Текст книги "Этидорпа, или Край Земли"

Глава 25
Матерь вулкана – «Вы не осмеливаетесь допустить и не можете опровергнуть»

Год спустя после ухода старого человека я находился у себя в комнате, ожидая его прихода, и не удивился, когда он открыл дверь, зашёл и уселся в своё привычное кресло.

«Вы готовы оспаривать мои утверждения?» – спросил он, продолжая разговор так, как будто он и не прерывался.

«Нет».

«Вы принимаете мою историю?»

«Нет».

«Вы не осмеливаетесь допустить и не можете опровергнуть. Это Ваша позиция? – спросил он – В каждом стремлении дискредитировать истину Вы потерпели неудачу, а Ваши, воображающие себя учёными, знакомые при всём их желании поступить так ничем не смогли Вам услужить. Сейчас мы продолжим рассказ, и я буду ждать Вашей следующей попытки бросить тень на действительность».

Затем со своей привычной мягкой улыбкой он начал читать из манускрипта продолжение внутриземного путешествия:

«Садитесь, – сказал мой безглазый гид – я объясню некоторые аспекты, могущие вызвать интерес в отношении природы поверхностного слоя земли. Эта кристаллическая жидкость, простирающаяся перед нами, есть спокойная поверхность воды, которая является питающим источником вулкана горы Эпомео».

«Может ли быть это поверхностью воды? – спросил я – Мне трудно сказать, что вода может быть такой неподвижной. Я предполагал, что эта субстанция, которая перед нами, состоит из твёрдого материала, вероятно, напоминающего стекло».

«Здесь нет ветра, чтобы нарушить спокойствие этой водянистой поверхности, так почему бы ей не быть неподвижной? Это лишь совершенно гладкая поверхность воды, которую Вы когда-либо видели. Она пребывает в абсолютном покое, поэтому и кажется такой строгой».

«Признаю, что Ваше объяснение правильно, – сказал я – хотя и не понимаю, как спокойное озеро может вызвать такое извержение, как вулкан».

«Не только это возможно, – отозвался он – но и то, что вода обычно вызывает появление феномена, известного, как вулканическая активность. Остров Ишия (Ishia), на котором находится вулканический кратер Эпомео (Epomeo), соединён извилистым проходом с мировым бассейном, у которого мы сейчас стоим. Периодически, во время некоторых великих временных промежутков, озеро частично опорожняется посредством простого природного процесса, и часть его воды выталкивается над поверхностью земли в форме горячего источника, бегущего через этот длинный кратер».

«Но я не вижу признаков тепла или даже какого-либо движения».

«Не здесь, – ответил он – в этом месте его нет. Энергия развивается в тысячах милях отсюда, но поскольку феномен вулканической активности должен быть отчасти объяснен Вам в будущем времени, то я оставлю пока этот предмет. Мы пересечём это озеро».

Я видел, что вдоль края озера местами были обрывы, создающие постепенно спускающийся берег. А мёртвая тишина окружающего пространства в сочетании с мертвенной неподвижностью строгой массы воды и её окрестностей становилась преувеличенно впечатляющей и благоговейно вдохновляющей. Никогда прежде я не видел такой совершенно спокойной зеркальной поверхности. Не было видно ни одной вибрации или волнения. Поверхность стали послужила бы примером для изображения этого равновесного неподвижного контура, а чистая стихия была настолько прозрачна, что дно бассейна было видно настолько же отчётливо, как и верх каверны надо мной. Здесь не было огней и теней знакомых озёр в западном Нью-Йорке, и меня внезапно озарило, что это были поверхностные отражения, а не тени. Размышляя над этим экстраординарным фактом, я стоял неподвижно на выступе обрыва, поглощенный мыслями, отвлечённо взирая в прозрачную глубину. Вне Солнца или Луны, без явного источника света, и всё же освещённые, божественные каверны казались разрезанными этой зеркальной ширью, прозрачной чёткой линией поверхности на две части – одна сверху, а другая снизу. Горизонтальный план, эта разделяющая линия, казался одновременно как поверхностью воздуха, так и поверхностью воды. Материал над планом представлялся больше газом, чем жидкость внизу. Если двумя чистыми несмешиваемыми жидкостями, с разными силами тяжести, наполнить один сосуд, то линия разделения будет напоминать сверкающее зеркало, что я сейчас и наблюдал, – разделяющая и в то же время объединяющая поверхность воздуха и воды.

