Текст книги "Легенда об Ураульфе, или Три части Белого"

Глава девятая

Кейрэкская нянька не понравилась Аллибинде – с первой встречи, с первого взгляда. Слишком нагло себя ведет. Говорит, когда вздумает. Лишний раз не поклонится. А на принцессу смотрит внимательно и настороженно. И ей как будто неважно, что принцесса красива. Может, она всю жизнь вскармливала красавиц?

Но пока Ураульф в отъезде, Аллибинда с ней разберется. Эта нянька расскажет все, что пожелает принцесса. Пусть попробует не ответить – получит урок послушания.

– Кетайке! Говорят, Правитель привез тебя только затем, чтобы слушать кейрэкские сказки. Будто ты тешишь его рассказами, когда он заскучает.

– Принцесса не понимает, как живет Кетайке. Кетайке сама решила следовать за Ураульфом. И сама решила не оставлять Правителя после войны, – кейрэкская нянька говорила спокойно, и ее спокойствие раздражало принцессу. – Но Ураульф действительно часто слушает сказки.

– Я тоже хочу их слышать.

– Сказки, принцесса, не сказывают по приказу. Они свободны, как птицы, и летают от сердца к сердцу. И не каждое сердце может услышать сказку. И не каждое сердце может сказку принять.

– Может, ты хочешь сказать, что я глупее тебя? – Аллибинда усмехнулась. Ее раздражение нарастало: эта жалкая нянька обращается к ней, как к равной. – Делай, что говорят.

– Принцесса не очень-то вежлива. И сказка ей не нужна. Нужно что-то другое – о чем она прямо не спросит.

– Расскажи-ка мне сказку, как Правитель встретил невесту невиданной красоты.

Кетайке взглянула внимательно: принцесса хочет именно этого?

– Хочу. Не медли. Рассказывай.

– Ты сама попросила об этом. И правильно поступила. Может, я зря тянула. Может, мне следовало пораньше рассказать эту сказку. Но сказка не сразу сложилась.

– Рассказывай! – черный палец принцессы задвигался, зашевелился. Нет, не время, не время. Нужно найти в себе силы выслушать эту нахалку.

– Однажды Правителю острова во сне привиделась девушка. Он долго ее искал и нашел в нездешних краях. В знак того, что девушка стала невестой Правителя, ей надели на палец серебряное кольцо. Но Правитель вернулся один. Девять рождений Луны он должен был ожидать, пока невеста прибудет к нему на Лосиный остров.

И вот невеста приехала. Она походила на ту, которую ждал Правитель. И была королевской дочкой, родом из той же страны. Даже имя звучало похоже.

Однако эта невеста приехала раньше срока – в нарушение договора. Ее окружали рабы и темнокожие воины. Она вела себя странно и будто бы в первый раз видела жениха. Это смутило Правителя, но он подавил сомнения: у принцессы на пальце было надето кольцо.

А потом кольцо стало мучить принцессу, и она от него отказалась. Стало ясно: чужое кольцо попало к принцессе случайно. Значит, принцесса – не та, за кого себя выдает. Значит, принцесса – не та, за кого ее принимают. Не ее полюбил Правитель и не с ней обручился.

Мгновенная тень испуга на лице Аллибинды заставила няньку смягчиться:

– Тебя обманули, принцесса.

– Ты досказала сказку?

– Тебе надоело слушать?

– Значит, сказке конец. Тогда уходи. Быстрее. Я не хочу тебя видеть.

– Я жалела тебя, принцесса. Но ты погубила Мирче и мастера Краулина. Зачем? Им стало известно то, что ты хочешь скрыть?

– Убирайся отсюда – пока я не рассердилась! – у принцессы сверкнули глаза.

Кетайке не спешила слушаться.

– Я уйду, потерпи. Есть еще один важный вопрос. И от него зависит судьба Ураульфа. И судьба Лосиного острова. Ты пришла через Полупустыню. За твоим караваном пришло ящериное войско. Ящерины жестоки. Им неведома жалость. Они убивают и жгут. Но им не нужны ни земли, ни пленники, ни богатство. Что им нужно, принцесса? Ты обидела Полупустыню?

Наглая нянька хочет от принцессы ответа? Кто – она, и кто – Аллибинда?

– Я сказала тебе, убирайся!

