Текст книги "Легенда об Ураульфе, или Три части Белого"

Глава восьмая

Анриза не любит оводов, назойливых мух и москитов. Они докучают ей во время далеких странствий. А в ските ей докучают непрошеные воспоминания. И жалят эти воспоминания гораздо больнее оводов…

– Дарилла! Не отвлекайся. Мы ничего не успеем.

Им поручили подвесить колокольца небесным коровкам и еще кучу дел: в ските готовились к весеннему полнолунию.

С коровками они провозились пол-Солнца. И Дарилла никак не могла с ними расстаться. Коровки удобно расселись у нее на лбу и плечах. Дарилла вертелась, смотрела на свое отраженье в воде и дразнила Анризу:

– Анриза! Смотри! Ты видела такую красивую шапочку? А такую накидку? Не правда ли, мне идет?

– Мы ничего не успеем. Юрулла будет ругаться.

Дарилла притворно вздохнула, шепнула что-то и дунула – коровки всем пестреньким стадом поднялись в воздух.

– Смотри, смотри, как чудесно! Крылья – подарок Духов, правда, Анриза? Жалко, что люди не умеют летать.

– Когда-то умели.

– Ты шутишь?

– Нет. Юрулла рассказывала. Про белокрылый народ. Но это было давно – в Начале Старых Времен. Будто бы этот народ был носителем Знания.

– Они высоко летали?

– Наверное. Точно не знаю. У них были белые крылья. И все, кто жил на земле, могли на них любоваться. Говорят, что люди тогда делали меньше зла.

– А куда они делись?

– Не знаю. Куда-то исчезли. Может быть, переродились. Мало кто из народов, живших в Начале Времен, не растратил свое богатство. Поэтому Юрулла печалится из-за людей.

– Печалится? Не смеши. Она презирает их!

– Дарилла! Наша Юрулла… Она прожила три жизни…

– И каждая ее жизнь оказалась длиннее обычной. Потому ей доверили ключ, и она никому не дает спокойно уйти из скита. Слышала столько раз, сколько птиц в голубиной стае.

– Те, кто уходят из скита, сокращают срок своей жизни и отдают свой свет не Лесу, а человеку. А люди часто не знают, что с этим светом делать. Он рассеивается – в никуда. И Юрулле обидно.

– Если все серебристые будут жить при Юрулле, откуда в ските возьмутся новые девочки? – Дарилле очень хотелось запутать Анризу.

– Да, конечно. Я понимаю. Поэтому иногда кто-то уходит в мир. Это Лунный Закон позволяет. Но это не значит, что в ските появятся новые девочки.

– Ну, если родятся мальчики – это воля Луны.

– Нет, ты просто не знаешь. Лунный Закон очень строгий. Тот, кто уводит отсюда серебристую женщину, приносит страшную клятву – отдавать своих дочерей на воспитание в Орден. Но не все ее выполняют.

– Не все? Почему?

– Трудно отдать ребенка. Порою невыносимо.

– Ну, знаешь! Это странно. Зачем же тогда клялись?

– Юрулла мне объясняла: люди почти не думают, когда произносят клятву. Они ведомы желанием и уповают на случай.

Анриза вдруг замолчала.

– Анриза! Ну, что ты молчишь? Рассказывай дальше. Мне так интересно!

Вот чудная! Это серьезные вещи, а Дарилле – «интересно!»

– Ну правда, Анриза! Я не знала об этом. И что тогда происходит? Вообще объясни, зачем отдавать лунных девочек?

Анриза взглянула с сомнением: стоит ли продолжать? Но уступила – у Дариллы так блестели глаза!

– Лунная женщина одарена красотой ужасающей силы. А неприрученная красота – это очень опасно. Лунную девочку непременно нужно одеть в серебро – чтобы она светилась. Только тогда она служит умножению Белого. А лишенная серебра, она превращается в ведьму. Не прошедшие посвящение – самые страшные ведьмы.

– Значит, Лунный орден сеет не только добро?

Анриза испуганно всплеснула руками:

– Дарилла! Что ты городишь? Юрулла может услышать!

– Но ты же сама сказала: они превращаются в ведьм! Значит, у лунной женщины есть темная сторона.

– Это у красоты есть темная сторона. Поэтому нужно светиться, чтобы ее превозмочь. И Юрулла не зря боится за тех, кто уходит из скита.

