да, и поэтому это затылок Вашей головы».

«Послушайте, – сказал я, указывая на большое зеркало за письменным столом – смотрите, там видно отражение моего затылка».

«Нет, это отражение отражения в моём стакане».

«Вы дурачитесь со мной, придираетесь!»

«Ну, – сказал он, игнорируя моё замечание – чему же Вы верите?»

«Я верю в то, что видели другие, и в то, что видел я».

«Исключая меня, в отношении того, что видели другие» – иронически сказал он.

«Возможно» – ответил я, немного смягчившись.

«Кто-нибудь из Ваших знакомых видел середину Африки?»

«Нет».

«А центр Земли?»

«Нет».

«Обратную сторону Луны?»

«Нет».

«Душу человека?»

«Нет».

«Тепло, свет, электричество?»

«Нет».

«В таком случае Вы не верите в то, что у Африки есть середина, что есть центр Земли, противоположная сторона Луны, душа человека, существование силы».

«Вы искажаете то, что я имею ввиду».

«Ну, я же задаю вопросы в соответствии с Вашими предположениями, а Вы защищаетесь. У Вас теперь осталась только одна точка. Верите Вы только в то, что Вы можете сделать?»

«Да».

«В таком случае, я оставляю это случай для одного заявления, а Вы можете быть судьёй».

«Согласен».

«Вы не можете делать то, что в Цинцинатти выполнит любой ребёнок. Я утверждаю, что любой другой мужчина, женщина в городе может сделать больше Вас. Ни один калека не является таким беспомощным, ни один инвалид не является столь слабым в отношении того, чтобы быть выше Вас».

«Вы оскорбляете меня» – снова резко возразил я, почти со злобой.

«Вы серьезно оспариваете это утверждение?»

«Да».

«Ну, тогда позвольте мне увидеть, как Вы целуете Ваше плечо».

Я невольно покрутил свой рукав, чтобы приблизить своё плечо ко рту. Потом, когда я полностью уловил значение его слов, меня охватило чувство бессмысленности моего страстного спора, и я громко рассмеялся. Это была перемена мысли с надменной на смешную. Седовласый гость в свою очередь улыбнулся и по-доброму сказал:

«Мне приятно, в конце концов, видеть Вас в хорошем расположении духа. Завтра вечером я вернусь и возобновлю чтение манускрипта. Тем временем сделайте физические упражнения, хорошо поешьте и будьте более весёлым».

Он поднялся, поклонился и вышел.

Старик продолжает чтение своего манускрипта.

Глава 44
Бездонная пропасть. Край земной оболочки

Точно в восемь часов следующего вечера старик вошёл в мою комнату. Он не напоминал о случившимся прошлым вечером, и из-за такого чуткого отношения я почувствовал себя признательным, поскольку моё участие в этих эпизодах было незавидным. Он положил на стол свою шляпу, и в своей привычной спокойной и раскованной манере приступил к чтению следующего:

«… После этого мы путешествовали длительное время в тишине, теперь уже среди статных каменных колонн, а потом – через большие отверстия в утёсе или среди гигантских формаций, которые часто простирались, подобно усыпавшим равнину городам и посёлкам, чтобы исчезнуть вдалеке. Затем местность изменилась, и мы прошли по удивительным аллеям, окаймлённым твёрдыми стенами, расширявшимися до божественных каверн безграничных размеров, откуда мы обнаружили, что проползаем через узкие расщелины и тянущиеся нитью извилистые проходы, едва вмещавшие наши тела. В течение значительного промежутка времени я не замечал присутствия воды. Как только мы прошли из грота в храм, воздвигнутый без вмешательства рук, мне показалось, что я не смог заметить свидетельств водяной эрозии на каменной поверхности, по которой мы пробирались, прежде чем достигли озера. В ответ на мысленный вопрос мой гид объяснил, что мы находились ниже линии воды. Он сказал, что жидкости были вытеснены ближе к поверхности из места, не замеченного мною, но которое мы прошли давно. Я не испытывал ни голод, ни жажду ни в малейшей степени – обстоятельство, как заверил мой спутник, совершенно естественное ввиду того, что не было ни расхода тканей, ни потребления тепла в моём организме.

Наконец, далеко впереди я стал наблюдать наклонную поверхность света веерообразной формы, стоявшую на пути как барьер. За её пределами не появлялась ни земля, ни земная поверхность. Мы приблизились, и отчётливость её очертаний исчезла, а когда мы подошли ещё ближе, я увидел, что она уходила в пространство над нами, в котором появилась расщелина или разлом в земле, и поверхность света протянулась через наш путь и была явно безгранична и бездонна.