– Ураульф не сможет одолеть ящеринов, если не будет знать, что привело их на остров. Защитники острова могут не устоять…

– Ты забываешься, нянька. Смеешь меня учить! Так я объясню тебе, как говорить с принцессой!

Аллибинда вскочила и сорвала с руки перчатку: змеиный палец раздулся и откинулся перед ударом. Но Кетайке не дрогнула. Даже не удивилась:

– Я знала, что в смерти Мирче повинен змеиный яд. И я почти догадалась, почему ты носишь перчатки.

И Кетайке швырнула под ноги Аллибинды горсть сушеной травы. Змеиный палец дрогнул и безвольно повис.

– От ядовитых змей есть надежное средство – это трава горицвет.

* * *

«Не та!»

Аллибинда сидела одна и молча смотрела в зеркало.

Эти глаза необычного цвета в окружении темных ресниц, эти глаза – «не те».

И губы, коснуться которых мечтает любой мужчина, губы – тоже «не те»!

И лебединая шея – тоже «не та».

Принцесса резким движением сдернула ткани с плеч: значит, она «не та»!

Глаза ее потемнели. Губы болезненно сжались.

А «та»? Она чем-то лучше? Ведь они, по словам Кетайке, этой мерзкой няньки кейрэков, как две капли воды похожи?

Крутиклус вошел без стука и тут же вдавился в стенку. Принцесса вяло поправила свое платье.

Этот слизняк боится ее змеиного пальца. Он изойдет слюной, но не двинется с места. Принцессе неинтересно дразнить его красотой.

Окажись здесь кто-то другой – взять, к примеру, охотника, – игра бы ее развлекла.

Охотник! От этой мысли у принцессы внутри потеплело. Но тут же другая мысль – яростная, обжигающая – испепелила первую. Зрачки Аллибинды сузились, дыхание участилось:

– Отыщите Барлета.

* * *

Конь не мог бы скакать быстрее. Ящерицы и полевки не успевали убраться с дороги. Пыль вздымалась столбом за спиной спешившего всадника.

Но Барлету казалось, что конь плетется медленнее осла. Он подгонял его плеткой и даже помыслить не мог, чтобы передохнуть.

Сколько раз сменились светила, пока он не видел принцессу? Как он справился с этой мукой?

Правда, он навестил Дракинду, и это его отвлекло. Кожа Дракинды стала еще темнее. Глаза у нее слезились, и она невнятно бурчала, так что он половину не понял:

– Серебристая дочь Ассинды не стала себя спасать. И Юрулла опять проиграла – оказалась бессильной. Кто бы мог усомниться! Зато другая… Другая сделала свое дело – не так, как я ожидала.

А потом сказала, обращаясь к Барлету:

– Считай, Ураульф покойник. Справиться с Полупустыней никому не под силу – даже если он Ураульф! Ты желал ему смерти? Ты своего добился. Мы в расчете с тобой, Барлет. Ступай, привези мне сына! Больше ты ничего от меня не добьешься. То, что случится дальше, – и с тобой, и с Лосиным островом, – Дракинда невольно поежилась, – меня уже не волнует.

Он ругался и угрожал. Дракинда твердила свое: «Мы в расчете. Верни мне сына!»

В этот последний приезд Барлет ничего не добился – никаких обещаний. Но светила сменились семь раз – и принцесса за ним послала.

Принцесса!

Он больше не станет терпеть – бросится к ней и обнимет. Так крепко ее сожмет, чтобы ей стало больно. Она потеряет опору и безвольно обмякнет, подставляя лицо и шею. Он вопьется губами в кожу – так что дрожь побежит волнами. И он больше не будет думать о змеиной пасти под ее левой грудью. Если змея захочет, он скормит ей свою печень.

– Аллибинда!

Барлет не успел опомниться, как ему заломили руки и ударили по ногам, заставляя встать на колени.

– Я не видел тебя слишком долго…

Либ подошла, наклонилась и наотмашь ударила охотника по губам. От удара красная шляпа Барлета слетела на пол.

– Я еле дождался…

Либ ухватила его за волосы, откинула голову и ударила снова – сильнее.

– Я виноват, принцесса…. – Барлет сплюнул кровью. – Делай со мной что хочешь…

Новый удар.

