Текст книги "Арабелла"

Глава 4
Ты веришь мне или нет?

Мы провели, прижавшись друг к другу, несколько дождливых дней. Эвери пела мне песни, светло улыбалась, открывалась всё глубже и всё честнее. И, наконец, мы стали близки, как если бы были одним целым. Мы синхронно дышали и двигались, будто в долгом медленном танце, и чувствовали необъяснимо, но ясно, что он обречен на безвременный конец – оттого дыхание становилось ещё глубже и упоительнее.

– Если проведу ещё одну неделю взаперти, сойду с ума, так и знайте, – громко объявил Чарли и демонстративно отвернулся к стене, лёжа на своём матрасе.

Теперь между ним и его младшей сестрой Валерией спал Ари, который всё ещё не оправился от потрясения и был крайне молчалив и скован в движениях. В этот раз на громкий выкрик Чарли он отреагировал взглядом полным испуга. Кудряшка заботливо села рядом с ним и предложила миску с тёплым картофельным бульоном.

Кудряшкой Валерию называл Симон, братья, а позже и я. Она делала вид, что это прозвище обижает её и всякий раз злобно хмурилась и просила относиться к ней серьезнее, но все мы осознавали, что в этом слове хранится нежнейшая любовь её отца к своей кудрявой девочке, а теперь и память о нём.

– Вот. Поешь, он ещё тёплый, – сказала она тихо, чтобы не разбудить Сарру. – Мы теперь вместе. Не бойся, здесь тебя никто не обидит.

Ари поднял большие уставшие глаза на неё и, чуть помедлив, взял еду.

– Не понимаю, как вы можете сидеть здесь, – снова выпалил Чарли. – Я бы сейчас же пошёл и перебил мясоедов, каждого, кого встретил.

– Ты же знаешь, что это не навсегда, – прошептала Эвери, засыпавшая на моей груди. – И говори тише, будь добр.

– Не зря же отец оставил нам оружие. Он не хотел, чтобы мы сдались и спрятались.

– Он хотел, чтобы мы берегли друг друга, – сказала Кудряшка. – Посмотри, сколько нас. Позаботься лучше о тех, кто рядом. Можешь например отдать Ари свою подушку, ему хуже, чем тебе.

– Вы не понимаете меня! Отец не сидел бы здесь, он бы сражался, – сказал Чарли, швырнув в Валерию свою небольшую перьевую подушку.

– Я понимаю тебя, – неожиданно для всех ему ответил Ари. – Я понимаю, я тоже сражался бы с ними.

Ари был двенадцатилетним мальчишкой, худым, как и все мы. Ростом он был чуть ниже Чарли, а его прямые, грязные и спутанные белые волосы спускались почти до пояса.

Когда он заговорил, все мы замерли в ожидании услышать от него наконец хоть что-нибудь. От такого внимания он смутился и опустил голову.

– Вот! Поняли? Он понимает! Отец будет гордиться, что у нас есть ты, Ари! – снова громко сказал Чарли и похлопал его по плечу.

В свете огня в печи я увидел, как Ари слабо улыбнулся.

– Вот кто будет мне братом в бою с этими монстрами! – Чарли вскочил на ноги. – Ты наша семья, понял, Ари?

Чарли протянул Ари руку и тот несмело поднялся.

– Смотри, брат, – продолжил свою гордую речь Чарли. – Это наши девчонки.

Вытянутой рукой он показал на Валерию, на чьём лице читалась нескрываемая усмешка, на спящих Сарру и малыша Джека, на сидящего под боком у Эвери и с восторгом глядящего на него Давида, на Эвери, и на меня.

– Мы должны их защищать. Всегда. Они наша семья. Наш дом. И чтобы ни случилось, они должны чувствовать себя спокойно за нашими спинами. Поэтому теперь мы должны поклясться, что будем вечно охранять их покой, и умрём за них, если потребуется.

