Текст книги "Человек Желания"

112

И, несомненно, есть в природе подлинный диапазон; особо применим ко всякой вещи он. И если ты используешь другой, то, что способен ты произвести тогда? Ведь, несмотря на верность всех твоих звучаний, что с гаммой согласуются, фальшивыми из-за него они пребудут: диапазон останется самим собой.

Желаешь ли узнать препятствие иное? Мелодия есть проявленье ощутимое возвышенных деяний. И будет совершенной ли она, коль приближается к порядку и гармонии лишь в отношеньях, возникающих меж ними?

И почему столь поразительны творенья музыкальные у древних? Там музыка приспособлялась к потокам, ее передающим, и поражала благодаря нисшедшим добродетелям.

Воображения и чувства, охватывая пылом музыканта, за ним ли сохранят впредь первенство и превосходство, когда они от этих потоков и восприятия далёки?

Столетий современных музыка, бессильная ты в слабости своей; порой ты нам понравиться способна и даже взволновать, однако подвластно ли тебе возвысить и наставить нас, и в силах ли тебе оттенки разные запечатлеть?

Вы заблуждаетесь, когда считаете, что музыка обязана изображать существ вид всякий. Она столь мало призвана к тому, чтоб воспевать предметы низшего порядка; когда ж она касается сего, то может интересными их сделать только в соединении с эмоцией и речью человека.

Все это потому, о, человек, что музыка первоначальным знанием твоим являлась во времена, когда природа вся собою представляла твоей кифары струны, и ты не ведал произвола, как сегодня, в возвышенном искусстве этом, приноровившись применять его к картине нестроений и опустошений, хотя оно принадлежало к порядку и гармонии своим происхождением.

Итак, мелодия Господня, служить ты можешь иногда небесному возмездию, ибо тебе отверсты все пределы, но чаще можешь ты органом называться любви небесной, что для тебя естественное дело, поскольку ты первоначальна, и твоей сущностью является любовь.

Что делаете вы, лишь применяя музыку к изображенью человеческих страстей и исступлений? Ведь через это вы отворяете стези разврату, окружающему вас; и вы бросаетесь, того не зная сами, в предательские руки, что вас закабаляют.

Смятения начало ожидает, чтоб вы ему пути хаоса отворили. И если перед ним вы открываете лишь стройные пределы, то охватить не в силах ваше творчество оно: во всех призваниях его страшит порядок. В нем всякая гармония убита, и разве оно способно с размеренностью подлинной соединиться?

О, снизойди от портиков священных, где ты готовишь и освящаешь голоса, обязанные песнопения твои исполнить. И если человек, как прежде, не обладает больше властью распоряжаться дарованием твоим, то умолять тебя о нем он вправе.

В молениях он может робко и смиренно просить тебя об этом, но только ты способна вознести их к престолу Премудрости Верховной; вот почему твоя обитель должна в храминах находиться непременно.

113

Самуил, ты говорил Саулу, что Бог не человек, чтобы раскаиваться; мгновеньем позже ты сказал, что Бог раскаивается, избрав Саула царем Израиля.

Противоречья эти способны покоробить лишь уста у нас, которыми создали столько слов мы, чтоб выражать идеи; и в них сама идеи становятся рабами слов.

Господь, как стать идеям многочисленней, значительнее слов? И не является ль идея весомо большим, нежели ее именованье, поскольку последнее для выраженья служит первой?

Евреев вижу я, что в слове Nakam выражали раскаянья деяние с утешеньем.

И где же здесь противоречье? Иль может, Самуил пророк ошибся? Бог огорчается, поскольку любит Он, однако Он не кается никак, ведь Сам безгрешен, и если удручается в Своей любви, то утешается Он в правосудии Своем.

Являясь существом свободным, раскаиваться может человек, и он один способен предаться угрызеньям совести своей иль избежать их. Они приходят к нам за наши упущения, а огорчение, наоборот, из-за ошибок наших ближних.

Господь, раскаялся ли Ты, что человека сотворил? И разве не был Адам виновным самым из всех, но прекратил ли он Твоей любви предметом оставаться? Отнюдь: так огорченная Твоя любовь смотрела на развращенность и отпадение людей преступных.

