Текст книги "Легенда об Ураульфе, или Три части Белого"

Девушка вышла на берег и отжимает волосы. Капли воды блестят на ее серебряной коже. Вздрогнула, обернулась. Догадалась, что кто-то смотрит? Он не думал ее обидеть. Он не хотел подглядывать, это вышло случайно.

Он чувствует себя деревом. У него не ноги, а корни. Корни схватились за землю – чтобы он не двинулся с места.

Но девушка не пугается. На ее лице отражается радостное изумление – словно она ждала, когда же ее увидят. И вот же, вот – она смотрит прямо на Ураульфа. И спрашивает беззвучно, на языке травы:

– Ты тот, кто должен прийти?

Ее слова звучат оглушительно тихо. А сердце Ураульфа стучит, как тугой барабан, губы пересыхают, кровь ударяет в виски.

Сейчас он протянет руки, сделает шаг вперед и скажет… Что же он скажет?

Но в этот момент густая лохматая пыль вдруг заслоняет озеро, и девушку, и деревья. Ураульф на время лишается слуха и зрения и забывает, кто он…

Голос Дракинды заставил его очнуться.

– Что с тобой, Ураульф, победитель битвы в предгорьях? Что с тобой, Говорящий с Ветрами?

– Что ты сделала? Что это было?

Дракинда достала тряпицу и завернула зеркало – запеленала его, как пеленают ребенка.

– Что я сделала, ты видел сам. Я хотела тебя развлечь – перед Днем красоты. Это и есть мой подарок. Разве то, что ты видел, не похоже на чудо?

– Но кто она? Кто эта девушка?

– А деревья тебе не сказали? Неужели они промолчали? Может, надо было спросить? Но теперь ничего не исправишь. Возвращайся домой, Правитель. Я сделала, что хотела.

«Ты пропал, Ураульф, пропал! Ты попался в ловушку. Светящееся видение не оставит тебя. От смены до смены светил ты будешь мучительно грезить, лишишься покоя и сна. Но никто тебе не поможет. Не развеет твоих сомнений: есть ли на самом деле та, что ты полюбил? И тоска одолеет тебя, убьет твою храбрость и силу.

А у меня внутри живет жаба. Или скребется мышь. Или паук плетет тонкую паутину. Мне нет никакого дела до тебя, Говорящий с Ветром. Я думаю только о крыльях, на которых взлетит мой сын!»

И Дракинда отерла слезы той вонючей рубашкой, что привез ей Барлет.

Глава пятая

День красоты – не для Найи. Надо с этим смириться. Найя смотрит в окошко на дорогу, ведущую в город. Ей бы хотелось узнать, кого Тайрэ выберет в жены. Ей бы очень хотелось познакомиться с этой девушкой. Наверняка она будет добрая. Найя могла бы с ней подружиться. Они бы втроем катались на лошадях, а вечерами считали, хватит ли звезд на бусы женщинам Севера. И Найя бы вышила к свадьбе очень красивый платок с именем этой девушки: пусть носит Тайрэ на радость.

А то, что глаза слезятся, об этом никто не узнает. Просто Найя сегодня долго смотрела на Солнце. Мирче сказал, на Белое надо учиться смотреть. А на Лосином острове его почти не осталось. На Лосином острове главное – красота.

* * *

– Сьяна! Ты уже дома? Так рано? Разве праздник уже завершился?

Сьяна сказала, что не вернется до завтрашнего обеда. Поэтому Найя не скрыла своего удивления. Сьяна ей не ответила. Зато вдруг сорвала венок с головы и зло швырнула в угол. А потом устало опустилась на стул перед зеркалом.

Найя не на шутку перепугалась. Отчего это Сьяна плотно сжала яркие губы? А глаза у нее блестят – нехорошо, неправильно.

– Все напрасно, напрасно. Все усилия – зря! – Сьяна стала снимать украшения: медленно стягивать кольца, разматывать нитки бус. И браслеты ей ни к чему. Для нее этот праздник завершился ничем.