– Клянусь! – торжественно произнёс Ари, просиял и будто даже сбросил с себя прежнюю робость. – Клянусь защищать всех вас.

Его голос показался мне необычно приятным, будто неземным.

– И я клянусь! Всегда! – объявил Чарли и в который раз провёл по нам взглядом.

– И я клянусь! – крикнул Давид.

Эвери и Валерия громко рассмеялись.

– Отлично, теперь мы можем спать спокойно, – сказала Валерия, укрываясь одеялом. – Может этим и займёмся?

Чарли не обратил на сестру никакого внимания.

– Мы должны скрепить клятву кровью. Где наш нож, Эвери? – решительно спросил он.

– Даже думать об этом не смей, – ответила ему старшая сестра, собрав в голосе всю строгость.

Чарли издал затяжной стон обиды.

– Слюни тоже подходят, – не растерялся Ари. Он отошёл от постелей к порогу и плюнул прямо на бетонный пол. Чарли плюнул туда же. Так же сделал подбежавший Давид. Ари закрепил клятву, размазав их слюни по полу своим ботинком.

– Вот и всё, – удовлетворено заключил Чарли. – Теперь мы можем идти на первую охоту на мясоедов. И нам не помешает оружие!

Он уставился на Эвери в ожидании.

– То, что вы оплевали нам пол, не значит, что я дам вам выйти на улицу, – сказала она устало.

– На самом деле, Эвери, тебя никто не спрашивает. И главнее не тот, кто старше, а тот, кто смелее. Вот что. А нож я сам найду!

– Чарли, послушай, – на этот раз ему ответила уже не Эвери, а сама Сарра.

Её голос звучал ещё слабее, чем прежде. Она повернулась на спину и посмотрела на сына, который замер в ожидании её слов.

– Чарли, я так горжусь тобой, родной, ты самый смелый из всех, кого я знала. Ты точно как твой отец. Я ничего не боюсь, зная, что ты есть, что ты рядом со мной. Кто же ещё меня защитит?

– Вот мам! Я так им и говорю! Кто же ещё? – голос его дрогнул.

– Послушай меня. Именно поэтому отец и не боялся оставлять нас здесь. Он знал, что есть ты. Он сам так и сказал. Поэтому прошу тебя, останься здесь с нами. Если ты пойдёшь сражаться с ними, то оставишь нас, разве нет?

Чарли опустил голову.

– Я просто не могу сидеть здесь. И отец не смог бы.

– Биться с мясоедами бессмысленно, Чарли, ты же знаешь. Мы все отправимся в Арабеллу совсем скоро. А вот там твоему отцу понадобятся такие защитники, как ты и твой смелый друг. В тех местах существуют монстры куда опаснее мясоедов, – с необычайной нежностью ответила Сарра сыну, но, говоря о монстрах, она проскользнула по мне многозначительным взглядом.

Монстра, про которого она говорила, я называл Богом. Я поклонялся и верил ему. Но тем вечером я яснее прежнего осознавал, что любовь к наполнявшим эту комнату, разлилась по моему сердцу и вытеснила прежние заботы и убеждения. Эта любовь сияла ярче огня, ослепляла и сбивала с пути. Но я, подобно любому влюблённому, смирялся быть ведомым только ей.

Ари гордо выпрямил спину.

– А я, мам? – спросил Давид.

– Малыш, и ты, конечно! Там нам всем понадобится ваша защита. И ваша клятва совсем не зря. Никогда не забывайте о ней, повторяйте перед сном, но здесь нам лучше держаться вместе. Давайте доживем наши дни рядом друг с другом. Чего стоят эти несчастные? Правда?

– Конечно, мама, – сказал Давид и бросился к ней на грудь.

– Да, мама, – покорно сказал Чарли и отправился на своё место. За ним пошёл и Ари.