Забывшись в созерцании, я мысленно спросил:

«Где же тени?» Мой спутник ответил:

«Вы привыкли к озёрам на поверхности земли, к воде, освещённой сверху, теперь Вы видите свет, появившийся изнутри и снизу так же, как и сверху. Нет внешней точки освещения, потому что свет этой каверны, как Вам известно, не передаётся через верхнюю атмосферу и не излучается из светящегося центра. Это врождённое свойство, и поскольку объекты вокруг нас и внутри озера освещены подобным образом со всех сторон, то теней не может быть».

Задумчиво я сказал:

«То, что случилось раньше в этом путешествии к неведомой стране, которой я уготовлен, представляется загадочным. Но каждый последующий шаг открывает мне другую новизну, еще более загадочную, с неожиданными феноменами, которые ещё более таинственны».

«Этот феномен является не большей тайной, чем свет, излучаемый солнцем. Человек не может понять, и сейчас я попытаюсь объяснить. Оба условия являются атрибутами силы, но с одним отличием – грубый свет и тепло солнца, которые человек испытывает на поверхности земли, здесь просеяны и смягчены. Характерные блеск и резкость света, знакомые для тех, кто живёт на поверхности земли, отсутствуют здесь. Солнечный луч после проникновения в земную кору умерен и очищен посредниками, которые человек ещё будет с пониманием исследовать, но сейчас он не может их постичь».

«И мне предназначено заниматься этими проблемами?»

«Лишь частично»

«Существуют ли ещё большие чудеса перед нами?»

«Если Ваше мужество достаточно для того, чтобы вести Вас вперёд, то Вам предстоит вступить во врата простора, к которому мы приближаемся».

«Ведите вперёд, друг мой, – крикнул я – ведите к тем неописуемым пейзажам, к той оккультной стране чудес».

Он почти грубо перебил меня и серьёзно сказал:

«Разве Вы не поняли, что чудо есть иллюстрация невежества? Ребёнок бредит историей о гоблинах, учёный – над безделушкой, а человек науки – над необъяснимым феноменом не воспринятого закона природы. Каждый бредит в невежестве, из-за невежества. Признайте теперь, что всё, увиденное Вами с момента Вашего рождения на поверхности земли и до настоящего времени, всё, что Вы встретили здесь, чудесно только потому, что конечный ум человека сконфужен от проявления, вытекающего из непостижимой беспредельности, в каком бы направлении мы не встретились с ним. Продолжим наше путешествие».

Проходя вдоль края озера, мы подошли к металлическому боту. Его мой спутник поднял так легко, как будто это был листок бумаги. Поставив ботик на воду, он вошёл в него и приказал мне сесть возле кормы лицом к носу, а к берегу спиной. Прямо направив меня, он мягко и очень медленно сдвинул небольшой рычаг, покоящийся на выступе перед ним. Я пристально смотрел на него, сидя вместе с ним в молчании. Наконец, я проявил своё нетерпение и спросил его, скоро ли мы начнём наше путешествие.

«С тех пор, как мы сели в бот, мы – на пути» – ответил он.

С недоверием я посмотрел назад: берег исчез, а расходящийся след показывал, что мы быстро шли по воде.

«Это изумительно, – воскликнул я – непостижимо, без паруса или весла, без ветра и пара мы плывём по озеру, не имеющему течения».