– Но я должен видеть тебя… Иначе умру…

– Ты умрешь. Но не сразу. Сначала я прикажу отрезать твой лживый язык. Потом – содрать с тебя кожу. А потом сварить в кипятке. Все это время я буду рядом – наблюдать твои корчи. – Она наклонилась над ним, ударила еще раз, схватила за подбородок и посмотрела в глаза. – Ты явился в мою Угору, притворившись послом Ураульфа. Ты расплескивал лживые речи и притворное восхищение. Как ты смел меня обмануть?

– Я ненавижу… Правителя… – Барлет хрипел, и на губах у него пузырилась кровь. – Но Аллибинда прекрасна… Нет никого… прекрасней… ни на Севере, ни на Юге. Прекрасна… когда спокойна…. И в гневе… тоже прекрасна. В этом я не солгал… и готов служить Аллибинде…

Аллибинда отступила и смотрела с привычной насмешкой. Барлет почувствовал, что стражники чуть ослабили хватку.

– Ну, Крутиклус, что будем делать? Варить или не варить?

– Сверхважни такая шутница. – Крутиклус выдвинулся из-за высокого кресла, в котором Аллибинда принимала своих визитеров. – Не стоит, сверхважни, не стоит слишком сильно журить охотника! Он немного слукавил – выдал себя за посла. Но эта милая хитрость, так сказать, небольшая уловка, послужила важному делу: принцесса здесь, рядом с нами, – Крутиклус растянул в улыбке губы, сияя зубами. – А на Лосином острове главное – красота. Так почему красоте не управлять страною? Теперь, когда Ураульф далеко? Лосиному острову угрожают враги. И не только на юге. Я советник, сверхважни. Как советнику мне известно: внутренние враги гораздо опаснее внешних. Те, что приходят извне, хорошо различимы, намеренья их понятны. Другие же сеют раздоры и внушают сомнения. Городской Совет неслучайно был так суров к отщепенцам. Ведь они усомнились в его правоте и Законах. Теперь же, во время войны, Лосиному острову как никогда нужен строгий порядок. Кто его обеспечит? Принцесса! Она прекрасно умеет управляться с людьми. Но ей требуется поддержка: чтобы следить за страной, недостаточно стражников каравана. И охотники, «красноголовые», как их здесь называют, могут ее поддержать. Кое-кто из них отправился с Ураульфом, но не все, далеко не все. Для многих стать под начало кейрэка – значит нарушить традицию. Традиция – это важно. Наш общий друг Барлет всегда соблюдал традиции. И среди охотников его уважают. – Крутиклус ласково кивнул на Барлета, и тот почувствовал, что ему уже не выкручивают суставы. – Традиция – это то, на чем стоит государство. Нам надо так все устроить, чтобы к концу войны мы не нуждались в кейрэке – ради единства в народе. Хорошо, что сверхважни не стала женой Ураульфа. Когда Ураульф победит, он спокойно уедет на Север – как и хотел. А принцесса останется править.

Принцесса усмехнулась, уселась на место и откинулась в кресле.

– Что же ты замолчал? Продолжай! Мне интересно.

– Но если мы в будущем не хотим обращаться к кейрэкам, не нужно себя приучать к их помощи в трудное время.

– Ураульф отправил за помощью этого… как его там… Такого шустрого, маленького…

– Тайрэ. Его считают правой рукой Ураульфа. Но до Севера путь неблизкий. И может случиться так, что ему придется вернуться.

– Говори яснее!

– Если что-то, к примеру, случится с младшей сестрицей Коварда… Она такая несчастная. Калека!

– Что кейрэку до Ковардовой сестры?

– Он с ней обручен.

– Ты сказал, сестрица – калека?

Крутиклус состроил жалостливую мину:

– Плешеродцы отгрызли ей ножки.

– Плешеродцы? Местные звери?

– Это не звери, принцесса, – Барлет не сумел удержаться. – Это мерзкие твари. Порождения мертвой плеши.

– Забавно. – У Аллибинды поблескивали глаза. – Потом расспрошу подробней. А этот Тайрэ – не в себе? Раз обручился с калекой?

– В том-то и дело! Он будто бы и не заметил, что девица без ножек. Что тут скажешь? Кейрэк! – Крутиклус удрученно вздохнул. – Кейрэки все видят в превратном свете. Правда, Ковард частенько наезжает в усадьбу. И у него отряд.

