Текст книги "Поражение Федры"

– Я пришла потому, что хотела повидаться с тобой. – Ответ показался глупым даже мне самой, но, похоже, удовлетворил принцессу.

Немного поздновато до меня дошло, что я практически вручила в ее руки инструмент давления – возможность рассказать Тесею, где скрывается колдунья Медея. И все же – вероятно, самой темной частью своей души – я знала, что делаю. Возможно, я хотела даровать ей преимущество.

– Возвращайся в постель, Кандакия, – сказала Федра. – Я буду говорить со своей кузиной, – она обвела взглядом комнаты и поморщилась: – По возможности наедине.

Служанка недовольно поджала губы, но послушно кивнула и удалилась к себе.

Федра присела у стола в главной комнате и жестом пригласила меня присоединиться. Я тоже села, и мы уставились друг на друга. Никто из нас не желал прерывать молчание первой. А с возрастом становишься гораздо терпеливее.

– Зачем ты хотела повидаться со мной? – спросила Федра.

– Ты моя кузина и новоявленная царица Афинского дворца. Разве этих причин недостаточно? – увильнула я от ответа.

– Достаточно, – продолжила она с вежливой улыбкой хорошо воспитанной юной особы. Когда-то, наверное, и я так улыбалась.

– К тому же, – мой тон невесом и легок, подобно выпущенной из клетки птице, – я верю, что ты не расскажешь Тесею о нашей встрече. И вообще ничего не расскажешь. В конце концов, мы семья.

Ее лицо полыхнуло яростью.

– Я не веду разговоров с Тесеем.

Я мысленно улыбнулась. Не знаю, зачем пришла к ней, но уж точно не из соображений семейственности. Однако внезапная и интригующая потеря самообладания той, кого с младых ногтей учили держать себя в руках, дала мне желаемое. За этой вспышкой таилась история, а я скучала, и мне безумно хотелось развлечься.

– Почему ты здесь? – попыталась я спровоцировать новую вспышку гнева. – Думаю, в царях Греции у тебя недостатка не было. Ты могла выбрать кого-то другого. Почему же ты в этой глуши?

На мгновение Федра смутилась, вперив взгляд в свои руки. Затем подняла голову и пронзила меня пылающим взором.

– Уместнее вопрос: почему ты здесь? Что, если я ему расскажу?

И правда что?

– Не расскажешь, – улыбнулась я.

– Почему ты в этом так уверена?

Я обвела рукой ее комнаты.

– Мои покои лучше твоих, в то время как я не царица. Возможно, царь вознаградит тебя за информацию. Но мы обе достаточно хорошо его знаем.

Федра погрузилась в молчание. И на этот раз, не надеясь на то, что она заговорит первой, я поднялась и сказала сама:

– Уже поздно, и ты, должно быть, устала. Я хотела повидаться с тобой, чего, возможно, хотелось и тебе. Как-никак мы семья. Но я не вернусь, если ты того не пожелаешь.

Я накинула капюшон и затаив дыхание шагнула к двери. За спиной раздался тихий голос:

– Спасибо. Ко мне никто не приходит. Мне не с кем поговорить. Я… – принцесса осеклась. Уверена, она хотела сказать, что одинока. Ее простодушие поражало. – Пожалуйста, возвращайся, – поспешно закончила Федра.

Я понимающе кивнула и оставила ее покои.

Федра

За один этот день я пообщалась с большим числом людей, чем за все прожитое в Афинах время. После столкновения с Ипполитом меня раздирали негодование и страх. Как он посмел говорить со мной в таком тоне? Я царица и его мачеха. Нужно сказать Тесею: пусть собьет с него спесь. Но потом я вспомнила, с какой гордостью Тесей смотрел на приветствовавшего нас с берега всадника – своего сына. А поздней ночью меня навестила кузина. Друг ли она мне? Вряд ли. И все же что-то остановило меня от того, чтобы броситься к Тесею и рассказать ему о ней. Она ведь убийца! Зачем ее покрывать? Но и руки Тесея в крови.

Пусть боги карают Медею, а меня это не касается. Я неустанно делаю подношения всем известным и неизвестным мне божествам. И вскоре возмездие, ради которого я здесь, свершится.