– Ураульф никого не выбрал! Можешь себе представить? – отражение Сьяны в зеркале вспыхнуло негодованием.

– Не выбрал?

– Ты бы видела, какие красавицы выстроились перед ним! А как они были одеты! Какие ткани, меха, драгоценные украшения. А запахи! Ароматы! У кого угодно закружится голова! Но Правитель сидел с таким видом, будто это его не касается. Будто все эти девушки наряжались не для него.

– Но некоторые действительно думали не о нем. Ты сама говорила: Трина совсем не хотела понравиться Ураульфу. Наверное, и другие…

– Но это не означает, что они некрасивы! Мало ли, что они думали. Ураульф обязан был выбрать… А он! – Сьяна от возмущения даже руками всплеснула. – Знаешь, что он сказал?

Найя смотрела на Сьяну во все глаза: Ураульф сказал что-то важное. Иначе и быть не могло!

А Сьяна пыталась изобразить Ураульфа:

– «Ураульф не хочет никого обижать. Но он не может участвовать в празднике красоты. Его глаза до праздника уже сделали выбор. А вместе с глазами – сердце. С глазами можно поспорить, но с сердцем спорить нельзя. Это вовсе не значит, что праздник не состоится. Разве здесь мало желающих выбрать себе невесту?» Ты что-нибудь поняла? – Найя кивнула, но Сьяна не обратила внимания. – Никто ничего не понял! Все решили: Правитель вместо завтрака влил в себя не меньше ведра «Хвойной бодрости».

– А потом?

– Потом? Правитель покинул площадь. Вместе с Тайрэ и Ковардом. Духи с этим Тайрэ! Но Ковард! Кто мешал ему веселиться? Остался бы, осмотрелся…

– Мне кажется, Ковард не думал выбирать для себя невесту. Он ни разу не говорил, что хочет на ком-то жениться.

– А почему он должен обо всем тебе говорить? Ты ему всего лишь сестра. Младшая. И – больная. Ты ничего не смыслишь в таких делах, как женитьба. – Эту вредную Найю следует осадить. Почему это Сьяна должна страдать в одиночку?

Но Найя думала о своем:

– Значит, Тайрэ тоже не стал никого выбирать?

Сьяна этот вопрос пропустила мимо ушей.

– Зато ты бы видела Трину! Как она ожила. Сразу повеселела. А Ураульф к тому же еще и пообещал: если какая-то девушка найдет на празднике мужа, она получит к свадьбе семь золотых из казны. Подумай, какая щедрость! Все закричали от радости. А потом и вовсе забыли об Ураульфе.

– Значит, праздник все-таки состоялся?

– Конечно! Все веселились. И славили Ураульфа, его доброту и щедрость. Теперь на острове будет большая свадьба.

– Я рада, – Найя заулыбалась. – Я очень рада, что Ураульф не стал выбирать жену. Подумать только: он мог жениться на Трине!

– А вот за Ураульфа радоваться не стоит, – Сьяна опять разозлилась. – Ты думаешь, все забудут, что он пренебрег обычаем? Да те, кто вчера восхвалял его доброту и щедрость, завтра скажут: кейрэк нечувствителен к красоте. А на Лосином острове это самое главное.

* * *

– Кетайке, меня преследует одно и то же видение и не дает заснуть. Расскажи мне сказку. Может, с ней придет облегчение.

– Какую же сказку рассказать тебе, Ураульф?

Светила уже давно сменили друг друга, но Кетайке не ложилась. Будто знала, что Ураульф придет ее навестить.

– Расскажи мне сказку про серебристую девушку.

– Хорошо, Ураульф, расскажу – если это тебе поможет.

Далеко-далеко отсюда есть зачарованный Лес. Там, усевшись на ветви старых-престарых деревьев, отдыхает ночное светило и глядит на свое отражение в водах Белого озера. И беседует с теми, кого одарило светом.

