Текст книги "Мифы североамериканских индейцев"

Толкование церемонии может быть следующим: с одной из четырех стран света должен прийти бизон, поэтому всем предлагается послать хорошие запасы. Люди, одетые медведями гризли, олицетворяют диких зверей, которые могут помешать стадам бизонов двигаться на территорию племени, поэтому их следует умиротворить. Демон, который навещает лагерь после церемонии, – это, конечно, голод.

Танцевальные праздники хопи

Самая высокоразвитая система праздников в Северной Америке была у племен хопи, или мокуи, в Аризоне. Это, по сути, театральные представления. Все индейцы пуэбло, подразделением которых являются хопи, имеют одинаковые праздники, которые проводятся в разные времена года под покровительством разных тотемных кланов, или тайных обществ. Большинство «танцев» организует клан Каткина, и они проводятся в kivas – своеобразных домах для танцев. Эти церемонии берут начало во всеобщем почтении, испытываемом североамериканскими индейцами к змее. Это поклонение основано на идее, что символ змеи с хвостом в пасти представляет круг, полное солнце августа. В летних танцевальных праздниках участвуют заклинатели змей, но в церемонии Каткина змеи не используются никогда.

Дьявольские танцы тоже не являются для индейцев чем-то необычным. Их цель – отогнать злых духов от племени.

Шаманы

Священнослужители американских аборигенов, независимо от того, называли их шаманами, колдунами или как-то еще, в большинстве племен являлись отдельной кастой; помимо своих религиозных обязанностей они выполняли функции лекарей и пророков. Таким образом, то, что шамана нередко называют врачевателем, является вполне обоснованным. Они весьма искусно владели оккультными силами, такими как гипнотизм, и поэтому имели неограниченное влияние на своих соплеменников. Но мы, в первую очередь, рассмотрим религиозный аспект их деятельности. Во многих племенах жречество было наследственным, хотя кое-где учитывались естественные склонности и откровения, пришедшие в снах. Например, у чироки седьмой сын в семье обычно считался подходящим для этой роли. Как правило, религиозная элита не участвовала в общей жизни племени, от которой сама же и отгораживалась. Бартрам в «Путешествиях в Каролине» рассказывает, что юные жрецы племени крик были одеты в белые балахоны, несли на руке или на голове «кожу большой совы, весьма искусно набитую, как символ мудрости и божественности. Эти холостяки также отличались от всех остальных своей молчаливостью, суровым и торжественным обликом, а также горделивой походкой. Расхаживая по улицам города, они тихими приятными голосами напевали песни или гимны». Чтобы еще более усилить чувство благоговения, испытываемое окружающими, жрецы переговаривались между собой на тайном языке. Например, магические заклинания некоторых алгонкинских жрецов произносились не на обычном языке, а на придуманном ими диалекте. Племена чокто, чироки и зуньи тоже использовали особые эзотерические диалекты. Все они являлись всего лишь модификацией языков нескольких племен, усиленных добавлением вышедших из употребления слов или идиоматических выражений других племен.