– Значит, и у Юруллы есть темная сторона?

Нет, зря Анриза позволила втянуть себя в разговор. Дарилла такая хитрая. Неслучайно Юрулла выделяет Дариллу. Говорит, что она очень умная и может больше других.

– Все, хватит ко мне приставать. Мы ничего не успеем. Нам попадет от Юруллы.

* * *

Юрулла была уверена: со временем эта послушница сможет занять ее место. Дарилла прекрасно знала свойства дремотных трав, умела читать следы на муравьиных дорожках, ловко ловила Луну в сети мутного зеркала и любила заглядывать в Лунную книгу. А еще – и этим Юрулла больше всего гордилась – Дарилла лучше других ходила дорогами снов.

У послушницы в ските немало разных забот, и не все назовешь развлечением. Никто не любил собирать болотные травы или пасти муравьев. Прясть крапивную нить считали за наказание. Но что все это в сравнении с испытаниями сновидцев, с путешествием в лунном теле! Те, кого впервые посылали на Бледный мост, с трудом возвращались в тело, теряли сон и покой, и на губах у них порой выступала пена.

Юрулла была непреклонна: каждая из послушниц должна научиться ходить по мосту сновидений. Бледный мост – это место встречи. Это способ разгадывать тайны.

Дарилла покрылась потом, когда узнала, что ей предстоит путешествие.

Хранительница сказала:

– Что бы с тобой ни случилось, я тебя отыщу. Так что учись не бояться.

В первый раз Дарилла потерялась мгновенно – едва ступив на тропу и выпустив руку Юруллы. Она не успела опомниться, ничего не успела сказать, как ее затянуло в воронку. Чужие страхи тугими веревками сразу сдавили ей горло. А чьи-то чужие глаза сладострастно за этим следили. Так продолжалось мучительно долго. Только к утру путы сна ослабели, и Юрулла смогла разглядеть в их просветах Дариллу – дрожащую и хрипящую – и вытащила ее. И Дарилла потом еще несколько смен светил невольно хваталась за шею, когда на землю падала тень облаков.

Но Юрулла позволила ей отдохнуть лишь до рождения месяца и снова заставила выйти на Бледный мост:

– Тебе нужно дойти вон туда: это небесный камень, опора сновидца. Зацепись за него глазами и иди, не раздумывая. Как только дойдешь до камня, можешь остановиться. Постарайся оттуда посмотреть на меня.

В этот раз Дарилла сумела пройти подальше. Она уже могла огибать воронки кошмаров и угадывать, что за сны – злые, добрые или пустые – встречаются ей на пути. Но потом ее напугали красноглазые твари. Псы, истекая слюной, пронеслись слишком близко: Дариллу тут же снесло в какую-то черную воду. Она на время ослепла, поддавшись смертному страху. Но голос Юруллы догнал ее и приказал всплывать.

Еще две ночи были тяжелыми. Однако потом Дарилла перестала бояться. Она уже легко находила небесные камни, могла ходить по тропе и защищать себя светом. Она наслаждалась легкостью лунного тела и таинственным миром людей, отраженным в их сновидениях.

* * *

Однажды Дарилла наткнулась на странный сон. Он походил на дом, в котором ждали гостей: дверь оказалась распахнутой. Дарилла не смогла устоять – если спящий желает, она заглянет к нему. А если ей там не понравится, покинуть временный дом для нее не составит труда. Она улыбнулась – как много ей теперь по плечу! – и оказалась внутри.

Сон только снаружи казался приветливым. Внутри он был полон чудовищ, похожих на пауков. Они кишели повсюду, протягивали свои лапы и преграждали выход. Дарилла в ужасе замерла, не смея податься обратно. Но пауки, почуяв Дариллу, вдруг куда-то исчезли – будто бы растворились. Остался только Хозяин, построивший этот дом. Он смотрел на Дариллу – и не желал просыпаться.

Миновало шесть смен светил, и люди за пределами сна решили, что господин их умер. Они громко заплакали, призывая его вернуться, и он уступил. Но перед тем как проснуться, спящий успел сказать: «Я Нариан, князь горы Казодак. Я мечтал о тебе всю жизнь. Позови меня! Я приду – какой бы длинный путь ни пришлось мне проделать».

* * *

Дарилла вернулась домой с большим опозданием.