У женщин Лунного леса серебристая кожа и золотые глаза. А вместо сердца жар-птичка. Крылья жар-птички в покое – как разноцветная радуга. Но когда она на свободе, когда крылья ее трепещут, птичка становится белой – такой же, как Белое Солнце. Случается, лунная женщина приходит в чужую страну. В той реке, где она искупалась, появляется рыба с серебряной чешуей. В земле, по которой прошла, открываются залежи благородных металлов. А там, где лунная женщина уронила слезу, вырастают деревья, серебристые тополя. К людям этой страны приходят целительные сновидения – утешают больных и вселяют унылым надежды. В семьях рождаются дети – сочинители песен.

– Кетайке, это старая сказка?

– Очень старая сказка.

– Но ты никогда не рассказывала ее Ураульфу.

– Маленькому Ураульфу нравилось слушать сказки про косматых медведей, про богатырских коней, про мечи и сокровища древних. Ураульф не просил Кетайке рассказывать сказки про женщин.

– Знаешь что, Кетайке, расскажи эту сказку снова.

Кетайке удивляется, но не спорит. Только в этот раз сказка становится чуть длиннее.

– Кто увидит лунную женщину, никогда ее не забудет. Ее невозможно забыть. Но нельзя встречаться с ней взглядом. Сердце от этого наполняется болью. Боль делается сильнее с каждой сменой светил, а потом становится невыносимой.

– Говорит ли сказка, как справиться с этой болью?

– Сердце должно почувствовать лунную женщину рядом. Только обняв ее, можно себя успокоить.

– А что случается с тем, кто не может этого сделать?

– Такой человек умирает.

– Жестокую сказку рассказала ты мне, Кетайке, – усмехается Ураульф. – Но я хотел бы послушать ее в третий раз. Может быть, сказка знает, как добраться до Лунного леса?

Кетайке внимательно вглядывается в Ураульфа. И тревога ее растет.

– Если лунная женщина назовет кого-то по имени, он услышит ее, где бы ни находился. Этот зовущий голос, как путеводная нить, приведет его к цели.

Так вот какая неясная мысль мучила Ураульфа! Та, которую он увидел, не сможет его позвать, даже если захочет: он не назвал свое имя.

– Кетайке, расскажи мне про путника, который добрался до Леса. Расскажи мне сказку со счастливым концом.

Но Кетайке молчит: счастье ли это, что путник доберется до Леса?

Глава шестая

– Он видел меня, Анриза! Я знаю, он меня видел! – Аль сломя голову неслась Анризе навстречу. – Скорей, Анризочка, милая! Покажи мне его на блюдце!

До чего ж эта Аль смешная! Луна уже давно посеребрила ей кожу, а она все скачет, как маленькая, – кузнечик на тонких ножках. Но только Аль вот так может обнять Анризу. В ней столько радостной жизни! Закружить бы ее, как в детстве. Но Анриза сдержалась. Юрулла будет ворчать: «Избаловала девчонку. А потом удивляется, что у той нет мозгов. Да ей не нужны мозги! Анриза и так довольна!» Да, Юрулла может увидеть. Она всегда появляется ниоткуда: не было – и вдруг есть. Так больше никто не умеет.

– Тише, тише, моя дорогая! Лес еще не проснулся. Расскажи мне все по порядку: что случилось?

– Анриза! Ты не поверишь! Он увидел меня!

Слова вдруг дошли до Анризы, и улыбка мгновенно исчезла с ее лица:

– Не может этого быть! Ты же одета в мафорий!

– В полнолуние я купаюсь. Ты сама разрешила. – Аль спохватилась. Что Анриза может подумать? – Анризочка, он хороший!

– Хороший? Откуда ты знаешь?

– Очень, очень хороший! Я чувствую. Правда-правда. Просто так получилось. Я купалась – а он увидел… Он случайно там оказался. Да, совершенно случайно. И сначала так удивился…

– Подожди. Где оказался? Ты встретила человека? У Белого озера?