– Калека меня не волнует. Если кто-то собирается ее тискать, он сам себя наказал. Из-за кого еще может вернуться кейрэк? – Палец в красной перчатке дернулся. – Нянька? Ради нее он поедет назад?

Крутиклус согласно кивнул.

– Так пусть это будет нянька. Что с ней может случиться?

– Сверхважни, ваш друг – член Совета. Он кое-что понимает.

– Я хочу, чтобы лекарь стал моим личным советником, а не просто членом Совета. – Палец свернулся кольцом. – Что до тебя, Барлет, – Аллибинда кинула презрительный взгляд на охотника, – ты заменишь Тайрэ в конюшне. Но сначала умойся.

Глава десятая

Вальюс хотел сказаться больным и пропустить заседание городского Совета. В последнее время он работал без оглядки на смену светил. От напряжения у сверхмастера ныли руки и плечи, а голова гудела. Раньше такого не было. Видимо, он стареет. И его вдохновение как подбитая птица: машет крыльями, но не взлетает.

Сверхмастер изящных ремесел невесело усмехнулся. Ему не хватает совета. Доброго взгляда, поддержки. Может, чая с вареньем. Или чая со сказкой.

Но вдруг Кетайке опять будет мучить его намеками?.. Все же надо к ней заглянуть. Он обещал Ураульфу. Вот отдохнет немного – и перед сменой светил отправится к Кетайке. А Совет проведут без него. Без Мирче-то проводили!

Сверхмастер надел халат и поплелся к кровати. Но прилечь не успел.

– Важ, вам прислали птицу!

– Кто?

– Не знаю.

– Ладно, читай, что в письме?

«Сверхмастеру Вальюсу надлежит срочно прибыть во дворец. В Совет поступило дело об измене Лосиному острову».

У Вальюса по коже побежали мурашки. Измена? Во время войны? Этого не хватало!

– Важ, вы пойдете? Приготовить вам плащ и шляпу?

– Дай платок для голосования.

Платок привычным движением был заправлен в манжету, и Вальюс тут же почувствовал: там тесновато. Он легонько тряхнул головой, отгоняя дурное предчувствие.

– Важ, и еще вот это.

– Что это?

– Не понимаю. Я нашел на пороге. Мешочек с травой и записка: «Непременно носи с собой». Буквы красиво написаны, на старинный манер. Подпись: «друг». И пахнет приятно.

Вальюс слегка поморщился: что за детские игры! Но мешочек удобно лег ему на ладонь, и сверхмастер, почти не думая, сунул его в карман.

* * *

Вальюс явился последним. Зал Совета был полон. Советники не шептались. В воздухе было разлито невнятное напряжение. За сидящими в полутьме (экономят светильники?) поблескивал барельеф. Вальюс взглянул и почувствовал острое недовольство: образ принцессы не добавил прелести изображению. Напротив, вся композиция странно перекосилась и раздражала глаз. Нечего удивляться, работа еще не окончена. Нужно подумать, как восстановить равновесие…

Все смотрели на председателя. Тот старался держаться спокойно, но то и дело вытирал себе лоб – хотя в зале было прохладно.

– Важи, мы начинаем. – Председатель взглянул на присутствующих. – Лосиный остров переживает очень трудное время. На юге идут сражения. Правитель бьется с врагами. В это время, важи, мы должны быть едины – в мыслях, чувствах и взглядах. Даже тень сомнения в правильности происходящего, в действиях Совета или… Или того, кто близок к Правителю… Или того, кто дорог Правителю Ураульфу… – Председатель сглотнул. – Важи! В Совет обратился истец с письмом об опасности острову. В самом сердце столицы вызревает измена… Нам надлежит поддержать истца или его опровергнуть… Это сложное дело, важи. Привести обвиняемую!

Дверь широко отворилась. В залу вошли два огромных стражника из каравана принцессы с саблями наголо. Между ними двигалась небольшая фигурка. Это и есть изменница?

Женщина?

Кетайке!

Вальюс похолодел. Вокруг него зашептались: «Кто-то сошел с ума. Это же няня Правителя! И ее обвиняют?»

Председатель обвел глазами собрание, откашлялся и продолжил:

– Обвинитель – принцесса Угорская, Аллибинда, невеста Правителя.

Шепот мгновенно стих. Над головами сидящих повисла удушливая тишина. Советники вжались в кресла.