О том, кто спас меня, я не думала. Да и не спасал он меня, а всего лишь отвлек парней и дал мне сбежать. Но вечером, когда я ждала возвращения Кандакии с моим ужином, вместо нее, постучавшись, явилась незнакомая мне служанка.

– Госпожа, ваше присутствие требуется в обеденном зале, – почти шепотом сказала она.

– Когда? – спросила я, запаниковав. Я не одета для выхода к гостям и не знаю, когда вернется Кандакия.

– Сейчас. – Служанка наклонилась вперед. – Об этом просил сам Геракл.

В этот момент второпях вернулась Кандакия. Пока я, потрясенная, молчала, она отослала служанку со словами, что царица скоро присоединится к трапезе.

Я незнакома с Гераклом, но наслышана о его подвигах. О них всем известно. До встречи с Тесеем Ариадна признавалась мне, что однажды отыщет его и выйдет за него замуж.

– А если он не захочет жениться на тебе? – поинтересовалась я. Даже для Ариадны подобное заявление было излишне тщеславным.

– Тогда я заставлю его этого захотеть. – Сестра надменно встряхнула каштановыми кудрями. – Я стану женщиной, приручившей убийцу льва.

Убийца льва. Укротитель коней-людоедов. Самый любимый сын Зевса. Геракла наделяли множеством эпитетов.

– Мы связаны с Гераклом родством, – помнится, сказала я Ариадне.

Сестра, повернувшись, уставилась на меня с недоверием.

– Он сын Зевса, а мы его внучки. Получается, он нам дядя, – пояснила я.

– У богов наверняка все иначе, – упрямо заявила Ариадна.

Я кивнула, хотя кому известно, как там, у богов, все устроено. Не счесть, сколько героев, добиваясь расположения моего отца, представлялись ему «кузенами».

– Божественное неоднозначно, – вздохнула я и поклялась посвятить алтарям больше времени в надежде, что на меня снизойдет понимание.

Теперь же Ариадна – супруга бога, а я томлюсь в одиночестве в Афинском дворце с сыном Посейдона, и никому нет дела до того, от кого я произошла.

Кандакия сноровисто облачала меня в хитон и делала мне прическу, пока я блуждала в мыслях. В последние дни, к несчастью, в моменты задумчивости мои мысли часто занимал Ипполит. Ариадна хотела приручить убийцу льва. Возможно, я могла бы стать той, кто приручит кентавра. «Нет, – осадила я себя. – Совсем забыла, что ты мачеха Ипполита? Не тебе его приручать. И не смей даже думать о подобном». Я ненавидела его отца. Но сын… Сын моложе и податливее. Вопиющих злодеяний, как отец, он пока не совершил.

Как жаль, что рядом нет Ариадны. Впрочем, будь она тут, меня бы здесь не было: я осталась бы на Крите. Просто мне хотелось… не советов, нет, – ее мнения. Хотелось знать, чего самого жуткого и безумного можно ждать, чтобы быть готовой к этому. Без сестры в качестве мерила мои собственные предположения и ответная реакция на предполагаемый ход событий кажутся мне неразумными. Припомнилась кузина с ее высоко поднятой головой и струящимися по спине длинными каштановыми волосами – у сестры такие же. Конечно, Медея гораздо старше Ариадны и по возрасту ближе к моей маме, но, может, я хоть с ней смогу общаться.

Я вскрикнула: Кандакия ткнула шпилькой в голову, промахнувшись мимо волос. Довольная, она кивнула и пробормотала извинения.

* * *

Когда я шла по коридору, руки слегка подрагивали, и я нервно оправила сначала горловину хитона, а потом подол. Никогда до этого я не трапезничала с афинскими придворными. Во всяком случае, как полагается. Разумеется, мама добилась того, чтобы мои манеры за столом были безупречны. Она самолично занималась мною. Но афинский двор сильно отличался от того, к чему я привыкла. Я видела, что придворные нанизывают мясо на кинжалы, и слышала, что на охоте они убивают животных из лука, а после едят мясо сырым.