– Да. То есть нет. Я почувствовала. Почувствовала, что он там. Я тоже хочу на него взглянуть – хотя бы одним глазочком. Ну, что ты так смотришь? Ты сердишься? – Свет Аль, обычно мягкий и ненавязчивый, сделался ярче обычного, дрожал, расширялся, лучился. Аль прижала руки к груди, силясь сдержать дыхание:

– Анриза, я знаю. Он за мной придет.

– Никто за тобой не придет! Не придумывай. – А вот и Юрулла. Оказалась рядом по «счастливой случайности». – Я сказала, никто не придет. Оставь Анризу в покое и займись каким-нибудь делом.

– Но, Анриза, – Аль смотрела с мольбой: «спаси меня от Юруллы!» – Ты сама говорила: когда я стану большой и научусь светиться, кто-нибудь очень хороший непременно увидит меня и уведет отсюда. Я так мечтала, Анриза!

Жаль, что Анриза не буроедка. Лучше зарыться в землю – но не встретиться взглядом с Юруллой. Однако Юрулле – вот мелкое счастье! – дело только до Аль.

– Значит, ты мечтаешь уйти? – Юрулла разглядывала Аль, будто видела в первый раз. – Тебе надоел Лунный скит. Надоели уроки Юруллы. Это все смертная скука! То ли дело жизнь у людей! Столько разнообразия: войны, убийства, казни. Я назначу тебе послушание: будешь три смены светил слушать Лунную книгу. Анриза тебе почитает. Заодно и она освежит свою память. Вот, к примеру, история… Сразу пришла мне на ум. У Анризы была прабабка. Она ослепила полгорода и закончила дни на костре, как обычная ведьма. А тоже скакала-прыгала: пусть он за мной придет!

– Но Лунный Закон позволяет… – губы у Аль дрожали, а свет пульсировал так, будто хотел прорвать невидимую преграду.

Анриза решила вмешаться:

– Аль, дорогая! Юрулла не хочет тебе плохого. (Юрулла поджала губы.) Но, мне кажется, ты торопишься. Ты зря всполошилась. Разве тот, кто тебя увидел, назвал свое имя?

Свет, окружавший Аль, вспыхнул и сделался тусклым: нет, имени он не назвал. И ничего не спросил.

Анриза погладила Аль по голове. Волосы той были влажными. Но и глаза и щеки тоже теперь стали влажными.

– Вот видишь! Тот человек не думал сюда приходить, раз не назвал свое имя, – Анриза старалась говорить как можно спокойней и ласковей. – Значит, он не готов. Или это не твой человек.

– Нет, нет! Я знаю. Я чувствую. Я не могла ошибиться. И я… Я только поэтому посмотрела ему в глаза.

– Посмотрела ему в глаза? – Анриза ахнула. – До того, как он назвал свое имя? Я же тебе объясняла!

– Значит, не так объясняла, – Юрулла была сердита. – А некоторые так торопятся уйти из Лунного леса, что действуют, не размышляя. В результате кто-то проживет не полную жизнь!

– Не надо так говорить. Юрулла, не надо, пожалуйста! Я исправлю. Я все исправлю. Когда он в следующий раз…

– Другого раза не будет. Ты чувствовала его рядом, но не смогла разглядеть, – значит, дело в зеркальном тоннеле. А мутное зеркало не покажет дважды одно и то же.

* * *

Анриза искала, чем бы занять свои руки.

Мешки с густо пахнущим пухом болота – вот что нужно Анризе. Тревога всегда отпускает, если руки заняты пряжей.

Она вошла в прядильню и подавила вздох: побыть одной не удастся. Юрулла кивнула, не повернув головы. Анриза уселась за прялку и выбрала горстку пуха… Нет, пряжа ей не поможет. Юрулла не даст ей покоя.

Долго ждать не пришлось:

– Как же так получилось, что кто-то увидел Аль?

Незадолго до посвящения Юрулла собственными руками сшила для Аль мафорий из лягушачьей кожи:

– Мафорий сделает Аль незаметной для посторонних. Она будет зеленым пятном среди кустов и деревьев. Аль будет носить это платье, пока не пройдет послушание и не получит удел. Во имя Луны, Анриза! Аль в ее серебре никто не должен увидеть. Нельзя отдавать ее людям, это слишком опасно.