„Это другая галлюцинация?“ – осведомился я.

„Нет, это действительность. Давайте подойдём к краю“.

Мы неторопливо шли по дороге, так как я колебался и медлил. Я уже стал всерьёз не доверять своим собственным ощущениям, а мой спутник на ходу был даже вынужден шаг за шагом показывать осуществимость пути, прежде чем я смог заставить себя следовать за ним. Наконец, мы подошли близко к краю пропасти, и хотя он уверенно стоял прямо на краю, я дрожа от страха упал перед ним на колени, и мы вместе стояли лицом к лицу с волшебной, но страшной пустотой, простиравшейся вниз и вверх от нас в обширность пространства. Я всматривался в очаг света, в ту неописуемую бездну сверкания, но тщетно пытался увидеть противоположную стену. Её не было. Так далеко, как мог достигать глаз, пустота, озарённая пустота приветствовала моё видение. Свет, исходивший из этой пустоты, не был ослепляющим, но обладал такой красотой, что ни одним словом невозможно было описать. Я оглянулся назад и обнаружил, что мы стояли на краю отлогого выступа камня, который под низом быстро уменьшался и, казалось, что мы находились на верхней стороне клинообразного края. Я напряг своё зрение, чтобы уловить проблеск дна этой пропасти, и хотя я осознавал, что мои глаза просматривали многие мили пространства, не было следов земного материала, отличного от того на краю, где мы стояли.

Казалось, что граница зрения очерчивалась серебряным смешением света с другим светом, одиноким светом, только одним светом. Вокруг мёртвая тишина, и новый свет передо мной, порождавший странное ощущение, необъяснимое, захватывающее. Словно пятнышко пыли на краю необъятности, я прильнул к каменному утёсу, взирая на глубины той неизмеримой пустоты».

Глава 45
Биение моего сердца утихло, и всё же я жив

«Сейчас моим долгом становится информировать Вас, что это одна из стадий в нашем путешествии, которую можно пройти, только приложив самую большую силу воли. Из-за нашего прошлого окружения на поверхности земли и Вашего так называемого врождённого инстинктивного образования Вы, естественно, предполагаете, что мы сейчас находимся на краю непроходимого ущелья. Эта сфера материального вакуума распространяется вниз от нас на глубину – я уверен, Вы будете изумлены, когда узнаете – свыше шести тысяч миль. Сейчас мы можем смотреть прямо в земную полость, и этот текущий свет есть отражённая чистота пространства внизу. Противоположная сторона этого ущелья, находящаяся вне видимости по причине её расстояния, обрывиста и сравнительно твёрдая, но горизонтально проходящая напротив того места, где мы стоим, простирается вверх к материи, которая формирует поверхность Земли. Во время нашего похода мы лавировали по наклонному, извилистому естественному проходу, расходящемуся от места, в которое Вы вошли в пещере в Кентукки, по диагонали вниз по оболочке земного шара, заканчиваясь в этом обрывистом ущелье. Хочу напомнить Вам, что до последнего времени Ваше путешествие было с Вашего согласия и по Вашей воле. В течение каждого периода нерешительности – а Вы ничего не могли с этим поделать, кроме как сомневаться время от времени – Вы свободно могли вернуться снова на земную поверхность, но каждый раз Вы мудро решали следовать Вашим курсом. Вы и сейчас можете вернуться, если Ваша смелость недостаточна для преодоления Вашего страха, но это последняя возможность, которую Вы можете рассматривать, находясь в моём сопровождении».

«Как же другие преодолевают инстинктивный страх, на который Вы ссылаетесь?»

«Да, всего лишь обычный ужас смерти или невыносимой неопределённости вынуждает путешественника в отчаянии сдаться до достижения этого места, и возможность всей жизни утеряна. Да, возможность, которая выпадает на долю только одного из миллионов, немногих из нашего Братства».

«В таком случае я могу вернуться назад, если так решу?»

«Конечно».

«Не сообщите ли Вы мне о природе препятствия, которое я должен преодолеть, и о котором Вы туманно упоминаете?»

«Мы должны спуститься в это ущелье».

«Вы это серьезно?»

«А что?»

«Разве Вы не видите, что камень быстро уходит вниз, что мы стоим на краю выступа, нависшего над бездонным пространством?»