Войдя в обеденный зал, я сразу увидела Геракла. Тесей казался высоким, но этот гигант возвышался над ним. Я считала Ипполита мускулистым, но руки Геракла – в обхвате с мою талию. Думала, что мужчины шумны, но с громогласно хохочущим Гераклом среди них возникло желание прикрыть уши. При моем появлении большая группа мужчин распалась, и я подошла к сидевшему в ее середине здоровяку.

– Геракл, – кивнула ему.

У него были волнистые волосы цвета наброшенной на плечи львиной шкуры. Интересно, он умышленно подчеркивал схожесть?

– Царица, – ответил он, учтиво склонив голову. Развернулся к Тесею и снова хохотнул. – Видишь, Тесей? Я говорил тебе, что присутствие дамы сдобрит ужин и будет держать нас в тонусе.

Шутки я не поняла, но улыбнулась. А еще узнала, что именно он спас меня чуть раньше, когда в коридоре мне досаждал Ипполит.

– Она не дама, – раздался за спиной знакомый голос, правда непривычно тихий.

– Достаточно, Ипполит.

Приструнил его не Геракл – тот гоготал, брызжа вином изо рта, – а Тесей, и лицо его было, по обыкновению, ледяным. Геракл, как известно, был его другом, но, судя по всему, Тесей предпочел бы, чтобы тот находился где угодно, только не в его дворце.

Мне указали, где сесть, за чем последовала одна из самых странных трапез в моей жизни. Я сидела подле Тесея, на неудобной деревянной скамейке. Тесей почему-то брал еду не правой, а левой рукой, из-за чего мы неловко сталкивались локтями. Это было чуть ли не первое физическое соприкосновение с человеком, который взял меня в жены, и, судя по тому, как он старался прижимать локоть к себе, оно было одинаково неприятно нам обоим. По другую руку от меня сидел Геракл, занимая мускулистыми бедрами добрую часть скамьи. Меня мотало из стороны в сторону: я то подавалась к Гераклу, чтобы не задеть локтем локоть Тесея, то отодвигалась к Тесею, чтобы Геракл рукой ненароком не опрокинул меня. Мне мрачно подумалось, что в комнату я вернусь с синяками. На скамье напротив Ипполит, видя мое затруднительное положение, ухмылялся тайком от отца.

– Скажи-ка мне, Ипполит, как тебе дворец теперь, когда твой отец стал царем? – спросил Геракл, перегнувшись через стол.

Я вздохнула, ощутив хоть немного свободного пространства.

– Не по нраву он мне, – дерзко ответил Ипполит. – Раньше у отца было больше времени и он многим интересовался. После возвращения с Крита он ни разу не прокатился со мной верхом.

– Недавно умер твой дед, – не удержавшись, воскликнула я.

Все трое повернулись и уставились на меня: Ипполит – возмущенно, Геракл – потрясенно, Тесей – удивленно, как будто вдруг заговорил доселе молчавший немой.

– Я почти не знал его, – буркнул Ипполит, – да и вообще не так давно узнал, что он мой дед. Необходимые траурные ритуалы я исполнил. – Он подхватил ломоть хлеба, сунул его в рот и яростно заработал челюстями, пережевывая его: без сомнения, чтобы избежать дальнейшего разговора.

– Да-да, людям необходимо оплакивать мертвых, – изрек Геракл, неодобрительно взмахнув куриным окорочком. – А мужчинам нужно объезжать кобылок. Не будешь практиковаться, Тесей, – потеряешь сноровку. – Он гротескно подмигнул, на случай если мы не уловили двусмысленность его заявления.

Я вспыхнула и отвела взгляд, но успела заметить, что слова Геракла вызвали у Ипполита схожую реакцию.

– Тут уж одно из двух: либо у меня уже есть сноровка, либо мне еще нужна практика, – раздраженно заметил Тесей, но тонкость его высказывания прошла мимо Геракла. – Как я повторял тебе тысячу раз, Ипполит, и тебе, Геракл, сказал это днем, у меня сейчас много более важных и насущных дел.

– Важнее объезда кобылок?

– Что может быть важнее езды верхом?

Геракл с Ипполитом заговорили одновременно, и Геракл опять покатился со смеху. Хохоча, он откинулся назад, и мне снова стало тесно и трудно дышать.