На снисхождение не взирая, распространенное Тобой на человека и давшее ему земную твердь в удел уж после преступленья, сумел бы Ты его искоренить всецело, когда бы огорчение Твое имело целью само существованье человека? Намеревался ли оставить Ты потомка человека, чтоб возродить его?

О, нет, Господь Всевышний, Твой замысел соединен с Премудростью Твоей. Несчастной силой обладает человек сопротивляться Ей, но он один и будет Ее жертвой: до завершения доводишь Ты всегда Свои труды.

114

Внимайте, люди: не только на потомство ваше влияет власть противодействий ваших, благодаря которой вы решать способны об участи детей своих. Но простираются права у вас на все, что было заключено в пределе преходящем.

Но те же самые господства распространялись прежде и на безмерность сферы, где пребывали вы в период вашей славы. Напомните себе о превосходствах, для расы жреческой прибереженных; об этом вам вещали и пророки:

«Ибо уста священника должны хранить ведение, и законы ищут от уст его, потому что он вестник Господа Саваофа» (Ветхий Завет, Книга пророка Малахии, Глава 2, стих 7).

Когда развяжутся немые языки? Когда придет она, счастливая пора, в которую не только поколенья обновятся и чистоту воспримут отпрыски людские, но человек настолько от себя отъединится, что будет целиком о Господе преображен?

Как меч пронзающий Господь употребляет мою душу; Он поражает всякий день и бронзу и живой утес: клинок способен только разбиваться с ударом каждым.

Как щит Господь приемлет мою душу, и тучи стрел зажженных разят меня, пронзая всякое мгновенье.

Как крепость для сопротивления врагам Своим Бог мою душу восставляет; однако без числа баллисты и тараны крушат ее ударами двойными, во прах оплот стирая.

Елей сей терпкий, которым девы мудрые должны наполнить свой светильник к приходу жениха! Каким же сладостным пребудет масло торжества, поскольку предаст забвенью горечи елей!

115

В чем радости была причина, когда апостолы пришли к Нему с отчетом о деяниях своих? А заключалась она в том, по крайней мере, что власть они над бесами имели, и имена их вписанными были в Книгу жизни.

Момент единый здесь всей жизни преходящей, который стал одним мгновеньем радости; какая цель преследовалась им? Она была в способности воспринять, что любовь Господня вдруг снизошла на землю, восхитив у лукавого отдельные из жертв его.

Она была в способности воспринять, как умалилась вся людская мудрость, когда ничуть не распознала вещи, открывшиеся перед малыми детьми.

Навел смерть на Египтян Моисей и Самуилом умервщлен Агаг был; жрецов Ваала уничтожил Илия, пятидесятников Охозии спалил, а Елисей убил детей, бесчестивших его; Иеремия слово смерти выслал пророку ложному Анании, что умер в тот же год. И находившийся в полоне Иезекииль в Иерусалиме погубил Фалтия, против него пророчествуя; апостол Петр умертвил Сапфиру и Ананию, а Павел проклинал отступников, их предавая сатане.

Один лишь Искупитель никого не убивал, и Он всегда прощал.

А Якову и Иоанну Он с неба помешал огонь свести на город, которого мещане не пожелали принимать Его. Похитил Он Петра у сатаны, который просил Его апостолов просеивать, как в решете пшеницу; и за мучителей Он собственных молился в тот час, когда они его терзали.

И если Ему последовать желаешь милосердием своим, то кто способен ограничить упования твои? И если молитва праведного может все, найди свидетельства себе о том: сие доказывать ты непрерывно сможешь во всяком своем шаге и в любое время, как будто сам с себя совлек ты ризы человечьи.

116

Оружие мы все имеем и всё должны преодолеть, когда желаем победить, пусть нам не стоит побеждать единым способом.

Одним необходимо обуздать себя в страстях, другим же – в назиданьях ложных, горячечных условностях мфских, недугах тела, треволнениях мысли, своих пренебреженьях к мере; и если не имеешь одного хотя бы за образчик, никак в действительность не перейдет другое.

Должны поддерживать мы скорби милосердьем, что пробуждается у нас, когда Господь нам посылает несколько лучей Своей любови пылкой к человечеству. Господь приблизил полноту Небес до сердца человека, дабы очаг сей светоносный Ему показывал спасительные муки!