«Я это понимаю».

«Здесь же нет лестницы, кроме того, меня смущает глупое замечание, когда я подумал о лестнице длиной в шесть тысяч миль».

«Продолжайте». Он никак не отреагировал на моё замешательство.

«Здесь же практически нет дна, – заявил я – если верить Вашим словам. Вы же сами мне так сказали».

«Что я и подтверждаю вновь».

«Мастерство непрактично, невозможно, и лишь сумасшедший подумал бы о том, чтобы попытаться спуститься в такую глубину пространства».

Затем мне в голову пришла идея: вероятно, где-то существует дорога в какой-нибудь другой точке земной расщелины, по которой мы могли бы достичь нижней стороны каменного шельфа, и я намекнул об этом своему гиду.

«Нет, мы должны спуститься с этой точки, ибо только здесь под низом вход в полость».

Мы отошли от края, и я стал размышлять в тишине. Затем я снова подполз к краю пропасти и лёг прямо на живот, склонил голову над бездной и стал всматриваться в сияющую пустоту. На значительном расстоянии было отчётливо видно структуру материала, а далеко-далеко внизу исчезало любое подобие материального, как исчезает корабельный корпус в глубокой и чистой воде. По мере того, как я поглядывал на ущелье, становилось очевидно, что как доска, плавающая по воде, ограничивалась водой, так эта скала действительно закончилась. Я повернулся к моему спутнику и спросил его.

«Камень здесь, в этой ситуации, такой, как пробка, – ответил он – он почти лишён веса, Ваша догадка верна. Мы стоим на отлогом выступе утёса земной материи, которая в этом месте наклоняется снизу вверх, как нос лодки. Мы достигли дна плёнки пространственной пыли на пузыре энергии, формирующей скелет Земли».

Я схватился за край утёса обеими руками.

«Не пугайтесь. Разве я не говорил Вам, что если Вы пожелаете, то можете вернуться. Теперь выслушайте меня. Не так давно Вы пытались убедить меня в том, что мы не можем спуститься с этого обрыва, и Вы знаете, что Ваши доводы не имеют под собой основания. Вы остановились в своём знании земных материалов, поскольку когда-то изучали их и в то же время осознавали, что обманывались, ведь Вы знаете, что настоящие условия не такие, которые существуют на поверхности. Окружавшее влияло на Вас, потому что оно совершенно отличается от условий, руководящих жизнями людей на земной поверхности. Вы почти не имеете веса. Вы почти прекратили дышать с тех пор, как открыли это, и вскоре, как я надеюсь, согласитесь полностью приостановить резкие и ослабляющие движения. Ваше сердце едва пульсирует, а если в этом походе Вы и дальше последуете за мной, то оно вскоре прекратит биться».

Я вскочил и повернулся, чтобы улететь, но он схватил меня и стал твёрдо удерживать своей рукой.

«Вы хотите меня убить? Вы думаете, что я безропотно соглашусь с тем, что Вы будете хладнокровно сообщать мне о своём антигуманном намерении и злорадствовать над тем, что скоро сердце моё будет как камень, а я сам стану трупом?»

Он пытался перебить меня, но я с яростью продолжал:

«Я уйду на поверхность Земли, к солнечному свету и человечеству. Я удалюсь, пока у меня есть здоровье и сила, и хотя я с явным согласием сопровождал Вас до этого места, я понимаю, что всегда имел средство от насилия надо мной».

Я вытащил из кармана железный прут.

«Видите, я его тайно спрятал, когда был на открытом воздухе на поверхности земли, при небесном сиянии Солнца, опасаясь, что могу попасть в руки людей, с которыми должен буду сражаться. Назад, назад» – закричал я.

Он освободил меня и сложил руки на груди, и стал спокойно стоять передо мной прямо между проходом и бездной, к которой я стоял спиной, пока был на краю. Одним толчком он мог сбросить меня в бездонную пропасть, и, осознав это, я почувствовал, что сейчас борьба не на жизнь, а на смерть. Каждый мой мускул напрягся изо всех сил, моя душа воспылала, ум свирепствовал. Я занёс железный прут, чтобы ударить по голове это явно беззащитное существо, но он не двигался, и, как только я сделал движение, он тихо заметил:

«Вы помните историю Хирама Абифа?»