– Управление городом, к примеру. Продумывание новой системы правления, при которой все мужчины смогут служить своему городу, а город, в свою очередь, – им. – Тесей говорил четко и сжато и, оторвавшись от еды, посмотрел не на Геракла, а на сына.

– О женщинах ни слова, а, Федра? – ткнул меня локтем в ребра Геракл и загоготал над собственной колкостью.

Я выдавила слабую улыбку.

– Ты, Геракл, можешь сколько угодно шутить, но Ипполит должен отнестись к этому серьезно. При моей политической системе городом-государством будут управлять мужи, получившие власть по заслугам. Ипполит не унаследует престола, как я. Ему придется заслужить власть.

Не знаю, какой реакции Тесей ожидал на свои строгие слова, но, глядя на показушные зевки Геракла, Ипполит лишь закатил глаза.

– Мне не нужен престол, и я не хочу править городом. Я тебе это говорил. Я хочу служить Артемиде и ездить верхом. И, прежде чем ты что-то скажешь, – обратился он ко мне, – последним я непочтение богине не выкажу.

Вскинув голову, я посмотрела ему прямо в глаза.

– Я не собиралась ничего говорить. Мне совершенно неинтересно, чем ты занимаешься.

Ипполит зарделся и отвел взгляд. Геракл рядом со мной присвистнул.

– А она уделала тебя, Ипполит. Советую тебе попридержать коней, иначе глазом не успеешь моргнуть, как тебя самого обуздают. А тебе, Тесей, – добавил он, перегнувшись через меня, так что я чуть не упала со скамьи, откинувшись назад, – советую приглядеть за своей красивой юной женой.

Поднялся топот и свист, и я осознала, что разговоры вокруг нас смолкли.

– Пожалуй, мне лучше уйти, – проговорила я, опустив взгляд на руки.

Внезапно я слишком остро ощутила себя единственной женщиной в зале: изредка появлявшиеся служанки – не в счет. Я сцепила пальцы, вспомнив хор ночных голосов. Под ногтями еще осталась краска, и меня это каким-то образом успокоило.

– Ты останешься и закончишь трапезу, – велел Тесей жестким тоном, чем вызвал удивленный взгляд Ипполита.

– Мне кажется, ты не должен отчитывать жену, – неодобрительно сказал он. – Она не ребенок.

– Зато ты ребенок, – обрубил Тесей. – Хватит с меня твоих выходок. А ты, Геракл, всегда привносишь один только хаос. Скажи наконец, с чем тебе там надо помочь, и давай покончим с этим.

Теперь и на лице Геракла отразилось недовольство. Мы некоторое время ели молча, и воцарившуюся за столом тишину прерывало лишь чавканье. Однако без помощи Тесея Геракл явно не мог обойтись, поэтому вскоре начал описывать порученное ему испытание. Оратор из него был никудышный. Испытание включало русалку, возможно – сирену, а также смерть несчастного создания от рук Геракла. Я так и не поняла, зачем нужна его гибель, хотя Геракл упомянул неизвестное мне имя какой-то принцессы. Наверное, самый верный ответ таков: «потому что оно там».

Я представила себе бедное создание, его окровавленные внутренности в руках так называемого героя и не удержалась от вопроса:

– Почему нельзя просто оставить это существо в покое?

Лишь заговорив, я ощутила на глазах слезы. Поспешила вытереть их, но одна все же скользнула по щеке. Геракл потрясенно уставился на меня – великий герой, сраженный женскими слезами.

– Хватит, Федра, – одернул меня Тесей.

Я перевела взгляд на него. Он расплывался перед глазами, которые вновь застилала пелена слез.

– Но вы… вы говорите так, будто это создание – чудовище, – вырвалось у меня. Лучше бы я откусила себе язык. Я попрала все наставления и предупреждения родителей. Есть вещи, о которых не говорят вслух. В голове эхом пронеслись последние слова отца, сказанные мне перед отплытием в Афины. Я должна сохранять репутацию семьи. Нужно было молчать.

Поддержка пришла с неожиданной стороны.

– Отпусти ее, – произнес Ипполит.

Я посмотрела на него, от удивления перестав плакать.

– Правда, отец, отпусти ее. Она отужинала с нами. Пусть идет спать.

– Тогда проводи ее, нельзя отпускать ее одну в таком состоянии.