Дух человеческий, преграды все вознаграждаются дарами и добродетелью тождественной. Имеет силу ль человек, обуреваемый страстями? И обладает ли несчастный отвагой и предприимчивостью сразу? У человека слабого имеются ль предусмотрительность и кротость? Воспринимает ли душою удрученный человек познание, доверие и отреченье?

Ниспосланные нам недуги возможно одолеть всегда, умышленно отбросив причины, сопровождающие их.

Дух человеческий, спеши же применить ты наблюденье утешительное это к великому деянью Божества; смотри же: и обширно, и кротко, и премудро распределение даров Его меж избранных различных.

Последние должны уравновесить и стереть все нестроенья, что сокрыты в человеке плотском. И, несомненно: они невыразимыми скорбями страждут; однако, кто способен утешенья их выразить?

117

Каким путем способен создаваться звук и становиться слышимым? Посредством сжатия материи или увеличения воздушного объема? Но в этом не стоит нам искать идею возникновения гармонии.

Синоним тишины природа, поскольку ни о чем не говорит она. И необходимо преградам упраздниться, чтобы пролились гармонические звуки.

Не то же ль самое и чувства наши все? Не суть они ли соединенье нашего начала внутреннего с началом внешним сущего всего? Откуда учение сие, как будто видим все мы в Боге, и почему, о, смертные, Его вы слишком удалили от себя?

Имеется два уровня, но в них соединение не в силах твориться без разрыва. И нет ли сил противных: одной – для прерывания соединения; другой – для покровительства ему? И сверх того, не существуют ли начал дающего с воспринимающим?

Четыре числа сии по существу отображают закон естественных и божьих проявлений.

Для этих проявлений все тела – сосуды. Однако тела с вещественными существами суть только ощущения сосуды. И человек есть чувственный сосуд одновременно с сосудом нравственным и созерцательным.

Поразмышляйте над цветами; и только три из них найдете относящимися вы к природе бренной, из которых один – цвет смерти. Четыре цвета вы обнаружите для естества нетленного; один из них есть жизни цвет.

О, смертные, нет знания любого этих истин, которое не подтверждалось бы нисколько: все ими осуществлено; и вам дан миг отдохновенья, чтоб нравственные чувства для вас вполне естественными стали, каковыми являются для вашей сути чувственной простые ощущения.

118

И отчего агент верховный смятением не обладает никаким в сознании сущности своей и власти? Да потому что действует он непрестанно: деяние его не знает перерыва.

Остерегайся бросить размышлять над добродетелью своей; ты не познаешь впредь очарованья имени благого, коль перестанешь это делать. Его цена в движении таится. И без деянья неослабного и сущего оно пребудет лишь зерном невызревшим.

Беги вещей нетрудных: тебе пристало легче рассуждать, чем написать, и написать, чем помолиться, и помолиться, чем утруждать себя деяньем.

Беседы приносят больше блага твоему рассудку, нежели твоей душе; писанья труд и размышлений дают того же больше для души, чем для рассудка; молитва пристальная и непрестанная влияет равно благотворно на душу и рассудок.

Твое ко благу обращенное деянье способно доставить удовольствие и Богу Самому. Пусть даже от Него исходит это; но и о том, на что способен ты сам по себе, Его просить необходимо с рвеньем.

Учтите, что недостаток дел преследует людей неощутимо. Влечет он за собой в идеях недостаток, сводящийся к тому, когда, вместо деяний, у человека остаются только словеса.

Активное ты по природе существо; коль проживаешь, удалившись от истинных и просветляющих начал, то утешаешься картиной их итогов, способной усладить тебя.

Одновременно мiр полон подражающих людей; однако в нем недостает людей, что наставляют. И внешний вид деянья почитают они деянием самим, поскольку человека легко в подобиях запутать!

Ораторы, поэты, цель ваша лишь вещать о благе; премудрых цель – о благе думать; цель праведных – творить во благе.

119

О, мыслящие существа, вы получили все одно происхожденье, так почему ж вам не дано вкушать одни и те же наслажденья? Какой чудовищный контраст являет ваша расстановка на театральной сцене мiрa, в волненьях сердца моего скорбь порождая.

Есть счастье, но вы не обладаете им все! Гармония присутствует, и вы в ней не участвуете вовсе! Есть мера, золотая середина, однако в нестроении вы пребываете.

