Текст книги "Арабелла"

Глава 10
Это война

Арабелла приняла нас свежим тёплым ветром, спасающим от жгучего солнца в безоблачном небе. Проход за нами закрылся и теперь мы стояли на широкой дороге между больших деревянных домов. Мы неторопливо и осторожно пошли по ней вперёд. Симон, как и всегда в будущем, вёл нас за собой. Деревья шумели, в небе пролетали птицы, от шагов поднималась пыль.

– Всё прямо как на Земле, правда? – сказал Симон. – Мы в деревне под названием Шупчо. Здесь живёт много моих людей. Тех, кто из Мориса. Все они умерли от Бриса или от мясоедов, так что здесь они только и ждут, когда я поведу их за собой, в бой с Селвином. Это я и сделаю на рассвете следующего дня, если не договорюсь с Оливером сегодня. Веришь?

Я с тяжелым сердцем кивнул.

Эти места были хорошо мне знакомы, Шупчо была мне колыбелью. Я провёл здесь бесчисленное количество мирных ночей и дней. Теперь я шёл по её улицам с сердцем, живущим в любви и бьющимся за любовь, но непреодолимая тяжесть тревоги давила мне на плечи, сдавливала кости, сковывала движения.

– За деревней, в долине у реки, есть дерево Надежды. Вы слышали о таком? – спросил я Симона.

– Ещё бы! Феноменальное явление! – ответил он.

– Идите туда, а я отыщу отца и Оливера и приведу их туда.

Симон всё ещё не был уверен, можно ли мне доверять, но коротко кивнул и повёл Сарру с детьми и Сиренью вперёд, а я высвободил свою руку из руки Эвери и поцеловал её. Я не сказал ни слова, но сильнее, чем обычно, хотел, чтобы всё вокруг замерло, и я мог говорить ей о том, как её существование освещает всё внутри меня, как я дышу только мыслями о ней, и как сложно мне удерживать внутри такое огромное чувство. Я молча свернул в узкий переулок, а она ускорила шаг, чтобы догнать свою семью.

Я нашёл отца почти сразу. На одной из безлюдных улиц он тихо, с несвойственными ему нервными оглядками, говорил со Смотрителем. Отец не ожидал такого резкого появления, поэтому сначала вздрогнул, а потом только просиял. Он похлопал Льва по плечу и указал ему на меня. Тот рассеяно захлопал глазами и неловко обернулся.

Я многое хотел сказать, но не мог. В горле стоял ком, я только развел руками. Ничего не могло сравниться с возвращением домой, туда, где я учился бегать, разговаривать, любить, дружить. К людям, что с замиранием сердца наблюдали, как я обретаю себя. Я наконец вернулся с великим сокровищем, с семьёй, которую нашёл и теперь несомненно имел.

Лев сделал большой шаг назад от смятения и неожиданности.

– Знаю, сильно поменялся наш парень, совсем не узнать, – улыбнулся отец.

Лев быстро закивал.

Мы стояли, обнявшись без слов и движений. Мы просто замерли посреди хаоса.

Я на самом деле стал выглядеть совсем иначе после жизни в Морисе. Прежде гладкое лицо обросло густой бородой, волосы стали длинными и тусклыми, щёки впалыми, а глаза ясными и смотрящими теперь насквозь.

– Ну всё, всё, довольно, мы торопимся, – прервал нас отец.

– Оливер уже направляется к дереву Надежды, мы сможем догнать его на выходе из деревни.

Так и произошло. Встреча с Оливером была менее эмоциональной. Мы догнали его, неторопливо идущего, там, где заканчивались дома и начинались поля. Он крепко пожал мне руку.

– Рад, что ты вернулся, Мартин. Мы все переживали.

Высокий, широкоплечий, с массивными ногами и сильными руками Оливер, сегодня казался неуверенным и слегка взволнованным. Мы шли вчетвером, молча смотря под ноги.