Дверь опять распахнулась. Аллибинда скользящей походкой проследовала через зал к указанному ей креслу. Она была очень бледна. Губы печально изогнуты, густые ресницы слиплись. Принцесса недавно плакала? Ее выдавал платочек, стиснутый в левой руке.

Председатель развернулся к принцессе всем телом и учтиво ей поклонился.

– Сверхважни! Клянетесь ли вы ничего не скрывать от Совета?

Глаза потухли в сиреневой тени ресниц. Принцесса слабо кивнула.

– Готовы ли вы признать светила своими свидетелями?

– Пусть для меня одной померкнет солнечный свет. Пусть я не увижу Луну.

Председатель откашлялся:

– Вы обратились в Совет с обвинением. Вы обвинили в измене Кетайке из рода кейрэков.

Принцесса вздохнула.

– Это тяжкое обвинение.

Принцесса склонила головку.

– Кетайке прибыла в страну с Правителем Ураульфом перед войной в предгорьях. Когда кейрэки ушли, она решила остаться. Известно, что Правитель всегда доверял Кетайке.

– Я знаю. Он доверял, – голос принцессы сорвался, глаза набухли слезами. – Он доверял своей няне. Но я все равно решилась. Ради Лосиного острова… и прошу у Совета защиты, – принцесса, кажется, была на грани отчаяния.

В зале зашелестели.

– Что послужило основанием для обвинения?

– Три смены светил назад ко мне пришла Кетайке и сказала… Она сказала… – Принцесса не удержалась и извлекла платочек. Ей бы очень хотелось скрыть свою слабость, но где взять силы? – Нет, это невыносимо! Мне никто не поверит!

– Не волнуйтесь, сверхважни. Как можно вам не поверить?

Принцесса с трудом подавила всхлип:

– Важ, я бы сама не поверила, расскажи мне об этом другой.

– Так что же она сказала? – председатель опять вежливо наклонился к принцессе. Он так не хотел, чтобы принцесса плакала. Чтобы губки ее дрожали.

– Она… Она сказала, что я обманула Правителя. Что я не его невеста. Я не настолько красива, чтобы его ублажить… – Платочек не спас принцессу. Слезы хлынули градом.

По рядам прокатился гул возмущенного удивления.

Председатель Совета с трудом оправился от услышанного и довольно строго обратился к няне Правителя:

– Кетайке, что ты можешь сказать в свое оправдание?

Кетайке держалась спокойно.

– Принцесса меня позвала, чтобы задать вопрос. Чтобы я объяснила причину ее тревоги. Я сделала то, что смогла. Но мое объяснение не понравилось Аллибинде. И еще ей не нравится то, что я до сих пор жива. Поэтому принцесса обвинила меня в измене. Но если она не невеста – разве это измена? Или измена в том, что она теперь это знает?

Аллибинда слабо вскрикнула и упала без чувств.

Вальюс почувствовал дурноту. Не иначе как Кетайке помешалась рассудком. Эти ее сомнения, подсчеты и пересчеты, приметы и опасения – вот до чего довели!

Советники повскакали с мест:

– Лекаря! Лекаря!

Крутиклус засеменил к принцессе, что-то в уме прикинул, обежал принцессу вокруг и взял за левую руку, проверяя биение крови. Изящная кисть в перчатке безвольно повисла, взывая к жалости и заступничеству. Крутиклус, видимо, понял, что принцесса не умерла, и принялся махать у нее над лицом платком со знаком Совета. Густые ресницы дрогнули, и принцесса открыла глаза:

– Где я? Что происходит?

– Важ, – Крутиклус повернулся к председателю, – сверхважни потрясена. Ей не хватает сил участвовать в разбирательстве. Я, как лекарь, настаиваю: принцессе нужен покой.

Он что-то сказал, кому-то махнул, кивнул – и к принцессе приблизились слуги, подняли и понесли к дверям. У дверей принцесса сделала знак задержаться:

– Советник Крутиклус! Будьте моим доверенным. Важ, защитите меня! Крутиклус прижал руку к сердцу и благодарно кивнул.