– Мой папа, он смелый, прямо как мы, – еле слышно прошептал Чарли своему новому брату. – Вот увидишь, он лучший воин. Он будет рад нашей храбрости, мы ему понадобимся в Арабелле. Можем даже включить его в нашу клятву, он ведь тоже любит наших девчонок.

– Что это за Арабелла? – ещё тише спросил Ари.

– Мы окажемся там, когда нас убьёт Брис, – ответил Чарли тоном мудреца. – Отец уже ждёт нас там.

Когда тепло наполнило комнату и унесло маленьких воинов в глубокие сны, я тихо встал, чтобы подбросить в огонь дров.

Я сонным взглядом задержался на том, что увидел за окном. Улицы в Морисе не освещались фонарями, но я даже в густой темноте заметил движение. Кто-то ходил из стороны в сторону прямо под нашим окном.

Я осторожно прошёл к окну между спящими Эвери и Давидом, прислонился лбом к стеклу и стал всматриваться. И только спустя целую минуту мои глаза привыкли к непроглядности ночи и я узнал широкие плечи, которые видел всего раз в жизни. Я должен был выйти навстречу ночному гостю.

Накинув старую куртку, которая досталась мне от Симона, я с осторожностью вышел, закрыл за собой дверь и стал спускаться по каменной лестнице вниз.

– Ты просил меня быть рядом всегда, а сам уходишь, – послышался пронзительный шёпот.

Я обернулся. Эвери стояла у открытой двери.

– Я иду с тобой, – сказала она её закрывая.

И я хотел бы сопротивляться, заставить её вернуться домой, остаться в безопасности, но она спускалась ко мне, как спускается в море красное солнце. И сердце в который раз пообещало вырваться из груди, когда она протянула свою руку к моей.

– Ким пришёл за нами, он ждёт внизу. Я решил пойти один, чтобы…, – начал оправдываться я.

– Ты глупый человек, Мартин, – сказала она, схватившись за мою ладонь. – Я же люблю тебя, понимаешь? А значит везде буду с тобой, даже когда ты будешь против. Даже когда ты будешь один, я буду с тобой. Ты должен с этим смириться, дороги назад нет.

– Эвери, ты – сердце этого мира, – шепнул я обнимая её. – Я живу ради тебя.

И, наполненные благодарностью, мы вышли на улицу. Ким стоял прямо около дверей. Заметив нас, он кивнул и быстрым шагом пошёл прочь. Мы поспешили за ним.

– Ким! Вас отправил Гавриил? Почему так поздно? – на ходу спрашивал я.

Он он не отвечал и только изредка оборачивался, проверяя, успеваем ли мы за ним.

Мы вышли к лесу и долго шли вдоль него, пока не оказались на пустыре, посреди которого я различил сутулый силуэт Гавриила.

Он обернулся к нам.

– Думал, вы уже не придёте, – сказал он, вопросительно глядя на Кима, который, по своему обыкновению, промолчал.

– Где мы? – спросил я.

Гавриил указал рукой на своего сына. Ким наклонился к земле и с усилием попытался что-то поднять. И когда он, наконец, справился, оторвал от земли нечто тяжелое и отбросил на метр от себя, прямо у его ног из под земли полился холодный яркий свет.

Мы осторожно сделали несколько шагов к нему и только тогда поняли, что он открыл люк в глубокое подземное помещение.

– Это наш бункер, – сказал Гавриил, приглашая нас спуститься вниз по металлической лестнице.

Взглядом он дал мне понять, что медлить времени нет.

Мы оказались посреди просторного холла, в который вели сразу три узких коридора. Внутри царил странный, еле уловимый запах.

– Что это за место? – спросил я, растеряно оглядываясь. Таких тёплых и светлых помещений в Морисе я не встречал ещё ни разу.

– Этот бункер был построен под руководством отца твоей милой спутницы, и, полагаю, она об этом знает, – сказал Гавриил.

Я посмотрел на Эвери.