Дерево Надежды одиноко стояло посреди поля и приковывало к себе взгляд своей необычайностью. Большие листья были небесно голубыми и росли из массивных тёмных ветвей, а под ними прятались большие вытянутые плоды нежно-розового цвета. Это дерево было выше всех других и своей кроной создавало тень, именно там нас ждал Симон.

Заметив наше приближение, он, Чарли, Ари и Кудряшка резко поднялись на ноги и приняли позицию некой опасливой готовности, остальные остались сидеть на траве.

– Мы здесь, чтобы поговорить, – тихо напомнил я Оливеру и отцу, когда мы оказались совсем близко. Никто мне не ответил.

Я встал рядом с Симоном, резким движением оттолкнув Чарли назад.

Позади нас, со стороны реки, появился Элвис. И я бы удивился, если бы этого не произошло. Он не был канцлером, но был ближайшим его советником. В отличие от брата, Элвис не был так мрачен. Его длинные, седеющие волосы ровно лежали на спине, а изрисованное морщинами лицо засветилось, когда он встретил меня взглядом.

– Эй! Мартин! Я говорил им всем, что всё будет в порядке. Ты не так прост и глуп, чтобы сгинуть на чужбине. Так ведь?

Он потряс меня, схватив за плечи, и похлопал по щеке.

Остальные угрюмо молчали.

– Что ж, – начал он, по-хозяйски сложив руки на груди, – прошу прощения за опоздание, господа. До меня позже всех дошла новость о том, что Михаил здесь устроил.

Он повернулся к моему отцу и с нескрываемым упрёком поднял брови, но тут же получил ещё более недовольный взгляд от Симона и поспешил уточнить.

– Я рад, что вы и ваша семья теперь вместе. Живите в Арабелле, наслаждайтесь ей.

– Элвис, мы здесь не за этим, – осадил его брат, и тот нехотя замолчал.

– Наш гость собрал нас здесь, чтобы озвучить свою просьбу, – сдавленным голосом продолжил он, – или требование.

Все взгляды обратились к Симону, который выглядел нервным и злым. Он посмотрел на меня, будто ожидая одобрения. В тот момент я впервые почувствовал, что и он признает нашу связь, которая была очевидна для меня с первой нашей встречи. Я еле заметно кивнул, и он начал.

– Я прошёл длинный путь и измучен, как и многие из моих людей, но останавливаться не имею права.

Оливер и Элвис слушали его, опустив глаза, отец и Лев внимательно смотрели прямо.

– Поэтому я вынужден обратиться к вам. Я собираюсь найти Селвина.

Оливер тут же поднял глаза и оглянулся. Он будто ожидал, что кто-то засмеётся и признается, что это шутка. В безмолвном шоке находился и Элвис: в то время, как его Оливер пронзал взглядом Симона, он недоумённо обратил взгляд к моему отцу, стоявшему по левую руку. Лев вообще зажмурился, будто боялся, что Канцлер взорвётся от злости.

– Если вы сейчас же не объясните мне, что происходит, клянусь, я здесь не задержусь, – прогремел Оливер. От напряжения на его лысине выступили капельки пота, а жилы на шее подёрнулись. Обращался он не столько к виновнику собрания, сколько к моему отцу.

– Подожди, стоит объяснить нашему другу ситуацию, думаю, он поймёт, – спокойно прервал его брат, коснувшись руки.

Тот нервно отстранился, давая понять, что не может быть спокойным, но всё же позволил Элвису говорить.

– Понимаете ли, Селвин – Бог, он не принимает гостей. Об этом не может идти речи. В конце концов мы и сами не знаем, где он.

– Я найду и уничтожу Селвина, с вами или без вас. Но вам лучше помочь мне – выдавил из себя Симон, который, казалось, не был готов поддерживать такую беседу.

Сосуды в глазах Оливера налились кровью.

Элвис продолжил:

– Дорогой мой друг, Вам лучше не произносить такие слова, так можно навлечь большие неприятности. Очень важно смириться с нашей человеческой сущностью, так будет проще принять то, чего не избежать. Бога не убить. Вы находитесь внутри его творения, вы и есть его творение.