Юрулла – старшая в ските. Она прожила под Луной три человеческих жизни. Ей доверили ключ, открывающий клетки жар-птичек.

– Ты слышишь меня, Анриза? Тот, кто открыл неизвестному ход в зеркальный тоннель, знал секреты Лунного скита. Знал, что Аль прошла посвящение. Знал, что я захочу ее спрятать.

Что тут можно ответить? Да, кто-то из внешней жизни оказался хитрее Юруллы. Анризу не это тревожило. Аль все Солнце проплакала в своей келье. Но вдруг этих слез не хватит, чтобы промыть ее горе?

– Может, мы слишком резко поговорили с Аль? Надо было ее успокоить.

– Надо было ее похвалить. Дитятко, не стесняйся! Смотри, сколько влезет, в глаза встречному-поперечному. Пусть они дохнут, как мухи! Мало им разных смертей. А тут еще вот такая! – От возмущенья Юрулла перестала скручивать нить. – Так Аль никогда не поймет: люди опасны по-разному. Один желает тебя убить, другой ведет себя так, чтобы ты его погубила. И то, и другое – красные пятна на Белом. Лучше их избегать.

– Боюсь, она не утешится. Ты знаешь: случайный поступок – всегда начало цепочки.

– Первый поступок – случайный. Второй – всегда добровольный. Возможно, Духи хотели преподать ей урок, и она наконец образумится. Нужно жить для зверей и птиц, для воды и травы. Анриза, только так умножается Белое.

Анриза не согласилась:

– Она не такая, как мы. Что ей ни говори, она захочет уйти.

– Потакаешь глупым желаниям? Подари ей свои страноходы. Анриза, ты тоже уходишь. Но ты всегда возвращаешься. Ты приносишь Ордену пользу. А другие уходят бессмысленно.

Юрулла хвалит Анризу? В кои-то веки! Ресницы странницы дрогнули, глаза утонули в тени:

– Были те, кто считал иначе.

Юрулла дернулась:

– И где они? Их больше нет. Как они распорядились жар-птичкой – бесценным даром Луны? Как старались для Белого?

– Но Аль – это дочка Ассинды! А Дарилла…

– Прекрати. Это имя проклято в ските.

Анриза сделала вид, что слова до нее не дошли.

– Мы не знаем, что стало с Дариллой, и не можем ее судить. А Аль на нее похожа. Даже больше, чем на Ассинду.

Обе теперь молчали. Пальцы быстро-быстро сучили тонкую нитку. Воздух наполнился сладким запахом.

– Это невыносимо. Надо добавить горечи. – Юрулла бросила веретено. – Где тут горюн-трава?

Анриза дождалась, пока Юрулла снова возьмется за пряжу.

– Аль слишком много плачет. И слезы, похоже, не приносят ей облечения. Вдруг ее горе не смоет? Вдруг желание не утихнет?

– С желанием можно спорить, пока у него нет образа.

– А вдруг она не ошиблась? Аль чувствует очень тонко. Да, это был первый встречный. Других она не видала. Но ведь и так бывает.

– Это уже не важно.

– Не важно? Юрулла! Аль посмотрела человеку в глаза. Сколько раз светила сменят на небе друг друга, прежде чем мы сумеем замолить его смерть? Разве это умножит Белое?

– Аль поступила глупо. Но не ее вина в том, что она совершила. Того, кто ее увидел, хотели убить. Поэтому и не сказали, что он увидит в зеркале. Поэтому не объяснили, что ему надо делать, если сердце забьется, желая пробить грудину.

Глава седьмая

Случается, что Анризе нужно покинуть скит – ради Ордена, ради Белого. Она обувает сапоги-страноходы, когда надо забрать ребенка – девочку лунной женщины, родившуюся в миру. У Анризы завидная участь, высокое назначение. Ей выпал счастливый жребий, и она его приняла.