И посреди гармонии божественной я слышу, как поднимаются из пропасти глубин пронзительные жалобные звуки, которые принять я мог бы даже за проклятья, когда б единственное слово дерзновенья могло бы поразить навек предел святой и чистый, где истины обитель пребывает.

Дни радости моей в печаль преобразились, и песнопенья уступили место воплям скорби. Какой же праздник может быть в Иерусалиме, когда сыны его в неволе рабской: льстецами и лакеями оборотились царей Египта и Вавилона?

И впредь мой хлеб замешанным на горечи пребудет, поскольку между моих братьев одни в нужде влачат существованье; другие – на беззаконии восставили свой дом.

Зло разрешается добром с избытком; вот для чего муж милосердья и желанья и мог бы получить одно мгновение отдохновенья. Восплачу же, мой Бог, в стенаньях пребывая до той поры, пока мне не удастся убедить своих собратьев, что Ты Один утешить всех нас можешь.

120

Не хочешь ли познать свое ты превосходство над природой? Смотри, как разумеешь или подавляешь ты по желанью своему животных свойства. Ты совершенствуешь, когда к тому стремишься, все сущности; ты – царь и ангел света, или, по крайней мере, ты должен таковым являться.

Известно ль почему в твоих исследованьях больше тем высоких и отчего открытия тебе легко даются? А это из-за их уподоблений духу и приближений к истине. Не сомневайся впредь. Духовные науки верней намного знаний материальных.

Вот почему священные писатели твердят одно и то же, пусть низшего порядка знатоки сражаются друг с другом.

Понаблюдай вокруг себя над самыми простыми законами физического мiрa. Предсказывают астрономы вперед на несколько столетий затмения и изменения небес; однако они едва ль способны угадать, какой погода, пасмурной иль ясной, завтра будет.

О, человек, исполнись же доверием к своей природе и к Тому, Кто мыслью наделил тебя. И дабы эта вера уж не являлась верованьем смутным и бесплодным в ученья тщетные. Необходимо, чтобы деятельной стала она, потоком устремившись; и должно, чтобы сей поток был пламенным и смог бы осветить твой путь.

Свою главу возносит смертный к небесам, не зная, где преклонить ее в подлунном мiрe. И почему не может на земле он преклонить ее? Ужели не стремится к единству человек? Но как единство может обрести свое отдохновение в порядке из смятенья?

Душа людская, ведай, в чем твое отдохновенье. Оно заключено в присущем самому единству ощущении, что ты отделена от всякого смятения и тленья, что ты плывешь свободно в бессмертном океане света, жизни и порядка.

121

Над облаками радуга встает, отображаясь, а внизу сливаясь с ними. Через нее мы ощущаем солнечную добродетель.

Земные мудрецы, в произведеньях ваших запечатлен и отражен небесный дух. И вам благодаря мы добродетель чувствуем его. Сосуд любой передавать назначен деянья своего порядка.

Вселенский Искупитель, когда бы не пролил Ты в дольний мiр Свои спасительные дарованья, уж никогда бы благодать и просвещенье не смогли бы отразиться в нас. И никогда бы не познали мы цвета небесной радуги. И никогда бы не узнали мы, что это являлось подобьем жертвоприношений.

И получаем все эти дары мы от Того, Кому не мерою давался дух, от Сущности, чья благодать так возвышает нас над собственной природой, что мы не в силах выразить ее на языках людских, ни уши обрести, которые могли б внимать нам.

О, человек, потребностей твоих духовных чувство тебе приносят упованье и желанье, которые начальной верой предстают; чутье духовное и подлинное естество тебе приносит вера, вмещающая упованья полноту.

А Искупителя и Богочеловека чувство тебе дают любовь и милосердье, которые являются живым и видимым деяньем веры и упования.

122

Не спрашивайте больше какова же цель науки; она не обладает целию иной, как чистое перемешать с нечистым, чтоб нас препроводить в предел смятения.

Но истина и знание не могут ли быть целью нашего движенья? Не есть ли всякий, рожденный от заблуждения и мрака, сродни зерну, разметанному вширь Медеей, посеянному при дороге нашей, чтоб нас остановить на собственной стезе?