– Селвин уничтожил мой народ, он подлый лжец, я должен найти его, – ответил Симон, чей пыл не был усмирён слащавым тоном Элвиса.

– Смирение, друг мой! Смирение. Здесь только оно – верное решение. А идти искать то, что найти невозможно, пытаться приручить силу, что за гранью нашего видения, всё это только Ваши отчаянные рывки. Ваш разум затуманен болью, дайте ему время смириться. Наш Бог человеколюбив, он – любовь.

– Мой разум ясен, как никогда, – вернув голосу ярость сказал Симон. – Я найду его. Не остановлюсь ни перед чем.

– Думаю, эта беседа не имеет смысла, – прервал их Оливер. – Мы имеем дела поважнее, а вы оставайтесь в попытках убить Бога, если хотите. Я не знаю, что поселило в Ваш разум это безумство.

– Я верю ему, – громко сказал я. – Пап, Лев, я им верю. Элвис, я верю им. – Оливер, я люблю их и верю, что это Селвин уничтожил Морис. Это страшно. Вы не видели этого, но я – видел. Я видел всё. Они продолжают умирать и сейчас. Умирать в страданиях. Посмотрите на них. Зачем этим людям обманывать вас?

После моих слов повисла тишина.

– Мартин, убить Бога. Он хочет убить Бога. Это безумство, опомнись! – первым со мной заговорил отец.

– И безумство заразно, послушай себя, ты веришь, что Селвин мог навредить кому-то? Наш создатель? – добавил Элвис.

– Ты устал, Мартин, – сказал Оливер, разворачиваясь спиной. – Всё позади. Возвращайся домой, тебе бы отдохнуть.

Тут что-то внутри меня лопнуло, разлилось по телу и разбудило безудержную злость. Точно то же явно произошло и с Симоном, он яростно зарычал. Я посмотрел на него, тот скорчил странную гримасу, будто пытаясь сказать мне что-то, чтобы никто другой не понял. Затем произошло то, чего не ожидал даже я: как из неоткуда в руках Симона появился револьвер, которым он застрелил Гавриила. Никто не успел среагировать, как он обхватил рукой мою шею и вдавил дуло в висок. При своём не маленьком росте, я всё же уступал несколько сантиметров Симону, поэтому его губы оказались прямо у моего уха.

– Не двигайся, – сказал он. И в этих словах я услышал не столько угрозу, сколько просьбу.

– Мартин! – взмолился отец после нескольких мгновений моего бездействия.

Я понял, что в эту игру я играю явно не на стороне отца, и уж точно не отправлюсь домой, поэтому изобразил на лице бессилие, дав всем понять, что не могу себе помочь.

– Ведите меня к Смерти или он труп, – заявил Симон.

Все трое выстроились в линию, готовые вступить в рукопашную схватку, только Лев, пятясь, отошёл в сторону. Элвис выглядел напряженным, но точно не верил, что Симон сделает то, чем угрожал. Оливер еле сдерживал себя, чтобы не разнести в осколки всё вокруг: за последнее время произошло слишком много событий, нарушающих порядок в его идеальном мире. И наконец мой отец: он стоял ближе всех и был готов зубами перегрызть руку Симона, что держала меня за горло. Он сбросил свой синий плащ и, как хищная птица, приготовился к атаке.

Но я смотрел не на них. В двух шагах от меня стояла Эвери, убирая себе за спину Давида. Я не мог отвести взгляда. Она была напугана и будто не могла сказать ни слова, а я вдруг ощутил спокойствие, какое существовало вокруг нас, когда мы были вместе. И ночью на берегу, и в нашем доме в Морисе, и на крыльце, когда я обещал, что всегда буду там, где она. Чтобы ни происходило вокруг, мы были одним целым, и я перестал чувствовать что-либо ещё.

– Дёрнетесь и он труп!

– Пап, – тихо сказала Эвери. – Ты чего?

Симон как-то странно посмотрел на неё, но, не найдя нужных слов, отвернулся, будто она нарушала его четко продуманный сценарий.

Дальше он начал обратный отсчёт: над моим ухом разносились цифры, но никто не двигался.