Рука, сжимающая оружие, опустилась, как будто её охватил паралич, и поток воспоминаний о моём потерянном доме нахлынул на меня. Я поднял руку на брата, единственное близкое мне существо, которое могло мне помочь, или посодействовать мне спуститься и подняться. Как бы я, беспомощный, мог пересечь то зеркальное озеро, пройти через уродливые леса грибов и лабиринт хрустального грота солевых отложений? Как бы я смог найти дорогу в полнейшей темноте, существующей в сырых, мокрых и протекающих кавернах, которые я вновь должен пройти, прежде чем смог бы надеяться достичь поверхности земли?

«Простите меня, мой друг, мой брат, я одичал, стал сумасшедшим и глупым».

Он не ответил, а показал на пространство за моим плечом. Я с удивлением увидел в указанном направлении плывущий на огромном расстоянии корабль под всеми парусами, одетый в лёд и снег. Он направлялся от нас по диагонали и двигался быстро через поле видимости. Было отчётливо видно каждый рангоут и парус, а на корме в такелажном отсеке я увидел матросов, облачённых в зимние одежды и выполняющих свои обязанности. Пока я смотрел в восторге, судно исчезло вдалеке.

«Судно-призрак» – пробормотал я.

«Нет, – ответил он – это абстракция судна, плывущего в океане над нами. У каждого предмета на Земле есть его отпечаток в другом месте. В так называемой пустоте существует очевидный отпечаток материи, а на невидимых страницах записываются все события. Поскольку судно плыло по океану над нами, то оно возбудило течение энергии и оставило свой отпечаток в виде очертания на определённой зоне внизу, находящейся параллельно той, на которой у нас есть возможность находиться».

«Я не могу понять» – пробормотал я.

«Не можете, – ответил он. – Вам это представляется чудесным, как и для всех людей – необъяснимые явления сверхъестественного. Всё, что есть – естественное. Не было ли сказано в сокровенных писаниях, что каждое движение людей записывается в Книге Жизни, и не сомневаются ли они часто из-за того, что не в состоянии вместить данную проблему? Разве величайший учёный не может быть самым подходящим скептиком?»

«Может» – ответил я.

«Вы только что видели, – сказал он – запись действия на Земле, а в подробностях оно где-то ещё отпечатывается на Книге Вечности. Если бы Вам пришлось вернуться на земную поверхность, то заявив эти факты, Вы не смогли бы убедить людей на том самом судне в своём психическом здоровье. Вы не смогли бы заставить их поверить, что в сотнях миль под низом их корабль и экипаж оставили своё факсимиле, не так ли?»

«Так».

«Если бы Вы вернулись на Землю, то не смогли бы убедить людей в том, что существовали без дыхания и с мёртвым сердцем внутри. Что бы получилось из того, если бы Вам пришлось попытаться убедить человечество в том, что Вы узнали в этом путешествии?»

«Меня, вероятно, посчитали бы умственно неуравновешенным. Я и раньше это допускал».

«В таком случае, не было бы лучше, – продолжал он – следовать со мной по своей свободной воле в неизвестное будущее, которого Вам нужно бояться меньше, чем возвращение к насмехающимся множествам людей, среди бурь верхней Земли? Вы же знаете, что я ни разу Вас не обманул. До сего момента я лишь открыл перед Вами часть одной редкой страницы из бескрайней книги Природы. Вы узнали радости, которые лишь немногие во плоти пригубили, а сейчас я Вам обещаю дальнейший кладезь знания, которое превышает всякое воображение, если Вы пожелаете продолжить наше путешествие».

«А что, если я решу вернуться?»

«Я вернусь вместе с Вами и освобожу Вас на поверхности Земли, как делал это с другими, ибо немногие имели смелость, достаточную для того, чтобы пройти это место».

«Вы связываете меня клятвой тайны?»

«Нет, – ответил он – ведь если Вы будете рассказывать другим об этих событиях, то люди будут считать Вас сумасшедшим. И чем яснее Вы будете пытаться объяснять факты, которым были свидетелем, тем меньше Вас будут слушать. Такая же участь постигла других».

«В самом деле, мне лучше идти с Вами, – сказал я задумчиво – мой ум осознал это, мой курс ясен. Я готов».

Проворным движением, быстро, – к моему полнейшему удивлению – этот странный человек, или существо рядом со мной, схватил меня так сильно, что я не смог бы высвободиться, если бы попытался. Его руки обвились вокруг моего тела. Затем, продолжая движение, он целиком поднял с камня моё тело, и прежде чем я осознал его намерение, спрыгнул в бездну с края утёса, неся меня в её глубины.