Сначала Юрулла поглядывала с опаской: не случилось ли что-нибудь во время этой прогулки? Но Дарилла выглядела спокойной, и Юрулла осталась довольна.

А потом Хранительница на время покинула скит. В жизни Лунного ордена это случалось редко. Но раз в десять лунных лет Юрулла отправлялась бродить по Лесу и беседовать с лунным светом. И в это время ее не разрешалось тревожить.

– Анриза! Достань, пожалуйста, блюдце.

– Что случилось, Дарилла? Ты хочешь кого-то увидеть?

– Я хочу назвать имя. Того, кто за мною придет.

– Откуда ты знаешь имя?

– Анриза! Пожалуйста! Блюдце!

– Юруллы не будет еще две смены светил.

– Значит, ты старшая в ските. Закон разрешает тебе совершить обряд. Или ты шагу не можешь ступить без Юруллы?

Анриза заколебалась.

– А вдруг Юрулла рассердится?

– Разве ты нарушаешь Закон? Анриза, прошу тебя. Или ты не умеешь? – Дарилла настаивала с непонятной страннице яростью. И Анриза сдалась. Почему Юрулла должна на нее рассердиться? Правда, они еще в трауре. Но срок истекает как раз к ее возвращению. А тот, кто придет за Дариллой, появится много позже. Ведь до Лунного леса очень трудно добраться.

– Хорошо. Вели всем собраться, – Анриза сказала это, подражая тону Юруллы, и осталась собой довольна.

Скоро в большую комнату набились все любопытные. У Дариллы блестели глаза, щеки горели, а пальцы заметно дрожали. У Анризы внутри опять шевельнулось сомнение. Но, взглянув на Дариллу, она решила не думать об этом и достала живое яблочко:

– Покажешь нам то, что нужно?

Яблочко чуть не прыгало, сгорая от любопытства.

– Катись, чудесное яблочко, по меди, по серебру, и покажи того, чье имя мы назовем.

– Покажи Нариана, князя горы Казодак, – Дарилла выдохнула заветное слово. Блюдце дрогнуло, просветлело и явило им названного.

Все ахнули.

Нариан был красив неожиданной красотой, и черты его выдавали принадлежность к древнему роду. Но на спине Нариана росли безобразные крылья.

Анриза сделала знак всем остальным отступить – так что у блюдца остались только она и Дарилла – и задала вопрос, положенный по обряду:

– Смотри, Дарилла! Смотри хорошенько! Ты хочешь выйти замуж за этого человека?

Послушницы громко шептались. У князя страшные крылья, как у летучей мыши. Можно ли ждать добра от жизни с таким человеком? К тому же никто не слышал о летающих людях. Разве они еще живы? Горыны с горы Казодак не умеют летать. Может быть, это обман? Может, это ловушка? Надо спросить у Юруллы. Вдруг Дарилла поступит неправильно, если его позовет?..

Дарилла выпрямилась и повела плечами, словно хотела отбросить всех, кто болтал. Она сказала: больше всего ей нравятся крылья князя. К тому же она очень долго смотрела князю в глаза. Пусть князь доберется до скита: она желает увидеть, как он летает.

– Ты сказала. Все слышали. Ты позовешь его, и князь пройдет испытание.

Все согласились с Анризой и разошлись, перешептываясь и обсуждая увиденное.

Анриза велела яблочку закатиться в хранилище. И очень собой гордилась.

Пока не вернулась Юрулла.

* * *

Хранительнице сообщили, что Дарилла, возможно, уйдет. Она позвала крылатого князя. Тот явится для испытания.

– Крылатый князь? Нариан? Не знаю такого имени. – Юрулла казалась спокойной. – Значит, он с горы Казодак. С горы Вершинного Древа, где выродились летуны.

Дарилла насторожилась. Какое Вершинное Древо? Она ничего не знает. А Юрулле что-то известно?

Но Юрулла избегала смотреть на Дариллу.

– Это неважно. Ты еще носишь траур. А для обряда нужно белоснежное платье. До истечения траура князь не сможет пройти испытание. А без этого Лунный Закон не позволяет послушнице выйти замуж за человека.

Но это Анриза предусмотрела!

– Лунный год истечет уже завтра, с рождением новой Луны. А Нариан доберется до скита гораздо позднее. Даже птицы с горы Казодак летят сюда пол лунных года.