Серебристым женщинам отпущена долгая жизнь. Но и они умирают. В третий лунный год от затменья потухла жар-птичка странницы по имени Мурадина, и сапоги-страноходы оказались ничьими. Все собрались на Лунной поляне, чтобы выбрать для них хозяйку. Сапоги подошли двоим – Анризе и Карозиде. Им пришлось состязаться в беге. Анриза намного обогнала Карозиду. Ее объявили странницей и вручили заплечный короб.

Через два лунных года она принесла в этом коробе маленькую Аллибину. Анриза купала малышку в родниковой воде, плела для нее обереги и рассказывала ей сказки.

– Анризочка, расскажи, как король пришел за Ассиндой. Пожалуйста, расскажи!

Эту сказку Анриза рассказывала не раз. Много-премного раз слушала Аль эту сказку. Может быть – слишком много.

– За Ассиндой пришел Кариз, король далекой Угоры. Он был огромный и сильный, с темной блестящей кожей.

– Она его позвала?

– Конечно! Иначе бы он не добрался до Лунного скита.

– А как он ее увидел? – Аль знала ответ на вопрос, но каждый раз замирала: что ответит Анриза?

– Он не рассказывал, как узнал про Ассинду. Но его звездочеты читали небо, как книгу. А у каждой из нас там есть свое отражение.

– И у меня?

– И у тебя, дорогая.

– Ну, рассказывай. Что было дальше?

– Ассинда назвала Кариза по имени. И он отправился в путь. Кариз очень долго добирался до скита. За это время Луна родилась десять раз. По дороге ему пришлось сменить слонов на верблюдов, а верблюдов – на лошадей. Но его желание обнять Ассинду от этого лишь возрастало.

– Он так сильно ее любил?

– Очень сильно любил.

– И не боялся испытания светом?

– Совсем не боялся.

– А Ассинда была в белоснежных одеждах?

– Да. Их привели на большую поляну – туда, где славят Луну. И Ассинде велели светить в полную силу. В обычной жизни никто из нас так не светит.

– Он не зажмурился?

– Нет. И не стал дожидаться, пока испытание кончится и свет хоть немного ослабнет. Подошел к ней и сгреб в охапку своими большими ручищами.

– Я знаю: он обнял ее – и успокоил сердце.

– И мы потом три смены светил лечили его ожог. Кариз смеялся и говорил, что обожженная кожа – сущая ерунда. Превратись его сердце в яичницу – было б гораздо хуже! Он был очень веселым, и все мы очень смеялись.

– И ты?

Анриза кивала: да, она очень громко смеялась. Громче всех остальных.

– А Юрулла? Тоже смеялась?

– И Юрулла смеялась.

– А ведь Юрулла почти никогда не смеется. Юрулла сердится, если за кем-то приходят. А когда за Ассиндой прибыл король Угоры, все было иначе, правда?

– Юрулла надела Ассинде на палец серебряное кольцо – знак того, что она теперь связана с человеком. Кариз ликовал, а потом захотел увести с собою невесту. Юрулла не соглашалась: придется ему подождать. Ассинде еще предстоит кое-чему научиться. Без этого жизнь в миру принесет ей мученья. Но Кариз не хотел уйти без Ассинды. Он бросился в ноги Юрулле и стал ее умолять сжалиться над несчастным. Он клянется беречь Ассинду пуще зеницы ока. Он обещает, что лишний раз не даст ей ступить по земле, – и Кариз протянул Юрулле ладони, на которых спокойно разместились бы тыквы. На лице Юруллы отразилось сомнение: может быть, уступить? Кариз это тут же приметил, подхватил Хранительницу ключа и стал вместе с нею плясать по поляне. Вот тогда она улыбнулась.

– Ты говорила, все вспомнили, что Юрулла очень красива – так светилась ее улыбка.

– Именно так и было.

– А потом? Что было потом?

– А потом Кариз увез Ассинду в Угору. И у них появилась дочка – маленькая Аллибина. Скоро она подрастет и сделается серебристой.