Ипполит кивнул и встал, отодвинув скамью назад. Сидевшие на ней ухватились за стол, чтобы не свалиться. Мне удалось подняться, не наделав столько шума: мясистым бедрам Геракла требовалось больше места, поэтому моя скамья и так была отодвинута от стола.

– Геракл, – учтиво качнула я головой гостю за столом. Мои родители пришли бы в ужас и от нарушения этикета, и от самого ужина, но я, по крайней мере, могла закончить его на достойной ноте.

Геракл кивнул в ответ, ему явно было не по себе. Расслабившись всей своей громадной массой тела, он придвинулся к Тесею. Мужчины принялись обсуждать, чем Геракла могут обеспечить Афины для его дальнего похода. Тесей отпустил меня и тут же выкинул из головы. Ипполит взял меня под локоть, и мы покинули зал.

Мы молча шли по коридору, и Ипполит продолжал бережно придерживать меня под руку.

– Спасибо, – поблагодарила я его, обретя контроль над своим голосом. – По пути сюда я потерялась. Очень любезно с твоей стороны предложить проводить меня.

Принц вспыхнул.

– Женщины меня не интересуют, – пробормотал он, но локоть мой не выпустил. – Я тут ни при чем. Зря вмешался.

– Но жизнь тебе дала женщина. Притом женщина, не жившая среди мужчин.

– Что такое ты говоришь о моей матери? – Ипполит уронил мою руку, его лицо исказилось от гнева. – Она поклонялась богине Артемиде, как и я.

Я поморщилась от его упрямства. Опять он за свое. Боги карали смертных и за меньшее.

– Замечательно, что ты посвятил себя Артемиде. Но есть и другие боги. Твой отец это понимает. Почему бы не умилостивить всех богов?

– Замолчи. Ты не царица. Зовешь себя ею, а сама ничего собой не представляешь. Вот моя мать была настоящей царицей. Она правила своими людьми.

– Ипполит… – начала я и приложила ладонь к животу.

Его привлек этот жест. Он скользнул взглядом по моему телу: груди, талии, ногам, – и его глаза расширились. Я почувствовала себя перед ним обнаженной.

– Я поклоняюсь одной Артемиде. Хочешь поклоняться таким прелюбодейкам, как Афродита, – на здоровье. Только мне путь не заступай, – прорычал Ипполит и зашагал прочь.

Я проводила его взглядом. Я никогда не встречалась с амазонками. В Критском дворце их не жаловали. Но я слышала истории о них – о неженственных женщинах. В период полового созревания они отнимают у себя одну грудь из убеждения, что лучше метко стрелять, чем кормить младенца. Они совершают набеги на соседние деревни и крадут маленьких девочек. Если же беременеют сами при непредвиденных и неприятных обстоятельствах, то девочек оставляют, а мальчиков относят тем матерям, чьих детей забрали, чтобы растить как своих родных. Они дикие и свободные, и я представляю, как бесновалась царица амазонок Антиопа, будучи похищенной и оплодотворенной Тесеем. Но в мою комнату Тесей не приходил ни разу. Так что меня вряд ли можно назвать ярой последовательницей Афродиты.

Дверь я открыла с высоко поднятой головой. Ипполит – всего лишь мальчишка, напомнила я себе, хотя голосок на задворках сознания шептал, что в таком случае я всего лишь девчонка. Но я замужняя женщина и видела жестокость, которую он, гарцуя на своем коне, может только вообразить. Что он знает о мире и о том, как в нем все устроено? Ответ: ничего. Ничего он не знает. Я иду по жизни с богами. Боги покарают Тесея за дела его, и я здесь для того, чтобы засвидетельствовать это. Так-то.

Я сразу прошла в спальню и стала разуваться. Ремешок сандалии натер болезненную мозоль, и, к своему ужасу, я сняла обувку вместе с полоской кожи. Я дохромала до постели, забралась в нее и уснула.

Ночной хор

Когда Геракл в городе, любая женщина может пострадать. Навести свою мать, вызовись помогать на кухне и порежься разделочным ножом – сделай что угодно, чтобы не попасться ему на глаза.

Но кому-то придется ему прислуживать. Кому-то придется остаться.

Когда-то осталась я… Думала, неделю ходить не буду.