Шаманы-врачеватели

Шаманы занимали выдающееся положение в качестве врачевателей. Индеец приписывает все болезни, так же как и любой телесный дискомфорт, воздействию сверхъестественных сил. Он не понимает, что нездоровье может быть вызвано неполадками в собственном организме, и считает, что оно является следствием воздействия внешней силы. Его мучит некое оскорбленное им сверхъестественное существо, душа убитого им животного или злой колдун. Если бы людские тела не подвергались таким воздействиям, они оставались бы живыми вечно. Почувствовав недомогание, индеец идет к шаману, которому рассказывает о симптомах и одновременно об обстоятельствах, которые, как он подозревает, могли привести его в такое состояние. Если индеец накануне убил оленя и не произнес соответствующие умиротворяющие молитвы, он начинает подозревать, что ему вредит дух оленя. Если он подстрелил птицу и впоследствии заметил такую же недалеко от своего жилища, он непременно сделает вывод, что она прилетела отомстить. В первом случае шаман, выслушав пациента, может дать ему какое-нибудь простое лекарство. Если лечение не принесет результата, он отправится в вигвам страдальца, чтобы произвести более тщательный осмотр. Обнаружив место, где поселилась боль, он ударяет по нему несколько раз, после чего начинает его активно массажировать, призывая в помощь духа, являющегося естественным врагом другого духа, который, как считает шаман, мучит больного. Так, если он подозревает в злом умысле дух оленя, то зовет дух горного льва или Великой Собаки, чтобы его прогнать. Если шаман считает, что всему виной мелкая птица, он позовет Великого Орла, чтобы тот ее убил или сожрал. По мере предполагаемого приближения этих могущественных помощников он приходит в возбуждение и, пошлепывая пациента, принимается громко распевать заклинания, которые должны ускорить пришествие дружественных духов, которых он вызвал. В конце концов шаман извлекает выполненный из кости образ беспокоящего пациента духа, требует котел кипящей воды и опускает в него предполагаемую причину болезни. Через некоторое время костяная фигурка извлекается из воды, и при ее осмотре вполне может обнаружиться, что на ее поверхности имеется одна или несколько царапин. Каждая из них означает, что дух уже убил человека, и пациента заверяют, что, если бы местный эскулап не принял самые суровые меры, злобный дух уже давно добавил бы его к списку своих жертв.

Если все перечисленные меры не приводят к выздоровлению, прибегают к другим. Пациента угощают лучшей едой и напитками, а в это время звучат заклинания и музыка, призванные отпугнуть злое влияние.

Профессиональный этикет

Жречеству не позволено взимать большую плату со своих пациентов. Как правило, индейский шаман возмущается даже при упоминании об оплате. Если оплата состоит из скоропортящихся продуктов, например еды, он обычно делит ее с родственниками, коллегами или даже пациентами. Но если она состоит из вещей, которые можно сохранить, таких как ткань, ожерелья из зубов или шкуры, он делает запасы, которые будут обеспечивать его в старости. Индейский практикующий врач твердо уверен, что белые доктора не умеют лечить болезни аборигенов. Белая медицина, утверждает он, хороша только для белых людей, а индейская медицина – для индейцев. Возможно, у него есть основания для такого вывода.

Путешествия в Стране Духов

Во многих индейских мифах мы читаем о том, как шаманы, в одиночку или компаниями, отправляются в страну духов, либо для того, чтобы разыскать душу человека тяжело больного, но пока еще живого, либо чтобы получить совет от божественного существа. Подобные магические действа обычно выполнялись тремя шаманами, действующими вместе. Впав в транс, в котором их души временно отделялись от тел, они шли по следу духа больного человека в Страну Духов. Порядок, в котором они следовали, определялся относительной силой их духов-покровителей. Те, у кого они были сильнейшими, шли первыми и последними, а обладатель самого слабого духа двигался в середине. Если след больного поворачивал влево, говорили, что он умрет, если вправо – поправится. Они также могли заметить, если вблизи появлялась какая-нибудь опасность со стороны божественного мира, и тогда идущий впереди жрец произносил магическое заклинание, чтобы отвратить злые силы, если они наступали с фронта, а идущий позади жрец делал то же самое, если они подкрадывались с тыла. Обычно временное пребывание в мире духов длилось одну или две ночи, после чего, спасши душу больного, жрецы возвращались обратно в свои тела.

Не только шаман был наделен силой отправлять свое «астральное тело» в мир духов. Вручив кедровые амулеты в руки тем, кто еще не получил духа-покровителя, он делился с ними даром ясновидения, давая возможность посетить Страну Духов и увидеть там все, что надо.