– Тебе известно, что мы не знаем, где Смерть, – сдерживая ярость, как если бы он говорил с душевно-больным, – крикнул отец.

– Семь, шесть…

– Не делай глупостей! Дороги назад не будет! – прогремел Оливер.

– Кто-то точно знает! – не сдавался Симон. Я чувствовал, как он дрожит.

– Да Мартин твоих детей своей семьёй называет, ты его не тронешь, – как всегда спокойно, с долей насмешки сказал Элвис.

И Симон выстрелил. Его рука дрогнула, пуля вошла в моё плечо со стороны спины и вышла между рёбрами под правой ключицей. Боль пронзила всё тело, колени подкосились, я уронил голову на грудь, но Симон не дал мне упасть, продолжая прикрываться моим телом. Всё перед моими глазами утратило чёткие очертания: я видел смутный силуэт Эвери, которая плакала и кричала, чего я уже не мог слышать.

В ту же секунду отец вскрикнул и кинулся к нам. Симон взмахнул рукой с пистолетом, показывая, что подходить опасно. Тёплая кровь потекла из моего плеча, и я мгновенно ощутил холод, который облепил меня со всех сторон. И тогда отец с воплем ужаса свершил возмездие, страшнейшее из возможных: он опустил руку во внутренний глубокий карман своей рубашки, достал оттуда небольшую стеклянную емкость, с рёвом вынул из неё резиновую пробку и тяжелым, резким движением выплеснул его содержимое в сторону Эвери. Тёмная жидкость, соприкоснувшись с воздухом, тут же обратилась алым смертоносным пламенем.

Дитя за дитя, кровь за кровь, жизнь за жизнь. Сначала загорелись её чёрные кудри, затем пламя сползло на залитое слезами, бледное лицо, затем на угловатые плечи и тонкие руки, и наконец оно шумным порывом охватило так сильно любимое мной тело.

Симон тут же отпустил руку, выронил оружие и я рухнул на влажную землю, вкус которой я ясно помню до сих пор. Горечь ей придавала трава, которая забила мне рот и нос, не давая дышать. Я больше не мог двигать руками или ногами, поэтому отчаянно толкался головой, чтобы оказаться ближе к Эвери. Минуту или больше я видел перед собой только черноту почвы, я вгрызался в неё зубами, надеясь, что так смогу делать движения в нужную сторону. Я почувствовал руки отца на своей спине, он сел на землю и перевернул меня, положив себе на колени. Я увидел солнечный свет и смуглую кожу его лица. По губам я видел, что он пытается что-то мне сказать. Острожными движениями его сильные ладони пытались стянуть рану на моем плече. Набравшись мочи я выплюнул отцу в лицо всё, что наполняло мой рот: чёрную землю, тёмно-красные сгустки крови, траву и слюни. Отец продолжал что-то говорить, но я дёрнулся так, что упал с его колен и оказался лежащим на боку на уже пропитанном моей кровью куске земли.

Теперь я видел её. Симон стоял в двух метрах от дочери, жар не позволял ему оказаться ближе. Он без остановки неловко протягивал к ней руки, будто танцевал самый уродливый танец в мире. Она же, наоборот, была смертельно спокойна, не пытаясь себе помочь, словно понимая, что всё будет тщетно, она стояла с разведёнными в стороны руками как взлетающая птица.

Я был настолько близко к ней, что жар её смерти стянул мою кожу. Я мог видеть её сквозь прозрачную пелену красного огня, пока руки отца продолжали цепляться за моё тело. Мы встретились взглядами и её искажённое ужасом выражение лица сменила умиротворенная полуулыбка. Она всегда так улыбалась, когда хотела, чтобы я был спокоен и дышал полной грудью и мне хватало этой улыбки, чтобы быть способным на это даже в пучине страданий, но не сейчас, когда когда огонь забирал у меня Эвери. Она медленно опустилась на колени и всего мгновение спустя упала на живот. Её движения были грациозными, будто она прикасалась грудью к морской глади, которая клялась унести её в места, далекие отсюда.