– Траур кончится для меня, для тебя, для других. Для всех – но не для Дариллы. Она – родная сестра недавно умершей Ассинды и будет носить по ней траур дольше всех остальных. В два раза дольше других. Так положено по Закону.

– Юрулла! Но я не знала! – Дарилла была в смятении.

– А могла бы спросить. Могла бы дождаться, пока я вернусь, и рассказать для начала, что какой-то князь тебя видел. Могла бы спросить: «Что мне делать, Юрулла?» – в речь Хранительницы прорвались обида и раздражение. – И я бы тебе рассказала о горе Казодак. Там растет Вершинное Древо – то, что вместе с Луной родилось в Начале Времен. Его доверили людям. И как они с ним поступили? Засушили его. На горе Казодак слишком много отчаянья. Это плохое место для серебристой женщины.

Дарилла не выдержала:

– А где хорошее место для серебристой женщины?

Юрулла и бровью не повела:

– Лунный лес – хорошее место и смежные с ним уделы. Это место, где серебристым ничего не грозит. Где можно спокойно следовать предназначению. Где каждое наше движение лишь умножает Белое.

– Но разве Белого нет за пределами скита? Разве летать – не значит лелеять мечту о Белом?

– Ты можешь отдать человеку все свое серебро, но перепонки не станут лебедиными крыльями. Мечтать о Белом не значит, что ты его умножаешь. Все, хватит об этом. – Юрулла заговорила властно и жестко. – Я сказала: никто не уйдет отсюда, пока не закончится траур. Довольно нам смерти Ассинды.

– Но я его позвала! Я позвала Нариана!

– Ты слишком поторопилась.

– Когда он сюда доберется…

– Не доберется.

– Но… я протянула ему путеводную нить.

– Он не пройдет болото. Я не открою ему дорогу из светляков, и он повернет назад.

– Юрулла! Не делай этого, – голос Дариллы дрожал. – Он услышал мой голос. Он может пойти без дороги. И попадет в трясину. Он погибнет, Юрулла!

– Никто не решится идти наугад по болоту. И этот крылатый князь – не больше, чем человек. Он вернется назад, к своей несчастной горе. И вернется один, без Дариллы.

Глава девятая

Нариан родился с ложбинками на спине. И для всех, кто еще мог верить, засветилась надежда, что он поднимется в воздух. Люди гор и долины снова будут глядеть на небо, и вырождению рода будет положен конец.

Когда Нариан сказал, что может стоять у обрыва, не закрывая глаз, жрец привел его к Древу. И под звуки древесных бубнов его одарили последней парой перепончатых крыльев, еще до рождения мальчика вызревших на ветвях. Нариан лишился света и воздуха, а когда его дух снова вернулся в тело, крылья прочно вошли в ложбинки у него на спине. Крылья летучей мыши стали частью его существа.

Однако летать он так и не научился. Все, что было ему под силу, – парить, срываясь с утесов.

Древо сделало все, что сумело, объяснял Нариану жрец. Но все меньше людей горы почитает его как святыню. Все меньше людей поднимается на Вершину, чтобы смотреть с высоты и любоваться Белым. Они не желают знать, что творится на свете. Они боятся макабредов, приносят жертвы Макабру, и воздух горы Казодак стал тлетворным для крыльев. К тому же эти крылья не успели дозреть… Потому Нариан и не может взлететь.

Но эта беда поправима, говорил Даридан. Он знает один секрет и откроет его Нариану. Если крылья посеребрить, они напитаются силой и поднимут хозяина в воздух. Крыльев должна коснуться серебристая женщина. Пусть Нариан возьмет себе в жены девушку Лунного ордена. В старину на Вершине поступали именно так.

С тех пор Нариан думал о серебристой, когда срывался со скал и парил над ущельем. И когда разбирал руны в старинных книгах. И когда смотрел на созвездия. И когда засыпал. Внутри Нариана зияла заветная пустота, которую мог заполнить один-единственный образ.

* * *

Дарилла вошла к нему в сон, и в сердце его стало тесно – больше оно ничего не могло бы в себя вместить. Он даже не усомнился: Дарилла его позовет! Как может быть по-другому? И когда она назвала его имя, тут же пустился в путь.

Он парил на крыльях, бежал и шел, не давая себе передышки: голос Дариллы вел его, как путеводная нить.

Но чем ближе к Лунному лесу, тем слабее слышался голос. А потом Нариан и вовсе перестал его различать.