Души вождей не следуют обычным маршрутом, а направляются сразу на берег моря, и только самые одаренные шаманы могут пойти за ними. Море считалось дорогой в божественные районы. Больной находится в страшной опасности при высоком приливе, а во время отлива опасность уменьшается.

Средством, принятым шаманами, чтобы отвлечь духов от преследования души, являлось создание «астрального» оленя. Духи перестанут охотиться на человеческую душу и займутся оленем.

Религия

Было бы неправильно утверждать, что религиозные чувства у североамериканского индейца были исключительно сильны. Тому причиной – уровень культуры, на котором он находился и в некоторых случаях находится до сих пор. В примитивном человеке чувство почтения в нашем понимании этого слова невелико, и его место в основном занято страхом и предрассудками. Только на более высоких уровнях, когда влияние цивилизации в какой-то мере уменьшило грубые страхи анимизма и фетишизма, боги проявили себя в более духовном аспекте.

Глава 3
Мифы и легенды алгонкинов

Глускэп и Малсум

Алгонкины имеют, вероятно, более обширную мифологию, чем большинство индейцев, а поскольку они известны цивилизации уже на протяжении нескольких веков, их мифы имеют одно неоспоримое достоинство – они хорошо изучены.

Одной из самых интересных фигур в их пантеоне является Глускэп, что означает «лжец». Однако это имя для божества вовсе не было оскорблением. Оно было дано как восхваление хитрости и ловкости, ведь лукавство считалось добродетелью.

Глускэп и его брат Малсум, «волк», были близнецами, и отсюда можно сделать вывод, что они были противоположностями дуалистической системы: Глускэп представлял собой все то, что представлялось «хорошим», а Малсум – «плохим». Эти понятия «хорошего» и «плохого» являются относительными и имеют современную природу. Названия божества, как уже говорилось, являлись персонажами мифов света и темноты. Их мать умерла при их рождении, и из ее тела Глускэп сотворил солнце и луну, животных, рыб и человеческую расу, а злобный Малсум в это время занимался созданием гор и долин, змей и всего того, что, по его мнению, могло доставить людям неприятности.

Каждый из братьев владел секретом, знал, что может его убить, – довольно распространенное явление в сказках и мифах.

Малсум спросил Глускэпа, каким образом он может быть убит, и старший брат, чтобы испытать его искренность, ответил, что у него может забрать жизнь только прикосновение пера совы, или, как сказано в других вариантах мифа, цветущего камыша. Малсум, в свою очередь, признался, что его лишить жизни может только корень папоротника. Злобный волк убил сову и, когда Глускэп спал, ударил его пером, вырванным из ее крыла. Глускэп тут же испустил дух, но, к досаде Малсума, снова вернулся к жизни. Эта сказка удивительно напоминает скандинавский миф о Бальдуре, который мог умереть, только если его ударит веткой белой омелы его брат Годур. Как и Бальдур, Глускэп – солнечный бог, и это подтверждается тем обстоятельством, что после смерти он тут же воскрес.

Но Малсум решил узнать подлинный секрет брата и при первой возможности его уничтожить. После первой попытки Глускэп сказал ему, что убить его может только корень сосны. Им Малсум и ударил его, не проявив особой изобретательности, как и раньше во время сна. Но Глускэп встал и только рассмеялся. Он отвел Малсума в лес, усадил рядом с собой у ручья и, задумавшись, прошептал, словно разговаривая сам с собой: «Убить меня может только цветущий камыш». Теперь он это сказал, потому что знал: в камышах прячется Квахбит, Великий Бобр, который услышит каждое слово. Бобр тут же отправился к Малсуму и сказал, что знает главный секрет его брата. Злой Малсум был так рад, что пообещал Бобру дать все, чего он только пожелает. Но когда зверь потребовал крылья, как у голубя, Малсум насмешливо расхохотался и крикнул: «У тебя есть хвост, как у змея, зачем тебе еще крылья?» Бобр сильно разгневался, пошел к Глускэпу и признался в содеянном. Теперь рассвирепел Глускэп. Он выкопал корень папоротника, разыскал в густом лесу своего брата-предателя, ударил его корнем рокового растения, и тот упал замертво.