Он положил на подушку горсть монет. Я бы не взяла их, но мой сынишка болел.

Я рыдала. Рыдала так, что казалось, сердце не выдержит и лопнет. Он перевернул меня на живот, словно тряпичную куклу, и продолжил начатое. Геракл ненавидит женские слезы.

Удивительно то, что он настолько близок с Ипполитом. Будто дядя ему. И при этом Ипполит избегает женщин.

Разве это странно? Ипполит, может, с женщинами и не спит, а вечно торчит на коленях перед алтарем, но взгляд его то и дело следует за царицей. Зрачки его расширяются, дыхание учащается, словно он видит лань, которую жаждет убить. Он еще юн, его время придет.

Она тоже юна. Глупец Тесей взял в жены женщину, по возрасту годящуюся в любовницы сыну. Думаете, они?..

Еще нет.

Возможно.

Скоро.

Нам пока стоит тревожиться о другом – о Геракле.

Геракл. Надолго он не задержится. Хоть на том спасибо. Он никогда надолго не задерживается.

Медея

Подобно улью ядовитых пчел, дворец гудит от разговоров об Ипполите и Федре. В некотором роде это объяснимо. Дворец – место замкнутое, его обитатели питаются витающими в нем эмоциями и алчут драмы. Как думаете, почему о богах Олимпа сложено столько историй? Люди верят в подобную чушь. Я, разумеется, нет.

Ипполит – привлекательный юноша, а Федра – довольно красивая девушка, меж тем Тесей не уделяет ей ни капли внимания. Слухов было не избежать. Интересно, о чем бы болтали, если бы Тесей привез, как изначально задумал, прекрасную старшую сестру. Полагаю, ее бы он вниманием не обделял. Кассандра сказала, что Ариадну избрал в жены Дионис. Скорее всего, это выдумка, как и то, что мой дед Гелиос прислал за мной огненную колесницу, которая и отвезла меня в Афины. Удобная выдумка, не спорю, но вопрос в том, какая же за ней скрывается правда. Вероятно, Ариадна сбежала с каким-нибудь рыбаком или пьяницей.

Возможно, вымыслы об Ипполите и Федре так и остались бы вымыслами. Вот только Тесей вдруг возвестил, что отправляется в путешествие по прилегающей к Афинам Аттике.

Женщинам оставалось только гадать, в чем состоит план Тесея, втихомолку плакать и надеяться, что последующее за отбытием царя беззаконие будет подобно лихорадке при прорезывании зубов младенца: тяжело, но коротко. Тесей же проявил непростительную оплошность, оставив Афины не на седобородого мудреца или советника, а на милость Ипполита – вождя безумной молодежи.

Мне действует на нервы приверженность Ипполита Артемиде, очередной богине. В Греции и шагу не ступить, не наткнувшись на бога или богиню. Наверное, мне повезло, что я привлекла внимание героя, а не божества. Мой муж, Ясон, – правнук Гермеса. Столь отдаленное родство не стоит даже упоминания. Но Ясон кичился и им.

Никто не смог отговорить Тесея от опрометчивой идеи, хотя многие пытались. И вот теперь я смотрела из окна на то, как все жители дворца, кроме меня и моих служанок, высыпали на берег провожать царя.

Разношерстная команда моряков поднимала паруса. Афиняне. Их город назван в честь величайшей богини, а сами они похожи на бродячих собак. Одежды убогие, потрепанные, хуже того – грязноватые. Даже аристократы – и те выглядят так, будто слуги вместо горячей воды для ванн приносят им холодную морскую. В ногах толпы мельтешат шелудивые животные, дети, – может, тоже блохастые.

Процессия шла вразброд. Отставшие попытались поспеть за остальными, но махнули на это рукой и шагали вразвалочку, переговариваясь друг с другом, будто не царя в путешествие провожали, а так, прогуляться вышли.

– Если Тесей хочет этот сброд сделать достойными горожанами, то работы у него невпроворот, – заметила я Кассандре.

– А я слышала, что он хочет сделать Афины государством, равным Криту, – ответила она.

– Где ты это слышала? Кто тебе это сказал? – поспешно перефразировала я.