Перед ним лежал последний отрезок пути – Сумрачное болото. Над болотом висел туман, заманивая в трясину. Но была заветная тропка, которую не разглядеть без помощи лунного света. Раз Дарилла его позвала, тропка должна светиться. Так сказал Нариану жрец Вершинного Древа.

Света, однако, не было. И Нариан растерялся. Неужели ему придется, проделав огромный путь, ни с чем вернуться обратно?

Дарилла его позвала. И он обещал ей прийти. Он не может ее обмануть. Он должен что-то придумать.

Нариан забрался на высокое дерево, караулившее у болота, расправил крылья и прыгнул. Это был его лучший прыжок и лучший полет за всю жизнь. Жрец Вершинного Древа мог бы сейчас им гордиться. Но высоты не хватило. Не хватило совсем чуть-чуть, чтобы достигнуть твердого берега.

Нариан упал и наткнулся на верхушку колючей елки.

Елка от жизни в болоте стала кривой и злобной – насколько на это способны деревья. Ее разозлил Нариан, тяжело упавший на ветки. И елка мстительно вцепилась ему в крыло, разорвав перепонку.

Рана сильно болела и сначала мешала понять, как повезло Нариану: он упал на твердое место. Но везение было призрачным, ему никуда не деться с этой болотной кочки. Нариан обречен здесь сидеть – пока рана не загноится или болотный воздух не отравит его.

Тогда он прижался затылком к колючему телу елки – на нее бесполезно сердиться – и прошептал: «Дарилла! Я научусь летать выше горных орлов, когда ты коснешься меня, посеребришь мои крылья. Но без помощи света мне до тебя не добраться! Помоги мне, Дарилла!»

* * *

– Дарилла, ты что, оглохла? Слышала, что надо делать?

Язык травы порой заглушает все звуки.

– Я? Я слышала. Да.

– Ну, так делай – что ты стоишь? Нужно взять большую гребенку. Посмотри у Анризы в келье… Дарилла, да что с тобой? Это в другой стороне.

Дарилла двигалась как во сне, не чувствуя ног и рук, – будто она впервые вышла на Бледный мост. Она совсем забыла, зачем попала к Анризе, и растерянно озиралась.

И совершенно случайно наткнулась на мутное зеркало.

Юрулла недавно учила ее открывать зеркальный тоннель. А сегодня ведь полнолуние? Зеркало хуже, чем блюдце. Оно бывает капризным. Но тот, за кем наблюдают через зеркальный тоннель, может тебя почувствовать. Может тебя услышать.

Дарилла схватила тряпицу – вышиванье Анризы, перевернула зеркало, быстро запеленала и спрятала в складках платья. Так. Теперь не увидят. Надо скорей уходить и укрыться в Лесу.

Долго, мучительно долго пришлось дожидаться Луны. И потом уговаривать зеркало не капризничать, быть послушным. Наконец зеркальная пыль освободила стекло, и Дарилла увидела своего Нариана – посреди болота, с изуродованным крылом: «Но без помощи света мне до тебя не добраться!»

Уроки погибшей Ассинды! Боль – единственный страж? Вот сейчас и проверим.

Ей пришлось потрудиться, чтобы клетка открылась. И от этих усилий губы ее посинели. Руки сильно дрожали, а глаза пугались пятен крови на коже. Наконец замочек сломался, и она распахнула дверцу. Жар-птичка выпорхнула из клетки и захлопала крылышками: свобода ее опьянила!

А потом, сверкнув опереньем, полетела к болоту.

И нашла Нариана, и села к нему на ладонь.

Жар-птичка повергла его в изумление. Нариан осторожно прикоснулся губами к сгустку живого света. Силы вернулись к нему, раны его затянулись. Он отпустил жар-птичку и двинулся следом за ней. И думал только о том, что скоро увидит Дариллу и они отправятся вместе на Вершину его горы.

* * *

Он слишком поздно разглядел птицееда.

Нариан убил его и в следующее мгновение не смел пошевельнуться. А потом побежал что есть силы и шептал на бегу: пусть Дарилла не умирает, пусть потерпит – совсем немного. Нариан принесет ей птичку – птенчика с пестрой грудкой, чтобы тот заменил ей жар-птичку.

Нариан просил так отчаянно, что Дарилла не умерла. Но она перестала светиться. И ее серебра не хватило, чтобы князь научился летать.