Глава 46
Внутренний круг или конец гравитации. В бездонной пропасти

Я вспоминаю ощущение кружения и невольную попытку самосохранения, при которой я дико протягивал свои руки с тщетным стремлением схватиться хоть за какую-нибудь форму твёрдого тела. Естественно, движение заканчивалось тем, что я сильно сжимал моего спутника в руках, и, уцепившись друг за друга, мы продолжали нестись вниз в пустоту на семь тысяч миль. Я инстинктивно бормотал молитву и ждал последующего приближения, которое, как я верил, будет быстрым свидетелем прекращения моей несчастливой жизни, концом моего материального существования. Но мгновения (если вообще время можно разделить так, что никакое солнце не делает деления) росли без телесного шока, или какой бы то ни было физической боли. Я оставался в сознании.

«Откройте глаза, – сказал мой гид – у Вас нет причины для страха».

С удивлением и ошеломлением я согласился.

«Этого необычного переживания достаточно для того, чтобы лишить Вас мужества, но бояться Вам не нужно, ибо нет физической опасности, и Вы можете ослабить свой захват».

Я послушался его с осторожностью и медленно ослабил захват, потом оглянулся вокруг, чтобы обнаружить, что мы находимся в море света, и только один свет был виден – та его форма, о которой я раньше говорил, как о сущности без источника излучения. Но в одном направлении виднелось зависшее большое серое облако, темное и мрачное в центре, откуда исходила тень круга, чтобы полностью исчезнуть под углом около сорока пяти градусов.

«Это выступ земли, с которого мы прыгнули, – сказал мой спутник – скоро он исчезнет».

Где бы я ни наблюдал это излучающееся испарение, это мирное и сияющее облачение – всюду появлялся насыщенный мягкий и прекрасный белый свет. В моей телесной форме я обнаружил всё ещё мощь телесного движения, как и прежде послушного воле. Я свободно мог двигать конечностями, и мой рассудок казался невредимым. В конце концов, на меня произвела впечатление идея, что я, должно быть, нахожусь в состоянии совершенного покоя. Но если это так, то какова же могла быть природа субстанции или материи, на которой с таким наслаждением я покоился? Нет, это не может быть действительностью. Затем я подумал, что меня мгновенно убили безболезненным ударом, и дух мой находился на небесах. Но мое тело и грубые оборванные одеяния были ощутимыми реальностями. Чувство зрения, слуха, осязания были, вне всякого сомнения, в норме, и осознание этого оттолкнуло меня от первого предположения.

«Где же мы сейчас?»

«Движемся к центральному пространству Земли».

«Я так понимаю, что ветер окружает нас и он не неприятен, но и в ином случае я не испытывал никаких необычных ощущений, и ничего другого, кроме того, что пребываю в покое, я осознавать не могу».

«Ощущение наподобие порывистого ветра есть следствие нашего быстрого движения и трения между нашими телами и неподвижной разрежённой атмосферой, которая как раз здесь и существует, но эта атмосфера по плотности становится всё меньшей и меньшей, пока внизу на коротком расстоянии не исчезнет совсем. Скоро мы будем находиться в совершенном покое, хотя и двигаясь быстро, и, по всей видимости, будем в абсолютном покое».

Возможно, по естественной причине, мой ум попытался – как это он часто проделывал – выдвинуть возражения на его заявления. Впервые мне показалось, что я не испытывал такого необычного ощущения погружения, которое (я помню) чувствуется на земле при движении человека вниз, когда он падает с большой высоты или при быстро раскачивающемся движении. Я спросил его по поводу отсутствия такого явления.

«Объяснение простое, – сказал он – на поверхности земли резкое движение вверх и вниз нарушает равновесие органов дыхания и сердца и вмешивается в циркуляцию крови. Это порождает изменение кровяного давления в мозгу и ощущение утопания в груди или головокружение человека, быстро двигающегося. Либо может случиться потеря сознания и полная остановка дыхания – следствия, которые иногда сопровождают быстрые движения, как у человека, падающего со значительной высоты. Здесь обстоятельства совершенно иные. Сердце спокойно, лёгкие в коматозном состоянии, а кровь стоит. Следовательно, не хватает тех умственных ощущений, которые порождаются от нарушения условий этих органов, и хотя мы переносим быстрое движение, мы полностью владеем нашими физическими сущностями и удерживаем невредимыми наши ментальные способности». Я опять вставил возражение:

«Если, как Вы говорите, мы, в самом деле, проходим сквозь разрежённую атмосферу с возрастающей скоростью, в соответствии с законом, управляющим падающими телами, которые действуют так под силой притяжения, постоянно увеличивающей движение, то трение между нами и воздухом, в конце концов, станет настолько интенсивным, что сотрёт наши тела».