Скандинавские аналоги

Хотя Малсум и был умерщвлен, впоследствии он появился в мифах алгонкинов как Л оке, или Локи, вожак волков – вредный и беспокойный дух. Анализируя мифологию алгонкинов, Чарльз Годфри Лиланд считает, что вся система была усложнена благодаря влиянию норвежской мифологии, просочившейся через эскимосов. И хотя эта теория представляется не слишком правдоподобной, между двумя системами, как мы увидим позже, существует много общего, причем самым удивительным является факт, что злое влияние у скандинавов и у алгонкинов имеет одно и то же имя.

Создавая мир, Глускэп создал человека и небольшие сверхъестественные существа – фей и гномов. Он создал человека из ствола ясеня, а эльфов – из его коры. Как и Один, он поручил двум птицам приносить ему новости о мире, но они так долго отсутствовали, что он выбрал себе на службу еще двух волков – белого и черного. Глускэп вел суровую непрекращающуюся войну со злыми монстрами, проникшими в мир, а также с опасными для людей колдунами и ведьмами. В своей борьбе он выравнивал холмы и обуздывал силы природы. В сражениях он вырастал до гигантского роста, его голова и плечи возвышались над облаками. А вот в общении с людьми он был добрым, искренним и не чурался чувства юмора.

Однажды Глускэп отыскал гигантского колдуна по имени Винпе, одного из самых страшных представителей сил зла, тогда живших на земле. Винпе начал расти, пока его голова не поднялась над самой высокой сосной в лесу. На это Глускэп рассмеялся по-божески и рос до тех пор, пока его голова не коснулась звезд, после чего он легонько стукнул колдуна толстым концом своего лука, и тот бездыханным свалился к его ногам.

Но, хотя Глускэп извел многих монстров и установил контроль над продвижением сил зла, он не заметил, чтобы люди стали лучше или мудрее. В действительности чем больше он для них делал, тем хуже они становились и в конце концов опустились настолько, что бог решил бросить этот мир. Однако, продолжая думать о существах, которых сам же и создал, Глускэп объявил, что в течение следующих семи лет будет давать всем и каждому все, что попросят. Очень многие люди захотели поживиться на этом, но бога было очень трудно отыскать. Те, кому это удалось, выдвинули такие неуместные и неразумные требования, что были жестоко наказаны. Те же, чьи желания оказались вполне разумными, были вознаграждены.

Дары Глускэпа

Четыре индейца, которым удалось добраться до жилища Глускэпа, нашли, что это место изобилует восхитительными наслаждениями и является воистину волшебным. На вопрос бога, что привело их к нему, один индеец ответил, что в его сердце нет мира, что зло сделало его своим рабом, а ему хочется быть кротким и смиренным. Второй индеец, человек очень бедный, хотел разбогатеть, третий, принадлежавший к низкому сословию и испытывающий всеобщее презрение, хотел стать уважаемым и почитаемым членом своего племени. Четвертый индеец был необычайно тщеславным, очень заботился о своей внешности, которая, в свою очередь, свидетельствовала лишь о непомерном чванстве. Он был высок ростом, но подкладывал в мокасины мех, чтобы казаться еще выше. Он пожелал быть больше, чем все мужчины его племени, и жить много веков.

Глускэп извлек из чемоданчика четыре маленькие коробочки и дал каждому по одной, предупредив, что они не должны их открывать, пока не доберутся до дома. Когда первые трое прибыли в свои жилища и открыли коробочки, они нашли внутри густую благоухающую мазь, которой и натерлись. Злой человек стал добрым и терпеливым, бедный быстро разбогател, и страдавший от презрения окружающих стал уважаемым членом общества. А тщеславный человек по пути к дому остановился на лесной поляне, достал коробочку и покрыл себя содержащейся в ней мазью. Его желание тоже исполнилось, правда, не совсем так, как он рассчитывал. Он превратился в сосну, самую роскошную и высокую из всех деревьев в лесу.