Глава десятая

– Кто-нибудь видел Аль?

Аль уже не резвится, как раньше, и, встречаясь с нею глазами, не хочется улыбаться. Да она и не ищет встречи, смотрит только в себя. И еще она больше не плачет. Все читает Лунную книгу.

– Так где же все-таки Аль?

Сегодня все собрались в общей комнате за рукоделием: вышивают, поют. Аль поет лучше всех и считает за счастье выучить новую песню. Почему же ее здесь нет?

– Пойду посмотрю в ее келье. Может, опять читает?

Анриза почти бежит, накидка сползает с плеч. Странница спотыкается, на ходу ее оправляет. Накидка снова сползает. Нет времени с нею возиться, накидка падает в грязь. Анриза откуда-то знает: келья будет пуста.

* * *

Боль – единственный страж. Не очень сложный секрет. Так сделала ее мать. Так сделала ее тетка. Первая умерла. Вторую прокляли в ските.

Но выбор очень простой: либо так поступить, либо каждую ночь, каждый день, каждый вечер, каждую смену светил думать лишь об одном: у того, кто ее увидел, скоро не выдержит сердце.

И он никогда не скажет: «Позови меня, Аль!»

И никогда не придет, чтобы ее увидеть.

Да, выбор очень простой. И она хорошо наточила узкий каменный нож, которым срезают травы.

Главное – не закричать. Иначе могут услышать.

* * *

– Что ты делаешь, Аль? – Анриза кидается коршуном и что-то бессвязно бормочет. И слишком сильно сдавливает непослушную руку Аль (какое же у нее тоненькое запястье!). Аль разжимает пальцы. Противиться сразу двоим – и Анризе, и стражу клетки – сил не хватает.

И захлебывается от слез:

– Ты плохая, Анриза! Зачем ты мне помешала! Он уже умирает. Я не могу это вынести. Понимаешь ты? Не могу!

– Послушай меня, моя девочка! Послушай меня! Обещай: ты не станешь… этого делать… Даже думать об этом не станешь. Дай мне слово. Аль, дай мне слово – и я тебе помогу. Обязательно помогу… Подумай, что скажет Юрулла, если узнает…

– Приложи вот это к порезу. Хорошо помогает. – Юрулла стоит в двух шагах и смотрит, как травный платок, приложенный к ране Аль, набухает от крови.

* * *

Можно попробовать отыскать его по сновиденьям: Аль должна ему сниться.

Отражения будут размытыми – ведь он видел Аль только раз! Но даже такие, они непременно будут светиться. Нужно идти на свет.

– Странница – на мосту! Давненько мы здесь не встречались!

От неожиданности Анриза вздрагивает:

– Юрулла!

– Люблю разглядывать звезды. Отсюда их лучше видно. К тому же мне кажется, что тебе нужно в другую сторону.

– Но откуда ты знаешь?..

Юрулла не скрывает усмешки. Первая жизнь Анризы уже подходит к концу, а она наивна, как девочка до первой встречи с Луной.

– Анриза, ты ничего не умеешь скрывать. Твои мысли написаны у тебя на лбу. Но надо отдать тебе должное. Никто не придумал бы лучше. Правда, тебе будет трудно. Нельзя, чтобы Аль спала. Иначе ее сновидения будут сбивать тебя с толку. Пойду ее разбужу. Если понадобится, ты знаешь, как нужно меня позвать.

* * *

– Анриза! Не может быть! Ты правда его нашла?

– Анриза нашла его сны – протоптала туда дорожку. (Неужели Юрулла довольна?) Теперь тебе придется выйти на Бледный мост. Или – нет. Это очень страшно. Бедной Аль не под силу. То ли дело – хвататься за ножик.

– Юрулла, я выйду! Выйду!

– Разве ты не трясешься? Она не трясется, Анриза? Вот удивительно. Может, сны человека, этого неизвестного, привлекают тебя, как мушку привлекает росянка? Но ты не похожа на мушку. Или немного похожа?

Анриза жалостливо улыбалась: как Юрулла так может! Но Аль готова сносить все насмешки Юруллы – лишь бы та помогала!

– Ладно. Слушай меня. До полнолуния всего три смены светил. Надеюсь, он доживет. В полнолуние мы покажем тебе, как попасть в его сон. Он увидит тебя в лунном теле и поверит, что ты существуешь.