«Совсем наоборот, – сказал он – эта разрежённая атмосфера по плотности понижается быстрее, чем увеличивается наша скорость, и не так долго осталось, когда она исчезнет совершенно. Вы можете заметить, что ветер, как Вы его называете, дует менее сильно, чем раньше. Скоро он вообще прекратится, как я уже предсказывал, и к тому периоду, независимо от нашего движения, мы будем находиться в стационарном положении». Размышляя над конечным результатом этого страшного опыта, я снова стал встревоженным. Ведь если признать то, что он заявил, то такое движение, в конце концов, унесёт нас к противоположному краю Земли, и без сомнения удар покончит с нашим существованием. Я спросил об этом очевидном для меня факте, и он ответил:

«Задолго до того, как мы достигнем противоположного края Земли, наше движение остановится».

Теперь я начал чувствовать в себе уверенность, что удивительно, когда припоминаю то замечательное положение в связи с моим слабым опытом в подлинной науке, и могу сказать, что вместо уныния я был очень рад восторженному ощущению, любопытной веселости, ощущению наслаждения, о котором рассказать нет слов. Волнения жизни и умственная встревоженность казались совершенно исчезнувшими, если они вообще появлялись. С умственным восприятием озарения я находился под влиянием мощного снотворного. Исчезли заботы смертного человека. Через некоторое время ветер прекратился, как и предсказывал мой спутник, и с временным отстранением этого факта всё, что напоминало мне явления Земли, исчезло. Не было движения материи, ничто не портило и не нарушало самого совершенного мира, который можно представить. Я был столь восхитительно счастлив, что теперь я уже боялся того, что может произойти перемена, которая нарушит спокойное существование. Это был глубокий, сладкий сон, при котором все способности бодрствовали, бессознательность была самоосознающей, мирной, лёгкой, спокойной и блаженной. Я вяло поворачивал глаза, изучая пространство во всех направлениях, и повсюду встречал пустоту, абсолютную пустоту. Я вытащил из своего кармана железный прут (который в него положил второпях) и освободился от него. Металл оставался в стороне от меня неподвижно.

«Путешествуем через этот коридор со скоростью наших сущностей» – сказал мой спутник. Я закрыл глаза и попытался себя убедить в том, что это сновидение, однако тщетно. Я открыл глаза и попытался убедить себя, что я двигаюсь – так же напрасно. Я стал невнимательным ко всему, за исключением упоительного ощущения абсолютного покоя, который покрывал и пронизывал моё существо.

«Я ни жив, ни мёртв, – пробормотал я – ни во сне, ни наяву, ни в движении, ни в покое, ни стою, ни сижу, ни полулежу. Если я существую, то не могу привести этому доказательства, также я не могу подтвердить факт того, что я мёртв».

«Может ли любой человек доказать что-либо на этих предположениях?» – спросил мой гид.

«Я никогда не интересовался этим предметом, – сказал я – это самоочевидный факт».

«В таком случае знайте, – сказал он – что существование является теорией, и человек не в состоянии продемонстрировать, что у него есть бытие. Все очевидности смертной жизни – это всего лишь, как фантомы, галлюцинации. Когда мгновение в стране грёз может охватить время жизни, спящий вообще не осознаёт, что это сон, так что сама жизнь может быть тенью, видением расстроенной фантазии, иллюзией плывущей мысли».

«Появляется ли боль, наслаждение и переживание сознаниями воображения?» – шутливо просил я.

«Есть ли сумасшедший человек, кто не представляет себе в качестве фактов то, что другие согласились бы считать галлюцинациями, свойственными ему? Невозможно ли различение градаций иллюзий, и, следовательно, не является ли возможным то, что даже самосуществование есть иллюзия? Какое доказательство может привести человек, чтобы убедить, что его жизненная идея не является мечтой сумасшедшего?»

«Продолжайте» – сказал я.

«Быть может, в другой раз – заметил он. – Мы достигли Внутреннего Круга, Сферу Покоя, линию гравитации, и сейчас наши тела не имеют веса. В этой точке мы начинаем двигаться с уменьшающейся скоростью. Скоро мы достигнем неподвижного положения, состояния покоя, а затем начнём отходить обратно».