Глускэп и малыш

Глускэп, покорив кьюоку, племя волшебников и великанов, хитрых колдунов медеколинов, злого духа ночи Памола, а также орды злодеев, гоблинов, каннибалов и ведьм, почувствовал себя по-настоящему великим и похвастался перед женщиной, что ему больше некого покорять.

Женщина рассмеялась и вопросила:

– Ты уверен, господин? Кое-кто еще остался непокоренным, и победить его не может никто.

Удивившись, Глускэп спросил, как зовут это существо.

– Зовут его Вазис, – ответила женщина, – и я тебе настоятельно советую с ним не связываться.

Вазис был маленьким ребенком. Он сидел на полу, сосал кусок кленового сахара и что-то тихонько напевал. Глускэп не был женат и не знал, как управляться с детьми. Тем не менее он уверенно улыбнулся и позвал малыша к себе. Ребенок улыбнулся в ответ, но не сдвинулся с места. Тогда Глускэп издал несколько звуков, подражая пению птицы. Вазис никак не среагировал и продолжал сосредоточенно сосать кусок сахара. Непривычный к такому обращению Глускэп пришел в ярость. Он громко и с явной угрозой в голосе велел Вазису немедленно ползти к нему. Вазис немедленно взвыл, заглушив все угрозы божества, но не шевельнулся. Тогда Глускэп призвал на помощь все свои волшебные силы. Он начал произносить самые ужасные заклинания, самые страшные заговоры. Он пел песни, поднимавшие мертвых и загонявшие дьявола на дно самой глубокой пропасти. А Вазис, очевидно, решил, что все это не более чем игра, причем изрядно затянувшаяся. Он еще раз улыбнулся и явно заскучал. В конце концов отчаявшийся Глускэп выскочил из хижины, а Вазис, продолжая сидеть на полу, издал победоносный крик «Гу, гу!» и радостно залепетал. С тех пор индейцы говорят, что, когда ребенок гукает, он вспоминает, как победил великого и могучего Глускэпа.

Прощание Глускэпа

Наконец настал день, когда Глускэпу предстояло покинуть землю. Чтобы отметить это событие, он устроил на берегу озера Минас грандиозный праздник, на который собрались все звери. Когда же торжество подошло к концу, Глускэп забрался в свое огромное каноэ и медленно уплыл прочь. Он уже скрылся из вида, а оставшиеся на берегу продолжали слышать изумительное пение, которое становилось все тише и тише и в конце концов стихло. А потом произошла странная вещь. Звери, которые до сей поры говорили на одном языке, вдруг перестали понимать друг друга и в панике разбежались, чтобы больше никогда не сойтись вместе для дружеского общения, пока не вернется Глускэп, чтобы возродить безмятежные дни золотого века.

Этот поступок Глускэпа очень похож на поведение мексиканского божества Кецалькоатля, удалившегося от берегов Мексики на восток к сказочной стране Тлапаллан, откуда он первоначально пришел. Глускэп, как и упомянутое мексиканское божество, был богом солнца, или, выражаясь более правильно, сыном солнца. Он явился на землю с миссией просвещения и цивилизации, чтобы сделать мир обитаемым для человечества и посеять семена искусств и ремесел. Кецалькоатль направился на восток, поскольку именно там был дом его отца – солнца, а не на запад, где солнце лишь отдыхает ночью. Но Глускэп уплыл на запад, как поступают многие дети солнца.