– Юруллочка! Дорогая!

Юрулла прикинулась раздраженной: что за глупые нежности?

* * *

– Ну, и что он сказал, когда ты пришла к нему в гости?

– Он… сказал, что любит меня… Сказал, я его спасла.

– Надо же! Экая новость! Мы с Анризой поражены. – Юрулла, не глядя на странницу, призывала ее в союзницы: – Анриза, ты посмотри! Судя по виду Аль, сновидец был не из робких. Или нет? Он ходил на цыпочках и сдувал с ее платья пылинки?

Аль слегка покраснела. Анриза тут же бросилась ей на помощь:

– Юрулла, ты знаешь: гость не может учить хозяина, как нужно себя вести. – Юрулла не скрыла насмешки: Анриза всерьез полагает, что «маленькая бедняжка» о чем-то переживает. А у той, вон, глаза сияют. Недаром она их прячет.

– И конечно, он был так занят, что не назвал свое имя – хотя проспал до полудня?

Аль прижала руки к щекам:

– Ой, я совсем забыла!

Юрулла откликнулась озабоченно:

– Ладно. Этот, как там его, сможет еще потерпеть. Теперь у него есть надежда. А в следующий раз перед тем, как протягивать руки, он назовет свое имя.

– Юрулла, он догадается?

– Даже ты способна что-то вычитать в книге. А у него, надеюсь, мозгов в голове чуть побольше.

Юрулла умеет светиться мягким прозрачным светом. В эти моменты Анриза испытывает к ней нежность. Ей даже порою нравится, как Юрулла ворчит.

* * *

Маленький теплый Ветер. Не Ветер, а Ветерок. Запутался в волосах. Аль подобрала волосы и вытряхнула его:

– Кажется, ты застрял.

Он тут же спустился к земле и начал тихонько дергать за подол ее платье. Лягушечья кожа надулась и пошла пузырями:

– Фу, как некрасиво. Какой же ты безобразник!

Аль легонько прихлопнула вздувающийся подол:

– Ну, иди, погуляй! Не мешай заниматься.

Не тут-то было. Стоило посмотреть на него приветливей, он тут же обвил ее шею и стал ласкаться к щекам.

– Ну ладно. Хороший, хороший! Что тебе надо? – Аль легонько погладила ветерок.

Так его похвалили? Он пустился плясать, заставляя травинки наклоняться в сторону Аль. И никак не хотел улетать. А потом неожиданно бросил ей на колени свежий древесный листик.

– Это что же – подарок? Откуда ты его взял? Здесь не растут дубы.

Ветерок теперь сделался тише – словно чего-то ждал. Аль удивленно рассматривала листочек – доверчивый и прохладный, прилетевший из дальнего Леса. И будто что-то хранивший. Чье-то прикосновение? Чей-то тайный привет?

Она вдруг вскочила с места. Не может быть! Или – правда?

Ветерок легонько подул. Листик чуть оторвался и снова лег на ладонь.

Аль прижала его к груди и понеслась по поляне.

– Он прислал ко мне Ветер!

– Где-то в Лесу пожар? Горит муравьиная куча? – Юрулла притворно нахмурилась.

– Юрулла, послушай, Юрулла! Он прислал ко мне Ветер. И вот это. Смотри!

Юрулла хмыкнула. Ветерок тут же стал приставать к Юрулле.

– Стало быть, Ветер. Ручной. Как домашний галчонок. Дует с северо-запада. И дубовый листок. Пожалуй, у нас есть имя.

– Что-о?

У Аль округлились глаза – точь-в-точь как у совенка. Нельзя без смеха смотреть. Может, она ожидает, что Юрулла все ей расскажет? Прямо здесь, не теряя времени? Нет, правда, с ней обхохочешься!

– Ты уже выполнила задание? Как зовут муравьиную матку?

– Юрулла!

– Я три жизни Юрулла. Ты не ответила: как зовут муравьиную матку? Ну, так сиди, наблюдай! А вечером поговорим. Да, и напомни Анризе: пусть выкупает в росе наше живое яблоко. А то оно запылилось.

* * *

– Катись, чудесное яблочко, по меди, по серебру, по горам и долинам, по дальним краям и близким катись, и покажи того, чье имя мы назовем. – Анриза выпустила живое яблоко, и то, подскакивая от нетерпения, покатилось по блюдцу.