Мне осталось преодолеть последний метр, разделяющий нас. Я рычал, как зверь, дёргался, извивался. Пламя было живым, оно пульсировало, пыталось оттолкнуть меня, не пускало ближе. Я молился, чтобы огонь взял и меня, потому что больше смерти боялся остаться в мире без Эвери. Но она таяла, как облака, раздуваемые ветром, а я оставался невредим. Я лежал там, вдыхая её уже мёртвый запах, пока она вся не обратилась в чёрный пепел. Я уже не чувствовал ни тела, ни сердца, только тошноту и запах гари.

Спустя много лет я всё ещё с уверенностью говорю, что даже лёжа там, под деревом Надежды, состоящий из боли, дышащий болью, и верящий только в неё, я ни на миг не думал сдаться.

Симон бился головой о землю, бесконечно повторяя: «это война!». Оливер схватил с земли револьвер Симона и тем самым позволил себе, Элвису и Михаилу покинуть долину невредимыми.

Я тогда, как и всё это время спустя, точно знал, что найду её. Сколько бы не потребовалось времени или жертв, я знал, что обрету её вновь, потому что только с этим знанием было возможно моё существование. Обжигающая пустота внутри ни на мгновение не стала жечь тише, но этот жар в груди и был моим бессмертием и моей непобедимостью.

Часть 3

Глава 1
Он дьявол

Дурные вести долетели до меня из мест не столь далёких, сколько издавна чуждых мне. Дикие вороны кричали мне о том, что на нашей земле воры и разбойники, соловьи пели о том, что на земле нашей страждущие и ищущие спасения, гордые ястребы о том, что на землю нашу прибыли яростные и непокорные, и нежные ласточки не забыли про меня и, отыскав в Чёрных горах, сообщили, что на земле нашей любящие и верные.

Тогда и я взлетела к облакам и отправилась туда, откуда доносились крики и стоны. Я парила над равнинной частью Арабеллы и смотрела на людей сверху. Я видела, как Симон, отважный и отчаянный вождь Мориса, появился и, смирив свою гордость, просил имеющих власть в нашем мире показать дорогу к Озеру Смерти, видела, как разгневаны были они, и как свершилось ужасное. Красивая, испуганная, невинная – она горела алым пламенем. Оказавшись на перекрёстке несправедливости и ярости, она осыпалась пеплом на глазах своей семьи.

– Эвери! – её имя разнеслось над миром и отразилось эхом от скал.

Сама Арабелла тогда вздрогнула от ужаса умышленной смерти. Эта дрожь ознаменовала убийство и, в ту же минуту, рождение. Рождение беспощадной, неудержимой войны. Она пришла на смену погибшей в тот день любви, чинно заступила на службу хаосу, обещая не покидать нас долгие годы. Она растворилась в воздухе, пропитала собой все живущее.

Люди Мориса подняли оружие и отправились к центру Арабеллы, собираясь отыскать Смерть и Бога. Они клялись разрушить на своём пути всё. Шли месяцы. Войско Симона с каждым днём пополнялось теми, кого Смотритель приводил из Мориса.

– Не знаю я, где оно. Никто из Хранителей никогда тебе сдастся, – смело отвечали пленники и погибали от рук пленителей, отважно глядя им в глаза. Тела позже обнаруживали жители ближайших деревень, подвешенными на деревьях. А на бледных, оголенных спинах краснели всегда одни и те же слова, выведенные кровью: «И где же ваш Бог?». Симон, на удивление всем, умело скрывал своих людей в лесах, и действовал настолько бесшумно, что даже Оливер отчаялся найти и обезвредить врага. Над Арабеллой тёмной тучей повисла печаль.

– Это безумие, просто безумие, – тихо повторял Канцлер, нервно впиваясь ногтями в собственные ладони.

Он сидел за деревянным письменным столом в тёмном углу своей гостиной. Сквозь щели между плотными шторами его напряженное лицо освещали лучи уходящего дня.

– Сколько нам ещё прятаться по домам? Арабелла не готова к такой жестокости. Я не готов.