Как Глускэп поймал лето

О том, как Глускэп захватил лето, повествует очень красивый миф. Он дошел до нас в поэтической форме, даже имеющей нечто похожее на стихотворный размер. Именно так его несколько столетий назад рассказывали у костра алгонкинов. Когда-то давным-давно Глускэп отправился далеко на север в страну снега и льда. Он устал, замерз и, в поисках крыши над головой, забрел в вигвам, где жил Великан Зима. Гигант принял бога приветливо, набил ему трубку табаком и все время, пока тот курил, развлекал его очаровательными историями о старых добрых временах. Великан Зима старался околдовать Глускэпа. Говоря монотонно и медленно, он распространял вокруг себя морозную атмосферу, и Глускэп сначала задремал, а потом забылся тяжелым зимним сном. Он спал шесть долгих месяцев, но потом морозные чары покинули его мозг, и божество пробудилось. Проснувшись, он пошел домой на юг. Чем дальше он продвигался на юг, тем теплее становилось. Там, где он шел, расцветали цветы.

Он пришел в дремучий лес, где под вековыми деревьями танцевали маленькие человечки. Королеву этого народа звали Лето. Она была изящным и удивительно красивым созданием. Глускэп поймал королеву своими огромными ручищами и, вырезав длинное лассо из шкуры лося, связал ее хрупкую фигурку. Потом он бросился бежать, а лассо свободно волочилось за ним.

Эльфы света

Маленькие человечки, бывшие эльфами света, пронзительно крича, побежали за ним, хватаясь за лассо. Глускэп бежал, лассо, которое тянули изо всех сил эльфы, разматывалось, и в конце концов они отстали.

Глускэп снова пришел на север к вигваму Зимы. Великан опять принял его с радушным гостеприимством и начал рассказывать истории, однажды уже околдовавшие бога. Но тут заговорил Глускэп. Его грудь согревала Лето, ее тепло и сила наслали такие сильные чары, что очень скоро Великан Зима начал выказывать все признаки недомогания. По его лицу заструился пот, и он начал таять вместе со своим жилищем. Одновременно стала медленно пробуждаться природа, сначала чуть слышно, а потом все громче и радостнее запели птицы. Пробились молодые побеги зеленой травы, а мертвые листья, оставшиеся с осени, смыло тающим снегом в реку. Появились феи, и Глускэп, оставив с ними Лето, снова ушел на юг.

Совершенно очевидно, что этот природный миф придуман людьми, живущими в условиях климата, когда невзгоды суровой зимы весьма неохотно уступают место на более или менее короткий промежуток времени лету. Для них зима – великан, а лето – маленький и хрупкий эльф. Истории, рассказываемые зимой, ярко и убедительно повествуют о жизни людей в субарктической зоне, где традиционная сказка, родоначальница эпической поэзии, помогает скоротать бесконечные часы темноты, пока снаружи свирепствуют зимние бураны, а снежные сугробы делают невозможной охоту.

Вигвам Глускэпа

Индейцы утверждают, что Глускэп живет очень далеко, никто не знает, где именно, в очень большом вигваме. Его основным занятием было изготовление стрел, каждая из которых символизировала день. Одна сторона его вигвама уже занята стрелами, когда же жилище ими заполнится, настанет последний великий день. Глускэп созовет свою армию добрых духов и отправится атаковать Малсума в своем чудесном каноэ, которое с помощью волшебства могло увеличиваться так, что вмещало всю его армию, или уменьшаться так, что помещалось на ладони. Война со злобным братом станет войной на уничтожение, и в ней не уцелеет никто ни с одной стороны. Но добро придет в прекрасную обитель Глускэпа, и в конце концов все будет хорошо.

Снежный дом

Холодные ветра уже давно предупредили гусей о грядущем наступлении холодов, и постоянные птичьи крики над головой свидетельствовали о том, что миграция в самом разгаре.