О своем многострадальном муже Кассандра обычно не говорила, но обожала потчевать нас историями о своих любовных похождениях с влиятельными людьми.

В этот раз она лишь выгнула бровь:

– Да вот слышала.

Приставать с расспросами я не стала. Толку давить на нее нет – она вообще замолчит.

Я вновь обратила взгляд к окну и увидела пробиравшуюся сквозь толпу критскую принцессу. Похоже, яркое солнце ее ничуть не тревожило. В отличие от нее, другие щурились и моргали. Эта деталь кольнула меня. Я тоже могу безболезненно смотреть на солнце. Фамильная черта? Если так, то она унаследована от нашего общего деда по материнской линии. Как быть тогда с моим недостатком веры в богов или отсутствием таковой? Я покачала головой и устремила взор на принцессу.

Мы молча наблюдали за тем, как афинский принц пробил себе путь к ней, растолкав всех плечами и мало заботясь о тех, кого оттолкнул. Жаль, я не слышала их разговора. Она подняла на него взгляд и улыбнулась. Он, откинув голову, громко расхохотался. В моих глазах он выглядел шутом, паяцем.

– Интересно, она хранит под подушкой его локон? – голос Кассандры сочился ядом.

– Она замужем за царем, – напомнила я мягко. – Да и какое тебе дело?

Служанка нахмурилась и промолчала.

– Чем Андрос занят сегодня? – поинтересовалась я.

При упоминании мужа лицо Кассандры привычно скривилось.

– Навещает мать, – коротко отозвалась она и упала в кресло.

Почему она вызвала у меня столь сильное желание ее уязвить? На меня так повлияли кровные узы? Или вид принцессы, такой красивой и беззащитной? Ипполит навис над ней, и я напряглась, заметив, что она тоже слегка подалась к нему и слушала его, приоткрыв губы.

– Когда мы покинем Афины? – неожиданно спросила Агнета.

Я удивленно взглянула на нее. Ей несвойственно ни влезать в разговор, ни критиковать меня, пусть даже полунамеком. В первую нашу встречу она была еще совсем ребенком, закутанным в слишком жаркие одежды для нашего теплого климата. Ясон привез ее как сувенир с дальнего севера – так далеко еще, наверное, никто не забирался. Тогда я впервые поняла, что мой муж вовсе не герой, каковым считается. Я просила его перед толпой мной же собранных людей и несколькими жрецами, чтобы девочка стала моей личной служанкой, и Ясон не нашел возможным мне отказать. Агнета считала меня доброй, но, будь я хоть чуточку добрее, к сегодняшнему дню отпустила бы ее на волю, собрала бы в обратный путь к семье, которую она не видела больше десяти лет. Однако благодарность сделала ее превосходной служанкой.

– В свое время. К чему спешка? – отозвалась я.

Агнета хмыкнула.

– Атмосфера напряженная, нехорошая. Пахнет бедой. Я это чувствую.

Я рассмеялась.

– Так ты что у нас теперь, прорицательница? Обычная атмосфера.

– Царь уезжает, оставляя за главного мальчишку. Всем не по себе, – возразила она.

– Радуйся, что я тебя не секу, – укоротила я ее спокойным тоном, предостерегая от дальнейших пререканий.

Следующие слова Агнета произнесла себе под нос. И все же я их услышала.

– Вы тоже чувствуете это. Потому и не уезжаете. Вам нравится хаос.

Я нахмурилась и сделала вид, что ничего не слышала. В конце концов, в ее словах есть толика правды. Я вновь устремила взгляд на принца Афин и принцессу Крита. Между ними что-то есть? Непонятно.

* * *

Ночью, тесно кутаясь в свою накидку, я опять направилась в покои Федры. Агнета, к счастью, не высовывала носа из наших комнат. Она в безопасности. Если же Кассандре вздумается прогуляться в такую ночь, как эта, то она идиотка.

Федра была готова к моему приходу. Она сама распахнула для меня дверь. Как и в прошлый раз, мы расположились за столом напротив друг друга, и она налила нам обеим вина. Первый осторожный глоток я сделала лишь после того, как Федра сама пригубила напиток. Вино не было отравлено, но отдавало рыбьей чешуей, поэтому я отставила свой кубок.