– Да, – она пожала плечами. – Он хотел отлавливать мясоедов и запирать здесь, таким образом очищая Морис. Но он быстро понял, что эта идея утопична и бессмысленна. Он бросил это дело, когда бункер был ещё недостроен.

– Всё верно. Он бросил. Но не мы, – гордо ответил Гавриил. – Мы своими силами стараемся продолжить дело, начатое Симоном.

– Вы ловите мясоедов? – я не мог сдержать потрясения. – Держите их здесь?

– Именно, – спокойно ответил Гавриил. – Пойдёмте за мной.

И он повёл нас по одному из коридоров. Сзади нас шёл Ким, который уже успел закрыть люк и спуститься вниз. Он и открыл нам одну из белых тяжелых дверей, запертую на ключ.

Комната за этой дверью была небольшой, светлой и почти пустой. Только в центре стоял высокий деревянный стул, к которому был привязан по рукам и ногам человек: высокая, крупная женщина лет сорока.

Я вздрогнул, Эвери впилась ногтями в мою ладонь.

– Эта милая дама – одна из опытных охотников. Мы мечтали поймать её с первых дней, и вот, три дня назад это случилось. Наши парни схватили её и допросили. Как вы наверное поняли, я не сам этим занимаюсь, – благодушно поведал нам врач.

Пленница с кляпом во рту, заметив нас, издала истошный вопль, не имя возможности ничего произнести. Она уставила на нас безумный взгляд и стала раскачивать стул, на котором сидела. Тогда Ким подошёл к ней сзади, своей огромной ладонью схватил за плечо, а второй рукой вонзил ей под лопатку большой шприц с жёлтой жидкостью. Её движения ослабли, замедлились, а через минуту она склонила голову вперёд и опустила веки.

– Снотворное, – объяснил Гавриил. – Они сходят с ума без мяса. Сильная зависимость.

– На допросе она рассказала нам кое-что любопытное, – продолжил он. – Мы пытались узнать у неё имена и координаты покупателей. Сначала она, конечно, молчала. Но Ким заставил её говорить и вот что мы узнали.

Гавриил, постукивая своей тростью, прохаживался из одного конца комнаты в другой, в то время, как мы стояли без движений.

– Оказалось, все охотники в этой части острова работают с одним покупателем. Он покупает мясо и перепродаёт дороже. Его имя Роман. Так вот. По её словам, около недели назад Роман пропал. Не явился на несколько сделок. Никто из коллег его не видел с прошлой пятницы.

От тревоги и отвращения у меня свело скулы и желудок.

– Зачем нам это знать? – резко спросила Эвери.

Гавриил добродушно ей улыбнулся.

– Как вы помните, все мы встречались как раз в прошлую субботу, при не самых обычных обстоятельствах. Это и навело меня на мысль о том, что вы могли, сами того не ведая, повстречать того самого покупателя. Что скажете?

Мы с Эвери стояли молча. Я вдыхал всё тот же неприятный запах и не мог решить, как лучше поступить.

– Понимаете ли в чем дело, – ещё более мягко заговорил врач. – Найти Романа было бы большой победой для нас. Живым или мёртвым. Это ключ к тысячам других имён. Понимаете, о чём я? Вы можете уйти, ничего не сказав. Это ваш выбор. Я не стану мешать.

Эвери посмотрела на меня ни то умоляюще, ни то предостерегая.

– Мы покажем вам место, где видели его в последний раз, – решительно ответил я и ощутил, как ладонь Эвери ещё больнее сжала мою.

Мы вчетвером выбрались на поверхность земли. Я с облегчением вдохнул свежий лесной воздух. Спустя чуть больше часа мы стояли на пороге того дома, где жил старик Хасан.

– Эвери, – обратился к ней Гавриил, – если хочешь, Ким проводит тебя домой. Тебе совсем необязательно подниматься туда с нами.

Ким кивнул.

– Ни за что, – твёрдо сказала она. И только я чувствовал, как она дрожала.