Охотники на бизонов из племен черноногих и алгонкинов находились на промысле. Их задачей было обеспечить своих соплеменников теплой одеждой и мясом, что поможет им выжить во время долгих зимних месяцев. Священной Выдре повезло. Он убил много бизонов и был занят снятием шкур. Охотники споро работали ножами и не обратили внимания на низкие темные облака, несущие с собой бурю и темным занавесом закрывавшие северный горизонт. Неожиданно облака, словно стая черных орлов, сорвались с места, и на охотников с ревом обрушился жестокий буран.

Священная Выдра и его сын спрятались под разделанной тушей бизона. Но воздух был очень холодным, как вода, по которой плыли льдины, и охотник знал, что они очень быстро погибнут, если только не найдут надежного укрытия от пронизывающего ветра. Поэтому он сделал маленькую палатку из шкуры бизона, и оба заползли внутрь. Вокруг самодельного убежища начал собираться снег, и вскоре обитатели крошечного домика провалились в приятную дремоту, навеянную благословенным теплом. Священной Выдре приснился сон. Он видел вдали большой вигвам, увенчанный короной золотистого солнечного света и украшенный группой северных звезд. В задней части был изображен солнечный диск, а к нему прикреплен хвост Священного Бизона. Края вигвама были окрашены так, чтобы представлять снег, а по бокам были нарисованы четыре ноги желтого цвета с зелеными когтями, типичными для Птицы-Грома. Над дверью хмурился красный бизон, а пучки вороньих перьев с привязанными к ним маленькими колокольчиками раскачивались и звенели на ветру.

Священная Выдра, удивленный непривычными рисунками, замер у вигвама, в немом восхищении взирая на украшения, и вдруг услышал голос: «Кто там ходит вокруг моего вигвама? Войди! Войди!»

Властелин холодной погоды

Священная Выдра вошел в вигвам и увидел высокого беловолосого человека в белых одеждах, сидящего у стены жилища, коего был единственным обитателем. Священная Выдра сел, но хозяин не смотрел в его сторону и только молча курил. Перед ним располагался земляной алтарь, на котором лежал можжевельник, как в ритуалах поклонения солнцу. Его лицо было покрыто желтой краской, в районе рта была проведена красная полоса, и еще одна через глаза к ушам. На груди незнакомец носил шкурку норки, а вокруг пояса – небольшие полоски шкуры выдры, к каждой из которых был приделан колокольчик. Он долго хранил молчание, но в конце концов положил свою черную каменную трубку и обратился к Священной Выдре со следующими словами: «Я – Эстонеа-песта – Властелин холодной погоды, и мое жилище – снежный вигвам, или дом желтого цвета. Я управляю метелями и ледяными ветрами и насылаю их с севера. Ты находишься здесь, потому что я пожалел тебя и твоего сына, застигнутого вместе с тобой бураном. Возьми этот снежный вигвам со всеми символами и амулетами. Возьми также норковую шкурку, кисет, эту черную каменную трубку и мою сверхъестественную силу. Вернувшись в лагерь, ты должен построить такой же вигвам».

Затем Властелин холодной погоды кратко объяснил Священной Выдре значение символов, которые он должен использовать для украшения жилища, научил его песням и связанным с ними обрядам. В это самое время Священная Выдра проснулся. Он увидел, что буран начал утихать. Как только погода позволила, он и его сын выползли из своего убежища и отправились домой. Они пробирались по пояс в снегу. Долгие холодные ночи Священная Выдра проводил, делая модель снежного вигвама и разукрашивая его так, как ему объяснил в его сне Властелин холодной погоды. Он также собирал амулеты, необходимые для обрядов, и весной, когда строят новые дома, он воздвиг и разукрасил снежный вигвам.