– Покажи нам того, кто говорит с Ветрами, покажи Ураульфа. – Юрулла светилась торжественным светом и была серьезной и строгой.

«Его зовут Ураульф!»

Аль застыла на месте, будто выпила мертвой воды.

– Ураульф из рода кейрэков. Потомок Белого Лося.

– Смотри, Аллибина! Смотри! Ты внимательно смотришь?

Аль кивнула – почти незаметно, но движение показалось ей слишком резким. Вдруг она сделает что-то не так, неловко вздохнет, повернется – и Ураульф исчезнет. Она же должна запомнить, как он выглядит, как он смотрит. Духи, вот он какой! Разве кто-то может быть лучше? И сейчас они спросят… А вдруг ее голос сорвется?

– Знаешь ли ты, Аллибина, что женщина Лунного скита может позвать кого-то только один раз в жизни?

– Выйдя замуж за человека, ты обрекаешь себя на короткую жизнь людей. Знаешь ли ты об этом?

– Однажды уйдя из скита, ты не сможешь вернуться. Аллибина, ты знаешь об этом?

– Если тот, кто с тобой обручился, нарушит данное слово, перед Лунным Законом отвечать придется тебе – за неправильный выбор. Аллибина, ты знаешь об этом?

Юрулла ненадолго умолкла.

– А теперь подумай. Не торопись с ответом. Аллибина, дочь серебристой и короля Угоры, ты хочешь позвать этого человека?

– Я позову его… Слушайте все, как я его позову: Ура-у-ульф!..

* * *

Маленький теплый Ветер мчался полями, лугами, оврагами и буераками, мчался густыми лесами и прозрачными рощами. И на лету кувыркался, лохматил верхушки деревьев и теребил траву и мягкую пыль на дороге.

И всем, кого касался, всем, кому улыбался, всем, на кого натыкался, – по секрету шептал:

«Вы знаете, что я видел? Как он ее обнимал!

Вы знаете, что я видел? Как он ее целовал!

И не мог наглядеться.

И не мог надышаться.

И не мог налюбиться.

И не мог оторваться.

А когда пришлось расставаться, она ему спела песню – серебристую песню, дар печальному сердцу. Песня ему поможет дождаться назначенной встречи.

 
Ручки мои серебристые,
Глазки мои золотистые,
Дни ожиданья минуют,
Не могут не миновать.
 
 
И мы с тобой будем вместе,
И мы с тобой будем вместе,
Дни ожиданья минуют —
Не могут не миновать.
 
 
Их смоет осенним ливнем,
Запорошит снегами,
Развеет весенним ветром.
Они зарастут травой.
И мы с тобой будем вместе,
И мы с тобой будем вместе,
Дни ожиданья минуют —
Не могут не миновать».
 

* * *

Маленький Ветер домчался до Лосиного острова. Но долины и Леса ему показалось мало. И он отправился в горы – туда, где еще не бывал.

Поначалу горы его испугали: здесь легко провалиться в ущелье, заблудиться в темной пещере. Но его подгоняла радость, и он не смог удержаться, забирался все выше и выше, щекотал своим теплым дыханием старые лысые камни – так, что они распахнули глаза, густо заросшие мхом, и никак не могли понять, что же с ними случилось, – и добрался до самой вершины. И увидел большое Дерево. Маленький теплый Ветер любил большие деревья.

Но это было особым: с гладким белым стволом, без единой морщины. И оно доставало ветвями почти до самого Неба. Правда, древесные руки были без пальцев-листьев.

– Ты такое чудесное! Такое большое и толстое! Смотри, я тебя касаюсь!

Но Дерево не отзывалось.

– Правда, я очень ловко кувыркаюсь на ветках? Ну, взгляни на меня!

Дерево не отзывалось. И Маленький Ветер почувствовал, что начинает зябнуть.

– Эй, Дерево, ты уснуло? – Он еще не решался подумать о самом худшем.

– Дерево, просыпайся! Знаешь, я видел счастье, серебристого цвета. Видел глазами Ветра. Я тебе расскажу. Ты же слышишь меня?

Он облетел вокруг столько раз, сколько звезд на небе. И нашел небольшое дупло – вход для мелкого дятла. Маленький Ветер забрался в древесную сердцевину и удобно устроился, свернувшись теплым клубком.

И засыпая, понял: Дерево его слышит.