– Он дьявол, потому и не знает жалости, – тихо сказал Михаил, стоящий у стены.

Он был бледен, хмур, но по прежнему прям. В его помутневшем взгляде невозможно было прочитать ни мысли, ни даже чувства. Он будто заледенел и остался навсегда безразличным.

– Все эти бедные люди, что с ним, всё равно, что спят, под влиянием его змеиного взгляда. Подчиняются ему против воли, – голос Михаила походил на еле различимое шипение.

– Они безмозглые бараны! Стадо животных, – громко и горячо сказал Оливер.

– Надеюсь, так и есть, Михаил, – сказал Элвис, не обращая внимания на брата. Он, в отличии от остальных, выглядел и звучал куда более обыденно. Старший брат канцлера сидел в старом мягком кресле, скрестив ноги, наслаждался тёплым вечером и пальцами расчесывал бороду.

– Не знаю, как вы, а я заранее прощаю всех этих людей. Тем более, если они и правда действуют подневольно.

– Я посмотрю, что останется от твоего прощения, когда они и до тебя доберутся, – процедил Оливер, не отрывая глаз от пыльной поверхности стола.

– Полагаю именно этого и хотел бы от нас Селвин. Это ведь величайший дар любви – прощение. Более того, я убеждён, что однажды и я окажусь в их лапах. Поэтому и выбираю простить уже сегодня.

На этот раз Элвису никто не ответил, но он и не нуждался в одобрении. Я смотрела на него сквозь грязное окно и видела что-то несомненно большее, чем просто отражение заката в его уставших глазах. В тот самый день я уже точно понимала, что этот человек, может быть надеждой и стать спасением Арабелле.

– Не знаю, чего он от нас хочет, но Создатель явно над нами шутит, – угрюмо сказал Дракон, младший брат Элвиса и Оливера. – Мы ничего не можем. Даже понять, где они и откуда появляются. Как вам это?

Дракон был моложе всех присутствующих. Крепко сложенный мужчина сорока лет с густыми, тёмными бровями и ясными, узкими глазами под ними. Он расслабленно расположился на диване, но выглядел подавленным.

– Ты это к чему? – хмуро отозвался Оливер с другого конца комнаты.

– Я к тому, что соблазн сдаться никогда не был так велик, да? Мы ведь могли бы обратиться к людям, попросить Хранителя отдать им ключ. Так ведь нельзя. Люди страдают и гибнут. Завтра на их месте можем оказаться и мы, – ответил Дракон. Оливер поднял на него суровый взгляд, но раньше, чем он успел что-то сказать, в разговор вмешался третий брат.

– Ты прав. Но видится мне, создатель проверят нас. Мы должны показать Симону, что нас не запугать, мы останемся верными, не предадим её, что бы не случилось. Ничего не происходит без причины. Без Его плана.

– Не знаю, что и сказать, если таков Его план, – ответил младший брат.

– Не смей даже думать так! – неожиданно громко рявкнул средний.

– Теперь и думать мне запретишь? – вздрогнув ответил Дракон.

– Не в моем доме! Мы останемся верными Селвину и его закону. Если у тебя другие мысли на этот счёт, то тебе здесь не место. Как и в Майме! – от рёва Оливера дрожали тонкие стены дома.

Дракон поднял брови, но сказать ничего не успел. Михаил подошёл к Оливеру и положил руку ему на плечо.

– Этот человек забрал у меня сына, – протянул он. – Мартина уже не вернуть, но во мне не сомневайтесь. Я избавлю вас от Симона. Я сделаю для этого всё. Однажды настанет день, когда его здесь не будет, – он смотрел своим стеклянным взглядом поочерёдно на всех трёх братьев. – Верьте в меня, даже когда не останется сил верить в кого-то ещё, даже в самый тёмный час. Ничто меня не остановит.

Оливер коротко кивнул, за ним и Элвис, а Дракон молча продолжил смотреть за окно, куда-то, откуда спускались сумерки и холодные ветра, где, будто невидимые, бродили Симоновцы, в поисках новых жертв.