«Верно, но не удивительно. Движение материи есть следствие волнения энергии, связанное с ним. Научно не доказано, но, по крайней мере, в теории мы знаем, что если бы движение духа, которое заставляет магнитную стрелку принимать привычное положение, было действительно остановлено в субстанции стрелки, то металл либо рассеялся бы либо испарился, или стрелка вращалась бы вперёд с огромной скоростью».

Глава 26
Движение от присущей энергии. – «Ведите меня глубже в это расширенное обучение»

«Отчасти я понимаю, что это может иметь место» – сказал я.

«Если несколько лезвий ножа на концах стержней установить в раму и повернуть краями к потоку воды, то быстро движущиеся потоки будут протекать через решето почти так же легко, как если бы они не встречали препятствий. Медленно поверните лезвие так, чтобы их наклонные стороны были направлены к потоку, и немедленно появится давление на решето, держащее их. Поверните лезвия так, чтобы они закрыли пространство, и их вырвет из углублений, либо решето будет разорвано на части».

«Понимаю, что дальше?»

«Эфирный поток, который генерирует магнитную силу, проходит сквозь материальные тела с непостижимой скоростью, и только молекулы немногих субстанций представляют для него малейшее препятствие. Материальные молекулы расположены к нему гранями, и в тонком потоке не возникает замедления. Эта сила является волнением космической энергии, которая приходит к земле в одной форме, а выходит из неё в другой. Но Ваш ум ещё не в том состоянии, чтобы вместить этот предмет. Даже в лучшем случае, у людей нет методов для объяснения того, что их экспериментальному образованию не удалось сделать, нет возможностей, чтобы быть готовыми принять это. И для совершенно новых идей должны быть сформированы близкие выражения с новым значением. Сейчас мы (под этим словом я подразумеваю тех, с кем связан) познали, как взволновать молекулы в материи так, чтобы повернуть их частично или полностью сквозь путь этого магнитного потока и, таком образом, прервать движение вечно присутствующей энергии. Мы можем замедлять её движение, но без порождения магнетизма (как в случае с металлическим стержнем), электричества или тепла, получая взамен движение, и поэтому часть этой замедленной энергии переходит в своё новое существование в качестве движения моего бота. Это сила, сменившаяся на движение материи, ибо молекулы лодки, как масса, должны двигаться вперёд так же, как исчезает сила, как поток. Возможно, Вы можете признать сейчас, что вместо света, тепла, электричества, магнетизма и гравитации, являющимися настоящими модификациями силы, они становятся нарушениями».

«Нарушениями чего?»

«Нарушениями движения».

«Движения чего?»

«Самого движения, простого и чистого».

«Не могу понять, не могу представить себе чистое и простое движение».

«Я объясню в будущем так, что Вам станет более понятно. Сначала Вы должны пройти остальные уроки, но никогда не узнаете конец. Истина бесконечна.»

Продолжая, он сказал:

«Позвольте спросить, есть ли в этом утверждении что-либо удивительное? На поверхности земли люди останавливают порывистый ветер и при этом превращают энергию его движения в движения машин. Они вызывают через это вращение мельниц и судов. Движение воздуха есть волнение, массовое движение, переданное воздуху теплом. Тепло же, в свою очередь, является волнением или нарушением чистого движения. Когда люди научатся прерывать этот непостижимый поток энергии так, чтобы прямо превращать его в материальное движение, дух, пропитывающий вселенную и порождающий проявления силы (поскольку она постоянно течёт из земли в пространство, а из пространства – обратно), то они будут иметь в своём распоряжении неиссякаемый источник мощи, света и тепла. Массовое движение, свет и тепло являются обратимыми. Движение лежит позади мощи, тела и электричества. Оно порождает их. Пока земля вращается вокруг своей орбиты и кружится вокруг своей оси, человек не нуждается в таких непрямых источниках света и тепла, как горение. Однако, люди ещё достигнут движения молекул, а также постигнут возможности движения материальной массы из движения земли без применения других опасных непосредственных проявлений сил, которые сейчас считаются необходимыми для производства».