– Придворные болтают, что у вас с Ипполитом интрижка. – Слова слетали с языка со скоростью, которой славятся критские прыгуны через быков. – Это правда? Богам это будет не по нраву. – Я махнула рукой в сторону самодельного алтаря, занимавшего полстола, будто на полу для него места не нашлось.

Федра густо покраснела – такой румянец свойственен лишь нежной коже юных девушек. О ее вспыхнувшую грудь, наверное, можно греть руки. Даже завидно стало. Давненько я не краснела.

Я ждала ее ответа, но она ответила вопросом на вопрос:

– Это правда, что ты убила собственных детей?

– Так говорят. – Я порадовалась тому, что голос прозвучал ровно, в то время как сердце лихорадочно забилось – так всегда случается при упоминании моих детей. – Но я не понимаю, какое отношение это имеет к тебе и юному принцу.

– Почему? – не уступала Федра.

– Ты спрашиваешь: почему? – растерялась я.

Только вчера я молча гневалась, что никого не интересует причина. Верь я в богов, решила бы: это знак свыше – не желать того, чего не следует, ведь желание может исполниться. Я посмотрела на Федру. Ее румяное лицо было совершенно непроницаемо. Вряд ли принцессой двигало порочное любопытство. Но я в любом случае была не против ответить.

– Потому что я не понимаю. Они же твои дети.

Никто не понял. Мне захотелось, чтобы поняла она.

– Мне недавно рассказали одну историю, – медленно начала я, осторожно подбирая слова, – о царе с Востока, мудром правителе, которому две женщины принесли младенца. Обе объявили себя его матерями. Они просили разрешить их спор.

Лицо Федры просветлело. Ей, столь юной, нравилось слушать рассказы.

– И как он поступил? – спросила она.

– Сказал им, что разрубит ребенка надвое, тогда каждая сможет унести с собой половину младенца, – безо всяких прикрас, прямо ответила я.

– Но это дикость! – воскликнула Федра, тут же опомнилась, что уже давно ночь, и снова притихла. – Я слышала, они на Востоке ведут себя по-варварски. Как это восприняли женщины? Царь убил дитя?

Я помимо воли улыбнулась. Ее пылкость приятно удивила.

– Одна из матерей согласилась на его предложение забрать половину ребенка. В конце концов, так было бы честно. Другая отказалась и сказала первой забирать дитя целиком. Лишь бы он остался жив.

– А, так вот какова была задумка царя, – улыбнулась Федра, решив, что разгадала вложенный в историю смысл. – Настоящая мать отдаст свое дитя, пусть и будет страшно по нему тосковать. Самозванке же и убить ребенка не жаль.

Радуясь своей прозорливости, принцесса по-детски непосредственно захлопала в ладоши. У меня сердце сжалось в груди – моя дочурка тем же жестом выражала восторг, когда впервые коснулась пальчиками своего носа или впервые встала на ножки. Я мотнула головой, прогоняя воспоминания, и сосредоточилась на рассказе.

– Так говорят сказители, – согласилась я. – Царь отдал младенца той женщине, которая предпочла от него отказаться.

– Но ты не веришь сказителям, – подалась ко мне Федра.

– А другая женщина что, была дурой? Какая польза ей от половины мертвого ребенка? Везти домой изуродованный труп только из желания получить свою справедливую долю?

– Тогда в чем, по-твоему, истинный смысл этой истории? Возможно, женщина верила, что боги вмешаются и спасут ее дитя?

У меня вырвался короткий безрадостный смех.

– Я не верю в богов. А ты, значит, веришь?

Направляясь в эти грязные комнатки, я ничего особенного не замышляла. Хотела подразнить чуть-чуть принцессу, узнать сплетни, выведать что-нибудь полезное для себя. Воображала, как мы поиграем в стратегическую игру, так любимую стариками. В ней каждый передвигает пешки, пока один из игроков не будет побежден.

– Конечно, верю! – Голос Федры звонче, тоньше моего. Очередное напоминание о том, что я ровесница Тесея, а она ровесница его сына. – Не верь я в богов, – добавила она, – не была бы здесь.

– Не понимаю, – нахмурилась я. – Ты здесь потому, что вышла замуж за Тесея. При чем здесь твоя вера в богов?