– А тогда за мной тоже кто-то придет? Как Кариз за Ассиндой?

Анриза гладила девочку по голове: какая смешная малышка! Жалко ее огорчать.

– Все может быть, дорогая. Лунный Закон позволяет однажды кого-то позвать. Если кто-то тебя увидит, и доберется до скита, и пройдет испытание светом, тебе тоже наденут кольцо. И ты сможешь уйти за ним – туда, куда он захочет.

– Я знаю, каким он будет. Хочешь, расскажу?

Анриза кивала: она уже много раз слышала этот рассказ.

– Он будет очень хорошим. Не будет бояться света. Ведь Кариз не боялся? И будет думать о Белом – как ты и Юрулла. (Анриза с сомнением покачивала головой.) И я его позову. Знаешь, как я его позову? На языке травы. Юрулла говорила, на языке травы произносят самое главное. А имя – это же важно?

Анриза шутливо пыталась ей возразить:

– Язык травы очень трудный. Ты захочешь учиться?

– А я уже научилась – у родниковой Сосны.

В этот момент Анриза прижимала малышку к себе – так крепко, как только могла. Она утаила от Аль, что у сказки есть продолжение.

* * *

Миновало три лунных года, как Ассинда покинула скит. И однажды Юрулла не вышла на проводы полной Луны.

Анриза сначала не обратила на это внимания: мало ли дел у хранительницы ключа? Но в полдень ей понадобились колокольца небесных коровок, и она постучалась к Юрулле.

Юрулла будто не слышала – сидела, уставившись в блюдце. Но блюдце давно погасло. И живое яблочко откатилось на край стола.

– Юрулла! На что ты смотришь?

– Смотрю на старую дуру. Могу и тебе показать!

– Там ничего не видно.

– А вот, посмотри сюда. Чем не старая дура? – и Юрулла ткнула пальцем в мутное отражение собственного лица.

Анриза попятилась: что-то случилось? Юрулла чуть усмехнулась:

– Или яблоко сгнило и начинает лгать.

Яблочко жалобно пискнуло. Анриза заботливо подхватила его и уложила в ларчик.

– Это хорошее яблочко, из сада поющих Духов. Оно никогда не врет.

– А жаль. Очень жаль, Анриза.

– Юрулла! Что ты увидела в блюдце?

– Ты помнишь Кариза, который увез Ассинду? Он увез ее раньше срока.

– Помню. Ты согласилась. Отказать Каризу было бы невозможно! – Анриза старалась говорить убедительно. – Но думать об этом не стоит. Он прошел испытание, и Ассинда надела кольцо – с твоего же согласия. Она все равно бы ушла – чуть позже, с новой Луною.

– Но старая дура позволила ей поспешить.

– Для нее это был подарок, что ты не стала чинить препятствий.

– Подарок? Верно, подарок. И она за него отплатила. Знаешь, что она сделала? – Юрулла нехорошо засмеялась. – Она умерла, Анриза. Она умерла, ты слышишь? – Юрулла водила пальцем по поверхности блюдца и приговаривала, приговаривала: «Дура, старая дура», и посмеивалась, посмеивалась – пока не закашлялась разрывающим горло кашлем. У Анризы по коже побежали мурашки.

– Юрулла! Не надо, пожалуйста!

– Не трогай меня, Анриза. Иди и вели послушницам собраться на Лунной поляне.

* * *

«Я созвала вас не для того, чтобы плакать. С этим делом вы справитесь и без меня. – Свет хранительницы был резким, и голос звучал сурово. – Я собрала вас, чтобы поведать, отчего умерла Ассинда. Чтобы вы убоялись и не вздумали делать так же.

Вы помните: муж Ассинды был королем Угоры. Однажды он отправился на войну. Ему предстояло биться с могучим жестоким врагом, и Ассинда терзалась страхом. Разлука с мужем была ей невыносима. И знаете, что она сделала? Она отпустила жар-птичку – чтобы та летела с Каризом.