«Вы хотите, чтобы я понял, что во всех частях земной поверхности существует непрерывный расход энергии, вечно готовое течение, которое очень отличается от света и тепла солнца, а также то, что неощутимые тела, которые мы называем теплом, светом, электричеством и магнетизмом, вовсе не являются субстанциями?»

«Да» – ответил он.

«И что это непостижимое нечто, скажем, флюид – я не знаю лучшего названия – ныне невидимое и неизвестное человеку, является средой, в которую земля погружена и плывёт, как частица пыли в пространственном течении?»

«Конечно» – ответил он.

«Должен ли я вывести из Ваших рассуждений, что по ходу времени человек сможет экономить эту силу и адаптировать её к своим нуждам?»

«Да».

«Снова прошу Вас продолжить Ваше изложение, ведите меня глубже в это расширенное обучение».

«Как я сказал, сейчас Вы можете понять немного больше, и не более – ответил он – Все материалы, известные человеку, имеют грубую консистенцию, и человеческие сознания еще не на том уровне, чтобы понять более тонкие проявления силы или разновидности движения. Чистая энергия во всех своих модификациях абсолютно неизвестна человеку. То, что люди называют теплом, гравитацией, светом, электричеством и магнетизмом, является более грубыми атрибутами, которые сопровождают изменения в неизвестном разрежённом, в высшей степени развитом генераторе силы. Они являются результатами, но не причинами. Настоящая сила, недоступная энергия течёт сейчас через всё пространство, пронизывая все материалы. Везде присутствует беспредельное море абсолютного движения. Поскольку эта первоначальная энергия не может сейчас затронуть материю – насколько материя известна человеку – то человеческие ощущения могут чувствовать влияние лишь вторичных атрибутов этой энергии. Не осознавая это всепроникающее присутствие, человек всё-таки трудится в направлении мощи, которая однажды, при развитии латентных ощущений, откроет ему новый мир. Тогда, по меньшей мере, он будет перемещаться без мускульного напряжения или использования тепла в качестве движения и будет – что я сейчас и делаю – обуздывать движение пространства. Где бы он ни находился, ему будет тогда тепло до любой желаемой степени, потому что он сможет смягчать погоду, а массовое движение, также не ограниченное для этой энергии, я повторяю, является вездесущим. Но так как Вы узнаете об этом в скором времени, мы сейчас оставим этот предмет».

Мой спутник медленно двинул руль. Я сидел в глубоком раздумье, что-то начиная понимать из его рассуждений, и всё-таки мой ум был более чем затуманен. Несколько амбициозных повторений он сделал с тех пор, как началось наше путешествие, каждый раз предлагая одну идею, покрывая её разными формами выражений, чтобы я, в конечном счете, научился её охватывать. Но для этого, как он считал, мой разум не был готов к восприятию. Из того, что он сказал, я пришёл к выводу, что он мог бы дать более ясные объяснения, чем те, которые он дал, что он намеренно покрыл свой язык мистицизмом и что он предпочёл оставить мой ум в положении неопределённости. По мере того, как он снова и снова осторожно трогал руль, быстрота лодки увеличивалась, и, наконец, чутко реагирующее судно поднялось из воды и понеслось над её поверхностью, как птица. В том кристально чистом озере не было ни одного предмета, чтобы направить меня к вычислению скорости нашего движения, и я научился способу, при котором смог засекать время нашего передвижения. Для этой цели я оторвал клочок своей одежды и бросил его в воздух. Он упал у моих ног, как в тишине, ветра не было. В недоумении я поднял кусок, ведь я ожидал, что он упадёт позади нас. Тогда, как вспышка, меня осенила мысль, что, несмотря на наше явно быстрое движение, сопротивление атмосферы совершенно отсутствовало. Как же можно объяснить этот парадокс? Я повернулся к моему спутнику и снова подбросил клочок вверх, и снова он разместился у моих ног. Он улыбнулся и ответил на мой молчаливый вопрос:

«Перед нами существует защитная плоскость, излучающаяся веерообразно из носа нашего судна, как будто огромная поверхность стекла находится на краю, сбрасывая, таким образом, силу ветра. Эта диафрагма ловит разрежённую атмосферу и защищает нас от её трения».