Вальюс испытал неприятное удивление. Крутиклус – доверенное лицо? Принцесса выбрала лекаря выступать за нее в Совете? Но почему его? Он показался ей лучшим? Самым честным? Надежным? Нет, это просто случайность. Она пришла в себя, увидела рядом лекаря…

– Важи! Вы видели, важи! – Крутиклус сделал широкий жест, приглашая советников еще раз взглянуть на то место, где недавно упала принцесса, и оценить все зло, исходящее от Кетайке. – Для начала давайте признаем, как рисковала сверхважни – ради Лосиного острова. Ради его спокойствия. Вы могли бы ей не поверить. Вы могли бы над ней посмеяться. Председатель Совета неслучайно напомнил нам, кем приходится Ураульфу обвиняемая Кетайке. Она его няня, важи. Его любимая няня. И эта любимая няня ненавидит принцессу!

Советники вновь загалдели.

Ладони Вальюса повлажнели. В чем-то Крутиклус прав. Но принцесса откуда-то знала, что он скажет Совету.

– Кое-кто из вас, важи, может, и усмехнется: мол, все это женская ревность стареющей няни. Ведь наша принцесса прекрасна. Так прекрасна, как Кетайке не могло и присниться.

– Она вообще узкоглазая!

Крутиклус позволил советникам услышать эти слова. А потом тактично «осадил» крикуна:

– Вы хотели сказать, Кетайке – из рода кейрэков? Вы ведь это хотели сказать? В этом-то все и дело! Не секрет, что кейрэки не чужды колдовства. В это, по крайней мере, верили наши деды.

Вальюса будто встряхнули. Лекарю, видимо, кажется, что он снова попал на процесс по делам отщепенцев. Или Крутиклус забыл, кто правит Лосиным островом? А что бы сказала принцесса, услышь она эти речи? Она хотела выйти замуж за колдуна?

– Мы могли бы простить Кетайке ее женские чувства. Это понятно, важи, – Крутиклус ласково улыбнулся и оглядел Кетайке с головы до ног пренебрежительным взглядом. – Но дело не только в чувствах. Кетайке колдовала – что на Лосином острове строжайше запрещено. И это уже непростительно.

– Откуда это известно? – советники оживились. Принцесса уже не смущала их своим расстроенным видом, и кое-кто вспомнил о том, что не любит Крутиклуса.

Однако слова председателя звучали все жестче и жестче:

– Обвиняемая, ответь! Ты признаешься в том, что, противно Закону, прибегала к заклятьям, черной магии и колдовству?

Кетайке отвечала все так же спокойно:

– Люди из рода Кейрэ умеют смотреть на Белое. Их долго этому учат. И они распознают черное – даже если черное прикрывается красным. На Лосином острове этого не умеют. На Лосином острове почти не осталось Белого.

– Может, кейрэчка не знает: на Лосином острове главное – красота.

– Змея, сменившая кожу, тоже блестит на солнце и кажется очень красивой. Но разве она перестала от этого быть змеей?

Лекарь засуетился:

– Вы слышите, слышите, важи? Кетайке прибегла к испытанному оружию: она объясняется сказками. Вот где таится разгадка! Мы вот о чем ее спросим. – Крутиклус повернулся в сторону обвиняемой, но, как заметил Вальюс, избегал на нее смотреть. – Кетайке, признайся: ты знаешь немало сказок.

– А что признаваться? И так известно! – голос из зала звучал вызывающе.

Кетайке не ответила.

– Посчитаем, что ты призналась. И ты рассказывала сказки Правителю Ураульфу?

Кетайке смотрела на лекаря – вдумчиво и спокойно. Какой-то советник ответил вместо нее:

– Рассказывала. А как же!

Крутиклус подался вперед и стал похож на собаку, взявшую след.

– А зачем ты рассказывала Правителю свои сказки? Хотела его позабавить?

На этот раз Кетайке не промолчала:

– Сказки служат не для забавы.

– Вот! Вот именно, важи! Сказки не для забавы. – Крутиклус многозначительно поднял палец.

– Они помогают смущенному, сбившемуся с пути сделать правильный выбор.

– Правильный выбор? А может быть, тот, что ему подсказали? – Крутиклус подчеркнуто вежливо обратился к председателю. – Важ, напомните обвиняемой – да и всем нам полезно послушать, – почему на Лосином острове запрещено колдовать.

Председатель, все так же хмурясь, принялся объяснять:

– Колдовство поначалу кажется безобидным. Но тот, кто с помощью колдовства добивается своей цели, постепенно входит во вкус. Он желает все больше и больше подчинять других своей власти. А тот, кого подчинили, скоро теряет способность выбирать между злом и добром. Так что Закон защищает свободную волю сограждан.