Отпускать жар-птичку на волю для нас смертельно опасно. Без нее мы не можем светить и становимся беззащитны. Без жар-птички Луна не может нас разглядеть. А с пустотой в груди долго прожить невозможно. Я хочу, чтобы эти мысли въелись в ваши мозги.

Слушайте дальше – про то, почему умерла Ассинда.

Враги оказались упорны, и Кариз воевал слишком долго. Он еще не вернулся, а для Ассинды настало время рожать. Серебристые женщины обычно рожают легко. Но Ассинда осталась без птички, и Луна ее потеряла.

Поэтому у Ассинды были трудные роды. Повивальные бабки сбились с ног, не зная, что делать. А Ассинда кричала, слабела – и не могла разродиться. Когда она захрипела, кто-то раздвинул ставни и распахнул окно. Луна нашла роженицу, и послышался детский плач. Но было уже слишком поздно, Ассинда скончалась.

Она сама виновата. Жар-птичка – источник нашего света – бесценный подарок Луны. Им нельзя распоряжаться бездумно. Поэтому ваши птички надежно заперты в клетках.

Но чтобы этот урок врезался в вашу память, вы оденетесь в черное. Траур покажет вам, что значит остаться без света. И в течение лунного года отсюда никто не уйдет».

* * *

– Юрулла, я должна тебе рассказать… Кое-что. Про Дариллу.

– Я уже говорила: это имя проклято в ските.

– Но я непременно должна. Иначе ты не поймешь, почему я боюсь за Аль.

Плести ловушки для снов – непростое искусство. Надо взять паутину, птичьего пуха, шерсти и побольше дремотных трав. Их скатывают в комок, перевязывают лунной нитью и расчесывают гребешком из еловых иголок. Чтобы сплести ловушку, требуется терпение и полная сосредоточенность. И Юрулла не станет отрываться для болтовни.

Однако ее молчание заставляет Анризу продолжить:

– Ты помнишь тот день, когда умерла Ассинда?

Юрулла плетет и плетет.

– Мы все обрядились в траур и продолжали плакать. А под вечер Дарилла попросила Лунную книгу.

– Она любила читать. Этого не отнимешь.

– Но ты знаешь не хуже меня: книге можно задать вопрос.

– Нет нужды разговаривать с книгой, если рядом ты или я. Разве есть такие вопросы, на которые мы не ответим?

– Есть такие вопросы, на которые ты и я не захотим ответить. – Анриза перевела дыхание. – Лунная книга хранит тепло размышлений. Несложно найти страницу, которую вопрошали.

– Анриза, а ты охотница до чужих секретов!

– Я тревожилась за Дариллу – после смерти Ассинды.

– Так что поведала книга? О чем ее вопрошали?

– Ассинда была в Угоре. А ключ, открывающий клетки, висит у тебя на шее. – Анриза вдохнула и выдохнула: – Дарилла спросила книгу, как можно выпустить птичку, не имея ключа.

Пальцы Юруллы впились в недоделанную ловушку.

– И что ответила книга?

– Что это бывает больно. Но боль – единственный страж, охраняющий клетку.

Пальцы Юруллы запнулись и стали двигаться медленно, голос сделался хриплым:

– Зачем мне это – теперь?

– Я хотела тебе рассказать… Но ты не давала сказать.

– Странница, что тебе надо? Ты меня обвиняешь? Будто я виновата в ужасном поступке Дариллы? В том, что она сбежала? В том, что ее следы затерялись в людской пустыне? В том, что нам неизвестно, жива ли она до сих пор? Это ты хочешь сказать?

– Не сердись на меня, Юрулла. Но ты велела Аль слушать Лунную книгу. Ей показалось этого мало, и она захотела полистать ее в тишине. А раздумья Дариллы, осевшие между строк, в книге никто не стирал. Аль может на них наткнуться.

– Аль ничего не грозит. Она не настолько умна, чтобы понять Дариллу. Ты все-таки вынудила меня произнести это имя.