«Но я не вижу ни одного защищающего предмета».

«Не видите. Он невидим. Вы не можете видеть мощь сопротивления, ибо это является фактически вращательной частью силы и она бесцветна. Распыл металла на выступе нашего судна, есть проявитель такой защитной среды. Представьте себе поперечную часть маленького водоворота на краю перед нами, и Вы сможете сделать сравнение. Бросьте кусок одежды как можно дальше за пределы борта судна».

Я так и сделал и увидел, как он улетел медленно прочь на значительное расстояние параллельно с положением лодки в совершенной тишине, а затем исчез. Как будто рассеялся. В изумлении я смотрел на моего спутника.

«Попробуйте снова» – сказал он.

Я оторвал другой, больший кусок от рукава пальто. Посмотрел на него пристально, а затем бросил от себя. Клочок равнодушно отлетел на то же расстояние, а затем – пустота. Чудеса в стране чудес, загадки из загадок! Какой же конец этой удивительной истории? Снова недоверчивость овладела мною, а подозрение возросло. Не могло ли моё существование быть вычеркнуто подобным образом? Я опять подумал о своём доме в Нью-Йорке, и память о верхней земле, о разорванных семейных узах принесла в моё сердце поток горьких эмоций. Внутренне я проклинал писателя того алхимического письма и себя за то, что обратил внимание на его содержание. Слёзы хлынули из моих глаз, потекли через мои пальцы, как только я закрыл лицо руками, и громко зарыдал. Тогда, мягко прикоснувшись ко мне, рука моего спутника легла мне на плечо.

«Успокойтесь, – сказал он – этот феномен является естественным следствием более глубокого изучения природы, чем этого достиг человек. Это просто результат проявления быстрого движения. Вы находитесь на великом подземном озере, расположенном на твёрдом шельфе земли в ста пятидесяти милях под её поверхностью, оно покрывает площадь много тысяч квадратных миль и его обычная глубина пять миль. Сейчас мы пересекаем его по диагонали с большой скоростью при помощи силы, которую человек ещё будет использовать в совершенно естественной манере на шершавой поверхности верхнего океана и пустынных землях верхней коры. Части одежды исчезли из вида, когда были выброшены за пределы влияния нашей защитной диафрагмы, потому что когда они ударили по внешне неподвижной атмосфере, то были моментально отнесены назад. Глаз не может уловить их резкую перемену в движении. Необходимо время, чтобы перенести из глаза в сознание ощущение зрения. Пушечное ядро достигает поля зрения глаза, пересекая его, не будучи замеченным, и этот факт не вызывает удивления. Мы путешествуем так быстро, что стационарные объекты вне нашего курса невидимы».

Затем в добром патетическом тоне он сказал:

«О том важном уроке, который Вы должны выучить, я раньше упоминал. Что бы не казалось таинственным или удивительным – это лишь от недостатка знания, связанного с проявлением и с сопутствующими условиями. Всё, что Вы пережили, и всё, что Вам ещё предстоит встретить в будущем путешествии, находится в точном согласии с законами, управляющими вселенной. Земля составляет настолько малую часть её, что если бы не благоприятные условия, то она была бы выведена из своего нынешнего существования так же быстро, как исчез клочок одежды. И это произошло бы с малым волнением механизма движущейся вселенной».

Я лёг, вытянулся, мои мысли бессвязно летали в среде увеличивающихся нагромождений, я закрыл глаза и, как усталое дитя, заснул.