Могущество Священной Выдры многократно возросло – ведь теперь он обладал снежным вигвамом, который Властелин холодной погоды пожаловал ему во сне. И вскоре он получил возможность доказать свою силу. Во время охоты на бизона он и несколько его соплеменников были застигнуты непогодой вдали от лагеря. Люди обратились к Священной Выдре с просьбой воспользоваться амулетом Властелина холодной погоды. Распорядившись, чтобы женщин и детей, которые оказались в группе, посадили на сани, а мужчины пошли вперед прокладывать в глубоком снегу дорогу для лошадей, Священная Выдра взял кисет из шкурки норки, черную каменную трубку, полученную от Властелина холодной погоды, и начал курить. Он выдыхал дым в направлении, откуда дул ветер, и молил Властелина сжалиться над людьми. Вскоре черные тучи разошлись, небо очистилось и снова стало голубым. Люди заторопились, поскольку знали, что буран еще не кончился, они получили лишь временную передышку. Но лагерь был уже недалеко, и они, добравшись до него, оказались в безопасности.

Священная Выдра больше никогда не использовал свою волшебную силу. Он опасался, что тем самым оскорбит Властелина холодной погоды. А кто может себе позволить такое?

Звездная девушка

Очень красивая легенда племени чиппева из семьи алгонкинов рассказывает о том, как охотник Алгон женился на дочери звезд. Как-то раз, бродя по прерии, он заметил тропинку, образующую круг. Создавалось впечатление, что ее протоптало множество ног, хотя за пределами круга не было видно никаких следов. Молодой охотник, никогда еще не встречавший «волшебных колец», очень удивился и решил спрятаться в траве, чтобы посмотреть, что будет. Долго ему ждать не пришлось. Очень скоро он услышал звуки музыки, такие нежные и мелодичные, каких ему раньше не приходилось слышать. Некоторое время охотник напряженно вслушивался, а потом, поскольку звуки доносились откуда-то сверху, обратил взор к небу. Далеко-далеко в голубом безмолвии он заметил маленькую белую точку, похожую на крошечное облачко. Точка приближалась, и потрясенный охотник увидел, что это вовсе не облако, а волшебная ивовая корзина, в которой сидели двенадцать красивых девушек. Музыка, которую слышал охотник, оказалась звуками их чудесных голосов. Девушки пели странные волшебные песни. Опустившись в магическое кольцо, они вышли и стали танцевать вокруг с такой непринужденностью и неповторимой грацией, что наблюдать за ними было истинным наслаждением. Когда первое удивление прошло, Алгон обратил свое внимание на самую молодую из девушек – очаровательное оживленное создание, столь хрупкое и нежное, что охотнику, обладавшему внушительным телосложением, казалось: подуй, и она улетит.

Алгона охватила любовная страсть к божественной фее, он решил выскочить из своего укрытия, схватить ее и унести. Но прелестные создания оказались для него слишком быстрыми. Избранная им фея легко уклонилась от его объятий и побежала к корзине. Остальные последовали за ней. Спустя мгновение корзина уже взмыла в воздух, и Алгон только услышал нежную неземную песню. Безутешный охотник вернулся в свое жилище, но, как ни старался, не смог выбросить из головы мысль о звездной девушке и на следующий день задолго до часа прибытия фей уже занял место в высокой траве. Он ждал, когда чудесные звуки возвестят об их прилете. Наконец показалась корзина. Двенадцать воздушных созданий принялись танцевать, как и раньше. И снова Алгон попытался схватить пленившую его девушку, но безуспешно.

«Давай останемся, – сказала одна из звездных девушек, – возможно, смертный желает научить нас земным танцам». Но младшая сестра не пожелала слушать, и девушки снова скрылись из вида в своей корзине из ивовых прутьев.

Стратегия Алгона

Алгон вернулся домой, чувствуя себя еще более несчастным, чем раньше. Всю ночь он лежал без сна, грезя о прелестном неуловимом создании, опутавшем его сердце и ум цепями из осенней паутинки, а рано утром снова пошел к волшебному месту. Обдумывая способы и средства достижения своей цели, он набрел на трухлявый ствол дуплистого дерева, в котором резвились мыши. Воспользовавшись волшебством, он превратился в одно из этих маленьких животных, справедливо полагая, что остальные мыши не заметят маскировки.