– Вот что надо запомнить! – Крутиклус выдержал паузу и торжественно оглядел всех советников. – С помощью своих сказок Кетайке управляла Правителем. Она подчинила сказкам его разум и волю! Разве это не колдовство? Она внушает Правителю все, что захочет. Разве сможет он после этого правильно выбирать?

– Ураульф сейчас далеко, а Кетайке в столице… Так что она не опасна, – кто-то из советников попытался помочь обвиняемой.

– Вот именно, важи, вот именно. Правитель бьется с врагами. Защищает Лосиный остров. А когда он вернется, что его здесь ожидает? Сказка о том, что принцесса – не подлинная невеста? Что она не красива? Это ли не предательство? Это ли не измена? Так-то мы с вами стоим на страже его интересов? Потворствуем колдовству! – Крутиклус пылал возмущением. – Важи! Мы должны осудить измену. Мы должны осудить колдовство. По Закону Лосиного острова.

– По Закону за колдовство полагается смертная казнь.

– С применением медленных пыток.

У Крутиклуса были союзники. Но многие испугались.

Председатель опять приложил свой платок ко лбу:

– Важи, этот Закон принимался очень давно.

– Смертная казнь – за сказки?

– На Лосином острове давно никого не пытают.

– Колдунов повывели – некого стало пытать.

– Не жалели – вот и повывели. Жалость вредит государству.

– Это неправильно, важи! Все-таки няня Правителя.

Председатель позвонил в колокольчик, призывая советников успокоиться. Крутиклус снова взял слово:

– Даже если старый Закон кажется очень суровым, мы не можем не подчиняться. Закон – превыше всего. А Совет – на страже Закона. Важи, давайте голосовать.

– Подождите, советник Крутиклус, – председатель неожиданно посмотрел на сверхмастера. – Что вы скажете, важ? Вы сегодня молчали.

Вальюс поднялся:

– Хочу напомнить вам, важи, что наш Правитель – кейрэк. Вы сами его призвали. Вы призвали сюда колдуна? Или перед войной в предгорьях это было неважно? Может, неважно и то, что этот кейрэк теперь бьется за вас на юге? И, может, вы позабыли, что на ваше решение оказала влияние сказка? Сказка про плешеродцев. Тогда эта старая сказка вдруг оказалась былью.

– Ближе к делу, важ. Что вы хотите сказать?

– Я не позволю Совету решать судьбу Кетайке, пока Ураульф не вернется.

– Сверхмастеру Вальюсу кажется, будто он всемогущ. Может быть потому, что в босоногом детстве ему слышались голоса? Важи, вы знаете, как древорубы называли таких детей? Их называли ушранцами.

Кое-кто засмеялся, и Крутиклус продолжил:

– Эти ушранцы, важи, в чем-то сродни колдунам. Не совсем нормальные люди.

В зале опять засмеялись. Но кое-кто возмутился:

– Древорубы тут ни при чем!

– Он оскорбляет сверхмастера.

– Помилуйте, важи! Нисколько. Я только подозреваю, что сверхмастеру Вальюсу свойственно неправильное ощущение. Может, ему до сих пор слышатся голоса? – Крутиклус ласково улыбнулся. – Может, он тоже считает, что принцесса – «не та»? Он нередко пил чай в обществе обвиняемой.

– Обвиняемая – не обвиненная.

– Может, сверхваж забыл, что Совет принимает решение большинством голосов?

– Большинство не играет роли. Я налагаю вето на любое решение.

– Для вето мало платка одного сверхмастера Вальюса.

– Важ, я должен напомнить: если вас никто не поддержит, вы лишитесь места в Совете, перестанете быть советником, – Председатель сделал попытку образумить сверхмастера. – Пока не поздно, откажитесь от этого. Будем просто голосовать.

– Мое вето поддержат.

– Вы так уверены, важ? Можно диву даваться! – Крутиклус развел руками. – В этом зале сидят мужчины. Никто из них не останется равнодушным к слезам принцессы.

– Мое вето поддержат.

– Да кто? Назовите же имя.

– Сверхлекарь, советник Мирче.

Крутиклус слегка побледнел:

– Мирче умер. Еще до войны.

– Но Совет еще не лишил платок сверхлекаря силы. И этот платок у меня. Я налагаю вето.