Мы поднимались по слабо освещенным ступенькам, и я отчетливо различал под ногами темные следы крови Ари и Чарли.

Я показал на дверь, Ким с силой её отворил, и вытянул руку с большим револьвером вперед.

Прямо на пороге лежало тело Хасана. Старик был теперь ещё бледнее, чем в день нашей встречи. На его лице застыло выражение внезапного ужаса и боли, глаза были широко открыты и смотрели прямо на Кима, который внимательно осматривал труп под светом фонаря; у искривлённого рта засохла струя крови. Гавриил опустился на колени рядом с ним и стал осматривать карманы его одежды.

– Это не он, – заключил врач. – Тому не больше сорока.

Я кивнул.

– Он должен быть справа.

Ким и Гавриил по очереди переступили через Хасана.

– Одну минуту, – сказал Гавриил и прошёл сквозь темную комнату к окну и распахнул ветхую штору. На низком подоконнике стояла небольшая электрическая лампа. Он зажег её и нам сразу открылась комната точно в таком же виде, в каком мы её оставили.

Врач и его сын увлечённо осматривали второе тело.

Эвери освободила руку из моей и провела ей по лбу. Мы оба задыхались от плотного смрада этого страшного места. Она выглядела напуганной.

– Кто бы не убил их, это к лучшему, – сказал Гавриил, обернувшись к нам. – К лучшему для всех нас.

Эвери схватила меня за плечо, но не успел я повернуться, как она без сознания рухнула на пол.

– Эй, – я опустился и поднял её на руки. – Сердце мира!

Я выбежал в коридор, спотыкаясь о разбросанные на полу тряпки.

Гавриил поспешил за мной.

– Ничего! Ничего! – он вложил мне в руку фляжку с водой. – Это просто обморок от волнения или от запаха. Вынеси её на воздух и дай воды.

Я кивнул и побежал к лестнице.

– Мартин, – окрикнул меня врач. – Я же говорил ей идти домой. Ей здесь не место!

Я, не ответив, помчался вниз и остановился на крыльце. Теперь её голова лежала на моих коленях. Я осторожно открыл ей рот и наклонил флягу, но Эвери открыла глаза и выхватила её у меня из рук. Сделав пару глотков, она села.

Я молчал. Всё внутри меня заледенело.

– Со мной всё хорошо, – сказала она и взяла меня за руку. – Мы должны уходить.

– Попей ещё, – потребовал я.

– Нет, Мартин, ты не понял, всё хорошо. Я сделала вид, что потеряла сознание, чтобы мы вдвоём оказались на улице. Одни, – сказала она вставая.

– Одни? Что это значит?

– Мартин, мы должны уходить, и как можно скорее. С Гавриилом что-то не так. Думаю, и он и Ким мясоеды!

– Эвери, ты о чём? Они ловят мясоедов. Врач спас Ари и Чарли. Он друг твоего отца, в конце концов!

– Просто доверься мне. Я чувствую, что-то не так. Он на самом деле был близким другом отцу и всем нам. Но за два года до своей смерти, как раз когда он оставил идею достроить бункер, отец сказал нам, что Гавриил мёртв. Он был разбит и не хотел говорит о нём.

– Мертв? Почему ты не говорила мне?

– Когда мама заболела и ты привёл его к нам, я ничего не заподозрила. Он сказал, что надолго пропал из наших мест и только недавно вернулся. Потому отец и решил, что он стал жертвой мясоедов.

– Но что теперь тебе не нравится? Даже если твой отец ошибся. Нам остаётся только радоваться.

– Всё это странно! Подумай только. Он исчез и ничего не сказал лучшему другу? А потом вернулся, достроил бункер, организовал отлов мясоедов, это всё без ведома отца? Это было их общее дело. Думаю, между ними что-то произошло. Вот отец и сказал, что тот мертв, и не стал ничего объяснять.