Глава 27
Сны, сны, ночной кошмар – «Выгоняет жизнь из моего тела»

Не знаю, сколько времени я так дремал сидя. Даже если моё тело не истощилось, как в прошлом, то разум мой стал чересчур слабым. Я пребывал в состоянии ненормального умственного отравления гораздо длительнее периода привычного бодрствования и подверг испытанию мой умственный организм сверх предела выносливости. Посреди событий самого потрясающего описания, я внезапно вошёл в состояние того, что сначала было сладчайшим сном моего воспоминания, который, однако, имел ужасный конец.

Во сне я снова перенёсся в мои родные места и свободно бродил по улицам моего потерянного дома. Я заново переживал свою раннюю жизнь в Вирджинии и как будто забыл о своей кошмарной истории с путешествием, предпринятом позже. Моя последующая связь с братством алхимиков и неудачное письмо, которое привело к моему нынешнему положению, были забыты. Не пробежало и мысли, напоминающей о той веренице событий, которые здесь записаны. И снова, как дитя, я испытывал наслаждения невинности, радости и детства.

Затем мой сон о детстве исчез, и сцены последних дней пронеслись передо мной. Через какое-то время я увидел сцены позднего периода моей жизни, как будто наблюдая за ними с расстояния. Я был впечатлён тем, что они не были реальны, хотя это были только фрагменты сновидений. Я трепетал в моей детской стране снов и дрожал, как ребёнок, от стоящих перед лицом событий реальной жизни, через которые я прошёл на земле. Постепенно я приобрел форму человека, приблизившегося и стоящего передо мной, отвратительного облика, по-видимому, готового поглотить меня. Мирное дитя, в котором я существовал, сжалось и отскочило от приближающегося живого человека.

«Прочь, прочь, – кричал я – вы не можете схватить меня, я не желаю становиться мужчиной, это не может и не должно быть концом, ведущим к началу такого ужасного существования».

Постепенно мужская жизнь приблизилась, схватила и покрыла меня, завернувшись вокруг меня, как медуза окружает свою жертву. На какое-то время ужасы ночного кошмара поселились в моей душе.

«Человеческая жизнь – кошмарный сон, – вопил я, судорожно вздрагивая в агонии – я всё ещё дитя, им я и останусь, уходи прочь! Жизнь человека, прочь! Дай мне жить и умереть, как ребёнку».

Призрак жизни человека схватил меня ещё более твёрдо, пока я вырывался, чтобы убежать. Он держал меня своей неотразимой хваткой, поглощая мою субстанцию, подобно вампиру, высасывающему кровь из ребёнка. И пока детский сон исчезал в том ужасном объятии, жалкий человек проснулся.

Я оказался на земле. Спутник, сидящий возле меня, сказал:

«Вы спали».

«Я снова жил» – с горечью ответил я.

«Вы вообще не жили пока, – ответил он – жизнь это мечта, а обычно – неудовлетворённый кошмар».

«Тогда позвольте мне снова спать, как вначале этого сна, – сказал я – и пока мне снится детский сон, Вы изгоните жизнь из моего тела – сбережёте меня от кошмара, и я не буду жить, чтобы достичь Жизни Человека».

«Это сарказм, – ответил он – Вы переменчивы, как ветры на земной поверхности. Теперь, когда мы подошли к той части нашего путешествия, где необходима стойкость, Вы вот дрожите, как малое дитя. Приведите себя в равновесие, настоящее испытание требует уравновешенного ума. Позвольте будущему позаботиться о себе. Вам нельзя вспоминать прошлое».