Почти всегда мы предупреждены от ядовитого влиянья. И это удавалось бы нам лучше в общении с вещами во спасенье и если б наше нравственное чувство поддерживалось в полной чистоте.

Животные нам говорят об изменениях погоды, и мы, чье средоточье в атмосфере активнее и утонченней, чем их, не чувствуем нисколько, не ведаем ничуть об истинных своих температурах!

Не потому ли поэзия, мораль влагали в уста людские сожаленья об участи удачливой животных, рек и сущностей природных всех?

Увы! Когда бы словом вдруг овладели эти существа, они ответили бы человеку:

«Не беспокойся боле; не ведаем о том мы даже, что счастливы. Мы отданы во власть руки, нас притесняющей, идя туда, куда она ведет нас; не обладаем благом мы, которое она нам посылает, и большинство из нас его не в силах вовсе воспринять.

И только твоя сила, о, счастливый смертный, могла бы возбудить в нас зависть. Предвидеть можешь ты недуги и их предупреждать; способен преимуществами пользоваться ты любыми и даже правом повеления в законах этих, которые опутывают нас, рабам подобно.

И если б ты являлся сильным и бесстрашным, то смог тогда бы сожалеть о чем-то и разве не забрал бы сам у нас удел счастливый, в чем ты питаешь зависть к нам?»

123

Культ внутренний воспринимаем, несомненно, больше, чем внешний культ, однако ощущается иной манерой он. Материальный культ отображает смыслы формы; духовный культ – значения души; культ внутренний и божий – жизнь сокровенную людского существа.

Вот почему, от детства начиная и до премудрости верховной Сущностей небесных, мы восходить способны из одного святилища в другое с уверенностью полной, что, чем возвышенней невидимей становятся храмины эти, тем действенней они и ощутимей в порядке восприимчивости нашей.

И не напрасно было слово, нас научающее: мы – храмины Святого Духа. И как смогли бы радоваться мы в утешении чистом, когда бы это не явилось к нам от подлинного края, из области, где жизнь не так хрупка?

И даже брошенный на человека взгляд единый нам говорит, что мы от Бога. Другой же взгляд свидетельствует нам о том, что мы подобны дням, а также преддверьям Его храма, ведь через нас для мiрa Он проявлен.

Нас научают числа духа, что сущностная сила Божества мы.

Мы не дадим себе успокоенья, пока в себе не восстановим древний храм и не увидим в нем динария четыре вновь явленными, или процветший посох Аарона, которого стволом древесным Пасха представала, и прежние деяния его творили корень.

Мы не дадим себе успокоенья, пока не совершим духовного крещенья, пока Творец и Дародатель жизни нам не пошлет его, и мы не сможем возлюбленными Бога называться.

124

Вы на потомство человека посмотрите, и уж не усомнитесь больше в том, что человек хотел стать Богом; какой же смертный не повторяет это преступленье непрестанно?

Жар атмосферы иссушил пары, они собрались в тучу, подобные орлам, которые сбираются туда, где труп находится. Ветра разбушевались, гром с молнией ударил: все угрожало солнце скрыть навеки.

Небесные благодеянья, вас уплотнило в точку преступленье; но сила ваша и любовь позволили прорвать преграды ваши. И жизнь возобладала, распростершись средь безмерности существ.

Дщерь целомудрия, посредник кроткий ты, которого божественная слава поместила меж собой и нами; поскольку без тебя она могла бы ослепить нас. Ты приуготовляешь нас к ее любви; порочная жена нас к преступлению бы приготовляла, и мы бы отделились от любви.

Когда мы призваны к земному бытию, не в женской ли утробе мы пребыванье первое приемлем?

Для нас нет света, если не посеян он божественным зерном в нас. Нет добродетелей, когда любовь небесная не возжигает пламень свой в сердцах у нас. Слова отсутствуют, когда язык божественный не движет сам по себе все силы нашей речи.

Нет действенных трудов любого рода, коль побуждение живое духа и жизни нам не дает основы, на которой оно готово воплотиться и отразиться в ней тысячекратным блеском.

Зародыш возрожденья, разума, любви и освящения: четыре силы в нас заложены одним порывом. О, как благодаря единому порыву воздействуют на вас четыре силы эти и заставляют вас плодоносить!