– Эвери, это только догадки, он помогает нам всё это время. Делает огромное дело. Даже если твой отец сдался. Даже если они не смогли продолжать вместе.

– Послушай, – сказала она тверже. – Я понимаю. Но вспомни этот запах в бункере. Очень странный, правда? Так пахло у Хасана. Это запах мяса. Жареного человеческого мяса. И эта женщина, их пленница. Она так смотрела на меня, будто пыталась сказать что-то, предупредить. Я не знаю, как объяснить тебе это, но думаю, бункер отца – это теперь логово мясоедов. Вроде штаба на севере. И теперь, когда они знают, что мы сделали с их человеком, мы должны бежать.

– Сердце мира! – я был парализован смятением. Она говорила страшные вещи, и я не знал, чему верить.

– Послушай, когда он зашёл в темную комнату Хасана, он напрямую, через темноту пошёл к окну, где за шторой стояла лампа. Как он в этой тьме её нашёл, если не бывал там раньше?

– Боже мой, Эвери! – мне казалось, я задыхаюсь от её слов. Я встал.

– Ты веришь мне или нет? – тихо спросила она.

Я смотрел через её слезящиеся глаза прямо в глубину её самой, туда, где рождались все её мысли, светлые или безумные, туда, где жила любовь. И я понимал, что верю этой глубине, и буду верить всегда, в любом случае, в любом мире, какой бы неразумной она не казалась, я буду верить и следовать за ней, куда бы она ни привела меня. И чем пристальнее я всматривался в эту глубину, тем чётче я мог видеть у самых её истоков самого себя, таким же наивным взором смотрящего на мир её глазами. И в тот самый момент я знал, что и она видит себя во мне. И я наконец понял, где и как существует бесконечность, о которой так увлечённо когда-то говорил Лев, о которой тысячелетиями спорили мудрецы. Она оказалась куда ближе, чем я думал: прямо передо мной. Меня вдруг захлестнуло волной безудержного счастья, несмотря на угрожающий мир вокруг, мне захотелось петь и танцевать от того, что я наконец всё понял, всё осознал. Я нашёл сначала её, в неизвестном, потерянном городе, а теперь нашёл себя в ней.

Я, улыбаясь сердцем и душой, закрыл глаза и поцеловал её, будто целовал в последний раз. И я, человек, всю жизнь склонявший голову перед всемогуществом Бога, теперь впервые увидел, где на самом деле берёт начало свет. Там, где бесконечность целует бесконечность, а та целует её в ответ.

Скрипучая дверь позади нас отворилась и из-за неё показался Гавриил. Он прислонил трость к стене и стал аплодировать редкими хлопками.

– Потрясающая речь, Эвери! Просто гениальная! – сказал он.

Мы оба вздрогнули, но не сдвинулись с места.

– И я бы поспорил с тобой, нашёл бы в ней много неточностей. Ну разве я не мог знать Хасана ещё до Бриса? Может быть он мой школьный друг и я много лет хожу к нему по четвергам, чтобы сыграть в шахматы? Как тебе такое? Ты слишком взволнована, чтобы обосновать свои подозрения и я бы спорил с тобой с удовольствием, но теперь в этом нет смысла. Мы узнали всё, что хотели. Больше незачем играть этот спектакль. Вы и правда в большой опасности, и мы на самом деле не те, кем пытались казаться. И даже твой умелый трюк с обмороком не спасёт вас. Я знал, что вы дети своего отца, что вы будете играть только по-честному, поэтому и мне пришлось притвориться честным человеком. И я был неплох.

Я хотел сказать тысячу слов, но не мог издать ни звука. Тогда мы пустились в бег. Мы бежали изо всех оставшихся сил к дому.

– Вам не скрыться! От Кима ещё никто не скрылся! На острове нет места, о котором Ким не знает! Ни одного! Он найдёт вас, как бы быстро вы не бежали! – кричал нам вдогонку Гавриил.