Снова я стал внимательным, депрессивные следствия омерзительного сна быстро улетучились, как только я осознал, что был человеком, и мне предназначено увидеть больше, чем в будущем смогут увидеть простые смертные. Это возвышение моего духа было явно замечено моим спутником. Он повернулся к озеру и, указав на него, заметил:

«В течение пяти часов мы прошли по плоскости воды с обычной скоростью в девятьсот миль в час. В то время, как Вы бросали куски Вашей одежды за борт, мы путешествовали со скоростью не менее чем двадцать миль в минуту. Помните, несколько часов тому назад Вы критиковали моё утверждение, когда я сказал, что вскоре мы будем около оси земли под Северным полюсом. Сейчас мы за пределом этого места, и находимся на расстоянии около шести тысяч миль от того места, где мы находились в то время».

«Должно быть, у Вас есть довод, – ответил я – и я не могу его опровергнуть, и если бы не было того, что я прошёл через столь многие удивительные события с тех пор, как мы встретились, то я сомневался бы в надёжности Вашей информации».

Мой спутник продолжал:

«Поверхность этого озера, подобно зеркалу, лежит под низом океана и земли. Силовое воздействие, сохраняющее конфигурацию океана, сохраняет и эту форму также, но влияет на неё в меньшей степени. Две поверхности лежат почти параллельно одна другой. Эта поверхность находится под низом земной на расстоянии в сто пятьдесят миль. Земная скорлупа над нами изрешечена в некоторых местах пещерами, в других местах она компактна, и всё же в большинстве мест непроходима для воды. В дальней конечности озера пласт пористого материала расширяется через пространство, находясь между океанским дном и этим озером. Посредством капиллярного притяжения с помощью гравитации, часть океанской воды перебрасывается через этот пласт к подземной полости. Озеро медленно поднимается».

На этом высказывании я перебил его:

«Вы говорите, что вода в океане медленно перебрасывается вниз к этому подземному озеру в меньшей мере через гравитацию, чем через капиллярность».

«Да»

«Считаю, что у меня есть основания усомниться в этом заявлении, если Вы не включаете соль» – ответил я.

«Прошу Вас обосновать Ваши возражения».

Я ответил:

«Короткий или длинный тюбик, если он проникает до дна сосуда с морской водой и проходит дальше вниз, то морская вода будет втекать и вытекать из него по причине своего веса».

«Вы ошибаетесь, – настаивал он – притяжение сторон капиллярной трубы, если она достаточно длинная, будет, в конце концов, отделять воду от соли, и вниз будет в результате течь только вода».

Я снова выразил своё несогласие.

«Более того, при совершенстве законов природы, вода, которая освободилась от труб, может снова заставить себя подниматься вверх совершенно чистой к поверхности земли – а при подходящих условиях и над поверхностью океана».

«Вы считаете меня глупым? – сказал я. – Разве не самоочевидно, что фонтан не может подняться над своим источником?»

«Он часто поднимается» – ответил он.

«Вы играете со мной» – злобно сказал я.

«Нет, – ответил он – я говорю правду. Слышали ли Вы о том, что люди называют артезианскими колодцами?»

«Да, ну и что? – здесь я попытался, в свою очередь, выразить свой сарказм – Разве Вы никогда не знали о том, что они порождены водой, текущей в расщелины в верховьях, где каменные слои и глиняные пласты разделены песком или гравием, наклонённые вместе вверх. Вода отсюда идёт впоследствии по этим каналам, выбрасываясь вверх на долины, к которым она была перенесена посредством этих расщелин в пластах, но она никогда не поднимается выше своего источника».

К моему удивлению он ответил:

«Это другое из человеческих рассуждений, основанное на некоторых фактах. Это так, оно правильное, но не всегда. Вода артезианского колодца на возвышенной плоскости, может течь в землю из притока, пруда, реки, расположенных ниже, чем устье колодца, которое она питает, и всё же она может бить струёй в воздух с близкого или далёкого возвышения, находящегося выше её источника».

«Я не могу принять эту истину – сказал я. – Я согласен выслушать аргумент, но такие заявления, как это, мне кажутся полным абсурдом».

«Как Вам угодно, – ответил он – мы продолжим наше путешествие».

Интерлюдия – история прерывается